Лавров Александр Васильевич. Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем

Почему я не пошел учиться в Корабелку

К физике мои родители никакого отношения не имели. Мама в 1951г. перешла в школу на работу учителем истории из Октябрьского Райкома КПСС Ленинграда, где работала инструктором. (В 1948г. мама закончила заочное отделение истфака Педагогического института им. Герцена.) Папа в 1949г. пошел работать электротермистом на вспомогательное производство Прядильно-ниточного комбината им. Кирова, покинув должность инструктора в отделе сельского хозяйства Леноблисполкома. Через 3 года папу перевели на должность младшего экономиста того же предприятия. Ни института, ни техникума папа не заканчивал, но раньше некоторое время работал директором совхоза, поэтому умел делать необходимые экономические расчеты.

В 50-х, 60-х годах у нас в гостях регулярно бывал друг семьи А.К. Усыскин. В 20-х годах на Псковщине он и мои родители участвовали в создании первых пионерских отрядов и комсомольских ячеек. В 1935г. А.К. закончил Кораблестроительный факультет ВВМУ им. Дзержинского, два года пробыл в командировке в Италии как представитель заказчика на постройке лидера эскадренных миноносцев 'Ташкент'. Всю войну он прослужил военпредом на кораблестроительном заводе в осажденном Ленинграде. Несколько раз за 2.5 года блокады, когда друзья получали увольнительную одновременно, встречался с папой, который служил сначала в 54 эвакогоспитале, а позднее в 127 отдельном дорожно-эксплуатационном батальоне. Прихода дяди Саши я всегда с нетерпением ждал по двум причинам: во-первых, он дарил мне шоколадку 'Золотой якорь', а маме овальную коробку трюфелей. И то и другое в те годы (начало пятидесятых) было в нашем доме большой редкостью. Во-вторых, я с огромным удовольствием примерял его фуражку с крабом и с золотыми дубовыми листиками и черную тужурку контр-адмирала с нашивками на рукавах и вышитой звездой на погонах. В конце 50-х я потерял интерес к такого рода мини-маскараду. Но его прихода все равно ждал с нетерпением. А.К. всегда рассказывал что-нибудь интересное о своих встречах с академиками-физиками А.П. Александровым и Н.А. Доллежалем. Было совершенно непонятно, в связи с чем эти встречи с физиками происходили столь регулярно. Только в 1996г, когда дядя Саша выпустил книгу 'Военное кораблестроение и атомная энергия' ( А. К. Усыскин. Издательство: Российский научный центр "Курчатовский институт", 1996) , я узнал, что как представитель ВМФ он курировал проектирование и строительство первых атомных подводных лодок в стране.

Видимо, под впечатлением от общения с А.К., я в 7 классе записался в кораблестроительный кружок и в Клуб юных моряков в Дом пионеров и школьников Октябрьского района (я жил на углу Фонтанки и пер. Макаренко). Занимался там с удовольствием и к концу 8 класса решил, что поступать буду в Кораблестроительный институт. В 7 классе я поставил личный рекорд по количеству кружков, которые посещал. Кроме уже упомянутых, в школе я ходил в 2 кружка: по физике и юных киномехаников. Во Дворце Культуры им. 1-й Пятилетки я занимался в кружке по изучению азбуки Морзе. Наконец, в секцию классической борьбы в спортзале ДСО 'Трудовые резервы' меня затащил мой друг Юра Меркулович. Правда, с борьбой дела шли плохо. Я всегда был неуклюжим, да и сил маловато, поэтому на лопатки меня укладывали все ребята из секции. Месяца через 3 я секцию бросил, о чем впоследствии жалел.

Учеба в восьмилетке по всем предметам, кроме русского языка и физкультуры, давалась легко. Класса с 6-го преподавательница математики посылала меня на районные олимпиады. А через год я начал и по физике в олимпиадах участвовать. Заслуг больших не было - за все годы 2 диплома третьей степени. В мае 1962 г. учительница математики сказала, что 239 школа на конкурсной основе набирает классы с углубленным изучением математики и физики. Экзамены я сдал успешно, и 1 сентября началась моя учеба в этой школе. Директор школы М. В. Матковская и ведущие сотрудники физфака и ЛОМИ Г.И. Петрашень и В.Б. Залгаллер собрали самых лучших преподавателей по всем предметам, а не только по математике и физике. В школе царила атмосфера благоговения перед знаниями. Каждый из учителей был не только талантливым преподавателем своего предмета, но и Педагогом в самом лучшем смысле этого слова. Моим классным руководителем была прекрасный учитель истории Мирра Гиршевна Кацнельсон, главным принципом уроков которой было - учить думать. Математику вел легендарный петербургский педагог В.А. Рыжик, сейчас он успешно преподает в Лицее при ФТИ, физику великолепно преподавал Георгий Петрович Посецельский. В 10-11 классах под его руководством мы проводили физические вечера: 3-4 ученика готовили доклады по одному из разделов физики. На вечер приходили родители, мы эти доклады слушали, а потом обсуждали. Как-то доклад делал мой друг Евгений Смирнов. После доклада профессор физфака Г.Ф. Друкарев (его сын Женя тоже учился в нашем классе) спросил докладчика, чем тот планирует заниматься на физфаке. Е.С. ответил, то хотел бы заниматься квантовой механикой. Интересно, что прошло ровно 10 лет, и в 1974 г Е.С. после окончания физфака и очной аспирантуры защитил диссертацию по специальности 'Теоретическая и математическая физика'. Я всегда восхищаюсь целеустремленностью моего друга и его умению ставить задачи и эффективно их решать.

Выбор физфака для меня был естественен, экзамены я сдал успешно и 1 сентября вошел в здание на набережной Макарова, как студент.

Трудовые будни - праздники для нас

В конце августа 1965г. Мирра Гиршевна пригласила меня на экскурсию в Пулковскую обсерваторию . Было очень интересно, и я подумал о том, что, возможно, через несколько лет приду сюда работать.

В 1965 г. уже активно строились корпуса физфака в Петергофе. Первоначально предполагалось, что и мы поработаем там 2 недели. В итоге строители попросили студентов помочь с уборкой мусора на других объектах. Наша группа убирала мусор в уже практически построенном здании кинотеатра 'Нарвский'. В течение последующих 25 лет я часто бывал в нем. В кинотеатрах на Невском, как правило, на новый интересный фильм билеты было купить трудно, и я всегда с гордостью думал о том, что в 'Нарвский' вложен и мой труд.

Такие же чувства я уже много лет испытываю, когда бываю в БКЗ 'Октябрьский', в котором мы, учась в 239 школе, убирали мусор в апреле 1965 г. на Ленинском субботнике. Особенно тепло было на душе, когда 15 февраля 2011 г. я online по Интернету, находясь в Лиссабоне, смотрел Праздник, посвященный пятидесятилетию преобразования 239 школы в физико-математическую. В зале было около 4000 выпускников и учителей разных лет, всего школа за 50 лет выпустила примерно 14000 человек.

16 сентября 1965г. начались учебные будни. Представление об 'идеальном лекторе' связаны у меня с именами М.Ф. Широхова и Н.А. Толстого, которые читали четко, понятно, не быстро и не медленно. Конспект как бы 'сам' получался идеальным. Н.А. иногда, чтобы дать нам возможность немного отдохнуть, отвлекался от физики и рассказывал какую-нибудь забавную историю, связанную с его преподавательской работой в Каирском университете.

По-моему, абсолютно все студенты любили и уважали замдекана В.И. Валькова. На Дне Физика в капустнике пели посвященную ему песню, слова которой мне напомнил Г. Дружинин:

Как-то раз по недоразуменью

Я квантуху завалил, да - да.

И, представьте, в деканате сразу

Направленье получил на пересдачу - сдачу.

Валентина, Валентина, Валентина Иваныча

Мы все ценим, очень ценим, очень ценим, ча - ча - ча.

