Рудницкая-Соболева Лея : другие произведения.

Моя 33

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.18*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о минской 33-ей средней школе в сороковые-шестидесятые годы ХХ века. Рассказчики - учительница (а поначалу пионервожатая) и ученики, старший из которых поступил в эту школу в 1944 году, а младший окончил ее в 1966. Материалы продолжают поступать, и через некоторое время те, кому это интересно, могут вернуться и опять прочесть или просмотреть эти воспоминания. А если кто-нибудь захочет принять участие, он будет с радостью и благодарностью включен в число соавторов.

  Дорогие читатели, учителя и ученики ЗЗ-ей школы!
  Авторы просят Вас присылать свои замечания и комментарии.
  Но больше всего хотелось бы, чтобы авторский коллектив пополнился.
  Любое Ваше воспоминание о днях Вашей работы или ученичества, любой эпизод или эпизоды, о которых Вы захотите упомянуть,
  будут с благодарностью приняты и размещены в этих заметках о нашем прошлом.
  Может, Вы бы хотели рассказать о Ваших друзьях и подругах, учившихся с Вами? О том, как сложились их судьбы?
  О времени, в котором Вы учились? О своей жизни? И этому найдется место в рассказе о 33-ей школе.
  Даже один абзац, написанный Вами, украсит это повествование. Только кажется, что писать не о чем. Надо лишь начать.
  Найдется место и для фотографий и подписей к ним.
  Не все фотографии помещены в тексте. Чтобы просмотреть все фотографии, перейдите, пожалуйста, на
Иллюстрации/приложения
  Материалы просим посылать по адресу edpol@rambler.ru с пометкой (тема) "Моя 33".
  
[Фото предоставил А.Гурский]
   http://shtetle.com/shtetls_minsk/minsk/lurie.html
   ...По [улице] Лекерта среди ... убогих деревянных домиков возвышалось небольшое двухэтажное здание школы.
  Эта школа вобрала в себя многие изгибы политики. Вначале здесь была 20-я польская, затем, когда
  государственных языков по Конституции стало два*, школа получила статус 33-й белорусской, после войны
  она же - мужская русская, после слияния мужских и женских - смешанная. Наконец, школа выросла из своей кожи,
  и ей дали новое здание в районе улицы Захарова, а старое занял Институт усовершенствования учителей.
  История старенькой, довоенной школы закончилась перед Олимпиадой 1980 г.: ее снесли, чтобы не портила панораму.
   * Было четыре: белоруский, русский, еврейский и польский - прим. составителя

  Содержание
Лея Рудницкая-Соболева
  Выпуск 1962 года
Выпуск 1954 года
  Выпуск 1963 года
Годы учебы: 1949 - 1953
  Выпуск 1965 года
Выпуск 1957 года
  Выпуск 1966 года - I
Выпуск 1960 года
  Выпуск 1966 года - II
1951 год [Фото предоставил А.Гурский]
  
1951 год. Вид со стороны футбольного поля стадиона "Динамо".
  
Минская школа 33 располагалась в этом здании по улице Ванеева, которую потом переименовали в Стадионный проезд. [Фото предоставил А.Гурский]
  
Тридцать третья школа. Наверное, начало пятидесятых. Два крайних справа окна второго этажа - это окна учительской.
  Снимок сделан с крыши бомбоубежища на стадионе "Динамо". Стальная дверь убежища выходила на улицу Ванеева и смотрела прямо на школу.
  
[]
  
  

Лея Рудницкая-Соболева

  
  
С мужем [] Учительница [] Пионервожатая []
  Давно задумала я написать воспоминания об этой удивительной школе, подарившей мне столько друзей на всю жизнь. А теперь решила привлечь к этому самих ребят-выпускников 33-й школы и создать совместный альманах. О каждом из соавторов я напишу. Итак, начнем.
  
  Сначала немного о том, как вошла я впервые в это здание, почему 1953 год.
  Я окончила школу, поступила в Пединститут им. Горького на вечернее отделение (на дневное - баллов не хватило) и начала искать работу по будущей специальности, вернее, близкой к ней. Самой понятной оказалась работа старшей пионервожатой в школе. Я старшеклассницей была вожатой в младших классах, и мне это поручение было очень по душе, вот и выбор был сделан - иду в Горком комсомола за направлением! Он располагался на горке, близко к Центральной библиотеке им. Ленина. В кабинете школьной работы сидела приятная блондинка - Тамара Васильевна Сушкова. Она и оказалась секретарем горкома, ответственной за работу со школьниками. Она задала мне один лишь вопрос:
  - Ты не боишься мальчишек?
  - Конечно же, нет,- уверенно ответила я. Так решилась моя судьба. И спасибо ей большое!
  
  Теперь предстояла встреча с директором школы. Я долго готовилась к ней, перечитывала передовицы газет, вспоминала имена секретарей братских партий. С волнением подошла я по указанному адресу к школе 33. Здание двухэтажное, незаметное, против выхода из стадиона "Динамо". Поднялась на второй этаж, нашла кабинет директора, постучала. Она ждала меня, поднялась навстречу, протянула руку. Высокая, красивая, статная женщина, на всю жизнь я запомнила ее после первой встречи. Она совсем недолго о чем-то спрашивала меня, кажется, тоже поинтересовалась, не боюсь ли я мальчишек, ведь школа мужская, а мне восемнадцать лет! Только потом я поняла, к чему были эти вопросы. В школе училось много послевоенных переростков, среди старшеклассников было немало ребят старше меня. И репутация многих была, мягко говоря, не безупречной. Но я ничего этого не знала и с радостью пошла осматривать пионерскую комнату, крошечное помещение у выхода, рядом с подвалом. Слева старый канцелярский стол, посредине биллиард без шаров, несколько знамен в углу. И все! Но меня ничего не смутило, и я поднялась еще раз в на второй этаж, теперь в учительскую. Большая комната, у передней стены печка, покрытая белой керамической плиткой, у окон несколько столов, за которыми сидели учителя. Теперь о них, об учителях.
  Конечно же, еще раз о Елизавете Васильевне Корепановой. Мне очень повезло, что первым директором была именно она. Такой я и представляла настоящую учительницу, наставника, директора. У нее всегда находилось время для каждого учителя, ученика, просто посетителя. А какие уроки она давала! Об этом мне рассказывали ребята - ее ученики. А я однажды присутствовала на беседе со старшеклассниками "О дружбе и любви". Не помню содержания, но впечатление, с которым слушали мы все, это незабываемо. А ведь среди слушателей было немало хулиганов... Муж Елизаветы Васильевны - бывший военный работал директором школы-интерната. У них был единственный сын Дима, отличник, гордость школы и родителей. Он заболел, но ему и маме показалось, что пропускать школу нельзя, спортсмен, выдержит все. А у него началось осложнение на почки, и больше никто не видел его здоровым и успешным. Больницы, затем длительное лечение дома и смерть... Такого удара судьбы не выдержал бы никто, а они выдержали. Мы в последние годы жили по соседству, в учительском доме по улице. Орловской, 82. Я часто заходила к ним, иногда с Эриком Сарычевым. Из остроумной, немного ироничной, жизнерадостной женщины мы видели перед собой усталую, подавленную, но не сломленную любимую учительницу и директора.
   Все ребята, все выпускники вспоминают замечательного учителя математики Киву Исааковича Арлюка. С таким именем - отчеством в послевоенные годы пользоваться абсолютно непререкаемым авторитетом мог только гениальный педагог, а он таким и был. Для меня это был парторг, главный руководитель моей миссии. Но он предпочитал шутить, подтрунивать, рассказывать забавные истории вместе со своим другом, еще одним выдающимся учителем - Михаилом Гильевичем Мельцером. Я много лет была самой молодой в коллективе, лет десять, не меньше, и они, эти два джентльмена, не упускали возможности подразнить меня, впрочем, совсем не обидно. А какими они были учителями замечательными расскажут их выпускники.
  В воспоминаниях ребята с восхищением рассказывают и об учительнице физики Доре Исааковне Сигал. А для меня она - замечательный старший друг и советчик в трудных ситуациях. Помню, как после ссоры с одной из авторитетных и авторитарных учительниц, я не знала, что мне делать - хоть увольняйся. А она мне сказала:
  - Нет, ты просто выходи завтра спокойно, с улыбкой, будто ничего не случилось.
  И я вышла.
  А теперь о подругах, друзьях и вообще нашей замечательной компании. Конечно же, первой я упомяну Раису Павловну Казимирову (царство ей небесное, рано умерла). Очень талантливый учитель, мастер своего дела, любимая первая учительница многих замечательных ее учеников - Юры Горулева, Кости Семыкина, Саши Ягодницына и многих других. Мы были очень дружны с ней, выдали ее замуж за нашего Юрия Александровича Ходыко. Мы праздновали вместе все знаменательные события, часто ездили вместе отдыхать, вообще были не разлей вода и на работе и вне ее. Так продолжалось все пятнадцать лет. Счастливые годы, хотя и немало грустного случалось в нашей жизни...
  
  Ученики были для учителей, а для меня восемнадцатилетней озорной девчонки это были скорее друзья: некоторые младше, а некоторые старшеклассники - или ровесники, или даже старше меня. Повторяю, это были послевоенные годы. Я, наверное, чувствовала себя не только пионервожатой, но и комсомольской тоже, потому что вспоминаются эпизоды больше о них, замечательных парнях той 33-й, которая была мужской. Например, поездка на плотах по реке Березине. Юрий Александрович собрал команду: десять или пятнадцать парней-старшеклассников и я. Ехали сначала на поезде в Борисов, затем на речном трамвайчике, а потом на плотах по реке Березине.
  Плоты ребята делали сами. Откуда-то взялись бревна, крепления, а главное - умение. И вот мы плывем! Господи, и сегодня мороз пробирает по коже, когда вспоминаю это ощущение... Ведь я плавать толком не умею, и воды боюсь (в детстве тонула) и вообще... Но куда-то мы доплыли, наконец. Высадились на окраине леса, начали строить шалаши. Это у нынешних туристов есть палатки, рюкзаки, надувные матрасы и прочее. У нас все вещи были в сумках-авоськах, это из толстых ниток связанные в клетки с дырками сумки. Были у некоторых ребят одеяла, еда, вот и все снаряжение. Развели костер, из веток соорудили шалаши, в них, на землю настелили веток. Зато у кого-то из моих пионеров оказалась бутылка водки, которую я и обнаружила, и разбила о дерево. Смелый поступок! Свое одеяло я отдала кому-то из младших ребят, а сама улеглась на землю, прикрытую ветками. После этого путешествия я загремела в первую больницу с воспалением почек, но зато о нашем путешествии написали в журнале и фотографии разместили.
  
   А еще из особых воспоминаний нужно выделить поездку в Калининград к морским летчикам. История такая. На каникулах я работала во Дворце профсоюзов массовиком- затейником. Это был и приработок неплохой, пальто купить, сапожки, платье новое. Да и кампания была замечательная - артисты оперного театра (зайчики, лисички, Деды Морозы). Но больше всех я дружила с Мишкой - артистом балета Станиславом Гроховским. Он мне нашептывал на ушко нежные слова, а я естественно озвучивала их деткам, Звали Деда Мороза и Снегурочку, елочку зажигали. Как-то руководители попросили меня поработать на вечернем сеансе для взрослых. Я согласилась. И вот этим вечером познакомилась с двумя морскими офицерами - Виталием Батраковым и Женей (фамилию не помню). Они были в Минске по приглашению ЦК комсомола. Назавтра, в воскресенье, они уезжали домой, в Балтийск. Я вызвалась их проводить, никто больше не пришел. Я вручила гостям нехитрые сувениры, и, прощаясь, Виталий мне сказал:
  - Ждите скорого сюрприза!
  Я как-то уже забыла об этом, и вдруг меня вызывает директор школы Сиваков Григорий Тихонович и показывает приглашение - прибыть на каникулах в гости к военным морякам Калининград - Балтийск. Условие - обязательно персонально включить меня, а детей взять из семей, материально малообеспеченных. Ну и началось! Все захотели поехать. Мудрый и добрый наш директор уступил свое место завучу Олимпиаде Романовне, Раису Павловну я отстояла. Итак, три учительницы и незамужние. А детей тоже выбирали, уже не знаю как. Едем! Билеты купили в общем вагоне, спальные места лишь на третьей полке, багаж в авоськах. Впереди ночь. Мы не спали, мешали всем пассажирам. Какая-то тетка громко нас ругала, обещала сдать по прибытию в милицию. В шесть утра мы прибыли в Калининград. Захватив пустые бутылки в авоськах, мы высаживались дружной гурьбой. И вдруг грянул духовой оркестр! Все приехавшие начали оглядываться. Кого встречают? И вдруг я вижу - стоит, держа под козырек руку, в парадной форме Виталий Батраков, а за ним человек двадцать оркестрантов. Они приехали НАС встречать! Мы скоренько отправили мальчиков выбросить пустые бутылки в развалины и пошли навстречу своему счастью, оставив с открытым ртом ту тетку, что грозилась нам в вагоне. Это была незабываемая неделя. Мы каждый день приезжали в новую военную часть к морским летчикам. Нас ждали, готовили специальные блюда, дарили подарки... А в один из дней нас повезли на крейсер имени Орджоникидзе в Балтийск. Вот об этом хочется рассказать подробнее.
  
  
Крейсер
  
  На огромной палубе собрались моряки, нас расспрашивали о нашей жизни, дарили нам замечательные подарки (до сих пор у меня хранится янтарная рыбка). А потом был торжественный обед. За стол капитана пригласили двух самых маленьких и одного взрослого. Мои коллеги делегировали меня, сами устроились на свободную от этикета зону и всласть насладились замечательными кушаньями. А я, бедная, пошла за главный стол, где чинно восседал настоящий капитан во всех регалиях. Столько вилок, ножей, стаканов, крахмальные салфетки и скатерти. Как себя вести, как с этим всем обращаться? А тут еще первоклассник Вова Дьяков громко спрашивает у капитана
  - А где туалет?
  Хорошо, что рядом стоящий с ним матрос быстренько подхватил мальчика и отвел и привел обратно. Вообще обслуживающих стол матросов не было видно, они бесшумно появлялись, чтобы принести новое блюдо или сменить тарелки совершенно незаметно. А как было вкусно! Помню какие-то необыкновенные розовые помидоры, соленые или маринованные. И еще помню, как поглядывала я с завистью на столы, где сидели подруги и уплетали свободно все подряд, пока я мучилась в выборе нужного прибора и соблюдении этикета...
   Нам даже предложили расписаться в книге Почетных гостей крейсера. Опять выбор пал на меня, и я написала благодарственные слова от нашей делегации, не обратив внимания на запись наверху. А надо было... Оказывается, как-то перепутали и дали нам расписаться не в той книге, что нам положено, а в самой Почетной, и наверху была подпись самого Хрущева (он недавно побывал на крейсере). Потом мне Виталий Алексеевич Батраков написал, что получил выговор за эту промашку, и еще хорошо отделался, так как занимал он должность замполита по комсомолу. Да, в один из дней нас катали на самолете. Конечно же, для меня, да и всех других это было впервые в жизни...
  А в последний вечер нас пригласили на офицерский бал. И это было завершение сказки.
  
  Каждый год я придумывала для ребят, да и для себя тоже, разные поездки. Первая, конечно же, в Москву. Желающих было много, помню, Юру и Карину, они потом поженились после школы. А еще я взяла с собой маленького Юру Горулева, он один из моих соавторов сегодня, а тогда это был замечательный перво- или второклассник. Его отец - известный писатель Николай Александрович Горулев был почетным пионером нашей школы и мы вообще с ним очень дружили, если это можно так определить. Он сказал мне:
   - Лиля, держи его за ручку все время, не отпускай ни на шаг.
  И я держала. Но вообще эта поездка была мало сказать смелой, пожалуй, авантюрной. Не было забронированной гостиницы или школы, кто-то из моих знакомых лишь созвонился с работником ЦК комсомола. Но почему-то мы направились в Белорусское посольство. Там нас приняли хорошо, не поругали за самовольство, а послали в школу, где нас поместили в спортзале на матах, зато все бесплатно. А экскурсии мы заказывали сами, по выбору ребят. Поездка была очень удачной, достаточно сказать, что Юра помнит ее и сегодня, через шестьдесят примерно лет.
  
