Открываю глаза среди ночи. Быстро бьется сердце. Проснулась явно из-за сна, в котором то ли сама убегала, то ли меня догоняли, а спрятаться было некуда.
Не знаю, как у других, но я почти никогда не могу вспомнить снов. Даже сразу после того, как вынырну из их же объятий. Может остаться смутное ощущение. Или чувство. Но не сами события, обстановка, персонажи. Меня это часто мучает. Словно упускаю что-то очень значительное, что происходило и происходит именно со мной. Но которое ничего не оставляет в памяти.
Вот и сейчас мне кажется, подсознание делало отчаянную попытку сообщить, предуведомить, предупредить. Однако все протекло, как песок сквозь сито. И ведь это даже не печально, а как-то совсем... Будто со мной разговаривают, а я не то что глухая, а вообще не на той волне или частоте.
У меня так бывает даже в жизни. Общается со мной человек, чаще всего незнакомый, а я ну ни слова не понимаю. Словно язык его мне абсолютно незнаком. Дурацкое ощущение. Чувствуешь себя в этот момент какой-то недоделанной, что ли. Я, естественно, никому об этом не рассказываю да и не собираюсь.
Жизнь, жизнь, жизнь. Есть ли что-либо более чуждое человеку? Почему никогда нет удовлетворения ею? Всегда ведь найдется что-то, что испортит тебе все впечатление. Интересно, существуют ли люди, полностью довольные и счастливые? Надо будет с девчонками обсудить, лично я таких не встречала.
Ветки дерева густыми тенями колеблются в свете фонаря. Видимо, на улице ветер, хотя его не слышно. Не стучит, не гремит, не завывает. Но на душе неспокойно. Хочется чего-то иного. Красивого, захватывающего. Не похожего на унылую действительность. Но чего именно?
К окружающему привыкаешь, приспосабливаешься, мимикрируешь еще в детстве. И дальше все идет по накатанной колее. Считаешь, что по-другому просто и быть не может. Но когда просыпаешься вот так ночью, а вокруг все спит, в голову как-то сами собой приходят мысли о том, почему все такое серое - будто вылинявшее, старое. Почему в мире так мало любви, света и чистоты. Почему люди вынуждены тянуть свою лямку, жить с кем свели обстоятельства и, как заведенные, следовать заданному кем-то тюремному распорядку, в котором неизменно присутствуют рождение, взросление, брак, дети, внуки, болезни, смерть. И, если верить отдельным религиям, так без конца.
Почему нельзя жить просто так, не думая о деньгах, еде, о том, где и с кем будешь спать, что на тебе надето. Просто выйти утром на улицу, а вокруг не вонь, не машины, не ругань, а поле в цветах. А сверху солнце. И свежий воздух. И вечное лето. И тебе не нужно думать, что бы поесть, потому что ты всегда сыта. И тебе не надо спать, ведь усталости нет. И ты ничего не боишься, ведь злых и жестоких тоже нет. Никто не борется за выживание, не стремится залезть выше. Все просто живут, занимаются любимым делом - не из-за денег или власти, а потому что нравится. Никто никому не мешает, не досаждает. А вокруг - красота. И ты идешь и радуешься, в душе твоей гармония и счастье. А если встречаешь тех, что идут вдвоем, то точно знаешь, что соединили их не обстоятельства, не случайность, не выгода, а только любовь.
- Ыххххррррррррыыыуиииии, - раздается из противоположного угла. - ХрррррррррррЫууууууууиииииииииии. Хррррр-хррррррр.
Потом там захлебываются, взревывают и издают уж совсем непередаваемые звуки.
М-да, хорошо, что хоть кто-то спит. Правда минут через пяток мне захочется встать за сковородкой. Но надо себя пересилить. Он же не виноват. Ну, что храпит. Вот только... А в чем, собственно, виновата я, что вынуждена все это выслушивать каждую ночь?? И еще после вечера, полного ненавидящего молчания, показного презрения и воплей телевизора, громкость которого я безуспешно пыталась уменьшить.
