Джавдетом его звали друзья, то есть весь отдел. Врагов внутри отдела у него не было.
"Э-э-э, зачем враги? - с нарочитым кавказским акцентом говорил Джавдет, - У мына такой друзьа-а эст, врагы нэ надо!" Все смеялись... Может, еще и потому, что по-русски Джавдет вообще-то говорил без всякого акцента... Но друзья друзьями, а вот прочие называли его "господином майором". Жена когда-то называла его Магой, но он не любил этого сокращения, а Мухаммедом называть господина майора было тем более странно, что и дома, и на улице, и на работе все всегда говорили по-русски. Аллах упоминался часто, все больше в выражении "Ну его к Аллаху..." Еще было "Иншалла", используемое к месту и не к месту. Так что постепенно жена тоже стала называть его Джавдетом. Парадокс какой-то...
В некотором смысле майор был порядочным человеком. Мама примерно так и сказала, на своем Дне Рожденья. К тому моменту он сильно устал от хлопот, поздравлений и подарков, так что из всей ее речи запомнил только это. Большинство подарков предназначалось вовсе не маме, просто Джавдет не любил принимать деньги "в конверте", а вот флюиды "день-рождественского" подарка придавали банальной взятке какое-то магическое очарование. Мама, впрочем, принимала все за чистую монету и умилялась, как ее любят незнакомые, в общем-то, люди. Ей нравилась атмосфера семейного праздника, ей хотелось поугощать, поговорить, может быть, даже не совсем искренне попричитать, но такая возможность выпадала не часто. С русскими соседками не всегда получалось: сильно бесила их надменная униженность. А с родственницами и подругами все было переговорено не один раз, никто из них и не сомневался, что майор - настоящий орел и украшение своего рода, равно как и всего Министерства внутренних дел.
В мамином Дне рожденья все было хорошо, кроме одного - дата была фиксированной, она совсем нечасто выпадала на выходные и праздники, так что почти всегда приходилось забегать со службы "на минуточку", жертвуя обедом, и перекладывать купюры в специально купленный коричневый матерчатый кошелек, которому неизвестный дизайнер придал украшение в виде белых нитяных полос, похожих на "линию приближения", отчего у Джавдета всякий раз складывалось ощущение, будто он служит не в том отделе. А затем нужно было снова возвращаться в мрачное двухэтажное здание ОВД, перед которым всегда стояли десятки разномастных автомобилей, забивая все подъезды и подходы. К счастью, никто не осмеливался ставить свою тачку туда, где обычно парковался "Ягуар" господина майора.
Со службы можно было, конечно, отпроситься, отговориться, все бы поняли, подменили Джавдета без разговоров, но майор гордился своей принципиальностью... В его отделе никогда, да-да, кроме шуток, никогда не нарушалась буква закона. К задержанным и подозреваемым всегда обращались на "Вы". Кроме того, полицейский не любил просить. Да что говорить, даже свои нечастые отлучки он скрывал от коллег, ну, или думал, что скрывает. Особенным шиком было оформить именно в этот день задержание. И не бомжей каких-нибудь, русское пьяное быдло, не узбеков без регистрации, а кого-нибудь почище: мелкого дилера, торговавшего травкой и забывшего "согласовать вопросы", невезучего работягу, оставившего дома паспорт, или автолюбителя, вздумавшего качать права, или даже редкую птицу - владельца огнестрела, забывшего продлить лицензию. Потенциального, так сказать, террориста. Настоящих преступников, конечно, никто уже давно не видел, но ведь это не повод расслабляться, и каждый раз Джавдет личным примером наставлял подчиненных, как нужно нести службу.
В этот раз он не торопился. Гостей на мамин день рожденья собралось, пожалуй, больше обычного, но многие из них давно уже сделали электронный перевод и пришли просто по традиции. Так что можно было выцепить какую-нибудь птичку из тех, у которых еще остались перышки.
