Лёха распрямил усталую спину и отодвинулся подальше. Не без гордости осмотрел он результат трехчасовой работы. Чего греха таить - парень дело своё знал и умел, а потому относился к нему трепетно и нежно, чем повергал в чёрную зависть заглядывающихся на него девиц.
Перед вдумчиво рассматривающим законченную работу Лёхой стояло изящное кресло с вычурной резной спинкой, сделанное на манер сгинувшего под революционной гильотиной безвестного французского краснодеревщика. В общем, в стиле кого-то из Луев, как выразился некогда товарищ Маяковский. Задумчиво поковыряв в зубах щепочкой, мастер последний раз провёл пальцами по прихотливым изгибам словно светящегося дерева. Вот ведь... скажи кому, что каждое своё изделие он любил тайной и жаркой, трепетной и даже ревнивой любовью - не поверят.
А меж тем, Лёха на досуге вытворял из обрезков бука и дуба подобные вот шедевры. И потом остроухая Сонька Прилуцкая втихаря сбагривала эти якобы раритеты ошалевшим от обилия дурных денег новым русским или просто ценителям, любителям красивых вещей.
Усмехнувшись невесело, Лёха отвернулся - словно уже попрощавшись навеки с изделием. Он припомнил, как в позапрошлом месяце один крутой бизнесмен (не будем называть имён), который "держал" торговлю в половине области, лично пригласил молодого мастера в свой больше похожий на шкатулку для драгоценностей особняк. А потом, непривычным для себя вежливым голосом да ещё и подобострастно заглядывая в глаза, выразил пожелание, чтобы дверь в его личный кабинет, где он принимал гостей рангом не ниже областного депутата, была "не как у всех"...
Какими знакомствами тот крутарь добыл полтора куба драгоценного чёрного дерева прямо из соответствующих краёв, да ещё и припёр эти дровиняки сюда на боевом истребителе, то уже была отдельная история, достойная пера жёлтой прессы или детективщиков-борзописцев. А Лёха, погладив непривычные на цвет и ощупь доски да проникнувшись духом благородного дерева, не задумываясь сотворил очередное чудо. Потом лично покрасил - да не какой-нибудь современной полиамидной дрянью или якобы "корабельной" краской. Нет, парень не щадя своего драгоценного времени целый час возился, по старинной методе покрывая готовое изделие добротным, ещё доперестроечных времён кузбасс-лаком. И на пике вдохновения даже слегка отполировал.
Когда пришедший к своему кабинету бизнесмен увидал готовую дверь, он по первости впал в полнейшую прострацию. Затем поглядел в своё отражение - и упал как стоял. Уже потом, когда его подняли-отряхнули да попользовали эскулапом, он потными дрожащими руками совал невозмутимо покуривающему Лёхе толстые пачки бумажек с портретами заокеанских президентов. А сам нет-нет да оглядывался - не исчезло ли это чудо?
Чёрное как смоль и элегантное как рояль изделие повергало в шок и священный трепет. На первый взгляд солидное и внушительное, как дверь в Манхэттен Бэнк или в топку ядерного реактора, оно притягивало взгляд словно невидимым магнитом. Ибо несмотря на цвет, каждая прожилочка и каждый завиток фактуры древесины оказывались видны под тонким, полупрозрачным, искусно наложенным слоем лака. А из глубины адскими видениями всплывали злобно оскалившиеся драконьи морды, мерещились зловещие ухмылки атакующих на бреющем полёте горгулий и всякой подобной нечисти, до которой столь падки истосковавшиеся по острым ощущениям обыватели. Говорят, нынче тот крутой заправляет уже чуть ли не всей областью, а чтобы попасть на экскурсию поглядеть в сладковатом ужасе на одну только дверь его кабинета, заслугами надо обладать немалыми...