К экзаменам мы обычно готовились вместе с друзьями: Валерой Акулиничевым, Толей Шацевым и Ларисой Сахарниковой. Так было гораздо эффективнее, чем поодиночке. Собирались на весь день по очереди у кого-нибудь. Отдельная квартира в то время была только в семье Валеры. Ее получил его папа, участник войны, полковник, преподаватель военной Академии. Это была малюсенькая хрущевка первой серии.

Конспекты мои никогда не были идеальными. Самые лучшие конспекты в нашей группе были у Вити Капустина и Володи Мостепаненко. Они мгновенно схватывали читаемый материал. И умели его очень четко конспектировать. Я частенько по их конспектам правил свои.

С Витей мы в школе и в университете с увлечением занимались ориентированием. Позднее Витя начал практиковать судейство по этому виду спорта и получил звание Судья Всесоюзной категории. Витя Капустин, к сожалению, ушел из жизни очень молодым, еще в 2007 г.

Володя одним из первых на нашем курсе защитил докторскую диссертацию. В 2005 году я открыл 'Независимую газету', где был опубликован список 150 российских ученых, работы которых наиболее часто цитируются. Было очень приятно, наряду с фамилиями Алферова и Гинзбурга, увидеть в этом списке и Володину фамилию.

В сентябре 1966 г мама ушла на пенсию, которая составляла 110 р. А папа вместе с премиями получал в среднем 150 р. При таком доходе в семье стипендию мне давали только при отсутствии троек. Получал я стипендию все время. Хотя одну тройку все-таки 'схватил': классическую электродинамику у нас читал Юрий Петрович Яппа. К экзамену я подготовился плохо, понадеялся на 'авось'. Но не 'проскочил'. Ю.П. сказал, что ставит мне тройку. Получать ее не хотелось. Поэтому я попросил разрешение пересдать экзамен и в связи с этим попросил поставить мне двойку. В те годы пересдать экзамен можно было только, если получал неудовлетворительную оценку. К повторному экзамену предмет я выучил хорошо. Билет ответил нормально. Но дополнительные вопросы Ю.П. задал достаточно сложные, я 'поплыл', и в итоге в зачетке у меня появилась первая (и последняя) тройка. Сразу после экзамена было обидно - Ю.П. явно 'подтолкнул' меня к тройке. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что прав был преподаватель: не приходи на экзамен плохо подготовленным. Позже от однокурсников я узнал, что Ю.П. на пересдаче никогда выше тройки не ставит. Жизненный урок получил на всю жизнь. Как говорит мой друг Андрей Уткин - 'Учи всегда на пятерку, на тройку само получится'. Не знаю, по какой причине, но стипендию мне в том семестре все-таки дали.

Вспоминаю я и экзамен по курсу 'Теория атома', который читал нам молодой доцент Леонтий Нахимович Лобзовский. Курс был небольшой, читал Л.Н. очень четко, но конспект у меня получился плохой. А до экзамена оставалось 2 дня. В разговоре с Мишей Эйдесом я поделился своими проблемами, и он, неожиданно для меня, предложил помочь - придти к нему на весь день позаниматься накануне экзамена. Сам он сессию сдал досрочно. Провел я дома у Миши часов 12. Он объяснил мне все, что было неясно. Получил я пятерку.

Семинары по математике у нас вел А.С. Благовещенский. Периодически он приходил на занятия не только с портфелем, но и с футляром, в котором была скрипка. Сведущие однокашники говорили, что А.С. играет в университетском оркестре.

В начале 5 курса я пошел писать диплом к молодому доценту Алексею Алексеевичу Киселеву. Он предложил мне сделать кое-какие расчеты связанные с эффектом Яна-Теллера применительно к молекуле СО2. А.А. дал мне список статей, которые я должен был изучить, мы регулярно встречались. Через некоторое время после начала работы над дипломом А.А. уехал на несколько месяцев в научную командировку в Англию, и моим соруководителем по диплому стал Моисей Наумович Адамов, который читал у нас Теорию молекул. Когда А.А. вернулся, руководили мною они оба. За время работы над дипломом я, видимо, не проявил должного трудолюбия и таланта, поставленную задачу до конца не решил и на защите получил четверку. Это было фактом неординарным, на всю группу было 2 или 3 четверки и одна тройка. Мои контакты с А.А., однако, не прервались, хотя, когда мы в январе 1971г. прощались, я подумал, что совместной работы у нас уже больше не будет.

Кроме меня четверку получил мой друг Володя Фролов. С его разрешения процитирую недавнее письмо ко мне:

'...Получил я четверку при следующих обстоятельствах. За месяц до защиты дипломной работы у меня украли портфель со всеми материалами, включая все черновики. Месяц до диплома я трудился день и ночь, и оказалось, что помнил все выведенные формулы. Но времени, конечно, не хватало, еще ведь и закончить диплом нужно было. Работал я до последнего дня, и договорился привезти его на рецензию Я. Я. [рецензент диплома, инициалы изменены - А. Л.] накануне защиты. Он велел приехать в 8 вечера. Ясное дело, я приехал в 9 (часа не оформление не хватило) и, входя, увидел, что начинается фигурное катание, которое он и собирался смотреть... Он был очень раздосадован, но пришлось еще убить на меня полчаса от драгоценного катания на комментарии. На следующий день прихожу на защиту, рассказываю диплом, жюри спит, как всегда, и вдруг в конце, после нескольких вялых вопросов, Я.Я. говорит: "Что-то я не припомню вот этого заключительного дисперсионного соотношения, оно есть у Вас в тексте диплома?" Ну, а я правдиво ему отвечаю: "нет, там его нет, я его вывел уже после фигурного катания". Тут жюри проснулось, работу похвалили, и вкатали мне 4 за отсутствие окончательной формулы в тексте диплома. Но это формально, а фактически, думаю, подвело фигурное катание. ...Я не очень люблю этот вид спорта и практически его не смотрю...'.

Вот такие бывали на физфаке фигурные 'катания'.

Распределился я в Государственный институт прикладной химии в группу термодинамики, которой руководил к.х.н. Г.А. Хачкурузов. Группа совместно с сотрудниками Института высоких температур АН СССР занималась расчетами термодинамических функций индивидуальных веществ, руководил работой академик В.П. Глушко.

Когда я пришел в отдел кадров оформляться на работу, выяснилось, что в последний момент создана группа по расчету проточных газовых лазеров, в которой я и начал работать. Работа была для всех нас новая, и мы с трудом нащупывали путь, по которому надо двигаться. Первые месяцы настроение у меня было подавленное. Работа шла медленно, мы читали литературу, формулировали математическую модель лазера, писали и отлаживали программу для ЭВМ. Как-то в БАНе я встретил Алексей Алексеевича Киселева. Он участливо спросил: 'Как дела?'. Я, неожиданно для себя, выложил все как есть. А.А. немного подумал и предложил продолжить работу, начатую в дипломе, с перспективой поступления в заочную аспирантуру ЛГУ. Я согласился. Через пару дней мы встретились с доцентом кафедры физики атмосферы Ю.М. Тимофеевым. Он и А.А. предложили в качестве темы: исследование особенностей спектров некоторых молекул атмосферы. А.А., естественно, понимал, что мне не 'потянуть' диссертацию по специальности 'Теоретическая и математическая физика'. Предложенная тема была прикладной. Только что вышла книга К.Я. Кондратьева и Ю.М. Тимофеева 'Термическое зондирование атмосферы со спутников', которую я проштудировал для общего ознакомления с проблемой. Работал я, естественно, по вечерам и по выходным. В БАНе копировал необходимые статьи. Мы с А.А. регулярно встречались. Так прошло 2.5 года. В апреле 1974 г. я услышал от А.А. долгожданные слова: - 'Саша. Пожалуй, у Вас накопился достаточный материал, чтобы опубликовать небольшую статью в 'Вестнике ЛГУ'. Возьмите также в ГИПХе рекомендацию в заочную аспирантуру. Будете поступать на кафедру физики атмосферы'.