  Вот и начну я представлять соавторов именно с него - Юры Горулева.
  Я уже писала о том, что Юра учился у прекрасной учительницы Раисы Павловны Казимировой вместе с Леней Майзельштейном, Костей Семыкиным, Сашей Ягодницыным. Это был необыкновенный первый класс. Казалось, он состоял из сплошных талантов, только из отличников. Помню, они инсценировали сказку Родари Чипполино. По-моему, Юра играл луковицу - главного героя, Саша - сеньора-помидора, а Лидочка Кудрова какую-то единственную роль девочки, впрочем, я могу и путать, ведь столько лет прошло....К большому сожалению, давно нет на свете Раисы Павловны, нет и ее талантливых учеников - Лени, Кости, Саши. А с Юрой мы часто разговариваем по скайпу, виделись десять лет назад в Минске и очень надеюсь увидеться и летом этого года. А хорошо помню Николая Александровича Горулева - папу Юры, талантливого писателя, замечательного человека. Мне сразу после знакомства с ним пришла в голову идея - принять писателя в почетные пионеры нашей школы. Сохранилась и фотография этого события. Николай Александрович был человеком особенным. Умный, веселый, с юмором и какой-то особенной лукавинкой в глазах. Он очень нежно относился ко мне, помогал в организации всяких пионерских дел. А когда я задумала поездку в Москву, поддержал и в этом, даже доверил своего второклассника Юру, только попросил меня держать его все время за руку.
   Юра окончил одиннадцать классов нашей тридцать третьей, поступил в Ленинградский институт кинорежиссеров, а через год его призвали в армию на три года. К счастью служба была в штабе, у Юры и сегодня сохранились друзья тех лет. Он вообще умеет хранить и воспоминания, и письма, и реликвии. Так недавно он мне рассказал о письмах в армию своей мамы, классного руководителя Доры Исааковны и директора школы Людмилы Ивановны. Юра по жизни - общий любимец, не только мой, но мне кажется, что я к нему отношусь особенно всю жизнь, а это уже почти шестьдесят лет! Мы уже были в Израиле, когда дошла до нас тревожная весть - Юра попал в жуткую авиакатастрофу. Замечательный кинорежиссер Аркадий Рудерман погиб в ней, а Юра был ранен и, Слава Богу! выжил... Недавно в израильской газете была опубликована статья о Рудермане и там большое место уделено и нашему Юре, который был всегда рядом до последнего дня Аркадия. Юра - исключительно скромный человек. Узнать о его работах и достижениях мне приходится с трудом, а ведь и сын Александр Горулев в титрах лучших сериалов и фильмов, мы с мужем гордимся, когда находим его имя. Но недавно в разговоре по скайпу я попросила Юру дать мне диски всех его работ и он обещал! Жду встречи в Минске и в Израиле.
   А теперь вернусь в 1953 год - начало работы в 33 школе. Этот рассказ будет об Эрике Сарычеве. Учился он в десятом "А" классе. Это был удивительный коллектив. Талантливые ребята, красавцы, один в один. Много отличников, медалистов. Но и среди них я выделила его - сдержанный, умный, необыкновенное лицо, распахнутый взгляд, словом, я пропала. А он никакого внимания на меня. Я не сдалась, придумала какой-то культпоход в белорусский театр им. Я Купалы. Давали " Нору" Ибсена. Места естественно у нас были рядом, во втором, кажется, ряду. И домой нам было по пути, мы жили в одном районе, пору остановок друг от друга. Так волей- неволей ему пришлось обратить на меня внимание. И даже пригласить на концерт в филармонию. Как я готовилась к этой встрече! Перечитывала литературу по истории музыки, что-то помнилось из занятий в музыкальной школе, но всего этого было мало - он знал все... или почти все, по крайней мере, мне это казалось. Не помню, какой мы слушали концерт классической музыки, о чем говорили по дороге домой, помню особенное чувство робости, обожания и еще чего-то очень трепетного... А потом наши пути разошлись, мы редко виделись, хотя жили недалеко, одна автобусная остановка. Теперь оказалось, что наши мамы были знакомы. Я помню его маму. Ее звали как маму Ленина, по-моему, так вспоминаю. Она тепло относилась ко мне в редкие встречи, даже не помню точно по какому случаю. А мы с Эриком заходили иногда к Елизавете Васильевне, любимой учительнице и наставнице, и она так хорошо нас принимала. Вот, пожалуй, и все, но если мы с радостью общаемся и сегодня, через шестьдесят! лет - это дорогого стоит.
  Совсем недавно меня нашел еще один замечательный выпускник школы - Зарубов Володя. Он проведывал свою учительницу истории Галину Евдокимовну Мартинович. Галя родная сестра моей лучшей подруги Тамары, мы переписываемся все двадцать три года после моего отъезда в Израиль, да и до этого дружили долго и верно. Так вот они разговорились, и Володя взял мои координаты и с тех пор мы регулярно переписываемся и общаемся по скайпу. Я никогда не была его учительницей, наши пути почти не пересекались, но Володя запомнил события, о которых пишет в своих воспоминаниях, и мне очень они дороги.
  Ну, а Эдик Политыко - это мой ученик настоящий. Я взяла 5-а класс и довела его до выпуска. Была даже классным руководителем. Очень интеллигентный и начитанный, спокойный и уважительный, он выделялся среди ребят. И сегодня, мне кажется, что это один из самых лучших моих учеников. Мы долго не виделись и встретились лишь в Израиле, у меня дома. Было и есть что вспомнить и о чем поговорить. Но он лучше сам расскажет обо всем и о своей 33-й. Итак, будем читать воспоминания этих замечательных моих соавторов.
  
  Думала, что все, рассказала о своих лучших воспоминаниях пионерской юности. Нет! Прочитал Эдик Политыко и говорит: "Лилия Абрамовна, это все, о том, где Вы пионервожатая, а как же учительница?"
  И опять я у компьютера и опять вспоминаю...
  
  Действительно, пятнадцать лет в тридцать третьей школе разделены на две половины. Первая - пионервожатая, вторая - учительница русского языка и зам. директора по воспитательной работе.
   Первым педагогическим опытом был у меня первый класс. Случайно набралось больше первоклассников, чем положено, а учителей всего два, среди них лучшая из лучших - Казимирова Р.П. Вот и предложили мне поработать учителем, ведь я закончила институт к этому времени, правда, совсем не той специальности, но разрешили. Итак первого сентября я с трепетом вхожу в свой 1-й "В" класс. Среди учеников дети учителей: Алик Фишкин, сын нашей учительницы Иды Иосифовны, Сережа Политыко - сын известной преподавательницы русского языка Софьи Михайловны. Наташа Дьякова - дочь председателя родительского комитета, сестра отличника Вовы. Такая ответственность! Ведь я не училась методике младших классов, у меня образование филологическое вообще. Почему эти компетентные, очень уважаемые люди доверили мне своих деток - до сих пор не понимаю. Ну да ладно, вперед! За пятнадцать минут я закончила первый урок, растерянная, пошла в учительскую. А там опытная и понимающая коллега вернула меня, сказав:
  - Иди и повтори все еще два раза.
  Ну, я и пошла, а потом консультировалась с Раисой Павловной, другими учителями. Вроде все наладилось. Но проработала я учительницей первого класса недолго, три четверти всего. А учеников помню. Не всех, конечно. Кроме тех, о которых я уже сказала, в классе были и еще замечательные ученики - Наташа Воронько, мы с ней переписываемся по электронной почте, еще одна Наташа (фамилию забыла), Володя Иоффе - сын диктора радио. Одна девочка была с проблемами. Она посреди урока подходила ко мне, трогала за руку и говорила:
   - Абламовна, чуешь!
  Так меня и поддразнивал брат - Абламовна...
  А еще одна маленькая моя ученица выскакивала в коридор, бросалась на пол в истерике и кричала, что хочет домой...
  А потом класс расформировали, а меня перевели по специальности - преподавать русский язык и литературу. Но свой первый класс я никогда не забуду.
  И еще эпизод. Я заболела, лежу дома. Вдруг звонок. Вожатый моего первого класса Марик Эгенбург привез их на трамвае! Всех! Заходят строем в нашу коммунальную квартиру, к удивлению соседей выстраиваются в очередь в общий туалет (ехали долго), потом в ванную мыть руки, а затем сели за стол пить чай. Нет, такое не забывается! Марик живет сейчас в Чикаго, думаю, что и он не забыл эту поездку. А потом началась работа по специальности.
  Не знаю, была ли я хорошей учительницей, но мои бывшие ученики уверяют меня в этом. Постоянно звонят мне два замечательных выпускника 11 "Б" класса - Дина Амельченя и Валерий Савенко. Об этом классе я хочу рассказать отдельно.
  
  
11 11
  
   Дело в том, что это был любимый и неповторимый коллектив (мальчиков конечно больше). Уроки - уроками, но мы с ними и в оперный театр регулярно ходили, и дома у меня собирались на Новый год, и вообще были какие-то удивительные узы. Результаты дали положительный эффект. Несколько пар поженились. Это Дина Амельченя и Гена Цуккерман, Саша Харламов и Аллочка ... , Нина Веребей и Саша Михайлов, Таня Милошевская и Вова Сунцов. И это не все... Сколько тайных вздыхателей было у нашей Дины. Никто и ахнуть не успел, как смешливый Гена, наперекор насмешкам, таскавший все школьные годы ее портфель, сумел и сердце покорить отличницы, комсомолки и просто красавицы... Закончили вместе мединститут, детей родили троих, были очень счастливы, уехали в Чикаго. К сожалению, умер наш Гена безвременно. И Саша Селиванов тоже очень рано ушел из жизни, а какой был парень!
  Сегодня я общаюсь чаще всего с Валерой Савенко и Диной Амельченей. Они звонят мне регулярно и в праздники, и в будни. Мы вспоминаем всех наших ребят, шутим, поддерживаем друг друга. И ничего, что Дина в Чикаго, Валера в Германии, а я в Иерусалиме. Спасибо Интернету!
  
  Эдик, как сын учительницы, напомнил мне о липецком методе тех лет. Да, действительно, было такое дело. Создатель этого метода Москаленко приезжал в Минск и в нашу школу. Более того. Он с женой останавливался у меня в квартире, экономя на гостинице, наверное. Метод комментированного письма, открытые уроки, все это я перепробовала и уже забыла бы наверное, если бы мне мой ученик не напомнил. Зато я точно знаю, что никогда не любила шаблоны и классические правильные суждения, учила своих учеников высказывать то, что думают ОНИ САМИ по любому вопросу. Так помню до сих пор, как Стас Шабуня перефразировал тему сочинения - "Почему мне НЕ нравится Татьяна Ларина". Я поставила ему хорошую или даже отличную оценку. В этом классе, где я была и классным руководителем, было много очень способных и талантливых учеников. Я их и сегодня хорошо помню. Эдик Политыко, мы дружим с ним сегодня, более того, он взялся подготовить текст этой книги к опубликованию. Света Бразговка. Это была особенная девочка в классе. Все мальчики, по-моему, в нее были влюблены, но показать это не смели. Классические черты лица, аристократическая бледность, очень сдержанный характер - все это останавливало неудачливых вздыхателей. А я очень хорошо знала эту замечательную семью, бывала у них на юбилейных праздниках. Нина Владимировна - преподаватель политехнического института - была моей коллегой и давней приятельницей, ее муж - веселый и замечательный человек, душа компании, играл на балалайке, а работал между прочим зам. министра. Я учила потом и Ирочку, младшую Бразговочку, и Сашу - близнеца. Ира стала хорошей актрисой. Мы с мужем сегодня смотрим с удовольствием и гордостью ее фильмы. Саша - прекрасный музыкант, преподает музыку. В 2000 году во время приезда в Минск, все они собрались, и мы опять пели, танцевали и вспоминали, вспоминали... Так продолжу и я вспоминать свой 5-й "А" класс, глядя на фотографию.
  
  
5
 
5 "А", май 1961 г. На школьном дворе
Все фамилии можно увидеть в Иллюстрации/приложения
  
  Конечно же - Люда Козлова. Это о таких девочках говорил киногерой: "Комсомолка, отличница и просто красавица". Всегда аккуратно одетая, собранная, доброжелательная, готова отвечать на отлично в любой момент. Мечта каждого учителя... Люда Короленко, Галя Смолянинова - милые девочки, хорошие ученицы. В первом ряду Вова Гуляев рядом с маленьким по росту Мисюрой, слева Митя Фридмо, Дима Лисенков. Хорошие ребята, хотя проблем с грамотностью у них хватало. В центре - Стас Шабуня и Эдик Политыко. Это моя гордость, самые думающие и способные ребята. В верхнем ряду в правом углу - Миша Шеститко. К какой замечательной рабочей династии на заводе им. Октябрьской революции принадлежал... Все его братья и отец всю жизнь трудились на этом заводе, составляли его славу и основу. В самом уголочке слева - Саша Маслов. Рос в трудном районе Ворошилова. Был заядлым троечником, поведение тоже не очень. Но душой был добрый и незлопамятный. Однажды мы столкнулись с ним уже много времени спустя после школы в пустынном районе новостроек Серебрянки. Он шел в компании очень подозрительных дружков. Мы с мужем даже испугались вначале, когда они к нам приблизились. И вдруг радостный возглас:
  - Да это же моя классная, Лилия Абрамовна!
  Сашка Маслов! Я его не узнала даже. Но как он мне обрадовался! Какие слова говорил своим приятелям обо мне! Мы облегченно вздохнули и направились к троллейбусу. Вот это было лучшее признание моей работы классного руководителя и учителя.
  Я всегда очень боялась проверок. И еще очень не любила писать планы уроков. Вообще, работа учителя меня привлекала гораздо меньше, чем организаторская... Такой вот массовик-затейник. И когда начали экспериментировать с должностью зам. директора по воспитательной работе, то, конечно же, выбрали меня, а я не возражала. Ставки не было, и мне платили как организатору по тарифу пионервожатой, а потом - зам. директора по производственному обучению! В конце концов, должность была утверждена, но вряд ли кто-то знает, чей опыт работы помог этому. Да и не нужно. В каждой школе есть теперь она, и хорошо. А я, повторяю, не была идеальной учительницей, как мои коллеги. Я любила творчество и свободу и порой не знала, чего от меня хотят многочисленные инспектора и в школе, и приходящие. Эдик, уверена - ты недоволен моим откровением, добавь, пожалуйста, если хочешь, ведь ты сын замечательной учительницы. И еще я попробую обратиться к своим ученикам, пусть честно расскажут, без прикрас.
  
* * *
  Прежде, чем поставить точку, хочу поблагодарить моих замечательных соавторов - Эрика, Володю, Юру и Эдика за их неповторимые рассказы. Они откликнулись сразу на предложение рассказать о своей школе, не ссылались на занятость и другие уважительные причины. Я предлагала многим бывшим ученикам и ученицам поделиться воспоминаниями, но откликнулись только они. Наша 33-я выпустила в жизнь многих больших ученых, врачей, учителей, артистов. Эти два слова МОЯ 33- могли бы написать замечательные молодые ученые - Костя Семыкин и Саша Ягодницын , врач Сережа Козловский, артист Коля Еременко и многие другие , рано ушедшие из жизни. К этим двум словам МОЯ 33 присоединятся многие и сегодня. Это Леня Полонецкий - замечательный кардиолог, Клебановы Боря и Марик, Марики Шварцман и Эгенбург, Дина Амельченя из Чикаго, Ирочка, Света и Саша Бразговки и очень многие другие. В Израиле регулярно собирается бывший 10-б, выпуска 1954 года - неутомимый доктор Иолик Берин, Миша Заборов - талантливый художник и журналист, замечательный оператор Леня Броутман, Леня Изох, Эдик Гальперин, Боря Лотвин. Здесь трудится и один из ведущих кардиологов - наш из выпуска 1953 года - Абрам Гуревич и многие, многие другие наши ребята. В Германии живет наш выпускник Валера Савенко. Он регулярно звонит мне, своим одноклассникам, поддерживает ниточки школьных воспоминаний. Надеюсь, что наш альманах подвигнет их продолжить рассказ об удивительной школе 33-ей г. Минска, которая была на улице Ванеева и осталась в памяти ее многих воспитанников.
   
  
  

Выпуск 1954 года

Эрнст Сарычев

Эрнст Сарычев []
  
  Я в 33-ю попал с третьей четверти 1944г. Еще шла война. Но в это время воздушных тревог уже не было. Туалет был на улице. Но в школе было тепло. В каждом классе к началу занятий были натоплены голландские печки. Тепла хватало на весь день.
  Стадиона "Динамо" еще не было. Зимой на уроках физкультуры мы скатывались на лыжах по тому месту, где сейчас западная трибуна. Потом построили южную и западную трибуны. А со стороны нашей школы футбольное поле хорошо просматривалось. Вторая смена смотрела футбольные матчи чемпионата СССР из окон.
  Школа поначалу называлась "Русская мужская неполная средняя школа N 33". Белорусский язык как предмет ввели со второго класса. Потом стала полной средней школой. В последних трех классах за обучение надо было платить. Надо сказать, повышение статуса школы сильно повлияло на уровень педагогического состава. В коллектив влились мощные личности. Кроме Елизаветы Васильевны Корепановой, Олимпиада Романовна Коробова, Кива Исакович Арлюк, Юрий Александрович Ходыко. Им вполне соответствовали другие, о которых забыл некоторые данные. Историк Медведько, химик Татьяна Васильевна. С физиком не повезло. Менялся три раза в два года. Остальные не только великолепно знали свой предмет, но владели искусством педагогики. Они реально формировали личности учеников. Это не только мое мнение. Я слышал то же от соучеников, встречаясь с ними через много лет. Особенно запомнилось откровение Феди Ивашкевича. В школе он буквально враждовал с Кивой Исаковичем Арлюком. А лет через пятнадцать при случайной встрече рассказал мне, что понял, как много он получил от него, как ему благодарен. Я совершенно не ожидал такого поворота.
  