Злые языки поговаривали, что дед у Лёхи был гномом. Оттого-то и у внучка в руках любая работа спорится. Однако сам парень знал точно, что дед именно гном и есть - самый обычный подгорный гном, каковых в наших донбасских шахтах хоть пруд пруди. Только, дедуля и себе исхитрился выпендриться. В мутные годы перестройки сумел запорошенный угольной пылью бородач запрыгнуть из забоя прямиком аж в директорское кресло родной шахты - а потом и вовсе приватизировать её. Ну, как гномы умеют с такими делами работать да хозяйничать, напоминать не надо? Потому у дедули нынче миллионов чуть ли не больше, чем волос в роскошной, заплетённой по гномьей традиции косичками бороде.
Как он всё успевал, все только диву давались. Мало того, что троих детей с благоверной родил, ещё и зазнобе сердешной двоих настрогал. Причём, обеспечил всех до конца жизни, в оксфордах да ломоносовках повыучил. Самое интересное, что жена и любовница по жизни были наилучшими подругами и прекрасно обо всём знали. Ну что тут поделаешь - широкой души гном, как говорится. Что в работе ненасытный, что в постельных утехах никому спуску не давал...
Один вот Лёха только, из внуков-то, не пожелал идти проторенной дорожкой. Вопреки предложениям родни поступать себе во всякие там сорбонны, он отслужил срочную и сверхсрочную, а потом пришёл на родную шахту, которую по слухам, основал кто-то из пра-прадедов и где неизменно рубала уголёк вся череда именитых предков. А теперь в свободное, так сказать, от основной работы время делал мебель экстра-класса. В принципе, при нынешних заработках в забой можно было и не спускаться. Но парень считал нелёгкий шахтёрский труд делом именно принципа, и каждую смену заставлял весело матюгаться от непосильных объёмов угля службу отгрузки.
- Алё, Сонька? Привет, - держащие дымящую сигарету пальцы проворно набрали на мобилке номер. - Как дела, кошёлка остроухая?
На кресло, царственно стоящее посреди вороха кое-как разбросанных в стороны золотисто-пахучих стружек, Лёха старался не смотреть. Работа закончена - из сердца вон. И хотя каждый раз оставалась в душе какая-то заноза, некий едва ощутимый холодок охватывал постепенно руки и всё естество. Мастер уже где-то в глубине предвкушал, каковым же станет его новое творение...
- Ой, Лёха! - даже через мобильник было слышно, как непостижимым науке и здравому смыслу образом голос эльфки от ледяного и неприступного (не иначе, как с налоговиками опять лаялась) перетёк к неприкрыто жарким и трепещущим ноткам.
- Как я рада тебя слышать... - мурлыкнула Сонька во всю ширину трёх октав и ста киловольт предвкушения встречи.
Остроухая и смазливая Прилуцкая могла бы при желании стать первой леди если не всей страны, то уж вселенной точно. Однако как запала она однажды на немного похожего на гнома солидного парня, так и торчала безвылазно в небольшом донбасском городке. Представьте - даже на историческую родину в Ривенделл не умотала.
Помимо воли, на лицо парня сама собой выползла дурацкая и немного счастливая улыбка. Чего греха таить - хотя Сонька и помыкала им как хотела, но и сама с удовольствием ходила перед Лёхой на задних лапках. Тут совсем тяжёлый случай, как сплетничали вездесущие и всезнающие старушенции на лавочках, однако всё же взаимный... Быстро договорившись насчёт доставки готового изделия в магазин-салон Прилуцкой, который располагался в весьма престижном районе столицы шахтёрского края, парень без особого труда уловил в голосе эльфки намёк на ещё кое-какие интересные обстоятельства. А посему не мешкая спустился со второго этажа и вышел из подъезда.
С визгом шин из-за угла уже вырулил грузовичок срочной доставки. На торможении, словно болид Формулы-1, раскрашенный в яркие надписи фургончик лихо подкатил к крыльцу.
