"Папа Иоанн-Павел со мной говорил по-русски. Он сказал мне, что мое предложение реабилитации Джордано Бруно принять нельзя, так как Бруно в отличие от Галилея осужден за неверное теологическое утверждение, будто его учение о множественности обитаемых миров не противоречит Священному Писанию. "Вот, дескать, найдите инопланетян - тогда теория Бруно будет подтверждена и вопрос о реабилитации можно будет обсудить""
(Академик Владимир Арнольд)
Корабль чужаков возвышался над лунным модулем Восьмой экспедиции, как небоскреб над ветхой средневековой церковушкой. Блистающая антрацитовыми отсветами идеальная громада - и нелепая архаичная конструкция из блестящих цилиндров, штанг и распорок. Кашалот и каракатица. Слон и Моська.
Последнее было ближе к истине по той причине, что уже в течение четверти часа "Селена 8" обстреливала соседа запросами на всех доступных радиодиапазонах, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Одновременно с этим направлялись панические рапорты в адрес Центра управления полетом. Но все происходило в точном соответствии с басней, то есть мастодонты (Чужак и ЦУП) никак не реагировали на суматошную активность пигмея. Что, по крайней мере, одного члена экспедиции, штурмана Кима Маркина, искренне радовало. Если собеседник значительно крупнее и явно сильнее, от того, что он не обращает на тебя внимания, хуже точно не будет. Опять же, пока начальство не требует сунуть голову неизвестно во что, есть возможность избегать лишних приключений на свою задницу.
От переживаний у Маркина нестерпимо зудела переносица и чесалась макушка. Облегчить мелкие, но надоедливые страдания было невозможно - при появлении звездолета пришельцев экипаж немедленно надел и задраил гермошлемы. Именно звездолета. Ведь не с безжизненных внешних планет Солнечной системы этот титан прилетел к Земле? Огромный, в треть мили, сгусток посверкивающей разрядами тёмноты, контур, внутри которого словно билось черное пламя. Верхушка инопланетного корабля вырезала конус в алмазной кисее Млечного пути. Иногда казалось, что эта громада сейчас упадет и погребет под собой хрупкую скорлупку "Селены". Неудивительно. Чужак стоял всего лишь в сотне метров, и убегающий за бело-голубой серп Земли диск Солнца отбрасывал от его темных бортов накатывающие на лунный модуль тени.
Появился пришелец внезапно. Только что его не было, а потом возник на нешироком плато! Словно материализовался из пустоты, взбив до сих пор висящую клочковатым ватным одеялом пыль. Ошарашив экипаж, и без того находящийся в стрессовом состоянии из-за посадки в незапланированном секторе. Направлялись-то к северу, туда, где были следы ледника, что делало реальным перспективы создания постоянной лунной базы. Но то ли сбой аппаратуры, то ли оплошность пилотирования привели к тому, что промахнулись, прилунились в нескольких милях от цели.
И на тебе, вместо скрытых под пылью пластов замороженной воды - контакт. Или конфликт? Ведь кто знает, что сейчас делают инопланетяне? Изучают ли астронавтов? Готовят атаку? Или обращают на них внимания не больше, чем человек на муравьишек у своих подошв? И что делать, если одновременно прервалась связь с ЦУПом, и даже непонятно, видят ли на Земле пришельцев, понимают ли, в какое непростое положение попали космонавты?
Вспомнилось, что одна из первых лунных экспедиций уже вроде бы встречалась где-то неподалеку от этих мест с чужими кораблями, и для них, кажется, всё закончилось достаточно благополучно.
"Господи, сделай так, чтобы он пропал! - взмолился Ким, - Да пусть это лучше моя шиза будет! Сумасшествие на пару с кэпом! Пусть из отряда спишут, и черт с ним, бизнесом займусь, проживу, только бы домой вернуться! И больше в космос никогда и ни за что!"
Маркин дернулся, заметив, что Олег Сур краем глаза за ним наблюдает. Захлопнул отвисшую челюсть, поджал губы, чтобы скрыть их дрожь. Натужно и неестественно закашлялся. Привел дыхание в порядок, справился с дребезжащими, словно недотянутые струны, нервами.
Пряча слезящиеся глаза от капитана, с плохо скрываемой надеждой спросил:
- Ну, вроде и на хрен им не нужны. Никак пока не реагируют. Что, по мне, совсем неплохо. Продолжаем запросы или замолкаем в тряпочку? Они ведь сами рядом с нами появились. Значит, это мы им нужны. Ну и пусть тогда инициативу проявляют, если что. А, кэп? А то, так и напросимся на неизвестно какие неприятности.
Сур хмыкнул:
- А представь, они сейчас исчезнут. И что тогда? Нам даже не поверят, что мы их видели!
"Да пусть валят к чертовой матери!!" - едва не сорвался криком штурман. Удержался. Досчитал про себя до десяти. Ответил спокойным, лишь чуть сиплым голосом:
- Там мы ведь их записали.
Кивнул к иллюминатору:
- Вон камера, автоматически всё снимает. Доказательства, как говорится, налицо. А большего от нас кто может требовать? Тем более связи с Землей нету. Скорее всего, чужак её и экранирует. И вряд ли с добрыми намерениями!
Мелькнула трусоватая мыслишка: "А она кому понадобится, эта запись? Увидит её вообще кто-то? Вот никогда не хотел прославиться как член экипажа, который погиб на Луне! Скорее, даже бесследно исчез, это более вероятно. Украдут, и никто даже ногтя от Кима Маркина не найдет".
От размышлений на эту тему защипало в носу. Нет, к смерти из-за отказа двигателей, даже попадания шального метеорита он был внутренне готов. Но чтобы вот так? Непонятно каким образом, из-за чего? От чьих-то рук ... лап ... щупалец?? Неизвестность - вот что страшило более всего.
- Кстати, может, там ничего и не запишется. Скажем, сплошные помехи да мутный фон. Знаешь, бывали прецеденты. Ладно, не вибрируй, Ким, все хорошо будет.
Голос капитана был сух и спокоен:
- Я принял решение произвести визуальную разведку объекта. Выеду на каре и обогну его по окружности, непрерывно снимая со всех сторон. Панорамный вид, это, знаешь ли, аргумент. В условиях отсутствия связи с Землей считаю это наиболее верным решением.
Холодный ли рассудительный тон Сура, или то, что от них в данной ситуации мало что зависело, вернуло штурману самообладание.
- Кэп, а оно нам надо? Не, чего самим-то нарываться? Нас ведь прислали разведать воду. Точка. Все остальное - это если только ЦУП что решит. А он пока не отвечает.
- Вот ни за что себе не прощу, если это не сделаю. А если спровоцируем гостя на действие, это даже неплохо. Пусть определят свои намерения! - лениво и самую малость нервно рассмеялся Олег.
Более всего Маркина поразил расслабленный голос капитана. Ким внимательно взглянул в глаза командиру. Да вроде спокойный, трезвый взгляд. Вот только прыгала в глубине глаз Сура та самая чертовщинка, с которой люди решаются на самый сумасшедший поступок в своей жизни. Или на самый главный.
- А стоит ли будить лихо? Если мы его не тронем, может, само рассосется? А так, знаешь ли, рисковать, неизвестно на что напрашиваться? - последний раз попытался отговорить командира штурман.
- Не дай Бог отсидимся, а он постоит и пропадет! Такого второго шанса может и не быть! У всего человечества, не говоря уже о нас с тобой. Кроме того, ты же знаешь, я ведь сирота. И не женат, так что дома меня никто не ждет. Мне и карты в руки. В общем, решение принято, провожу активную разведку!
- Понял, - смирился штурман. Подумал зло: "А о моих родителях ты подумал? Каково им будет, если я не вернусь??". Но не вступать же в драку с капитаном. Тем более, что он не только главный на модуле, но и значительно сильнее. Потому нарочито смиренным голосом спросил:
- Мои задачи?
- Поддерживать связь. При появлении канала с ЦУПом немедленно всё доложить. И к моему возвращению приготовить кофе! - подмигнул еще, зараза! Подбодрить что ли, пытается, считает штурмана трусливее себя?? Ну, уж нет...
- Принято, Олег! - ответно улыбнулся Маркин. Если ничего уже не изменить, нет смысла бояться. Погибать, так с музыкой!
Сур шагнул к иллюминатору, взял видеокамеру, двинулся к шлюзу. Полуобернувшись, Ким со смешанным чувством неправильности происходящего и гордости за друга (и себя) наблюдал, как капитан размещается на открытом сиденье, примащивает на штатив камеру, запускает рабочие системы.
С легким чмоканием опустилась перегородка, разделив людей. Почти одновременно с этим планета скрыла за собой Солнце, и пространство за бронированным стеклом разделилось на угольную черноту снизу и подсвеченную россыпями звезд Вселенную сверху. Под ногами дрогнул пол. Через минуту темноту прорезали конусы света от фар кара. Он направился к звездолету чужаков, огибая его слева. Расположенный сверху прожектор капитан направил на борт инопланетного корабля. Белый галогеновый поток упирался в антрацитовую броню чужака, растекался по ней серебристыми змейками, тонул в глубине.
"Не дай Бог! Не дай Бог!!" - неизвестно что имея ввиду, твердил Ким. Поймал себя на том, что шепчет это вслух. Запнулся. Повинуясь внезапному импульсу, включил наружную подсветку модуля. Теперь "Селена" сверкала, словно маленькая рождественская елочка у траков огромного бульдозера.
- Кэп, как ты? - крикнул в гарнитуру Маркин, - если что, это я от тебя внимание отвлекаю!
Ответа не было. Только рвущие эфир помехи да шелест космического излучения. Белое пятно света, которое бросала впереди себя почти невидимая в черноте клякса кара, скрылось, словно за тучей, за мрачным колоссом.
Ким повернул голову. Сейчас оно должно появиться справа. Нету.
Нету!
Нету!!!
- Капитан, как вы? Что случилось?!
Шуршащая равнодушная тишина.
Давно уже должен был выехать!
- Олег, если ты не появишься через пять минут, иду к тебе! - с отчаянием крикнул в пространство Маркин. Обшарил глазами рубку. Не с пустыми же руками лезть на рожон. Что можно использовать в качестве оружия?
Газовый резак!
Хоть что-то. Если кто решит приблизиться. Или напасть. "Порежу нафиг!" - зло решил штурман.
- Нет, суки, так легко я вам не сдамся. И капитана не отдам!! - лихорадочно собираясь, хриплым голосом пообещал космосу Ким. Напоследок повернулся к иллюминатору. Каемка гор вырезала клок из звездной россыпи Млечного пути.
Инопланетного корабля, что до сего времени заслонял вершины кратеров, не было!
Не видно и полосок света от кара.