На следующий день я пошел к начальнику отдела Е.И. Катину, рассказал ему о работе с Киселевым и попросил дать направление в заочную аспирантуру ЛГУ. Е.И. ответил, что, как начальник отдела, он не хотел бы, чтобы сотрудник писал диссертацию по теме, которая не имеет ни малейшего отношения к работам ГИПХа. Но, сказал, Катин, если я хочу, я могу поступать в заочную аспирантуру на кафедру гидроаэродинамики Политехнического института, и моя тема диссертации полностью будет совпадать с темой работы в ГИПХе. Замечу, что к тому моменту и в ГИПХе дела стали налаживаться. Наша группа, которой руководил мой старший товарищ, физик Боря Александров, наконец, 'врубилась' в новую для всех нас тему. Мы разработали математические модели лазеров, составили и отладили большие и оригинальные программы для ЭВМ, сопоставили расчеты с экспериментами, написали несколько больших отчетов и послали статью в специальный журнал.

Размышляя о том, куда идти в аспирантуру, я, естественно, понимал: в случае защиты в ЛГУ, шансы мои получить должность с.н.с. в ГИПХе будут нулевыми. В итоге я выбрал ЛПИ, позвонил Алексей Алексеевичу и все объяснил. Прекрасно понимаю, что ему было жалко времени, потраченного на работу со мной. Вместе с тем он понимал причины моего выбора.

Впоследствии на протяжении многих лет мы регулярно виделись в БАНе, и А.А. всегда с интересом расспрашивал меня о работе. Примерно в 1982г, узнав, что мы опубликовали несколько статей по расчету лазеров в академических журналах (до этого наши публикации были недоступны обычному читателю), Киселев предложил организовать мое выступление на кафедре квантовой электроники ЛИТМО, которой тогда руководил один из патриархов советской лазерной техники профессор К.И. Крылов. А.А. в то время уже был заведующим кафедрой теорфизики в ЛИТМО. Через месяц я у Крылова выступил, было много вопросов и замечаний, в целом доклад прошел хорошо.

К сожалению, Алексей Алексеевич очень рано ушел из жизни.

***

Нам, студентам-физикам, очень повезло с военной специальностью 'инженер по радиолокации'. Теоретические основы радиотехники нам читал подполковник Каплуновский. Слушал его весь курс, включая наших девушек. На госэкзамене по военной подготовке надо было найти неисправность в радиолокационой станции, которая состояла примерно из 20 блоков, в каждом из которых было штук 10 радиоламп и десятки конденсаторов, сопротивлений и т.д. Полученные на военной кафедре знанияочень мне пригодились, когда, при необходимости, я чинил наш телевизор 'Знамя 58'.

Тот, кто устал, имеет право у тихой речки отдохнуть

Весной 1966 г. мы заканчивали первый курс, и я начал думать, куда поехать летом. Мои университетские друзья: Толя Шацев, Миша Эйдес, Лариса Сахарникова и Лена Титова решили ехать на студенческую стройку на Мангышлак. Мои родители в юности были, как тогда говорили, активными строителями социализма. Они много рассказывали о своей юности. Я им чуть-чуть по-хорошему завидовал. Вот и я решил, что у меня в молодости тоже должно быть какое-то Дело. И записался в стройотряд.

Предыдущую фразу я написал в июне 2010 г, когда начал писать книгу воспоминаний о своей жизни. А осенью 2011 г. я случайно посмотрел запись телепередачи 'Встречи на Моховой' с известным режиссером В. Меньшовым, которую впервые показывали на 5 канале 3 мая 2009 г. Вспоминая свою юность, он рассказал что, не поступив во ВГИК с первого раза, поехал работать на шахту в Воркуту. На вопрос ведущего: 'Почему Вы выбирали себе такой тяжелый труд?' В. Меньшов ответил: 'Во-первых, это был какой-то период... романтичный. Как-то умело была создана... аура в стране, что это было правильно прожить молодость вот таким образом. ...Это были стройки коммунизма... поучаствовать в них..., поехать целину поднимать... Глядя из сегодняшнего дня с ума можно сойти... Сейчас разве поднять.... Поэтому я некоторым образом свою биографию как бы строил... Мне это было интересно... Поехать в Воркуту и попробовать...'.

Работать на Мангышлаке мне было очень тяжело. Два раза меня 'прохватывал' радикулит. Фельдшер вкалывала мне 'ударную' дозу новокаина, первый день я лежал, на второй шел работать на кухню, где работа была существенно легче, чем на линии: натаскать воды, почистить картошку и помыть посуду для 100 человек. На 3-й день выходил на линию.

После третьего курса я (естественно, добровольно) на месяц поехал на Карельский перешеек в сводный сельскохозяйственный отряд студентов физфака, матмеха и химфака. Командирами нашими были молодые сотрудники НИФИ Вадим Баранов и Саша Петров. Поехали туда также мой хороший знакомый по 239 школе Марк Стрикман и Миша Тендлер, с которым мы учились в одной группе. Мы жили в прекрасном месте на восточном берегу Красноозерного озера. Пожалуй, это был самый прекрасный месяц работы и одновременно отдыха в моей жизни. В процессе подготовки данного текста мы созвонились с Игорем Погодиным, который тоже работал в сельхозотряде, и с очень теплыми чувствами вспоминали тот июль. В первый рабочий день руководивший нами совхозный бригадир привез на тракторной тележке штук тридцать кос и брусков для их заточки. Большинство из нас этот инструмент держали впервые в жизни. Мы косили сено на неудобьях и метали стога. На обед нам привозили флягу парного молока и хлеб, при желании можно было дополнить еду лесной земляникой, которой на полянках было много. Если плацдарм работы находился далеко от места, где мы жили, то нас подвозили на грузовике.

На сохранившейся фотографии видно, что на работу мы ездили с гитарой, в обед успевали попеть. Рядом с нами находилась база отдыха какого-то ленинградского завода, на которой было несколько лодок. Заводчане приезжали только на выходные, поэтому на будних днях после работы мы катались по озеру. В середине июля пошли грибы. Такого количества подосиновиков, как в то лето, я в своей жизни больше никогда не видел. Месяц пролетел быстро. 30 июля мы вернулись в город, заработав 'чистыми' примерно по 60 р. Большая компания второкурсников в начале августа на заработанные деньги ушла в поход на Северный Урал.

В апреле 1969 г в знаменитом коридоре здания 12 коллегий я увидел объявление: 26-я Партия Всесоюзного института разведочной геофизики на летние месяцы приглашает студента на должность техника для работы на Северном Кавказе. Я давно мечтал поехать в экспедицию. Связался с начальником сейсмоотряда Митрофановым и оформился на временную работу, на должность техника с окладом 90р. Партия выехала на место в начале мая, а я после сдачи экзаменов присоединился к ним в конце июня. На поезде доехал до станции Минеральные Воды. Далее автобус привез меня в самую западную точку Ставропольского края - поселок Уруп, который находится на высоте 1170м. Рядом находился поселок Юбилейный, в котором базировались геофизики ВИРГа.

Кроме сейсморазведки в Партии работали отряды электро и радиохимической разведки и группы химиков и спектрального анализа. В нашем отряде было 5 человек из Ленинграда, и взрывник, и рабочие для оцепления места взрыва жители близлежащей станицы. Три дня в неделю отряд с утра выезжал на 'точки', взрывник укладывал взрывчатку, выставлялось оцепление, мы устанавливали сейсмостанцию и сейсмодатчики. Сигналы с сейсмодатчиков записывались на многоканальный самописец. За день мы обычно обследовали несколько 'точек'. Половину недели геофизики проводили первичную обработку сейсмограмм, а мой начальник, инженер-электронщик и я проверяли и, при необходимости, чинили аппаратуру. Взрывник сам разгружал взрывчатку и относил ее к месту взрыва. Взрыватели хранил в своей полевой сумке. Случалось, что при нажатии на кнопку взрывной машинки взрыва не было. Тогда взрывнику приходилось идти к месту взрыва и проверять все контакты. Последние двадцать лет, когда практически каждый день читаю о том, что в той или иной части Росии произошел взрыв, я вспоминаю лето 1969 г. Думаю, что при желании взрывник мог бы украсть немного взрывчатки и пару взрывателей. Но ему, естественно, взрывчатка была не нужна.