***
Этого типа Джавдет заметил сразу. "Интеллигент", - сразу определил майор, морщась от отвращения. Впрочем, отвращение было наигранным. Таких он любил, но не христианской любовью. Эти юродивые неплохо скрашивали скуку и отвлекали от рутинной бумажной работы. Такой запросто мог заявить: "Я требую адвоката!" - что само по себе было ужасной глупостью. А если ради смеха дежурный, воплощение вежливости, как и все в отделе Джавдета, предлагал хлюпику все же позвонить знакомому адвокату и вызвать его прямо сюда, в отдел, "интеллигент" мог, например, только проблеять, сморщившись, как гриб:
- Ну, я не знаю, удобно ли звонить человеку в такое время... Ночь, все-таки...
Это при том, что на кону стояла бы его собственная шкура.
Для майора многое в жизни было загадкой, и одной из самых смешных была вот эта - он никак не мог понять причин появления таких вот личностей в страшной штуке под названием жизнь. Как с другой планеты... С другой планеты...
- Что с этим? - поинтересовался он у патрульных, приведших в отдел задержанного.
- Нужно обыскивать, господин майор! - отрапортовал старший, причем сделал такую гримасу, что стало ясно и без слов - одна доза. Джавдет приподнял бровь, и только незаметный жест патрульного прояснил ситуацию - клиент сам потребовал вести его в отдел, добиваясь "законности". Что ж, в отдел так в отдел. Как будто на "базе" будет что-то другое... Очень хорошо. Джавдет и сам не любил обысков "на месте": то ли дело с видеорегистрирующей аппаратурой и понятыми... Закон есть закон, для Джавдета нет ничего более святого, чем закон.
Припаять "распространение" в общем-то можно, но нужно ли? Майор всегда предпочитал договариваться иначе. Он не одобрял наркотики, но считал, что наркоманы - продукт естественного отбора - сдохнут сами, освобождая, таким образом, место под солнцем настоящим людям. Выдоить нарика досуха было для Джавдета делом чести, особенно если тот стучал в Агентство. А стучали они все через одного.
Майор еще раз осмотрел задержанного, отметил встрепанный вид, нервное дрожание плеч, заранее возмущенный взгляд и приготовился к развлечению.
"Семен Семенович" не подвел. Начал он предсказуемо с "произвола силовиков" и угроз обратиться в СМИ. Затем шел пассаж про "не имеете права", который майор решил даже не слушать до конца - настолько обрыдло. Он просто хлопнул интеллигента по макушке картонным листом, приберегаемым как раз для таких случаев и потому изрядно обтрепанным, несмотря на ламинирование, листом, на котором были прописаны права полиции - в том числе, право на обыск подозрительных личностей. Интеллигент вздрогнул и втянул голову в плечи. Потом он обратил внимание на текст на картонке, начал читать и, судя по покрасневшим от возмущения ушам, узнал для себя много нового.
"Точно, с Марса..." - подумал Джавдет, ухмыляясь. Нет, ну надо же: этот тип даже не знает, что может с ним сделать полиция, руководствуясь только буквой закона. Джавдет-то знал - все. Все... Все что угодно...
***
Протокол заполнили достаточно быстро. Так же быстро достали из правого кармана брюк задержанного скатанный в шарик кусочек фольги.
- Это что? - строго спросил у задержанного Джавдет.
- Как что? - почему-то искренне удивился "Семен Семенович", которого, судя по протоколу, звали Виктором Анатольевичем, - фантик! Фантик от конфеты!..
- Да, конечно, фантик... - покачал головой Джавдет, даже рассмеявшись от такой наглости. Интеллигент, по крайней мере, оказался остроумным малым, вон как патрульные заливаются.
- Разворачивайте! Медленно! - обратился к нарику Джавдет, включая вторую видеокамеру и мигнув при этом коллегам. Они и так были настороже - знали, что нельзя давать человечку делать резких движений. Все опытные, проверенные кадры. Понятые, щурясь и вытянув шеи, пытались смотреть поверх широких плеч полицейских, не решаясь попросить их отодвинуться.
Задержанный, потихонечку-полегонечку ставший подозреваемым, тяжело вздохнул - а делать-то нечего! - и принялся медленно разворачивать фольгу.
Внутри ничего не было. Ничего!
- Сбросил? - ласково уточнил Джавдет, делая зарубку на памяти. Надо же, и среди интеллигентов есть ловкие люди! Повезло, скорее всего. - Ничего, мы сейчас анализатором...
