Весёлые приключения растроенной личности
В детстве я очень часто растраивался по пустякам. Нет-нет, я не ошибся - не расстраивался , а именно растраивался . Вот представьте: был один я, вдруг - хоп! - и стало меня трое. Эту особенность я заметил за собой ещё когда был в первом классе. Шёл я однажды из школы домой, никому не мешал и никуда не спешил. А надо сказать, что путь от дома до школы - по улице - занимал у меня десять минут, а вот обратная дорога - по дворам, через парк, заброшенные стройплощадки и пустыри - растягивался часа на два-три. Так вот, возвращался я однажды домой после четырёх уроков, заглядывая в известные лишь мне места и закоулки, навещая своих игрушечных (а для меня тогдашнего - настоящих, живых!) друзей, и любовался настоящим морским компасом с океанского корабля: с красно-синей стрелочкой, непонятными надписями и делениями и маленьким якорем, нарисованным посередине. Его мне подарил вчера двоюродный дядя - капитан дальнего плавания, вернувшийся недавно из рейса. Любовался я совершенно не скрываясь - сроду в этих местах не водилось никаких врагов, тем более в такой замечательный, по-летнему жаркий майский день. И поэтому страшно удивился, услышав грозный окрик:
- Эй, стой, малявка!
Подняв кверху очи, я увидел перед собой двух больших мальчишек. Наверно, третьеклассников или даже четвероклассников. Один был рыжий, веснушчатый и лохматый, с очень нахальным лицом. "Второгодник, наверное", - испуганно подумал я тогда. Ну а другой был ещё страшнее - длинный, худой и с большой красной бородавкой на носу!
- Что это у него там? - заинтересовался длинный моим сокровищем.
- Никак компас? - поддержал его рыжий. - Да какой классный!
Тогда у меня появились первые смутные, но очень неприятные подозрения. Которые подтвердились в тот же миг.
- Мальчик, дай-ка нам свой компас, - миролюбиво предложил тот, что с бородавкой.
- Ага, на время, - поддакнул ему рыжий. - А сам иди домой. Мы тебя не обидим.
- Мы маленьких никогда не обижаем. Если они уважают старших...
Тут я окончательно понял, что мой драгоценный подарок уже пропал почти безвозвратно. Но терять его жуть как не хотелось. Аж до слёз. Но не полезешь же в драку с этими страшными "третьеклассниками"! И не убежишь: двоим поймать одного - раз плюнуть. Вот если бы...
И то ли от этого отчаянного желания, то ли от обычного страха всё поплыло перед моими глазами. Пустырь, трава, кусты, лица врагов. На мгновенье эти лица почти слились в одно - с веснушчатым утиным носом, увенчанным красной бородавкой. Это было так смешно, что я, забыв про всё, не выдержал и расхохотался. И не сразу понял, отчего у врагов вытянулись лица и вытаращились глаза. Но когда огляделся, у самого нижняя челюсть отвисла: справа и слева от меня стояли двое мальчишек с меня ростом, в такой же как у меня одежде и с моими портфелями. Короче, это были мы .
Я пришёл в себя раньше врагов и понял, что самое время спасаться. Мы, не сговариваясь, чесанули в разные стороны, а ошеломлённые враги остались стоять с разинутыми ртами.
Встретились мы в городском парке, в самом глухом его углу, где был у нас секретный тайник. Вылезли в один и тот же миг из разных кустов. Заговорщически переглянулись, и опять я остался в одиночестве. Но вот странное дело: теперь я помнил не один, а целых три пути своего достойного отступления, как будто всё это произошло сразу в одно и то же время со мной одним!
Весь остаток дня я размышлял о том, что со мной случилось, и находил всё больше преимуществ и полезных применений своим способностям. Единственное, что омрачало радость, было то, что я не знал, как всё это повторить.
Так прошёл вечер, и наступила ночь. Я уже лёг спать, но уснуть никак не мог - всё вспоминал необычайные события этого дня. И в какой-то миг вновь представил лица врагов, и опять они слились в одно смешное и страшное лицо с веснушчато-бородавчатым носом, и вновь нахлынула всё та же волна чувств. И тут я почуял, что в комнате не один. Второй я сидел на кровати поверх одеяла, а третий - прямо на полу.
"Вот это да!" - восторженным голосом прошептали мы.