Начальник отряда, Митрофанов, сказал, что мы ищем медную руду. Но между студентами ходили слухи о том, что мы ищем другое, тоже очень полезное, ископаемое.

Из окна комнаты, где я жил, в начале июля еще были видны покрытые остатками снега северные склоны ближайших вершин Западного Кавказа. В Партии было много студентов: геологов, геофизиков и физиков. Ветераном Партии был студент физфака Миша Горяев, с которым мы познакомились в Юбилейном. Для него это было уже второе экспедиционное лето. Мы с Мишей не общались 37 лет, и при подготовке данного текста было очень приятно с ним созвониться и вспомнить наше совместное 'Геофизическое лето 1969 года'.

Все студенты кроме меня с понедельника на 6 дней уходили в горы в маршруты, а в Юбилейном ночевали только на выходных. Соответственно, геологической и туристской романтики они 'хлебали' сполна. Именно поэтому несколько воскресений я в одиночку провел в радиальных выходах в горы. Встречал чабанов, которые пасли овец. У них всегда также было 2 3 коровы. В отличие от тех, которых я видел в Ленобласти или на Украине, местные коровы были очень тощие. Они без проблем перемешались вверх - вниз по крутым склонам. Чабаны всегда угощали сквашенным молоком. Один раз, когда я подошел к стоянке, чабаны варили баранину. Меня, естественно, угостили.

Несколько воскресений я ездил в окрестные книжные магазины Цены на книги тогда были очень низкие. К примеру, том Хемингуэя из серии 'Библиотека всемирной литературы' (672стр., тираж 300000 экз.,1971 г.) стоил 1р.95к., на стипендию в 35р. я мог купить 18 книг, ныне сборник Хемингуэя в ОЗОНе (606стр., тираж 5000экз, 2010г) стоит 373р. Мой юный родственник, студент МГУ, получает стипендию 2500 р., может купить 7 таких книг. Именно вследствие низких цен, несмотря на весьма большие тиражи, в центре хорошие книги, как правило, раскупали быстро. А на периферии они иногда залеживались. Помню, что с Кавказа я привез Бредбери, Лемма и еще несколько книг, которые и сейчас стоят у меня в книжном шкафу.

Кроме зарплаты мне платили 40% 'полевых'. Их хватало на еду в местной столовой. Так что, вернувшись 31 августа домой, я отдал маме 180р. за вычетом небольшой суммы, которую потратил на сувениры родителям.

Однажды с понедельника по пятницу мы работали по 10 часов, а на субботу и воскресенье поехали в Домбай. Места в Домбае изумительные. Было очень приятно сидеть с друзьями у костра и петь много лет знакомую песню: 'Ночью вершины светятся / Влез на Домбай Сатурн / Чаша Большой Медведицы / Черпает темноту. / Звякает полночь струнами / Гаснут огни в ночи / Под проливными лунами / Мы здесь молчим в ночи'.

Мои близкие и друзья тоже работали в экспедициях. Студентка мехмата МГУ Галя Василькова, с которой мы познакомились в 1974г. и поженились в 1975-м, работала на Урале на Малышевском изумрудно-бериллиевом месторождении, мои друзья Юра Баланин и Витя Мартиросов работали, соответственно, в Читинской обл. и под Комсомольском-на-Амуре.

На Кавказе мне очень понравилось. Летом 1970г. я решил пойти в поход в горы. Мои друзья - туристы к тому времени стали уже ассами, ходили исключительно в 'пятерки', поэтому я связался с Клубом горного туризма 'Лена', который работал во Дворце культуры им. Ленсовета. Каждый год Клуб отправлял примерно 40 групп в горы. В мае-июле мы тренировались в ДК и за городом. 1 августа выехали на поезде в Минеральные Воды, откуда на грузовых машинах нас забросили в горы. Три дня мы стояли базовым лагерем, тренировались, совершали радиальные выходы. На четвертый день начался собственно поход. Хотя был он всего лишь 'единичкой', шли мы с ледорубами. Взяли несколько снежных перевалов и 'свалились' в Баксанскую долину. Красота Баксана многократно описана. Добавить что-либо трудно. Поставили палатки несколько ниже поселка Терскол и три дня совершали радиальные выходы по окрестностям. В один из дней от поселка Азау пошли вверх в сторону 'Приюта Одиннадцати' высокогорной хижины, в которой ночуют альпинисты перед восхождением на Эльбрус. Но до самой хижины не дошли.

В 2011г. в долине несколько месяцев действовал режим контртеррористической операции. Не работали гостиницы и турбазы: 'Терскол', 'Чегет', 'Азау', в которых я в 70-х годах многократно бывал и летом и зимой. Если бы в августе 1970г. нам кто-нибудь рассказал, что через 40 лет Баксанское ущелье будет 'закрыто', мы бы без сомнения срочно вызвали для этого человека скорую помощь из психиатрической больницы.

Вернусь в 1970г. Через три дня радиальных выходов в верховьях Баксана спортивная часть похода закончилась, и мы вернулись в Минеральные Воды. Планировали на поезде доехать до Краснодара, далее на автобусе до Керченского пролива, на пароме переехать в Крым, разбить палатки где-нибудь в тихом месте и несколько дней покупаться в Черном море. Билеты на проходящий через Минеральные Воды поезд Гудермес-Краснодар мы взяли в общий вагон. Поезд проходил через Минводы в полночь. Я, было, предложил ехать в плацкартном: вдруг, в общем будет много народа, и ночь получится бессонной, однако начальник похода, который за год до этого уже проделал этот маршрут, сказал, что общие вагоны в этом поезде пустые, и нечего тратить деньги. Он оказался прав, и мы прекрасно выспались.

Тогда, в августе 1970г., я впервые услышал название города - Гудермес. Через 24 года началась война в Чечне, Гудермес был ареной ожесточенных боев. И всякий раз, услышав название города Гудермес, я вспоминал наше мирное путешествие в том поезде. В Краснодаре мы впервые за три недели купили газеты, узнали, что на Черном море эпидемия холеры, и, испугавшись, срочно вернулись в Ленинград.

Когда в мае 1972г. мой университетский друг Рашид Шарибджанов узнал, что летом я иду в поход на Тянь-Шань, он пригласил после похода отдохнуть у его родителей в Пенджикенте. В августе я неделю прожил в их гостеприимном доме. В день моего отъезда мама Рашида подарила мне новый красивый литровый фарфоровый чайник. Почти сорок лет он стоит у нас в серванте на почетном месте, чай в нем мы завариваем только по праздникам.

Не хлебом единым жив человек

Мне повезло в жизни, поскольку во времена моего отрочества и юности жизнь Ленинграда была наполнена интереснейшими событиями в сфере искусства: БДТ, ТЮЗ, Театр Комедии и т.д.

В нашей компании, и в 239 школе и на физфаке, было немодно часами простаивать в 'Сайгоне' или гоняться за спекулянтами в поисках джинсов Леви Страус (да и денег на эти джинсы не было). Но было модно проглатывать свежие номера 'Юности' и 'Нового мира', отстоять всю ночь в очереди в кассу БДТ, чтобы купить на следующий месяц билеты на новые спектакли, летом поехать в стройотряд или пойти в поход.

Остановлюсь немного на том, к чему удалось прикоснуться за годы учебы. Одной из интереснейших постановок Театра Комедии в середине шестидесятых был спектакль по пьесе Дюренматта 'Физики'. По сюжету фантастическая история происходит в психиатрической клинике доктора фон Цанд, где, якобы, лечится сделавший гениальное открытие физик Мебиус, и еше двое больных (якобы, тоже сумасшедшие, Ньютон и Энштейн, которые на самом деле являются шпионами-физиками и наблюдают за Мебиусом). Главные роли великолепно исполняли Г. Тейх и Е. Уварова. Спектакль поднимал вопрос об ответственности исследователя перед обществом. В своих комментариях к пьесе Дюренматт писал: '...Содержание физики касается физиков, ее результаты - всех людей...Я не проклинаю науку. Я восхищен ею. Но я знаю, что она может быть опасна, если человечество не созрело для новых открытий. '. Пьеса была написана в 1961 г., всего через 16 лет после взрыва первой атомной бомбы.