Но и анализатор показал ноль-ноль процентов запретных веществ.
- Что, действительно, фантик? - громко поинтересовался старший патруля. Он, как и Джавдет, был ошарашен. - Ты зачем фантики в карманах носишь, чудила?
Как он успел заменить начальный звук своего последнего слова, знал только всемогущий Аллах, но Джавдет был доволен - не нужно будет подчищать запись...
- Так ведь урны рядом не было, - ответил интеллигент, расставляя руки, - а нельзя же на тротуар, некультурно...
Сказать, что Джавдет был взбешен - значило не сказать ничего.
- Э! Узбеков что ли в ЖКХ мало? Подмести некому? - спросил он с неожиданно прорезавшимся кавказским акцентом, на что интеллигент возразил с неожиданным достоинством и даже нравоучительной ноткой в голосе:
- Узбеки тоже люди! И вообще, чисто не там, где не убирают, а там, где не мусор...
Чего Джавдет точно не собирался терпеть, так это нравоучений от какого-то "интеллигентного человека".
- В обезьянник!- приказал майор, и клиент был утащен под белы рученьки.
***
Через минуту господин полицейский пожалел о своем решении, но сумасшедшего уже увели...
Зеленый человечек с Марса.
Убивать оказалось просто. Даже слишком просто. Нужно было выбросить из головы все другие мысли и сосредоточиться на деле. Тогда мир становился черно-белым, контрастным и простым, движения всех остальных людей замедлялись, и человечек с Марса мог работать. Работы обычно было немного. Большинство даже очень сильных людей не подозревали, насколько они уязвимы. Рассеченная сонная артерия, вскрытая бедренная артерия, пах, глаза, гортань. Еще человечек с Марса любил острые ножи, причем пользовался самыми простыми моделями, которые впариваются домохозяйкам ловкими комми. "Они вообще никогда не тупятся, у них лазерная заточка!!!" "А если Вам показалось, что нож затупился, возьмите самое обыкновенное фарфоровое блюдце... - У Вас есть фарфоровое блюдце?"
Такие ножи не жалко выкинуть в ближайшую помойку, отойдя метров на пятьсот от места работы. Человечек с Марса знал, что искать нож будут - это если будут - по мусорным бакам возле самого места преступления, максимальный радиус - 200 метров, но соблюдал повышенную осторожность. Он не хотел с Марса - на нары.
Еще он любил делать длинные колбаски из песка. Долго мучился с оболочкой - чтобы не рвалась от удара, но все-таки подобрал подходящую. Любил пироги с яйцом и капустой и ледяной квас. Чай пил крепчайший, без сахара, но всегда с карамелькой. Так научил его пить гаражный сторож, дядя Вася, когда человечек сопливым еще пацаном грелся в его кандейке зимними вечерами. Почему не шел домой? Сложно сказать... Семья была "благополучной", но дома он всегда чувствовал себя так, будто только что прилетел с другой планеты - то ли надо сообщать аборигенам о своем присутствии, то ли ну его, от греха...
Где-то на третьем десятке человечек остро заинтересовался "духовными" вопросами. Попробовал разные эзотерические учения, но ходить в оранжевом балахоне и бить в бубен показалось дико... В "сен-сеев" он вообще как-то не верил, все время вспоминалась школа и "классная руководительница", беспартийная коммунистка, безумно любившая детей и устраивавшая обыски школьных ранцев каждую пятницу.
Духовные воззрения дяди Васи - "Я тебе правду скажу - нужно перестать делать людям зло!" - тоже не воспринимались всерьез. Этими воззрениями дядя Вася обзавелся только после четырех ходок, оторванной правой клешни и вырезанного в больнице мочевого пузыря. И как раз дяде Васе седьмой десяток пошел, пока он до своей "правды" додумался.
