Л.А. Флани : другие произведения.

Штора почти уже догорела, и только благодаря этому, я смогла сбить огонь. Стекла закоптились от химической гари дешевого пластика подоконника, и в комнате среди бела дня наступили сумерки. От моего роскошного раритетного стола практически ни чего не осталось, только догорающая крестовина ножки. Зеркало, висевшее раньше за ним, на перетяжке, теперь валялось на покореженном, пузырчатом линолеуме россыпью помутневших осколков, обещая семь лет неудач. Огонь, местами, сожрал со стен обои, обнажив шершавую штукатурку.

Я прислонилась к нагретой жаром стене, переводя дух, челка опалилась, облизанная языками пламени, левая щека горела, но волдырей вроде нет, по крайней мере, на ощупь, а вот рукам повезло меньше, только бы следов потом не осталось. Под окном завывали пожарные машины, прибыли они вместе со скорой, что ясно давало понять - опоздали. Девушка, сжавшаяся в противоположном углу, глядела на меня глазами загнанного животного.

― В-ведьма... Я... Мне... ― трясущимся от пережитого ужаса голосом прошептала она, а затем закатила глаза и отключилась, опав на пол.

Вздохнув, я потерла виски, голова раскалывалась, в носу стоял запах гари, одежда и волосы пропитались им так, что от этой вони уже начало подташнивать. Косо посмотрев на лежащую у стены, изгвазданную в саже, но невредимую Маркову, я, вздохнув, поплелась приводить ее в чувство. Выдавая себя за белую колдунью и ворожею, я искренне думала, что это лишь выгодный бизнес, игра, но не думала, что с огнем.

― Иришь, сколько еще на сегодня людей осталось?

― Одна, ты ей на шесть часов назначила, и все больше ни кого не должно быть.

― Ну и замечательно, ― облегченно вздохнула я, поправляя на плечах шелковый платок, ― а то у меня сил больше нет, в этой духоте сидеть, и так жарко, да еще свечи весь кислород сожгли. Чего ты опять ухмыляешься, ну не люблю я жару!

― Да ладно тебе, уникальный экземпляр, будь твоя воля, весь год была бы только сопливая осень, фе-е, - скривилась подруга.

― Хватит издеваться над работодателем! Налей мне лучше холодного чая с корицей, а то боюсь, я так голос потеряю. И эту, минут через пятнадцать зови. Да, кстати, с чем она пришла, ты узнала?

― Разумеется! Она сначала молчала, молчала, ой я прямо стихами говорю, ну вот, сначала молчала, а потом ее как прорвало!

Иринка победно сверкнув глазами, заулыбалась, ее дед работал в ЧК, так, что способность к выуживанию информации у нее в крови, поэтому, она прекрасно знает, как я ценю этот ее талант.

― Ну не томи уже!

― А я и не томлю, ни чего особенного в ее ситуации нет, несчастная любовь, разбитое сердце, соседка с нижнего этажа, приворожившая, ее почти уже мужа. И в довершение, она разбила зеркало, и теперь преследуемая неудачами, считает, что соседка прокляла ее.

― Мда-а, а подробности, или мне опять придется импровизировать по-черному? ― поинтересовалась я, облокотившись на стол.

― Ой, да ладно тебе Томочка, я всего один раз прокололась, и теперь ты меня всю оставшуюся жизнь будешь этим изводить, хочешь подробностей, будут тебе подробности!

В итоге, мне пришлось заставить посетительницу прождать не пятнадцать минут, как предполагалось, а пол часа, Иринка добыла, даже ее школьную характеристику, буквально завалив меня информацией, так, что теперь я знала о Василине Витальевне Марковой больше, чем хотела бы знать.

Девушка, улыбаясь, несмело прошла в комнату, устроившись на краешке стула, вцепилась руками в сумку, как утопающий в спасательный круг и молча уставилась на меня влажными карими глазами.

― Что привело вас ко мне? ― не здороваясь, спросила я, глядя на нее из-под густой темной челки.

― Я ... Я даже не знаю... Я думаю... Думаю, что меня прокляли и я разбила зеркало, теперь у меня все валится из рук, это было очень большое зеркало, в мой рост, сама удивляюсь как у меня это получилось, оно было вмонтировано в дверцу шкафа, крепко так, ведь шкаф совсем новый, мы его с Димкой только ку-у-у-пи-иили-и-ии, ― словесный поток не выдержал напора близких слез.

Девушка плакала, содрогаясь всем телом, я молча достала из маленького ящичка в столе бумажные салфетки и подала ей. Маркова выхватив сразу две штуки, прижала их к глазам, словно прячась.

Бумажные салфетки действительно великое изобретение, заканчивается упаковка, заканчиваются и слезы, парадокс, а работает.

Хорошо Василина, я чувствую, что смогу вам помочь, ― С этими словами я встала и взяла с комода раритетный медный тазик и хрустальный кувшин с водой, наполнив, я опустила его перед девушкой, а сама встала у нее за спиной. ― Смотрите в воду, и представляйте себе соседку, тогда я смогу сказать, сама ли она наложила на вас проклятие или прибегла к помощи специалиста, во втором случае, процедура будет дороже, потому, как уровень сложности другой.

― Да, да, хорошо.

Постарайтесь расслабить плечи, примите позу, в которой вам было бы удобно, даже если сидеть понадобиться долго. Вы когда-нибудь разглядывали стерео картинки?

― Угу.

