Аннотация: Совет чиновников в столице, решимость юного императора, беседа Янфэна с Анси и Цюй Ю.
IX. Поднимается буря: решение Императора
Он проснулся, и совсем не удивился тому, что встретило его по пробуждении.
Конечно, это был войлочный купол юрты, и очаг в центре, чуть чадивший, и жесткий ворс шкуры под щекой, и голоса на улице - особенно один, с до смешного сильным ченовским говорком. Так даже Чен, кажется, не чокал и не шепелявил.
И Янфэн, еще сонный, улыбнулся навстречу вернувшемуся к нему прошлому.
Потом он болезненно и растерянно нахмурился. Что-то было не так. Неправильно. То ли назойливо стучавшая в висках головная боль, то ли...
Он и сам не знал, то ли что!
А полог у входа откинулся и вошла очень красивая девушка - должно быть, та самая, из Ченов. По крайней мере, волосы у нее были светлые и лежали мягкой волной, да и полушубок был подозрительно знакомый.
- Здравствуй, - сказала она ("драштуй" - слышит он). - Меня зовут Анси, а тебя? ("Анши" - слышит он)
- И тебе... здравствуй, - кивает он, приподнявшись на локтях. - Я Дай Фэн.
("чебе" - слышит Анси. "Дай Фээ" - слышит Анси).
А девушка почему-то внезпано прыскает в кулачок, совсем по-девчоночьи, словно ей еще и тринадцати нету.
Он не может понять, в чем дело, хмурится обиженно.
- Извини, - говорит она. - Просто ты совсем как Шуйю слова выговариваешь.
- Как будто ты - образец произношения, - огрызается он. - Тоже мне, дама юнского двора...
А она, как назло, снова смеется.
Потом подходит, садится рядом.
- Дай Фэн, а как ты тут оказался? - спрашивает, заинтересованно.
Он хмурится, пытается вспомнить. Вспоминается какая-то чушь: черные дворцы, черный человек, синие глаза медной птицы, каменный алтарь с распластанным по нему бледным телом, по которому бежит алая струйка крови...
- Не знаю, - отвечает он наконец. - А где я?
- Это ставка принца-императора Ро Тьенлуна, - отвечает девушка. - Мы нашли тебя неподалеку, ты лежат беспамятный и замерзал.
- Ро? - взволнованно переспрашивает Дай Фэн. Ему вспоминается старший братец, его многократно повторенные рассказы. - Я тоже Ро!
- Вот как... - качает головой красавица Анси. - Ро Дай Фэн, значит? Есть хочешь?
Он задумывается.
- Наверное, - наконец решает он. - Но я не уверен.
- Тогда я сейчас принесу тебе чего-нибудь, - улыбается Анси и уходит.
А Дай Фэн остается смотреть в потолок и потихоньку засыпать обратно.
***
Между тем, в коридорах и галереях императорского дворца в городе Хуа царил перстрый хаос. Длинные одежды и широкие штаны чиновников, платы и юбки чиновниц, изукрашенные доспехи военных, пестрые платья и заколки "бабочек-однодневок" - придворных прислужниц...
Все металось, мешаясь и сбиваясь в хаотические толпы, все путалось под ногами, все шумело, все куда-то стремилось и пыталось что-то делать.
Дворец уже узнал, что война на пороге, и теперь походил на облитый кипятком муравейник.
Абсолютное спокойствие царит лишь в беседке, что стоит в конце длинных, тянущихся до самой середины озера, мостков. Не зря же она и зовется - Беседка Плодотворного Покоя.
Три лика мудрости - высшие чиновники Юн-Хуаянь - сидят в своих креслах, неподвижные, как статуи еще не родившегося Будды, и их голоса спокойны и глубоки, как звон колоколов в штормовую ночь.
Рыжий Са Син Юэ, занимающий еще и должность камергера юстициарной коллегии, отрешенно-внимательно смотрит на легкую рябь, пробегающую по глади озерных вод. Могучий и суровый Ю Кайгэн хмурит клочковатые брови. Улыбается чему-то неведомому Сянь Цилин, теребя седую длинную бороду.
Напротив них - ключница Шуйю, дева-жрица Цзинхуа, камергер Чин, камергер Сон и камергер Хуан, стратеги Хойя и Цзянси, советники Янлун и Хонъё, писари Ли, Айен, Цинъэнь и Са Кан Лин, посыльные Шун и Сэй.
Собранные здесь по прямому императорскому приказу - вон и император, бледный юноша, похожий на птицу с перебитым крылом, сидит за положенной по церемониалу бамбуковой занавесью - они переглядываются в легком недоумении, пока Три Лика переговариваются вполголоса, обсуждая количество войск, которое можно быстро и без особых потерь стянуть к столице, количество ресурсов для долгой осады, крепость стен...
Наконец, они изволят обратиться к меньшим чинам.
- Мы обсудили все и теперь хотим услышать, что можете предложить вы, дети мои, - ласково говорит Сянь Цилин.
Первым, словно примерный ученик, вскакивает Чин:
- Посольство Египтянцев, для начала. Думаю, господа послы при плохом ходе событий могут стать отличной ставкой на переговорах... Но к сожалению, моя коллегия почти в полном составе занята на укреплении стен. Разве что использовать Четвертый....
- Хорошо, - кивает Цилинь. - Еще?
- Городские стены... - медленно, словно неуверенно, говорит Хуан. - Цивильная коллегия только в этом квартале ставила перед Административной вопрос о необходимости немедленного и капитального ремонта, но Городская не подала прошение о выделении средств...
- То есть, из-за ваших бумажек они могут и не выдержать? - уточняет Кайгэн.
- Они вероятнее всего не выдержат, - печально поправляет великого воителя правый стратег Лан Хойя.
- Можно эвакуировать жителей в горные провинции, - вносит предложение камергер Сон.
- Этим пусть займутся писарь Цинъэнь и посыльный Сэй из четвертого отдела, - соглашается Сянь Цилин.
- А остатки, - неожиданно робко встревает внучка Син Юэ и наследница великого дома Са, Кан Лин - Можно разместить на территории Дворца.
Син Юэ одобрительно ей улыбается, а левый стратег Цзянси кивает:
- Да, дева моя, это неплохо: поможет основному населению уйти, вдобавок. Мы с господином Чин долго так и сяк крутили - в итоге даже Хойя согласился, что первый удар придется по столице. А так враг будет уверен, что все укрылись за стенами дворца и надолго здесь задержится.
- Важный вопрос, - мягко вмешивается помянутый господин Чин. - Кто уходит из чиновников - и кто остается?
- Уходят, - сурово отвечает Кайгэн. - Все, кроме способных держать меч, и ...
- И?
- И родственников высших остающихся чиновников. Это решение пересмотру не подлежит.
Са Син Юэ давит вскрик, невольно бросая отчаянный взгляд на обожаемую внучку.
- Даже наследники, старшие и единственные дети? - уточняет Чин.
- Особенно они. Еще вопросы?
- Есть один... - задумчиво говорит Шуйю. - Что будем делать с Четвертым Принцем?
- Да ничего особенного, - пожимает плечами Син Юэ. - Его воспитатель здесь? Вот пусть он им и занимается. А мы займемся снабжением.
***
Черепичные крыши дворца Чжинли-ди в столице выбелил снег, и Ланьэр-хоо кажется, что они укрыты тонкой тканью, вроде той, какую местные мастерицы выделывают из овечьей шерсти.
- Что слышно о бунтовщиках? - спрашивает она вестника, не отрывая взгляда от заснеженных крыш, словно ей есть что прятать там, в глубине холодных серых глаз. - Велики ли их потери?
- Весьма, - кивает ни о чем не подозревающий шпион. - С дозволения моей государыни, эти глупцы дважды позволили навязать себе открытое сражение, и...
- А наши потери? - уточняет императрица, и шпион опускает плечи, как под плеть:
- Наши потери не столь пропорционально существенны, но армии его Величества вытеснены полностью из зоны Мшистого леса и Заболони.
- Так! - с какой-то почти радостью восклицает Ланьэр-хоо. - Еще что?
- Лидер партизанов, называвшийся принцем Ро Янфэном, обезумел и в припадке бежал прочь из лагеря. Видимо, погиб.
- Хорошие вести. Тело нашли?
- Пока нет, ищут. Принцесса Сяофэнь, однако, кажется, не намерена оставлять прежней затеи. Впрочем, без Янфэна им остается надеяться лишь на Гэнбу - а он дурной союзник.
- Да, слишком непостоянный, - кивает Ланьэр. - Еще?
- Больше ничего, госпожа. Вести плохо доходят из тех мест, - шпион печально опустил голову. - Река Энто, говорят, вышла из-подо льда. В народе утверждают - это к весне, - неожиданно коротко шепчет он.