Человечек проблем со здоровьем не испытывал, да и мыслить привык глобально и парадоксально, что вообще свойственно юности. Поэтому, недолго думая, он переправил мыслеформу дяди Васи на противоположную: "Пора начинать делать некоторым людям зло, а то население одной отдельно взятой страны утратит веру в справедливость". Такому императиву способствовала удручающая бездеятельность государства. Точнее, человечек надеялся, что это просто бездеятельность. Но с годами надежды иссякли, а потом произошел случай в электричке, дикий и безобразный, когда оказавшийся под рукой туристический топорик обагрился кровью. То ли от страха, то ли по какому-то внутреннему прозрению человечек тогда перебежал через платформу и запрыгнул на тормозную площадку одного из вагонов проходившего мимо товарняка, посрамив всех джеки-чанов, как импортных, так и отечественного розлива.
Человечек долго мучился, но так и не пошел в полицию с повинной - несомненно тлетворное влияние дяди Васи - а затем, сдуру наверное, опять-таки сел на электричку и за два с небольшим часа доехал до небольшого городка почти рядом с Москвой, где потратил еще двадцать минут на попутке, пока не добрался до известного в России православного мужского монастыря.
Он надеялся на тайну исповеди и всю дорогу рисовал себе в голове образ духовника - то маститого старца, убеленного сединой, в модных очках, в черной атласной рясе с широчайшими рукавами и золотым крестом во всю грудь (тут, видимо, сказался образ "теле-батюшки"), то - что еще лучше - согбенного болезнями и постом схимника в изрисованных белыми черепами и непонятными надписями одеяниях (сквозь которые почему-то неуловимо проглядывал тот же дядя Вася), то... На большее, впрочем, фантазии не хватало, и человечек с трепетом ждал.
В большом храме, а человечек так и не уяснил, в честь какого святого, но и не важно, исповедующихся было много, они тесной толпой обступили священника, как раз такого... маститого... Человечку казалось, что он слышит каждое слово исповедовавшейся нервной тетки в годах, теребящей куцый зеленый платочек. Это было нехорошо. Человечек не собирался садиться в тюрьму на 8 -10 лет. Он вышел из большого храма и пошел в маленький, надеясь, что там будет поменьше народу. Народу, как нарочно, было еще больше, но исповедь велась где-то в уголку трапезной, на приличном расстоянии от толпы, и еще туда почти не долетали слова церковной службы. Досадно, потому что человечку хотелось соприсутствовать на православном богослужении, но тут уж ничего не поделаешь - выбирать было не из чего. Священника человечек видел только со спины, и со спины тот казался старым и немощным. Это в некоторой степени подбодрило человечка, хотя, по отзывам всезнающих и всем недовольных старух, исповедовал тот слишком быстро, халтурил. Это опять-таки подбодрило человечка - все-таки не о котлетах по средам собирался поведать человечек, не о котлетах...
Стоять на ногах было почему-то тяжело, и человечек опустился на колени, прислонил голову к кирпичной стене храма и, неожиданно для себя, задремал.
Потом его толкнули, очень грубо, надо сказать, толкнули, и сварливо предложили пройти по очереди. Сонный, ничего не соображающий, человечек подошел к священнику и наткнулся на равнодушный взгляд никакого не старца, а своего сверстника, как ему показалось.
Это было неожиданно, но человечку удалось промямлить что-то о грехе убийства. И что-то оправдательное про электричку и беременную женщину, которую пытались ограбить.
- Еще что? - перебил священник, совершенно не удивившись. "Спартанец какой-то, - неожиданно подумал человечек, - ла-ке-де-мо-ня..? нин? Или -мо-ни? ец?
Это было как извечный вопрос интеллигента: "Мане? Или Моне?"
Мысли совсем спутались, и он начал рассказывать о своих стародавних увлечениях "восточкой", просто чтобы не молчать.
Это заинтересовало попа гораздо больше, и он даже прочитал кающемуся грешнику краткую, но емкую лекцию о недопустимости обращения для православного человека к колдунам и ворожеям.
- Как зовут? - Человечек вдруг понял, что это последнее слово, обращенное к нему священнослужителем - сейчас поп назовет его имя в формуле отпущения грехов, и изволь уступить место следующему - так что совсем растерялся. Поэтому человечек представился полностью, или вернее, попытался представиться, не думая о возможных последствиях.
- Виктор Анатольевич Голо...