  Вспомнил, что школа находилась на улице Ванеева. Сейчас это имя носит другая улица. Здание было двухэтажным. Учась в четвертом классе, участвовал в посадке деревьев около школы. Посадил тоненький тополек. Когда кончал школу, мой тополь был уже вровень с крышей. После выпуска временами приходил его проведать. Смешно? Но было. Тополь перерос школу. Обхватить не мог. А потом его не стало. А потом не стало школы. Так я понял, как длинна жизнь человеческая!
   
  
  

Йоэль Берин

Йоэль.Берин []
  
  Учиться я начал еще на Урале. Потом мы переехали на Волгу, в Кинешму. В Минске мы получили жилье в бараке в Ворошиловском тупике, неподалеку от кондитерской фабрики "Коммунарка". Рядом был карьер, в котором был даже возведен трамплин.
  В 33-ю школу я пришел в 1948 году уже в четвертый класс. До школы было довольно-таки далеко.Надо было дойти до железнодорожного переезда, потом через него на улицу Ворошилова возле трамвайного кольца. А оттуда уже пройти по всей Ворошилова до моста через Свислочь - это три остановки трамвая. А от моста было уже недалеко и до школы.
  Об учителях я сохранил очень хорошие воспоминания. И как о преподавателях, так и о людях. Это и преподаватель математики Арлюк, и географ Мельцер, и Розет, который преподавал логику, психологию и астрономию. Нравились мне и химик Славинская, и историк Пономарева, и биолог Ломке. Ходыко, физкультурник, простой парень, а какой отличный человек.
  Но с особенными чувствами я вспоминаю Олимпиаду Романовну Коробову. Она была завучем и преподавала белорусский язык. Благодаря ей, ее урокам, я не только выучил белорусский, но и полюбил его.
  У нас был замечательный класс. Я бы сказал, не совсем обычный. Мы могли вместо того, чтобы бегать на перемене, петь, вернее, орать классическую музыку: Бетховена, Листа... Я дружил с Д.Березовским и В.Малухо. У Березовских я часто бывал дома, мы играли в шахматы. Он играл сильнее меня. Его мама была главным врачом 2-й больницы. Во время "Дела врачей" она уволила из больницы всех евреев. Но не думаю, что из-за своего антисемитизма. Ведь я же постоянно у них бывал и никогда ничего не замечал такого. Наверное, ее заставили. С Березовским и Малухо мы решили, что надо окончить школу с медалями. В то время медалисты поступали в вузы без экзаменов. Для меня с моей национальностью медаль для поступления была очень важна. Мы занимались вместе. В результате я и Березовский получили серебряные медали, а Володя Малухо - золотую. Серебряные медали получили также наши одноклассники Молибошко, Элькинд, Кривошеин. И еще одну золотую - Бренч. Березовский, к несчастью, скончался молодым от тяжелой болезни. А с Малухо мы не прерывали связей даже после моего отъезда.
  Да, замечательные были люди наши учителя, замечательными были мои соученики.
  
  
[]
 
  
  

Годы учебы: 1949 - 1953

Михаил Заборов

  Михаил Заборов []
  
  В 33-ю школу я поступил не с первого класса, в котором учился еще на Украине, туда мы приехали вслед за продвижением советских войск на запад. Летная часть, в которой служил мой отец, расположилась тогда в Умани, а мы - его семья, поселились в деревне Калиновка, не очень далеко от Умани. Здесь я и пошел в первый класс.
  Ждали конца войны, и когда долгожданная победа, наконец, пришла, в газете была опубликована большая фотография политбюро. В середине я увидел омерзительный змеиный лик со зловещим блеском пенсне. 'Мама, - воскликнул я, смотри - шпион!' 'Что ты, - ответила мама, - это же Лаврентий Павлович Берия' Мне тогда шел восьмой. Не шпионом, но врагом народа взрослые его признают гораздо позже, им бы мои детские глаза!
  По окончании войны, в 46-м мы возвратились в родной Минск, и вот после пяти лет скитаний в эвакуации нам предстала страшная картина города превращенного в сплошные руины. В Минске я поступил в 13-ю школу - второй и третий классы. А вот к 4-ому классу мы получили две комнаты в полуподвальной квартире в самом центре Минска, рядом, страшно сказать, с МГБ, но и за один квартал от стадиона (угол Карла Маркса и Комсомольской). Ближайшей школой тут как раз и оказалась 33-я.
  Не скрою, что школу я не любил ни 13-ю, ни 33-ю и никакую другую, школа была мне в тягость. Потом уже в Израиле исполнилась моя 'антимечта', или, скажем, тайное подозрение и страх, что и мне когда-нибудь придется работать учителем и с грустью наблюдать как мимо меня проходят поколения в жизнь, а я остаюсь, ухожу в старость. Так вот в Израиле я-таки стал учителем (рисования и скульптуры) и хотя вопреки детским опасениям, своим ученикам 'уходящим в жизнь' я не завидовал, но с трудом терпел плохую их дисциплину, и опять школа была в тягость, и снова я как в детстве ждал лета, больших каникул. Мечтал о пенсии, теперь я знаю, какое это лихо пенсионная безработица и очень завидую тем, кто работает - се ляви.
  Все мои одноклассники, с которыми довелось потом встретиться в Израиле: Елик Берин, Стас Черкас светлой памяти, Боря Лотвин, Леня Изох, Леня Броутман, Нема Абрамович все они не из того класса 33-ей в который я попал с самого начала. К ним я присоединился уже в пятом классе и проучился с ними четыре года, окончив восьмилетку, потом ушел в вечернюю, решив заняться скульптурой. Итак, четыре года.
  Время стерло из памяти многое, остались какие-то моменты. Пожалуй, начну с самого яркого образа, с учителя, который вовсе и не преподавал в моем классе, но с которым я познакомился в коридорах школы во время больших перемен и, можно сказать, сдружился. Это был человек несколько странный, эксцентричный и вместе с тем очень типичный еврей, этакий талмудист, но талмудист, как выяснится, от науки. Высокий и вместе сутулый, с густой шевелюрой и огромными очками, с движениями какими-то дерганными в разные стороны и тем напоминающими движение марионетки. В нем, однако, сразу угадывался не просто учитель, но ученый, что меня и примагнитило. Я не ошибся, он оказался психологом. Когда он дежурил на больших переменах, пока детвора бегала и резвилась, мы успевали с ним поговорить на психологические темы. От него я услышал впервые тогда еще полузапретное имя Фройда, он именно произносил это имя через 'о' как это принято в иностранных языках. Он же изложил мне в кратких словах суть теории Фрейда, да так, что при всем, что пришлось потом читать о Фрейде и самого Фрейда, объяснение школьного учителя осталось основным: либидо (это слово я также узнал от него) движет человеком, но оно натыкается на социальные запреты. При этом, однако, либидо не исчезает, но продолжает подтачивать душу изнутри, вызывая неврозы. Я был уже в возрасте, когда либидо знают не понаслышке и глубоко воспринял идею Фрейда. Фамилия этого учителя Розет, а вот имя кажется Исаак Моисеевич, но не уверен.
  Потом летом мне довелось побывать пару раз у него дома. Помнится, они жили в одноэтажном доме с зеленым двором, там я познакомился с женой учителя, и с сыном Андрюшей тогда семи лет. Теперь он живет в Израиле, математик, но, к сожалению, никаких контактов с ним у меня нет.
  Розет писал диссертацию на тему памяти и ломал голову над вопросом: каким образом память моментально находит в несметном своем арсенале нужное слово, образ. 'По принципу резонанса', - сказал я учителю, но оказалось, что в психологической науке тогда не было такого понятия как психический резонанс. Я же и по сей день считаю, что психический резонанс - один из важнейших механизмов психики, ответственный за наши ассоциации.
  Розет также объяснил мне суть своей диссертации, которую писал о проблемах памяти: ошибки памяти возникают тогда и только тогда, когда похожий образ подменяет собой вытесненный. Думаю, что это в основном так и есть, хотя и не мог бы поручиться, что это единственный механизм забвения. Знакомство с Розетом продолжилось потом далеко уже после школы. Он начал работать в белорусском институте дизайна, где работали мои друзья, и таким образом вошел в большую нашу компанию. Я так и не знаю, защитил он свою диссертацию, или нет.
  Другой яркой фигурой я назвал бы математика Киву Исааковича. Тоже высокий и тоже типичный еврей, но типа совсем другого. С еврейским носом и с интеллигентским животиком, держался он спокойно и прямо и смотрел на учеников чуть свысока своего роста. Он ценил хороших учеников, и относился довольно пренебрежительно к плохим. И тот, кто попал у него в 'плохишки', выбраться из троек, а то и двоек уже не мог. Я был, быть может, единственным, кому удалось немного эту схему поломать. Я был троечником и Кива поставил на мне, что называется, крест. Но в шестом или в седьмом классе я заинтересовался геометрией, уже помышлял о скульптуре и решил, что геометрия - дисциплина родная, да и просто интересная. Я стал внимательно читать учебник, включая то, что было написано мелким шрифтом, стал решать каверзные задачки, которые там содержались. И вот однажды на уроке геометрии Кива задал классу какую-то головоломную задачу, сказав: 'Кто решит - получит 5'. Прошло минут 10 как я поднял руку. Как, Заборов?! Не может быть, все взоры обратились на Вовку Малухо - нашего отличника, не подсказал ли? Но Вовка сидел и корпел от меня через две парты, и решения у него не было. Долго Кива Исаакович не мог поверить, но, проверив и приняв мое решение, был вынужден выполнить свое обещание. Потом подобные случаи стали повторяться, и Кива 'примирился' с мыслью, что троечник в 'отдельно взятой' науке геометрии 'волокет' не хуже отличников.
  Конец делу венец, и то действительно был конец - моей учебы в 33-ей школе. Был последний экзамен, и был то экзамен по геометрии. Экзамен затянулся, и я устал ждать. Мы, т.е. я, Елик и еще кто-то остались напоследок. Я вытянул самый трудный вопрос - доказательство теоремы Пифагора - это длиннейшая формула, в которой ошибиться 'раз-два'. Но я был во всеоружии знания и выписал всю формулу без единой ошибки. Кива Исаакович, уже привыкший к тому времени к моим успехам, вывел в журнале оценку 5. А Елик - хороший ученик, любимый и ценимый Кивой, стал путаться к разочарованию и учителя и ученика, я вышел и не знаю, чем кончился тот экзамен.
  По некоему совпадению Елик Берин был последним соучеником, с которым я расстался тогда в 33-ей школе, и он станет впоследствии первым одноклассником, которого я встречу в Израиле.
  Елик, сам того не ведая, сыграл какую-то роль в том, что я вообще оказался в Израиле. Однажды, уже много после школы я встретил его в городе, присели на скамейку в каком-то сквере, он рассказал, что уже подал заявление на выезд и ждет разрешения. А надо сказать, что когда началась большая алия, я не мог не 'примерить' идею на себя. Но представил себя в чужой стране, построенной заново на голом месте, и потому лишенной традиции, которая и есть культура, и я начисто отбросил эту мысль. И вот встретив Елика и ощутив его воодушевление перед предстоящим переселением, подумал: 'А может все-таки..?' Потом появились и другие, более мощные стимулы - семья решила ехать.
  Никто иной как я оказался инициатором первой встречи одноклассников в Израиле, но сделал это, опять же через Елика. Мы тогда жили в тесной квартирке в Тель-Авиве. Собрались у меня всего-то, кажется, втроем: я, Елик и, если не ошибаюсь, Лотвин (с женами). Посидели, подняли бокалы, договорились встречаться еще. Потом, опять же, Елик каким-то чудодейственным способом раздобыл сведения обо всех других наших однокашниках и о Лее Рудницкой-Соболевой нашей бывшей пионервожатой. Стали собираться изредка большой компанией, а Лея стала нашей новой вожатой, с неутомимой энергией объединяющей выходцев из минской 33-ей.
  
  

Выпуск 1957 года

[]

  
  

Выпуск 1960 года

Александр Гурский

Александр Гурский []
  
  
[]

  
  

Выпуск 1962 года

Юрий Горулев

  
Юрий Горулев [] Л.А.Соболева, Ю.Горулев, Л.И.Жилина []
  
  В 1949 году мои родители переехали из Могилева в Минск: папу приняли в Союз писателей и они с мамой перебрались в столицу, чтобы можно было быть ближе к творческой жизни.
  Два года мы скитались по частным квартирам в районе Комаровки, где жили родственники по маминой линии.
  Прекрасно помню частную комнатку то ли на 6-й, то ли на 7-й Линии, где у нас была и спальня, и кухня и папин кабинет.
  Через некоторое время в Минск из Могилева переехали мамин отец и мать, мои дедушка и бабушка. Они купили половину дома в том же районе. Дед стал очень известным человеком, он был сапожником, и его частная будка стояла на Логойском тракте. Около часа, каждый день бабушка приносила ему обед, и он ел, не вставая с табуретки, окруженный старой обувью, в жестком кожаном фартуке, отодвинув в сторону металлическую пяту, на которой забивал гвозди и резал подметки.
  Я тоже любил приходить к нему. Он знал, что я жду от него 26 копеек на конфеты. За эти деньги я мог купить двести граммов "Кавказских" или мармелада. А еще лучше - 150 граммов пастилы, которая напоминала мне соседний трехэтажный дом, раскрашенный слоями, как мармелад или пастила.
  
  Первого сентября 1951 года я пошел в первый класс 13-й школы, которая находилась на Логойском тракте, все в том же районе.
  Я не запомнил ни первое сентября, ни саму школу, ни первую учительницу, потому что буквально через месяц мы получили квартиру, вернее, комнату в общей квартире, на Ульяновской улице. Ближайшая школа, к которой мы были "приписаны" районо, оказалась школа N 33.
  Когда мы с мамой пришли подавать документы, она мне показалась какой-то мрачной, неуютной и совсем непохожей на то светлое строение, которым являлась 13-я школа.
  Ко всему еще, в первый же день учебы, на перемене, зайдя в задымленный от табака мужской туалет, я увидел сцену, которая повергла меня в шок. Возле писсуаров стояла группа старшеклассников с настоящими ножами в руках. Шла какая-то "разборка", и мы, мелюзга-первоклассники, вылетали из туалета, так и не исполнив свою нужду и чуть не написав себе в штанишки от страха.
  Естественно, что я рассказал об этом дома, но на семейном совете папа провел со мной воспитательную беседу. Я узнал, что Минск был оккупирован фашистами во время войны, и многие ребята не могли учиться. Поэтому в школе в те годы было много переростков, которые во время оккупации прошли "огонь и медные трубы". "Не трусь, - сказал папа в присутствии мамы, находившейся в полуобморочном состоянии, - главное, чтобы они поняли, что ты мужик!"
  И я, как настоящий мужик, на следующий день снова шагал в тридцать третью.
  Утро школы представляло собой интересное зрелище. С разных сторон Ульяновской, шла тоненькая цепочка детишек (на улице почти не было домов), а вот с улицы Ворошилова шел поток школьников. Эти "ручьи и ручейки" сливались вместе и сворачивали на Ванеева. Мы жили недалеко от района нескольких заводов и по улицам, которые вливались в улицу Ворошилова, шли школьники тридцать третьей школы. Первые годы не было трамвая на этой улице, поэтому к знаниям многим приходилось идти непроторенными путями своими ногами.
  
  Социальный состав школы не блистал аристократизмом: это были дети рабочих, строителей, водителей, словом дети пролетариата.
  Интеллигенция, которая заселяла дома отстраивающихся улиц Карла Маркса, Кирова, Ленина и проспекта Сталина отдавала своих детей в мужские 4-ю, 42-ю и женские 2-ю и 9-ю школы.
  Тридцать третья была с репутацией хулиганской и не очень сильной по успеваемости школы. Образование тогда было еще раздельным по половым признакам.
  
