Аннотация: Есть одна любовь - та, что здесь и сейчас. Есть другая - Та, что всегда. Есть вода, которую пьют, чтобы жить. Есть Живая Вода. Илья Кормильцев
- Ну здравствуй! Как живёшь, моя родная? Прости, сегодня мы немного задержались. У нашей дочки скоро выпускной. Смотри, как она улыбается. Совсем как ты. А ты хотела сына, помнишь?
***
В юности Алевтина была ослепительна. Великолепная фигура, царственная осанка, роскошные каштановые волосы. За ней ходили толпами - и желторотые юнцы, и зрелые, солидные мужчины, и траченные жизнью бабники. Она любила только Толю. Он позволял себя любить.
Какой красивой они были парой! А потом случился удар. Удар молнии, сказал он ей тогда. И добавил: прости.
Она простила сразу. Ждала, что он вернётся. Один из той толпы - солидных, желторотых, траченных - прыгнул с парашютом. Чтобы доказать себе и ей, что достоин её. Парашют не раскрылся. Такое бывает.
Теперь парашют не раскрывался у неё. Аля отчаянно дёргала за стропы. Утешая себя: земля далеко, время есть, ещё успею. Она была на пятом месяце. И думала: это запасной парашют.
Он тоже не раскрылся. Бывает и такое. Аля смотрела в белый потолок в роддоме. Удар о землю. Всё, конец. Больше ничего не будет.
Потом ей принесли дочь. Аля увидела свои глаза, как в зеркале. И Толин нос, и подбородок. И брови - длинные, густые. Такая кроха - и такое сходство. Даже странно.
Он признал дочь. Дал ей свою фамилию. Валерия Анатольевна. Красивое имя. Навещал, помогал деньгами. И говорил: всё, пора домой. Удар о землю. Так светились его глаза, его лицо, такими мягкими казались губы. Вкус которых она ещё помнила.
Теперь он целовал только Леру. Любовался ею, как любуются картиной. Или породистой лошадью. Ни в чём ей не отказывал. Лера была одета лучше всех. И золотые украшения у неё появились рано.
Первые серьги с изумрудом отец подарил ей в тринадцать. Ради них Лера проколола уши. А перед этим случайно подслушала разговор родителей.
- Зачем? Она ещё ребёнок.
- Ты же отказалась, - в голосе отца не было эмоций. Он избегал проявления чувств. Лишь при прощании его лицо светилось по-особому.
- Я-то ладно. А она? - Лера просто видела, как мать поджала губы. Свои яркие, сочные губы, похожие на лепестки тропического цветка.
- Зина не любит золото, - в голосе отца зазвучали бархатные нотки.
- Зачем же было тратиться?
- Не мог удержаться, - объяснил отец. - Они играют на солнце. Вот, посмотри. Как её глаза, - и добавил: - Прости.
Лера не понимала, почему отец не с ними. В той семье детей у него не было. Она встретила их на улице. Лицо отца светилось так же, как при прощании. Он смотрел на свою жену.
Она летела им навстречу, глядя на отца в упор. Он прошёл мимо. Не заметил свою дочь. Или сделал вид, что не заметил. Лера не стала уточнять. Но серьги с изумрудом с тех пор не надевала. Мать не спрашивала, почему. А отцу было всё равно.
Лера решила прыгнуть с парашютом. Мать сказала: нет. Дочь впервые видела её плачущей. Лере стало страшно.
Она решила: у неё всё будет по-другому. Она не останется на вторых ролях, как мать. Она ещё возьмёт своё, докажет всем, что в гонке жизни достойна только золота.
***
Тая заложила за ухо развившийся на ветру локон. Отец посматривал тревожно. Боится, что она простудится. Они решили выехать пораньше. И Тая не пошла вчера на крестный ход с матерью и братьями.
В церкви Тае было не по себе. Она очень тонко чувствовала фальшь. Её пугали сборища, тусовки. И сверстников дичилась. Её лучшим другом стал отец. Самым близким, задушевным. У дочери не было от него секретов.