Человечек не успел произнести окончания своей фамилии, потому что попик неожиданно выпростал из-под монашеской мантии свою руку и вцепился в кисть человечка. Вцепился сильно и, пожалуй что, больно - хоть синяка, конечно, не было, человечек специально разглядывал. И дернул вниз, другой рукой накрывая епитрахилью, будто пряча в мешок. И забормотал что-то свое, из божественного.
Позже человечек вспоминал это движение монаха не раз. Много раз вспоминал. Когда становилось совсем уж тяжело, тогда и вспоминал. Почти каждый день вспоминал. Иногда не один раз на дню...
А потом человечка нашли. Причем не "господа полицейские", а родственники тех, кто обагрил кровью его топорик в электричке. Впрочем, полицейские тоже постарались. Человечек пришел к выводу, что мстители просто выкупили у полицейских его дело. У этих господ закон кровной мести был в чести до сих пор, несмотря на то что на дворе шел второй десяток третьего тысячелетия, и не было недостатка в оружии гораздо более серьезном, чем топор. Другое дело, что и человечек был готов к подобному развитию событий. У него уже были выработаны основные принципы, что и как нужно делать при встрече со смуглыми молодыми людьми атлетического телосложения. Ему вновь удалось убежать, в основном за счет того, что мстители потеряли время, накладывая жгут на руку одного из своих.
Родители человечка давно умерли, квартиру он продал еще перед тем, как поехать в монастырь: была вздорная мыслишка, что можно было бы дать денег монахам - пусть отмаливают, - да, к счастью, человечек решил не воплощать ее в жизнь. Человечек был свободен от привязанностей, долгов, уз дружбы и любви. И все больше чувствовал свою неуместность в этой стране, да, пожалуй, и на этой планете.
Может быть, единственное, что его еще держало здесь, так это то самое, давнишнее, когда монах ухватил его за руку и дернул вниз, ближе к земной поверхности.
Человечек имел мужество признаться, что со временем хватка монаха становилась все слабее и слабее - накатывали другие проблемы, в частности, с неуемными горцами. Именно в качестве такого признания, он сделал в Интернете сайт, где в кратких и емких выражениях объяснил свою позицию. Она была простой и даже каким-то боком опиралась на мировоззрение православных христиан. Вкратце, человечек упирал на то, что в своей стране он чувствует себя инопланетянином, а как известно, с точки зрения Московской Патриархии, зеленые человечки с Марса суть не что иное, как бесы и демоны. Вот в этой-то позиции, инфернальной не только на словах, но и на деле, человечек предлагал свою помощь всем, кто отчаялся добиться справедливости и готов был замараться общением с нечистой силой. Полчаса в Фотошопе, и известные иллюстрации к гоголевской "Ночи перед Рождеством" приобрели новое прочтение: кузнец Вакула теперь летел в Петербург к царице верхом не на бесе, а на типичном марсианине, зеленого цвета, конечно. Пузатый Пацюк становился экраном монитора, вареники со сметаной, залетавшие запорожцу в рот, становились изображением конвертов для писем, да и влетали в этот самый монитор. Были и другие картинки - человечек еще в юности любил пересматривать киноэпопею про "Чужого" и "Чужих"...
Помощь предлагалась специфическая - клиентам предлагалось указать причины, по которым некий гражданин должен был бы отправиться в Ад, причем обставлено все это было так, что обратиться к марсианину мог только человек безусловно отчаявшийся. Чего стоила одна только проверка на подлинность - чтобы не мешались боты и прочая.
Обращающихся к человечку за помощью было не так много, как представлялось ему в период работы над сайтом. Да еще пришлось устанавливать массу фильтров собственного изготовления - очень уж надоедали подростки и прочая интернетная публика.
Проверять сообщения приходилось собственноручно, но у человечка с Марса было много свободного времени - он вообще не представлял себе, чем ему заняться на этой планете.
