Аннотация: Если ты осталась одна, если ты потеряла всех своих близких, стоит ли уподобляться Иову. Есть, есть еще один выход, поверь.
Встреча
Инна наполнила шприц, нисколько не сомневаясь, правильно ли она делает. Задумалась она о другом.
Было время, когда все безоблачно складывалось для Инны. Была у нее семья, дети, родители. Было счастье, было! И не в один миг, а за долгие мучительные пятнадцать лет, не стало у нее никого. Первым оставил Инну муж. Уходу его предшествовало радостное событие: они всей семьей впервые поехали отдыхать на море. "До тридцати лет дожил и ни разу такой красоты не видел", - говорил Саша, обнимая ее за обгорелые плечи, пока она не отрывала взгляда от Коли и Оленьки, возившихся с песком на берегу. Лучше бы ты и не видел ее, говорила она потом ему, да поздно. После счастливого лета пришла ужасная осень. Сашу и раньше иногда мучили изжога и боли в желудке; в сентябре он решился, наконец, на обследование, но, оказалось поздно. Обнаружилась злокачественная опухоль, которая после южных солнечных ванн начала быстро прогрессировать. Два месяца Саша пролежал в больнице, два месяца врачи пичкали его какими-то излучениями, переливаниями крови и новыми методами. Наконец, тянуть уже было поздно, надо резать. Его, кое-как заштопанного, вернули домой с операционного стола и в бессилии развели руками: помочь уже было нельзя. Еще два месяца Саша тихо угасал. В доме задолго до кончины мужа поселилась смерть.
Не прошло и сорока дней после Сашиной кончины, как, поскользнувшись на тротуаре практически на ровном месте, сломал ногу отец. Перелом шейки бедра - таков был диагноз врачей, и шепотом они добавляли: семьдесят лет, наверное, уже не встанет. Сколько длились эти мучения, без малого год: боли, пролежни, вонь, стоны. Стоны не только отца, но и их с матерью - от бессилия, от невозможности хоть как-то облегчить страдания. Незаметно за этот год угасла и мама. Умерли они почти одновременно, с разницей в две недели. Отец так и не встал с постели, мать, так и не прилегла: нашли ее в коридоре на полу, кто знает, сколько она так пролежала, прежде чем дети пришли из школы.
Ну что ж, старые умирают, остаются молодые. Коля и Оля настояли: мама, мы хотим щенка, и в их семье появился неуклюжий вислоухий комок по имени Тимка. Живите молодые, умирайте старые - в конце концов, это естественно, но только бы, только бы не наоборот. А было так. Сыну подошло время идти в армию. Никаких отсрочек не предвиделось, здоровья Коля был отменного. Но Инна, она как чувствовала, что нельзя отпускать от себя сына. Она оббегала все приемные в военкомате: оставьте, он единственный мужчина в семье; ей говорили: ничего, скоро он вернется, - а кое-кто намекал и на взятку. Таких огромных денег у нее, конечно, не было. Коля радовался, что уходит от маминой опеки. Инна не переставала предчувствовать неладное. Полгода без сына прошли сносно, он не забывал писать, не унывал, был даже, кажется, на хорошем счету, учился на сержанта, пока не пришло от него письмо из "горячей точки". Письмо было коротким и страшным, а почти сразу же вслед за ним появился человек из военкомата: ваш сын уже здесь, в городе, в цинковом гробу; Министерство Обороны берет все расходы, связанные с похоронами, на себя.
Любовь дочери к какому-то незнакомому парню, с которым дочка почему-то не хочет знакомить мать, тоже может быть страшна, когда у тебя остается единственная отрада - четырнадцатилетняя дочь. Бороться за дочь, оставить ее при себе в старых девах или способствовать ее счастью? Единственным аргументом Инны было: "Ты же еще маленькая, Оленька". Бессонные ночи, ожидание звонка в дверь: где же она ходит. И почти смиренно принятое: "Видите ли, мой сын уже давно водит мотоцикл, с двенадцати лет, а сейчас ему семнадцать. Тут какое-то недоразумение, клянусь, он сейчас стоит передо мной трезвый, как стеклышко. Случай. Выскочила "скорая" на красный свет прямо перед их мотоциклом. Он затормозил, а Оля не удержалась сзади. Погибла сразу - пролетела метров пять и врезалась головой в эту "скорую". Говорил я моему дураку: не поднимай так высоко заднее сидение..."
Остался у Инны один Тимка. Потому и пыталась она бороться за его жизнь из последних сил, но ветеринары смотрели на нее, как на живодерку. Говорили же ей, только усыпление, операция ничего не даст, а она швыряла деньгами: делайте операцию, спасите, он последнее, что у меня осталось, он сильный, он выдержит. Не выдержал. Ветеринар прикрыл свою неудачу ругательствами в адрес хозяйки.
Больше всего ей теперь надоедала соседка Нина, ее ровесница, тоже живет одна в трехкомнатной квартире, только в отличие от Инны у Нины не было ни мужа, ни детей, и даже о своих родителях она никогда не вспоминала. Привыкла жить одна и жила, и даже не задавала себе страшный вопрос "зачем?". Вот придет, бывало, и рассуждает за чашкой чая о бабьей судьбе - и не выгонишь. Как-то Инна попробовала не открыть дверь на Новый год - легла уже спать, какое может быть веселье, а Нина звонила, звонила в дверь, пока не пришлось ей открыть. Утащила к себе в компанию с сомнительными мужчинами. Да еще после этого всучила свой ключ от квартиры и от Инны потребовала того же: мы, мол, подруги, бобылихи, живем одни - мало ли что. Так я за тебя перепугалась, Инночка. Я тебя спасу, а ты меня.