Мне очень понравился тогда спектакль БДТ по пьесе Э. Радзинского '104 страницы про любовь', главные роли в котором великолепно исполняли Т. Доронина, М. Волков и О. Басилашвили. Герои мужчины в пьесе - физики, а героиня - всего лишь бортпроводница. Очень таинственно со сцены звучали слова одного из главных героев 'Семенова нет, Семенов на 'Альфе''. Что такое 'Альфа' драматург, естественно, не расшифровывал. Особый восторг вызвало то, что в одном из эпизодов исполняется песня А. Галича: '...Все теперь на шарике вкось и вкось, / Шиворот-навыворот, набекрень, / И что мы с вами думаем день - ночь! / И что мы с вами думаем ночь - день! / И рубают финики лопари, / А в Сахаре снегу - невпроворот! / Эти гады-физики на пари / Раскрутили шарик наоборот. / Там где полюс был - там тропики, / А где Нью-Йорк - Нахичевань. / А что мы люди, а не бобики, / Им на это начихать!'.

Физики могут все!

Расположенный амфитеатром лекторий истфака, рассчитанный примерно на 400 человек, на протяжении многих лет 'оккупировали' студенты-физики. В нем нам читали высшую математику и лекции по общественным дисциплинам. Осенью 1966 г. я увидел объявление о том, что профессор И.С. Кон прочтет курс лекций на тему 'Личность в обществе' (через два года И.С. по материалам этих лекций опубликовал книгу 'Социология личности'). Как раз накануне в сентябрьском номере 'Нового Мира' я увидел его интересную статью 'Психология предрассудка'. Поэтому и начал ходить на лекции. Лекторий всегда был заполнен. В конце лекции И.С., как правило, отвечал на записки с вопросами. На лекции, посвященной романтической и половой любви, записок было особенно много. Докладчик устал. И.С. читает вслух очередную записку: 'Поскольку тема очень интересная, есть предложение сегодня закончить, а следующую лекцию начать с ответа на записки'. И.С. улыбнулся и сказал, что тогда, видимо, на следующую лекцию соберется такое количество слушателей, что амфитеатр может рухнуть.

Много концертов, лекций и спектаклей я слушал и смотрел в Актовом зале ЛГУ. Больше всего запомнились два их них: осенью 1965г. с докладом об экономической реформе (ее связывали с именем Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина) в ЛГУ выступал академик А.Д. Александров, который в то время уже работал в Новосибирске. Я хорошо запомнил его энергичную манеру чтения и убежденность в том, о чем он рассказывал. У меня было очень тепло на душе, когда недавно я прочел такие строчки в воспоминаниях его вдовы С.М. Владимировой (Матмех ЛГУ. Сборник воспоминаний. СПб. ООО 'Копи-Р Групп'. 2011. стр. 31).

: '...Перестройку сначала он, как и все, воспринял очень хорошо. Но когда увидел, что она получается антисоциалистической, его отношение резко изменилось. И он начал бороться так, как мог в тот период. Он твердо стоял на позициях коммуниста...'.

Я не был знаком с А.Д. Александровым, но в 70-х годах неоднократно слушал рассказы своих школьных друзей Ю. Баскакова, А. Боревича и Л. Шихобалова о совместных с А.Д. экспедициях альпинистов ЛГУ, и читал об академике, мастере спорта СССР по альпинизму, всемирно известном геометре много воспоминаний.

...Известный альпинист и товарищ А.Д. Александрова по горным восхождениям Е.Ф. Фурмаков вспоминает о том, что в день своего шестидесятилетия 4 августа 1972г. А.Д. совершил восхождение на одну из вершин в окрестностях альплагеря 'Артуч' в Фанских горах (Западный Памир) (http://www.alpklubspb.ru/tvor/tvor-1.htm). Вот что рассказал А.Д. своим друзьям-альпинистам:

- Вполне серьезное восхождение! - с гордостью продолжал Александр Данилович - Вначале идешь по внутреннему углу, выжимаешься на руках, переходишь на полочку, - он изобразил рукой полку. - А полочка сходит на-нет, выполаживается! Дальше ходу нет. И угадайте, что я там обнаружил? Довоенный крюк. Старый, кованый крюк! Еще с кольцом. Вот так! Кто-то уже поднимался к этому месту, но ему пришлось спуститься.

- А как же ты? Тоже спустился?

- Ну уж нет! Забил пару крючьев и обошел выступ снизу. Зато теперь этот пальчик - мой! Навсегда!...

В 1970г. в Актовом зале ЛГУ я посмотрел мюзикл по пьесе Б. Шоу 'Избранник судьбы'. Его поставил и сыграл в нем главную роль - генерала Бонапарта С. Юрский. Я видел великого артиста на сцене много раз: в БДТ, в театре им. Моссовета и в Большом зале Ленинградской филармонии. Он всегда играл великолепно. И все же тогда в ЛГУ, как мне показалось, Юрский играл с особым вдохновением. Видимо, это было связано с тем, что именно на этой сцене в начале 50-х годов, будучи студентом юрфака, он сыграл свои первые роли в студенческом театре.

В 1970 г. среди любителей театра ходили слухи о том, что Юрский поставил интересный спектакль 'Фиеста' по роману Хемингуэя 'И восходит солнце', но Г.А. Товстоногов не включил постановку в репертуар, испугавшись конкуренции со стороны молодого режиссера. Ситуация прояснилась через много лет: (В.Рецептер. На Фонтанке водку пил..., АСТ Астрель. 2011). '...Первой режиссерской работы Юрского в БДТ 'Фиесты' Хемингуэя - Товстоногов не принял. Тогда Юрский снял 'Фиесту' как телефильм. Тогда Товстоногов сказал: 'Это самодеятельность... зря он занялся режиссурой', и заявил Юрскому напрямик: 'Вы хотите создать театр внутри нашего театра. Я не могу этого допустить'...'.

Для меня и моих ровесников имя выдающегося режиссера Г.А. Товстоногова, безусловно, олицетворяет одно из самых значительных явлений в искусстве Ленинграда на протяжении десятилетий. В 1950 г. Г.А. Товстоногов был назначен главным режиссером театра им. Ленинского комсомола. Перед этим Г.А. поставил много интересных спектаклей в Москве, а до этого - В Тбилиси. Как свидетельствуют современники, за короткое время Товстоногов превратил некогда прозябающий театр в один из лучших в Ленинграде. Именно поэтому в 1956г. его назначили главным режиссером БДТ им. Горького. Примерно с 1960г. я, сначала с родителями, а потом с друзьями не пропускал ни одной премьеры, и каждый спектакль смотрел по два, а иногда и по три раза. Театр всегда был полон. В своей книге '14 глав о короле' С. Юрский писал: '...По единодушному мнению знатоков, это [БДТ - А.Л.] была одна из лучших, если не лучшая труппа Европы...'. На спектаклях, которые ставил Г.А., как правило, залы были полны. В понедельник в театре выходной. Но в воскресенье (а после 1970 г. и в субботу) в театре - два спектакля. За сорок лет руководства ленинградскими театрами спектакли Товстоногова прошли примерно 14600 раз. Примерно тринадцать миллионов восемсот тысяч зрителей побывали на них. Предполагаю, что для Ленинграда - Санкт-Петербурга это рекорд, который вряд ли будет превзойден.