Господи, рождаемся, учимся, стараемся получать хорошие отметки, потом устроиться на хорошую работу с нормальной зарплатой, купить квартиру, выйти замуж - чтобы все было как надо. А как, черт побери, надо? И кому оно - надо? Все время одно и то же, одно и то же. Неужели я появилась на свет только затем, чтобы заниматься своей дурацкой никому не нужной работой? Ведь есть же, наверное, что-то, к чему у меня если не талант, то способности.
- Хрррррр-иииииииииии.
И почему, ну вот почему я сейчас не могу встать, выйти из дома. А там все-таки цветы, лес. Солнце. Воздух. И нет никаких идиотских правил, обязательств. И мне ничего не надо делать за деньги, ведь я никогда не голодна, не устаю, не мерзну, не болею. Я просто живу! Иду через поле. Щурясь смотрю на солнце. Смеюсь свежему ветру. А потом падаю в цветы и травы. А надо мной плывут облака. Летят птицы. И у меня есть время подумать, для чего именно все это нужно.
-Ииииыыыыы, ихххрррррррр, ийихррррр. Хр!
Тьфу!
После звонка будильника слушаю, как тяжело поднимается Витька. Как вперевалку он топает в ванную. Как там плюхается, сморкается, бреется. Считается, что эти двадцать минут я сплю. Но как можно спать при всех этих звуках? Сколько раз пыталась поменять местами наш график вставания, но все впустую - муж уперся, как пень, ни тпру, ни ну.
О, появляется наконец-то. Бурчит что-то себе под нос, роется в поисках одежды. Ну что ж. Пора и нам. Нащупываю халат, встаю.
- Ах, чтоб тебя! - раздается уже отчетливо.
За завтраком изучаю Витькину физиономию. Морщины от крыльев носа к губам стали четче, набрякли веки. Видно, что и ему неприятна сложившаяся ситуация, но его поведение остается неизменным. На мое пожелание доброго утра он ответил ледяным молчанием, и в продолжение всего завтрака делает вид, будто в кухне он один.
Откусываю бутерброд, и пока жую, не отвожу от мужа взгляд. Интересно, сколько будет продолжаться этот бойкот?
- Вить, а Вить? - наконец говорю я.
Никакой реакции. Вот ведь бесчувственная скотина. Валенок!
- Слушай, Вить, а ты вообще зачем женился-то на мне?
С противоположной стороны заминка. Видимо, мой ход был совершенно не ожидаемым. Лоб идет складками - очевидна работа мысли. И глаза даже чуть-чуть приподнимаются от столешницы. Но! Тут же переходят на стену.
Замечательно как. Решили не проявлять снисходительность, а поддержать и углубить впечатление от нашего мужского характера. Так сказать, окончательно прижать к ногтю женскую особь. Ладно.
- Вить, зачем жениться-то надо было, а? Ну, переспали пару раз, и что? Жили бы себе отдельно.
Лицо мужа краснеет, взгляд все-таки останавливается на мне. И наверное минуту он тяжело смотрит на меня.
- Да это же твоя инициатива, черт побери! - взрывается он. - Ты же мне всю плешь проела, что хочешь жить вместе!
А и правда ведь было что-то в этом роде. Правда он, как всегда, передергивает.
- Зачем же врать-то? - говорю я ему. - Не проела. А сказала два раза. Два, Витя. Два! Не три, не десять и не двадцать.
- Ты считала, что ли? - саркастически интересуется он.
- Да, дорогой, - тут я строю преувеличенно сердечную рожу, и мужа перекашивает. - Для меня это больная тема, как ты знаешь, - отпиваю остывший кофе и продолжаю уже серьезно. - Витя, я, конечно, была восторженной дурой, но мне совершенно искренне хотелось семью. Семью, слышишь? Где вместе живут близкие друг другу люди, а не те, кто просто ведут совместное хозяйство и время от времени трахаются, как соседи по общаге, - при этих словах рот мужа презрительно поджимается. - А вот чего хотел ты, совершенно непонятно. Может, объяснишь? Зачем ты-то женился на мне?
Во время всей этой тирады Витька раскачивается на стуле, сложив руки на животе и шевеля пальцами. Думаю, если бы его взгляд имел реальную силу, он пригвоздил бы меня к стене. Как Иисуса Христа.
- Да потому что ты меня достала! - наконец орет он и вскакивает так рьяно, что чуть не опрокидывает собственную чашку.
