Лебединский Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Шершень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ШЕР­ШЕНЬ

   Всё в на­шей жиз­ни свя­за­но са­мым за­га­доч­ным об­ра­зом, че­му под­твер­жде­ни­ем мо­жет слу­жить по­яв­ле­ние это­го мое­го рас­ска­за. Од­на­ж­ды, мы раз­го­во­ри­лись с од­ним из мо­их кол­лег - зи­мов­щи­ком Ан­тарк­ти­че­ской стан­ции Но­во­ла­за­рев­ская. Как это во­дит­ся поч­ти во вся­ком раз­го­во­ре, не имею­щем це­ле­во­го на­прав­ле­ния, пе­ре­ска­ки­вая с од­ной те­мы на дру­гую, кос­ну­лись мы те­мы го­род­ской жиз­ни в до­ре­во­лю­ци­он­ной Рос­сии. Те­ма са­ма по се­бе ин­те­рес­ная, и она са­мым ес­те­ст­вен­ным об­ра­зом, вы­ве­ла нас на упо­ми­на­ние име­ни Ги­ля­ров­ско­го, ко­то­ро­му, как ни­ко­му, уда­лось вос­про­из­ве­сти в весь­ма кра­соч­ных опи­са­ни­ях жизнь до­ре­во­лю­ци­он­ной Мо­ск­вы, неред­ко вда­ва­ясь при этом в клас­со­вые про­ти­во­ре­чия, имев­шие ме­сто быть сре­ди её оби­та­те­лей, в го­ды, ко­то­рые бы­ли им опи­са­ны в из­вест­ной кни­ге "Мо­ск­ва и мо­ск­ви­чи". В сво­ей кни­ге он вы­сту­па­ет в ро­ли ис­сле­до­ва­те­ля, взяв­ше­го­ся за опи­са­ние раз­лич­ных сло­ёв на­се­ле­ния Мо­ск­вы: на­блю­дая их быт, и ха­рак­тер­ные его осо­бен­но­сти. Та­ким об­ра­зом - эта кни­га ста­ла свое­об­раз­ным жур­на­ли­ст­ским ис­­сл­е­­до­­в­а­нием жиз­ни од­но­го из ме­га­по­ли­сов Рос­сии, и ни на что дру­гое она не пре­тен­до­ва­ла. Наш же раз­го­вор, тем бо­лее, не пре­тен­до­вав­ший на ис­сле­до­ва­тель­скую глу­би­ну под­ня­той в нём те­мы, то­же был да­лёк от че­го-то серь­ёз­но­го, и ско­рее, по­хо­дил на об­мен впе­чат­ле­ния­ми от дав­но про­чи­тан­но­го, в ко­то­рых срав­не­ние уте­рян­но­го с об­ре­тен­ным, поч­ти на­ме­рен­но при­об­ре­та­ло ок­ра­ску гро­те­ска, и от­нюдь не в поль­зу со­вре­мен­ных реа­лий сто­лич­ной жиз­ни. Те­ма, под­ня­тая на­ми, по­сте­пен­но са­ма се­бя ис­чер­па­ла, и вско­ре - увя­ла окон­ча­тель­но. По всей ве­ро­ят­но­сти, не­что по­доб­ное под­толк­ну­ло ко­гда-то Аг­нию Бар­то на­пи­сать своё сти­хо­тво­ре­ние для де­тей, на­чи­нав­шее­ся из­вест­ным всту­п­ле­ни­ем: "Де­ло бы­ло ве­че­ром, де­лать бы­ло не­че­го..." Ка­ж­дый из нас ныр­нул в свою нор­ку - ком­нат­ный от­сек, где за­нял­ся обыч­ны­ми свои­ми де­ла­ми, в ко­то­рые, вре­ме­на­ми, вхо­дит и ни­че­го­не­де­ла­нье; ча­ще - чте­ние, для ко­то­ро­го Ан­тарк­ти­че­ские да­ли пре­дос­тав­ля­ют мно­же­ст­во воз­мож­но­стей, за­ме­няю­щих обыч­ную ску­ку. Чем-то по­доб­ным за­нял­ся и я, но не­дав­нее упо­ми­на­ние име­ни Ги­ля­ров­ско­го за­це­пи­ло моё соз­на­ние ка­ким-то яр­ким вос­по­ми­на­ни­ем, от ко­то­ро­го мне бы­ло труд­но от­де­лать­ся, и, по­сте­пен­но, в па­мя­ти мо­ей всплы­ло про­ис­ше­ст­вие, за­кон­чив­шее­ся тя­же­лым ра­не­ни­ем мо­ей зад­ни­цы. Да, да, - имен­но её, ибо она по­стра­да­ла бла­го­да­ря са­мо­му Ги­ля­ров­ско­му, с его "Мо­ск­вой", и на­се­ляв­ши­ми её мо­ск­ви­ча­ми.
   Идёт ав­густ ме­сяц 1948 го­да, вер­нее, ав­густ уже за­кан­чи­ва­ет­ся, и в бли­жай­шие дни ме­ня ждёт не очень лю­би­мая мною шко­ла. Я толь­ко что вер­нул­ся из де­рев­ни, на­хо­дя­щей­ся в Псков­ской глу­бин­ке, в ко­то­рой был прак­ти­че­ски ли­шен чте­ния, из-за пол­но­стью ли­шен­ных всех ви­дов ли­те­ра­ту­ры до­мов ме­ст­ных кре­сть­ян. Те­перь, я, пы­та­ясь на­вер­стать упу­щен­ное, "про­гла­ты­ваю" всё, что мне по­па­да­ет в ру­ки, со­вер­шен­но не об­ра­щая вни­ма­ния на со­от­вет­ст­вие мо­ему воз­рас­ту чи­тае­мой ли­те­ра­ту­ры. Со­сед­ка по ле­ст­нич­ной пло­щад­ке, - мой те­ат­раль­ный бла­го­де­тель - Ни­на Бо­ри­сов­на, вре­мя от вре­ме­ни, кро­ме кон­тра­ма­рок в те­атр Кон­сер­ва­то­рии, да­ва­ла мне ­ч­­­­и­тать свои кни­ги, под­бор­ка ко­то­рых бы­ла ли­ше­на дет­ской те­ма­ти­ки, что ме­ня не слиш­ком сму­ща­ло. Она же, - рас­су­ж­да­ла во­об­ще про­сто: "У те­бя в па­мя­ти ос­та­нет­ся то, что те­бе бу­дет по­нят­но, не­по­ня­тое - от­па­дёт са­мо, как не нуж­ное те­бе". При этой её мо­раль­ной под­держ­ке, со­всем не­за­дол­го до это­го, в мо­их ру­ках ока­зал­ся "Де­ка­ме­рон", кста­ти, по­ка­зав­ший­ся мне со­всем не­ин­те­рес­ным, ско­рее, да­же скуч­ным. Се­го­дня, сра­зу по­сле то­го, как я схо­дил для неё в ма­га­зин, она, по­ко­пав­шись на пол­ках книж­но­го стел­ла­жа, сня­ла с од­ной из них кни­гу, пе­ре­да­вая ко­то­рую мне, ска­за­ла: "Чи­тай, Ди­ма, её вни­ма­тель­но, осо­бен­но, об­ра­ти вни­ма­ние на язык, ко­то­рым она на­пи­са­на. Те­бе эта кни­га долж­на по­нра­вить­ся!" С та­ким на­пут­ст­ви­ем, и с кни­гой под­мыш­кой, на­зван­ной не­из­вест­ным мне Ги­ля­ров­ским, скуч­но: "Мо­ск­ва и мо­ск­ви­чи", я и вы­ка­тил­ся во двор, а со дво­ра, уже на ули­цу, где на­ме­ре­вал­ся за­нять един­ст­вен­ную гра­нит­ную сту­пень­ку, на­веч­но, со вре­мён ре­во­лю­ции, за­кры­то­го па­рад­но­го вхо­да ле­ст­ни­цы, на последнем этаже которой живёт мой приятель - Лёнька Нуткин, пока ещё не вернувшийся с дачи. На этой сту­пень­ке я на­ме­ре­вал­ся ка­рау­лить воз­вра­ще­ние сво­их дво­ро­вых при­яте­лей из лет­них пио­нер­ских ла­ге­рей, да дач, дос­туп­ных ро­ди­те­лям не­ко­то­рых из них. Че­рез не­де­лю - дру­гую, на­ши дво­ры нач­нут за­пол­нять­ся дро­ва­ми, за­во­зи­мы­ми жи­те­ля­ми до­ма для сво­их пе­чей, и то­гда, с дво­ро­вым фут­бо­лом бу­дет по­кон­че­но, а об­стоя­тель­ст­ва, вы­ту­рят нас в ок­ру­жаю­щие наш рай­он оби­та­ния са­ды и пар­ки, в ко­то­рых воз­ни­ка­ет мас­са про­блем с их сто­ро­жа­ми и миль­то­на­ми, то­же, на­до ска­зать, - не по­дар­ком. Этот мой пост на гра­нит­ной сту­пень­ке, пред­по­ла­гал пер­вич­ность ин­фор­ма­ции о тех, кто су­ме­ет се­го­дня вер­нуть­ся в наш дом, а это оз­на­ча­ет уже кое-что су­ще­ст­вен­ное в на­шей ре­бячь­ей жиз­ни. Са­ма же кни­га, га­ран­ти­ро­ва­ла мне дос­та­точ­но про­дук­тив­ное вре­мя­пре­про­во­ж­де­ние, не отя­го­щае­мое ску­кой. В пред­вку­ше­нии со­че­та­ния при­ят­но­го с по­лез­ным, я плюх­нул­ся за­дом на гра­нит сту­пень­ки, и,.. тут же взле­тел с не­го, мгно­вен­но ощу­тив в сво­ём за­ду рас­ка­лён­ный штырь, встав­лен­ный в пра­вую яго­ди­цу. Кни­га с "мо­ск­ви­ча­ми" от­ле­те­ла на толь­ко что по­ки­ну­тую сту­пень­ку, а я, вра­ща­ясь слов­но дер­виш, в его дли­тель­ном тан­це, во­пил так, слов­но ме­ня ре­за­ли по жи­во­му. Мои во­пли бы­ли ус­лы­ша­ны не толь­ко на ули­це, где сра­зу же во­круг ме­ня ста­ли со­би­рать­ся не­до­уме­ваю­щие зе­ва­ки, но и во дво­ре, где со­вер­шен­но слу­чай­но в этот мо­мент ока­за­лась Рит­ка - доч­ка жес­тян­щи­ка, не имев­шая, в об­щем-то, при­выч­ки оши­вать­ся в пер­вом дво­ре. Её при­выч­ным ме­стом оби­та­ния был вто­рой двор, сре­ди по­лен­ниц веч­но на­хо­дя­щих­ся в нём дров. Имен­но она ока­за­лась пер­вой, по­спе­шив­шей мне на по­мощь, и, бо­лее то­го, пра­виль­но оце­нив­шей соз­дав­шую­ся си­туа­цию. Она ос­та­но­ви­ла моё без­ос­та­но­воч­ное вра­ще­ние волч­ка, за­пу­щен­но­го лов­кой ру­кой, и, по­няв из мое­го бес­связ­но­го кри­ка, что я сел жо­пой на что-то рас­ка­лён­ное, ста­ла ис­кать это не­что не­обыч­ное для обыч­ной ле­ст­нич­ной сту­пень­ки. Она-то и уви­де­ла пер­вой, при­би­тую мо­им за­дом ог­ром­ную осу, ко­то­рую кто-то из взрос­лых, на­хо­див­ших­ся здесь же, обоз­вал шерш­нем. Ри­та про­яви­ла не­обык­но­вен­ную де­ло­ви­тость и со­об­ра­зи­тель­ность, ко­то­рой яв­но не хва­ти­ло взрос­лым.
   - Сни­май порт­ки! - ско­ман­до­ва­ла она, и са­ма тут же при­ня­лась рас­стё­ги­вать мои ко­рот­кие шта­ны, боль­ше на­по­ми­нав­шие шор­ты на лям­ках.
   В этот мо­мент, я был слиш­ком да­лёк от чув­ст­ва обыч­но­го для ме­ня стес­не­ния, так как зад мой про­дол­жал по­лы­хать ад­ским ог­нём, а пра­вая моя но­га вдруг пе­ре­ста­ла ме­ня слу­шать­ся, став слов­но па­ра­ли­зо­ван­ной. За мо­ей спи­ной я слы­шал со­пе­ние Рит­ки, пы­тав­шей­ся из­влечь ос­тав­лен­ное в мо­ей зад­ни­це жа­ло шерш­ня. Рит­ка си­де­ла на кор­точ­ках, и од­ной ру­кой при­дер­жи­ва­ла моё, всё ещё не знав­шее по­коя те­ло, паль­ца­ми дру­гой что-то пы­та­ясь из­влечь из мое­го за­да.
   - Всё! - на­ко­нец-то, про­из­нес­ла она, и, вы­пря­мив­шись, - ско­ман­до­ва­ла, - оде­вай свои порт­ки!
   Лег­ко ска­зать, - оде­вай! Мой зад, к это­му мо­мен­ту, уже не вти­ски­вал­ся в сей пред­мет оде­ж­ды, на­ви­сая всей пра­вой по­ло­ви­ной над их гор­ло­ви­ной. Так и по­ве­ла она ме­ня за ру­ку до мо­ей квар­ти­ры, со спу­щен­ны­ми шта­на­ми, ко­то­рые я при­дер­жи­вал за рас­стёг­ну­тые лям­ки, во­ло­ча­щие­ся за мною по зем­ле. Пра­вая моя но­га пол­но­стью, к это­му мо­мен­ту, пе­ре­ста­ла слу­шать­ся, и её на­ли­тую бо­лью тя­жесть, я та­щил слов­но го­ря­щее брев­но, встав­лен­ное в мой зад вме­сто но­ги. Сдав ме­ня на ру­ки со­сед­ке, Ри­та уш­ла, а я в этот день, да, и на сле­дую­щий, так и не вспом­нил о по­ки­ну­том мною Ги­ля­ров­ском, с его "мо­ск­ви­ча­ми". Два дня я вы­со­ко ли­хо­ра­дил, и от го­лов­ной бо­ли впа­дал вре­ме­на­ми в бес­па­мят­ст­во, со­про­во­ж­дае­мое бре­дом. Толь­ко на тре­тий день я по­шел на по­прав­ку, и пер­вым, о чём я вспом­нил, бы­ла кни­га Ги­ля­ров­ско­го, до ко­то­рой мне в день встре­чи с шерш­нем, не бы­ло де­ла. Я за­гру­стил, пред­став­ляя се­бе, как бу­ду дер­жать от­вет пе­ред Ни­ной Бо­ри­сов­ной, все­гда без­от­каз­ной в пла­не обес­пе­че­ния ме­ня кни­га­ми и кон­тра­мар­ка­ми в Кон­сер­ва­то­рию. На тре­тий день мо­ей бо­лез­ни, ме­ня не­ожи­дан­но на­вес­ти­ла Ри­та, при­нес­шая с со­бою Ги­ля­ров­ско­го.
   - Я его про­чи­та­ла! - ска­за­ла он, - Стоя­щая книж­ка!
   Ни­ко­гда пре­ж­де, с кни­гой в ру­ке я её не ви­дел, а Ги­ля­ров­ский и шер­шень, в мо­их по­ня­ти­ях, с тех пор, объ­е­ди­не­ны.
   Со­рок пять лет спус­тя, ко мне в хи­рур­ги­че­ское от­де­ле­ние по­сту­пил по­стра­дав­ший, сев­ший, из­ви­ни­те ме­ня за вы­ра­же­ние, сво­ею ж-пой на рас­ка­лён­ную поч­ти до бе­ла ку­хон­ную пли­ту. На плиту он свалился с высокой табуретки, сломавшейся под ним, стоя на которой, он менял перегоревшую потолочную лампочку. Этот че­ло­век был кру­пен и гру­зен до не­при­ли­чия, и в мо­мент сво­ей "при­сяд­ки" на пли­ту, на нем бы­ли оде­ты эла­сти­ко­вые спор­тив­ные шта­ны, ко­то­рые мгно­вен­но рас­пла­ви­лись, и на­мерт­во при­ле­пи­ли зад не­сча­ст­но­го к пли­те. Опе­реть­ся ру­ка­ми о рас­ка­лён­ную по­верх­ность пли­ты он не мог, и толь­ко вме­ша­тель­ст­во же­ны спас­ло его от пре­вра­ще­ния в жар­кое. У че­ло­ве­ка это­го ока­зал­ся, в кон­це кон­цов, ожог яго­диц чет­вёр­той сте­пе­ни, по­тре­бо­вав­ший за­тем от ме­ня не­од­но­крат­ных вме­ша­тельств, пла­сти­че­ско­го свой­ст­ва. В ко­неч­ном ито­ге, он вы­пи­сал­ся из от­де­ле­ния прак­ти­че­ски здо­ро­вым, но со шра­ма­ми на обе­их яго­ди­цах, де­мон­ст­ри­рую­щих пар­ную ми­шень. Так вот; вре­ме­ни у нас с ним для об­су­ж­де­ния те­мы по­лу­че­ния им ожо­га, бы­ло бо­лее чем дос­та­точ­но, и я, обу­ре­вае­мый про­фес­сио­наль­ным лю­бо­пыт­ст­вом, за­дал ему не­скром­ный во­прос: "Как же вы тер­пе­ли та­кую боль, ува­жае­мый, ведь вы же жа­ри­лись за­жи­во"? Сей че­ло­век не ли­шен был чув­ст­ва юмо­ра, и от­вет его де­мон­ст­ри­ро­вал этот свое­об­раз­ный юмор: "По­ка по­до мною шквор­ча­ло, - мне бы­ло боль­но, а за­тем, - я при­вык, и боль ис­чез­ла"! Юмор - юмо­ром, но, вспом­ни­лась мне то­гда моя встре­ча с шерш­нем, двух­днев­ная боль от кон­так­та с ко­то­рым пре­вы­ша­ла все дру­гие бо­ле­вые ощу­ще­ния, ис­пы­тан­ные мною в сво­ей даль­ней­шей жиз­ни, а этих ощу­ще­ний, по­верь­те мне на сло­во, - бы­ло с из­быт­ком. Вот и ду­май по­том; что луч­ше: си­деть на рас­ка­лён­ной пли­те, или сесть на шерш­ня?
   ст. Мир­ный 55 РАЭ 2010 год
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"