  Наш дом 29 по Ульяновской улице был домом уникальным. Во-первых, он был одним из двух уцелевших за время войны трехэтажных, кирпичных домов. А во-вторых, в нем жили очень известные люди в Минске. В нашей квартире до нашего приезда жил Кузьма Черный, на его место приехали две семьи: Ивана Мележа и Николая Горулева. Будущий лауреат Ленинской премии со своей женой, дочкой и тещей жил в коммунальной квартире несколько лет. Напротив нас жила огромная семья композитора Аладова. Над нами, на втором этаже, в двух небольших комнатках, в коммунальной квартире жил Янка Мавр, детский писатель, уже тогда классик белорусской литературы. Над ним в отдельной квартире - семья народного художника Ахремчика. А напротив - семья главного художника Русского театра Малкина.
  В соседнем подъезде жили со своими семьями писатели Пилип Пестрак, Максим Танк, Генеральный прокурор города, следователи КГБ и МВД, будущий Министр сельского хозяйства Тишков, который активно внедрял в Белоруссии кукурузу и на одном из партийных съездов снискал похвалу Никиты Хрущева.
  То есть, публика была известная и непростая, но из детей в тридцать третьей школе учился только я.
  А в соседнем доме жил мой одноклассник Саша Ягодницын, после окончания школы ставший замечательным физиком и трагически погибший после окончания МФТИ.
  
  На первых уроках в новой школе меня несколько раз вызывали к доске, и я судя по всему, отвечал хорошо. Особенно по русскому языку. А дело было в том, что отец моего папы, оставшийся в Могилеве, мой дедушка Саша, был в железнодорожной районной школе учителем начальных классов. Это был настоящий интеллигент, дореволюционной "закваски", хотя и из простой семьи. Мы жили среди железнодорожников, машинистов, помощников машинистов, работников депо. По ночам мы часто просыпались от стука в окна соседей, которых посыльные вызывали в поездки.
  Деда, как и бабушку, которая была акушеркой в железнодорожном родильном доме, знали все.
  Дед как-то незаметно учил меня. Я даже и не понял, как узнал буквы и стал читать по слогам к пяти годам.
  Так вот, в классе по русскому языку и литературе я стал примерным учеником.
  Постепенно все мы подружились в классе и полюбили школу. Оказалось, что это двухэтажное здание, не только уютное и симпатичное, но и удобное. Классов было немного, спортивный зал нам казался огромным. Это было не только место уроков физкультуры, но и место торжественных линеек, пионерских КОСТРОВ (!!!), встреч с интересными людьми, а позже - и школьных вечеров.
  Это было учебное заведение удивительных, замечательных педагогов, которых потом в таком количестве и в одном месте мне не приходилось больше видеть никогда.
  Постепенно о нашей школе стали говорить в районе. Еще бы!!!
  Иметь таких учителей по точным наукам, как Кива Исаакович Арлюк и Дора Исааковна Сигал, и не побеждать в районных Олимпиадах было бы грешно.
  Никогда не забуду уроки Кивы Исааковича. Он объяснял сложные теоремы и задачи таким простым языком, что казалось, нет ничего сложного в этой науке математике. И хотелось любить этот предмет! Все, даже слабые ученики, старались тянуться на уроках этого спокойного, солидного человека. И ты рядом с ним чувствовал себя способным на многое.
  У Доры Исааковны был свой метод, личный. У нее физика была загадкой, которую можно было отгадать. Это была цепь экспериментов, которые интересно было делать.
  
  Маленькая женщина на подиуме физического кабинета, она становилась какой-то приподнятой, когда к ней выходили Саша Ягодницын и Костя Семыкин. Думаю, она, как и Кива Исаакович, с первых встреч с нашим классом поняла талант этих ребят и влечение к точным наукам. Потом это была их гордость, их ученики, которые поступили после школы в Московский физико-технический институт (МФТИ), пожалуй, в самый престижный институт Союза!
  Правда, не было предела горю их родителей, учителей и нас, их друзей, когда во время учебы, на последнем курсе МФТИ Костя Семыкин был насмерть сбит ночью в Москве мчавшейся машиной КГБ. Его папа, главный врач первой клинической больницы, ничего не смог найти в делах документов по этому происшествию. Тогда этого невозможно было узнать. Дело касалось КГБ.
  А Саша Ягодницын трагически утонул в северной экспедиции второго мая через несколько лет после окончания института перед защитой своей кандидатской диссертации. Так трагически сложилась жизнь этих выдающихся ребят.
  
  Дора Исааковна стала нашим классным руководителем в последние годы учебы в школе.
  Странная эта штука - память человеческая! Последние время ведешь какую-то постоянную борьбу со склерозом: находишься в вечном перманентном поиске чего-то, даже не чего-то, а "всего-то", потому что ищешь постоянно: то очки, то ключи, то книгу, то вспоминаешь и не можешь вспомнить имя человека, которого прекрасно знаешь, то номер телефона ищешь, который всегда помнил.
  Но в памяти, словно вырублены имена и фамилии учителей. Совсем недавно, думая об этом материале, вспомнил о первой нашей учительнице. И сразу же, сразу же (!) всплыло имя и отчество: МАРИЯ ВИКЕНТЬЕВНА. Она была классным руководителем только один год, а в памяти оставила свое имя навсегда.
  Собственно, по-настоящему, можно считать ПЕРВОЙ УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ нашего класса Раису Павловну Казимирову. Она пришла к нам во втором классе. Потрясающий человек!!! Собственно, как и все они, наши учителя.
  
  
Учительница - Раиса Павловна. Справа от нее - Ю.Горулев. [Фото предоставил Ю.Горулев]
  
  Я потом, уже взрослым, узнал, что пришла она из старших пионервожатых, передав свое место Лиле Абрамовне Соболевой. Теперь я понимаю, что мы были для нее первыми в жизни учениками, и может быть, поэтому дорогими детьми. Но мы тоже любили ее и уважали, даже те, кто не отличался успехами в учебе и поведении.
  И когда пришла пора расставаться в пятом классе, мы просили директора школы Людмилу Ивановну Жилину оставить нам классного руководителя. Наверное, и Раиса Павловна просила. И впервые, отклонившись от порядка и правил, она курировала нас еще несколько лет. Уже даже не проводив с нами уроков.
  Мы очень любили ее, любили и ревновали. Когда наш замечательный физрук Юрий Александрович Ходыко стал ухаживать за молодой учительницей, МЫ ЗАМЕТИЛИ ЭТО СРАЗУ ЖЕ. И стали подсматривать, куда Юрий Александрович приглашает Раису Павловну. Вскоре и они поняли, что мы ревнуем, и Раиса Павловна, уже не помню как, но шутливо уладила проблему. Мы вырастали, и начинали понимать, что есть мужчины, есть женщины, есть чувства. И тогда нам захотелось, чтобы они были вместе. И так оно и произошло.
  Сейчас я вспоминаю, и мне кажется, что у нас в школе было всего четыре учителя-мужчины: Кива Исаакович Арлюк, Михаил Гильевич Мельцер, Юрий Александрович Ходыко и Юрий Иванович Серафимов.
  Каждый учитель 33-й школы был особой личностью. И Юрий Александрович тоже, хотя, казалось бы, ну, что там, какая-то физкультура.
  Юрий Александрович Ходыко был учителем от Бога с Олимпа. Сейчас я думаю, как это можно, в маленькой школе, из физически не выделяющихся ничем особым ребят, из ребят обычных, создать одну из лучших баскетбольных команд города!!!???. Баскетбольных!!!
  Тогда еще мы ездили из нашей школы в другие, где в спортивных залах по круговой (!!!) системе проходило первенство ГОРОДА по баскетболу среди школьников.
  И мы вошли в финал!!! Был один шаг до чемпионства!!! В нашей школе Сережа Козловский, будущий спортивный врач, один заменял четыре игрока в пятерке. А мы просто помогали ему. Главным тренером и болельщиком, кто страшно переживал за нас, и радовался нашим успехам, был, конечно, Юрий Александрович.
  Мы обыграли 42-ю школу, элитную, где работал физруком знаменитый учитель Зумерград! Мы прошли 12-ю и 21-ю!!! Всех мы прошли и победили! А в финале оказались с 1-й школой, которая находилась возле памятника Калинину. Школа эта была базовой по баскетболу, специальной, где работали профессиональные тренеры, бывшие баскетболисты.
  Я и сегодня считаю, что нас "засудили"!!! А как "болел" за нас Юрий Александрович!!! Но там была своя логика: школа, в которую были вложены спортивные ресурсы, должна была быть первой. И команда той школы стала победителем с помощью судей.
  Правда наш Юрий Александрович гордился и радовался тому, что три человека из нашей команды вошли в сборную школьников Минска.
  Друг Юрий Александровича - Юрий Иванович Серафимов, вел сразу несколько предметов: рисование, черчение и труд. В молодости (это с позиций школьника, а они, наши учителя, на самом деле все тогда были молодые) Юрий Иванович занимался велосипедным спортом, был даже мастером спорта. Но знал он все, и был для нас просто другом, с которым можно было посоветоваться и по делам, и по учебе, и по жизни.
  Черчение он преподавал так, что многие просто полюбили этот предмет. Мой друг с первого класса Зяма Брохин, с которым мы дружим и сегодня, нашел себя именно в черчении. Вернее в начертательной геометрии, в предмете не обязательном для нас, но который Юрий Иванович сам любил и нас "завлекал" в него. Я, например, просто боялся уроков черчения, потому что аксонометрия, объемное изображение, основа этого предмета, была для меня непостижима.
  Зяма "купался" в "начерталке". Он мог представить в объеме любой предмет и начертить его внешний и внутренний состав. Это было чудо! Юрий Иванович уловил страсть и возможности Брохина и давал ему все более и более сложные задачи. А Зяма "щелкал" их, как орешки. Он потом вырастет и станет модельщиком на нашем заводе имени Ворошилова, для которого подшефной школой была школа номер 33. Он станет не просто модельщиком, а самым профессиональным, на все времена. Сегодня, когда через год нам всем будет по семьдесят (не верится даже!), Зяму, Залмана Дониевича Брохина, не отпускают (!) с работы. Он по-прежнему самый лучший, самый профессиональный, самый умный рабочий завода.
  Совершенно не похожим на других, был учитель географии Михаил Гильевич. Он знал, что за спиной школьники зовут его "гильзовичем", "гильзой". При знакомстве на первом уроке он предупреждал, что он Гильевич, а не Гильзович.
  Контурные карты, по которым он "гонял" нас, помогли потом после школы узнавать наш мир, а сегодня ориентироваться в разных странах.
  В школе была своя метеостанция, примитивная, но в которой мы с удовольствием проводили некоторые уроки. Это был человек острого ума, человек с юмором, который мог пошутить и любил шутки.
  В наше время, как мне кажется, профессия учителя была профессией в основном женской. Я не помню больше учителей-мужчин в нашей школе. А вот замечательных женщин, которые нам несли знания не только предметные, тематические, но и жизненные, было, ой, как много.
  Самой приметной, самой значительной для нас стала Людмила Ивановна Жилина, директор школы. Она пришла к нам где-то во второй половине пятидесятых. Не знаю, откуда, не знаю, почему именно к нам. Только с того момента, когда она пришла, все в школе коренным образом изменилось. В-первых, мы почувствовали, что в школе главные люди - это учащиеся. Странно, это не были подачки, потакания ученикам. Просто мы поняли, что школа существует для НАС, чтобы дать знания нам и сделать из нас людей. Это не значит, что авторитет учителя уменьшился, нет. Но она была справедлива: если учитель сделал ошибку, она могла его поправить при учениках. Она восстанавливала справедливость, и от этого уважение к ней было просто огромным, мы относились с уважением и к учителям, как к людям, которые тоже могут ошибиться, и от этого авторитет их не падал. Она смотрела по-новому на курс уроков. Понимала, что есть главные предметы, а есть такие, которые могут нам не понадобиться. И все делала для того, чтобы мы максимально использовали познания учителей. Чтобы не было случайностей при будущем поступлении в ВУЗы, она помогала всем более глубоко изучать основные школьные предметы. Она поняла, мне кажется, что хрущевские эксперименты с политехнизацией школьного образования являются полной ерундой "кукурузника". Но при этом поступила как мудрый руководитель. Не пошла против директивной волны, очень широко рассказала в прессе о шефских связях 33-й школы со знаменитым заводом имени Ворошилова, дала нам возможность познакомиться с профессиями рабочих. Завод в это время переходил на производство станков с программным управлением. Она тут же поняла перспективность этого направления и заставила руководство завода приобщить нас к основным профессиям инженеров этого профиля. Пускай только прикоснуться к ним, понаблюдать со стороны, из-за спины, но те, кто хотел, могли узнавать это глубже. Так остались в инженерной науке Алик Вашкевич, Володя Ковалев, Володя Труба, Гена Раковец.
  Но она при этом сделала очень хитрый и умный ход. Политехнизация подразумевала продление образования на год, переход на одиннадцатилетнее обучение. Это была глупость. Потом я еще несколько лет после школы "на своей шкуре" чувствовал "заносы" НАШЕЙ ПЕДАГОГИКИ. Нам обещали, что мы будем считаться прошедшими производственный двухгодичный стаж после школы. Только обещали. Я поступил в Ленинградсткий институт киноинженеров в 1962 году, и снова попал в "политехнизацию": выпускники школ считались вечерниками два года. Утром работали на заводе, вечером учились или наоборот, смотря на заводское расписание. Потом со второго курса мы попали в армию, за три года армии все изменилось, не стало Хрущева, не стало экспериментов. Мы возвратились в институты, но не смогли учиться на втором курсе, а начали опять с первого, потому что студенты за первый год проходили столько, сколько мы проходили за два "политехнических" года.
  Так государство отобрало у меня пять лет. Но о трех годах армейских я совсем не жалею. Даже сегодня в своей работе режиссера я возвращаюсь к тем годам с радостью.
  А за лишний год в школе я просто благодарен Людмиле Ивановне. Должен сказать, что никто из нас не ушел в школу десятилетку, хотя это было свободно, и разрешалось "не участвовать" в государственном эксперименте. Для нас школа, наша школа, стала настолько РОДНОЙ, мы так сдружились, что просто не хотели расставаться.
  Думаю и она, Людмила Ивановна, очень любила нас.
  Кроме того она действительно поступила мудро: отдав заводской практике один год, она сделала ее в дальнейшем формальной, сократив и сведя до минимума. При этом она освободившееся время отдала учителям, которые стали повторять с нами программу учебную. Таким образом, к экзаменам на аттестат зрелости и к вступительным экзаменам в ВУЗы, мы были подготовлены: знали все билеты, а главное, ответы на них. Знали наизусть, безукоризненно.
  В судьбах моих сверстников, родившихся в конце Великой Отечественной войны, шестидесятые годы прошлого столетия были особенными. Мы оканчивали школу и выбирали пути в самостоятельной жизни.
  
  Нас мало интересовала политика. Америка, как впрочем, и все капиталистические страны, была так далека от нас и непонятна, что новые термины, "холодная война", "железный занавес" звучали, как очередные штампы наших стареющих руководителей.
  Мы не почувствовали большой опасности, которая возникла в 1960 году в результате Карибского кризиса.
  Но именно в эти годы слова "революция", "свобода или смерть", "патрио о муэрто" в устах, казалось, таких доступных, искренних, молодых кубинских лидеров, приобретали какой-то новый смысл.
  Мы "бредили" Кубой и кубинцами. Можно ли представить, что в Минском Дворце профсоюзов, в полностью заполненном зале клуб старшеклассников Ленинского района, в котором было четыре человека из нашего класса, проводил комсомольский вечер, посвященный Кубе, мы читали стихи Николаса Гильена, смотрели хронику с балериной Алисой Алонсо, смотрели хронику кубинской революции.
  В моей жизни было несколько незабываемых встреч. Я занимался в фотокружке в нашем Минском Дворце пионеров. Все главы государств и видные особы, которые приезжали в Минск, посещали наш Дворец, смотрели, как советские дети занимаются в кружках. Я с фотоаппаратом в руках стоял рядом с дядюшкой Хо, президентом Вьетнама Хо Ши Мином и стоял рядом с легендарным Че, Эрнестом Че Геварой.
  Об этом я рассказываю всю жизнь.
  
  Но это еще было просто замечательное время, веселое, интересное, время, когда мы начинали испытывать первые чувства к противоположному полу.
  Когда мы были в пятом классе, не стало школ мужских и женских. Образование стало совместным, и в наш класс из соседних школ пришло несколько девчонок.
  Я представляю сегодня, какая "сложная" задача стояла перед нашими учителями! Для них это было совершенно незнакомое направление работы: совместить обучение двух полов. Сейчас это смешно, а тогда за парты вместе с девочками посадили учеников-отличников и "хорошистов", и просто ребят, отмеченных хорошей дисциплиной.
  На нас легла особая миссия: ввести новых учениц в жизнь класса.
  Мне было двенадцать лет, а я помню эту девочку, с которой сидел рядом. Её звали Света Тулина. Первое время я боялся пошевелиться, чтобы случайно не прикоснуться к ней. Не знал, как попросить ее о чем-то, боялся лишний раз посмотреть на неё. В общем, к этому привыкнуть было не просто. А на уроках физкультуры мы представали друг перед другом в маечках и трусиках. И тут мы чувствовали и видели, что мы разные не только по отношению к учебе.
  А потом начались "смешанные" дружбы. Для нас девчонки стали разделяться на более привлекательных и на обычных. Мы стали приглашать друг друга на прогулки, и появилось совсем необычное слово. Вернее, слово-то было обычным, но вот смысл в него вкладывался особенный: "ХОДИТЬ" с кем-то. "С кем ты ходишь?" спрашивал кто-то своего знакомого и в эту фразу вкладывался совершенно определенный смысл. Спросить " кто тебе нравиться" было как-то по-детски, а мы хотели быстрее стать взрослыми.
  Нам начинали нравиться медленные танцы, мы стали интересоваться новой нашей и зарубежной музыкой. На время наших школьных вечеров, в конце которых звучало магическое слово "ТАНЦЫ", мы закрывали атрибуты спортивного зала: гимнастические стенки, козлы и брусья, закрывали полумраком специального освещения, которое монтировали лучшие школьники-физики под руководством Юрия Ивановича. В нас просыпались мужчины!
  