Ух, до чего замечательно. Замечательней некуда.
- И это ты врешь, Витенька. Нагло и подло врешь, - я вдруг замечаю, что безостановочно вожу ложкой в кофейной гуще.
- Чего-о?
- Ты же сам сделал мне предложение, никто тебя не заставлял, верно? Верно. А кто сам прибежал ко мне мириться, когда мы в прах поссорились? И было это, напомню, за полгода до подачи заявления! Не так, что ли? Хотел бы разорвать, так не бегал бы. Знал ведь, что я первая не сделаю шаг.
Муж в упор смотрит на меня, и я просто физически чувствую его ненависть.
- Да черт бы тебя побрал! - не выдерживаю и я. - Хочешь, я скажу, для чего ты женился? Хочешь?
- Н-ну давай, раз уж ты у нас такая умная.
- Так вот, милый, дело в том, что вначале ты обрадовался, что мы поссорились. А потом пораскинул мозгами. Время-то идет, все приятели либо уже женаты, либо такие мачо, что тебе не чета. Да и мамочка долбает насчет брака. Пора бы уж и остепениться. Опять же к семейному человеку другое отношение, совсем не такое, как к раздолбаю. И потом - мамочка, конечно, хорошо обслуживает, но трахаться с ней ведь нельзя. А с женой - пожалуйста.
- Ах ты..., - замахивается он кулаком.
- Ого, мы уже и до этого дошли? Браво! Где же наша хваленая культура и воспитание, а? Небось не тряс бы здесь кулаками, если бы на моем месте сидел здоровенный мужик. Поостерегся бы. Тьфу! Я хоть была тогда просто дура со своими дурацкими идеалами, а ты - всегда расчетливой сволочью.
Кулак обрушивается на стол рядом с моим локтем. Чашка с остатками кофе подпрыгивает и опрокидывается.
- Гадина, - скрежещет он зубами. - Нашла себе хахаля, вот и вали к нему! Нечего тут рассиживать! - хватает меня и пытается выволочь из-за стола.
- Руки убери! - говорю я ему в искаженное яростью лицо. - Руки! Сволочь, - свободной ладонью даю ему пощечину.
Витька застывает от неожиданности и будто несколько опоминается.
- Ты хоть понимаешь, что вот этими своими словами ты окончательно ставишь на нас крест? - нахожу нужным спросить у него.
- Я знаю, чего ты добиваешься, - он мнется, словно подбирает, что сказать. - Но из квартиры я не уйду! Тебе надо, ты и уходи. Поняла?
Чувствую, как брови мои сами собой вздергиваются, а рот открывается. Вот это да! Вот такого от него даже я не ожидала. В такую минуту думать о квартире! Господи, да до какой же степени он меркантилен? Есть ли предел? Мне даже в голову не приходило, что ведь действительно у нас совместное имущество, квартира, сад. Что если мы расстанемся, то все это надо делить. Блин, ведь я просто хотела хоть что-то прояснить в наших отношениях и совсем не думала, что дойдет до таких его слов, после которых невозможно жить вместе. А он... А он, оказывается, думал только об имуществе - кому что достанется. И если это у него так сразу вылетело, то и было наготове. Причем всегда.
Не отрывая от него глаз, я медленно сажусь. Складываю руки на коленях.
- Что? - выкрикивает он. - Поймал? Поймал тебя? Хотела меня выпнуть и привести хахаля?! А не выйдет! Моя квартира. Моя!
- Да какого хахаля-то? - тихо говорю я. - Ты в своем ли уме?
Он фыркает, поводит плечом. Повторяет:
- Не выйдет!
И выходит, хлопнув дверью. Да-а. А, может, он давно этого и хотел, а я просто не замечала? Мечтательная дура - она и есть мечтательная дура. Хоть во сколько лет. Вечный флер перед глазами.
Как во сне собираю посуду, составляю ее в мойку, вытираю со стола. Тем временем со скрежетом хлопает входная дверь. Значит, он ушел. Ушел...
И не сразу до меня доходит, что звонит сотовый. Причем долго и ерзая по поверхности тумбочки. Беру трубку.
- Васильна, привет!
- Привет.
