Лебедева Валентина Константиновна : другие произведения.

Выйти из круга традиций

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Экономическое эссе грядущей эпохи

В.К. Лебедева

ВЫЙТИ ИЗ КРУГА ТРАДИЦИЙ

Экономическое эссе

грядущей эпохи

Днепропетровск 2001

  

В.К. Лебедева

ВЫЙТИ ИЗ КРУГА ТРАДИЦИЙ

Экономическое эссе

грядущей эпохи

Днепропетровск 2001

  
   ББК 65.018
   Л
  
  
  

Рецензенты

   Доктор экономических наук, профессор А.К.Василевский (Днепропетровский национальный университет), доктор экономических наук Л.М.Зайцева ( ДФ Украинской академии государственного управления при Президенте Украины), доктор экономических наук, профессор Л.Е. Мельник
   (Днепропетровский государственный аграрный университет).
  
  

Печатается по решению

Ученого Совета Национальной металлургической академии

Украины

  
  

В авторской редакции

  
  
   Лебедева В.К.
   Л Выйти из круга традиций: экономическое эссе грядущей
   эпохи. 2001. - 84с.
  
   ISBN
  
  
   В монографии с новых позиций анализируется дореформенный период развития отечественной экономики, причины негативных последствий рыночных реформ. Предлагается система качественно новых подходов и решений , отвечающих требованиям новой эпохи.
   Для научных работников, государственных служащих, преподавателей, аспирантов, студентов, всех, кто интересуется экономикой.
  
   Л _________________
  

ISBN ББК 65.018

No-Лебедева В.К.,2001

Оглавление

   Введение...............................................................6
  
      -- Что произошло: ещё один взгляд в прошлое...............7
  
      -- Почему не оправдываются ожидания?.....................27
  
      -- ''Так что же делать?''............................................42
  
   Заключение.................................... 77
  
   Литература..........................................................79

Введение

"Суть книги вечна.

Суть эта - увековечение мысли."

(Л.Н. Толстой)

   Содержит ли эта книга мысли, достойные увековечения, судить Вам, уважаемый читатель. Определенно можно сказать лишь то, что она содержит плоды более ,чем десятилетних размышлений автора о проблемах экономики и общества, об историческом пути нашего Отечества, о тупиках и крутых виражах на этом пути, о тех экономических теориях, которые, как сгущающийся туман, лишь затмевают свет истины и затрудняют движение общества к прогрессу.
   В размышлениях пришло сначала ощущение, а потом и понимание того, что, как "все дороги ведут в Рим", так и ниточки всех или, по крайней мере, многих проблем сплетаются в один узел. Этот узел - разделение труда. То самое, которое 200 лет назад экономический гений Адама Смита обнаружил как источник и причину богатства народов, и которое 200 лет спустя превратилось в тормоз технического и социально-экономического прогресса человечества. Если и дальше следовать этому образу, то задачу книги автор видит в том, чтобы развязать этот узел (а, может быть, и разрубить его), ибо грядущая эпоха требует переосмысления и пересмотра многих привычных и, кажется, незыблемых положений и теорий.
   В книге предпринимается попытка исследования сущности всеобщих (глобальных) форм распределения труда, их исторической эволюции, современных тенденций развития, а также прогноза социально-экономических последствий реализации этих тенденций. Предложен анализ экономики стран Запада и переходных экономик с точки зрения развития всеобщих форм распределения труда, а также те меры государственной политики, которые способствовали бы ускорению прогрессивных преобразований.
      -- ЧТО ПРОИЗОШЛО: ЕЩЕ ОДИН ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

   ... И колеса времени
   Снашивались в трении:
   Все на свете портится от трения.
   И тогда обиделось время,
   И застыли маятники времени.

В. Высоцкий. Из песни к детскому спектаклю.

   "...Для того, кто не знает прошлого, - нет будущего",- гласит вековая мудрость. Являясь свершившимся и инвариантным, прошлое остается тайной за семью печатями, и мы пытаемся снова и снова переосмыслить его, аппрокси­мируя его причинно-следственные связи на "хаос" настоящего и на "туман" будущего.
   Анализируя сегодняшние социально-экономические координаты Украины с позиций прогресса, стоит еще раз оглянуться на исторический путь развития человечества, обозначить те критерии, по которым он квалифицируется как путь прогрессивного развития, чтобы выверить и отрегулировать современное развитие Украины в соответствии с вектором социально-экономического прогресса.
   Прогресс как тип развития, направление которого характеризуется переходом от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному, может рассматриваться как применительно к системе в целом, так и к отдельным элементам, структуре и другим параметрам развивающегося объекта.
   Проблема критериев прогресса в живой природе вообще остается дискуссионной. Не вполне разработана она и для социально-экономических систем. Попытаемся, используя системный и диалектический подходы, методы аналогии и дедукции, обрести в этом вопросе какую-либо позицию.
   По-видимому, необходимым условием прогресса системы можно считать сохранение ею своей идентичности или её самосохранение, сохранение некоторого сущностного качества в условиях изменяющейся среды. Структура системы, её внешние и внутренние функции, в известном смысле, подчинены этому критерию или, по крайней мере, не должны ему противоречить. Достаточное условие прогресса системы заключается, с одной стороны - в повышении степени её устойчивости и адаптированности в неизменных внутренних границах, а с другой стороны - в способности к трансформации, обеспечивающей расширение параметров пространственно-временного и материально-энергетического диапазона её бытия.
   В разрешении дихотомии "прогресс человека - прогресс общества" мы не будем добиваться определения строгой иерархии, а попытаемся определить взаимосвязи и некоторую единую основу. Исходя из вышеуказанного общего понимания прогресса, попытаемся выяснить критерии его обеспечения для систем "человек" и "общество". Воспользуемся для этого теоретическим наследием непопулярного ныне К. Маркса, помня, между прочим, замечание лауреата Нобелевской премии в области экономики П. Самуэльсона о том, что "Маркс - слишком важен, чтобы оставлять его марксистам"[1]. Стоит, наверное, прислушаться к его мнению и все же не оставлять Маркса на "свалке истории" вместе с "марксистами", которые сделали из теории марксизма религию, а из практики - инквизицию. Маркс, по праву, мог адресовать им известную реплику: "В таком случае я - не марксист".
   Примечательно, что Марксу удалось найти такую позицию, с которой ус­ловия развития человека и общества представлялись бы единой проблемой. Он писал: "...Как для отдельного индивида, так и для общества всесторонность его развития, его потребления и его деятельности зависит от сбережения времени. Всякая экономия, в конечном счете, сводится к экономии времени" [3]. "Действительная экономия - сбережение - состоит в сбережении рабочего време­ни. Но это сбережение тождественно с развитием производительной силы" [4].
   Диалектика потребления и производства проявляется, в частности, в том, что потребление продукта - есть момент производства человека, а производство продукта - в известном смысле представляет собой потребление человека, его рабочей силы и одновременно - фактор развития человека и его потребностей.
   Поэтому, с точки зрения социально-экономического прогресса, актуальным представляется не только экономия времени в производстве продукта, но и совершенствование потребительских благ, расширение их спектра, улучшение качества с целью экономии времени в производстве человека (т.е. достижения необходимых параметров физического, духовного, социального развития человека наиболее эффективным образом, за минимально возможное время, а также их развития, сохранения и расширения временных границ бытия).
   Представляется, что магистральные пути развития человечества предопределены действием закона экономии времени. Принципиальное значение имеет то, что закону экономии времени подчинены развитие техники и технологии, организационно-экономических отношений, социально-экономических отношений, форм хозяйствования. Между этими подсистемами обнаруживается определенное соподчинение и обратные связи (см. рис. 1.1).
   Развитие орудий труда, технологические способы производства предопределяют соответствующие организационно-экономические отношения, которые, в свою очередь, обусловливают социально-экономические отношения и формы общественного производства.
   Каждому этапу развития техники, технологическому способу производства присущи свои организационно-экономические и социально-экономические отношения, определенные формы связи между производителями. В целях исследования ограничимся рассмотрением лишь

0x08 graphic
0x08 graphic
Рис.1.1. Схема соответствия цели, средств, форм научно-технического и социально-экономического прогресса

   центральных системообразующих элементов экономических отношений. В организационно-экономических отношениях таковыми являются отношения распределения труда, в социально-экономических - отношения собственности. Организационно-экономические и социально-экономические отношения определяют, в свою очередь, формы общественной связи производителей.
   Вместе с тем, в смене форм экономических отношений и связей проявляется действие диалектических законов развития: перехода количества в качество и отрицания отрицания.
   Известно, что для периода инструментализации характерен ручной технологический способ производства. Известно также, что "...на базе ручного производства иного прогресса техники, кроме как в форме разделения труда, и быть не может" [5]. Уточним, что под разделением труда понимается объективный экономический процесс качественной дифференциации трудовой деятельности, приводящей к обособлению и сосуществованию различных её видов, причем, с постоянным и устойчивым закреплением отдельных индивидуумов или групп людей за различными видами труда.
   В любом учебнике политэкономии можно найти известное положение о том, что разделение труда имело своим последствием формирование товарного производства, характеризующегося особой формой связи между обособленными специализированными товаропроизводителями через рынок. В качестве второго условия формирования товарного хозяйства, как правило, выдвигается экономическая обособленность товаропроизводителей, а точнее - частная собственность на средства производства и продукт труда. По существу, можно было бы ограничиться указанием лишь первого фактора - разделения труда, т. к. частная собственность, в известном смысле, также представляет собой следствие разделения труда. Известный экономист И. С. Зибер писал по этому поводу: "По мере специализации труда, по мере обращения в пожизненную функцию той или другой экономической или общественной профессии, необходимо специализируется и обладание вещами (прежде всего, средствами производства - прим. авт.). Чтобы отдать в обмен вещь, нужно обладать ею, чтобы получить в обладание другую, нужно знать, что она не будет отнята" [6]. На эту связь указывает и Маркс: "...Разделение труда и частная собственность - это тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом - по отношению к продукту деятельности. ...Различные ступени в развитии разделения труда являются вместе с тем и различными формами собственности..." [7]. Из контекста ясно, что речь идет, конечно, о частной собственности.
   Итак, технике периода инструментализации адекватен ручной труд, экономия которого (т. е. рост производительности) обеспечивается совершенствованием инструментов и разделением труда. Разделение труда имеет своим следствием частную собственность и товарное производство.
   Однако ошибочно полагать, что разделение труда с присущими ему частной собственностью и товарным хозяйством является исторически первичным в процессе общественного производства и определяет древний "золотой век" человечества.
   Исторически исходной формой распределения труда была первичная или простая перемена труда, возникшая в первобытной общине на стадии дифференциации труда. Собственно дифференциация труда тогда еще вовсе не означала разделения труда с его устойчивым закреплением индивидуумов и групп за определенными видами труда. Даже половозрастное разделение труда сложилось не сразу. Примитивный технический базис, простота орудий и однообразие труда и трудовых операций, небольшой набор качественно различных, простых видов труда позволяли всем трудоспособным членам общины совместно переходить от одних видов труда к другим, реализовать всестороннюю готовность ко всем видам труда. Перемена труда выступала как естественный процесс и как условие воспроизводства. Подобная форма перемены труда сохраняется в ряде районов Юго-Восточной Азии, Экваториальной Африки и Южной Америки [8]. Первобытной перемене труда соответствовали общинная собственность с уравнительным распределением и непосредственно общественный характер труда, ограниченный рамками общины.
   Совершенствование и дифференциация орудий труда еще в рамках неразделенного процесса труда, приспособление их к наилучшему выполнению отдельных операций и видов деятельности, с одной стороны, обеспечивало экономию времени в производстве, с другой - давало толчок к закреплению за ними и соответствующими видами деятельности отдельных индивидуумов и групп. Специализация работника делала уместной и его частную собственность на соответствующие орудия труда. К собственности на "молчащие" и "мычащие" орудия труда с появлением прибавочного продукта добавилась собственность на "говорящие" орудия труда, т. е. рабство. Разделение труда и рабство, в свою очередь, дали огромный толчок экономии времени, а вместе с тем и социально-экономическому прогрессу. И. С. Зибер писал: "Представляет факт, что человечество начинает с полуживотного состояния, потому что нуждается в варварских, почти зверских средствах, чтобы вырваться из него. Старые общины, где они продолжали существовать в течение десятилетий, образуют основу самой грубой государственной формы, восточной деспотии, начиная от Индии и кончая некоторыми другими известными государствами. Лишь там, где они разрушились, народы пошли сами собою вперед, и их ближайший экономический прогресс состоял в увеличении и развитии производства посредством рабской работы. Ясно: до тех пор, пока человеческий труд еще так мало производителен, что оставляет лишь незначительный излишек над предметами необходимости,- поднятие производительных сил, расширение торговли, развитие государства и права, основание искусства и науки было возможно только при посредстве увеличения разделения труда, которое должно было иметь своей основой великое деление труда между простой ручной работой, возложенной на массы, и немногими привилегированными, которые занимались руководством работы, торговлей, государственными делами, а позже и наукой, и искусством... Прибавим еще, что все донынешние противоречия между господствующими и подчиненными классами находят своё объяснение в той же самой относительной неразвитости производительной силы человеческого труда. Пока действительно трудящееся население до того поглощено своей необходимой работой, что лишено свободного времени для выполнения общих дел - руководства работой, государственных и юридических занятий, искусства, науки и прогресса, до тех пор постоянно должен существовать особый класс, который, будучи освобожден от действительной работы, исправлял бы эти занятия, причем никогда не упуская случая взваливать на работающие массы всю большую и большую тяжесть труда в свою собственную пользу. Только невероятное увеличение производительной силы труда, достигнутое крупной индустрией, позволяет распределить работу между всеми членами общества, и этим до такой степени уменьшить рабочее время каждого, чтобы у каждого оставалось достаточно свободного времени для участия в общих делах целого" [6].
   Частная собственность на человека эпохи рабства исторически связана со становлением общего разделения труда на основные сферы деятельности (ремесло, земледелие, скотоводство). Дальнейшая специализация орудий труда на основе их совершенствования была невозможна при рабстве, лишенном всяких стимулов к экономии времени, к росту производительности труда. Феодальные отношения дали толчок развитию частного разделения труда по отраслям, последовательному углублению разделения труда.
   Мануфактура с её единичным (пооперационным и подетальным) разделением ручного труда - это тот рубеж, за которым разделение труда перестает быть безусловным фактором роста производительности труда. Представляя собой высший уровень производительности ручного труда, мануфактура исчерпала прогрессивный потенциал разделения труда, которое постепенно начинает проявлять себя в дальнейшем как фактор торможения социально-экономического прогресса.
   Пришедшая на смену мануфактуре машинная индустрия эпохи механизации и автоматизации дала толчок колоссальной экономии времени в производстве продуктов. Кроме того, обладая революционным, т. е. постоянно изменяющимся техническим базисом (в отличие от консервативного базиса эпохи инструментализма), она обусловливает целесообразность перемены труда в промышленности. Растущая экономия времени создает принципиальные возможности распространения перемены труда на все сферы экономики, в том числе управление, науку, искусство и др. за счет сокращения рабочего дня и обеспечения всеобщности труда.
   Перемена труда - есть такая форма распределения труда, при которой отсутствует устойчивое закрепление индивидуумов и групп за определенными видами деятельности и обеспечивается всестороннее развитие индивидуума, позволяющее ему свободно переходить от одного вида деятельности к другому и заниматься ими параллельно и одновременно.
   Чудовищная безработица в развитых странах показывает, что в производстве достигнута значительная экономия времени, число "лишних" для экономики людей растет на фоне общего экономического роста. В слаборазвитых странах природа безработицы несколько иная. Но, находясь на периферии глобального процесса, они в данном случае не показательны.
   Все вышеуказанное, образно говоря, есть условие задачи. Решение же задачи обеспечения социально-экономического прогресса состоит в том, что эпоха разделения труда исчерпала себя, и грядущая эпоха - это эпоха перемены труда с вытекающими социально-экономическими последствиями: общественной собственностью на средства производства и продукт труда и планомерно организованным хозяйством. На новом диалектическом витке социально-экономического прогресса происходит самоотрицание разделения труда и возврат к перемене труда, но на более высоком уровне технологии и организации производства.
   Нетрудно предвидеть скептическую реакцию: общественная собственность и планомерность - это мы уже проходили. На дворе приватизация и рынок. С последним можно согласиться. Но точно ли были у нас декларируемая общенародная собственность и декларируемая планомерность? Могли ли возникнуть эти логические и исторические следствия перемены труда раньше перемены труда? Могли ли де-факто исчезнуть частная собственность и рынок в нашем декларативном социализме раньше, чем их историческая и логическая причина - разделение труда? Нет, не могли. Что же это было? И что исчезло? Действовали ли при декларативном социализме экономические законы социализма: всестороннего удовлетворения потребностей, планомерности, распределения по труду? Да, они столь же объективны, как законы электричества, которые можно проверить, сунув пальцы в розетку, а можно - используя в работе утюга, телевизора и т. д. Получив нечто вроде электрического шока, мы прочувствовали, как "действуют" эти законы, если им не следовать, если нарушать предписанные ими требования.
   Стоит разобраться с каждым из них, хотя их бездействие вызвано одной причиной - отсутствием перемены труда. Технологическая многоукладность определяет переходные процессы и в организационно-экономических отношениях. Разделение труда развивается по нисходящей, но еще не исчерпало себя, во многих случаях соответствуя присущему ему технологическому базису. Механизация, в значительной мере базирующаяся на специализированных машинах, еще пока воспроизводит разделение труда. Страх перед автоматизацией, порождающей безработицу, и являющийся тормозом во внедрении прогрессивных технологий, показывает лишний раз несоответствие автоматизированного технологического способа производства разделению труда, частной собственности и рынку[9].
   Итак, основной закон социализма определяет цель производства - удовлетворение растущих материальных и духовных потребностей людей.
   Можно ли всерьез говорить о движении к этой цели и достижении её, если не ставилась как таковая задача изучения, регистрации, учета потребностей людей, прежде всего, индивидуальных первичных потребностей? Задача ставилась и решалась, можно сказать, "макроэкономически". На основании усредненных нормативов, демографических прогнозов, достигнутых показателей давались оценки потребностей как личных, так и производственных, которые взаимоувязывались в макроэкономических балансах. О том, чтобы "дойти до каждого", вести учет неудовлетворенного спроса и, сообразно ему, корректировать производственные программы, речь не шла, по крайней мере, отдельного индивидуального потребителя об этом никто никогда не спрашивал. Как образ и примета будущего в 60-е годы в "домах коммунистического быта" устраивались общественные "домашние кухни", где жильцы могли заказывать домашние обеды. Их деятельность была крайне непродолжительной. "Столы заказов" 70-х годов были уже скорее пунктами распределения дефицитных товаров. Маркетинг, посредством которого предпринимались попытки изучения платежеспособной потребности на капиталистических рынках, был зафиксирован отечественной наукой, но не был принят ни наукой, ни практикой как руководство к действию, а объявлен "еще одной обреченной на провал попыткой разрешить ... противоречия капитализма между возрастающими возможностями производства и относительно сужающимся потреблением"[10]. На это были, конечно, свои причины. Для страны, десятилетиями борющейся с разрухой, которой не хватало самых элементарных продуктов для удовлетворения самых насущных потребностей, лозунг "чем больше, тем лучше" любых продуктов и изделий был приемлем и понятен, но не "на все времена". Стратегия, оправданная для одного исторического периода, терпит фиаско при других исторических условиях. Здесь мы неизбежно подходим к другому экономическому закону социализма - закону планомерности - одному из обеспечивающих законов, посредством которого должен был осуществляться основной закон. В трактовке и интерпретациях этого закона в конечном итоге было упущено главное: непосредственно общественный характер труда, связанный с планомерностью, предполагает производство на известного потребителя, т. е. труд получает общественное признание априорно процессу производства, т. е. до процесса производства. Заранее известны его необходимые качественные и количественные параметры, и при их соблюдении труду гарантировано общественное признание, в отличие от товарного производства, где общественное признание труда осуществляется апостериорно процессу труда, и только после процесса труда - на рынке, в рамках купли-продажи решается, нужен этот труд обществу или нет. Неизучение потребностей, отсутствие для их учета необходимой технологической, организационной и информационной инфраструктуры приводило к такой практике планирования, когда будущий потребитель продукции ,по существу, оказывался неизвестным. Хотя предприятия-поставщики прикреплялись к предприятиям-потребителям, а последние, например, к торговым предприятиям, такое прикрепление часто осуществлялось вне связи, а иногда и вопреки действительным потребностям. Действовал принцип "планирования от достигнутого" при сохранении достаточно тривиальных товарно-денежных отношений в производстве потребительских товаров. Средства производства распределялись непосредственно, лишь условно являясь объектом купли-продажи. Здесь с признанием общественного характера труда дело обстояло проще. Новая техника, хотя порой простаивала и не отвечала потребностям предприятия, и "шла в нагрузку", прямо не отвергалась, а потери труда от "псевдопланирования" вуалировались достаточно долго. Потребительский рынок, хотя и деформированный, реагировал несколько быстрее и острее. В производстве потребительских товаров производитель получал оплату за продукцию при отгрузке её торговому предприятию, независимо от того, будет ли она в дальнейшем куплена. А долговременные связи, узаконенные директивным планом, приводили к тому, что обратные связи из сферы торговли о фактическом спросе и целесообразности дальнейшего производства товаров деформировались и серьезно запаздывали. В результате к началу 80-х годов мы имели огромные средства на сберегательных счетах населения, свидетельствующие о неудовлетворенном спросе и затоваривании производственных и торговых предприятий не пользующейся спросом продукцией. В какой-то мере практика планирования "от достигнутого", не отвечая научной доктрине планомерности, была оправдана в послевоенные десятилетия тотального дефицита, но к 70-м годам назрела проблема структурного соответствия спроса и предложения на потребительском рынке. При благоприятной конъюнктуре мировых рынков энергоносителей "дыры" потребительского дефицита "латались" импортом. В 80-е годы возможности таких мер значительно уменьшились. И тут как нельзя лучше пригодился бы "буржуазный маркетинг" как достаточно мягкое, но эффективное средство как от затоваривания, так и от дефицита. Но от "головной боли" заболевшей отечественной экономики не нашли лучшего средства, чем гильотина, обвинив в сонме грехов несуществующую планомерность, ибо конечные потребности индивидуумов непосредственно не регистрировались, не учитывались при составлении планов. На уровне потребительских товаров производство осуществлялось, как при обычном рынке, на неизвестного потребителя, что делало всё более фиктивным и планирование производства средств производства. Справедливости ради, следует заметить, что технологические возможности формирования инфраструктуры планирования были невелики в те годы. Но организационные меры были необходимы и возможны, т. к. технологическая поддержка в виде компьютерных сетей (сейчас - INTERNET) не заставила себя долго ждать (всего-то 10-15 лет). Так что с законом планомерности мы также обошлись, как мартышка с очками из известной басни, не умея его применить.
   Особо печальная участь постигла закон распределения по труду, которое должно было стать мотивом и стимулом, обеспечивающим выполнение основного закона - удовлетворения растущих потребностей людей. Прежде всего, в сфере материального производства несостоятельность экономической теории нанесла непоправимый вред практике хозяйствования. Развернувшаяся в 30-е годы дискуссия в советской экономической науке о природе производительности труда, завершилась победой академика С. Г. Струмилина и его сторонников, не различавших в этом вопросе, достигнуто ли повышение выработки за счет интенсификации труда рабочего или за счет совершенствования техники, технологии, организации труда. Вульгарно трактуемый закон роста производительности труда при социализме стал апологией самой бессовестной эксплуатации труда рабочих при социализме государством в лице бюрократизированных корпоративных институтов. Достигнутое повышением напряженности труда увеличение выработки в данном периоде (при сдельной оплате труда ради более высокого заработка), в следующем периоде предписывалось как норма, что только подрывало стимулы к труду. Зависимость от учетчика, мастера, выгодного заказа и т. д. тоже не способствовала честной самоотдаче в труде. Никто не оказался заинтересованным в модернизации техники и технологии на предприятии. Для руководителя предприятия - это организационные неурядицы и трудности выполнения плана, для рабочего - часто перспектива увольнения, и уж во всяком случае,- отсутствие перспективы повышения заработка. Конечно, и здесь нет правил без исключений. Не "благодаря", а "вопреки" внедрялась и новая техника, и "море" запрограммированного безразличия не сразу захлестнуло "островки" трудового энтузиазма.
   На "макроуровне" проблема нарушения распределения по труду и невосприимчивости экономики к научно-техническому прогрессу усугублялась перераспределением прибыли высокорентабельных предприятий в дотации убыточным. При отсутствии действенных рычагов и конструктивных планов модернизации производства такая ситуация стимулировала лишь нерентабельность. Принципы же ценообразования неподготовленного человека могут просто ввергнуть в шок. Оказывается, любые затраты могут окупаться, и лучше, чтобы они были высоки, так как цена - это всегда себестоимость плюс прибыль, а прибыль включается в цену пропорционально себестоимости в зависимости от установленного норматива рентабельности. Из прибыли же формируются различные поощрительные фонды предприятия. Мораль: чем выше себестоимость продукции, тем это выгоднее предприятию. В результате было объявлено, что сложилась затратная экономика. А как же могло быть иначе при таких стимулах?
   Нечего и говорить об уравнительном военном коммунизме, чудовищных сталинских лагерях рабского труда и "феодальных" трудоднях хрущевской эпохи.
   Итак, закон распределения по труду доказал свою справедливость в эпоху декларативного социализма (такое определение представляется наиболее точным) инвертированным образом. Было показано: при нарушении принципа распределения по труду уменьшаются и даже исчезают стимулы к труду, снижается его производительность.
   В сфере умственного труда ситуация усугублялась еще и нерешенной проблемой редукции труда. Все инженеры Советского Союза определенной категории получали равный оклад: и те, кто решали кроссворды, перекуривали и пили чай, и те, кто обивали пороги со своими изобретениями и рацпредложениями, убеждаясь, что они никому не нужны. Конечно, так было не всегда и не со всеми. В некоторых случаях, случайным образом закон распределения по труду проявлял своё позитивное действие. Но он не стал практической закономерностью. Итог этому как нельзя лучше подвел А. Жид - французский писатель, лауреат Нобелевской премии, посетивший Советский Союз в 1936 г. в составе делегации представителей западной интеллигенции, сочувствующих социалистическим преобразованиям. Он писал в своей книге "Возвращение из СССР": "Что касается советского пролетария, то он начинает утрачивать иллюзию, будто работает на самого себя... Разумеется, там нет больше эксплуатирующих его труд капиталистических акционеров. И, тем не менее, его эксплуатируют и таким ловким, изощренным, скрытым способом, что он не знает, за кого браться. Это за счет его низкой заработной платы непомерно раздута зарплата других. ...Он не пользуется плодами своего труда, своего "прибавочного" труда, этим пользуются привилегированные, те, кто "на хорошем счету", сытые приспособленцы. От его нищенской зарплаты урывают, чтобы платить зарплату десять или более тысяч рублей привилегированным... Вопрос не в том, чтобы рабочий пользовался всеми результатами своего труда. Этого не имели в виду ни Маркс, ни Энгельс", - пишет А. Жид. Но они сочли бы невозможной "выплату непомерно большой зарплаты одним за счет добавочного труда других, представляющих большинство. Ибо все это способствует созданию привилегированного класса, а отнюдь не "сокращению затрат времени на материальное производство" [11]. Исследования показали, что в распределительной сфере, кроме "островков" распределения по труду и не вполне отвечающего принципу равнодоступности распределения через общественные фонды потребления, в системе "декларативного социализма" сложились уравнительное распределение, ранговое распределение,( при котором личный доход зависел от места в административно-управленческой иерархии, а не эффективности личного труда); распределение по стоимости, неотделимое от рынка, даже если бы его осталась микроскопическая часть, а также распределение по капиталу (проценты по вкладам в сбербанке!)[12].
   Таким образом, экономические законы, которые должны были обеспечивать экономическую реализацию общенародной собственности, действовали обратным, инвертированным образом, доказывая лишь её реальное отсутствие.
   Известно, что экономическая доктрина дореформенного периода допускала на I фазе коммунизма две формы собственности: 1) государственную - главную, воплощающую интересы, прежде всего, рабочего класса как авангарда общества и общества в целом, так как его интересы представлялись вполне согласованными с интересами авангарда; 2) колхозно-кооперативную - воплощающую интересы социальных групп населения, занимающихся сельскохозяйственным трудом.
   Ожидалось, что интересы и формы собственности будут сближаться и интегрироваться. Но в действительности произошло нечто, на первый взгляд, неожиданное. Интересы государства и народа стали всё более расходиться, и те тенденции, которые отметил еще А. Жид в 1936 г., набирали всё большую силу. Нельзя сказать, что не предпринимались попытки смягчить, сгладить эту тенденцию. В брежневскую эпоху в значительной степени были выравнены уровни заработной платы по отраслям производства, возросли доходы, сократилось рабочее время (введение 5-дневной рабочей недели в 1967 году). Но вместе с тем, усиливалась власть бюрократически-корпоративных структур, росла теневая экономика и вместе с ней отчуждение подавляющей части общества от труда, управления и собственности.
   Могло ли быть иначе? Снова зададимся вопросом: могли ли следствия - частная собственность и товарное производство быть упразднены и преодолены раньше, чем их причина - разделение труда (в указанном выше смысле!)? Наверное, нет. Как все дороги вели в Рим, так ниточки многих проблем сплетаются в "узелок" разделения труда. Пожизненная прикрепленность работника в силу разделения труда лишь к мизерной части общенациональных средств производства делало фикцией их непосредственное использование им. О том, удавалось ли косвенно обратить их ему на пользу, мы уже размышляли при анализе действия экономических законов в декларативном социализме и пришли к отрицательному ответу. Наличие товарно-денежных отношений, принуждающих рабочего выкупать будто бы принадлежащий ему продукт, привело общественную собственность и планомерность к еще большей эфемерности.
   Справедливости ради, следует сказать, что в 60-е годы после принятия XXII съездом КПСС 20-летней программы построения коммунизма в СССР некоторое время активно обсуждалась проблема преодоления противоположности между умственным и физическим трудом. В программе воспроизводилось положение "Критики Готской программы" К. Маркса с характеристикой высшей фазы коммунистического общества: "На высшей фазе коммунистического общества, после того, как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда ... общество сможет написать на своем знамени: "Каждый по способностям, каждому по потребностям"[13].
   Впрочем, в последующих партийных документах противоположность умственного и физического труда, как закрепленность их за разными слоями общества была заменена термином "различие" - нейтральным и безопасным. Решение задачи выведения человека из подчинения разделению труда оставлялось для светлого коммунистического будущего.
   Но цель достигается при последовательном движении к ней. И подчинение разделению труда может совсем исчезнуть в будущем, если уже сейчас оно постепенно исчезает. Такого сознательного движения по пути преодоления разделения труда практически не осуществлялось. Особо драматические последствия имело сохранение и воспроизведение разделения управленческого труда (как разновидности умственного ) и исполнительского труда непосредственно в производственном процессе. Отчуждение большинства трудящихся от управления, закрепление (часто пожизненное) управленческих функций за особым слоем в обществе сделало недостижимой экономическую реализацию общенародной собственности и привело к появлению административно-бюрократической управленческой элиты, названной впоследствии "новым классом". Речь идет не только о высшей государственной номенклатуре, но и о среднем и низшем управленческих звеньях, каждое из которых сообразно своему положению использовало декларативно народную собственность в своих частно-корпоративных интересах.
   На негативные стороны разделения труда и его историческую ограниченность указывали многие выдающиеся ученые и мыслители: А. Смит (несмотря на общую положительную оценку, отмечал негативное влияние разделения труда на развитие человека), К. Маркс, Ф. Энгельс, Т. Веблен, Л. Н. Толстой, Н. Г. Чернышевский, И. С. Зибер, А. С. Богданов, Д. П. Кайдалов и др.
   Как ни парадоксально, разделение труда, предрасположив развитие науки и искусства на определенном историческом этапе, в иную эпоху стало тормозом их развития. Л. Н. Толстой со всей прозорливостью своего социального гения проник в антигуманную сущность разделения труда, видя в нем корень всех бед современного ему общества [14]. Одновременно он подчеркивал огромную ответственность ученого и художника, которым предоставлена исключительная возможность умственного труда и освобождения от труда физического за результаты своего труда перед народом. Он писал: "Так что, если к вопросу о действительности успехов, достигнутых науками и искусствами, мы приложим не наше восхищение перед самими собой, а то самое мерило, на основании которого защищается разделение труда, - пользу рабочему народу, то увидим, что у нас еще нет твердых оснований для того самодовольства, которому мы так охотно предаемся"[14].
   Нет их, по-видимому, и у нас - тех, кто профессионально занимается экономической теорией, но пока не может достойно ответить на вызовы времени, страшась взглянуть вперед, и только лишь в приукрашенном и припудренном прошлом пытаясь найти молодость мира. О тщетности этих попыток для переходных экономик, в том числе переходной экономики Украины, и её причинах - следующий вопрос.
   Таким образом, декларативный социализм 20-80-х годов ,по существу, был "антикапитализмом", который оказался не в состоянии реализовать на практике ни одну из экономических доктрин научного социализма и коммунизма. Сохранение разделения труда в качестве незыблемой основы производства сделало невозможной экономическую реализацию общенародной собственности, научной концепции планомерности и распределения по труду. Оно породило "мутационные" формы частной собственности, прежде всего, бюрократически-корпоративную, (впоследствии только легализованную перестройкой), эклектический синтез псевдопланомерности и деформированного рыночного регулирования, а также целый спектр распределительных механизмов: от уравнительного до рангового, включая чисто рыночное распределение по стоимости. Следствие не могло исчезнуть раньше причины.
   Но данный этап первичного отрицания капитализма, возможно, был неизбежным перед истинным, диалектическим его отрицанием на основе набирающей силу тенденции перемены труда, которая выступает рациональной основой общественной собственности и планомерности, являющимися в свою очередь рациональными факторами реализации перемены труда. Представляется, что в настоящее время именно в этом направлении разворачивается вектор социально-экономического прогресса, по которому и следует выверять сегодняшнее положение Украины и других стран с переходной экономикой.

2. Почему не оправдываются ожидания?

  
   И двенадцать полночь не пробило,
   Все ждали полдня, но опять не дождалися.
   Вот какое время наступило:
   Такое нервное. Взгляни, Алиса.

В.Высоцкий. Из песни к детскому спектаклю.

  
   Первоначально, примерно с 1987г. в СССР предполагалось провести "косметические" реформы хозяйственного механизма, т.е. усовершенствовать существующую экономическую систему на ее собственной основе, за счет некоторой либерализации и стимулов к ускорению развития на основе достижений научно - технического прогресса. В этот период отечественная экономика еще находилась в состоянии экономического роста. Вообще-то продуктивная идея не сработала из-за неадекватности ей экономической системы "декларативного" социализма, да и 1-2 года слишком небольшой срок для ее реализации. Обнаружившийся в 1989г. абсолютный спад производства не застал врасплох идеологов экономической реформы. Идеи более глубинных преобразований уже висели в воздухе. В полном соответствии с марксисткой теорией, ставящей во главу угла отношения собственности, было объявлено о необходимости преобразования основополагающих отношений собственности, а именно - внедрения института частной собственности и связанного с ним рыночного хозяйства.
   Впрочем, вначале речь шла о собственности "трудовых коллективов" и т.д., т.е. идея отдать "фабрики рабочим, а землю крестьянам" была отброшена не сразу.
   Понятие "эффективных собственников", к которым ни рабочий, ни крестьянин при капитализме не относится, возникло позднее. Следует отметить, что сам термин "капитализм" довольно непопулярен в кругах широкой общественности западных стран [15]. Поэтому социополитический акцент в определении западной социально - экономической системы как "демократической" вполне уместен с точки зрения интересов этой системы. Более корректное с экономической точки зрения понятие "смешанной экономики" (mixed economy) не несет в себе необходимого идеологического заряда.
   Хладнокровию в отношении реакции на экономический спад нашим реформаторам поучиться бы у своих западных коллег. Ни Великая депрессия 30-40 годов, когда спад доходил до 50 %, ни кризисы 70-80 годов не заставили их провозгласить лозунг самоликвидации капитализма и перехода, ну скажем, на феодальные рельсы. Капитализм трансформировался, не изменяя себе в главном и оставаясь сам собою.
   При всей важности для экономической системы капитализма института частной собственности, в западных учебниках по экономической теории мы не найдем о нем ни слова. Собственность на Западе - категория права. Причем, частная собственность рассматривается, как такое же незыблемое и естественное явление на Земле, как Солнце на небе. Вместе с тем, осуществляя "покровительство" реформам в бывших социалистических и развивающихся странах, международные финансовые структуры типа МВФ выдвигают требования приватизации собственности и строго следят, чтобы оно последовательно реализовывалось.
   Итак, приватизация и рынок - краеугольные камни экономических реформ в странах с переходной экономикой. При такой направленности реформ о сознательном упразднении разделения труда говорить не приходится, так как оно составляет основу частной собственности и рыночного хозяйства. Но поскольку, дальнейшая экономия времени в производстве, социальный прогресс в обществе, решение глобальных проблем человечества связаны с преодолением разделения труда и утверждением перемены труда, то следует констатировать, что указанная общая направленность реформ в странах с переходной экономикой противоречит вектору социально - экономического прогресса. Это главная причина того, что многие оптимистические ожидания, связанные с рыночными реформами, оказались не оправданными.
   Этому дедуктивному утверждению выразительной иллюстрацией может служить анализ некоторых социальных и экономических последствий проводимых реформ.
   Следует оговориться, что реформами была привнесена в общественную и экономическую жизнь некая аура раскрепощения, инициативы, самодеятельности, усиление форм экономической мотивации, не отделимых от свободного предпринимательства. Открытость общества и экономики, приобщение к новым технологиям, потребительским товарам также имеют свою положительную составляющую. Система "декларативного" социализма была отягощена многими недостатками. Анти стимулы в экономике, лицемерие в политике и морали часто имели своим следствием следующее: те, кто декларировали коммунистические принципы, сами им не следовали, так сказать, "не болели", но являлись "носителями" этих идей, заражали ими массовое сознание, порождая людей, искренне убеждённых в идеалах равенства, братства, дружбы народов. Механизмы участия масс в управлении всё больше приобретали характер поверхностных "ритуалов", усугубляющих процессы отчуждения от труда, управления и собственности.
   Истоки трагедии и позора "сталинизма" следует искать в "узкой управленческой специализации профессиональных вождей", вышедших из профессиональных революционеров, ничего больше не умеющих и не желающих делать, кроме управления, и сделавших своей "профессией" - борьбу за сохранение и укрепление собственной власти. Но и в условиях реформ для большинства свобода выбора и равенство возможностей были сведены к альтернативе, описанной Т. Фордом по известному частному случаю: " Вы можете выбирать автомобиль любого цвета, но только при условии, что он будет черным" [16]
   Итак, следует констатировать, что Украине и в большинстве других стран с переходной экономикой процесс рыночных реформ связан с глубоким экономическим спадом. Масштабы его колеблются от 5 до 50% в разные годы по различным странам. Некоторые страны Центральной Европы (Чехия, Польша, Венгрия, Словакия, Словения), демонстрируют в последние годы экономический рост, точнее, оживление экономики. Территориальная близость к развитым западноевропейским странам, определенные ментальные сходства с ними, относительная политическая стабильность, незначительный риск обратимости приватизационных процессов сделали эти страны привлекательными для западного капитала, инвестиции которого послужили важным фактором экономического роста в этих странах. Вместе с тем, возможно ли безоговорочно связывать экономический рост и социальный прогресс? Наверное, нет. Недаром на одном из Всемирных экономических форумов ставилась задача определения таких моделей экономического роста, которые бы не противоречили социальному прогрессу. Комплексно рассматривая последствия экономического роста в странах Центральной Европы, по-видимому, необходимо признать, что они не в последнюю очередь связаны с усугублением проблемы безработицы в западноевропейских странах. Более дешевый труд на рынках труда стран с переходной экономикой привлекает западных инвесторов, но вместе с тем, нарушается принцип равной оплаты за равный труд, реализации которого за столетия борьбы добилось рабочее движение западных стран. При внешнем благополучии в странах Центральной Европы общественные процессы и течения чётко не выражены. В какой-то мере об их характере можно судить по устойчивым предпочтениям, отдаваемым населением левоцентристскому флангу политического спектра партий и движений.
   Согласно статистическим данным, в 2001 году обнаружилось оживление в экономике Украины. Реальный ВВП вырос на 6%, что, впрочем, не позволило достичь его докризисного абсолютного значения. Сам по себе факт оживления экономики, конечно, должен вселять оптимизм. Тем более, что Программа деятельности Кабинета Министров Украины "Реформы ради благосостояния" ставила на 2001 год задачу увеличения темпов прироста ВВП на скромные 1-2%, а получилось целых 6%! Только странное сочетание экономического успеха и политического кризиса в Украине заставляет задуматься и еще раз проанализировать ситуацию. Настораживает , что на фоне роста ВВП на 6% обнаруживается падение затрат на покупку потребительских товаров на 4,6%[2]. Перманентный рост тарифов за комунальные услуги и цен на основные потребительские товары не оставляет сомнений в понимании того, что динамика реального потребления населения отрицательна, и позитивные последствия экономического оживления коснулись лишь ограниченной его группы да иностранных потребителей украинских товаров и услуг. Статистические данные свидетельствуют о 22%-ом росте экспорта товаров и услуг в 2000 году. Рост импорта товаров и услуг заметно скромнее - всего 11%
   Убедительная победа компартии Молдовы на выборах в Парламент страны в 2001 году весьма симптоматична в отношении успеха рыночных реформ. Представители "правых сил" политического спектра России совсем не правы, успокаивая себя тем , что это было голосование не "за" коммунистов, а "против" нищеты. Завязнув в собственном маленьком благополучии, они не в состоянии понять, что избавить от нищеты не только кучку олигархов ,но и весь народ (демос), власть которого и есть демократия, может только коммунизм (не путать с лозунгами и декларациями коммунизма дореформенного периода).
   Особо удручающим последствием реформы для Украины, России и др. стран стала убыль населения. Увеличение смертности, сокращение рождаемости, уменьшение продолжительности жизни, растущая недоступность услуг здравоохранения для большинства населения говорят сами за себя. Апологеты рыночных реформ успокаивают общественность статистикой западных стран, где также падает рождаемость и уменьшается численность населения, и это, дескать, знак прогресса в отличие от растущей нерегулируемой рождаемости в развивающихся странах, сопровождающейся высокой детской смертностью, хотя и общим ростом населения в ряде стран (например, Индия). Но, во-первых, в Западных странах почти на десять лет больше продолжительность жизни. В этом смысле, реформа пенсионного законодательства в Украине по западному образцу, предусматривающая увеличение возраста выхода на пенсию, выглядит горькой насмешкой над пожилыми людьми, которые при сохранении нынешних тенденций будут просто не доживать до пенсии.
   Второй вопрос состоит в том, действительно ли снижение рождаемости и убыль населения можно считать знаком прогресса? Постарение населения - серьезная объявленная проблема в западных странах. И решать ее надо, не избавляясь от стариков, а давая жизнь молодежи. Не отражает ли сложившаяся ситуация тенденцию социального регресса в этих странах, связанного с неуверенностью в завтрашнем дне, незащищенностью женщины - матери в условиях "равноправного" участия женщины в экономической конкуренции, трудности обеспечения для ребенка необходимого стандарта жизни? Представляется, что указанные процессы заслуживают более детального исследования прежде, чем могут быть однозначно отнесены к прогрессивным.
   Рыночные реформы породили в странах с переходной экономикой явные и скрытые формы безработицы, которая не только увеличивается вследствие экономического спада, но и сохраняется, также как и в развитых странах, в условиях экономического роста.
   Известный американский экономист Р. Солоу писал: "Со времен Адама Смита экономисты отличаются от простых смертных своим пониманием достоинств и коварных свойств рынка. Особое место среди остальных занимает рынок труда, поскольку его функционирование затрагивает интересы многих людей, а такой его патологический дефект, как безработица, представляет собой явление, в крайней степени разочаровывающее людей и выбивающее их из колеи"[17]. Таких разочарованных и выбитых из колеи людей становится все больше в странах с переходной экономикой. Немало их (более 20 млн.) и в странах с развитой экономикой. Представлен весь широкий спектр форм безработицы: структурная, технологическая, застойная. В большинстве стран с переходной экономикой, (если не терять надежды, что экономический спад носит циклический характер и за ним последует подъем), циклическая безработица уже в значительной мере приобрела характер застойной. В развитых странах сложилась армия "лишних людей", которые остаются долгие годы за пределами общественного производства даже в условиях экономического роста. В связи с этим "хорошей миной при плохой игре" представляется выделение фрикционной безработицы, установление "естественного" уровня безработицы.
   Относить людей, имеющих работу, но не приступивших к ней, к безработным это все равно, что человека, отправившегося домой, но еще не дошедшего до него, считать бездомным. По своему социально - экономическому положению такие "фрикционные" безработные качественно отличаются от других безработных. Что касается "естественного" уровня безработицы то в 60-е годы он оценивался в 3%, в 90-е годы - 6-7% [18]. По прогнозам экономистов Великобритании к 2010 году только 10% трудоспособного населения этой страны будут заняты в материальном производстве. Если учесть усиливающуюся тенденцию вытеснения живого труда машинами и из сферы услуг, то можно ожидать, что и 50%, и более того может быть признано в перспективе естественным уровнем безработицы.
   Часто апологеты рынка отвечают на упрек в росте безработицы замечанием, что в скрытой форме неэффективного труда, искусственно поддерживаемой избыточной неэффективной занятости она существовала и в дореформенной системе. Действительно, повышение производительности труда в общем случае не влекло за собой ни увеличения материального вознаграждения (либо оно осуществлялось по регрессивной схеме), ни сокращения рабочего времени. Стимулов к внедрению новой техники часто оказывалось не более чем у средневековых луддитов, громивших машины, которые несли им безработицу. У нас это называлось "сокращением штатов" и "экономией фонда заработной платы". Пренебрегая тем, что "всякая действительная экономия - сбережение - состоит в сбережении рабочего времени, а сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени" [3], система выбрасывала на улицу "социалистических" безработных, либо сопротивлялась любой модернизации и реконструкции из "гуманных" соображений сохранения занятости. А "ларчик открывался просто". Следствием роста производительности труда при социализме должно было стать не "сокращение штатов; не уменьшение количества рабочих и крестьян с одновременным увеличением занятости в сфере услуг, а сокращение продолжительности рабочего дня (рабочей недели, вообще рабочего времени), открывающее для всех (при условии всеобщего труда) возможность заниматься другими видами деятельности (образование, участие в управлении, искусство, активный досуг и т.д. т.е. перемены труда).
   В силу этого рабочий становился бы не вполне рабочим и не только рабочим, но и инженером и ученым и т.д. Ведь все развитие богатства покоится на созидании свободного времени [4], "и цель состоит в том чтобы материальное производство оставляло каждому человеку избыточное время для другой деятельности"[4], и "никто не ограничен каким-нибудь исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли"[7].
   Таким образом, "неэффективная занятость и "сокращение штатов" в системе декларативного социализма органически связаны с присущими ей разделением труда и квазирыночными отношениями.
   Однако рыночные реформы придали безработице в странах с переходной экономикой настоящее "статус-кво". Вяло текущие процессы получили мощный толчок. Спад производства, обусловленный различными рыночными диспропорциями, обернулся растущей безработицей. Общественная ментальность, сложившаяся во многом под влиянием идей социализма еще некоторое время не могла примириться с потерей такого социального достояния, как полная занятость (т.е. участие в общественном производстве всех тех, кто может и хочет в нем участвовать). Получили распространение такие скрытые формы частичной безработицы, как неоплачиваемый отпуск по инициативе администрации, неполный рабочий день, неполная рабочая неделя с соответствующим урезанием заработной платы и без предоставления альтернативной занятости. Официальная безработица, впрочем, оценивалась как несопоставимо низкая по сравнению со спадом производства (3-5% против 30-50%). Западные "опекуны", "сочувствующие" такому отставанию, даже предложили улучшить методику учета безработных по их собственному образцу, включив в нее детей от 15 лет и пожилых людей до 70 лет, что, по нашим меркам, еще учащиеся или уже пенсионеры. Помогло. Теперь уровень официальной безработицы оценивается в 13-14%. Все равно это мало и не оправдывает ожидания Запада, где ситуация с занятостью была, а кое-где и остается похуже(18% в Финляндии, 22% в Испании). Это озадачивает. Однако, дело в том, что значительную часть безработных "отсасывает теневой сектор" экономики, который сложился отчасти еще в дореформенный период, а в процессе реформ просто расцвел "пышным цветом". Условия найма в нём часто таковы, что зачеркивает 200 лет социального прогресса индустриальной цивилизации - 12 часовый рабочий день, 6 - дневная рабочая неделя, отсутствие оплачиваемых отпусков и оплаты больничных листов по нетрудоспособности и т.д. Незавидно и положение работодателей и самозанятых, бизнес которых часто протекает в условиях криминальной и полукриминальной среды, коррупции государственных чиновников и рэкета со стороны уголовного мира, "Заказные убийства" "сильных мира сего" такая же чудовищная примета сегодняшнего времени, как и незаметное умирание его слабых.
   Понижение уровня жизни населения в целом и увеличение степени дифференциации в доходах - еще одно следствие рыночных реформ, которое не соответствует требованию социально - экономического прогресса. Достигнутое насыщение рынка товарами и услугами лишь отчасти связано с либерализацией ценообразования и интересами прибыли производителей. Оно также связано со снижением спроса - платежеспособной потребности, отнюдь не тождественной действительной потребности. Возникает противоречие в мотивации товаропроизводителей. С одной стороны, они заинтересованы в снижении себестоимости продукции, что при прочих равных условиях, позволяет производить больше продукции и при установившихся ценах получить большую прибыль. С другой стороны, возросшие возможности производства, увеличение предложения понижающим образом действуют на рыночную цену, снижая прибыль. Оказывается более выгодным ограничить производство, чтобы не снижалась цена, что закрывает доступ на рынки многих товаров малодоходных групп населения. Вот такое изобилие. Либерализация ценообразования оказалась палкой о двух концах, ударившей сначала по интересам потребителей, запустившей инфляционную спираль и понизившей реальные доходы населения. Вторым концом был нанесен удар по интересам производителей, которые после непродолжительного ценово - спекулятивного "праздника" с закупкой ширпотреба за рубежом обнаружили, что они потребители продукции своих поставщиков, и по новым ценам не в состоянии закупать прежнее количество сырья, полуфабрикатов и т.п., а произведенную при новых ценах продукцию их традиционные покупатели не в состоянии купить. Галопирующая инфляция обманула надежды, возлагаемые на либерализацию. Особо непоправимым оказался удар для пожилых слоев населения, потерявших свои сбережения, вместе с ними свой прошлый труд. Последующие индексации "съедались" новыми витками роста цен. Сегодня большинство пожилых людей - социально не защищенный слой населения, чьё материальное положение перестало быть независимым. Здесь нужно отдать должное дореформенной системе, в которой уровень пенсий демонстрировал уважение и к возрасту, и к отданному труду. Пока пенсионная реформа обещает увеличение возраста выхода на пенсию, неопределенную дифференциацию в уровне пенсий и призывает пользоваться частными пенсионными фондами, что после финансовых скандалов 90-х годов со всевозможными фондами и банками вряд ли вряд ли вызовет волну энтузиазма. На сегодняшний день инфляция "взнуздана", но не "обуздана". Колоссальные средства, уходившие и уходящие на валютные интервенции с целью поддержания курса национальной валюты могли бы найти себе лучшее применение. Рациональная Западная Европа, со всей полнотой вкусившая прелести "плавающих валютных курсов" и валютного регулирования, сочла за лучшее - перейти на "евро" и "поддерживать" в перспективе одну и ту же валюту, что, как ожидалось, должно обойтись дешевле.
   Но владельцам печатного станка ведущей валюты - американского доллара - такое "дезертирство" с "фронтов" укрепления доллара пришлось не по вкусу. Югославская война, развязанная через три месяца после ввода "евро", курсовая цена которого была выше доллара, не была ли элементом "экономической войны" против Европы в целом, а уже потом против Милошевича, как утверждалось, а фактически - против югославского народа, сербских стариков и детей, оказавшихся заложниками "большой экономической и политической игры"?
   Войны периода "рыночной реформации" в Югославии, Чечне, Молдове - еще одно свидетельство несоответствия ее вектору социально - экономического прогресса.
   Возвращаясь к валютно-финансовым аспектам реформ, уместно заметить, что по паритету покупательной способности курс доллара к гривне для группы основных потребительских товаров, по нашим оценкам, завышен примерно в 5 раз. Не беремся оценивать это соотношение по группе инвестиционных товаров, не располагая необходимой статистикой. Однако, очевидно, что завышенная рыночная оценка американского доллара к гривне обусловлена, в значительной мере, спросом на доллар как на международную валюту. Трудно себе представить масштабы неэквивалентности обмена в международной торговле, кредитных и валютных отношениях, связанные с завышениями курса доллара относительно валют других стран. Естественно, что США заинтересованы в сохранении такого порядка и будут отстаивать его всеми средствами. А пока страны с переходной экономикой, нередко отказываясь признавать авторитет денежной единицы своих торговых партнёров, скорее прибегают к бартеру, отдавая, например, металл за чулочно-носочные изделия и, выплачивая этими изделиями зарплату своим рабочим, которые "все как один" должны стать розничными торговцами во имя дальнейшего укрепления международного авторитета доллара.
   Приватизация государственной собственности должна была стать и стала значимым фактором имущественного расслоения населения. О том, что все должны стать частными собственниками средств производства в результате сертификатной приватизации уже давно забыли. В полном соответствии с отвергнутой экономической теорией становление частной собственности на средства производства и формирующийся рыночный механизм привели к отсутствию этой собственности у большинства населения. Буквально "растаскивание" государственной собственности по кооперативам и малым предприятиям в рамках приватизации стало немаловажным фактором накопления капитала в постсоветский период. Экспортная ориентация многих производств, продажа по демпинговым ценам за рубеж, выгодная в ввиду завышенного курса доллара в Украине, как правило приводила к оседанию экспортной выручки в западных банках, к личному обогащению "новых" собственников, а отнюдь не модернизации предприятий и расширению производства. То, что подразумевается под структурной перестройкой экономики при практикуемых подходах даст мало-мальски приемлемые результаты не раннее, чем через 100 лет.
   Рост налогов на фоне спада производства и рост цен на фоне общего уменьшения доходов, связанного со спадом - дополнительные факторы снижения жизненного уровня населения. Кризис задолженности предприятий возникает почти одновременно с либерализацией ценообразования и усугубляется в последующие годы.
   Парадоксальным образом встали вопросы о банкротстве и закрытии предприятий, продукция которых при ближайшем рассмотрении оказывается необходимой обществу, (например, угольные шахты). Еще одна иллюстрация относительности перепроизводства в рыночной экономике по сравнению с платежеспособным спросом, но отнюдь не с действительной потребностью.
   Особую остроту приобрел кризис задолженности за энергоносители, выходящий за рамки национальной экономики Украины. Привязанные к конъюнктуре мировых рынков и оторванные от фактических издержек цены на энергоносители имеют почти мистическое значение для экономики. Текущий подъем цен на энергоносители угнетающе действует на обрабатывающую промышленность везде, где она существует. В связи с этим в особо противоречивом положении оказывается Россия; в которой рост цен на нефть приносит ощутимые дополнительные доходы госбюджету и соответствующим добывающим отраслям, но угрожает подрыву ее же обрабатывающей промышленности.
   Государственные органы Украины в вопросах преодоления кризиса порой уподобляются субъекту, у которого правая рука не знает, что делает левая. Иначе, как объяснить, что бюджетным предприятиям, которые уже многие годы не получают финансирования из бюджета эксплуатационных расходов, предписывается строго погасить всевозможные задолженности, связанные с энергоносителями. Расчет делается на то, что разрешенная в определенных формах коммерческая деятельность бюджетных предприятий должна приносить доходы, способные покрыть указанные расходы. Ну а если этого не происходит? Этот вопрос всегда актуален для всей системы государственных финансов в рыночной экономике, где доходы бюджету никогда не гарантированы, а расходы достаточно определены и с трудом поддаются сокращению. Отсюда дефицит госбюджета - почти норма в рыночной системе. Практикуемое в Украине усиление налогового бремени в условиях спада производства, с одной стороны, усугубляет спад, а с другой - способствует расширению теневого сектора экономики.
   Таким образом, в процессе рыночных реформ Украина столкнулась с серьезными трудностями в удовлетворении ряда утилитарных потребностей населения и предприятий, которые не были присущи дореформенной экономике.
   Природно-естественные трудности в обеспечении экономики и населения энергоносителями, конечно существуют. Но оценки существующих запасов пока не дают основания абсолютизировать этот аспект. Экономические проблемы разведки, добычи, транспортировки, платежей - вот главные камни преткновения. Наличие и усугубление их - дополнительное подтверждение неадекватности проводимых рыночных преобразований целям социально - экономического прогресса. В ходе рыночных реформ так и не удалось преодолеть "невосприимчивость" экономики к научно-техническому прогрессу. Наряду с упразднением ряда неэффективных псевдонаучных учреждений и разработок, в упадок пришли многие значительные и перспективные научные школы, ликвидированы солидные научные учреждения. Система образования становится всё более эклектичной. Под видом "творческих" методик порой происходит просто утрата методики. Экспансия западной культуры привносит культ насилия, атмосферу духовного и нравственного кризиса.
   Международное положение Украины и других стран с переходной экономикой достаточно двусмысленно. С одной стороны, Запад заигрывает с ними, поощряет следование западной модели, с другой стороны, строго "дозирует" степень самостоятельности экономических и политических решений, загоняет в долговую кабалу, выкачивая ресурсы и денежные средства в размерах, на порядок больше суммы займов и инвестиций. (Для России, например, на 15 млрд. дол. кредитов и инвестиций приходится 150 млрд. дол. вывоза капитала).
   С политической точки зрения для правящих кругов Запада важно достичь социально - экономическую однородность мирового сообщества по образцу самой западной цивилизации. Это позволит на основе общепризнанных принципов использовать ресурсы для поддержания в течение некоторого периода жизнеспособности системы производства, которая подходит к исчерпанию своих продуктивных возможностей, а именно системы, основанной на разделении труда, частной собственности и рыночном хозяйстве.
   Рыночные реформы - "кандалы", замедляющие движение стран с переходной экономикой по пути прогресса. Реформы, безусловно, нужны этим странам, но они должны иметь другую направленность. Время Адама. Смита, когда частный предприниматель "невидимой рукой" направлял людей к общему благу (рассматриваемому, безусловно в историческом контексте), а разделение труда было ведущим фактором социально - экономического прогресса, стало достоянием истории. Сегодня частные интересы, по меткому выражению гру Харлам Бурнтланд, стали "незримой пятой", растаптывающей общее благо [19]. Какова же альтернатива?

3. "Так что же нам делать?"1

  
   Смажь колеса времени,
   Не для первой премии.
   Им ведь очень больно от трения.
   Обижать не следует время.
   Плохо и тоскливо жить безвременно.

(В. Высоцкий. Из песни к детскому спектаклю).

  
   Социально-экономический прогресс общества - объективный процесс, который определяется экономией времени и связанными с ней гуманизацией общества и всесторонним развитием личности. Субъективные факторы исторического развития - влияние отдельных личностей, доминирующих научных концепций, государственной политики - не могут сами по себе изменить объективный ход исторического процесса, но определяют его конкретную форму реализации. Если действия объективного процесса и субъективного фактора однонаправлены, то исторический прогресс ускоряется, катализируется. Если субъективный фактор противодействует объективной необходимости, то она все равно проложит себе дорогу, но ценой социальных потрясений и жертв.
   Представляется, что с переходом к технологическому способу производства, основанному на автоматизации, с дальнейшим ростом экономии времени тенденция перемены труда будет постепенно вытеснять разделение труда. Вместе с разделением труда будут вытесняться и соответствующие ему ________________
   1 Толстой Л.Н Собрание сочинений. В 22-х т. Т.16. Публицистические произведения. 1855-1886. - М.: Худож. лит., 1933. С. 166-399.
  
   социально-экономические формы - частная собственность и рыночное хозяйство. Такова объективная прогрессивная тенденция. Поэтому современная направленность реформ на приватизацию и рынок представляется ошибочной, и мы платим сегодня высокую цену за эту ошибку. Доминирующие теоретические экономические концепции и построенная на них экономическая политика - образец противодействия субъективного фактора объективной прогрессивной тенденции.
   Задача отечественной экономической науки видится не в перепевах западных экономических концепций, "зацикленных" на традиционной апологетике рынка, но в способности самостоятельного творческого синтеза рационально-гуманистических идей прошлого и осмысления тех явлений современной экономики, прежде всего, развитых стран, которые несут в себе знак будущего воплощения этих идей. В данной взаимосвязи - одно из проявлений диалектического развития социальной формы жизни. Не без оснований С. Булгаков считал, что "...Политическая экономия - есть прикладная этика" [20]. Вопрос не только в том, что будущее общество должно быть более гуманным, но в том, что более гуманное общество оказывается и более рациональным с позиций социально-экономического прогресса. Предложение и разработка теоретико-экономических концепций, однонаправленных с объективными прогрессивными тенденциями и катализирующих их, формирование на основе новой теории эффективных рекомендаций относительно экономической политики - миссия отечественной экономической науки, которую она не может и не должна перекладывать на "легион" зарубежных ученых и советников, которым не легче, а может быть даже труднее, выйти из круга интеллектуальной традиции на новый виток спирали познания социально-экономических процессов.
   В диалектической спирали "антикапитализм" XX века стал первым отрицанием капитализма, не воспринявшим во многом позитивные приобретения исторически уходящего строя. Сегодняшний "антисоциализм" в странах с переходной экономикой - своеобразная развилка, между двумя процессами. Первый - процесс "диалектического снятия", воплощающий в себе позитивы "антикапитализма" и "антисоциализма" и упраздняющий их негативы, и одновременно продуцирующий качественно новую социально- экономическую систему, ядром которой станет идущая на смену разделению труда перемена труда. Второй - процесс деградации при попытке механистически обратить вспять исторический процесс. Упразднение разделения труда в настоящее время представляется неочевидным ввиду технологической многоукладности производства и инерционности социально-экономических отношений, способствующих в известной мере консервации исчерпывающих себя организационно-экономических форм. Восходящая прогрессивная тенденция перемены труда, проявляя себя в различных формах, еще не стала доминирующей. Но исследовать закономерности и последствия её развития - задача экономической науки, а создать наилучшие условия для ее реализации - задача экономической политики. Разделение труда, достигшее высшей формы развития при мануфактурном производстве, подрывается индустриальной системой, ее революционным, постоянно меняющимся единым технологическим базисом и растущей экономией времени в производстве, избавляющими человека от необходимости посвящать себя единственному виду деятельности в общественном производстве, а общество - узаконивать такое закрепление.
   Интересно заметить, что многие выдающиеся ученые и мыслители высказывали отрицательные суждения в отношении разделения труда. Даже Адам Смит, характеризуя разделения труда как определяющий фактор прогресса для своего времени, оставлял место весьма похвальному для ученого сомнению. Он писал: "Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, какими он направляется и прилагается, явились, по-видимому, следствием разделения труда"[21]. Но, оставаясь честным исследователем, А. Смит не мог не заметить и другого: "С развитием разделения труда, - писал он, - занятие подавляющего большинства тех, кто живет своим трудом, т.е. главной массы народа, сводится к очень небольшому числу простых операций, чаще всего, к одной или двум ... Его ловкость и умение в специальной профессии представляются, таким образом, приобретенными за счет его умственных, социальных и военных качеств. Но в каждом развитом цивилизованном обществе в такое именно состояние должны впадать трудящиеся бедняки, т.е. главная масса народа, если только правительство не прилагает усилий для предотвращения этого" [22].
   Противоречивое значение развития труда с точки зрения общественного прогресса отмечал Н.Г. Чернышевский: " Для человеческого благосостояния нужно усиление производства, а возрастание производства требует разделения труда. Что же мы имеем теперь? Мы имеем две формулы, соединение которых даёт тот вывод: элемент, развитие которого необходимо для благосостояния, губителен для массы людей своим развитием" [23].
   Еще определеннее об этой стороне разделения труда сказал Ф. Энгельс "...Вместе с разделением труда разделяется и сам человек. Развитию одной единственной деятельности приносятся в жертву все прочие физические и духовные способности. Это калечение человека возрастает в той же мере, в какой растет разделение труда" [24].
   Социальную сущность обособления и закрепления умственного и физического труда за различными слоями общества необыкновенно точно сформулировал Л.Н. Толстой: "Разделение труда! Одни заняты умственной, духовной, другие - мускульной, физической работой. С какой уверенностью говорят эти люди! Им хочется это думать, и им кажется, что, в самом деле, происходит совершенно правильный обмен услуг там, где происходит самое простое, старинное насилие" [14].
   В работе А.А. Богданова содержится предупреждение "о недопустимости монополии на принятие решений; об опасности господства инженерной элиты, равно, как и правительственных чиновников "специалистов" " [25].
   Даже господин Ганс Х. Моль - современный немецкий экономист в своей статье "Меньше разделения труда - больше производительности" критически настроен к управленческой специализации, трезво оценивая ее последствия с узко прагматических позиций: "...Только при соответствующих субъективных предпосылках можно надеяться на перелом тенденции к специализации, которая в экстремальных случаях приводит к неуправляемости предприятий и к экономическому краху" [26].
   Выдающиеся критики разделения труда умели подняться над укоренившейся традицией, гениально предвидя контуры новой эпохи - эпохи перемены труда.
   Обществом, где преодолено разделение труда, видел будущее общество Ф. Энгельс. В нем "...никто не ограничен каким - нибудь исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня - одно, а завтра - другое..." [7]. "...Настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии, и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течении некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора" [24]. Такую точку зрения разделял и А. Бебель, который писал, что будущее общество "...будет располагать учеными и художниками всякого рода в неисчислимом множестве, но каждый из них будет известную часть дня (может быть недели, года - В.Л.) работать физически, а остальное время посвящать своим занятиям и искусствам" [27].
   Идея перемены труда формулируется Ш. Фурье в контексте субъективных потребностей человека, условий для его гармоничного развития. Он рассматривал перемену труда как проявление одной из высших человеческих страстей - страсти к разнообразию. В его "социетарном строе" люди чередуют свои занятия в течение дня [28].
   Поразительное нравственное и социальное чутье привело к аналогичным выводам и Л.Н. Толстого, отнюдь не профессионального экономиста, но великого обществоведа: "...И мне представилось, что лучше всего было бы чередовать занятия дня так, чтобы ... одна часть дня была посвящена тяжелому труду, другая - умственному, третья - ремесленному и четвертая - общению с людьми.
   Мне представилось, что тогда только уничтожится то ложное разделение труда, которое существует в нашем обществе и установится то справедливое разделение труда, которое не нарушает счастье человека.
   ...Человек, сознавший своё призвание труда, будет естественно стремиться к перемене труда. ...Свойство труда таково, что удовлетворение всех потребностей человека требует того самого чередования разных родов труда, которое делает труд не тягостью, а радостью" [14].
   Закон перемены труда был сформулирован К. Марксом как всеобщий закон общественного производства в условиях крупной промышленности. Объективной и рациональной основой его действия Маркс считал революционный, т.е. постоянно изменяющийся технический базис машинного производства (в отличие от консервативного, инерционного технического базиса ручного труда). Его изменение вызывает необходимость в изменении функций работников. Он писал, что "...природа крупной промышленности обуславливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего. С другой стороны, в своей капиталистической форме она воспроизводит старое разделение труда с его окостеневшими специальностями... Но если перемена труда теперь прокладывает себе путь только как непреодолимый естественный закон и со слепой разрушительной силой естественного закона, который повсюду наталкивается на препятствия, то, с другой стороны, сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения. Она как вопрос жизни и смерти ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной рабочей функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности" [29]. Однако было бы неправильным считать, что закон перемены труда охватывает лишь сферу крупной промышленности. Он действует и между различными сферами общественного производства, охватывая различные виды умственного и физического труда. Область его действия тем шире, чем больше достигнута в обществе экономия рабочего времени, что тождественно развитию производительной силы труда. "...Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, т.е. времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. При данной интенсивности и производительной силе труда часть общественного рабочего дня, необходимая для материального производства тем короче, следовательно, время, остающиеся для свободной умственной и общественной деятельности индивидуума тем больше, чем равномернее распределен труд между всеми работоспособными членами общества, чем меньше возможность для одного общественного слоя сбросить с себя и возложить на другой общественный слой естественную необходимость труда. С этой стороны абсолютной границей для сокращения рабочего дня является всеобщность труда" [29].
   Итак, перемена труда, касается и "святая святых" разделения труда - управленческой специализации. "Отцы" современных "демократических" реформ почему-то очень не любили известную демократичную мысль известного автора о том, что "...целью нашей является бесплатные выполнения государственных обязанностей каждым трудящимся..."[30]. " Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством, но мы требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники" [31]. Путь к достижению цели весьма убедительно показан А.А. Богдановым: "...Именно универсальные научно-технические знания каждого работника и способность широких слоёв трудящихся, а не узкого круга экспертов судить о технических проектах, затрагивающих жизненно важные интересы миллионов людей, должны сделать невозможным господство инженерной элиты, равно как и правительственных чиновников - "специалистов" [25]. Если кому-то удобнее и спокойнее считать это "коммунистической утопией", то предоставим ему возможность присовокупить к ней также и "капиталистическую утопию" отцов-основателей Соединенных Штатов Америки, которые свыше двухсот лет назад на подъеме национально - освободительного движения предначертали, что " государством должны управлять, временно отвлекаясь от своих занятий для службы Соединенным Штатам, ученые, деятели культуры, плантаторы, фермеры, ремесленники, рабочие, промышленники - все, кроме рабов" [32]. Что ж, во времена восходящего капитализма, его идеологов посещали чудные идеи, которые не грех взять и в посткапиталистическое будущее.
   А вот господин Ганс Х. Моль - автор упомянутой уже статьи "Меньше разделения труда - больше производительности", думается, не знаком с экономической теорией социализма и был бы, наверное, удивлен, если бы узнал, что действует в полном соответствии с нею, считая из чисто прагматических соображений, что "...отделы подготовки и организации работ, контроля качества и ряд других должны передать рабочим часть своих функций. Если вычлененные функции по своей природе все же являются непосредственно производственными, их необходимо вернуть на производство, и передать, например, относительно автономной рабочей группе" [26].
   "Так что же нам делать?" Отвечая на это вопрос, необходимо учитывать, что грядущая эпоха - это эпоха перемены труда, и современное общество стоит на пороге этой эпохи, несмотря на свою неоднородность и многоукладность. "Голова" кометы всё равно ведь движется вперед, несмотря на отставание "хвоста".
   Одна из методологических трудностей в обосновании этого положения состоит в том, что за более чем 200 лет, прошедших со времен промышленной революции, разделение труда не было вполне преодолено, несмотря на революционный технический базис крупной промышленности. Здесь уместно вспомнить, что экономические законы проявляются как тенденции, что 200 лет - для истории не срок. Но есть еще одно обстоятельство. Крупная машинная индустрия, вышедшая из мануфактуры с ее подетально-пооперационной специализацией, почти весь этот период базировалась на специализированных машинах, которые хотя и сменяли друг друга, но в силу своей специализированности налагали соответствующий отпечаток на тандем "человек-машина": Диалектика развития данного процесса очень убедительно показана Ю.В. Шишковым: "Мы имеем здесь типичное проявление диалектического закона отрицания. Специализация работника мануфактуры, а потом тандема "человек-машина" была отрицанием мастера-универсала. Формирование автоматизированных машинных комплексов-универсалов - это отрицание узкой специализации и машин, и людей. Отрицание диалектическое, т.е. "снятие" предшествующей ступени развития, когда уничтожается прежняя форма, преобразуется старое содержание, а его жизнеспособные элементы сохраняются и продолжают развиваться в новой форме, на более высокой ступени эволюции" [33].
   Развитие робототехники, обрабатывающих центров, гибких автоматизированных систем - свидетельство универсализации машин, создающей предпосылки универсализации людей в производстве, тем более оправданной в силу растущего технологического единства машинных комплексов различных отраслей производства. Единичное разделение труда (в рамках предприятия), являясь высшей и исторической наиболее поздней формой разделения труда, первым упраздняется и уступает место перемене труда в непосредственном производственном процессе. Она осуществляется в форме ротации на конвейере, стендовой сборки, совмещения профессий, возникновения профессий широкого профиля (например, электрик), исчезновения старых профессий и появления новых, научно-технической деятельности (рационализаторство и изобретательство, кружки качества и т.п.).
   Решающим фактором всеобщего преодоления разделения труда и становления всеобъемлющей перемены труда является достигнутая к настоящему времени экономия времени в производстве, прежде всего, по группе развитых стран. Важнейшим фактором этого стала происходящая с середины ХХ века научно-техническая революция. Обеспечив экономию времени в производстве, внедрение новой техники и технологии, она неожиданно индуцировала ряд социально-экономических проблем, поставивших под сомнение адекватность экономической системы развитых стран новому витку НТР и требованиям социально-экономического прогресса.
   Восьмичасовой рабочий день и 41-часовая рабочая неделя были установлены на заводах Г. Форда в 1914г. С тех пор этот своеобразный трудовой стандарт, принятый цивилизованным миром, практически не изменялся. Нормативная рабочая неделя в развитых странах колеблется от 38 до 42 часов, продолжительность ежегодного оплачиваемого отпуска - от 10 до 30 дней [34]. Впрочем, в литературе встречается и более оптимистическая статистика. Так Б.М. Генкин (правда без ссылки на источник) приводит данные о нормативной продолжительности рабочей недели в развитых странах в 33-40 часов, и оплачиваемом отпуске в 4-6 недель [35]. Трудно оценить степень достоверности такой противоречивой информации. Остается лишь попытаться привлечь дополнительные источники. Так, например, профессор школы бизнеса при университете Эмори в Атланте (США) Рики Тилки признает: "Мы перестали быть обществом, в котором рабочий день длится с девяти до пяти. Дабы сохранить "место под солнцем", люди теперь вынуждены гораздо больше работать" [36]. С этим согласуются и результаты профессора Д. Шор, которая в своей книге "Перегруженный американец: неожиданная убыль свободного времени" приходит к выводу, что средний американец работает на 163 часа в год больше, чем 20 лет назад. Это эквивалентно месяцу дополнительного рабочего времени" [36]. "Поразительнее всего то, - пишет Шор, - насколько эта тенденция отличается от наших собственных ожиданий двадцатилетней давности, когда мы предвкушали двадцатичасовую рабочую неделю и технику, которая избавит нас от тяжелого труда" [36]. Однако интенсивный научно-технический прогресс последних десятилетий привел в 60-70 годах ХХ века к беспрецедентному сокращению занятости в промышленности, которое частично компенсировалось развитием сферы услуг. Но в 80-90-е годы новый этап НТП стал фактором высвобождения работников и из сферы услуг. Сфера так называемых "персональных" услуг, хотя и менее подвержена воздействию НТП, но характеризуется низкими доходом занятых в ней и монотонным трудом [38]. Безработица вместо сокращения рабочего дня - вот результат внедрения прогрессивной техники и технологии.
   С переходом к трудосберегающим технологиям обнаруживается, что динамика занятости слабо зависит от темпов экономического роста и за пределами вроде бы эффективно функционирующей системы присутствует внушительное и более или менее постоянное количество безработных, выключенных из процесса хозяйственной деятельности [37]. Мысль о недостаточности экономического роста для социального прогресса присутствует и в Декларации МОТ "Основные принципы и права в мире труда": "Экономический рост имеет наибольшую значимость, но не является достаточным для достижения равенства, социального прогресса и для искоренения бедности, что подтверждает потребность в усилиях МОТ, направленных на поддержку сильной социальной политики, справедливости и демократических институтов" [38]. Так, Западная Европа 10 последних лет не может "переварить" свои 18 млн. безработных. В США, имеющих в начале 90-х годов 10-миллионную безработицу, за 10 лет создано около 8 млн. рабочих мест и сегодняшний 5% уровень безработицы представляется американцам прекрасным результатом. При этом наибольшую устойчивость и перспективы приобретает производство и продажа услуг сферы науки, технологии и искусства (может быть, точнее - шоу-бизнеса) и соответственно тех, кого называют symbolic analists (знаковые аналитики) [39].
   США занимают особое положение в мире. Основные материальные потребности эта страна все больше удовлетворяет за счет зарубежного производства, поставляя на мировой рынок главным образом нематериальные услуги, причем часто в рамках неэквивалентного обмена. При этом, расширяется сфера финансовых и управленческих услуг, международного маркетинга, призванных вырабатывать информацию для принятия решений о наилучшем приспособлении "мирового производства" к интересам США. Разработчики, консультанты, советники, менеджеры, дизайнеры, художники, артисты и т.п. представляют сегмент рынка труда, наиболее уверенно держащийся на плаву. Например, в 1989 году экспорт шоу-бизнеса принес США 5,5 млрд. долл., став одной из крупнейших статей экспорта, сразу же за аэрокосмической промышленностью [39]. Но тем не менее, из приведенных выше цитат ясно, что даже американцы озадачены тем, что НТР не оправдала их некоторые ожидания. Еще более удручает, что страна, олицетворяющая в умах миллионов авангард мирового прогресса, лидирует и по росту преступности. С 60-х по 90-е годы она возросла в 7 раз, что является наивысшим показателем в мире (для условий мирного времени)[35].
   Таким образом, безработица для одних и сверхинтенсификация труда для других - основные последствия экономии времени в производстве, достигнутой в результате НТР странами с развитой экономикой.
   В чьих же интересах используется достигнутая на сегодняшний день экономия времени в производстве? На этот вопрос дан ответ К. Марксом 150 лет назад и состоит он в следующем: "...Постоянная тенденция капитала заключается, с одной стороны, в создании свободного времени, а с другой - в превращении этого свободного времени в прибавочный труд. ...Поэтому самая развитая система машин заставляет теперь рабочего работать дольше..." [4]. Не правда ли, странным образом эта мысль корреспондируется с приведенным выше суждением американского профессора Д. Шор, обнаружившей сегодня ее подтверждение. По данным Федеральной резервной системы США 40% национального достояния страны принадлежит 1% населения. На 20% наименее обеспеченных граждан приходится лишь 5,7% совокупного дохода после уплаты налогов. При этом доля дохода наименее обеспеченных американцев сокращается [40]. Известный американский экономист Д. Гэлбрейт в своей книге "Справедливое общество", вышедшей в 1996 г. дал этому положению резко нелицеприятную оценку: "...С таким положением справедливое общество мириться не может. В интеллектуальном плане не может оно согласиться и с доводами, а точнее с измышлениями, в защиту подобного неравенства, хотя такого рода сочинениями экономическая наука занимается весьма усердно. При этом, однако, никто особенно не скрывает тот факт, что соответствующая экономическая и социальная доктрина подчинена корыстным идеям и служит интересам денежных мешков" [40]. Вот кому достаются выгоды от экономии времени - узкому слою частных собственников средств производства, использующих их в интересах увеличения собственной прибыли.
   И складывается парадоксальная ситуация, когда увеличение возможностей производства в силу роста производительности труда, устраняет или снижает основания для потребления в силу связанной с этим растущей безработицы и соответствующего падения доходов. Это, в общем случае, оборачивается снижением возможностей потребления и для производителей, которые оказываются в затруднении реализовать произведенную продукцию. "Подпорка" в виде пособий по безработице вуалирует, смягчает, но не решает проблем.
   Удешевление товаров с ростом производительности труда, уменьшение их трудоемкости, времени их изготовления, должно служить основой для снижения "цен", увеличения возможностей потребления населения. Но так как производство и торговля ведутся ради прибыли, цена товара не изменяется ради получения дополнительной прибыли, а монополии искусственно поддерживают высокие цены, ограничивая предложение товаров и возможности их потребления. Известен макроэкономический "эффект храповика", по которому уровень цены не имеет тенденции к снижению. Но в условиях роста производительности труда, если руководствоваться трудовой теорией стоимости, затраты времени на производство единицы продукции уменьшаются, что по существу должно привести к удешевлению товаров, сделать их боле доступными населению, обеспечив повышение реальных доходов и уровня жизни населения.
   Сегодня нас так несложно обмануть перспективами приватизационного прогресса, потому что мы сами рады обманываться. Однако, не лишним будет прислушаться к мнению тех, кто унаследовал его результаты за последние 200-300 лет исторического развития, ищет и уже почти находит выход из рыночного тупика, как новое открытие однажды забытого уже известного рецепта. В "Декларации принципов", принятой ХVIII конгрессом Социнтерна (международной социал-демократической организации) в 1989 г., фактически сформулировано требование использовать экономию времени в производстве (т.е. рост производительности труда) в интересах большинства. В ней сказано: "Демократическое общество должно компенсировать недочеты даже самой продуманной рыночной системы. Государство должно регулировать рынок в интересах людей и добиваться того, чтобы технология использовалась на благо всех трудящихся: это должно выражаться в увеличении свободного времени и расширении возможностей развития личности" [41].
   Побочные социальные негативы технологического трудовытеснения в странах с развитой рыночной экономикой беспокоят даже тех, кто получает от него прямые финансово-экономические выгоды. Как справедливо отмечает
   Э. Вильховиченко "...в современном обществе, где постоянен слой людей, лишенных гарантий прочного статуса, теряющих жизненные ориентиры и общественно полезную энергию, и где существует опасность превращения ее в энергию социальных коллизий, возникает новый императив - соединения усилий общественных сил, особенно бизнеса, профсоюзов, государства, для решения комплекса проблем, связанных с обеспечением занятости" [9]. Было бы чудовищным, уподобляясь средневековым "луддитам" , взяться за разрушение высоких технологий, искусственно снижать производительность труда ради всеобщей 8-часовой занятости и связанных с ней минимальных гарантий выживания. Нелепо также сохранять и копировать подход развитых стран, "откупающихся" от проблемы безработицы пособиями, что порождает порой целые поколения семей потомственных безработных, содержащихся за счет сверхинтенсификации труда работающих через вычеты из их доходов. Такое "удержание" ситуации никак не назовешь образцом социальной гармонии и фактором развития личности, хотя оно и позволяет правящей элите еще некоторое время ничего не изменять по существу. К счастью, "святое право мысли и сужденья" (Д.Г. Байрон, "Паломничество Ч. Гарольда", стих 127), если им пользоваться, позволяет найти более конструктивную альтернативу существующему положению. Так, профсоюзы разных стран, активизирующиеся после существенного ослабления их позиций в 80-е годы выдвигают требования контроля над производственным НТП и превращения его в процесс более благоприятный для трудящихся. При этом, предлагаются такие средства, как договорные гарантии занятости, расширение образовательной помощи государства и бизнеса работникам, сокращение на основе возросшей производительности труда не наемного персонала, а его рабочего времени. С этим связаны и предложения теснее увязывать развитие национальных человеческих ресурсов со свободой их движения между секторами экономики, а также стимулировать рост занятий в области просвещения, науки, культуры, медицины, информационных услуг, социальной помощи все более значимых для общества и его членов. Становление и развитие человека-работника в качестве самостоятельной универсальной детерминанты должно преобразовать мир компьютеризированного производства и труда, придать им новый облик и дополнительные импульсы развития [9].
   Очевидно, что идеи связи перемены труда с экономией времени, хотя и присутствуют в общественном сознании, но еще не набрали той "критической массы" влияния на общество, которая позволила бы говорить о них, как о материальной силе, требующей переосмысления многих положений экономической теории и политики. Существенно также то, что в соответствии с изложенной выше концепцией, общественная практика также показывает, что частная собственность и рыночное хозяйство, базирующиеся на разделении труда, не могут быть адекватной основой всеобъемлющей перемены труда, даже если этого требуют интересы дальнейшей экономии времени и социального прогресса.
   Заметим, что диалектика экономии времени, разделения и перемены труда такова: разделение труда, возникшее вследствие определенной достигнутой экономии времени, само является причиной дальнейшей экономии времени. Количественное увеличение экономии времени на определенном этапе приводит к изменению его качественной функции, которая заключается теперь в обеспечении реализации перемены труда. Разделение труда на этом этапе исчерпывает себя как фактор социально-экономического прогресса, а перемены труда, выступая следствием экономии времени в производстве, становится причиной и условием его дальнейшей экономии.
   Рыночная экономика не в состоянии адекватно реализовать это безусловное требование современного этапа общественного развития, но вместе с тем, тенденция перемены труда, прокладывает себе путь как объективная необходимость, развивается по восходящей в формах и границах, определяемых рыночным характером экономики. Одной из форм проявления указанной тенденции выступает так называемая "флексибилизация" рынка труда, поступательно развивающаяся в последние два десятилетия как реакция на растущую экономию времени, связанную с ней безработицу, как форма частичного, неполного разрешения сложившихся противоречий.
   Флексибилизация рынка труда (от англ. flexibility - гибкость) означает обеспечение его гибкости. В настоящее время - это одна из глобальных тенденций в развитии рынка труда, которая позволяет повысить гибкость общественного производства, смягчить проблему безработицы, создать условия для участия в общественном производстве особых категорий населения - женщин, учащихся, пенсионеров. Гибкие формы занятости являются своеобразным буфером между занятостью и безработицей, отражая потребности в сокращении рабочего времени и другие экономические и социальные факторы развития. Среди них: 1) структурная перестройка экономики, сокращение удельного веса занятости в промышленности и рост сферы услуг с ее возможностями организации нестандартных форм занятости; 2) непрерывное обновление материальной базы производства; 3) постоянные изменения объема и структуры спроса на товары. Эти обстоятельства постоянно изменяют потребности предприятий в количестве и качестве рабочей силы. Жесткая регламентация условий труда у работников на стандартных режимах занятости стала препятствием гибкости производства, вела к снижению конкурентоспособности предприятий. Гибкий рынок труда (ГРТ) стал инструментом в повышении эффективности производства [34]. "Чем выше ГРТ, - писал журнал ОЭСР "ОЕСД - обсервер", тем ниже экономические издержки, тем меньше безработица, тем меньше потерь в производстве" [34]. К социальным факторам становления гибкого рынка труда относятся: 1) меняющиеся потребности работников в условиях труда на протяжении их трудовой жизни; 2) необходимость в периодическом обновлении знаний, расширении профессионального профиля; 3) возможность выбора подходящего режима рабочего времени и т.д. По данным статистики западных стран, 25-30% занятых в настоящее время работают по нестандартным режимам рабочего времени. Приняты законы, регулирующие отдельные виды гибкой занятости. К гибким формам занятости относятся: работа по временным контрактам (в том числе, на сезонные работы), неполная занятость на режимах неполного рабочего времени (рабочего дня, рабочей недели), нестандартные режимы рабочего времени, когда работник по своему выбору определяет начало и окончание рабочего дня и продолжительность обеденного перерыва; альтернативная рабочая неделя, когда два работника работают на одном рабочем месте попеременно через неделю; деление рабочего места, сжатая рабочая неделя, когда нормативная продолжительность рабочей недели распределяется на меньшее число рабочих дней.
   Особый интерес представляют режимы на основе исчисления годового фонда рабочего времени, основанные на концепции "гибкого рабочего года". Сфера их применения - производство с неравномерной загрузкой работников в течение года, в частности, сезонные отрасли и отрасли, отличающиеся неравномерностью спроса и предложения товаров и услуг (например, энергетика, обслуживание туризма, некоторые разновидности розничной торговли и т.п.). Очень важно, что такие режимы могут быть также использованы при переходе на новые виды продукции, при капитальном ремонте, модернизации оборудования. В рамках режима "гибкого рабочего года", компании заключают с работниками годовые контракты, исходя из нормативной продолжительности рабочего времени, которые предусматривают различную продолжительность рабочей недели от сезона к сезону (соответственно и различную продолжительность рабочего дня) в зависимости от сезонного или какого-либо иного изменения спроса на товары и услуги (!). Для работников периоды спада в деловой активности не сопровождаются увольнениями, а сокращение рабочего времени - сокращением заработной платы, если трудовой договор предусматривает компенсацию отработанного сверх нормативного рабочего времени свободным временем. Работник имеет гарантии занятости и доходов даже в периоды спада деловой активности. В эти периоды он может иметь вторичную занятость в рамках той же или какой-либо другой профессии. Компания, в свою очередь сохраняет постоянный, но достаточно мобильный штат, привлечение которого к работе в зависимости от коньюктуры рынков производимых товаров является фактором обеспечения гибкости производства. Введение сверхурочных работ в период деловой активности часто компенсируется не дополнительной оплатой, а свободным временем в другой период или увеличением продолжительности оплачиваемого отпуска. Так, например, в туристической индустрии Люксембурга с 1 апреля по 30 сентября рабочий день в пищевой промышленности составляет 10 часов, рабочая неделя - 45 часов. Работа сверх 40 часов в неделю компенсируется свободным временем в период с 1 октября по 31 марта. Оплата стабильная и исходит из расчета 173 часа в месяц. Данные преценденты указывают также на то, что эквивалент жизненных средств, необходимых человеку в течении года может отрабатываться (и уже есть такая практика) им за период продолжительностью меньше года. Это оставляет ему свободное время, которое может быть использовано для вторичной занятости, в том числе с переменой труда. Таким образом, варьирование продолжительностью рабочего дня, недели и т.д., создающее, в частности возможность перемены труда, выступает сегодня элементом практики, указывающим будущую тенденцию. Использование "сверхурочного" рабочего времени в условиях повышения спроса на продукцию и отказ от него при неблагоприятной коньюктуре характерно для практики японских предприятий. Здесь идут даже дальше, организуя торгово-промышленные группы предприятий, в рамках которых трудовые ресурсы используются совместно. Например, фирма, испытывающая спад производства, может передать часть своих рабочих в преуспевающую фирму в пределах группы [43]. Это ли не предтеча будущего планирования труда в интересах ассоциации производителей, масштабы которой будут постепенно расширяться, вплоть до национальных? Аналогичные тенденции воплощаются также во все шире распространяющихся на Западе фирмах по аренде рабочей силы. Такая фирма, предоставляя работнику установленную зарплату и социальные гарантии, распоряжается его рабочей силой, командируя его на определенный период в какую-либо фирму-заказчика [42].
   Поразительны также "ростки перемены труда", которые уже возникли в рыночной экономике из прагматических соображений, но по существу выступают элементом ее самоотрицания. Так, в Японии при приеме работника фирмой часто остается неопределенным характер его будущей работы, его функциональных обязанностей, рабочего места. В течении его трудовой деятельности руководство компании по своему усмотрению и в соответствии с качеством данного работника может перемещать его с одного места на другое, из одного подразделения в другое, при этом характер работы может меняться коренным образом(от производственной до торгово-сбытовой, от торгово-сбытовой до научно-исследовательской и т.д.) [43]. В довершении к этому остается сказать, что в развитых странах все более широкое распространение получает так называемая система оплаты за квалификацию, при которой оплата производится не за фактический труд, а за число освоенных специальностей
   [34]. Получает также все большее распространение работа на дому, в частности на основе использования компьютерной техники.
   Кстати, интересно заметить, что эволюция форм предприятия в известном смысле, аналогична эволюции функций работника: специализированным мануфактурам соответствуют и узко специализированные работники; фабрика с ее системой специализированных машин в общем случае сохраняет и специализацию работника. Однако изменяющийся технический базис производства обусловливает необходимость смены функций работника, а технологическое единство системы машин обуславливает ее возможность. Тресты начала ХХ века, как высшая форма горизонтальной интеграции, знаменуют собой новую крайность в специализации предприятий, организационно затрудняющую трудовую мобильность работника. Пришедшие им на смену концерны - многоотраслевые организационно-экономические комплексы - создают лучшие условия для перемены труда, что отчасти и демонстрируют японские предприятия. Набирающие силу консорциумы - временные производственные объединения предприятий - расширяют границы перемены труда и интенсифицируют ее.
   В целом, развитие гибкого рынка труда сопровождается в развитых странах государственными мерами по сокращению сферы стандартных условий найма. К ним относятся законодательные уменьшения объема разрешаемых сверхурочных работ; сокращение продолжительности рабочей недели; увеличение оплачиваемого отпуска; снижение возраста выхода на пенсию, субсидии предприятиям, использующие гибкие формы занятости [34]. Например, во Франции предполагается введение новой программы 35-часовой рабочей недели вместо 40-часовой, что позволит, как ожидается за 5 лет создать 1 миллион рабочих мест. На фоне этих безусловно прогрессивных тенденций социализации, чудовищной дикостью представляется проект нового Кодекса законов о труде в России, узаконивающий 12-часовой рабочий день. И это при уже значительной и растущей безработице. Игнорируются 200 лет научно-технического и социально-экономического прогресса. Подобные условия найма в частном секторе экономики уже существуют фактически и государство вместо борьбы с беззаконием делает его легитимным. Если такой кодекс будет принят, он станет историческим позором России. Это уже не "случайность" Чечни - "гнилого зуба" в "здоровой челюсти" империи, это закономерная "физиономия" дикого капитализма. Что еще может убедительнее продемонстрировать регрессивный антигуманный характер рыночных реформ? Вместо всего лучшего, что сегодня можно найти в западной экономической системе и что выдвигалось аргументом в пользу рыночных реформ, предлагается дикая "заря" капитализма и увещевания о терпении и надежде на "светлое капиталистическое будущее". Но "...покуда травка подрастет, лошадка с голоду умрет. Старовата поговорка" (У. Шекспир. "Гамлет").
   Статистические данные по Украине также свидетельствуют, что занятость в рамках стандартного рынка труда снижается. Безработица возросла за последние три года на 3%. На 1 вакансию приходится 23 безработных. Это делает актуальным расширение использования гибких форм занятости. Специальной статистики относительно их распространения в Украине нет, но некоторые данные косвенно свидетельствуют о наличии гибких форм занятости или наличии условий их формирования. Так, с 1996 по 1998 год потери рабочего времени из-за неявок по инициативе администрации возросли с 1,5 млрд. чел-часов до 2,3 млрд. чел-часов, что свидетельствует о расширении вынужденной неполной занятости. Занятость в режиме неполного рабочего времени возросла и составила 17,5 %. Набирает силу тенденция к смене профессий, а также параллельной занятости по двум и более различным профессиям. За профориентационными услугами обращаются лица, уже занятые в общественном производстве, многие из которых затем осуществляет переквалификацию и участвуют в различных общественных работах.
   Выборочный опрос работающих россиян также показал, что растет доля работников, меняющих профессию. В 2000 году по сравнению с 1999 она выросла с 16 % до 22%. Причем несколько раз меняли профессию 20% опрошенных [44]. В своде международных прогнозов "Мир в 2000 году" указывается : "К этому времени мобильность в профессии достигает такой степени, что каждый работающий будет готов в течение жизни сменить профессию, по меньшей мере, трижды" [45].
   Интересен опыт Франции в трудоустройстве работников через государственные службы в условиях структурной перестройки. Работник, которому грозит увольнение подключается к договору между государством и предприятием о конверсии на срок 4 - 10 месяцев. В течение этого периода работник может приобрести новую профессию и при этом получает гарантированный доход, равный 65% от зарплаты, из которых 50 % берет на себя государство [34]. Это ли не образец планирования перераспределения рабочей силы в условиях реконструкции предприятия или неблагоприятных условиях сбыта продукции? Но знает ли работник достоверно, какая именно профессия нужна ему и обществу сейчас? Биржи труда дают некоторые ориентиры, но эта информация не полная и нет гарантий, что вакансия окажется свободной по окончании срока обучения.
   Здесь мы подходим к тому положению, что хотя перемена труда как объективная прогрессивная тенденция и пролагает себе дорогу в рыночной экономике, она не может реализовать в ней весь свой прогрессивный потенциал. Адекватными ей выступают планомерность и общественная собственность на средства производства, меняющая цели и ориентиры производства и создающая условия для реализации планомерности.
   Достигнутый уровень производительности труда обеспечивает на сегодняшний день значительную экономию рабочего времени, получившую негативное воплощение в "свободном" времени безработных, вынужденно отстраненных от труда и содержащихся за счет работающих. Установленные нормативы рабочего времени, хотя и меньше, чем 200 лет назад, но примерно такие же как 100 лет назад, и делают излишним привлечение дополнительной рабочей силы в условиях трудосберегающих технологий. Создается парадоксальное положение, при котором рост производительности труда, объемов произведенных продуктов приводит к сокращению количества потенциальных покупателей и их доходов. Попытки, предпринимаемые государством по трудоустройству безработных похвальны, но не в состоянии достичь широкого и устойчивого успеха, потому что никто в рыночной экономике достоверно не знает и не может сказать, сколько работников, каких профессий, на каких предприятиях необходимы в данный момент и в будущем. Даже нанятый работник, по существу, может оказаться излишним, если изготовленная им продукция не найдет сбыта. Конечно, существует маркетинг - своеобразный инструмент борьбы рынка со своими недостатками. Расширяющееся производство по предварительным заказам и договорам - это достижение маркетинга и шаг к самоликвидации рынка, ибо производство на известного потребителя - это планомерное производство. Но маркетинг, увы, не устраняет а лишь трансформирует рыночную неопределенность сбыта, так как незыблемыми остаются частная собственность, производство ради прибыли, конкуренция. Да, в условиях эффективного маркетинга, предприятие не станет производить продукцию наудачу, не имея заказа. Это уже хорошая профилактика потери сырья, материалов в результате производства ненужных товаров. Но предприятие может не получить заказы. И тогда будут потеряны уже его мощности, оборудование - основной капитал. Два конкурирующих между собой предприятия, обладающих одинаково эффективными маркетинговыми инструментами будут стремиться к максимальному завоеванию рынка, удовлетворению всего представленного и выявленного спроса с целью максимизации прибыли. Но победит в конкурентной борьбе только одно. Или оба они понесут потери, упустив в той или иной мере возможность получить заказ и прибыль. Конечно, они могут договориться о разделе рынка и производить "точно вовремя" то, что нужно и сколько нужно. Но это уже не конкуренция и шаг в сторону от рынка и даже от частной собственности, в известном смысле, когда два частных интереса идут каждый на определенные ограничения ради их общего интереса - интереса "ассоциации двух частных интересов". Это еще де -юре частная собственность, но де -факто уже не совсем частная собственность. Если бы в действительности эта "ассоциация" руководствовалась, как того требует концепция маркетинга, нуждами и потребностями клиентов, то она бы руководствовалась социалистической целью производства. Но так как нужды клиентов - это лишь "основа для достижений целей организации" [46], а именно - получения прибыли, становится ясным, что согласование интересов двух частных собственников не означает его соответствие общественным интересам. Именно цель капиталистического производства - получение наибольшей прибыли - не позволяет использовать растущую экономию времени в интересах большинства, сократить нормативный рабочий день с сохранением и даже увеличением реальных доходов работника, обеспечить перемену труда и реализация творческого потенциала работника.
   Согласно трудовой теории стоимости, рост общественной производительности труда приводит к сокращению общественно необходимых затрат на производство товара. Если бы речь шла только об эквивалентом обмене трудом между работниками, то с ростом производительности труда они бы обменивались растущим количеством всё более дешевых товаров, делая, конечно, необходимые отчисления на общие нужды и содержание нетрудоспособных. Но интересы прибыли требуют максимально возможной цены, установление которой сужает возможность потребления для большинства и расширяет их для того меньшинства, которое в силу своего положения собственника присваивает чужой труд, чужое время и произведенный продукт без возврата эквивалента, т.е. безвозмездно.
   Требование перемены труда становится всё более категорическим императивом в силу того, что для решения глобальных проблем современности, интеллектуального прорыва на новый материально - энергетический уровень, человечеству необходимо максимальное задействования всего имеющегося интеллектуального потенциала. Неучастие в научном, инженерном, творческом труде подавляющего большинства населения планеты приносит потери или упущенные возможности значительно большие, чем экономия, достигнутая за счет сложившегося разделения труда.
   Национальная ассоциация производителей, имеющая в собственности все средства производства, располагая необходимой информационной инфраструктурой (сети INTERNET и т.д.), руководствуясь интересами удовлетворения потребностей населения, а значит и своих собственных, в состоянии получить информационную картину общественных потребностей для непосредственного распределения труда по сферам и отраслям производства, с учетом его производительности, прибегая к дополнительной подготовке и переподготовке трудовых ресурсов при необходимости. Заказы населения по компьютерным каталогам через бытовые компьютеры могут поступать прямо на предприятия. Скорость их выполнения, как ответной реакции производственной системы, зависит от длительности производственного цикла изготовления продукта, т.е. увеличивается по мере роста экономии времени. Каждый член общества часть своего рабочего времени (дня, недели или года) должен отдавать участию в материальном производстве, которое по мере НТП будет приобретать всю большую интеллектуальную составляющую. Но сейчас уже такая всеобщность труда необходима, чтобы уменьшить рабочее время занятых в материальном производстве и создать условия для участия в других видах деятельности, прежде всего, науке, управлении, искусстве.
   Труд, вложенный в продукт, потребитель которого известен, есть непосредственно общественный и может быть вознагражден продуктами и услугами, воплощающими эквивалентное количество труда. При удешевлении продуктов сообразно действительным затратам труда, такого участия достаточно для каждого, чтобы на достойном уровне можно было удовлетворить утилитарные потребности. Результаты творческого, научного труда могут быть неопределенными, недостаточными или отрицательными (не удалось решить поставленную проблему). Но это не поставит ученого или инженера за грань обеспечения жизнедеятельности, так как общественно нормальный уровень потребления гарантирован ему за участие в плановом материальном производстве. Зато успех в научном, творческом труде открывает безграничные просторы для повышения материального благосостояния и духовного совершенствования, поскольку в зависимости от результатов интеллектуального труда, оцениваемых экономией времени в производстве и потреблении, человек получит от общества эквивалент того, что он дает обществу своим трудом. Увеличение общественного и личного его благосостояния произойдет за счет его труда. Количественным критерием результата труда может быть достигнутая экономия времени в производстве продукта или в формировании и обеспечении необходимых физиологических и личностных параметров человека, в конечном итоге в экономии времени жизни человека, которая проявляется как в увеличении продолжительности жизни, так и улучшении ее качества.
   Перемена труда должна охватывать все сферы деятельности, в том числе, управленческую. Чередование управленческого и исполнительского труда (не только в силу определенного положения в управленческой иерархии), но и в силу периодической ротации, подотчетности, сменяемости, оплаты по среднему уровню оплаты труда исполнителей и в зависимости от эффективности их труда, могли бы стать эффективными антибюрократическими "прививками". С одной стороны, была бы ликвидирована монополия управленческого труда, пожизненная закрепленность определенного слоя за выполнением управленческих функций, приводящая к корпоративно-бюрократическому обособлению его интересов. Забота управленца о своих будущих интересах как исполнителя и возможность контроля управленцев со стороны исполнителей, ранее выполнявших управленческие функции или подготавливающихся к их исполнению, позволили в лучшей мере обеспечить согласование интересов в обществе. На необходимость пересмотра традиционных, потенциально или реально конфликтных отношений в управленческо-исполнительном тандеме указывают и западные специалисты, исходя, главным образом, из прагматических соображений.
   Так У.Хаттон в своей работе "Капитализм участия" особое место уделяет пересмотру принципов отношений между наемным персоналом и менеджментом, полагая, что производительность в нынешних условиях зависит не столько от системы оплаты труда, сколько от системы человеческих отношений [47]. Ротация управленческо-исполнительских функций работников в немалой степени способствовала бы гуманизации и эффективности управленческой деятельности. Еще Д.Свифт в своем глубоко социальном произведении "Путешествия Гулливера" высказывал на этот счет свои соображения, небесполезные и для сегодняшней науки по управлению персоналом: "При выборе кандидатов на любую должность обращают больше внимания на нравственные качества, чем на умственные дарования. Все люди..., обладающие средним умственным развитием способны занимать ту или иную должность. Ведь провидение никогда не имело в виду превратить управление общественными делами в какую-то тайну - такую глубокую и сложную, что разгадать ее способны только великие гении. ...Высокие умственные дарования не могут заменить нравственных достоинств... Нет ничего опаснее, как поручать важные должности таким даровитым людям. Ошибка, совершенная по невежеству человеком, исполненным добрых намерений, всегда может быть исправлена. Но деятельность человека с дурными наклонностями, одаренного умением скрывать свои пороки...представляют огромную опасность для общественного блага" [48]. Конечно, перемена труда не означает, что "все будут заниматься всеми видами деятельности", так же как нельзя ставить вопрос, чтобы каждый пешеход прошел по всем дорогам. Каждый выбирает свои пути, не пытаясь объять необъятное, но чем больше "дорог осилит идущий", тем полнее и богаче будет его жизнь. Общество же должно приспособить свои отношения к наиболее полной и продуктивной перемене труда, "построить" как можно больше "дорог" и открыть доступ к ним каждому. Но для каждого открыта свобода выбора и общество, со своей стороны, предоставляет человеку реализовать свой многозначный выбор. Человек же будет считать высшим благом для себя действовать сообразно общественным интересам. Компьютерные сети, новые информационные технологии позволят регистрировать, передавать и обрабатывать информацию о личных и производственных потребностях, проводить компьютерные голосования и "референдумы" по важным экономическим и социальным вопросам в режиме "совещательных" или "решающих" голосов. Соответственно должна быть перестроена система образования. Она должна быть универсальной, гуманной, подчинена также экономии времени, т.е. новые образовательные технологии оценивались бы по возможности ускорения и облегчения обучения. Схоластичности обучения, "выжиманию пота за партой", подрыву здоровья детей во время обучения должен быть положен конец. Не отрицая необходимости воспитания воли, система образования должна все более ставить во главу угла естественный познавательный инстинкт человека, который не должен быть деформирован или уничтожен системой обучения, но поддержан, развит и обеспечен необходимыми знаниями и опытом их самостоятельного получения.
   Французский эколог Альберт Жакар писал: "...Конкуренция - это двигатель общества, которое согласилось не иметь руля. ...Но я защищаю общество, в котором каждый рожденный маленький человек имел бы будущее, достойное того, что он способен делать. ...Когда мы допускаем конкуренцию в качестве двигателя общества, мы допускаем, что можно уничтожить 9/10 человечества во благо 1/10. Но есть другие движущие силы. И я их вижу, общаясь с детьми. Сильный двигатель у них - экзистенциальный подход: все дети (особенно когда они еще не испорчены и не раздавлены школьной системой, которая внушает им, что соревновательность единственная ценность, чем и разрушает их личность), все дети 8-9 лет задают экзистенциальные вопросы. Настоящая движущая сила(и дети это знают) - борьба со смертью, со временем, летящем слишком быстро и попытки создать что-то самому" [49].
   Не должно быть никаких ограничений на возможность получения образования любого вида. Результаты экономии времени должны быть воплощены в развитие гармоничного человека, переменой труда интегрировавшего в себе дифференцированные в результате разделения труда виды деятельности. Это позволит дать новый мощный импульс в развитии человека и общества, в освоении внутренней энергии человека и внешней энергии космических систем, которые, возможно потребуют, нового, космического разделения труда. Но это уже будет послезавтрашний день человечества.
   Ближайшая перспектива человечества, коль скоро оно заинтересовано в прогрессивном развитии, связана с взаимно обусловливающими друг друга переменой труда, общественной собственностью и планомерностью. Противоречащая этому современная направленность реформ требует корректировки средствами государственной экономической и социальной политики. Важную роль могут сыграть и институты гражданского общества.
   Однако "разогретая" и движущаяся "на всех парах" к рынку экономика не может резко остановиться или изменить направление движения. "Сила инерции" неизбежно вызовет социально-экономические катаклизмы. Не акцентируя внимания на смене лозунгов и деклараций, целесообразно фактическими адекватными "диффузными" действиями набирать ту "критическую массу" преобразований, которые де-факто приведут к указанной прогрессивной системе. Таковыми в рамках государственной экономической политики могут быть следующие принципы, программы и инструменты:
  -- всевозможное стимулирование экономии рабочего времени (в смысле роста производительности труда), прежде всего за счет совершенствования техники и технологии, а также за счет улучшения организации труда, трудовой дисциплины и т.д.; сокращение рабочего времени производства изделия или услуги (т.е. уменьшение трудоемкости в широком смысле, с учетом живого и овеществленного труда) должно поощряться увеличением свободного времени без сокращения оплаты труда и увольнения работников;
  -- рекомендовать производителям (их ассоциациям) по мере того, как сокращение рабочего времени по изготовлению данного изделия приобретает общеотраслевой характер (общественный), снижать цену продукции, что даже при фиксированных денежных доходах населения постепенно приведет к росту реальных доходов;
  -- ориентировать предприятия на первоочередной характер тех целей маркетинга, которые связаны с выявлением потребностей населения и обеспечением их удовлетворения, концептуально отодвигая интересы прибыли на второй план;
  -- ориентировать предприятия и население на выполнение взаимных экономических расчетов в единицах общественно необходимого рабочего времени (как средневзвешенной величины) с использованием специальных "электронных" квитанций, которые не оборачиваются;
  -- всемерное развитие маркетинга на всех уровнях (от фирмы до государства) как основы будущей планомерности;
  -- широкое использование компьютерных сетей для регистрации, учета, передачи информации о потребностях от индивидуальных потребителей с помощью бытовых компьютеров;
  -- широкое использование и развитие "интернет" - каталогов изделий и услуг, "интернет" - заказов по установленным стандартам, служащим основой производственных программ предприятий;
  -- организация и проведение исследований по определению рациональных норм потребления утилитарных благ и рациональной структуре потребления вообще, с последующим приданием им соответствующих ориентиров в общественном сознании; одновременно введение мер по ограничению спекулятивных доходов, возможностей и социального статуса "демонстративного потребления" и "демонстративного расточения" как устаревших атрибутов уходящей эпохи;
  -- развитие сети национального маркетинга, обладающей всеобъемлющей информацией о потребностях домохозяйств и фирм и возможностях предприятий, и "расшивающей неувязки" (трудности получения или выполнения заказа);
  -- формирование союзов потребителей и союзов производителей, координирующих свои действия между собой и внешними партнерами, в частности, по формулированию и выполнению производственных программ; постепенно добиваться приоритетности интересов ассоциаций по отношению к интересам каждого отдельно взятого участника, что позволит избежать потерь и эффективно действовать всем; осуществлять рекомендательное планирование, а при необходимости - экономическую поддержку предприятий со стороны государства по модернизации и перепрофилированию; развивать все формы экономической демократии (особенно участие в управлении занятых);
  -- допускать возможность объединения мелких ассоциаций в более крупные;
  -- на основе достигнутой экономии времени индивидуума и общества способствовать вторичной занятости, реализации всех форм перемены труда (между отраслями материального производства, между отраслями нематериального производства, между отраслями материального и нематериального производства);
  -- вести пропаганду всеобщей занятости в непосредственном производственном процессе в материальном производстве, дающей гарантии заработка и социального обеспечения ввиду определенности сбыта в условиях планомерности;
  -- расширить сеть образовательных, научных, культурных заведений, обеспечив свободный доступ к ним всех желающих заниматься данными видами деятельности, в разрезе отраслей культуры, науки и искусства;
  -- оплату труда в учреждениях культуры, науки, образования, здравоохранения производить по его результатам (общественное признание, экономия жизненного ресурса, экономия времени в производстве) без ограничений, с помощью специальных "электронных" квитанций, которые не оборачиваются;
  -- законодательно обеспечить разрешение на получение многих видов образования в разных его формах в зависимости от пожеланий индивидуума в течении всей его жизни;
  -- сформировать и поддерживать в свободном доступе и актуальном состоянии детальную информацию в разрезе предприятий и домохозяйств, отдельных индивидуумов, в национальном (а если удастся то и, частично, международном) масштабе о вакансиях, предпочтениях населения в отношении различных видов деятельности; фиксировать отклонения и извлекать из резерва или выводить в резерв соответствующие производственные мощности;
  -- обеспечить на всех уровнях управления ротацию управленцев и исполнителей с установленной ориентировочной периодичностью, для чего предусмотреть во всех образовательных программах курсы менеджмента (управления);
  -- внедрять и стимулировать гибкие формы занятости;
  -- создавать условия для расширения и облегчения географической мобильности человека, свободы передвижения как важного фактора перемены труда;
  -- систему образования построить на принципах гуманизации и универсализации с тем, чтобы разные виды деятельности могли служить приложением единой универсальной развивающейся базы знаний.
   Это требование времени уже сформулировано во Всемирной декларации о высшем образовании для ХХ века, принятой Всемирной конференцией ЮНЕСКО в 1998 г. в Париже. В соответствии со статьей 6 Декларации "Задача состоит в том, чтобы обеспечить доступ к широкому общему и специальному образованию, нацеленному на конкретную профессиональную деятельность, зачастую междисциплинарную по своему характеру, уделяя пристальное внимание навыкам и способностям, поскольку оба эти вида образования готовят человека к жизни в различных меняющихся условиях и к тому, чтобы он мог менять вид своих занятий.
   ...В конечном счете целью высшего образования должно быть создание нового общества, не знающего насилия и эксплуатации, члены которого высоко и всесторонне развиты, полны энтузиазма, руководствуются любовью к человеку и мудростью" [50].
   В международном плане важно не скатываться до положения эксплуатируемой периферии. Осуждение мирового порядка, допускающего эксплуатацию бедных стран богатыми, получает все более широкое распространение. Иллюстрацией этому может служить прошлогоднее пикетирование так называемыми противниками глобализации (на самом деле, только ее капиталистической формы) Всемирного экономического форума о списании 40% долга наименее развитых стран. Пикетчики требовали списания 100% долгов наименее развитых стран, проявляя колоссальный уровень социальной нравственности и солидарности с миллионами незнакомых людей в этих странах, которая как нельзя лучше нашла свое выражение в одном из лозунгов: "Мы богаты, потому что они бедны!" Их лозунги в 2001 году еще более категоричны: "Деньги, бизнес, прибыль разрушают мир!" Против демонстрантов были применены "водяные" пушки, которые, как известно, являются " последним доводом королей", венчающим их общее фиаско.
   Нарастающий социальный протест в западном мире против существующей социально-экономической системы, выражающийся, в частности, в движении противников глобализации, - это протест против интернационализации капиталистической системы, когда относительное социальное благополучие группы развитых стран во многом обеспечивается за счет дискриминации и ущемления интересов большинства народов мира. Лозунги демократии и свободы - главные в пропагандистском идеологическом активе ведущих государств Запада - замечательны и привлекательны, но не в состоянии заменить действительную демократию и свободу.
   Глобальное распространение элементов новой системы, основанной на перемене труда, позволит постепенно перевести в иное качество мировую экономику, сделать ее более гибкой, демократичной и гуманной.
  

Заключение

  

"Мир в своей законченности

мне кажется недостаточным для

той бесконечности, которую я

чувствую внутри себя"

А. Жакар

  
   Перемена труда отвечает не только интересам эффективности производства, но и гармоничного развития личности, что расширит возможности самореализации людей в труде, поднимет эмоциональный и социальный статус людей. Творческий труд в науке, искусстве, управлении - пока остается достоянием меньшинства. О такой работе Р.Райх пишет, что "люди, ею занимающиеся, в качестве самой сокровенной тайны хранят секрет того, насколько им нравится их работа...и...порой готовы "работать" не ради денег" [51].
   Указанные преобразования действительно могут изменить ситуацию, сформировать отношение к труду как к первой жизненной необходимости. Опрос, проводимый среди молодежи, показал, что 72% хотят в своей жизни заниматься разными видами деятельности и только 28% - одним; 32%, помимо основной работы в сфере промышленности (это были студенты технического вуза), изъявили желание заниматься наукой, искусством, участвовать в управлении. Перемена труда отвечает внутренним потребностям человека. А.Бебель в своей работе "Будущее общество" писал: "Одна из потребностей, глубоко коренящаяся в человеческой природе, состоит в стремлении к свободе выбора занятий и их разнообразию... В будущем не только станет возможным считаться с потребностью в разнообразии труда, но и цель общества будет состоять в том, чтобы осуществить удовлетворение этой потребности, ибо от этого зависит гармоничное развитие человека" [52]. Это будущее время уже наступает и наступит тем быстрее, чем быстрее мы выберемся из сегодняшнего зигзага исторического безвременья и дадим простор той бесконечности, которую чувствуем внутри себя.

Литература

  
      -- Гальчинский А.С. К. Маркс и развитие экономической мысли Запада. - Экономика, 1990. -С.32
      -- Головко В. Украинская экономика в 2000 году. - Экономика украины,2001, N2, с. 32-35.
   3. Маркс К. Критика политической экономии (рукопись 1857-1858 г.г.) // Маркс К., Энгельс Ф. - Соч. - 2-е изд. Т.46.Ч.1. - С.117.
   4. Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857-1858 г.г.) // Маркс К., Энгельс Ф.-Соч. -2-е изд. Т.46.Ч.2.-С.111,218,221-222,371.
      -- Ленин В.И. Развитие капитализма в России. // Ленин В.И. Полн. собр.
   соч.. Т. 3 - С. 428.
      -- Зибер И.С. Избранные экономические произведения. -М .:Соцэкгиз, 1959, Т.2.-С.685-686.
      -- Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология.-М.: Политиздат, 1988.-С.16,31-32.
      -- Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Гл. редактор А.М. Румянцев.-М.: "Советская Энциклопедия",1979. Т.3.-С. 222.
      -- Вильховиченко Э. Место человека в новейшем производстве и проблема технологического трудовытеснения в развитых странах. - МЭ и МО, 1998, N5, с.60-72.
      -- Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Гл. редактор. А.М. Румянцев.- М.: "Советская Энциклопедия", 1979. Т.2.-С.388.
      -- Жид Андре. Возвращение из СССР.-М.: Политиздат, 1990.-С.125.
      -- Валентинов О. Как выйти из "дворянского периода"? - Экономические науки, 1989, N 11, с.3-11.
      -- Маркс К. Критика Готской программы. // Маркс К., Энгельс Ф.- Соч.-2-е изд. Т.19.-С.32.
      -- Толстой Л.Н. Так что же нам делать? // Собрание сочинений. В 22-х т. Т.16 Публицистические произведения. 1855 - 1886. - М.: Худож. Лит., 1983. - С.332, 338 - 339, 372.
      -- Верхан П.Х. Предприниматель. - Минск: Эрисдан, 1992. - С.36.
      -- Синклер Э. Дельцы. Автомобильный король: Пер. с англ. - М.: Правда, 1984. - С.201.
      -- Бабкина З.В. Занятость в социалистической экономике глазами Запада. - М.: Экономика,1989. - С.7.
      -- Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и политика. В 2т. Т.1. - М.: Республика, 1992. - С. 159.
      -- Один мир для всех. Контуры глобального создания . - М.: Прогресс,1990. - С. 145.
      -- Булгаков С.Н. Философия хозяйства. - М.:1990. - С. 231.
      -- Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. - М.: Соцэкгиз,1962. - С.83.
      -- Аникин А.В. Юность науки. - М.: Изд. полит. лит-ры, 1985. - С.185.
      -- Чернышевский Н.Т. Избранные экономические произведения. Т. 3. - М: 1948. - С.266.
      -- Энгельс Ф. Анти- Дюринг. // Маркс К., Энгельс Ф. - Соч. - 2-е изд. Т.20. - С.202, 303.
      -- Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. - М.: Политиздат, 1990. - С.14.
      -- Методы снижения издержек производства. - М.: Экономика, 1987, - С.121.
      -- Бебель А. Женщина и социализм. - М.: Политиздат, 1959, - С.467.
      -- Фурье Ш. Новый хозяйственный мир или природосообразный социетарный способ действия: - В сб: Фурье Ш. Избранные сочинения. Т.3. - Изд-во АН СССР,1954. - С.15.
      -- Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. - Соч. - 2-е изд. Т. 2,3. - С.498-499, 539.
      -- Ленин В.И. Очередные задачи советской власти.// Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.36. - С. 204.
      -- Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть. // Полн. собр. соч. Т.34. - С.314.
  -- Шабад А. Об информационном семинаре для народных депутатов СССР. - Вестник ТАСС,1990, N1., с.3.
  -- Производственный процесс выходит за национальные границы. - М.: Наука, 1991. - С.178.
  -- Никифорова А.А. Рынок труда: занятость и безработица. - М.: Междунар одные отношения, 1991. - С. 26.
  -- Генкин Б.М. Экономика и социология труда. Учебник для вузов,2-е изд, испр. и доп. - М.: Норма - Инфра - М, 2000. - С.32,36.
  -- Некогда жить? - Америка, 1993, N135,с.30.
  -- Коломийцев В. Перспективы рабочего движения Запада: точка зрения французского социолога. - МЭ и МО, 1994, N6, с.156.
  -- Декларацiя Мiжнародної органiзацiї працi: "Основнi принципи та права у свiтi працi ". - Київ, 1999, С.3.
  -- Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М.: Academia, 1999. - С. 522, 524.
  -- Гэлбрэйт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. - В сб.: Новая постиндустриальная волна на Западе., Антология. М.: Academia, 1999. - С.234.
  -- Новый программный документ Социнтерна. - Коммунист, N16, 1989г., с.116.
  -- Капитализм сегодня: парадоксы развития / А.А. Галкин, В.Н. Котов, Ю.А. Красин, С.М. Меньшиков. - М.: Мысль, 1989. - С. 236.
  -- Япония: смена модели экономического роста. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. - С.122.
  -- Максимович С. Люди меняют профессию. - Аргументы и факты, 2000, N33, с.24.
  -- Маймула В.Е. Сколько профессий нужно студенту? - Днепр вечерний, 1999, N183, с.3.
  -- Котлер Ф. Основы маркетинга. - М.: Прогресс, 1990. - С.56
  -- Перегудов С. "Общество участия" или "демократия собственников"? - МЭ и МО, 2000, N1, с.31.
  -- Свифт Д. Путешествия Лемюэля Гулливера. - М.: Детгиз, 1955. - С. 43.
  -- Жакар А. На одной земле. - Наука и жизнь, 1991, N20, с.124 - 130.
  -- Рамки приоритетных действий , направленных на реформу и развитие высшего образования. - Магистр. -1999, N2, с.91.
  -- Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму ХХ1 века. - В сб.: Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М.: Academia, 1999, - С.524.
  -- Бебель А. Будущее общество. -М.: Политиздат, 1959.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Научное издание

Валентина Константиновна Лебедева

Выйти из круга традиций:

экономическое эссе грядущей эпохи

Монография

  
  
  
  
   4
   No- Лебедева В.К.
  
  
   0x01 graphic
  
   0x01 graphic
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"