  Оглядываясь сегодня на то юношеское время, я должен сказать, что мальчишкам нашего класса очень повезло: вместе с нами учились не просто крепкие в знаниях ученицы, как потом выяснилось, хорошие и в чисто человеческих качествах, но и очень симпатичные и привлекательные девчонки.
  Но мы, почему-то часто заглядывались на девушек не из нашего класса, а из классов старших или из соседних школ.
  И начинались юношеские "романы". Мы тогда даже и не знали такого слова, но чувства бурлили в нас.
  Наверное, это был трудный период не только для наших учителей, но и для наших родителей, которые понимали, что их ученики и дети входят в трудный период переходного возраста.
  Было новое время, и, думаю, никто не знал, как с нами быть. Одно из самых мудрых решений приняла мама нашего друга Аркадия Бирилко. Аркашка был очень импульсивным, увлекающимся парнем...
  Он успел за пару лет поменять несколько кружков во Дворце пионеров. Он не мог спокойно просидеть один урок, и в дневнике его были сплошные записи. И учился он не плохо, но и не здорово, потому что он интересовался только несколькими предметами. Он жил без отца, мама его работала инструктором в ЦК партии, была в очень близких отношениях с ним. Она видела, как проявляется интерес ее сына к девушкам и разговаривала с ним как друг и товарищ. И мы, его друзья, очень хорошо знали, любили и уважали Веру Кирилловну.
  И вот именно мама Аркадия приняла самое мудрое решение, которое обсуждалось потом на родительском собрании класса. Она предложила Аркадию собираться мальчишкам и девчонкам (конечно, не всем, у нас уже были свои "расслоения") у них на квартире. Тогда две изолированных больших комнаты были большой роскошью. На время этих встреч, разговоров и, конечно, танцев она уходила из дома. Иногда мы позволяли себе уже в старших классах немного сухого вина, она знала и об этом.
  И когда на одном из родительских собраний возник вопрос, а не рано ли нам проводить такие "мероприятия", не будет ли каких-то последствий, она убедила всех, что лучше, если это все будет происходить под своеобразным контролем, без видимых запретов, которые не могут переносить юноши и девушки этого самого "переходного" возраста. Будет намного лучше, если мы будем понимать, что не делаем ничего запрещенного, и это позволит аккуратно подвести нас к "взрослой" жизни.
  И родители согласились с этим, а мы были в восторге и не сделали ничего предосудительного. Первые объятья, первые поцелую происходили в нормальных условиях, а не по подъездам, в темных беседках, в самых непроходимых местах.
  
  Это было время, когда многое менялось внутри нас и вокруг нас. Появлялась новая музыка и новые танцы, появлялись стиляги, которых гоняли по улицам и школам. Мы читали Ремарка, Хэмингуэя, а потом выходили "на брод". Это было интересное занятие. "Брод", "Бродвей", так назвался наш проспект Ленина среди молодежи. По вечерам там фланировала "золотая" молодежь, и мы пробовали вписаться в эти прогулочные мероприятия. От почтамта до Дома офицеров, дорожка была совсем не длинная, но там умещался весь город. Мы заглядывали на старших ребят и старших девушек, между которыми происходили, как мы слышали, отношения, о которых мы и не могли подумать. Иногда сюда из других концов города приезжали парни со своими подругами, чтобы только "прошвырнуться" по "броду" туда и обратно, потом сесть на автобусы и уехать домой.
  Интересно, что существовало это занятие "променадов" не только в Минске.
  В седьмом классе мои родители по путевке Союза писателей со мной и моим братом были на курорте в Коктебеле. Для меня это было огромное событие, которое запомнилось на всю жизнь. Я не просто услышал фамилии, которые знал по урокам русской литературы, я увидел людей, произведения которых мы изучали в школе.
  Мы жили в двухэтажном доме, а под нами жила семья писателя Катаева. Однажды мой папа потушил начинавшийся пожар в их комнатах и потом до конца жизни любил рассказывать, как он "спас жизнь" классику и его родным.
  В столовой и на пляже я видел молодых ребят чуть старше меня, родство которых определял их одинаковый нос. Это были внуки Корнея Чуковского, который иногда появлялся с ними.
  Рядом с Домом творчества, почти на берегу моря стоял дом удивительной писательницы Мариэтты Шагинян, живой легенды. Но еще большую легендарность ей создавало то, что она принимала ВСЕХ детей своих друзей, которые приезжали на отдых из Москвы без всяких предупреждений. Дом был открыт всегда, и называли его в шутку "ПРИЮТОМ ШАГИНЯН", а ребят, которые там временно жили, называли "приютскими"
  
  Так вот, возвращаюсь к "броду".
  По вечерам, вдоль теплого летнего моря, по специальной бетонной набережной фланировала московская молодежь. Она отличалась от всех, а в центре этой тусовки, окруженный молодыми женщинами, шагал высокий молодой парень в умопомрачительной рубашке на выпуск ("писк" того времени!). Но главное не это. Рубашка внизу была обрезана как будто ножницами, не ровно, а "волной", и расписана какими-то неимоверными узорами. Этот парень громко говорил, громко смеялся, иногда читал стихи. Не заметить его было невозможно.
  Я запомнил его. И буквально через месяц перед самой школой мы в Минске получили только что выписанный, первый номер нового журнала "ЮНОСТЬ". Я открыл его и обомлел. На первой странице на меня смотрел тот парень. И фамилия его была ЕВТУШЕНКО. Евгений Евтушенко стал с того времени для меня любимым поэтом, произведения которого я читал, всегда вспоминая то лето.
  
  А в школе нас ждали новые литературные имена, не включенные в программу, но которые для нас становились кумирами.
  И тоже на всю жизнь запомнил я один диспут (тогда это было модно), который проводила с нами наш классный руководитель Дора Исааковна.
  В тот год на литературном небосклоне взошло имя Василия Аксенова. Мы залпом прочитали его повесть "Коллеги", по несколько раз смотрели полюбившийся фильм. А потом не могли смириться с тем, как официальная критика приняла его "Звездный билет". Его критиковали за инфантильность героев, за их сленговый язык, за то, что он писал о вроде бы потерянном поколении. А мы видели в этих героях себя, и совсем не считали их потерянными.
  Не помню, почему на уроке физики зашел разговор об Аксенове. Но это было предложение Доры Исааковны: всем прочитать повесть и организовать обсуждение. И мы прочитали и пошли на этот диспут, убежденные, что придется поспорить с учителем.
  Я не забуду того диспута, и думаю, его помнят многие из одноклассников.
  Все-таки они были замечательными, всесторонними, удивительными людьми, наши учителя, физики, математики, преподаватели гуманитарных предметов и прикладных.
  Дора Исааковна выслушала наш страстный детский лепет, звучавший в защиту Аксенова и его героев. Выслушала и стала говорить. Это был разговор человека, знавшего не только молодую советскую литературу, но отлично знавшего классику русскую и зарубежную. Она указала нам на то, что мы по необразованности не увидели в повести Аксенова. Говорила о символике, которую мы не заметили. Говорила об образности, которую мы ощутили односторонне, говорила о важных вещах, которые мы пропустили.
  Она учила нас читать и смотреть в глубь.
  Это был урок, который проводил учитель физики, но урок жизни и понятия необходимости быть разносторонне образованным и культурным, невзирая на то, что у тебя может быть профессия далекая от литературы или искусства.
  
  Они были красивы, наши учителя. Красивы внутренне. А некоторые были еще и просто красивыми женщинами. И в девятом классе мы увидели это, и это имело неожиданное продолжение.
  Я помню, как моя мама, очень красивая, которой восхищались наши родные и близкие друзья, не могла купить хорошую помаду и хорошие чулки. Слово "колготки" не звучало еще в ее жизни, как и слова "макияж", "тушь", "тени"....
  Слова "золото" и "серебро" употреблялись не так часто, как сейчас. И не было у моей мамы колец, золотых брошек и сережек. Все жили скромно.
  Думаю, и в других семьях было так же.
  И наши учителя были очень просты и скромны. Сейчас я просто не помню, в какие платья были одеты наши учительницы, какие кофты носили.
  Среди наших учителей-женщин были женщины разного возраста. Старшие: строгая и официальная Олимпиада Романовна Коробова - завуч; очень организованная, чем-то подкупающая в отношениях с учениками: умница-директор Людмила Ивановна: cпокойная, профессиональная, великолепно знающая предмет Татьяна Васильевна Славинская, учитель химии, обаятельная и душевная, такая "душечка". Помню, как она вошла на урок в кабинет химии и сообщила с волнением о том, что в космосе находится космонавт Юрий Николаевич ГАГАРИН. Все заорали "УРА", а потом все почему-то стали поздравлять меня, как тезку героя - космонавта. Мне это было страшно приятно, а позже в тот же день я узнал, что она не расслышала отчество Гагарина. Конечно, было обидно, но любовь моя к Татьяне Васильевне от этого не уменьшилась.
  Среди всего педагогического коллектива особенно выделялись молодые, красивые, энергичные, добрые и умные Раиса Павловна Казимирова и Лиля Абрамовна Соболева.
  Лиля Абрамовна была действительно настоящим вожатым, не только в пионерской жизни, но и просто по жизни. В третьем классе, когда десятиклассники ехали на экскурсию в Москву, нас с Костей Семыкиным по просьбе родителей взяла под личную опеку Лиля Абрамовна Соболева. Она действительно опекала нас в Москве и "заразила" этим старших ребят. Для меня и для Кости это было самое светлое событие в детстве. Я помню тех старшеклассников, помню их пары и помню юную девушку-пионервожатую, которая заботилась о нас, как о своих детях.
  Ольга Андреевна Гладкая вела в школе белорусский язык и белорусскую литературу. Она знала, что белорусы не жалуют "сваю мову", но старалась всеми силами воспитать в нас любовь к родной культуре и языку. Она не заигрывала с нами и не была вредной. Но чувствовалась в ней строгость жизненная. Не знаю, когда и как воспитала она у нас это уважение к культуре белорусской.
  Потом, когда мы уже имели своих детей, и пришло Постановление, что изучение белорусского языка добровольное, и кто хочет, может отказаться от него, некоторые мои друзья освободили своих ребят от изучения белорусского языка и литературы.
  Я вспомнил тогда Ольгу Андреевну, ее серьезность и любовь к родным местам, к родным именам в литературе, в культуре.
  Наш сын стал изучать белорусский. И хотя он не отличался прекрасными знаниями этого предмета, я думаю, он сегодня не жалеет о том времени, воспитывая своих детей прежде всего любить отца и мать, а потом обязательно культуру и язык своей Родины.
  Поэтому, когда я слышу, как жалуются русские люди, что где-то в Прибалтике их "прижимают", заставляют изучать язык, я думаю, что они должны были сами дойти до этого понимания, что знать культуру народа, в среде которого они живут, просто необходимо. Иначе это оскорбление или пренебрежение своим окружением.
  А несколько лет назад я прочитал в газете, что Ольга Андреевна Гладкая во время войны помогала партизанам, будучи ребенком, который не очень привлекал внимание фашистов. Никогда за все годы она не говорила нам о своем героическом прошлом. И никто в школе, мне кажется, и учителя даже не знали об этом.
  Она была очень скромным человеком и, наверное, из-за этого она считала свои поступки нормальным явлением, о котором не нужно много говорить.
  
  Коллега Ольги Андреевны, учительница русского языка и литературы Людмила Ивановна Воронова была неординарным человеком. Она прекрасно знала свой предмет и добивалась от нас своего личного взгляда на литературу, на жизнь. Среди тем сочинений, которые она нам давала на уроках обязательно присутствовала СВОБОДНАЯ ТЕМА. Ты мог не списывать статьи из произведений критиков, ты не должен был "зубрить" абзацы из учебников. Она приветствовала и одобряла собственные взгляды учеников. Саша Ягодницын, Костя Семыкин, Олег Савич и я любили ее уроки именно за это. Мы учились сравнивать литературу с тем, что нас окружает, мы придумывали свои сюжеты. И мне это помогло в жизни дважды.
  
  Когда в 1962 году я поступал в Ленинградский институт киноинженеров, я взял на экзамене свободную тему и вспомнил свое сочинение в школе. Мимо меня проходила член комиссии, и прочитала страничку через плечо. Потом я узнал, что это педагог с кафедры русского языка и литературы. Кафедра такая существовала, так как в институт поступало много ребят из национальных республик. Этот предмет у них был вместо иностранного языка.
  Так вот она нашла меня после всех экзаменов, когда я был принят в институт, и сказала, что мое сочинение было самым лучшим. Мне было приятно слышать это, и я еще раз с благодарностью вспомнил свою школьную учительницу.
  И при поступление на заочное отделение ВГИКа я тоже писал свободную тему по русскому языку.
  И еще была у нас совершенно неординарная учительница, не похожая ни на кого. Хотя ВСЕ наши педагоги были людьми неординарными.
  За три года до окончания школы к нам пришел новый учитель истории Галина Евдокимовна Мартинович. После первых уроков мы узнали, что ее муж возглавлял городской комитет по делам спорта. Все мы были тогда страстными болельщиками за нашу футбольную команду "ДИНАМО".
  "Болел" тогда весь город. В пятидесятые годы не было телевидения, мы сидели у приемников, слушая репортажи, или пытались купить билеты на стадион. Это не всегда получалось, и тогда мы пытались перелезть через забор. Минск пустел, когда начинался футбольный матч. Мой папа был страстным "болельщиком" и он брал меня с собой на все матчи.
  Кто мог знать тогда, что в 1982 году я, уже как оператор киностудии "Беларусьфильм", буду снимать фильм "В атаке вся команда" об успешном сезоне минского "Динамо", когда команда стала Чемпионом Советского Союза по футболу, единственный и последний раз.
  К окончанию школы почти все имели телевизоры, но репортажей со стадиона тогда еще не было. А школа наша стояла прямо у служебного входа. Иногда, если какие-то матчи проходили днем, мы могли смотреть их через открытые ворота прямо из окон школы.
  А когда было совсем трудно с покупкой билетов, Галина Евдокимовна помогала нам через своего мужа.
  Уроки она вела своеобразно. Учебник школьный нам не нужен был. Она читала нам университетские лекции. Давала дополнительный материал, к событиям политики относилась по-современному. На ее уроках было просто интересно, потому что многое мы не знали, многое открывали заново. Учитель она была прекрасный.
  Но была еще одна вещь, которая заставляла нас сидеть на ее уроках "тише воды и ниже травы", смотреть на нее по-особому. Она была женщиной необычайной красоты. И она не скрывала этого, не старалась показаться скромной, а всячески подчеркивала это. Она знала, что она красива, что мы смотрим на нее, как подрастающие мужчины, но не боялась этого.
  Она часто приходила на уроки с новыми украшениями. Мы видели это, и она видела, что мы видим. Она смотрела на нас, как женщина смотрит на мужчину. Это заставляло нас не заниматься на ее уроках ерундой.
  Все ребята были в нее влюблены, а все девчонки пытались ей подражать.
  Мы знали, что она предмет обсуждения не только в нашем классе. Школа была маленькая, по одному классу, без всяких "А", "Б", "Д", как сегодня. Мы были просто девятый класс, а перед нами был просто десятый. Со многими ребятами того класса мы просто дружили, играли вместе в баскетбол.
  И мы знали, что Гена Кундович, парень из старшего класса, часто звонил ей. Он был влюблен. А в конце концов рассказал ей о своих чувствах. Это уже было по-взрослому!!!
  История даже не для старших классов!!
  Не помню, что говорили о том, что она ответила ему. У Галины Евдокимовны был муж - крупный руководитель, и не просто муж. Он, как и его жена, тоже был красавец-мужчина, бывший спортсмен, державший себя в форме.
  Говорили, что и после школы Гена не давал ей покоя какое-то время.
  Но как она помогла юноше, справиться со своим чувством, история умалчивает.
  Правда, вскоре она перестала носить драгоценности в школе. Говорили, что это был результат разговора с ней директора Людмилы Ивановны. Но для нас она всегда оставалась красавицей.
  А историю мы действительно выучили отлично и отлично сдавали ее на вступительных экзаменах.
  В последнем, одиннадцатом классе, мы ехали на экскурсию в Ленинград. Нам помогли мои друзья и их родители, с которыми наша семья подружилась в Доме творчества в Одессе. Тогда ведь было трудно с гостиницами. А мы жили прямо в центре города, на углу Невского и Восстания.
  Руководила нашей поездкой, конечно же, Лиля Абрамовна. Вместе с нею ехала еще одна учительница из школы, учительница математики.
  Была зима, каникулы. Мы понимали, что это не просто последнее событие нашей школьной жизни, мы понимали, что через какое-то время нам предстоит расстаться навсегда. И тогда пришла идея, сделать альбом по нашей поездке и подарить его школе.
  Мы договорились с ребятами, что они напишут свои заметки-сочинения о каком-нибудь отдельном событии в поездке. Я отвечал за фотографическую часть, Костя Семыкин - за редакционную работу, Саша Ягодницын и Олег Савич отвечали за графическое оформление. Все это делалось в секрете от учителей, это должен был быть наш подарок-сюрприз любимой школе.
  На выпускном вечере, после получения аттестатов зрелости мы вручили альбом Людмиле Ивановне. Его смотрели учителя, наши родители и мы сами листали эти страницы о незабываемой поездке.
  Мы прощались со школой...
  А через много лет, уже работая на "Беларусьфильме", я узнал, что жена моего друга-коллеги оператора Станислава Коновалова, работает в 33-й школе завучем. Это была другая тридцать третья, на улице Захарова. Наши некоторые учителя немного поработали там, когда сносили здание школы на улице Ванеева. Но для нас в то время уже никого из знакомых учителей там не было. Я рассказал Коноваловым, что я выпускник тридцать третьей школы. А через некоторое время, придя на мой день рождения, Елена Ивановна Коновалова вручила мне подарок. Это был наш альбом, подаренный школе в 1962 голу. Так время сделало свой оборот и превратилось в кольцо.
  