- И связывают это с... - императрица невольно осеклась.
- Нет. Пока нет. Но знаки рисуют. Разные. То дракона крылатого, то старыми иероглифами знак "Тьен".
- Это пусть, - отмахнулась женщина. - Пока рисуют - не станут воевать на его стороне. Главное, чтоб не поверили, что весна возвращается... из-за него.
- Мы наняли нескольких бродячих жрецов, госпожа. Велели проповедовать по деревням, что войска принца Тьенлуна отравляют колодцы, а сам принц надругался над жрицей Луны.
- Интересно, кто вам поверит? - покачала головой Ланьэр-хоо. - Впрочем, чем больше невнятных, но грязных сплетен будет - тем лучше, ты прав. Хорошо, ступай, продолжай работать. Когда сменится луна, я жду нового доклада.
- Да, госпожа моя. - и шпион скрылся в тени.
***
- На территории дворца?! - камергер Высокой Коллегии в ужасе заломил коротенькие руки. - Чернь?! Должно быть, почтенный старший брат Сянь утратил рассудок!
- Это приказ Государя, камергер, - холодно сказал левый стратег. - Ничем не могу помочь.
- А это - священная земля императорского дворца! Освященная шагами почтенных предков Государя, благословленная легкою стопой государевых блаженных супруг, запретная даже для взгляда тех, кто не рожден частью Великого Зверя, и я...
- Приказ Государя, камергер, - мягко напомнил левый стратег. - Ворота будут открыты, и часть горожан, вооруженная, будет впущена внутрь. Но Государь велели Вас об этом известить. Они заботятся о Вашей чести и желает чтобы Вы, столь заботящийся о Его городе, не остались в неведении относительно его судьбы.
- Бл-лагодарю Его за заботу обо мне, жалком, - поклонился камергер У У. Он весь аж дрожал от тщательно сдерживаемой ярости, напоминая, со своими короткими ручками и ножками, сердитую жабу, у которой увели из-под самого носа жирную муху.
Камергер У У был Сянь. Этот род, древний и могущественный, происходивший от дочери самого великого Лиса, издревле хранил империю Юн-Хуаянь от развала и разложения. Сяни были, в чем-то, даже более благородного происхождения, чем Ци - императорский род.
Они хранили традиции. Они годами, веками, тысячелетиями хранили традиции. Они лишь дважды уступали новизне, и оба раза лишь под давлением главы рода, неизменно стоявшего на стороне их императорских Величеств.
Главу рода ненавидели все; но он был Цилинем для Великого Зверя, его телом и его разумом - потому он был неприкосновенен. Постепенно, с течением лет, самое имя этого бессмертного человека забылось - его так и звали, Сянь Цилинем. Никто не смел перечить ему; только У У из дома Сянь решился на это - и решился в крайне неподходящее для таких решений время.
Козырем старого церемонимейстера стал Четвертый Принц - единственный из детей Сяньхуа-ди, выживший в борьбе за трон (не считая, разумеется, самого императора). Принцу было чуть меньше двадцати трех лет, он, как и все отпрыски Сяньхуа-ди, был светловолос и светлоглаз. Помимо этого, он был наречен Лисэ и был полным идиотом.
Самым страшным было то, что этот идиот и неуч не только был потомком великого рода Ци, но и свято верил в величие этого рода. Не представляя даже, кто был его дедом или прадедом, Ци Кун Лисэ твердо знал лишь одно: они были непогрешимы, велики, совершенны, божественны. И он, Лисэ, их плоть и кровь - а значит, разделяет их святость, божественность и непогрешимость: несмотря на то, что не знает даже, кто такой был Цюй Мэн, и едва ли помнит, кто первым сказал любимую пословицу его воспитателя, камергера Сун Кун Сона - "Все хорошо на своем месте" - он есть истина в последней инстанции, и всегда готов поставить на место любого, усомнившегося в правах и могуществе династии Ци. Таков был Четвертый Принц Юн-Хуаянь, Ци Кун Лисэ.
Именно этому юноше открыл душу пожилой камергер, гневно жалуясь на осквернение святой земли. И разумеется. встретил горячее понимание и одобрение.
- Недопустимо надругаться над наследием предков! - гневно воскликнул Лисэ. - Господин камергер, если кровь Ци еще значит что-то в этих землях, Четвертый Принц не допустит подобного кощунства!