На протяжении десятилетий я старался не пропустить ни одного интересного фильма. По моим оценкам за послевоенные годы в СССР было снято более двух сотен первоклассных картин. Перечислю, к примеру, те, что созданы на 'Ленфильме' в 1958-1983гг. Дама с собачкой, Человек-амфибия, Полосатый рейс, Дикая собака динго, Гамлет, Начальник Чукотки, Свадьба в Малиновке, Мёртвый сезон, Соломенная шляпка, Звезда пленительного счастья, Двадцать дней без войны, Труффальдино из Бергамо, Собака на сене, Шерлок Холмс и доктор Ватсон, Сильва, Пиковая дама...

В 2011 г. Э.А. Рязанов дал интервью 'Российской Газете' (http://www.rg.ru/2011/08/19/lenfilm.html), в котором в частности сказал:

'...Социалистические идеи плюс верившие в них люди дали миру советский кинематограф. Эти идеи развивались не только на воспевании советского строя, как сейчас утверждают, но и на критике "социализма с нечеловеческим лицом". Так рождалось кино, главный признак которого - оно живое! В этих идеях многое совпадало с общечеловеческими, с христианскими ценностями, хотя и называлось иначе. В эти идеи верило огромное количество умных и талантливых людей - как можно отбрасывать их опыт?! Тем более что в нем много здравого. Межнациональные отношения были значительно лучше, чем теперь. Заботы о детях было больше. Заботы о здоровье людей, о культуре. Даже тот социализм, что был у нас, по многим позициям превосходит наш хромой, но безудержно хищный капитализм. В СССР никогда не было проблемы денег для кино. Даже во время войны "Ленфильм" сохранили - как Эрмитаж и Русский музей, как одно из национальных сокровищ!...'.

РГ: 'Оппоненты вам напомнят, как государство вмешивалось в творческий процесс, как давило на художников, как требовало поправок...'.

Рязанов: 'Уж кто-кто, а я все это испытал на себе. Но современные продюсеры заняты ровно тем же, только часто их требования бывают еще нелепее и глупее. На их совести тот уровень, на который опустилось наше кино, потерявшее не только свои традиции, но и зрителя'.

Так что не я, а выдающийся кинорежиссер Э.Рязанов говорит о высочайшем уровне лучших советских фильмов.

Я планов наших люблю громадье, размаха шаги саженьи

Летом 1969 г, во время работы в геофизической экспедиции на Северном Кавказе, в одно из воскресений поехал я посмотреть на строительство радиотелескопа РАТАН-600 и телескопа Специальной астрономической обсерватории, В те года об этих стройках много писали в журналах 'Наука и жизнь' и 'Техника-молодежи' и показывали в выпусках Кинохроники. Большую часть оборудования проектировали и изготавливали на ЛОМО. Площадка, где строили радиотелескоп, находилась в 30 км от нашей базы, рядом со станицей Зеленчукская. На ровном большом поле под фундамент был вырыт кольцевой котлован диаметром 600 м. Как и на любой стройке, было грязно. В 'Науке и жизни' много раз рисовали схему РАТАНа, и я хорошо представлял себе, что через пару лет на фундамент поставят сотни металлических щитов, с помощью ЭВМ будут ориентировать группу щитов так, чтобы радиоизлучение фокусировалось в определенной точке внутри кольца, в которой будет находиться приемник излучения.

Затем на попутке я проехал немного в сторону гор и посмотрел на уже практически готовую башню для телескопа. Она была похожа на те, что я видел в Пулково, только существенно больше, поскольку в ней предполагалось установить самый большой в мире шестиметровый телескоп. В журналах писали, что оптическую заготовку для телескопа охлаждали два года, громадные средства потратили на то, чтобы перевести зеркало на Кавказ. Оглядываясь назад, я спрашиваю себя: 'Может быть на деньги, потраченные на создание САО, надо было еще один завод по производству больших холодильников построить?'. Маленькие холодильники в 70-х купить можно было уже без проблем. А вот за большими, порой, надо было в очереди год-два постоять. Для меня, и, естественно, для радиофизиков ответ очевиден: 'САО нужна была больше, чем еще один завод холодильников'. Но что думал об этом тогда рядовой гражданин СССР?

А из зала мне кричат - давай подробности!

На нашем курсе учились очень сильные ребята. Видимо, поэтому все 5 лет я был рядовым комсомольцем, хотя в школе был активным пионером и комсомольцем, а в ГИПХе 7 лет с удовольствием проработал в Совете Молодых Ученых и Специалистов. В СМУиС собралась прекрасная компания: физики Нина Анодина и Дима Кацков, выпускники химфака ЛГУ и Техноложки Илья Гринштейн, Лена Тупицина, Леня Рубинчик и еще много замечательных ребят. Мы организовывали конференции, защищали, при необходимости, молодых специалистов при конфликтах с администрацией, организовали Молекулярное кафе, куда приглашали известных ленинградских артистов и музыкантов.

В годы моей учебы комитет комсомола физфака всемерно содействовал демократизации жизни на факультете. Например, студенческий Академсовет имел право давать студентам отсрочку от экзамена по уважительной причине и давать направление на досрочную сдачу или пересдачу экзамена. Поездки в стройотряды были добровольными. Для того, чтобы эти и многие другие реалии нашей общественной жизни выглядели обоснованными наши комсомольские руководители ссылались на тезисы из статей В.И. Ленина, в которых говорилось о необходимости для молодежи 'учиться коммунизму', учиться 'производительно трудиться', 'учиться осуществлять советскую власть'.

Это 'вольнодумство' явно выходило за рамки традиционных форм работы комсомола. Видимо, в горкоме ВЛКСМ было принято решение 'поставить студентов-физиков на место'. Удар нанес корреспондент 'Смены' А. Ежелев, который в декабре 1968г. опубликовал полную лжи статью о, якобы, ненормальной ситуации в комсомольской организации физфака. Было ясно, что за 'фрукт' этот Ежелев... Примерно в 1970 г. Ежелев перешел на работу в Ленинградский корпункт 'Известий'. Очевидно, что это было повышение, причем весьма значительное: из региональной газеты в центральную. На физфаке ходили слухи о том, что этому повышению Ежелев прежде всего обязан той статье про физфак. За годы работы Ежелева в 'Известиях' я не припомню его интересных статей в газете. Талантливые и острые статьи в 'Известиях' Анатолия Аграновского, Эллы Максимовой, Евгения Кригера, Татьяны Тэсс помню. А вот талантливых статей Ежелева не припоминаю. Его стремительный взлет произошел в годы перестройки: Депутат Съезда народный депутатов СССР, Председатель Петербургского союза журналистов и т.д. Я все ждал, что в газетной публикации или в книге он покается в связи с той статьей про физфак: дескать 'руки сверху выкрутили'. Но покаяния не было. Впрочем, по сравнению с поворотом на 1800 Главного Коммуниста СССР оверкиль Ежелева - все равно, что переворот полугодовалого младенца с животика на спинку.

С парторганизацией физфака я ни разу не сталкивался. А работу партгруппы моего отдела в ГИПХе представляю. О ней немного и расскажу. Самым уважаемым коммунистом в отделе был его начальник Е.И. Катин. У него типичная для его ровесников биография: в конце 30-х годов, после окончания средней школы в Чудово он поступил на физфак ЛГУ. Через год по комсомольскому набору его перевели в артиллерийское училище. Выпустили его лейтенантом в декабре 1942г, училище в начале войны было передислоцировано в Среднюю Азию. Первый бой лейтенант Катин принял под Сталинградом в январе 1943г. Майор Катин встретил День Победы в Берлине. После войны Е.И. закончил Военмех и аспирантуру ВУЗа, защитил кандидатскую диссертацию и в 1959 г пришел работать начальником отдела термодинамики в ГИПХ. В партию Е.И. вступил на фронте. Служебную карьеру Е. И. делал благодаря своему таланту и огромной работоспособности. В 90-х годах, когда Е.И. перешел по возрасту на должность ведущего научного сотрудника, мы с ним сблизились, и он как-то рассказал, что, учась на первом курсе физфака, хорошо запомнил высоченного старшекурсника Сашу Прохорова, будущего лауреата Нобелевской премии А. М. Прохорова.