  И сегодня мы часто собираемся вместе: Лида Кудрова, Люба Наркевич, Зяма Брохин, Толя Скляров, Аркадий Бирилко. Разговариваем по Скайпу с Олегом Савичем, который живет в Назарете. Поминаем ушедших Костю Семыкина, Сашу Ягодницына, Леву Имханицкого, Володю Ковалева, Леню Майзельштейна. Вспоминаем всех учителей, пытаемся разыскать потерявшихся ребят.
  Когда за столом с нами оказываются наши дети и внуки, они не могут скрыть удивления. Столько лет прошло, а дружба школьная у нас не проходит!
  Мы говорим тогда, что это не простая дружба ребят из непростой школы. Говорим, что всему, чего мы достигли в жизни, мы, конечно же, обязаны своим любимым учителям из любимой тридцать третьей.
  
[Фото предоставил Ю.Горулев]

  
  
  

Выпуск 1963 года

Владимир Зарубов

  
В.Зарубов [] В.Зарубов (в центре) []
  
  Самые дорогие воспоминания, которые есть у каждого человека, - это школа. Особенно школа, в которой учился с первого до последнего звонка, одиннадцать лет с 1952 по 1963 годы с перерывом на каникулы. Это почти - второй дом. Школа, которая научила тебя не только читать и писать, но и, благодаря талантливым, заботливым учителям, понимать премудрости реальной жизни вне школы, о которой в школьные годы имели весьма смутное и радужное представление.
  
  Как известно из исторических документов, здание 33 школа была построена в 1936 году, имя архитектора пока не известно, а жаль. До 1978 года здание школы располагалась между третьей городской больницей и стадионом "Динамо", недалеко от центра города. Место расположения школы очень значимое во всех отношениях: рядом находился стадион "Динамо", недалеко располагались Дворец пионеров, Театр Юного зрителя, театр имени Я.Купалы, Государственный музей искусств. Все это оказывало свое положительное влияние на учеников в плане духовного, эстетического и физического развития. Многие ребята и девчонки занимались в спортивных секциях стадиона "Динамо", в кружках Дворца пионеров. Учителя школы периодически организовывали культпоходы учеников в театры, музеи, после посещения которых, как правило, предлагалось написать сочинения об увиденном и услышанном. После войны, разрухи в городе еще не было в достаточном количестве школ, поэтому 33 школу посещали ученики из отдаленных районов города. Одним из таких районов был поселок "Коминтерн". Поселок " Коминтерн" объединял жителей, проживающих по обе стороны начала Партизанского проспекта, от ТЭЦ-2, фабрика "Коммунарка", кинотеатр "Ракета", асфальтовый завод по улице Стрелковой, район велозавода. В этом районе проживали в основной своей массе дети рабочего класса, ребята более энергичные и хулиганистые. В учебный период года огромная масса школьников в утренние часы, а уроки в школе начинались в 8.15, со всего поселка "Коминтерн", собиралась на конечном пункте диспетчерской станции в ожидании прибытия трамваев, и, как саранча, заполняла пустые вагоны и ехала по улице Октябрьской (бывшей улице Ворошилова), до улицы Ульяновской, а там - двести метров пешочком до дверей школы. Билеты в трамвае почти никто из школьников старался не покупать, стремились проехать "зайцем". Так как оплата за проезд в то время взималась за каждую остановку по пять копеек, а ехать надо было три остановки, интереснее было сэкономить деньги на проезде, не заплатив кондуктору за проезд, и купить пирожок с повидлом в школе за пятьдесят копеек. Позже появились проездные билеты для школьников, стоил он не дорого и с его приобретением появилась возможность ездить на городском транспорте хоть целый день и куда угодно, уже приятно. В 1956-57 годах в школах ввели школьную форму для мальчиков, в комплект формы входила даже фуражка, у девчонок - черного цвета фартук, платье с белым воротничком. По праздникам девочки одевали белые фартуки, выглядели более привлекательными и красивыми.
  Заканчивая школу в 1963 году, я и не предполагал, что здание моей знаменитой школы не простоит и пару десяток лет, куда мы могли бы прийти и "заглянуть" в прошедшие времена. Да, не тут-то было. Предстоящие Олимпийским игры 1980 года внесли свои коррективы: здание школы было разрушено, территорию заасфальтировали, а педагогическому коллективу со всем школьным скарбом было предложено переехать в другой район города, в новое здание по ул.Антоновской, 20. Да, для нас, выпускников 33 школы 50-60 годов, это был горьким разочарованием во всех отношениях. Хотя бы мемориальный камень с табличкой поставили на этом месте, куда бы можно было прийти и поклониться всему хорошему, что связывало нас с этим историческим местом.
  Интересно вспомнить, что в те послевоенные годы в Минске существовали мужские и женские школы, что создавало определенные трудности для населения. И многие родители, проживающие в радиусе двух километров от школы, стремились направить своих мальчиков в близлежащие школы. Одной из таких популярных школ и была 33 школа. С 1954 года произошло важное историческое событие - Министерство образования приняло Постановление об образовании смешанных школ, где одновременно могли учиться и мальчики и девочки. И процесс объединения пошел: таким образом часть мальчишек из 33 школы перевели в 9 школу, которая располагалась около железнодорожного вокзала по улице Кирова, а девчонок из 9 школы - в 33 школу. Конечно, такой шаг Министерства образования сыграл положительную роль на успеваемость мальчишек, которые стремились быть впереди то ли в учебе, то ли в спорте; менялось поведение мальчишек и девчонок, появились первые симпатии на любовном фронте в классе среди парней и девчонок, отпала необходимость парням бегать на вечера в другие школы. Теперь школьные вечера у нас стали проходить интереснее.
  
  Жизнь школы. Жизнь в школе проходила согласно плановым мероприятиям, расписанным на весь учебный год вперед. Это и учебные занятия, и родительские собрания, и школьные вечера по субботам, и встречи со знаменитыми деятелями культуры, спорта и т.д. Первое мероприятие, в котором я принимал участие вместе со своим классом, запомнилось на всю жизнь - это новогодний вечер младших классов в декабре 1953-54 гг. (если не изменяет мне память). Организатором вечера была Лилия Абрамовна, в то время старшая пионервожатая, очень энергичная и симпатичная девушка. Ее неисчерпаемая энергия, которая сохранилась и по сей день, оказывала огромное влияние на повседневную жизнь школы, воспитанию молодого поколения. Довольно часто Лилия Абрамовна ездила и Москву, и в Ленинград, и в то же время она успевала учиться в педагогическом ВУЗе. Активное участие в вечере принимала Раиса Павловна, учитель младших классов - удивительный педагог, она вела начальный класс (с 1951 по 1955 год). Всю свою любовь она отдавала детям, в то же время была строгим, требовательным учителем. Ее совместный тандем с Лилией Абрамовной приносил огромную пользу жизни школы. Раиса Павловна руководила художественной самодеятельностью не только в своем классе, но и в школе. Ученики ее класса и пели, и танцевали, рассказывали стихи, очень часто ее класс приглашали выступать с концертами в школе на всевозможных торжественных мероприятиях. Раиса Павловна руководила художественной самодеятельностью в школе, у нее это очень хорошо получалось, но иногда при отборе ребят в худ. самодеятельность действовала не всегда педагогично. Помню я проходил у нее тест по отбору в танцевальный кружок, предложила мне протанцевать несколько движений типа польки. И, конечно, с первого раза у меня ничего не получилось и, сказав мне что-то неприятное, попросила покинуть занятия. Было и обидно, и грустно - я танцам нигде не учился, хотя научиться красиво танцевать было моей мечтой. Уже позднее, когда я учился в Риге в военном училище, осуществил свою мечту. Очень часто, в Риге с ребятами посещали вечера отдыха во многих ВУЗах города. Что было удивительно: молодежь танцевала очень красиво, свободно в соответствии с музыкой - если танго, то танго, если фокстрот - то он самый, и все без всякой толкотни. Было чему у них поучиться. И чтобы не выглядеть белой вороной в танцах, мы с ребятами после третьего курса учебы в ВУЗе полгода посещали курсы бальных танцев- это было очень интересно и здорово, но это все будет потом. Новогодний вечер был организован прекрасно, большое количество разных конкурсов, игр - мы с ребятами не скучали. И все это благодаря неутомимому организатору вечера - Лилии Абрамовне. На этом же вечере я впервые познакомился с Лилией Абрамовной, мы сидели рядом на длинной скамейке, которые были расставлены вдоль стен зала. Праздник подходил к завершающей фазе, разыгрывалась лотерея, не бесплатная - двадцать копеек билет, призы всевозможные: от резиновых шариков, открыток до коробок с конфетами. И вдруг ведущий розыгрыша лотереи объявляет билет номер 33 - мой билет. Я даже не поверил, что такое может случиться в этом зале у меня, еще раз посмотрел на номер билетика, все сходится и пошел получать выигрыш. Возвращаюсь на свое место, держу крепко коробку с конфетами, а Лилия Абрамовна и говорит мне: "Может, угостишь кого-нибудь". Честно говоря, на тот момент мне было жаль расставаться с содержимым коробки - не так уж часто я ел конфеты в те послевоенные годы, да и разум был другой. Теперь все сделал бы по-другому: угостил бы и ребят, и учителей, и сторожа школы.
  Хочется вспомнить и такой момент из жизни Лилии Абрамовны. Закончив пединстит, в начале своей педагогической карьеры, она вела начальные классы. И очень часто, когда по каким-то причинам она не могла вести уроки, для проведения занятий с малышами приглашался ученик нашего класса Марик Эгенбург. Что интересно - у него это здорово получалось во всех отношениях. И когда, спустя некоторое время после замужества, Лилия Абрамовна стала мамой и находилась в отпуске по уходу за ребеночком, Марик посещает своего уважаемого педагога всем классом. Жила Лилия Абрамовна в то время в коммуналке, на общей кухне, и соседи, конечно, очень были удивлены таким визитом младшего поколения к своей любимой учительнице таким вниманием к ней.
  В нашей школе учились ребята, чьи родители занимали руководящие должности на многих предприятиях города Минск, ВУЗах, Министерствах. Это иногда позволяло руководству нашей школе без особых проблем организовывать познавательные экскурсии на многие предприятия города. Так в нашем классе учился Валера Зайцев, папа которого был заместитель директора кондитерской фабрики "Коммунарка", а через некоторое время и возглавил это предприятие. Благодаря доброжелательности и содействии Александра Зайцева старшего, наш класс два года подряд смог посетить знаменитое кондитерское предприятие с визитом доброй воли. Особенно запомнилась экскурсия нашего класса первый раз весной 1957 года. Ребята, подготовились основательно: для того, чтобы можно было без проблем вынести конфеты с фабрики, если по ходу экскурсии нас будут угощать, мы одели спортивные брюки с резинками внизу. Нас, как порядочных, пригласили в раздевалку, выдали белоснежные халаты и вперед по цехам предприятия. Экскурсию сопровождали и наши родные учителя. Почему-то в самом начале экскурсии нам предложили осмотреть склад готовой продукции, в помещении которого прямо на полу находились плетеные ящики с аккуратно уложенными плитками шоколада без оберток. Мы все внимательно осмотрели, самые любознательные задали несколько вопросов, узнали, сколько плиток шоколада вмещается в каждом ящике, как долго они хранятся в таком обнаженном виде, кое-кто даже сделал записи в своих блокнотах для пущей важности, так как предполагали, что после экскурсии через пару дней нам предложат написать сочинение, как это часто бывало после подобных мероприятий. Вскоре наш гид разрешил испробовать этот товар. Мы, ребята пятидесятых годов, особой скромностью не отличались, опробовав на вкус и цвет этот замечательный продукт человеческой фантазии, шустро, незаметно для окружающих, заполнили шаровары тремя-пятью плитками шоколада. Но так как шоколад был без бумажной обвертки, то в душе пожелали, чтобы экскурсия быстрее закончилась, иначе наши ножки в нижней части могли быть в растаявшем шоколаде. Затем мы посетили цеха по изготовлению карамели, шоколадных конфет. Запах в карамельном цехе ужасный, эти ароматные благовония отбивают желание что-либо попробовать из "свежеиспеченной" продукции. Другое дело конвейерная линия по изготовлению шоколадных конфет, с которой мы ознакомились чуть позже, все так быстро и красиво происходит прямо у тебя на глазах, но что-то взять с конвейера - рука не поднимается. Значит есть еще совесть у ребят; правда, при упаковке конфет в тару, которая находится в конце линии, нам разрешили взять по шесть-десять конфет "Мишка на севере" на брата - хоть и немного, но приятно, спасибо работникам "Коммунарки" за заботу о молодом пополнении. Экскурсия по цехам фабрики успешно закончилась, мы немного уставшие, но довольные тем, что в карманах, в спортивных брюках что-то есть: будет чем угостить родных, ребят во дворе. Не зря же посетили такое интересное заведение. Правда, мы еще и не знали, какой сюрприз подготовили нам некоторые мудрые наставники-учителя. Пришли в раздевалку, стали снимать халаты и перекладывать конфеты из халатов в карманы своих пиджаков. Любовь Ивановна, учитель русского языка и литературы, подошла к одному из нас, моему хорошему товарищу Славе Артюшину и предложила все выложить на стол. Видя такую картину, я потихоньку, мелким шагом ухожу подальше от нее в сторону, снял халат и быстро на выход. Таким маневром сохранил свой драгоценный скарб. Лилия Абрамовна все это видела, но к нашему счастью, никаких драконовских мер к нашему брату не предпринимала, чувствуется, что она отлично понимала нашу психологию и современный уровень послевоенной жизни детворы. Дай Бог ей здоровье! За пределами фабрики встретился со Славой и поделился и шоколадом и конфетами, ведь у него дома есть кому сделать приятное.
  На следующий год мы вновь посетили фабрику "Коммунарка", но уже на склад готовой продукции нас почему-то не повели, а так хотелось взглянуть на "современное" оборудование складского хозяйства. Естественно, и экскурсия была уже не такой интересной, - одни карамельки и фантики на память.
  Следующей незабываемой экскурсией для нашего класса был познавательный культпоход на хладокомбинат N 2 по ул. Маяковского в конце учебного года в 1962 году, директором которого был Михаил Васильевич - отец ученицы нашего класса Жихаревой Ирмы. Благодаря совместной помощи родителей Ирмы папы и мамы Софьи Васильевны - преподавателя Нархоза, было организовано посещение этого удивительного предприятия. В это время в школе на уроках физики мы проходили сжижение газов и нам было интересно посмотреть все происходящее на предприятии, особенно процесс получение "сухого" льда из углекислого газа. Сухой лед, как известно, используется в пищевой промышленности для охлаждения мороженого, мясо, рыбы, то есть где необходимо создать низкие температуры. Сухой лед очень интересный продукт, созданный человечеством, в нем есть что-то привлекательное, завораживающее и таинственное. Само вещество белого цвета, легкий туманный дымок испаряется с его поверхности; если положить его на ладонь он резко "обжигает" кожу. Кожа при этом становится белой. Экскурсия понравилась, так как все было впервые для нас и очень интересно. В конце экскурсии Руководство предприятия сделало нам приятный сюрприз. Перед тем, как покинуть территорию предприятия, все мы, школьники и сопровождавшие нас учителя, были приглашены в гостевой зал, где были расставлены столы, а на них - подносы с мороженым, разных наименований. Кушай, сколько хочешь, ограничений нет, кроме совести. Попробовав по одной порции, мы не удержались и с аппетитом съели еще по две три порции этого замечательного продукта. А продукт и в самом деле был на зависть тому мороженому, которое продается в городе: не переохлажденное, пышное, очень нежное да и вкус совершенно другой, чем в магазинах. Экскурсией остались очень довольны, воспоминания - на всю жизнь. Спасибо нашим замечательным родителям Валеры Зайцева, Ирмы Жихаревой за такие экскурсии.
  
