Аннотация: Опять же, реальная история. Такие вот сны могут присниться перед восьмым марта.
Я укололась шипом от розы. Да, всё именно так и началось. Боли я не почувствовала, но красная, липкая жидкость маленькими капельками закапала на стол... Я вспомнила о том, что ужасно боюсь крови и в моих глазах потемнело, земля поплыла вокруг меня, и я схватилась рукой за стул. Села, закрыла глаза, сосчитала до десяти. Вроде полегчало. Медленно открыла глаза. По венам текла та же кровь, напротив стоял тот же стол, на столе - то же букет, но что-то невидимое и непонятое человеческим взглядом, неуловимое чувствами, наполнило меня до краёв, боясь выплеснуться наружу. Мне показалось, что с того момента, как я укололась о розу, внутри меня начало распространяться и расползаться нечто... Я посмотрела на капельки крови на столе. Четыре капли в форме креста. Странно... "Сознание ко мне вернулось, но крышу снесло окончательно", - подумала я. И сразу об этом забыла. Букет роз... Моё внимание переключилось на него. Откуда? Наверное, эти цветы маме. Ё-моё, ведь завтра восьмое марта! Удручающе звучит, ну да ладно, прорвёмся. Праздник на носу, но даже букет тюльпанов некому подарить. Дожили... Только чёрно-белая фотография, да и то не у меня. Вот всё, что осталось... Я назло проткнула себе шипом ещё один палец и кровь тонкой струйкой потекла по руке. "Только не падай в обморок," - сказала я себе, но тут же грохнулась без сознания...
Очнулась я в белой палате с зарешеченным окном и окурком, повисшим на батарее. В голове бегущей строкой побежали: имя, фамилия, дата рождения, паспортные данные, адрес и имя собаки. Кажется, всё помню - это уже обнадёживает. Тогда почему я здесь? "МЕНЯ, НАВЕРНОЕ, ПОЛОЖИЛИ В БОЛЬНИЦУ," - осенило меня. Интересно, почему и что у меня болит? Здесь мысль зашла в тупик, так же быстро, как в палату юркнула медсестра и вколола мне в вену какую-то жидкость. В глазах у меня помутилось, и мир поплыл вокруг меня. Кажется, я заснула.
На следующее утро пришёл врач, спросил о самочувствии и о том, люблю ли я , когда вокруг меня много крови. Вопрос казался саркастическим и, более того, нахально- издевательским. Здесь мысль снова зашла в тупик, а отвечать глупость не хотелось. Решила промолчать. Доктор снисходительно покачал головой. На бирке белого халата было красивенько так написано: "ПСИХИАТР. ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ ПЕТРОВ". Я поинтересовалась, зачем мне психиатр. Врач опять многозначительно покачал головой и задал ещё более провокационный вопрос: "Вы на крыше часто стоите?" Решила ответить. Наверное это будет лучше для нас обоих: " Ну, на закат иной раз люблю посмотреть, ноги с карниза свесить или с подружкой пиво попить. А вы, доктор, пиво любите?" Доктор пробубнил себе под нос что-то вроде слова "алкоголичка", а вслух сказал: "Не пью". Я кивнула головой в знак согласия, мол, правильно, или, так и надо. "Доктор, а что я здесь делаю? Я здорова и у меня ничего не болит, а вы мне то про кровь, то про крыши спрашиваете...?" - промямлила я. Врач пробубнил слово "склероз". Как оно ко мне относилось, я так и не поняла, ведь мой юный возраст не предполагает таких болезней и решила, что он говорит о себе. Вслух сказала: "Сочувствую", на что получила в ответ: "Невменяемая". "Это вы мне? Это я невменяемая! Да как вы смеете..." - взбунтовалась я и потребовала объяснений. Лицо доктора стало слезливо-сочувственным. Он сел на край моей кровати и по-отцовски начал гладить меня по головке. Тут я совсем запуталась. Дмитрий Сергеевич показал мне на повязку на моей левой руке. "Откуда это," - подумала я. Странный денёк. Мало того, что восьмое марта я провожу в больнице, так ещё и вся рука в бинтах. "Что это?" - поинтересовалась я. "Бедная девочка. Совсем себя не жалеешь. Жизнь даётся один раз. В ней много всего интересного: музеи там, театры, ну и ещё много всего. Зачем же из-за любви какой-то, не свойственной твоим годам, вены, как нитки распарывать и сосуды, как гитарные струны рвать? У тебя всё ещё впереди... Ещё Фрейд когда-то давно сказал..." Что именно когда-то сказал Фрейд, я уже не слышала.
Очнулась только к вечеру. Так, родная, соберись с мыслями, возьми волю в кулак и давай думать. Значит так, по словам врача-психиатра, склеротика и параноика, я резала себе вены... или шагала с крыши? Нет, всё таки резала вены, т.к. если я додумалась бы шагнуть с высотки, то лежала бы не здесь, хоть и бледная, но живая, а в морге, синяя и с переломанными рёбрами. Уже хорошо. Значит, я резала вены и чуть не утонула в собственной кровище... Похоже, что из-за какой-то непонятной любви, или как её там... Судя по всему, здесь я очутилась не из-за потери крови, а из-за попытки самоубийства... Хорошо, девочка, молодец... Думай дальше... СТОП!!! Я ЖЕ НЕ РЕЗАЛА ВЕНЫ! Бред какой-то... Тогда почему я здесь? Мысль опять зашла в тупик.