Иногда приходится слышать, что карьеру в СССР, якобы, мог сделать только член КПСС. Я так не думаю. К примеру: зав. кафедрой и декан физфака профессор А.М. Шухтин в КПСС не состоял, А.А. Собчак в 1982г. защитил докторскую диссертацию, а в 1985-м стал завкафедрой на юридическом факультете ЛГУ, оставаясь беспартийным, беспартийный академик И.Г. Петровский в 1951г. был назначен Ректором МГУ. С 1977 по 1989гг. ГИПХ возглавлял выдающийся химик и организатор химической науки, член-корреспондент АНСССР Б. В. Гидаспов. На должность директора МХП назначило его не потому, что он был членом КПСС, а потому что в свои 47 лет он был доктором наук и заведующим кафедрой в Техноложке, директором СКТБ 'Технолог' и лауреатом Ленинской премии за разработку спецпродукта.

В 1979г. администрация ГИПХа объявила конкурс на лучшего молодого специалиста. Участник конкурса должен был написать научную программу будущей работы. Естественно, надо было также приложить характеристику, подписанную начальником отдела и председателем месткома. Участвовать могли все кандидаты наук, возраст которых не превышал 35 лет. Всего документы подали 11 человек, среди них 3 человека состояли в КПСС. Жюри в качестве победителей, которых переводили на должность старших научных сотрудников, назвало меня и моего ровесника, химика, выпускника Техноложки. Ни он, ни я в КПСС не состояли.

Среди моих родственников, друзей и знакомых в КПСС состояли 38 человек. Трое из них на моих глазах действительно 'выросли' частично за счет того, что состояли в КПСС: один из них (на семь лет моложе меня) работал в нашем отделе, второй, мой ровесник и выпускник 239 школы, работал в одном из ВУЗов Ленинграда, третий был старше меня и работал в Москве. Но остальные 35 моих родственников, друзей и знакомых никаких преимуществ (в плане карьеры) не имели. Выборка, на основании которой я делаю выводы, небольшая. Но я уверен, что подавляющая часть членов КПСС делала служебную карьеру исключительно благодаря своим талантам и работоспособности.

В годы учебы в ЛГУ я не участвовал в демонстрациях, поскольку на ноябрьские и майские праздники ходил в походы по Ленобласти. Участие в демонстрациях было делом добровольным. На демонстрации я с большим удовольствием начал ходить с папой, когда мне было лет семь. Рано утром мы через весь город ехали на улицу Красных текстильщиков, где находится комбинат им. Кирова. Колонну, естественно, возглавлял духовой оркестр. Сначала мы выходили на Суворовский проспект, затем на Староневский, и далее до Дворцовой площади. Папино производство вспомогательное, поэтому мы колонну замыкали. Оркестр был практически не слышен. Но нас все время кто-то обгонял или мы кого-то обгоняли, и оркестров за время шествия мы слышали много. На Дворцовой площади старались не пропустить здравицу 'Да здравствуют советские текстильщики!' и с удовольствием громко кричали 'Ура!'. После демонстрации мы, как правило, ехали в гости к другу родителей по их комсомольской юности, Х. А. Мурсаеву. В отличие от мамы и папы, дядя Хафиз в 30-х годах закончил дневное отделение Ленинградского института текстильной и легкой промышленности, сначала работал зам. начальника цеха на комбинате им. Кирова, потом быстро прошел всю цепочку должностей и в 50-х годах уже работал директором. Его семья, в которой было трое детей, жила в отдельной квартире, достатка в доме было больше, чем у нас, но разница в уровне жизни была абсолютно справедливой: на комбинате работало несколько тысяч человек, он обеспечивал пряжей все ткацкие фабрики города, а нитками и мулине - ленинградские магазины. Квалификация, да и уровень ответственности у Х. А. были во много раз выше, чем у моих родителей.

В ГИПХе, где тоже никто никогда не обязывал меня ходить на демонстрации, я несколько раз в них участвовал. Хорошо запомнил праздничные буфеты, которые работали на предприятиях перед началом демонстрации: бутерброды с очень вкусной сырокопченой колбасой, швейцарским сыром, бужениной, самые лучшие конфеты. И все это по очень низким ценам.

Те буфеты я регулярно вспоминал в 1992-1998гг. Хорошо запомнил демонстрацию 7 ноября 1996г. Дождя или мокрого снега не было, но дул сильный холодный ветер. От моего дома, который находится около Львиного мостика, до БКЗ 'Октябрьский' я шел пешком. Когда пришел к БКЗ, в желудке уже было пусто. Все те годы я в основном питался кашей на сухом молоке с хлебом второго сорта.

Примерно также в те годы жили сотни тысяч петербуржцев. Обычные булочные еще не позакрывали. И очень часто я был участником такой сценки: ребенок или бабушка передо мной многократно пересчитывали деньги и отдавали их продавцу, с тревогой спрашивая: 'На большой батон хватит?'. Продавец отвечала: 'Нет. Только на маленький'. У меня сжималось сердце. Я спрашивал продавца, сколько денег не хватает и, несмотря на собственную нищету, докладывал недостающую сумму. Я краснел от стыда, когда меня смущенно благодарили. Стыдно мне было не за себя, а за руководителей страны, вследствие действий которых такая сценка в конце 20-го века в стране, война в которой закончилась 50 лет назад, была возможна.

С сентября 1996г. в ГИПХе перестали платить даже нашу очень скромную зарплату. Госзаказ был, работу мы выполняли, но, видимо, причитающиеся нам из бюджета деньги были потрачены на президентсую компанию Ельцина. Большинство коммунистов гипховской ячейки КПРФ, в которую я вступил в 1993г., пришли. Нашим неформальным лидером, безусловно, был Е.И. Катин, один из немногих фронтовиков ГИПХа, кто в 1993г. после решения Конституционного суда, подтвердил членство в КПРФ. Именно он дал мне рекомендацию, когда я вступал в КПРФ. Нищета 90-х заставила меня принять приглашение Лиссабонского технического университета и в сентябре 1998г. уехать по годовому контракту. Более десяти лет я перескакиваю с одного временного контракта на другой, делю отпуск пополам и дома бываю только два раза в году.

Это время гудит телеграфной струной,... это сердце с правдой вдвоем

Мой город менял свое имя 4 раза. Как нам, живущим в 21 веке, следует называть событие, которое произошло в Петрограде 24-25 октября 1917г.? Октябрьский переворот? Октябрьская революция? Прежде, чем высказать свои соображения по данному вопросу, напомню, что перед 1-й мировой войной примерно миллион граждан Российской империи могли себе ни в чем не отказывать, примерно 10 млн. жили очень прилично, не испытывая недостатка в хороших продуктах питания и ширпотребе, их можно было бы назвать представителями среднего класса, а остальные 160 млн. жили либо бедно, либо очень бедно.

В 90-х годах мой хороший знакомый как-то рассказал, что оба его деда перед революцией были владельцами нескольких доходный домов. Знакомый мой именует вышеупомянутое событие октябрьский переворот. По-человечески я его понимаю: история не знает сослогательного наклонения, но, если бы Россия развивалась эволюционным путем, то с большой вероятностью внук владельца доходных домов закончил бы университет и являлся бы представителем среднего класса.

Мой дед Матвей Лавров всю жизнь крестьянствовал в деревне Бухоново Тульской губернии. Дед с маминой стороны, Хацкель Фролов, который всю жизнь крестьянствовал в еврейском местечке Ильюшкино под Невелем, и которого фашисты убили в гетто в 1942 году, был бы несказанно удивлен, если бы узнал, что все его 12 внуков при Советской власти закончили ВУЗы или техникумы и среди них: инженеры, учителя, врач, переводчик, композитор и физик. Так что для меня события октября 1917г., безусловно, Великая Октябрьская Социалистическая Революция.