- Мы, недостойные черви земные, безмерно благодарны великому благородству господина... - прошептал У У. - Однако, не откроет ли нам господин яшмовые глубины своей мудрости? - поклонился камергер Высокой коллегии, касаясь ладонями коленей.
- Сейчас еще не время об этом говорит, - потер безволосый подбородок Лисэ. - Но одно следует сделать немедленно. Я слышал, Ваша дочь, Сянь У-гуйфэй, вошла в число супруг нынешнего императора?
- Господин как всегда не ошибается ни единым словом и ни малейшею мыслью, - подтвердил У У.
- Хорошо, - кивнул принц. - Ты поговоришь с ней, и скажешь, чтоб она потрудилась спасти супруг моего божественного брата от осквернения - будь то присутствием простолюдина или взором чужеземца. Заботиться об этих низших созданиях - первейший долг благородного мужа, не так ли?
Камергер У У чуть побледнел, но, земно поклонившись, принял приказ и скрылся в переходах, ведших к дворцам императорских жен и наложниц.
***
- Что скажешь, Чин? - тихо спросил Хуан. - Изо всех нас, не считая разве что советника Ю, ты единственный, кто что-то смыслит в военном деле.
- А как же наши храбрые стратеги? - хмыкнул дракон Кю. - Неужели камергер Хуан и их считает недостойными внимания профанами?
- Камергер Хуан считает, что смыслить в военном деле человек начинает после третьей пройденной им кампании. Не раньше.
- А до этого? Неужели глубокие познания в стратегии и тактике камергер не считает достаточными? - удивленно спросил Хонъё.
- Глубокие познания в стратегии и тактике... - камергер качнул головой. - Дитя, запомни: они сродни искусству счета и письма. Пока ты дважды или трижды один не сведешь бюджета пусть даже самого крохотного из департаментов - ты не смеешь сказать про себя, что смыслишь в финансовых делах. Так и с войной.
- Так везде, Хуан. - откликнулся камергер Чин. - Какую область ни возьми, везде будет мастер своего дела и будет специалист, что учился по книгам... что же касается войны, я полагаю, что мне не следует ничего полагать.
- Иными словами, камергер хочет сказать, что мы уже проиграли? - мягко осведомился Сун Кун Сон.
Лэй Чин молча и задумчиво смотрел куда-то в глубины озера, а может быть, наоборот, на поверхность, на легкую рябь и мелкие волны, что бились об основание беседки, качая зеленые ладони кувшинок и их золотые головки.
- В таком случае, надо ведь что-то сделать с императором! - Са Кан Лин, маленькая девушка с глазами пуганой лани, даже вскочила со скамеечки, на которой сидела.
- Да, это разумно, - кивнул камергер Хуан. - Думаю, стоит отправить его вместе с беженцами. Пусть скроется в горах, пока мы попытаемся остановить Ити...
- В конце концов, хоть Вы и отказываете нам в праве называться мастерами своего дела, я должен сказать, что мы можем и выиграть! - вскинулся стратег Лан.
- Можем, - согласился камергер Чин.
- Вот видите!
- Знаете ли, корова тоже может родить дракона - было такое в истории, - камергер Кун Сон подкрутил ус. - Это не значит, что подобные события можно возводить в ранг прецедента.
Дева-жрица Цзинхуа молчала, перебирая четки из бледного нефрита и тихо кивая - то ли каким-то своим мыслям, то ли отлетавшим беззвучным молитвам.
- Люди уже начали покидать город... - тихо сказал писарь Ли. - Отец, должно быть, выделит часть войск под начало господина Цинъэня, чтоб сделать путешествие безопасным.
- Значит, в городе останется еще меньше войск, чем мы думали. - кивнул Чин.
- Хватит тебе каркать, ворона соруйская! - неожиданно повысила голос Шуйю, о чьем присутствии в беседке все почти забыли. - Нам надо не готовиться к смерти, а собираться в бой - иначе я и ломаной подковы не дам за наши души на суде святого На Мо!
- Госпожа ключница... - возмутились было Кин Ли и Хонъё, но их оборвал Чин, резко и низко сложившийся пополам в поклоне.
- Простите меня. Я и впрямь забыл, что мы стоим на пороге нашего дома.
- Порог дома оборонять - самая женская работа, - тихо хмыкнула Шуйю. - Мне сгодится. Однако я согласна, что императора надо склонить покинуть столицу и дворец - и тайно, чтоб никто кроме нас об этом не знал.