Лёха проследил, как двое дюжих полуорков в синих робах бережно погрузили внутрь кресло. А сам уже подходил к своей машине, беззаботно подбрасывая ключи в натруженной ладони. Бээмвэ утробно рыкнула движком, послушно и радостно устремилась из тихого переулка. Да уж, правду поговаривают люди знающие, что лучше немцев машины могут делать только гномы. А если учесть, что в бундесе и так половина бородачей, то и вовсе...
Педаль газа утонула едва ли за половину, однако потомок лихих экспериментов Карла Бенца и Готлиба Даймлера понёсся по проспекту, словно наконец вырвавшийся из преисподней демон классического тёмно-синего цвета. Бульвары с цветущими каштанами со свистом уносились назад и словно проваливались под землю. И всё же Лёха, железной рукой ведущий своего зверя, чуток сбавил обороты. Не стоит народ давить, право... Мотор обиженно заурчал, однако нехотя починился. Правда, малая скорость его болида означала предельную для вон того вывернувшего из-за угла лупоглазого троллейбуса, однако рояля это, как говорится, не играло.
На углу сквера с застывшей на гранитном постаменте самоходкой, на которой прадед в своё время доехал до Берлина, двое ментов послушно вытянулись по стойке "смирно" и даже сделали грабками под козырёк. Ещё бы! Лёха крутой, Лёха тут в авторитете. Когда не так давно в предгорьях Ородруина подняли бучу гоблинские экстремисты и недобитые орочьи ухорезы, первой туда бросили воздушно-десантную дивизию имени Железного эльфа Феликса, в которой тогда как раз тянул лямку Лёха. И хотя повыбило из десантников двух из трёх, своё дело парни и девчата всё-таки сделали. А теперь в память о тех событиях остался Серебряный Крест со скрещёнными мечами в дубовом венке, болтающийся на шее на цепочке обожжённый стальной осколок, который целители потом вытащили из окровавленного бедра яростно матюгающегося парня - да нехоршие сны, которые умела погасить только Сонька...
А вот и она, легка на помине. Который раз Лёха поневоле залюбовался своей длинноногой и остроухой пассией, едва не забыв (неслыханное дело!) поставить машину на ручник. Подбоченившаяся Прилуцкая гордо стояла на облицованном мрамором сооружении, которое язык не поворачивался назвать простецким словом "крыльцо", с видом обиженным и смертельно оскорблённым. Краем глаза эльфка следила, как полуорки, из вколоченного в них кулаками чувства вежливости не позволившие себе обогнать мастера, бережно заносили в боковой вход прибывшее кресло потрясающей красоты. А сама мягко и словно нехотя отнекивалась от двух смуглолицых клювастых гоблинов, коих за их граничащую с наглостью назойливость аж никак невозможно было отнести к джентльменам.
- О, дивись, Микола - зараз цирк на дротi буде, - полуорки быстро закончили свою работу, и один из них пихнул локтем товарища в бок, приглашая поближе посмотреть бесплатное представление.
А посмотреть и в самом деле оказалось на что. Очевидно, гоблины совсем ошалели от обилия вырученных на базаре за свои мандарины денег, коль так нагло и бесцеремонно приставали средь бела дня к женщине. И где - в столице шахтёрского края! Не стоит и упоминать, что попирающая презренную земную твердь эльфка была для Лёхи не просто женщиной...
Для начала он в пару секунд (и полдюжины тычков в весьма болезненные места) привил кучерявым должное уважение. О-о, сразу прониклись - настолько, что своими шитыми из драгоценного шёлка аляповато-яркими пиджачками самолично смахнули с изящных туфелек эльфки несуществующую пыль, и с самыми что ни на есть покаянно-скорбными мордами стали вымаливать у дамы прощение. Прилуцкая хоть и крепилась из последних сил, однако на самом деле уже давилась со смеха.
- Ну, сейчас таки начнётся... - кое-как простонала она, когда Лёха со вздохом изучил преданно уставившиеся на него две помятые физиономии, а затем выудил из своего кармана компьютерную флэшку.