Сегодняшняя почта и выборка из новостей принесла несколько интересных сообщений. Опять отметился сумасшедший гонщик - Али Магдаев из Урус-Мартана, гонявший, как всегда, по Кутузовскому. Этому джигиту почему-то не понравилось, что кто-то решился на опережение его навороченного Порше Кайен - он и открыл стрельбу по колесам нахала, разворотив случайным выстрелом ногу семилетней девочки, спокойно шедшей по тротуару. Попал так удачно, в кавычках, что ребенку практически оторвало ногу в районе лодыжки, и если бы какой-то прохожий не догадался наложить жгут, летальный исход был бы обеспечен. Потом был полицейский вертолет и внеплановая операция в Красногорском военном госпитале, где, как ни странно, еще оставались спецы по ампутациям...
Али сдался сам - и генерал Джамаатов лично проследил, чтобы Али задержали именно в ОВД, где верховодил Джавдет. Все-таки в отделе Джавдета действительно никто никогда не нарушал закон - и это знали все. Это должно было заткнуть рты прессе, хоть на некоторое время. Что генерал, что Али изрядно струхнули - да и Джавдету не хотелось, чтобы его отдел был взят штурмом толпой девятиклассников, пораженной, как говорится, "антикавказскими настроениями". Две роты ОМОНа, расположенные неподалеку от здания ОВД, должны были решить вопрос с националистами, так что Али спокойно сидел в камере, сидел уже десять часов. "Интернет-бойцы", конечно, возмущались не переставая, но на деле все было спокойно и как-то буднично. Единственно, бедняге Али пришлось сидеть в общей камере - но Джавдет сразу предупредил генерала, что исключений ни для кого делать не будет, даже для Али. Генерал только махнул рукой, а другие - были и другие, из других ведомств, - смотрели уважительно и испуганно; Джавдету понравилось... Потом, накоротке, Джавдет предложил еще несколько простых и действенных мер безопасности: например, вместе с Али можно было посадить несколько знакомых ребят, пришив им какое-нибудь ничтожное административное правонарушение - и защита, и компания для Али. В любом случае, черноволосые здоровяки из Ичкерии будут составлять в камере большинство. Это хорошо во всех смыслах. Для статистики - не одного Али задерживает московская полиция! Для Али - как уже говорилось - и охрана, и компания, для Джавдета лично, даже для самих Нохча, оказавшихся в камере: им возместят моральные и физические неудобства, тут можно не беспокоиться...
Единственное, что не предусмотрел Джавдет, так это то, что вшивый интеллигент выведет его из себя своим дурацки фантиком.
Когда человечек посмотрел новости и открыл почту, там его ждал сюрприз - у пострадавшей девочки, оказалось, были не только родители, которым, понятное дело, было не до поисков справедливости на просторах Интернета, но и дедушка, проживающий в другом городе. Каким образом этот старик нашел сайт Человечка, почему он решил обратиться к нему - было страшной загадкой, с одной стороны, но и непреложным фактом, с другой.
Дело было за малым - нужно было войти в здание ОВД, попасть в камеру, где содержался Али, совершить необходимый акт правосудия. Ножа с собой, к сожалению, было взять невозможно, но человечек с Марса не расстраивался - если в камере есть кавказцы, то ножи там точно будут, и значит, без оружия человечек не останется. А на первое время сойдет и стеклышко узких "чеховских" очков. Собственно, выбор очков определил и дальнейшее. Человечек оделся "прилично", сегодня он был интеллигентом. Очки, значит...
Зашел в магазин, который ему сегодня следовало называть именно "булоШной" или даже "булоШной-кондитерской", тщательно следя за "старо-московским" произношением, хотя в магазине с незапамятных времен торговали абсолютно всеми продуктами питания, стараясь выжать максимум профита с квадратного метра торговой площади.
Подошел к кондитерскому отделу и попросил на пробу одну, да-да, одну шоколадную конфету, прервав возмущенный монолог продавщицы сторублевой купюрой.
Конфета была незамедлительно отправлена в рот, фантик человечек спрятал в карман, тщательно скатав из него идеально ровный шарик.
Что ж, решение нашлось сравнительно оригинальное, дешевое и простое. Немного жалко было карьеры майора, начальника ОВД. По авторитетному мнению большинства интернет-пользователей, рассуждающих в сети о московской полиции, это был единственный честный полицейский в столице, в его отделе никогда, да-да, никогда не нарушалась буква закона.