***

В майском номере сетевого журнала 'Заметки по еврейской истории' за 2011г. я прочел статью физфаковца М.Я. Амусьи 'Честность' (http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer5/Amusja1.php). В статье, в которой автор в частности рассказывает о своей учебе в ЛКИ в 1955 г. и о поступлении на физфак, меня очень больно резануло слово 'юденфрай' в следующем абзаце:

'...Оттепель в СССР убедила её [преподователь физики в ЛКИ Порфирьева - А.Л.] году к 1955, что я могу поступить, как и хотел сначала, на физический факультет университета, который к тому времени был вполне юденфрай, т. е. от евреев свободным. Возникла идея поступить туда, не уходя из ЛКИ, а учась одновременно в двух дневных ВУЗах. ...Стало ясно, что для продвижения дела требуется разрешение из министерства высшего образования СССР, возглавлявшегося тогда В.П. Елютиным. ...Когда пришло письмо за подписью самого Елютина, ... мне просто надо было показать, что на момент его получения, в 1956, я соответствую уровню 4-го курса, на который вознамерился поступить. Сказано - сделано, и в 1956 я стал полноправным студентом и физфака ЛГУ...'

Боль моя связана с тем, что начиная с 1941 г. слово юденфрай в русском языке используется в строго определенном смысле. Он ясен, например, из следующих строчек поэмы Александра Галича 'Кадиш', которую я в самиздате прочел еше в начале 70-х: 'Эшелон уходит ровно в полночь, / Эшелон уходит прямо в рай, / Как мечтает поскорее сволочь / Донести, что Польша - 'юденфрай'. / 'Юденфрай' Варшава, Познань, Краков, / Весь протекторат из края в край / В черной чертовне паучьих знаков, / Ныне и вовеки - 'юденфрай'!

В 60-х годах многие профессора, которые читали нам лекции, были евреями, и мы, естественно, знали, что в 50-х годах они работали доцентами в ЛГУ. Несколько евреев доцентов, которые вели у нас спецкурсы, в 50-х были аспирантами, а до этого студентами. Определенное количество студентов евреев на физфаке учились в середине пятидесятых: в "Сборнике воспоминаний выпускников физфака ЛГУ 1954 года", Составители: О.М. Распопов, Н.И. Стрекопытова, С.Г. Абаренкова, Издательство Ивана Лимбаха, 2005г. перечислены все, кто окончил физфак в 1954г., а на сайте: http://fizfak-rovesniki.ru/ перечислены все, кто окончил физфак в 1959г. Среди выпускников этих лет немало евреев. Мне очень стыдно приводить все эти данные. 'Борьба с космополитами', 'дело врачей', притеснения евреев при приеме на физфак и на работу: безусловно, позорные страницы нашей истории. Но мне было бы еще более стыдно, если бы я никак не прокомментировал встретившееся мне в воспоминаниях выпускника физфака ЛГУ М. Амусьи словосочетание 'физфак юденфрай'.

***

'Борьба с космополитами' и 'дело врачей' это единственное, что было в послевоенном СССР? Безусловно, нет! Во время войны на Европейской части были разрушены тысячи городов и деревень, взорваны десятки тысяч заводов. Страна потеряла почти треть национального богатства. Спустя пять лет после войны были восстановлены, построены и введены в действие тысячи крупных промышленных предприятий. Промышленность страны уже к концу 1948-го года достигла довоенного уровня. Подобных темпов восстановления народного хозяйства в условиях отсутствия внешних инвестиций мир не знал!

Чем еще отмечены послевоенные годы? Многим. Например, созданием школ с углубленным изучением иностранного языка. В 1947 г Совет Министров издал соответствующее постановление. В сответствии с этим постановлением с сентября 1948 г. в Ленинграде начала работу первая в СССР английская школа (http://www.school213.spb.ru/). Вскоре были открыты еще несколько школ с углубленным изучением английского, немецкого и французского языков. На презентации книги, посвященной выпуску 1956г. знаменитой 213 школы, которая произошла в 2006г. в Национальной Публичной библиотеке, один из авторов книги сказал: '...Воспоминания охватывают 60-летний период истории нашего государства - от конца Великой Отечественной войны до сегодняшних дней, т.е. дают определенное представление о целой эпохе. И вот что привлекло мое внимание. Со многих страниц книги звучат явно и в подтесте такие слова как честность, порядочность, благородство, служение долгу, дружба, товарищество, романтика. И поскольку эти слова искренние, и поскольку они звучат часто, значит, они принадлежали этой эпохе. Это был наш образ жизни, который содержал духовные ценности, обозначенные этими словами...'. И далее: '...В конце восьмидесятых - начале девяностых началась новая эпоха. Слова, насыщенные духовностью, стали выходить из употребления. Вместо них стали произноситься слова деньги, карьера, власть, секс, собственность, недвижимость и им подобные. Они содержали совсем другие ценности и отнюдь не духовные. И в контексте сравнения этих двух эпох книга неожиданно приобретает политическое звучание...'.

Пятьдесят лет спустя

Я пишу заключительный раздел в мае 2012 г. Пятьдесят лет назад преподаватель математики 240 школы Людмила Федоровна посоветовала мне пойти сдавать вступительные экзамены в 239 школу, за что я ей бесконечно благодарен. Видимо, именно в тот день началась моя взрослая жизнь, моя работа, которую я очень люблю, но которая, к счастью, занимает только часть моей жизни.

Школа и физфак дали мне бесконечно много: друзей, профессию, умение жить и работать в коллективе, умение оставаться оптимистом в очень непростых ситуациях. Мое поколение Детей Победы приняло эстафету поколения фронтовиков и поколения, родившегося перед войной, и вместе с ними мы превратили полуразрушенный войной Советский Союз в государство-лидера в научно-техническом прогрессе, в образовании и в искусстве. Наше государство обеспечивало скромный, но всеобщий достаток. И сейчас, спустя 21 год после исчезновения СССР, Российская Федерация прежде всего использует запасы знаний, технологий и минеральных ресурсов, накопленных в советские годы.

В 50-х годах в Военмехе учился мой двоюродный брат Рэм. Жил он в общежитии, а в конце недели часто приходил к нам ночевать. У Рэма и у моего папы не было музыкального образования, но был великолепный слух. В субботу вечером они обычно под собственный аккомпанемент (гитара и мандолина) устраивали домашний концерт (послушать их приходили и соседи по коммуналке). Исполняли папа и Рэм романсы, арии из опер, современные песни. Словами одной из самых моих любимых песен я закончу свой текст.

Летят перелетные птицы в осенней дали голубой,

Летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою, родная навеки страна;

Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна.

Ленинград - Санкт-Петербург - Лиссабон - Санкт-Петербург. 1987-2012.

За помощь в подготовке текста автор благодарит: Н.Анодину, М.Аранова, Ю.Баскакова, М.Горяева, Н.Джагарянц-Слиткова, Г.Дружинина, В.Клейменова, Б.Когана, Г.Лаврову, В.Лаврову, С.Литке, И.Погодина, Т.Рождественскую, Е.Смирнова, С.Сутуло, Э.Федорову-Коваль, Т.Филиппову, Е.Фролову, В.Фролова, Д.Эпштейна, В.Янковского.

В тексте использованы фрагменты из произведений В.Маяковского, И.Молчанова, М.Исаковского, А.Чуркина, Н.Добронравова, Б.Окуджавы, Н.Матвеевой, Ю.Визбора, А.Галича, В.Харитонова.

Оставить комментарий © Copyright Лавров Александр Васильевич (alexander.lavrov@inov.pt) Размещен: 27/02/2013, изменен: 04/03/2015. 75k. Статистика. Эссе: Мемуары Иллюстрации/приложения: 8 шт. Скачать FB2		Оценка: *7.003** Ваша оценка:
Аннотация: Очерк напечатан в книге: "Шестидесятые годы на физфаке ЛГУ. Сборник воспоминаний" Проект и организация: А. Лавров, В. Федоров, Составители: Э. Буторина, Е. Друкарев, А. Лавров, И. Погодин, В. Федоров, ФГБУ єПИЯФ" тир. 499, 2012 г., С.-Петербург.

Лавров Александр Васильевич : другие произведения.

Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем