Никто не может быть признан умершим, иначе как по приговору врачей.
Асклепий.
Я собирался в лес за грибами. Собирался довольно долго и привлек внимание своей любовницы. Она догадалась, в чем дело.
--
Будь осторожен, - сказала она, - в лесу много опасностей. Мне бабушка рассказывала.
--
У тебя была бабушка? - спросил я.
Чего только не узнаешь, собираясь в лес за грибами.
Таня молчала, а что она могла сказать.
--
Почему я должен узнавать все сам и в последний момент? - спросил я снова.
--
Ты как-то не спрашивал, а сама я не решалась, - призналась Таня, понимая, что такое объяснения для меня не ответ.
- Так. Садись, поговорим, - я отложил рюкзак и снял сапоги.
--
Коля, Коленька, не сейчас, - взмолилась любовница.
--
Ответь мне только, почему ты скрывала раньше, что у тебя была бабушка, и я уйду.
Таня в задумчивости склонила голову. Я не любил сцены, тем более истерики. Поэтому плюнул и продолжил сборы.
- Возьми ножик, - беря себя в руки, сказала Таня. - Мало ли кого в лесу встретишь. Бабушка всегда брала.
Теперь она, признавшись, ничего не скрывала про бабушку. Я задумался и решил послушаться совета. Выбрав на кухне нож, я проверил его на себе. Он оказался тупым, другой тоже не оставил на мне каких-либо следов. Я схватил следующий, затем еще один и не останавливался, пока не нашел подходящий. Глубиной раны я остался довольным. Таня дала мне бинт. Моя забава ее немного развеселила.
Мне было не до смеха, я не знал, каких размеров в лесу грибы. В лесу грибы наверняка крупнее, тех, которые продаются на рыночных развалах. Я спросил об этом любимую.
- Бабушка говорила, что грибы солят в бочках, поэтому я думаю, что они довольно крупные, - предположила Таня.
Я не ожидал подобных масштабов. Грибы обрели в моем сознании вид лесных исполинов соперничающих по величию с соснами. Видение, которое постояло несколько секунд, растаяло.
Когда меня немного отпустило, я попросил любовницу дать мне самый большой в доме рюкзак и моток веревки. Рюкзак для грибов, а веревку для себя. Я обошел квартиру, подбирая разную мелочь, рассовывая по карманам. Я редко выходил, не сделав что-нибудь для дома.
Собравшись, я начал прощаться.
--
Может быть теперь, когда я ухожу, ты уйдешь вместе со мной? - спросил я возлюбленную, стоя в дверях.
--
Нет уж, иди один. Я не хочу тебе мешать и портить в лесу жизнь.
--
Ладно. Ждать то хоть будешь? - задал я глупый вопрос.
--
Буду. - Ответила глупо Таня. - Возвращайся скорей. Подожди. Бабушка говорила, что в лесу встречаются разные ужасы. Некоторые из них очень неприятные и даже отвратительные. Я пытаюсь вспомнить. Бабушка как-то рассказывала о каком-то... Я не помню. Но это не важно. При встрече с ним, главное как следует замереть.
Я обнял Таню и оставил ее на пороге наедине с бабушкиными кошмарами. Сам я давно ничего не боялся, с тех пор как начал жить с Таней. Она вложила деньги в один надежный банк и решила, что на проценты от вклада способна меня прокормить. Я ей поверил. Идиот! Банк до сих пор остается одним из самых надежных, только не платит, поэтому меня все труднее прокормить.
Настроение было паршивое. Увидев во дворе свою машину, я расстроился еще больше. Такие теперь не делают. Она хорошо заводилась, поэтому приходилось на ней ездить. А это, скажу я вам, скорость и риск. Я сел и молча выехал со двора. Только меня и видели. Поворачивать моя машина умела. По прямой она ездила менее уверенно. Не знаю, в чем здесь причина, возможно во мне. Я допускаю, что вношу в ее жизнь излишнюю нервозность, криво держу руль и слишком много от жизни хочу. Я как-нибудь проверю, как она поедет без меня.
Я решил ехать на Огоньки. Такой замечательный населенный пункт прямо на шоссе, жители прогуливаются вдоль дороги, их много, они радушны и приветливы и никогда не стреляют в проезжающих без цели, а домов не видать, правда один имеется - бензоколонка. Жители, вероятно, живут в лесу, промышляют, а к бензоколонке приходят на ночлег. Добраться бы до Огоньков, да расспросить.
Всю дорогу я думал о Тане. Мне было с ней непросто. Почему она носит белый лифчик и трусы в синий горошек? Синего горошка не бывает. Я ей много раз об этом говорил. Все без толку.
Я ушел от этих вопросов, сосредоточившись на грибах. Скоро я увижу то, о чем слышал много раз. Я почувствовал волнение. Правой рукой я залез в рюкзак и, нащупав веревку, успокоился. Я всегда беру прочную веревку, когда отправляюсь ненадолго.
Объезжая шестисотый Мерседес я мысленно показал ему палец. Стоящих на обочине Мерседесов я делаю как детей. На трассе мне нет равных по организации пробок, а шума от меня столько, что все думают, что я стоя преодолеваю сверхзвуковой барьер.