― Замечательно. В таком случае, постарайтесь так же смотреть на воду, будто, в ней вот-вот должна появиться трехмерная картинка.

Девушка прилежно, горящим взором сверлила воду, а я, глядя в тазик из-за ее спины, вслух вспоминала внешность соседки. По Иринкиным данным это была не особенно красивая, но приятная девушка.

― Вижу, у нее светлые голубые глаза, короткая рваная стрижка и красные крашенные волосы.

― Так и есть, точно, она как раз на прошлой неделе покрасилась в этот ужасный вульгарный цвет, он ей совершенно не идет! ― Раскрасневшись от гнева, выкрикнула моя посетительница. ― Вы потрясающая, как о вас и говорили, даже не смотря на вашу молодость. Я в этой воде ни чего не вижу кроме языков пламени, да и то это лишь блики медного дна.

Я повнимательнее всмотрелась в таз и не заметила там ни каких бликов, экзальтированная девушка сделала за меня половину работы, ее не пришлось ни в чем убеждать, она и сама неплохо справилась, хотя легкий транс пришелся очень кстати...

― Вижу! Вижу, как она разговаривает со старухой, очень сильная бабка, трудно будет сбить ее наговор, ― звеняще и быстро проговорила я. Это была чистой воды ложь, ни чего я там не видела, хотя всегда мечтала, обладать каким-нибудь даром, быть особенной, но это лишь детские мечты. Однако ни кто не мешал мне притворяться.

― Но ведь это возможно, да? ― посетительница не сводила с меня умоляющих глаз. ― Ведь возможно?

― Возможно, только трудно будет, ― коротко ответила я, глядя на отражение Марковой в зеркале, висевшем напротив стола. Девушка выглядела неважно, покрасневшее лицо, потемневшие от пота корни волос, испарина на лбу и над верхней губой, конечно в комнате было душно, но не до такой степени. Глядя на нее, я начала волноваться.

― Василина, с вами все в порядке? Вы хорошо себя чувствуете?

― Да, да все в порядке, только очень жарко, ох, ― девушка уперлась ладонями в стол, ― хотя знаете, вы правы, что-то мне не хорошо, похоже, у меня температура. Тома, вы не чувствуете, дымом пахнет или мне только так кажется?

― Вы правы, и верно. Странно откуда? ― Я начала было оглядываться в поисках опрокинувшейся свечи, как услышала непонятный звук, такое тихое шипение и потрескивание, я пыталась найти его источник, прислушиваясь и крутя головой, но все было без толку.

Неожиданно мне в лицо ударила волна жара и, опустив глаза, я увидела, как вокруг ладоней Василины расползается темное пятно тлеющей скатерти. Закричав, я отпрыгнула в сторону. Девушка оторвала, наконец, глаза от таза с водой уставилась на свои ладони, не понимая, что происходит, а потом, заверещав, сунула их в воду, прохладная влага моментально закипела. Край стола, которого касались кисти рук Марковой, заполыхал ярким яростно гудящим пламенем, заключая девушку в кокон, чего она казалось, даже не заметила, и невредимой вырвавшись из жарких объятий огня, кинулась ко мне.

― Стой! Не подходи! ― закричала я, отшатываясь от девушки. ― Не трогай меня!

Она замерла.

― Помогите! Что со мной, что со мной?! Вы должны мне помочь! Вы же можете! ― она пыталась перекричать рев пламени и одновременно унять рыдания.

― Не могу! Я ни чего сделать не могу! Я шарлатанка, я обманывала тебя, за ранее собирая нужную информацию. Я ни чего не умею. Я обычный человек! Не трогай меня-ааа!

― Завыв, она диким зверем метнулась к двери, распахнув ее настежь, сделала шаг в коридор, но невидимая сила откинула ее к дальней стене. Мне стало жутко, не человечески страшно, настолько, что я не могла сдвинуться с места и только мысли хаотично метались в голове. Я вспомнила, как по Иринкиному настоянию заколола за косяки двери по иголочке. Она сказала, что если люди верят в ведьм и колдунов, значит, те могут существовать, а поскольку я набиваюсь им в коллеги, то лучше обезопаситься, потому, что ни одна ведьма не сможет воспользоваться такой дверью, если сама ее не проведу. Я тогда долго смеялась над подругой, но все-таки сделала, как она просила.

"Боже мой, выходит Маркова ведьма, ВЕДЬМА! Что делать, что делать это сумасшествие, я просто сошла с ума. Что же мне делать..."

А между тем огонь уже охватил дверь и шторы, пути к отступлению были отрезаны. Жар стал еще сильнее, дышать было уже почти невозможно, дым выедал глаза и жег легкие. Я услышала, как на том конце комнаты закашлялась пришедшая в себя Маркова. Задержав дыхание, я упала на пол, где дым не был еще таким густым, и, закрыв глаза, сквозь слезы принялась повторять глупые детские присказки: Огонь вода не тронь меня. Огонь вода не тронь меня. Дым, дым я не вор я копеечку не спер...

Сквозь свое бормотание я слышала, как Василина кричала, что она не хочет умирать, что ей наплевать на кретина Диму, с его крашеной любовницей, на семь лет невезенья. Она кричала и кричала, повторяя лишь три слова:

― Я хочу ЖИТЬ!

"Я то же, я то же" ― думала я, повторяя бесполезные слова как молитву:

― Огонь вода не тронь меня. Дым, дым я не вор ...