Штурмана будто окатило ушатом холодной воды. Он мгновенно вспотел. Засбоило, забилось рэг-таймом сердечко.
Щелкнуло, вызывая на связь, переговорное устройство.
- ЦУП! Наконец-то! Куда вы пропали?! - завопил Маркин.
Но это была не Земля. К Киму обращались с борта чужака. И в то, о чем говорилось в послании, поверить было невозможно...
"Я испытывал головокружение при чтении сочинений знаменитого итальянца и тайный ужас охватывал меня при мысли, что я, быть может, блуждаю в пространстве, где нет ни центра, ни начала, ни конца...".
(Иоганн Кеплер)
С вершины небоскреба открывалась бирюзовая бесконечность уходящего к горизонту Адриатического моря. По синей глади расползлись яхты отдыхающих горожан. Над ними сновали, уворачиваясь от разноцветных куполов парапланов, почти совсем незаметные с высоты мушки глайдеров.
Иван Густов с неохотой оторвался от идиллии субботнего дня, повернулся к гостю. Впрочем, руководитель спецотдела Тони Бруно был наследственным венецианцем, потому еще вопрос - кто здесь в большей степени являлся хозяином.
- Впервые в истории МКА мы потеряли космонавта, - директор Международного Космического Агентства был скорее ошарашен, чем раздосадован. - Причем необъяснимым для нас образом. Официальная версия - кар с капитаном провалился в каверну, но, возможно, это не так.
Он через стол взглянул на Бруно:
- Связь пропала всего лишь на полчаса. За это время Олег Сур бесследно исчез, а Ким Маркин не может представить вразумительных объяснений всему происшедшему. Начиная от посадки в незапланированный сектор и отклонений от намеченной программы исследований. И вообще всего случившегося.
- Что зафиксировала телеметрия? Черные ящики? Я могу с ними познакомиться?
- Можете, - хмыкнул начальник МКА, - но это ничего не даст. Эти полчаса запись не велась. Сбои всех программ.
- Из-за чего? Что вообще известно?
- Доклад Маркина на этом чипе. Как и все прочее, чем пока располагаем, - Густов щелчком отправил по полированной поверхности пластиковую упаковку к Тони. - Если кратко о главном, то Сур решил выехать на каре к появившейся рядом с Селеной-8 аномалии неизвестного происхождения, напоминающей ... гхм ... НЛО. И затем исчез вместе с этим объектом. Дальше идет вообще бред. Я прослушал всё несколько раз. И посчитал, что Кима Маркина должна встретить ... и поработать с ним именно ваша служба. При хорошей поддержке психологов. Скорее даже, психиатров. Здесь или убийство, и труп капитана сейчас находится где-то там...
Директор кивнул сединой к небу:
- Во что мне верить очень не хочется. Или несчастный случай. Или не просто контакт, а даже доказанное похищение землянина. А в это я поверить не могу. Истины, причем доказательной, я жду именно от вас.
- Разберемся, - хищно улыбнулся Бруно. В инопланетян он не верил. А вот в криминальной полиции по молодости ему стажироваться приходилось. Как раз в убойном отделе.
"...Любители науки! А вам-то что за горе!
Зачем вы знать стремитесь, каков закон вселенной,
И есть ли в сфере звездной земля, огонь и море?
Священная ослиность, в невежестве блаженна,
Упавши на колени, с покорностью во взоре,
Пришествия господня с молитвой ждет смиренной..."
(Джордано Бруно. "Сонет в честь осла")
Карманника лупцевали картинно, радуя неожиданным бесплатным зрелищем собравшийся народ. Хекая, поминая грешников и еретиков, что не чтят божьи заповеди, выплевывая вязкую слюну. Мясник Роже вместе со своими племянниками-подмастерьями, широкомордыми братьями Жаком и Жаном, свалили тощего доходягу на камни у стены и месили его уже похожее на кучу тряпья тело пинками деревянных ботинок. Бруно на секунду задумался, стоит ли вызвать стражу, но подавил этот неразумный порыв. Если преступник попадет судье, ему отрубят руку. Или отправят на каторгу. А так, есть шанс, что обойдется меньшей кровью. Все же цеховики не так сильно и старались, пускали пар не столько в удар, сколько в замах, берегли башмаки - вдруг расколятся от сильного удара? Конечно, проучить воришку надо. Чтобы и самим душу отвести, и бродяга навсегда зарекся не то, что шалить, даже появляться на улице Говяжьих ляжек. Но лишние расходы народу были тоже ни к чему. Опять же, если подохнет, то из пострадавших сразу попадешь в виноватые.
- Ладно, хватит, - соразмерил наказание с виной Роже. - А ну встал и пошел отсюда!
- Да не прикидывайся, - добавил с тревогой, - вижу, что живой! Но если еще здесь появишься, отрублю башку и скормлю свиньям!
Бледный парнишка с обметанными лихорадкой губами, разбитым носом, из которого текла густая нездоровая, почти черная кровь, охая, приподнялся на четвереньки. Помогая себя руками, словно собака, метнулся между подмастерьями. Получил напоследок пинок в костлявый откляченный зад, упал, проехался лицом по булыжнику, извиваясь, словно змея, пополз прочь, затем вскочил, под улюлюканье прохожих заковылял к переулку.
- Добр христианнейший народ, - рядом с Джордано стоял невысокий полноватый горожанин в бедной, но опрятной одежде.