И ведь таки началось, скажу я вам, совсем немного забегая вперёд!
- А ну-ка, голубь ты мой сизокрылый, обеспечь нам торжественность, - он протянул крохотное изделие плечистому здоровяку из охраны, который хоть и ничуть не опасался за здоровье хозяйки, но на всякий случай топтался позади неё. Тот прекрасно знал пристрастия парня и что за этим последует - посему ухмыльнулся да воткнул свисток в разъём компьютера. А тот, между прочим, звуковым выходом подключен был к киловаттному усилителю...
Над вечереющим проспектом торжественно и гордо плыл гимн уже несуществующей державы. Усосавший бутыль инкерманского вина Лёха вдумчиво и мрачно вышибал зубы стоящим по стойке "смирно" гоблинам рукоятью именной беретты - они таки не до конца прониклись серьёзностью ситуации и попытались рыпнуться. За то парень и сворачивал набок примечательные шнобели, развешивал под чужими глазами быстро наливающиеся фонари. Рикошетом досталось и белобрысой очкастой гномелле, невесть каким ветром занесённой сюда аж с родины Карлы-Марлы, и даже троим блюстам порядка, по неразумию сунувшимся было на шум.
- Стоите смирно? Так и продолжайте - я вас, курв, научу родину любить! - да уж, будет теперь работы участковой магичке-целительнице.
- Сонька, а давай обновим кроватку? - невинно поинтересовался парень, бережно вытирая рукоятку пистолета, когда эльфка великосветски попросила всё же гоблинов до цугундера не доводить.
В роскошной витрине салон-магазина третий день красовалось изумительное сооружение красного и сандалового дерева под умопомрачительным шёлково-воздушным балдахином. Вообще-то, сие Лёхино изделие уже обещано было внучке английской королевы, но ввиду непогоды специальный грузовой Боинг из туманного Альбиона прилетит только завтра. А Прилуцкая, уже вдруг обнаружив себя на сильных и надёжных мужских руках, только и успела пискнуть радостно-испуганным тоном, что дескать у всех на виду оно как-то не того.
- Насмерть зашибу, если кто хоть взгляд бросит, - добродушно пообещал куда-то в воздух Лёха, а сам уже бережно расстилал эльфку поверх златотканого покрывала. - Слушай, Сонька, а давай для комплекта к нашей дочурке ещё и мальчишку сочиним?
В обустроенном с неброской роскошью двухэтажном особнячке поднаторевшая в целительских делах эльфийская родня присматривала сейчас за годовалой Танькой. Но второго? Да ради такого эльфка готова была бы отдаться Лёхе хоть на Красной Площади! О чём она и сообщила подрагивающим от счастья голоском, когда едва отдышалась после долгого и страстного поцелуя.
- На Красной? Хм-м - то уже третьему отпрыску посвятим, - многозначительно и нежно пообещал парень, переходя к более решительным и сладостным действиям...
Умудрённый опытом и жизнью управляющий салоном уже выставил прямо на улице столы "длиною от Конотопа до Нежина". Ну, и чему на столах быть положено, как же без того. Тем более, что старый и много на своём веку повидавший Кадапопулос, владелец магазина марочных вин напротив, ради народного сабантуя распорядился открыть подвалы. Бакалейщик на углу тоже не ударил в грязь лицом - в общем, веселье вымахнуло на улицы города неожиданно и с той удалью, которое неизменно повергает в удивление людей и не только.
Над кронами упрямо приветствующих весну каштанов летела величественная и страшная песня - музыка Михалкова на слова Александрова(1). Вот она взвилась вихрем, закружила осколками империи и людскими судьбами, швырнула их бесстрастно в раскалённое горнило будущего. Что будет, то будет - кровь и плоть наша послужит камнем и известью будущей постройки.
А пока что, перед одной только тенью былого величия, стоять смирно, лярвы!