  Школа вспоминается и тем, что благодаря педагогическому коллективу, родительскому комитету школы, я за отличную учебу и примерное поведение в 1957 году был удостоен поездки в знаменитый всесоюзный пионерский лагерь "Артек". Уверен, что достойных учеников в нашей школе было предостаточно и без меня, но судьба распорядилась таким образом, что выбор пал на меня. Видимо, кроме учебы, учитывались и другие факторы. Очень хорошо помню этот майский солнечный день, когда директор школы пригласил меня вместе с мамой в кабинет и объявил такую радостную весть. После окончания беседы с директором школы я особого восторга не испытывал, до потолка не прыгал. За свою короткую жизнь я уже побывал во многих пионерских лагерях минского района и имел достаточное представление о них. Честно говоря, на тот момент не представлял всего того, что меня ждет впереди, А сюрпризов во время пребывания в лагере "Артек" было предостаточно: это и продолжительность лагерной смены сорок дней, это и единая артековская форма, и артековский гимн, и очень огромное количество кружков, и питание с большим разнообразием фруктов и возможностью делать предварительный заказ блюд на следующий день. Наиболее достойных, отличившихся пионеров то ли в спорте, то ли в общественной жизни лагеря, предлагали остаться на следующую смену, Одним словом в жизни лагеря было много чего интересного и не забываемого. И не предполагал что, когда настанет время разъезжаться в свои города, будем плакать. Побывать в пионерском лагере "Артек" - это была мечта каждого школьника нашей страны и не только нашей страны. Как потом я узнал, пионерский лагерь "Артек" приглашал в свои объятия пионеров из всего соцлагеря. Лагерь "Артек" объединял четыре больших самостоятельных лагеря, расположенных рядом на расстоянии два-шесь километров друг от друга на побережье Черного моря. Один из лагерей был интернациональным: там отдыхали ребята из соцлагеря и два-три отряда из СССР. Когда наступил день закрытия очередной пионерской смены, а смены во всех лагерях закрывались одновременно, в лагере Интернациональном устраивался прощальный фестивальный вечер для всех четырех лагерей, куда приглашались знаменитые, уважаемые люди нашего государства. Так к нам на закрытие лагерной смены приехал трижды Герой СССР маршал авиации Кожедуб. В начале праздника проводились спортивные мероприятия, потом концерт художественной самодеятельности, а в полночь устраивался грандиозный праздничный фейерверк и салют. Это было что-то потрясающее и не забываемое на всю жизнь.
  Благодаря поездке в пионерский лагерь "Артек", я узнал, что такое несправедливость в нашем обществе. Когда сформированная команда пионеров в количестве тридцати человек от РБ заполнила купейный вагон, отправлявшийся по маршруту Минск - Симферополь, я в купе познакомился с пионером, мальчишкой из Минска. Оказывается, что этот пионер каждый год отдыхает в Артеке, и для него это норма, когда для других школьников - несбыточная мечта. Оказывается, что у него папа работает где-то в Министерстве РБ. Вот это - да! В школе учат честности, порядочности, а в жизни - совсем другие правила.
  Самая запоминающаяся страница из школьной жизни - это, конечно, выпускные экзамены, к которым мы готовимся все десять-одиннадцать лет (если школа одиннадцатилетка). Сдавать предстояло восемь экзаменов за двадцать четыре дня. Накануне первого экзамена, а это, как правило, сочинение по русскому языку, узнать темы сочинений - большая проблема. Ребята, чьи родители занимали высокие должности и имели возможность связаться по телефону со своими коллегами вплоть до Владивостока, имели информацию о темах сочинений заранее. Благо СССР огромная страна с восемью часовыми поясами. Во Владивостоке начали писать сочинение - в РБ уже известны темы. Но Министерство образования на каждый район города определяло свой перечень тем сочинений. Помню вечером, перед экзаменом по русскому языку, домой ко мне зашел двоюродный брат, мы с ним одногодки, из другого района. Сказал, что узнал темы сочинений. Всю ночь сидим, готовимся, пишем шпоры. Часа полтора поспал под утро и - на экзамен. Пришел в школу довольный тем, что темы сочинений известны, шпоры в кармане, хотя и не выспался, но готовым отсочинить минимум на хорошо. Экзамен проводился в нашем знаменитом Актовом зале (то есть спортивном). Руководство школы подготовилось очень хорошо: были расставлены парты в три ряда, даже небольшую кафедру смастерил Юрий Иванович и обтянули ее зеленным сукном, на столе цветы, графин с водой, видимо, и пару стаканов, на стене, за кафедрой повешена классная доска. Представитель из ГорОНО, дядечка с рыжеватым цветом волос, директор школы Людмила Ивановна поздравили нас с началом сдачей экзаменов и пожелали успешной их сдачи. Представитель ГорОНО вручил запечатанный конверт, где находились списки тем Любовь Ивановне, учителю русского языка и литературы. С помощью ножниц Любовь Ивановна спокойно вскрыла конверт, вынула бумажный листик и уверенно написала на классной доске темы сочинений. Каково было мое разочарование: ни одна из трех предложенных тем не была в моих шпорах, короткий шок. Придя в себя, я выбрал тему, если память не изменяет, "Историческая роль комсомола в становлении народного хозяйства в тридцатых годах", что-то созвучное с подвигом Павки Корчагина. За четыре часа написал свое историческое сочинение, сижу проверяю. В состав экзаменационной комиссии входили еще ряд учителей нашей школы. Кроме Любовь Ивановны, - это Ольга Андреевна и Лилия Абрамовна. Смотрю и вижу Лилия Абрамовна направляется со стороны задних парт в мою сторону, моя парта находилась в среднем ряду, третьей от классной доски. Проверяю и думаю: может попросить Лилию Абрамовну проверить мой шедевр по русскому языку. К моему счастью, Лилия Абрамовна не отказала в моем желании, успешно справилась с поставленной задачей: подсказала, где необходимо поставить запятую, точку и так далее. Большое ей спасибо за помощь, за доброжелательность к нам школьникам. С ее легкой руки я вполне успешно сдал и школьные экзамены, и экзамены в военный ВУЗ.
  Первый экзамен запомнился еще и тем, что родительский комитет, педагогический коллектив школы проявил большую заботу и вниманием к нам школьникам, впервые сдававшим столь серьезный экзамен, который длился четыре часа. В период сдачи первого экзамена был организован буфет. Во время перерыва, а перерыв предоставлялся каждому из нас пятнадцать минут через каждые два часа работы, можно было посетить буфет, выпить стакан чая с булочкой, сока. Вся ответственность за это мероприятие было возложена на Родительский комитет школы, который возглавляла мать нашего ученика Евдокия Степановна Светлова. Спасибо ей и школе за чуткость к молодому поколению.
  