Ура! Получилось!
Потом, снова не сговариваясь (а чего сговариваться-то, если в головах всё равно одни и те же мысли), слились воедино, и я ещё раз попытался представить нос с веснушками и бородавкой. Получилось это только с четвёртого раза, и нас опять стало трое! Короче, технологию "растроения" я освоил быстро.
Весь следующий день я думал, как бы получше начать использовать свои замечательные способности. Например, можно втроём учить уроки: один я решаю задачи по математике, другой - выполняю упражнения по русскому, а третий в это время как раз успеет прочитать рассказ, заданный по чтению. Ну, или сделать ещё чего-нибудь - неизвестно ещё, что могут задать на дом во втором классе. А можно втроём играть в прятки, или в "штандер", или ещё во что-нибудь, если пацаны не возьмут в свою игру (почему-то со мной это происходит значительно чаще, чем с другими). И ещё множество других заманчивых перспектив открывалось передо мной. Конечно же, я никому не рассказал о том, чего умею, ведь иначе круг возможностей резко сузился бы. К тому же взрослые, узнав про них, могли запрятать меня в какой-нибудь медицинский институт, чтобы докопаться, как у меня такое получается. Но ведь я и сам не знал этого. Получается - и всё! Хорошенько представил себе этот распроклятый нос, и вот нас уже трое.
К счастью те мои враги были не из нашей школы, и мы больше никогда не встречались. Так что моя тайна так и не была раскрыта, хотя и наделала много слухов. Про Ленку Левитину даже говорили, будто она совсем сбрендила, после того, как с жаром доказывала, что у меня есть брат-близнец, и мы с ним напару прогуливаем школу. Ведь все в нашем классе знали, что я в тот день отсидел все шесть уроков (дело было уже в четвёртом классе) и ещё один классный час.
Это была классная идея - утром перед первым уроком растраиваешься, кидаешь жребий, кому из нас придётся мучиться на уроках, а сам отправляешься гулять с самим собой по городу или окрестностям. Сколько удивительных и загадочных мест разведал я за то время в нашем городе, сколько странных и интересных людей повидал здесь!..
И вот ещё что: раньше у меня не было настоящих друзей - так, несколько приятелей, с которыми можно было поговорить по-человечески, а теперь в любой момент дня или ночи со мной было двое друзей, которые понимали меня с полуслова, и на которых можно было положиться как на самого себя. Сначала это казалось странным, а временами даже неприятным - что хорошего, когда кто-то знает о тебе всё-всё-всё, но очень скоро я привык и уже не обращал внимания на подобные мелочи. Ведь бродить целый день по городу одному всё-таки скоро надоедает, а вот когда рядом есть кто-то, с кем можно поделиться...
Впрочем, прогуливать уроки с помощью своих уникальных способностей я решился не сразу, и делал это не так часто, как вы подумали. А в то, первое лето я развлекался по-другому...
Весь июнь мне предстояло провести в городе. По правде говоря, мне это не очень нравилось. Зато вокруг родные места и знакомые ребята. Правда, иногда я всё же гулял один, но в то время ещё не забредал так далеко, поэтому и применить свои способности было негде - того и гляди, встретишь кого-нибудь из знакомых.
Но однажды я отчего-то настолько замечтался, что сам не заметил, как очутился на другом краю города, в новом центре. Там всюду торчали высоченные башни девятиэтажных домов, улицы были широкими и прямыми, а люди - сплошь незнакомыми. Раньше я бывал здесь очень редко и всегда с кем-нибудь из взрослых. И тогда я, наконец, решился, и стало нас опять трое.
Мы ходили по улицам просто так, болтали о всякой ерунде, купили на сэкономленные деньги на школьных завтраках деньги по мороженому. Было очень кстати, что деньги эти тоже утроились. Так мы гуляли, ловили удивлённые взгляды незнакомых прохожих, пока не услышали за спинами восторженный возглас, а потом взволнованный женский голос позвал:
- Э... эй, мальчики, постойте! Не уходите!
Мы остановились, одновременно оглянулись и увидели, что к нам, звонко цокая по асфальту каблучками и широко улыбаясь, бежит женщина с пышной причёской и в каких-то по-чудному изогнутых очках.