- Чего не отвечаешь, я уж хотела отключаться.
- Да тут...
- Ты в метро, что ли?
- Ай, да какое метро, - машу я рукой и вдруг осознаю, что машу сама себе, ведь подруга-то меня не видит.
- Ну ладно, - словно вслушивается Катя. - У тебя голос какой-то странный. Опять поругались?
- Ой, блин, - сажусь я на стул. - Представляешь, он сказал мне валить из квартиры.
- Что-о? - я будто воочию вижу, как у Кати вытаращиваются глаза, прямо как у меня самой недавно.
- Вот так. Все из рук валится. Не могу собраться.
- В каком смысле собраться?! - в голосе Кати появляется металл. - Ты что, с дуба рухнула, подруга? Не смей уходить. Пусть сам и валит.
- Да на работу собраться. Что ты уж прямо... Сначала подумать надо, разобраться...
- Да чего думать? Пусть сам и валит! Нашелся тоже. Да-да, вот пропуск, - это она кому-то в сторону. - Слушай, - уже мне. - Ты там с горячки ничего не предпринимай. Слышишь?
- Слышу, - говорю я, а сама все смотрю на колышущегося у форточки слоника на занавеске.
- Все надо обсудить, но только вечером. Я чего звоню-то, мы с утра с Кирпичом у заказчика - совсем забыла тебе вчера сказать.
- А-а, ну ладно, хорошо.
- Ты только не раскисай. Слышишь? Все обсудим, примем решение. Блин, выпал же он с этой своей встречей!
- Кто, Витька?
- Да какой, к черту, Витька. Борис Борисыч наш. Так получается некстати. Ну надо же, каков гусь!!
- Борис Борисыч?
- Кхе, Васильна... Ты там нормально?
- Ну более-менее. А что?
- Витька твой - гусь, Витька! Вот ведь же. Все они... Не раскисай там, слышишь? Собирайся давай, на работу иди. Как раз Кирпича не будет. Э-э-э... О, Борис Борисыч, вы уже на месте? - это в сторону. - Ну все, Маринка, - мне, шепотом. - Пока.
- Пока.
Складываю вяло звякнувший телефон в сумку и вытаскиваю из шкафа плечики с платьем.
- Он что, прямо так и сказал? - Машка ерошит и так взлохмаченную шевелюру.
- Маш, - провожаю я взглядом ее руку. - Ты когда-нибудь расчесываешься?
- А что? - с подозрением спрашивает она.
- Ты ж на черта похожа с такими вихрами! Или того хуже - на сумасшедшую.
Мы с Машкой пьем кофе в почти пустой столовой. Кирпича с Катей до сих пор нет, и у нас в кабинете все расслабились. А у Машки сегодня вообще послабление из-за вчерашней переработки.
- Ты же понимаешь, что мне все равно, - говорит она и теперь теребит ухо.
- Тебе, может, и все равно. А Сережику твоему наверняка нет.
- Думаешь? Обычно он говорит, что я красива как угодно и в чем угодно.
- Хоть один раз выберись из своих фантазий, посмотри на жизнь реально, - у меня за сегодня это уже третья чашка кофе, и я чувствую себя несколько обалдело.
Машка с сомнением рассматривает манжет своей не глаженой рубашки, сегодня снова голубой. Этот цвет ей удивительно идет, наверное, даже больше, чем белый. Потом поднимает на меня глаза.
- Слушай, все-таки не понимаю, как он мог! Надо же, какой Витя оказался подлец, а я ведь его столько знаю. Такой всегда культурный, воспитанный. Я даже тебе в чем-то завидовала, если честно. Мой-то совсем раздолбай.
- Не знаю, Маш. Сейчас вот думаю, а мне ведь давно известно, что Витька за человек, и как он ко мне относится. Только вот не представляла, что до такой степени. Кажется, я бы и с чужим-то так не поступила, а не только с тем, с кем столько лет прожила.
- Ну-у, - Машка прищуривается. - Может, ты и не с ним столько прожила-то.
Сначала я не понимаю и выставляюсь на нее, подбирая подходящие объяснения. Но до меня быстро доходит.
- Ты по-прежнему считаешь, что я из другого мира?