- Да, отправить его с особо преданными людьми, - кивнул Лан. - Но не солдатами: каждый человек ведь на счету.
- Отличная идея....
***
Накормленный и напоенный теплым пенистым молоком, Дай Фэн лежал в постели, глядя в потолок и пробовал угадать в складках войлока и пятнах копоти лица и фигурки. Постепенно они начинали оживать, двигаться в причудливом танце... Он понял, что задремал снова, когда полог откинулся и вошел незнакомец.
Явно не из людей Степи, невысокий и тонкий, как ивовая лоза, он резко подхватил колченогую табуретку и ее оседлал, как седлают горного пони.
- Ну что, говорить будешь? - спросил он сердито, и Дай Фэн подумал, что, должно быть, чем-то обидел этого чужака.
- Вы из Ци-Кэ? - поинтересовался он.
- Какая разница? Сам-то ты откуда... Ро?
- Я? - Дай Фэн нахмурился, силясь вспомнить названия. - Из Западного края, где старая крепость. Ее еще Хэлль-ди построил, с тех поры Чены в тех местах и кочуют.
- Чены - положим. Но ты-то из Ро, как говоришь?
- Я из Ро, но меня Чены воспитали, - возразил Дай Фэн. - Дай - это ченовский род, из малых. Меня отцу за пять подков и кринку кумыса продали, а он воспитал.
- И сколько тебе тогда лет было?
- Меньше трех, должно быть, - подумав, ответил Фэн.
- И ты твердо помнишь, что ты из Ро? Мог бы лгать и поправдоподобнее.
Юноша улыбнулся.
- Ой, храни Вас Луна! Сразу видно, Вы из Ци-Кэ, или еще откуда-то неместный! Ну как можно спутать Ро и Чена или горожанина какого-нибудь?! Я ведь летаю!
Человек пристыженно хлопнул себя по лбу и быстро выбежал прочь из юрты. Странный он был какой-то.
Впрочем, если верить братцу Чену, эти кэдонцы все на голову копытом приложенные.
***
- Значит, отправлю с императором кого-нибудь из Четвертого... - продолжал Чин.
- Кого? Они ведь тебе все кто не родственник, тот протеже!
- Меня можно, - отозвался дракон Кю. - Если прикажете, пойду, хотя предпочел бы остаться.
- Такого хорошего воина отсылать?! Нет уж! Лучше... ну, не знаю...
- Даму-Камергера Лан? - съязвил Хуан.
- А может, пошлем писаря Ли?
- Нельзя, он сын Цзянси.
- Ах, незадача...
- Тогда император может поехать с...
- А с чего вы взяли, светлейшие господа, что император куда-то едет?
Чиновники, ключница, жрица и стратег вмиг осеклись и заозирались, пытаясь понять, откуда донесся голос и главное - кому он принадлежал.
Из-за бамбуковой занавески донесся усталый вздох.
- Да я это, - тихо продолжил Лунхуа-ди. - Три Лика Мудрости действительно покинули эту обитель Плодотворного Покоя, - в голосе императора мелькнула ирония. - Однако император счел мудрым остаться, дабы дважды не совершать путь от дворца до беседки. Итак, с чего светлейшие господа взяли, что император куда-то отправляется? Его Величество остается здесь, со своим городом и своими поддаными.
- Но...
- Перебивать императора - преступление, караемое смертью. Не верите - уточните у писаря Ли, - голос Лунхуа-ди был, по обыкновению, очень тихим, усталым и ласковым. - Но позже. Сейчас император желает сказать: Цюй Мэн, определяя Должное для правителя, указывает: "Дурной правитель покидает народ в его беде и забывает его; достойный правитель поддерживает свой народ. Но наилучший правитель разделяет его судьбу". Император Юн-Хуаянь, родины мудреца Мэн, не может не быть наилучшим правителем. Госпожа Шуйю, будьте добры, призовите Три Лика назад: как видит Единственный, здесь еще есть, что обсудить.
И все, бывшие в беседке, поверглись ниц перед мужеством своего императора.
- Теперь нам остается только одно, - сказал, поднявшись, камергер Кун Сон.
- Да. Победить. И пусть наш император разделит с нами нашу победу!
***
Был первый день месяца Тэй. Войска Ити, могущественных и буйных владык Островов Вечного Жемчуга, стояли лагерем в трех днях пути от города Хуа.