С Богом она с детства говорила так же искренне. Наедине, без свидетелей. Выражение "страх Божий" казалось ей нелепостью. Она Его любила. Её Бог был добрым, мудрым, сильным. И грустным, как отец.
Тая знала причину этой грусти. У отца тоже не было тайн от любимой дочери. Он очень любил свою жену. И никогда не говорил о ней в прошедшем времени.
В такой же ясный майский день, на Пасху, ему сказали: её больше нет. Он не верил. Никого не хотел видеть, не выходил из дома. Его навещала соседка, Алевтина. И Лера, её дочь. Приносила продукты, готовила. Вымыла окна, навела порядок. Квартира была запущенная: жена отца долго болела.
Александр не замечал присутствия чужих людей. Потом привык, стал говорить с Лерой о жене. Это помогало ему терпеть боль, которая никак не утихала.
Однажды Лера засиделась допоздна. Они вдвоём отмечали день рождения Таи, любимой жены отца. Догоревший летний день был душным, жарким. Внезапно поднялся ураган, разразилась гроза. Лера бросилась к открытому окну.
Справившись с фрамугой, Лера обернулась. Саша плакал в три ручья. В буквальном смысле. Сквозь пальцы у него стекали струйки слёз. Он вновь забыл, что не один. Её, Леры, просто не было. Совсем, нигде. Как тогда, на залитом солнцем проспекте.
Ей захотелось встряхнуть его, напомнить, что она здесь, рядом. Живая женщина. Не та, которой больше нет, бесплотный призрак. Лера подошла к Саше, нежно приподняла его голову и прижала к своей упругой груди. У неё была гладкая кожа. И тёплые сильные руки.
За окном бушевала стихия. На стенах, потолке плясали всполохи синего пламени. И зловещие тени. Они казались Лере призрачными. Реальными были только живые солёные губы, которые спускались всё ниже по её атласной коже. Горячей, как песок в раскалённой пустыне.
Саша целовал её босые ступни, колени, бёдра - исступлённо, неистово, с какой-то первобытной страстью. Он искал среди холмов этой выжженной земли источник жизни. Чтобы омыть Живой Водой свою обожжённую болью душу. И вырвать из объятий смерти ту, которая жила в его душе.
Наконец он нашёл источник жизни. И погрузился в него, чтобы утолить нестерпимую жажду. В источнике бушевал огонь; пламя охватило его с головы до ног. Он слышал её отчаянные крики. Но не мог остановиться. Пламя было сильнее него.
Следующей весной, на Благовещение, Саша вновь увидел глаза своей Таи. А он-то думал, что больше никогда не увидит эти милые глаза.
***
Свою жену Иван Сергеевич подобрал на улице. В буквальном смысле. У Леры начались преждевременные роды. Иван отвёз её в роддом.
Из роддома Леру забирал Александр, отец ребёнка. Девочка была похожа на его жену. Он любил её, не Леру. Так и не женился больше.
В Пасхальную ночь Иван Сергеевич был в больнице, на дежурстве. Домой вернулся утром, как всегда. Тая, старшая, уехала с отцом на кладбище. Ни Лера, ни Иван не запрещали им встречаться.
Иногда Иван забывал, до чего он счастлив. Ведь счастье - как здоровье. Когда оно есть, о нём не думаешь.
Иван Сергеевич любил свою жену, своих детей. Любил свою работу. Врач-реаниматолог. Он воскрешал людей. Вырывал из ледяных объятий смерти.
Порою смерть была сильнее. Тогда Иван умирал вместе с ними. А потом возвращался домой, к любимой жене. Погружался в источник жизни. И воскресал. И воскрешал других.
Лера была очень благодарна Саше. За Ивана, за дочь. За то, что не женился на ней тогда. И каждый день благодарила Того, Кто не позволил ей засыпать песком колодец с Живой Водой.