- Из другого, не из другого, - отводит она взгляд. - Но я тебя все эти дни наблюдаю. Ну, после того, как у тебя всякие изменения случились, - она поднимает глаза. - Так вот. Ты точно такая же Марина, которую я знаю десять лет. Не сумасшедшая, не со сдвигами. Точно такая же.
- Слушай, но если я не отсюда, то и во мне что-то должно отличаться. Разве нет? - я рада перевести разговор на другие рельсы и хоть немного отвлечься от давящих мыслей.
- Но я ведь для тебя та же самая?
- Ага.
- Если я права, наши миры отличаются совсем на чуть-чуть, и совпадает в них почти все. За небольшими исключениями. И получается тогда, что этот Витька - не твой. Вот и смотри на него, как на постороннего.
- Ну ладно. Но как я могла попасть оттуда сюда?
- Откуда куда? Вы о чем, девчонки? - раздается из-за моей спины голос Барятьева.
- Макс, у нас свои разговоры. Женские, - говорю я ему не поворачиваясь.
- У него в руках кружка, - громким шепотом предупреждает Машка. - Он собирается сесть с нами.
- Точно, Маша, - радостно восклицает Барятьев и, появляясь в поле моего зрения, ставит эту самую кружку на наш стол.
- Макс, - повторяю я. - У нас свои женские разговоры. Посиделки, если хочешь. Без мужчин.
- А то я слышу разговоры про параллельные миры, - он усаживается, и на его лице расплывается довольная улыбка.
- Про какие, какие миры? - удивляется Машка.
- Ну, ты же сейчас сама Марине задвигала всякую муть, - Максим обстоятельно кладет локти на стол и прихлебывает из кружки. - Как-то бедноватенько у вас, ни печенек, ни конфеток.
- Вот и принес бы с собой! - восклицает Машка в сердцах.
Я едва заметно киваю ей, и мы одновременно встаем.
- Если ты, Макс, не понимаешь, придется уйти нам, - говорю я.
- Постойте, постойте, - он тоже приподнимается. - Ну чего вы кипятитесь. Я только про Катю хотел узнать, чего-то ее сегодня не видно.
- Слушай, у Кати ведь муж есть, к твоему сведению. И она, опять же к твоему сведению, может его любить.
- Я что, в мужья к ней набиваюсь, что ли? - начинает он ржать.
- А для чего тогда ты за ней таскаешься, проходу не даешь? - интересуюсь я.
Сегодня этот мир определенно решил меня достать, вне зависимости от того, родной он мне или не родной. И обезьянья морда Барятьева дополнительное тому подтверждение.
- А это уж, Соснова, не твое дело.
Мы с Машкой пересаживаемся за другой столик, подальше от навязчивого Максима, и я возобновляю разговор.
- Ну так что, Маш? Как я сюда могла попасть? Из квартиры не выходила, в колдовских местах не была, никаких заклятий не произносила, - тут мне даже смешно становится, настолько глупо это все выглядело бы.
Она болтает жижей в своей чашке и отвечать не спешит. Потом поднимает глаза:
- Может, еще по кофе?
Чувствую, как в моем желудке сразу появляется изжога.
- Ой, нет. Я точно пас. Еще одна кружка, и я рухну под стол. Уж лучше чай.
- Ну ладно, наверное, мне тоже стоит сделать перерыв, - Машка отставляет свою чашку и переводит взгляд в окно.
- Ну так что? - нетерпеливо стучу я пальцами. - Сказала "а", говори и "б".
- Ты же выходила из комнаты? Верно?
- Конечно. В туалет.
- И несостыковки все начались, когда ты вернулась.
- Ну да.
- Так вот, все произошло, когда ты открывала дверь в комнату, - Машка делает большие глаза. - Когда ты открывала эту самую дверь, ты открыла ее в другой мир.
- Думаешь? - с сомнением спрашиваю я.
- Точно! - подтверждает она. - Больше вариантов нет.
- Это почему? - она так заинтриговала меня, что я даже нагибаюсь в ее сторону, чтобы лучше слышать.
- Ну, ты сама рассказывала, что до этого момента все было, как обычно. Ничего странного. И только когда ты зашла в комнату, - многозначительная пауза. - Ты поняла, что что-то изменилось.