В этот момент в окошко ко мне постучали. Я посмотрел налево и увидел перед собой большой серебристый Джип.
--
Ты чего, стоишь посреди дороги? - спросил пассажир Джипа, здоровенный детина с добродушной улыбкой.
--
Я не стою, я еду.
--
А, - понял детина.
Они вообще тупые, пассажиры серебристых джипов. Если не видно, то хотя бы слышно. Не будет стоять автомобиль с таким ревом.
Потрогав для надежности ручку переключений скоростей, я убедился, что машина на скорости, а раз я давлю педаль газа, значит мы должны ехать.
Для убедительности я перешел на нейтралку и воткнул опять. Ручка ушла куда-то в бок. Я обнаружил еще одну скорость. Раньше ее точно не было. Я ездил на этой машине уже много лет, а скоростей все равно было не больше четырех. Окрыленный успехом, я перешел на нейтральное положение и рискнул двинуть ручку еще правее. Ручка как по маслу перешла на повышенную передачу, я сбился со счета какую. Наше совместное с машиной движение оживилось.
Догнав серебристый Джип, я доказал, что не стою на месте - постучал в окно и сказал, чтобы он протер очки.
Я не хочу делать неоплаченную рекламу, поэтому не скажу, на каком автомобиле ехал за грибами.
С момента этого полезного открытия Огоньки начали стремительно приближаться.
К сожалению, передача вошла как по маслу, но назад не выходила. Масла обратного хода ручки передач в коробке не было. Проскочив Огоньки, я как козел начал прыгать по холмам.
Серебристый Джип, который погнался было за мной, что-то объяснить, не догнав давно свернул в лес скрываясь от позора. Остальные участники движения то же разбежались. Помочь было не кому. На крутом подъеме я и без сопливых сам догадался сбросить газ и нажать тормоз. Мотор, не выдержав нагрузки, заглох. Машина только этого и ждала, она остановилась охотно, словно добралась до места своей долгожданной неподвижной старости. Я ее понимал. Тому, кто проведет здесь остаток дней своих можно только позавидовать. Отличное место. Вершина холма. Вершина пути. Нежная песчаная обочина. Траурные елочки вокруг. Обрыв. А позади над обрывом высокий сосновый лес. И весь этот пейзаж, как в хорошей яичнице залит ласковым Питерским солнцем. В разогретом воздухе летают насекомые. Почти пляж, песок, сосны, только вместо воды, асфальт. Он тоже лазурный и течет. Я еще раз взглянул вокруг. Прекрасно. Не может быть, чтобы здесь посреди такого великолепия росли какие-то грибы.
Я ничего не сказал своей машине. У меня была веревка. Так просто покончить с собой я не мог позволить своему другу, тем более в таком красивом месте. Потакать друзьям аморально.
Едва мотор заглох, ручка передач вернулась в свое естественное состояние. Машина починилась. Я заметил, что если не включать зажигание и не трогаться, в машине практически нет неисправностей. Лучшее, что мы можем сделать для четырехколесного друга, оставить его в покое. Я запер своего другана, закинул рюкзак за плечо и решительно двинул в лес.
Боже мой. В лесу все не так. Когда кончается придорожная помойка, понимаешь - сошел в иной мир. Огромные сосны растут прямо изо мха. Я не понимаю, почему из мха не делают дамские шубы. Его столько, что хватило бы на всех. А в мягкости он не уступает кошке.
Маленькие кустики, увешанные черненькими ягодками, украшают разбитые в беспорядке небольшие клумбы. Ягодки подозрительные. Я не верю, что вот так просто, может расти что-то съедобное. Поэтому лучше не трогать. Красненькие ягодки на совсем крошечных кустиках по краям клумб внушали еще меньше доверия. Эволюция живого на земле приучила меня, что если на растениях нет колючек, и они растут не за забором, то они ядовитые и дикие и могут броситься на человека. Иначе как бы они по Дарвину выживали.
Я прошел мимо и представил, как должен выглядеть гриб в естественных условиях. Встретился бы хоть один, я бы его сразу узнал. Я видел их много в супе среди картошки, но и во мху отличил бы их от сосны. То, что они встречаются во мху, я прочитал в книжке Над пропастью во мху.
Вот он, тихо! Я осторожно достал веревку. Нет показалось. Пришлось убрать веревку. Я подошел ближе и узнал сфагнум магеланнский. Он образовал в лесу огромную кочку, на которой я немного отдохнул. Перед уходом я выхватил из самой серединки кочки травинку и засунул ее в рот. Я ее жевал и пытался выдумать способ найти гриб.
Я вспомнил, что говорили очевидцы. Встретить гриб, большая удача. Здесь нужна легкая рука. Я посмотрел на свою руку и тут же ее убрал. Лучше бы я не смотрел. С такими руками не то, что грибы, пиявок в пруду ловить неудобно. Рука у меня, конечно, легкая, но что-либо делать ею я бы никому не рекомендовал.