- Здравствуйте, Фер. Я вас заждался. Вот вышел на улицу, чтобы встретить, если дом не найдете. Бродяга, кстати, дешево отделался. У Роже огромный долг перед ростовщиками. И лекарем, что пускал кровь его супруге. Он работает от рассвета и дотемна. Я просто знаю, каково ему приходится. За недельную выручку, которой чуть не лишился, вполне мог бы и до смерти забить. Сам на грани разорения.
- Ну, а вот пошел бы в монахи, горя бы не знал. Вот уж кто не пашет, не сеет, не строит, а...
- Да уж, - поспешно прервал неуместную при людях фразу Бруно. С неудовольствием покосился на цветочницу Франсуазу, насторожившую в их сторону длинное, будто волчье, ухо. - Но такие разговоры лучше при посторонних свидетелях не вести. Поднимитесь в мое убогое жилище?
- А зачем бы я пришел? - горожанин улыбнулся, обнажив белые крепкие, один к одному зубы. - Мы вчера с вами так и не договорили. А темка-то, если разобраться, возникла прелюбопытнейшая!
- Да, конечно. Кроме того, мне очень бы хотелось дослушать ваши истории про Новый свет. А насчет остального ... искренне надеюсь, что вы не из инквизиции, - полушутливо заметил Бруно, вглядываясь в собеседника.
Джордано жил в мансарде, под самой черепичной крышей. Вроде бы неплохо - хороший вид из окна, даже Собор Парижской Богоматери можно углядеть. Если, не боясь вывалиться, далеко высунуть голову и изогнуть её, рискуя свернуть шею. И уличная вонь меньше чувствуется. Но подниматься по узким темным лестницам со старыми, временами предательски трещащими под ногами ступенями было непросто. Опять же, ночью и в прохладные деньки холодновато. Но особого выбора у гонимого церковью и властями беглеца не было.
С одной стороны узенькой, пеналом, комнаты стояла деревянная кровать, упирающаяся в кирпичный дымоход. Вечерами от него нестерпимо несло жаром. С другой стороны тянулась неширокая, в полторы ладони, скамья. Между ними, у окна с двойными ставнями, стоял шкафчик, одновременно служивший столом. Небогатый гардероб и библиотеку Бруно хранил на полках, протянувшихся вдоль сходящихся клином к потолку стен.
- Темновато, сейчас свечи запалю ... Вы на кровать присаживайтесь, удобнее, - захлопотал он. Грустно улыбнулся, - извините, угостить нечем.
- А у меня с собой! - деловито заявил гость. Достал из кожаной котомки здоровую, в полтора литра, бутыль, пару оловянных стаканчиков, несколько свертков, явивших из себя сыр, копченую козью ляжку, хлеб, крепенькие яблочки.
- Ну, прекрасно! - Оживился Джордано.
Свеча затеплилась ярким танцующим пламенем. Из сгущающегося за окном мрака к ней немедленно прилетели мотыльки, начали вокруг огня ритуальный самоубийственный танец.
- Надо же. Что их к нему тянет? - задумчиво сказал Фер, разливая в стопки вино. - Словно и для них есть прелесть в неминуемой погибели!
- Да, - согласился хозяин, кромсая сыр и раскладывая его на хлеб. - Ясно, на что вы намекаете. Знание - это огонь, что манит нас, пусть это и опасно. Кроме того, я сегодня весь день думал, пытался понять, почему же для меня смерть не страшна, а даже притягательна. И понял. Знаете, с одной стороны, я уверен, что моя суть в любом случае не исчезнет. В худшем случае мой дух вернется сюда, вновь возродится в этом мире.
- А что тогда в лучшем?
- А в лучшем ... Все основное об этом мире я уже знаю. Уверен, ничего нового здесь меня уже не ждет. А ответы на все главные вопросы - какой он на самом деле, Бог, зачем мы на этом свете, есть ли что после гибели нашего тела - можно получить только умерев. Потому мне смерть просто любопытна. Не более. Там, после неё, будет очень интересное - и наиважнейшее - знание, которое можно получить исключительно ценой жизни. Вы видите, как я живу. Согласитесь, плата крайне невелика.
- А если там, за последней чертой, ничего нет? Ваше здоровье! - ритуально качнул стопкой гость.
- Ваше здоровье! А если там ничего нет, так и пожалеть об этом я не успею, потому как меня не станет! Некому будет! - развеселился Бруно. Напомнил, - Кстати, вы обещали мне рассказать про смерть императора Монтесумы! Говорите, он достойно умер? И по настоянию инквизиции? Она уже и там разворачивается?
- Уж не знаю, имели ли они отношению к ордену, но Монтесума умер под пытками ваших коллег-монахов...
Джордано поднял руки, протестуя против отнесения его к палачам.
- Все очень просто, - продолжил Фер, - от ацтека добивались выдачи царской сокровищницы. Понятно, чтобы использовать её для самых богоугодных дел. Поскольку рассказы о муках Христа, принятых им во имя спасения людей, еретика не тронули, ему с братцем решили показать, что ждет их на том свете. Когда черти будут жарить их на сковородках. Разложили царственных особ на железном листе, разожгли под ними костер и стали запекать, как рыбешку, поливая маслом...
- И?
- Я бы сказал, что они вели себя достойнее Иисуса, который все же не удержался от излияния боли. Спустя некоторое время брат сказал Монтесуме, что он сейчас совсем не возлежит на своем ложе в окружении наложниц. В ответ император заявил, что он тоже не находится на постели из лепестков цветов... И всё.
- Чем больше я вижу мерзостей, которые творит церковь, тем меньше мне хочется быть христианином, - нервно сказал Бруно.
- Да уж. А ведь в основе был, казалось, абсолютно правильный посыл. Любви к ближнему и смирения, - с тоской произнес Фер. - И к чему всё это привело? Столько гадостей, сколько во имя Христа, столько крови, сколько в его славу ... более нигде не видел. Когда аббат Сило призвал вырезать двадцать тысяч жителей Безьера, без разницы, женщин и детей, альбиголийцев или истинных христиан, заявив, "убивайте всех, господь на небе своих отличит", и это мало сошло ему с рук, но даже стало негласным правилом инквизиции... Кардинал Сан-Северино назвал Варфоломеевскую резню "днем великим и радостным для всех католиков"! Культы Нового света, то, что они творят, это, знаете, тоже, не сахар, но они не столь циничны и бесстыжи. По крайней мере, в их священных текстах нет призыва подставлять правую щеку, если ударят по левой...
- Туземцы тоже склонны к массовым избиениям и казням?
- Это да, - согласился гость. - Проповедь гуманизма и там успеха не имела. Хотя было столько попыток! Кетсалькоатль, Виракоча... Я вам об этом еще расскажу. Но потом всегда возникает организация, которая присваивает себе всё, до чего может дотянуться. И подминает под себя всё живое. Словно в людях изнутри неистребимо стремление к доминированию, паразитированию за счет ближних. Ведь в основу христианства закладывался культ нестяжательства и всеобщего равенства! Отказа от земных благ! А сейчас церковь - богатейшая структура, с огромными, словно дворцы, соборами, роскошными облачениями священников, оправдывающая излишества одних за счет нищеты других, насилие, рабство, убийства... Не так всё задумывалось! Где появляются деньги и власть - там навсегда исчезают Бог и вера!
- И что теперь делать? Как это сломать? - с тоской спросил Джордано, - вы ведь видите, я не боюсь смерти. Я готов пожертвовать своей жизнью, и даже с радостью, если от этого будет польза!
- Я знаю. Вы словно бабочка, стремитесь к огню, и рано или поздно вас сожгут. Или прирежут. Или втихую отравят. Это неминуемо. Я видел много таких, как вы. Бунтарей, смутьянов по призванию. Вы не способны изменить мир при жизни. Но иногда своей смертью вы словно сталкиваете цивилизацию на новые траектории...
Фер пригорюнился, наблюдая, как опаливший крылья мотылек корчится на столешнице.
"Странное у него имя. Агас-фер. А может, меня соблазняет Люци-фер?" - у Бруно стали подрагивать колени. Он нервно сжал в ладони нож: "Но может ли быть злом то, что само выступает против абсолютного зла? Сейчас это христианская церковь, отрицающая самые естественные радости жизни в своей основе. Разлегшаяся гниющей тушей на путях познаний. Из-за противоестественных установлений, того же целибата, разлагающая содомизмом служек, послушников, прихожан. Продажная, готовая на всё ради сохранения своей власти, доходов, отравляющего души людей влияния!"
Джордано взял брусок сыра, стал срезать с него тонкие, почти прозрачные пластинки, горкой накладывать их на краюху.
- Я долго думал, в чем секрет вековой привлекательности Христа. - Наконец решился Фер. - И понял. Жертвенность. Вот что трогает души и умы людей. Если бы кто-то сумел принять на себя публично и достойно еще большие муки! От руки церкви, но в противопоставлении ей. Во имя знания и человечности. Это имя могло бы стать знаменем, светочем, что зажжет сердца последователей. И повернет мир в иную сторону...
Фер пристально посмотрел на Джордано. Затем, словно смутившись, повернул голову к окну. Мечтательно прищурился, рассматривая серебристую дорожку Млечного пути Улыбнулся:
- Джордано, а вы никогда не задумывались о том, что все эти далекие маленькие звездочки на самом деле огромные миры? Такие же, как Солнце. Или Земля...
"Глупо и нелепо считать, будто не могут существовать иные существа, иные виды разума, нежели те, что доступны нашим чувствам"
(Джордано Бруно)
Густов, оттопырив губы, внимательно рассматривал Тони. С недоумением, вроде "Ну вот от тебя я такого не ожидал!" и даже легкой брезгливостью. Бруно отвечал начальству взглядом чуть озадаченным, типа "Да я сам в шоке!" и даже слегка придурковатым.
- Кто это еще читал? - поняв, что пауза может затянуться до бесконечности, наконец, снизошел Иван.
- Я, исполнители и вот теперь вы.
- Слава богу. Я бы сказал, это гораздо больше похоже на бред, чем на экспертное заключение.
Густов брезгливо отодвинул доклад:
- Вы понимаете, что если все это, каким либо образом попадет в СМИ, репутация МКИ будет подмочена навсегда? А мы с вами автоматически окажемся в отставке?
- Только я, - быстро поправил Тони, - будем считать, что официально вы этот доклад не видели. Мне просто нужна ваша виза на доступ к архивам. И понимание того, что я ничего за вашей спиной не делаю. Но если отбросить все неподходящее, ответом является оставшаяся гипотеза. Какой невероятной бы она не казалась. Полагаю, наука и криминалистика в этом схожи.
- Ну да. По-крайней мере, радует, что, по вашему мнению, Малкин не убийца, - Густов вопросительно глянул на Бруно.
- Скорее всего, в смерти капитана он не виновен, - пожал плечами тот, - полиграф можно сбить с толку. Повести себя так, что он выдаст малые степени вероятности. К примеру, для меня это посильно. Но вот чтобы обмануть детектор лжи? Теоретически, это, наверное, возможно. Но практически еще никому не удалось.
- Конечно, - поправился Тони, - стопроцентный ответ дал бы лишь труп Сура. Но локация местности найти ни его, ни кар не позволила. А на поисковую операцию нужны миллиарды, верно?
Директор МКА нахмурился. Глянул в панорамное окно. На Венецию сеял мелкий дождик, и серые грустные облака тянулись пеленой от козырька крыши до далекого африканского берега. И море было тусклым и печальным. Изредка далеко внизу мелькал парус спешащей в порт, к теплым пристаням и уютным номерам яхты.
- Мы его найдем. Все равно найдем. Рано или поздно, - с ожесточением сказал Густов. - А то, что вы считаете Олега пришельцем, внедренным нам ребенком после Калькуттского землетрясения, это такой бред...
- Да, - согласился Бруно, - но затраты на отработку этого следа...
Он кивнул на доклад в руках Густова:
- Гораздо меньше, чем поисковая экспедиция на Луну. Я бы сказал, на три порядка И если мы докажем его истинность, то деньги нам, точнее вам, понадобятся совсем для иных целей. Верно?
- Знаете, - устало спросил директор МКА, - где у вас слабое место? Если инопланетные лазутчики десятилетиями, да что там, веками действовали за нашей спиной, то грош цена вам и всем подобным службам. Кроме того, отсутствует логика. Все это время, значит, они шифровались, скрывались, тайно за нами шпионили. Тогда зачем было так явно открываться? Что им стоило устроить незаметное исчезновение Сура? Зачем этот балаган? Неразумно. А это означает, что вы ошибаетесь. И втягиваете меня в непонятную авантюру. Потому, предупреждаю, при малейшей утечке информации на сторону я отправлю вас в отставку. С торжественными проводами, букетом цветом и хорошей характеристикой. Но у меня вы работать не будете. Это понятно?
- Да.
- Ну, - со скепсисом отозвался директор МКА, - тогда дерзайте. Если ничего более рационального предложить не можете.
Брезгливо посмотрел в спину уходящего Тони. Подумал: "Надо готовить увольнение парня. Пока он не начал охоту за ведьмами ... или зелёными человечками в самом управлении".
"Лучше достойная и героическая смерть, чем недостойный и подлый триумф"
(Джордано Бруно)
"Суровость приговоров святой инквизиции могла быть превзойдена лишь тою бесчеловечною жестокостью, с какой приводились они в исполнение"
(Фридрих Шиллер)
Ранней весной в Италии главенствуют апельсиновые цвета. Недельные ливни истощили тучи, и в очистившемся от серой пелены небе воцарилось с каждым днем все более яркое и жаркое светило, обещающее сухое знойное лето. В садах и на склонах окружающих вечный город гор, в так и не увядшей за зиму зелёной траве, навстречу небесному собрату взрываются солнышки желтых одуванчиков. С ветвей беловатой акации им вторят золотистые мохнатые шарики мимозы, густой аромат которой пропитывает воздух над всей страной, соперничая с запахами цветущих нарциссов и гиацинта. В миртовых рощах и среди бело-розовых кружев миндаля порхают жаворонки и соловьи, славящие своими трелями жизнь, природу и Бога.
Великий праздник на святой земле. В канун веков мудрым и благочестивым папой Климентом VIII объявлен Юбилейный, Святой год. Особое время, когда даже самый закоренелый грешник может покаяться и будет прощен, принят в лоно церкви. Он есть, этот отступник, отрицающий Аристотеля и причастие, Христа и его воплощение на земле. Сегодня момент истины - этому нечестивцу будет дарована великая милость, возможность спасти не только душу, но и жизнь. Более того, провести свои оставшиеся годы хоть в монастырском заключении, но вполне обеспеченно и даже комфортно, не заботясь о крове и пище, не утруждая себя работой ради пропитания. А что еще нужно дряхлеющему человеку, не имеющему семьи и дохода, а значит, и гарантии спокойной старости?
Безмерна милость наместника Бога. Многие даже считают, что преступно безмерна.
Опершийся на дубовый балкон толстенький аббат вдохновенно цитирует Книгу Левита:
"Освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям ее: да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя...".
Замолкает, подняв плешивую голову к небу, щурится на диск ползущего к зениту Солнца.
Поворачивается к собеседнику, порученному попечению прелата юному французскому графу, последнему представителю рода Ля Феров:
- А я бы его все-таки сжег. Несмотря на раскаяние. Надо же, заявить такое, вы, мол, произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю! Нянчатся с ним, как с дитем неразумным... Генерал и викарий ордена ради него приехали, Папа одну отсрочку за другой дает, вот, всё это сумел даже до святого года дотянуть, чтобы особым отпущением грехов воспользоваться... Полста лет дитяти, это уже не глупость, а закоренелость!
- Ну, раскаиваться-то он особо не спешит, - грустно улыбается юный француз.
- Да уж, - сердится священник, - а сжигать нераскаянного, публично плюющего в нас, это какой пример молодежи давать? Вам, к примеру? Я знаю, юность ведется на такое, актерское да помпезное. Грустно, когда враги церкви ведут себя мужественнее, чем её адепты ... зачастую. Потому лучший вариант, чтобы он раскаялся, спас душу, но потом все равно его сжечь. Только наш разумнейший Климент так не считает. Я в курсе. Распорядился принять заблудшего сына обратно в лоно, прилюдно расковать и даже облобызать... Считает, что это приведет к всеобщему катарсису и воодушевлению народа. Ну, не знаю. Не верю я в благочестие волков. Да вон его ведут!
Город наполнился мелодичным перезвоном колоколов. Из-за поворота появилась ярко-красная хоругвь. Вслед за ней шествовали распевающие псалмы священники и монахи, окружающие худого и бледного узника с каштановой окладистой бородой и тяжелыми цепями на руках и ногах. Грешника одели в желтую хламиду, на которой черною краскою нарисованы черти. На голову напялили бумажный колпак, оканчивающийся стилизованной фигуркой человека, охваченного огненными языками и окруженного отвратительными демонами. Распятие несли обращенным в противоположную сторону от осужденного, ибо от спасения он уже несколько раз отказался. За приговоренным шли кардиналы в роскошных одеяниях, числом до полусотни, дворяне, следом толпой валили горожане, которые заранее не озаботились местом на площади Цветов - Кампо деи Фиори, да чернь.
- Устроили зрелище, - завистливо выдохнул прелат, - а вот он, не будь дурак, возьмет сейчас и отречется от своих заблуждений. Не зря же столько тянул да торговался. И что тогда? Любимое дитя церкви? Раскаявшийся грешник дороже сотни праведников? Нет, ну скажите, есть ли справедливость на этом свете?
- Знаете, восемь лет в заключении, это тоже не сахар, - вглядываясь в осужденного, отвечает граф.
- Да бросьте вы, его даже не пытали, уж я то знаю... Я бы ради всего ЭТОГО, - выделил с придыханием священник, - как-нибудь тоже смог бы перетерпеть. Надо же, ну из грязи в князи! Все же умный сукин сын. Хоть и ублюдок.
Вокруг поленицы из сухих дров завалинкой были сложены сочинения Бруно. Для того, чтобы книги легче занялись огнем, их надорвали, вывернули наизнанку.
- Рукописи не горят, - задумчиво произнес Ля Фер, - исчезает бумага, а мысли возвращаются Богу...
- Что?
- Да ничего. Вспомнил древний афоризм.
- Вы это бросьте, - усмехнулся прелат. - Если чего нет, того не существует. Я бы сказал больше: никакие сочинения не нужны. Если они повторяют библию, то бесполезны. Если противоречат, то вредны. Если все их сжечь, поверьте, зла в мире станет гораздо меньше! Нет, ну наши тоже молодцы, смотрите, что удумали?
Палачи вытаскивают из чана рядом с эшафотом замоченные со вчерашнего вечера веревки, плотно привязывают осужденного.
- И в чем смысл?
- Когда костер разгорится, путы будут сохнуть от жара и выдавливать из живота кишки! На самом деле, конечно, к этому времени преступник уже задохнется от дыма. Но на психику осужденного и толпы это действует! А вот и момент истины! Смотрите, у него во рту был кляп, чтобы чего лишнего раньше времени не ляпнул, сейчас его вытащат и дадут последнюю возможность покаяться!
Аббат и граф легли животами на дубовые перила балкона, вытянули шеи, вглядываясь в далекую картину. Заполонившая площадь многотысячная толпа замолкла, пытаясь уловить, о чем говорят исповедник и грешник, и даже колокола церквей, словно по единому сигналу, прекратили перезвон.
- Нет, ну как всё организовано! Все же молодцы, умеем, когда захотим ... - прошептал прелат. Через секунды потрясенно выдохнул: - Да он что, сумасшедший, что ли? Его же, правда, сожгут, тут ведь никто отступать не может!
Приговоренный отвернул голову от протянутого к его губам распятия. Исповедник растеряно глянул на далекий балкон, в бессилии развел руки. Уловил далекий знак. Не оглядываясь на обрекшего себя на смерть безумца, на словно негнущихся ногах заковылял с эшафота.
- Всё? - недоуменно спросил то ли соседа, то ли себя священник, - ну надо же...
Заорал, подпрыгивая, брызгая слюной:
- Тогда сдохни, тварь! Если в тебе ничего человеческого не осталось! Ни страха, ни милосердия, ни сострадания, хотя бы к себе самому! Тогда умри!!
Заполонившая площадь толпа отозвалась колыхнувшим стены ревом. Запылал костер, к небу потянулся столб дыма. Казнимый что-то ответно кричал, но слов его не было слышно. Спустя минуты он дернулся, обвис на вымазанном дегтем столбе. Его ноги лизали языки пламени. Побежали струйками вверх по одежде. Ярко вспыхнул бумажный колпак. Показалось, или на самом деле до балкона донесся запах горелой человечьей плоти.
- Ну и ладно ... - после долгого молчания подвел итог увиденному аббат. - Хорошая наука прочим еретикам. Что ждет каждого из них. Тоже неплохо.
- Всё, как вы и хотели, наставник, - грустно сказал граф. Добавил чуть слышно, - и не только вы...
- Не всё! - рявкнул священник. - Он не раскаялся! И это словно гнусная пародия на смерть нашего господа, Христа! Только Бруно чуда воскресения не повторить, если только ему сам Диавол не поможет! И надо скорее забыть эту падаль с его завиральными идеями о множественности миров. Чтобы не смущать умы неокрепшей молодежи недостойным примером...
"Мне говорят, что я своими утверждениями хочу перевернуть мир вверх дном. Но разве было бы плохо перевернуть весь мир?"
(Джордано Бруно)
Июльское солнце нестерпимом жаром выжигало поросшие скудной растительностью склоны. Маркин сидел под отбрасываемой верхушкой скалы тенью и с любопытством вглядывался в приближающегося путника.
Три дня назад он уже видел этого человека. На Кампо деи Фиори, когда Ким возлагал цветы к памятнику Джордано Бруно. Тогда этот итальянец подошел к памятнику со своим, очень роскошным букетом. Объяснил, что он дальний родственник великого ученого, хоть, понятно, и не прямой потомок. И вот неожиданно новая встреча, - в тысяче милях к востоку, в Кавказских горах. И вряд ли случайная.
Незнакомец нес такую же спелеологическую оснастку, что и Маркин. Каска, лини, фонарь, альпеншток...
"Может, мне Сур чего-то не дорассказал?", - с неудовольствием подумал бывший штурман.
- Здравствуйте, - прохожий остановился в десятке метров от входа в пещеру.
- День добрый. Вы тоже сюда?
- Я думаю, что идти вниз в одиночку, это очень сильно рисковать. Честно признаюсь, я следовал за вами, - улыбнулся итальянец. Быстро добавил. - Давайте все же представлюсь. Меня зовут Тони. И меня уволили из МКА за то, что я вам поверил. В то, что Сур - инопланетянин. Но не смог этого доказать, как и вы. Так что мы оба - отставники, пострадавшие за одно дело.
- А почему вы следите за мной? - с любопытством спросил Ким. - Если не по долгу службы, то зачем?
- Я думаю, что существует нечто, о чем вы все-таки не рассказали. И мне бы очень не хотелось какой-либо неприятной случайности с вами. Самое правильное, если вы будете считать меня своим телохранителем. Но если вам мое общество так сильно не по душе, я могу удалиться.
Ким вгляделся в нежданного попутчика. Вспотевшее лицо Тони было спокойным и дружелюбным.
"А чем я рискую?, - решил Маркин:
- Он все равно от меня не отвяжется. А вдвоем все же безопаснее". Услышал неожиданный вопрос:
- Скажите, а цветы к памятнику Джордано Бруно вы возложили по просьбе чужаков? Ноланец тоже был инопланетянином? Погибшим ... из-за случайности? Но во имя прогресса человечества?
Тони чуть сконфуженно улыбнулся:
- Понимаете, я действительно его числю своим дальним родственником. Потому и хочется разобраться.
- Знаете, я всё честно изложил в своем отчете, - усмехнулся Ким, - и мне не поверили. Что мой капитан предвидел. Но неделю назад мой комп автоматически, по сроку исполнения, разблокировал послание Сура. Полагаю, записанное еще до полета. Там Олег объясняет всё, что недорассказал мне на Луне. На самом деле, он - практически бессмертный метаморф, корабль которого занесло к нам тысячелетия назад. Когда он обнаружил на Земле жизнь, то оставил свой клипер на Луне, а сюда прилетел на модуле, который потерпел крушение. И единственным шансом на возвращение у него осталось развитие человечества. Чем он, меняя тела, века и занимался. Мимикрировал под ребенка, проживал полноценную жизнь - иногда полубога, иногда правителя, иногда ученого. И снова по кругу. А перед Джордано Бруно, как я понял, у чужака осталось чувство вины. Будто он использовал вашего родственника для каких-то своих целей. Впрочем, с его полного согласия. И цветы, что я возложил от имени и по просьбе Сура, это словно последнее прости, воспринятый им у нас ритуальный жест.
- Надо же. А что вы ищете в этой пещере?
- Мы как-то бывали здесь. Вместе с Олегом. В этом последнем послании есть намек. На боковой ход, который приводит в тупик, который тупиком не является. Сур пишет, что он верит в человечество: мы должны всё найти и с этим разобраться. Но о его подсказке потом забыть, что я вам настойчиво и предлагаю. А ровно через четверть века, в годовщину казни Джордано Бруно он ждет меня за облаком Оорта, на траверзе Ориона, с предложением человечеству вступить в Галактическое сообщество. Но для этого мы должны самостоятельно выйти на границу своей системы. Через двадцать пять лет мне будет полтинник. Полагаю, что с учетом личного желания инопланетянина меня обязательно включат в состав экспедиции.
"Если это правда, там, скорее всего, остатки разбившегося модуля пришельца. - Решил Тони: - Причем, получается, для чужаков мы найдем его как бы случайно. А вот на работу в МКА вернёмся вполне закономерно".
Посмотрел на черный зев пещеры. Уходящие в темноту слоистые, похожие на щербатые ступени огромные булыжники. Весело предложил:
- Тогда чего мы ждем? Вперед! Вниз по лестнице, ведущей вверх! Будущий космолет назовем именем Джордано Бруно. Это будет правильно и политически выверено. И я не вижу причин, почему Ватикану наконец-то не покаяться перед памятью моего сородича!
"Измените смерть мою в жизнь, мои кипарисы - в лавры, ад мой - в небо; осените меня бессмертием, сотворите из меня поэта, оденьте меня блеском, когда я буду петь о смерти, кипарисах и аде. И смерть в одном столетии дарует жизнь во всех веках грядущих!"