- А ведь и правда, - соглашаюсь я, подумав. - Тогда все и началось. Не раньше.
- Вот и я про то же, - Машка откидывается на спинку стула и восторженно мне улыбается. - Вообще, наверное, я немножечко завидую тебе.
- Почему?
- Ну-у, интересно так - быть в другом мире. Прямо как космонавт.
- А ничего, что здесь все так же, как и в моем?
- Ну, не все.
- Машка, ладно бы я тут у вас была какой-нибудь принцессой. Или жила в большом доме. Или муж бы у меня был красавец и выдающийся человек. Да вообще, - я отмечаю, что в моем голосе появляется мечтательность. - Тепло бы у вас тут все время было, небо в ярких красках, с узорами...
- Привет, подруги.
Оборачиваюсь на голос Кати и вижу ее саму, направляющуюся к нам.
- Привет, - говорю я. - Давно вернулись?
- Да только что, - она присаживается, вытягивает ноги. - Не люблю я все эти поездки к заказчикам. Все кишки вытряхивают.
- Чаю? - спрашивает Машка. - Кофе?
- Да напилась там этого кофе прямо до тошноты, - Катя хмыкает. - Еще и улыбаться все время приходилось. И глазками делать вот так, - она показывает, и мы с Машкой покатываемся со смеху; потом ее взгляд останавливается на мне. - Ну, слава богу, Васильна, ты хоть немного отошла. А то утром ведь вообще никакусенькая была. Я уж всерьез думала плюнуть на все и мчаться к тебе. Чтобы, - тут она поводит бровями. - Ты не натворила каких-нибудь глупостей. Маш, она как? Ничего?
- Ничего, - подтверждает Машка, встряхнув головой. - Только по-свински это все как-то.
- Это уже другой вопрос. Слушай, Васильна, ты тут давно торчишь? Кирпич какой-то отчет от тебя хочет.
- А-а, этот, - мои губы сами собой брюзгливо поджимаются. - Осталось только переслать.
- Короче, как только мы зашли в кабинет, он сразу спросил, здесь ли ты и тут же про отчет.
- Маш, ладно, мне пора. А вы тут чай...
- Да и мне пора, - встает со мной Катя. - Надо презентацию срочно делать. Часа через три и тебя припашут, - говорит она Машке. - Заставят картинки в ней вылизывать.
В этот день на нас наваливают столько срочной работы, что у нас нет времени, чтобы сходить на обед. И нам с Катей приходится на скорую руку давиться пирожками из буфета.
С одной стороны, это хорошо, так как у меня исчезает возможность копаться в себе, жалеть, ныть. Однако с другой - точно так же нет возможности придумать хоть какую-то стратегию поведения, а окончание рабочего дня приближается с неумолимостью дамоклова меча. Но даже в этой запарке Катя время от времени присылает мне веселые смайлики, а когда я поворачиваю голову - кивает или улыбается. И от всего этого на душе становится лучше.
- Маринка, - вдруг пишет Маша, - вы все еще ходите через кладбище?
- Ну да. А что? - отвечаю я.
- Больше не ходите!!!! - и присылает ссылку.
- Маш, мне реально некогда смотреть.
- Дура!!! Хоть одним глазом!!! А то опять попрешься, я ведь тебя знаю.
Посылая ко всем чертям взбалмошную Машку, тыкаю на ссылку. И застываю.
Опа! "Вчера на Салтыковском кладбище между девятью и десятью часами вечера совершено разбойное нападение на женщину и ее несовершеннолетнюю дочь... скончалась на месте, девочка в тяжелом состоянии находится в реанимации... все меры предпринимаются... полиция заявляет...".
Несколько минут таращусь. Перечитываю снова и снова. А потом перевожу взгляд на Катю, склонившуюся над блокнотом. Она задумчиво покусывает конец ручки. Что-то пишет, морщится. Энергично зачеркивает. Пишет опять. Смотрит в монитор. Снова пишет.
Наверное, взгляд действительно имеет силу. Потому что моя подруга поднимает голову, но начав улыбаться, понимает, что что-то не так. И недоуменно раскрывает глаза.
![[]](/img/l/lazarewa_e_m/labyrinth05/2.jpg)