- Подождите, мальчики, не уходите, ещё раз произнесла она, когда, наконец, добежала до нас. - Я сейчас вам всё объясню. Дело в том, что снимаем в вашем городе фильм "Три сорванца, одинаковых с лица". Меня зовут Эмма Львовна, я ассистент режиссёра. А вот артистов на главную роль мы ещё не нашли. Вы не хотели бы попробоваться?
Мы не верили своим ушам. Ведь сниматься в кино, чтобы потом меня увидели все люди на свете, было моей тайной мечтой. Ну а кто, скажите, не мечтал об этом хотя бы раз?
- Конечно, - хором крикнули мы.
Эмма Львовна предложила, не теряя ни секунды, сообщить, где можно найти наших родителей, чтобы они разрешили нам съездить с ней на киностудию. Однако преждевременное разоблачение не входило в мои планы, и я на три голоса начал врать, что они в командировке, а бабушка пошла на рынок и вернётся неизвестно когда, и вообще мы сами уже совсем взрослые. Видимо, мы хорошо постарались, потому что, наконец, сломили её сопротивление. С напускным недовольством, но заметным облегчением она согласилась. Потом Эмма Львовна усадила нас на заднее сиденье "Волги" с надписью "Мосфильм", сама села за руль, и мы поехали.
На студии она долго водила нас по длиннющим коридорам, и, наконец, мы вошли в просторную комнату. В ней за столом сидел молодой бородатый дядька и нервно кусал потухшую трубку. Когда мы вошли, и Эмма Львовна торжественным голосом произнесла "Вот!", он рассеяно поднял голову, но, когда увидел нас, его глаза загорелись, и он одобрительно протянул:
- О-о-о-о!
Это был режиссёр. Он отвёл нас в соседнюю комнату - она оказалась съёмочным павильоном, и для начала попросил нас изобразить тигра. Конечно же, нам не составило труда выполнить его просьбу.
- Замечательно! - воскликнул он. - А теперь представьте, что вы попали под внезапный ливень.
Мы и это сделали.
- Великолепно! А теперь давайте разыграем одну сценку из фильма. Представьте: вы, трое лучших друзей, не разлей водой, вдруг поссорились. Ну, из-за какого-нибудь пустяка. Вот ты, первым обижаешься и уходишь. Ну вон, к примеру, в ту кладовку. Только ничего там не трогайте! Потом то же делаешь ты. А ты, подумав немного, бросаешься их догонять, чтобы помириться.
Нам-то что, мы так ссорились уже сто раз, и всё равно приходилось мириться. А на пожилого оператора, который снимал нас здоровенной кинокамерой мы, по правде говоря, не обратили внимания. Мы всё сделали так, как и в жизни. Но когда последний я ворвался в эту тесную и тёмную кладовку (хотя это было уже не нужно), нас словно какой-то бес дёрнул подшутить. Мы, как всегда не сговаривались, лишь переглянулись, и я стал один. Тут дверь кладовки открылась, и в неё просунулось бородатое лицо режиссёра.
- Потрясающе, ребята! Мы вас берём! - воодушевлённо крикнул он, но вдруг осёкся. - Но где ещё двое?..
- Не знаю, - я изобразил на лице недоумение. Я когда вошёл сюда, никого не было.
Режиссёр на секунду задумался. Вдруг лицо его просияло.
- А-а-а, понятно!
Оказалось, что в углу кладовки в полу был проделан люк. От него вела в подвал железная винтовая лестница.
- Но надо их найти! - обеспокоено сунулась Эмма Львовна. - Подвал киностудии - место опасное, не для игрушек!
- Да-да-да-да... - смущённо затараторил режиссёр. - Давайте спустимся вниз!
А я уже понял, какую глупость сотворил...
Нас искали полтора часа. Сначала режиссёр с Эммой Львовной, потом вся съёмочная группа, а потом, кажется, и вся киностудия. Мы пробегали по подвальным коридорам с густым переплетением разноцветных кабелей и труб, обшаривали все попадающиеся незапертые комнаты и тёмные закоулки. Меня контролировала Эмма Львовна. Она была вне себя от злости. Сначала она крепко держала меня за руку, чтобы я тоже не исчез. Потом ей это надоело, и она отпустила меня, но всё равно не сводила с меня глаз. Ну что тут будешь делать!