Открылась дверь палаты. Здрасьте, приехали! Вот уж не ждали! Вовочка с цветочками припёрся. Радостный такой, как будто я в роддоме после родов лежу и ребёночка нашего общего на руках держу... Аж тошно! Одно радует, хоть с праздником поздравит... "Здрасьте!" - язвительно сказала я. "Что привело вас в столь поздний час в эти белые палаты? И угостить вас не чем, не рассчитывали, знаете ли, на гостей-то..." - высказалась я. Рыбин замялся в дверях. "Ну заходи, раз пришёл. И цветочки давай сюда. Хоть что-то будет скрашивать мои дни в этих белых хоромах. А то взгляду даже не на чем остановиться, всё какое-то очень однотонное," - съязвила я. "Я тут мимо проходил, решил зайти", промямлил он. "И часто ты мимо дурдомов гуляешь?" - отпарировала я. "Ну ладно, не сердись. Я тут мандарины принёс. Тебе кушать надо, поправляться... Бледная ты... Ну, выздоравливай. Ты не бойся. То, что ты вены из-за меня резала, это ничего. Я понимаю", - сказал он. "Так, и ты туда же", - чуть не закричала я. Рыбин снова замялся, а затем изрёк: "Поправляйся, жёнушка. Тебе наши мама с папой привет передают... Дома ждут. И вообще, я волнуюсь, места себе не нахожу... Любовь штука такая... А то, что Машка сказала, не правда всё. Не изменял я тебе. Я только тебя люблю". Интересно, да как он может бросаться такими словами, как "жена" и "любовь"??? Он об этом хоть что-нибудь знает? Разве что из книжек для подростков- переростков... Он снова назвал меня жёнушкой. Такой перенагрузки я не выдержала и грохнулась в обморок. Головному мозгу требовалась перезагрузка, а три "волшебные кнопочки" он, видимо, нажимал автоматически.
Пришла в себя только утром. Мысль моя текла размеренно и неторопливо. Так, я резала себе вены, истекала кровью, которой панически боюсь, вышла замуж за Рыбина, скорее всего под наркозом, из-за чего, по всей вероятности, покончила жизнь самоубийством... Похоже на правду, только... "Я НЕ ЗАМУЖЕМ", - осенило меня. Хорошо бы взглянуть в паспорт. Я полезла в сумку, нашла эту чёртову книжечку и открыла её на графе "семейное положение". Если эта синенькая печать и есть штамп регистрации брака, то я - БАЛЕРИНА. Итак, я - балерина, покончившая жизнь самоубийством. Или не покончившая... С-Т-О-П! Нет - нет - нет! Не может быть! Считаю до ста и думаю о том, как прекрасно быть единством вселенной. Только я вошла в нирвану, как в палату постучали.
"Кого там на этот раз черти принесли! Заходите, не стесняйтесь, травмируйте дальше мою подорванную суицидом психику", - гневно проорала я, и запустила букет Вовкиных роз в открывающуюся дверь. "Это мне?" - удивился дядя врач. "А! Здрасьте", - смущенно пробубнила я. "Какие ещё для меня новости? Я на люстре случайно не вешалась? Может меня родственники из Урюпинска приехали навестить?" - разбушевалась я не на шутку. "Истеричка!" - взвизгнул доктор и убежал звать санитаров.
Я героически грохнулась в обморок. Перед глазами закружились люди в белых халатах, врач- психиатр, грозящий пальцем, Вовкины родители, называющие меня "дочкой", сам Рыбин, пытающийся надеть мне на палец кольцо, медсестра с уколом, окровавленные бинты и розы, розы, розы...
Всё мелькало вокруг меня, шумело, галдело, свистело и звенело... Сколько длился этот кошмар - не знаю.
Очнувшись, я поняла, что за окном ночь. Пять утра. На столе стоят всё те же розы. Нет бинтов, нет санитаров, нет печатей в паспорте. Есть только одна чёрно-белая фотография, да и то, не у меня. Восьмое марта, мамины цветы, горькое чувство одиночества, да мой ночной кошмар. Встаю. Подхожу к окну, смотрю на звёзды. Открыв ставни, медленно вдыхаю воздух весенней Москвы. Тихо собираю чемодан, выхожу из дома и иду по городу. Скоро откроется вокзал и я уеду прочь от этой суеты на первом же поезде, всё равно куда. У меня нет ничего. В душе пусто и зимний холод, растекающийся внутри, не позволяет мне вернуться назад. Перед глазами мамины розы и капли крови на столе в форме креста. Всё, что я чувствую, запечатлено на чёрно-белой фотографии, которая не у меня...