Своими опасениями Нина, о том сама не подозревая, подсказала выход. Хватит! Ради чего еще жить! Инна перестала нервничать, как только решение созрело в голове. Да, именно вот так и надо поступить, нечего откладывать и терять больше нечего. Она уже все потеряла. Быть Иовом - не для смертных. Конечно, ситуация сходная, но вера в бога - единственное, что внушало страх на протяжении долгих одиноких лет, - иссякла. Инна верила, долго верила, молилась, ставила свечи "за упокой", а потом как-то в один миг подумала: а ведь нет ничего, мы, люди, сами для себя придумали ЭТО, чтобы было за что спрятаться, было, кому пожаловаться, было на кого свалить вину за свою лень, глупость или стечение обстоятельств. Может ли образованный человек не засомневаться? Может ли верить, что все предрешено кем-то другим? Может ли смирится, что выхода нет? И если все, что валится на нашу шею по вине ЕГО, зачем ОН нам. Зачем он приносит нам такие страдания, а потом еще удерживает нас возле себя.
Способ Инна нашла в одном детективном романе. Преступница в больнице под видом медсестры вводила своим жертвам лекарство для лучшей свертываемости крови, происходила закупорка сосудов и - смерть, легкая и безболезненная, должно быть. Лекарство Инна купила в аптеке.
На всякий случай Инна написала письмо, чтобы кого-нибудь не обвинили в ее смерти. Ввела лекарство, положила пустой шприц, рядом с письмом, выключила свет и легла в постель. Оставалось время подумать о любимых, вспомнить самое светлое в жизни. Страха не было.
Она, кажется, уснула, потому что вывел ее из беспамятства звонок в дверь. Ну понятно, кто же это может быть в десять часов вечера, кроме соседки. С облегчением Инна почувствовала, что не может пошевелить ногами, руки тоже занемели. И тут же кольнуло: ключ! У Нины есть ключ! Сейчас бы встать и отшить ее, чтобы не мешала, да уже поздно. Звонки в дверь прекратились, но через минуту заскрежетал ключ в двери, загорелся свет в коридоре, в большой комнате. Конечно, она, Нина - ворвалась в спальню, и тут включила свет, ахнула, бросилась к шприцу, схватила записку.
- Шла бы ты отсюда, - спокойно попросила ее Инна.
Да куда там! Нина уже бежала к телефону, кричала в трубку:
- "Скорая", быстрей, быстрей, у меня соседка напичкала себя какой-то гадостью, быстрей, не дайте ей грех на душу взять!
"А ведь не успеет", - с радостью подумала Инна, когда вдруг перестало тревожно стучать в висках.
Она очнулась от света через окно лившегося на постель. Первой мыслью была досада: "откачали!" Но почему она дома, не в больнице и что это за веселый шум в большой комнате. От него-то она и проснулась. Вдруг на нее бросился пушистый стремительный комок и принялся лизать ей лицо, она отпрянула, схватила комок руками и воскликнула:
- Тимка!
Да это был ее песик Тимка, был таким, каким запомнила она его перед смертью. Из-за косяка двери показалось до боли знакомое личико, улыбнулось такой родной улыбкой - Оленька! Моя Оленька! А Оленька закричала в комнаты вообще что-то невообразимое:
- Папа, бабушка, идите сюда, мама уже проснулась!
И в спальню вошли друг за другом ее муж Саша и мама - все живые-живехонькие.
- Говорила я тебе: не шуми, - заворчала бабушка на внучку, - не дали с этой собакой поспать матери.
Саша сел на край кровати и взял своей большой, такой знакомой рукой Иннину руку.
- Мне это снится, - сказала Инна.
Оленька звонко засмеялась, Саша улыбнулся и затряс головой:
- Нет. Ты же вот чувствуешь, как я держу твою руку.
- А ты ущипни еще, - опять засмеялась Оля.
- Понимаю, - спохватилась Инна. - я долго спала и мне приснилось, что вы все один за одним умерли. Какой страшный это был сон. А где Коля? Где мой папа?
- Дед! Иди же ты сюда! Сколько можно с этим телевизором возиться! Инна ведь проснулась! - крикнула в комнаты мама.
- Иду-иду! - послышался голос отца.
- А Коля пошел в магазин за хлебом, скоро придет, - выпалила Оля.
- Он не в армии?
- Он уже вернулся из армии, мама.
- Фу-у, он не умер! - вырвалось у Инны.
- Умер, - брякнула Оля и осеклась.
Саша с укоризной посмотрел на дочь и, крепче сжав Иннину ладонь, поспешил объяснить:
- Не волнуйся, дорогая! Мы все умерли, но мы живы. Глубокое заблуждение, что после смерти человек исчезает, на самом деле недействительно. Умирая, человек попадает в параллельный мир, где все так же, как в прежней жизни, только с единственным отличием: все здесь, как ему хотелось там.
- Рай?
Оля хмыкнула.
- Я бы не сказал, что это рай, - продолжал муж, - обычная жизнь. Тебя вот только не хватало. Бабушка совсем плохо готовит.
- Сам бы тогда готовил, - засмеялась мама.
- Да, тебя мы заждались... Стоило ли столько мучится там, одной, одинокой, когда мы все тут так долго ждем встречи с тобой. Слава богу, теперь мы вместе. Что для тебя сделать, дорогая?
- Если ты говоришь, что все здесь, как я захочу, тогда вот чего я хочу: пусть мы будем жить тут долго-долго и обязательно, повторяю, обязательно умрем все в один день, чтобы никто из нас не остался доживать жизнь в одиночестве. И еще я хочу кофе в постель.