Я вздохнул, не всем же везет. По мере движения в глубь характер леса менялся. Характерный для него на начальной стадии шум автомобилей исчез. На его место пришла тишина. Вместе с ним явилось ощущение одиночества. Лес был прекрасен, чист и пуст.
--
Где ужасы леса, где грибы? - спросил я у чахлой березки.
--
Где-где, под ногами, - ответила березка.
--
Повтори, - специально попросил я, чтобы потянуть время.
Мне было нужно несколько секунд, чтобы придти в себя.
--
Ты что, глухой?
Я понял, что разговариваю не с березкой, она-то как раз видела, что я не глухой. Когда понял, успокоился. Тогда кто? Я посмотрел по сторонам, покрутил головой, а затем, опустив, неожиданно под ногами увидел очаровательное почти прозрачное существо. Я вообще суровый человек, сюсюкать не привык. Умею ругаться матом. Но чудо стоявшее под ногами имело такой трогательный и нежный вид, что я не выдержал, сошел с него и залюбовался.
Описать его мне не хватит сил. Я и так с трудом владею русским. А здесь от волнения какие-либо эпитеты вылетели из головы. На ум приходило только одно выражение: Офигеть.
Я присел на мягкий ковер. Дрожащими руками достал сигарету и закурил. Я курил, пуская дым в сторону, разгоняя его рукой. Я старался не смотреть на создание, догадываясь, что оно смотрит на меня.
Сейчас покурю и пойду, - уговаривал я себя, преодолевая смущение, - и даже не посмотрю на тебя.
Кого я обманывал? Через минуту я уже не отрывался от него. Так бесстыдно пялиться не в моих привычках, но неземное очарование обнаруженное во мху в одно мгновение погубило все мои, с таким трудом приобретенные вредные привычки, оставив никому не нужные полезные. Я отбросил приличия и уставился. Существо светилось как будто изнутри. Бледная ножка заканчивалась прозрачной фантастического изящества шляпкой, затейливо украшенной едва заметной божественной желтизной. Под шляпкой умилял тончайшей, кружевной работы зонтик. Но особый трепет вызывало место, откуда росло это чудо. У меня не было сомнения, что из самого натурального влагалища.
--
Да, теперь вижу, - тихо сказал я ему.
--
Бери меня, владей мной, я твоя, - сказала незнакомка.
Это была самка. От волнения, я оглянулся по сторонам. Тани я не заметил, а кроме нее никто не может меня упрекнуть в измене. Я несмело протянул руку.
--
Да, так смелее, ласкай меня, ласкай. Кусай, если хочешь. Милый. Милый.
Я одернул руку. Краска смущения, если не стыда залила мое лицо. Будучи вполне антропоморфическим по своей природе я впервые встретил визуально доступный ярко выраженный зооморфизм, который при этом меня привлекал и манил. Я не знал, что с собой делать. Звать на помощь?
Мне хотелось взять ее в руки и унести далеко, далеко. Здесь в лесу я не чувствовал себя наедине с ней. Мне хотелось в исступлении вгрызться в это нежное тело и владеть, владеть и насытиться.
Страсть и любопытство сжигали меня изнутри. Я плюнул на возможное присутствие посторонних глаз, махнул на все рукой и набросился на бледное создание.
Реанимация не без добрых людей. Доктор смотрел на меня и удивлялся. Похоже, он, работая в реанимации много лет, каждый раз удивлялся, видя живых людей. Он покачал головой и спросил, неужели я не знал, что нельзя есть бледную поганку. Я сказал, что не знал, что на свете вообще существует такая красота. Я ее не ел, я ее..., я не смог подобрать слова, объясняющие, что я с ней делал. Слово пробовал толковало бы часть. Но клятвенно заверил, что завязал с этим навсегда. Доктор не поверил и решил, что я законченный наркоман.
В моем желудке обнаружили линнееву травку или линнею северную. Скромная травинка спасла от яркой бледной поганки. Они по жизни антагонисты. Друг друга не переносят и соперничают. Но у бледной поганки шансы покорить и привязать к себе поклонника навсегда, в силу своей привлекательности, выше.
Рядом сидела Таня. В своих вечных трусах в синий горошек. Она рассказывала, что меня нашли в лесу с бледной поганкой во рту. Что если бы не веревка, то двум бедным женщинам, жительницам Огоньков, ни за чтобы не удалось вытащить меня из леса. Они тащили меня хоронить, потому что человека, найденного в непосредственной близости от бледной поганки необходимо как можно скорее закопать. Спасло меня чудо, по дороге я матерился, ударяясь о пни головой. Жительницы Огоньков догадались, что у меня есть шанс.
Я слушал и смотрел на Таню и вдруг понял, я был прав насчет жителей Огоньков, они действительно живут и промышляют в лесу.
Единственный гриб, встреченный в моей жизни оказался бы и последним, если бы не моя привычка тащить все в рот, а то, что не лезет рассовывать по карманам. Как среди миллиона растений в мире я выбрал именно линнею? Я подумал, что вообще редко ошибаюсь, а еще я подумал, как здорово жить с Таней.