Наконец я, улучив момент, шмыгнул в приоткрытую дверцу, которую не заметила Эмма Львовна, и оказался в полной тишине и темноте. Сразу же представил веснушчатый нос с бородавкой... Точнее, попытался представить. Видимо, от волнения у меня это не получилось. Лихорадочно мелькали перед глазами разные носы - знакомые и незнакомые, маленькие и большие, скучные и весёлые. Но того, единственного, среди них не было. Я чуть не заплакал от обиды (всё-таки тогда я был ещё маленьким), но это, конечно, не помогло.
Тут дверь распахнулась, и в лучах яркого света предстала разъярённая Эмма Львовна.
- Так вот ты где?!!
Орала она минут пять, пока на крик не сбежались люди. Всё это сейчас кажется весёлым, но тогда мне было не до смеха. Но в один прекрасный миг мне надоело виновато ёжиться (хотя, конечно, я того заслужил). Я уже не слышал воплей не видел злого лица в перекошенных очках. Я был в это время где-то далеко, в недавнем прошлом, и вспоминал всё самое хорошее, что у меня было. Маму, папу, Новый год, сказки, как я был прошлым летом в деревне у бабушки, как дядя Коля подарил мне морской компас... И тут я понял, что сейчас у меня всё получится . Я радостно улыбался, а Эмма Львовна удивлённо примолкла. И тогда я рывком захлопнул дверь перед её носом (чтобы у неё не случился шок) и накинул крючок. Ещё через секунду нас стало трое.
А в дверь уже вопили и барабанили. Тогда один из нас крикнул:
- Ребята, вылезайте уже! - и через пару секунд открыл дверь.
Не буду рассказывать, что было дальше, это уже не так интересно.
А как же наши съёмки в кино? А их не было. Когда все успокоились и разошлись, нас опять привели в павильон и закрыли в кладовке. На крышке люка уже висел замок. А за дверью раздавались спорящие голоса.
- Но вы же видите, это хулиганы! С ними невозможно работать! Они над нами просто издевались!
- Не хулиганы, Эмма Львовна, а творческие личности! Я уверен, они не хотели нам плохого.
- Но ведь вы уже почти утвердили на эту роль Зайцевых!
- Вот именно, что "почти". Им я ничего не обещал. К тому же Зайцевы толстые и в очках.
- Ну и что - в очках!
- Да ничего... Главное, не это. Вы видели, как они играют? Мы просмотрели всех тройняшек в стране, и никто не подошёл. Все или зажимаются перед камерой или стремятся "получше сыграть". А тут сама естественность!
- С этим, пожалуй, можно согласиться...
Нам было так интересно, чем кончится спор, что мы толкали и отпихивали друг друга от двери, и один из нас что-то задел на полке. Раздался звон осколков...
- Ах! - воскликнула Эмма Львовна, ворвавшись в кладовку. - Наша старинная греческая ваза! Хулиганы! Это же был самый драгоценный реквизит! Где мы достанем другую такую же?! Иван Сидорович, неужели вы и теперь будете настаивать?..
- Да.
- Тогда я ухожу, - и Эмма Львовна вдруг заплакала. Уже потом я узнал, что мужчины не переносят женские слёзы. А тогда просто удивлялся, почему режиссёр вдруг так резко изменил своё мнение.
Вот так мы не стали звёздами кино. Но жизнь продолжалась, и впереди было ещё много интересных приключений.
Так прошло несколько лет. Я рос, взрослел, детские игры стали казаться мне нелепыми, а, вспоминая многие проделки нас троих, даже краснел от стыда за собственную глупость. Всё реже я превращался в нас троих, в основном - для выполнения домашних заданий. Но случалось, что под настроение мы вспоминали прежние годы и весело разыгрывали кого-нибудь.
И вот однажды я в очередной раз попытался растроиться, а вместо этого всего лишь раздвоился. Это оказалось началом конца моих замечательных способностей. Оказалось, что теперь я могу только раздваиваться. А вскоре и это перестало у меня получаться, сколько бы я ни силился вызвать в своём воображении рыжий веснушчатый нос с бородавкой. Честно говоря, я к тому времени начал уже забывать, как он выглядит.
Но теперь я об этом ничуть не жалею. Нет, и не надо. Взрослому и серьёзному человеку почти уже четырнадцати лет ни к чему растраиваться по пустякам.
(С) Виталий Лазарев
апрель 2004 г.