  Педагогический коллектив школы. Думаю, что каждая школа чего-нибудь стоит и заслуживает внимания, если она способна дать знания на высоком уровне каждому ученику. А это в свою очередь определяется профессиональным уровнем педагогического коллектива школы. Слава Богу, нам в этом плане повезло: почти все учителя с большим педагогическим стажем, с чувством собственного достоинства и уважения к ученикам.
  Учительницей первоначальных классов была Бронислава Францевна Козлова. Класс очень многочисленный - сорок два ученика, все мужички, каждый со своим характером, воспитанием. Бронислава Францевна замечательный педагог и очень душевный человек. Никогда не повышала голос на учеников, ко всем относилась с добротой и пониманием, никого не выделяла из общей массы учеников. Если кому-то из учеников требовалась помощь в освоении пройденного материала, предлагала ему остаться после уроков позаниматься и занималась, причем бесплатно.
  Очень хорошо запомнился торжественный день последнего звонка в школе. Мероприятие проходило во дворе школы, погода прекрасная, солнечная. Наш выпускной класс и первоклашки, директор школы Людмила Ивановна и учителя старших классов располагались с одной стороны баскетбольной площадки, а с ее противоположной стороны в отдалении, как бедные родственники, стояли ученики третьего класса вместе с Брониславой Францевной - нашей уважаемой учительницей начальных классов и наблюдали за всем происходящим. Никто к ним не подошел, не предложил нашему первому учителю выступить с напутственным словом перед классом, которому она отдала столько сил и здоровья в прошлые 1952-1956 годы. И, слава Богу, когда в знак благодарности выпускники школы вручали учителям цветы, внутренний голос подсказал, что не забудь поздравить своего первого учителя, и я быстрым шагом направился в сторону Брониславы Францевны. Подошел к ней, поблагодарил за ее бескорыстный труд и вручил букет цветов. И на душе стало приятнее и в то же время обидно, что организаторы порой не учитывают глубины, тонкости и значимости подобных мероприятий.
  С пятого класса началось изучение новых предметов, познакомились с новыми учителями, каждый со своей методикой обучения, со своим характером, взглядами на все происходящее вне школы. Урок географии вел Михаил Гилевич Мельцер - живой, энергичный преподаватель. Он как ракета влетал в класс, брал в руки классный журнал, давал команду выложить контурные карты на парты. И проходя между рядом парт, орлиным взглядом оценивал выполнение домашнего задания на контурных картах и сразу же ставил оценки в классный журнал. Его "поход" длился быстро и продуктивно - пять-шесть оценок от пяти до трех. Потом спокойно садился за рабочий стол учителя, брал в руки классный журнал, вызывал ученика к доске и после ответа, брал в руки его записную книжку с алфавитом (алфавитные записные книжечки были у каждого ученика). В записную книжку с алфавитом мы записывали новые названия городов, рек, гор, которые проходили с каждым уроком. Через полгода в записной книжке хранилось до двух и более сотен разных названий - все это надо было не только знать, но и показать на карте мира. И, открывая любую страницу из записной книжечки, например на букву К, приглашал ученика к большой карте мира и просил показать, где находятся Китай, Карпаты и т.д. К концу учебного года на каждую букву записывалось до трех-четырех десятков и более наименований. Это было интересное, поучительное испытание для каждого, приходилось серьезно заниматься по этому предмету. Можно было урок ответить на пять баллов, а по записной книжке получить тройку - общая оценка естественно снижалась. Готовились к урокам географии добросовестно и запоминали географические названия на всю жизнь.
  Уроки физкультуры вел Юрий Александрович Ходыко. Занятия по физкультуре в не погоду проходили в актовом зале, который служил и местом проведения всевозможных мероприятий - другого большого помещения в школе просто не было. Занятия проходили в темпе, мальчишки за пять минут устанавливали турник, притаскивали брусья, коня из комнаты, хозяином которой была Лилия Абрамовна. Только ей Юрий Александрович доверял хранение таких важных спортснарядов. За оставшиеся тридцать пять минут урока весь класс проходил каждый снаряд минимум два раза. Честно говоря, уроки физкультуры, которые проводились в зале, в зимнее время, были скучными, хотелось побегать, поиграть в футбол, баскетбол, а времени после всех подходов к снарядам оставалось очень мало, да само помещение не располагало к таким мероприятия. Но Юрий Александрович не давал нам скучать, каждую зиму по выходным дням он организовывал походы на лыжах в лес по заснеженным тропам то ли в район тракторного завода, то ли в район парка "Челюскинцев". Желающим совершенствоваться в физическом воспитании была хорошая возможность посещать многие спортивные секции стадиона Динамо, Спартака, куда многие парни из нашей школы, класса записывались. Довольно часто тренеры спортивных клубов города Минска приходили в нашу школу, интересовались у Юрия Александровича способными в спортивном плане ребятами и приглашали к себе на занятия.
  Очень интересным учителем был Юрий Иванович Серафимов - учитель рисования, труда, черчения. Уроки труда проходили в подвальном помещении. В одном помещении были оборудованы рабочие места с тисками для выполнения всевозможных слесарных и столярных работ, а в другом стоял токарный станок ДИП-2 (Догоним и перегоним - так он расшифровывался) довоенных времен. Каким образом его туда затащили и установили по всем правилам техники безопасности - для нас загадка. Видимо использовался "рабский" труд старшеклассников после изучения рабовладельческого строя в Древнем Риме. Нет не рабский - а комсомольский задор. Это шутка. И эти первоначальные уроки труда с молотком, напильником, разными инструментами и пилами пригодились в дальнейшей жизни. На занятиях по рисованию, черчению мы отдыхали. На уроках рисования Юрий Иванович после проверки домашних работ, он, как правило, приглашал кого-нибудь из учеников попозировать у доски на стуле, а нам давал задание нарисовать его в своих альбомах. Затем подсаживался к одному из учеников за парту, брал в руки карандаш и корректировал художественное произведение будущего Шишкина. При этом мог вести беседу с классом на любые темы, учил житейским премудростям. Уроки черчения проводил очень доходчиво, только тупой и ленивый не мог что-то понять. Порой, приходя в класс, он проверял домашние задания по черчению, ставил оценки в классный журнал, а затем на доске чертил штук восемь-десять задач разные по сложности и предлагал классу их решить. Два-три ученика, первыми справившимися с данными задачами, получали оценки. Иногда задачи могли решаться несколькими вариантами, возникали вопросы, предложения - в итоге получались красивые решения задач, а заодно развивалось творческое мышление ученика. В прошлом прекрасный спортсмен - кандидат в мастера спорта по велогонкам - он с уважением относился к проблемам спорта в РБ. И не случайно, что лучшим другом его среди своих коллег был Юрий Александрович Ходыко. Да, Юрий Иванович был одним из уважаемых педагогов.
  Уроки математики вели с пятого по седьмой класс Павел Петрович, а с восьмого по десятый класс - Кива Исаакович Арлюк. Математика, физика - предметы, которые необходимо было учить основательно без пропуска уроков, разбирая смысл и содержание каждой темы, так как успешное освоение следующей темы неразрывно было связано с предыдущим материалом. А наши уважаемые учителя по математике спрашивали основательно, расслабиться не давали и лень не поощряли. Хотя математика, на первый взгляд, кажется "сухой" наукой, но в последствии, в ВУЗе, когда начал более серьезно изучать и интересоваться этим предметом, стал понимать - это красивая, увлекательная наука, не менее интересная, чем физика. Кива Исаакович преподносил математику очень доходчиво и красиво, после объяснения какой-либо теоремы находил время и пошутить, и рассказать анекдот из области математики. Кива Исаакович успевал преподавать математику не только у нас в школе, но и вести лекции по высшей математике на вечернем отделении в Белгосуниверситете, поэтому прекрасно знал требования в ВУЗе и успешно готовил будущих математиков в нашей родной школе 33.
  Самым любимым и увлекательным предметом была физика, которую с пятого по одиннадцатый класс вела Дора Исааковна. Учитель с большим стажем работы и глубоко знающая свой предмет, она мастерски преподносила все темы по физике. При объяснении той или иной темы проводила физические эксперименты, наглядно показывая законы физики наяву. Не любила лодырей, корила способных учеников, не выучивших какой-либо материал по физике, делала это очень тактично, педагогически грамотно, не унижая достоинство последних. Очень интересно проходили разборы контрольных и лабораторных работ по физике. Этому мероприятию отводилось большая часть урока. Дора Исааковна брала в руки поочередно каждую тетрадь ученика и разбирала ошибки, допущенные при выполнении задания. Иногда на уроках физики демонстрировались учебные фильмы, а так как я имел удостоверение киномеханика, то показ фильмов поручалось мне. Ребята иногда просили потянуть время при показе фильма, чтобы меньше времени оставалось на опрос учеников. Каюсь, делал "не предвиденные" остановки киноаппаратуры минуты на три-четыре, чем вызывал уважение среди одноклассников. Дора Исааковна, думаю, догадывалась, но никогда меня не упрекала, так как знала, что фильмы из проката не новые, изношенные - все может случиться при их демонстрации. В то же время, она понимала, что в школе своих киномехаников нет, а через два года я покину стены школы и поручила мне организовать и вести кружок киномехаников. В течение года пять ребят из седьмых-девятых классов успешно закончили курс обучения киномеханика и в любой момент готовы были, настроив киноаппаратуру, показывать фильмы. Большое внимание отводилось решениям задач по физике, задачи разные по сложности. При их решении надо было знать хорошо не только физику, но и математику, многие с ними успешно справлялись, другим - приходилось туговато. Но так как школа была одиннадцатилетней, то в одиннадцатом классе у нас было достаточно времени для более серьезного, глубоко изучения материалов и по математике, и по физике и по другим предметам обучения. Не малую заслуга во все этом, конечно, принадлежит Доре Исааковне. В школе раз в год проводились олимпиады по физике, математике, лучшие из лучших участвовали в районных, городских и республиканских олимпиадах. В нашем классе Дима Фридмо весной 1963 года занял призовое место в Республиканской олимпиаде по физике, математике, в результате чего был принят в Политехнический ВУЗ на факультет радиоэлектроники города Минска без вступительных экзаменов. И Диме приятно, учителям школы благодарность. И сам я испытал чувство удовлетворения за свои знания по физике, математике, полученные в школе. При поступлении в военный ВУЗ, Экзаменатор по физике, посмотрев ход решения задачи, которая была не из легких, и, сверив правильность ответа, ничего больше не спросив, поставил пятерку. Что в конечном итоге повлияло на решение мандатной комиссии при моем поступлении в училище.
  В настоящее время особенно, да и ранее, знание иностранных языков имело и имеет большое значение для каждого образованного человека, тем более сейчас, когда открыты границы для путешествий, общений с другими народами за пределами РБ, когда появилась возможность работать в филиалах иностранных фирм на территории стран СНГ, за рубежом. И это почетное право было предоставлено Погосской Янине Ивановне. Со своей задачей обучения нас английскому языку она справилась вполне успешно. В одиннадцатом классе мы знали на память порядка двадцати пяти различных тем и большое количество английских слов, и смело могли идти на экзамен. Единственный недостаток очень важный как при изложении тем, а тем более при общении с иностранцами - это правильность произношения, из-за чего мне снизили оценку на один бал, поставив четверку при сдаче вступительного экзамена по английскому языке в ВУЗ. На правильность произношения у нас в школе почему-то не обращали должного внимания. Думаю, что при наличии проигрывателя грампластинок в те далекие времена, а теперь аудио-проигрывателей, этот недостаток легко устраним. Но, есть золотое правило - чтобы знать любой предмет на высоком уровне, надо ежедневно им заниматься и тогда все получится.
  Изучение предмета химии в школе носило увлекательный, познавательный характер. Огромное количество всевозможных опытов на уроках, на лабораторных занятиях, завораживало умы пытливых учеников. Интересно было наблюдать, как в начале в реакции участвуют одни вещества, а в результате её получается новое вещество с другим цветом, запахом. И весь этот химический процесс, как ни странно, поддается описанию в виде химических формул, уравнений реакции. При изучении химии важно было не только знать валентность, атомный вес каждого элемента, химический состав вещества, но и грамотно описать в виде уравнений весь этот химический процесс, правильно расставить коэффициенты в уравнениях реакций. Чем нас, пацанов, привлекала химия - это изготовление всевозможных праздничных пикард, бенгальских огней из подручных материалов. Мы узнали, что опилки железа, магния являются основными составляющими многих бенгальских огней. И всем премудростям химии нас обучала замечательный педагог Татьяна Васильевна Славинская. На ее уроках было очень интересно.
  Уроки русского языка и литературы вела Любовь Ивановна Воронова. Педагог уравновешенный, спокойный. Сказать, чтобы я очень любил литературу и все что с ней связано, нет. Относился к изучению этого предмета с прохладцей, ничего меня в этом предмете не привлекало. Но такое отношение к литературе было до тех пор, пока Любовь Ивановна не ушла в декретный отпуск. Это было, если не ошибаюсь, в девятом классе. Уроки литературе начала вести учительница русского языка и литературы старших классов, женщина солидного возраста, приятной внешности. Когда она вела уроки, весь класс слушал ее, как завороженные. Настолько было все интересно для нас, что мы готовы были слушать ее уроки-лекции хоть целый день. К сожалению, она вела уроки литературы у нас всего лишь один год. Жаль, что не сохранилось в памяти ее Ф.И.О. - замечательный, профессиональный педагог, который глубоко знает свой предмет и любит его, умеет зажечь сердца учеников своими знаниями.
  Почти каждый год за месяц до празднования Дня победы девятого мая. Любовь Ивановна предлагала ученикам выучить любое стихотворение на патриотическую тему по-своему выбору. Затем происходило прослушивание каждого на уроках литературы с выставлением оценок. В нашей центральной газете ЦК КПСС "Правда", ее выписывала почти каждая семья, в том числе и мы, я нашел хорошее стихотворение поэта Н.Острового "Мать". Добросовестно выучил, прочитал с выражением, как мог, получил высший бал-пятерку и предложение выступить с ним перед родительским комитетом школы накануне Дня победы. Настал этот замечательный день, Я, конечно, волновался так, как никогда перед такой огромной аудиторией не выступал, репетиций со мной никто не проводил. Стою в коридоре перед дверью, жду, когда меня пригласят в зал на сцену. Уже почти все участники художественной самодеятельности выступили: кто танцевал, кто играл на пианино, кто пел, а я все стою и жду приглашения. Короче говоря, мое запланированное выступление так и не состоялось в этот памятный вечер. Что явилось причиной, никто мне не объяснил, не извинился, хотя бы ради приличия. Конечно, в данном случае, виню Любовь Ивановну, что она не смогла сделать все, как положено, а выступить хотелось.
  Все мы сыны и дочери нашей родной Белоруссии и обязаны были знать не только родной белорусский язык, но и все, что связано с нашим краем: и литературу, и культуру, и всю нашу многовековую историю. И изучение всего-всего белорусского было доверено с пятого по восьмой класс Коробовой Олимпиаде Романовне, а с девятого по одиннадцатый класс - Гладкой Ольге Андреевне. Олимпиада Романовна совмещала еще очень важную должность в школе - была Завучем. И это в какой-то степени накладывало свой отпечаток на общение с учениками. Педагогом она была знающим, очень требовательным и ответственным. Другое дело - Любовь Андреевна, грамотный педагог и в то же время мягкая, очень доброжелательная, порядочная женщина. Когда писали сочинения в классе, можно было спокойно спросить, посоветоваться у нее как правильно написать то или иное слово. Дело в том, что русский и белорусские языки очень похожи, а в правилах орографии кое-где есть существенные различия, и это порой приводило к путанице в написании. Надо было быть очень внимательным при написании сочинений, чтобы не допустить ляпов. За время обучения в школе мы с белорусской историей, культурой были ознакомлены и могли с интересом об этом рассказывать любому, где бы мы ни были.
  Кроме изучения истории Белоруссии мы знакомились с историей развития народов мира и государств, как в прошлом, так и в настоящее время. Пути развития, становления государств их распад - все это вызывало большой интерес среди учеников, задавались вопросы учителям - получали грамотные ответы. И удивляешься тому, что насколько все взаимосвязано в этом огромном мире и как многие события влияют на ход истории развития государств. И всему этому нас учили прекрасные учителя Чеботарева Л.П., Мартинович Г.Е. Галина Евдокимовна несколько лет была у нас классным руководителем с восьмого по десятый классы. Очень приятная, красивая женщина, удивительный педагог и человек, от нее исходила внутренняя теплота и доброта. Ее лекции приятно было слушать, никогда не ставила плохих оценок, всегда находила возможность рассказать что-то новое вне темы урока, из личной жизни; иногда ненавязчиво учила нас правилам хорошего тона. Жаль, что Галина Евдокимовна, поступив в аспирантуру при БГУ, оставила классное руководство, которое было передано молодому учителю математики Л. - учитель, который наш класс и учеников знал недостаточно хорошо, да и сам предмет математики перестал быть интересным. В данном случае вспоминаешь Киву Исааковича - учителя математики, что значит профессионализм преподавателя, приятно слушать. Как классный руководитель она была слаба. А это в конечном итоге выразилось в написании характеристик: объективности никакой, одна штамповка - ни пьет, ни курит и с девками не гуляет, образно. Когда я прочитал свою характеристику, то стало как-то обидно. В ней не нашло отражение ни того, что я участвовал в олимпиадах, отстаивал честь школы в спортивных соревнованиях (ватерполо, стрельба, баскетбол), был старостой, комсоргом в классе, вел кружок киномеханика и т.д. А при поступлении в военное учебное заведение на мандатной комиссии при равных вступительных баллах большое значение имеет школьная характеристика абитуриента, слава Богу, члены приемной комиссии в училище поверили мне на слово, спасибо им за это. Данный вопрос касался не только меня, но многих других учеников. Конечно, большой вины ее в этом нет. Хотя, как знать, нас всего выпускалось из школьных стен семнадцать человек, при желании можно было бы все разузнать - все учителя в одной школе, подойти к каждому из них и поинтересоваться. Считаю, что на каждого ученика с первого класса должна оформляться личная карточка, где отражаются все его заслуги перед школой, и вновь прибывшему классному руководителю по личным карточкам даже заочно можно ознакомиться с каждым учеником, иметь общее предоставление о классе, что позволит более грамотно проводить учебно-воспитательную работу в классе
  Школу можно сравнить с большим океанским кораблем, где весь командный состав вместе с капитаном и юнгами, нас учеников, отправляется в длительное плавание в страну Знаний. И этим кораблем должен управлять самый умный, образованный, требовательный и доброжелательный капитан. И спасибо судьбе, которая подарила нам такого капитана - Людмилу Ивановну Жилину. Впервые с Людмилой Ивановной наш класс познакомился на уроках ботаники, а потом она преподавала, зоологию, биологию. Удмуртка по национальности, чуть выше среднего роста, она не была столь яркой красавицей, как русские женщины, но вполне приятной, симпатичной женщиной. Всегда аккуратно причесанные волосы, в строгом серого цвета костюме она выглядела настоящим руководителем такого ранга. Рабочий день у нее начинался со встречи учеников в вестибюле школы, недалеко от входной двери. Проверялся внешний вид каждого ученика. И горе было ученику, имеющему неопрятный внешний вид, решение было одно - отправка домой на устранение недостатков. Но несмотря на всю строгость, предъявляемую к ученикам, Людмила Ивановна была доброжелательным, порядочным и очень отзывчивым человеком с большой буквы, мудрым руководителем школы. В 1960 году было принято решение Министерством образования о переводе школ города Минска на одиннадцатилетний срок обучения, в связи с этим предписывалось школе с девятого класса организовать производственное обучение учащихся на подшефных предприятиях. Если в других школах ученики старших классов проходили производственный курс обучения два раза в неделю, то соответственно ежедневное количество уроков увеличилось до семи, что естественно увеличивало нагрузку на учеников, то Людмила Ивановна поступила мудро. Не два, а раз в неделю мы ходили на завод на протяжении трех лет, где проходили курс обучения разным специальностям: кто на токаря, слесаря и так далее. Количество уроков оставалось прежним - шесть, поэтому оставалось достаточно времени для подготовки уроков и заниматься другими занятиями по душе после школы. Во второй половине одиннадцатого классе мы в течение полугода повторяли пройденный материал по всем предметам. И не случайно, что после окончания школы все ученики нашего класса - семнадцать человек - поступили в разные ВУЗы страны.
  Каждый год вся школа проходила медицинский осмотр в поликлинике, при очередном медосмотре у меня было обнаружено воспаление лимфоузлов в виде небольших бугорков на шее. Данное заболевание могло стать причиной возникновения онкозаболевания лимфосистемы. Состояние моей матери, царствие ей небесное, было удручающим. Через пару дней я с мамой сходил в начале на консультацию к профессору медицины в Четвертое медицинское управление при Совмине, а затем в третью городскую клиническую больницу на консультацию главному терапевту больницы - кандидату медицинских наук Семыкину. После его осмотра и результатов анализов было назначено трехмесячное лечение воспалившихся гланд пенициллином. Оказывается, как потом выяснилось, воспалительный процесс в гландах был причиной заболевания в лимфосистеме. Лечение кажется таким простым - когда грамотные врачи тебя осматривают, ставят нужный диагноз и дают ценные рекомендации на излечение больного органа. Лечение было проведено грамотно и вовремя. На мне проводился своего рода эксперимент врачом аспирантом, будущим кандидатом медицинских наук Татьяной Семеновной, который закончился успешно. Спасибо ей за такую квалифицированную помощь. Лечение было своевременным, так как через полгода мне необходимо было поступать в военный Вуз. И кто вы думаете, организовал мне все эти консультации - оказывается уважаемая Людмила Ивановна, причем мама ее об этом и не просила. Видимо, все результаты медосмотров школы докладывают директору школы, а она, если что-то серьезное, извещает родителей. Но Людмила Ивановна удивительный человек, она готова помочь каждому, сделать все, что в ее силах, причем безвозмездно. Мой пример этому яркое подтверждение. И на протяжении все жизни, пока она была жива, я старался поздравить ее с праздником 8 марта, Днем ее рождения. Приглашал ее в гости домой, когда приезжал в отпуск в Минск, был вместе с супругой у нее в гостях. Она была очень гостеприимной хозяйкой, никогда не щеголяла своим знакомством с "большими" чиновниками, в общем нормальный и общительный человек. Очень жаль, что в год своего восьмидесятилетия в 1993 году Людмила Ивановна решила посетить свою родную Удмуртию, в дороге заболела и умерла, царствие ей Небесное, светлая память о ней сохранится в наших сердцах. Прекрасный человек. Похоронена на Родине в Удмуртии. Если бы похороны проходили в Минске, то уверен - хоронил бы весь Минск. Ее знали и уважали не только учителя, школьники, друзья, но и многие работники из ЦК КП РБ. Она очень в хороших отношениях была с первым секретарем ЦК КП Белоруссии с К. Т. Мазуровым, П. М. Машеровым, но не афишировала ни кому об этом, оставалась всегда скромной женщиной.
  Да, капитан нашего корабля заслуживает большого уважения и не случайно, по всем показателям тридцать третья школа была в числе передовых не только в своем районе, городе, но в Республике. Многие наши учителя по физике, математике, химии приглашались в ведущие ВУЗы города принимать вступительные экзамены у абитуриентов, да и процент поступивших в ВУЗы от тридцать третьей школы очень высокий.
  Поэтому еще раз хочу сказать большое спасибо всем-всем учителям тридцать третьей школы, которые учили нас уму-разуму, открывали врата неизведанного, вывели на широкий простор жизни.
  

[]


  

Выпуск 1965 года

[Фото предоставил В.Поко]

Выпуск 1966 года

[Фото предоставил В.Поко]


  
  

Выпуск 1966 года

Эдуард Политыко

Э.Политыко []
  
  Я пытался писать воспоминания о школе, избегая воспоминаний о себе, но получилось не совсем так, как я хотел: невозможно оторвать воспоминания о школе от рассказа о себе и своем классе и об учебе вообще. Что же, в конце концов, другие напишут свое, и картина будет объективной (насколько это возможно теперь).
  Свои впечатления от школьной жизни в 1966 году (в год выпуска) я бы сформулировал коротко: все было нормально, все нравилось, хорошо, что я учился именно в этой школе, с теми, с кем учился, и у тех, у кого учился.
  Прошло пятьдесят пять лет с момента поступления и сорок пять со дня окончания школы. Я видел школу глазами ребенка и видел, конечно, не так, как вижу это глазами человека на седьмом десятке.
  
  В 1956 году меня повели записывать в тридцать третью школу. Хотя наш дом, который стоял в самом центре Минска на углу улиц Маркса и Комсомольской относился к микрорайону этой школы, но все ребята из нашего дома учились в сорок второй. Сорок вторая размещалась в огромном четырехэтажном здании, тоже стояла на Комсомольской улице только по другую сторону от проспекта Сталина и была ближе к нам, чем тридцать третья. О существовании тридцать третьей я и не знал.
  Параллельно улице Карла Маркса проходит улица Кирова. В то время на ней стояли три школы - вторая, четвертая и девятая. Девятая была ближе к вокзалу. А вторая и четвертая - по другую сторону стадиона "Динамо". Здания второй и четвертой школ были по размерам под стать зданию сорок второй. Четвертая при этом еще была самой красивой минской школой. Девятая, которая размещалась в не очень большом старинном трехэтажном здании, тоже выглядела, как достопримечательность города.
  Неожиданно для меня обнаружилось, что между стадионом "Динамо" и второй школой, чуть-чуть в стороне от улицы Кирова, находится еще одна школа - номер тридцать три. Отрезок Кирова между Комсомольской и Ленина круто спускался вниз от Комсомольской, а затем почти так же круто поднимался вверх к Ленина. В самой нижней точке от Кирова отходил какой-то закоулок, который назывался улицей Ванеева. Вот на ней-то тридцать третья школа и располагалась.
  На углу Кирова и Ванеева стоял довоенный трехэтажный жилой дом из красного кирпича, потом шли какие-то деревянные сараи, а за ними уже школа. Это было двухэтажное довольно длинное здание с черепичной крышей. А после школы жилых домов уже не было, по крайней мере, не было домов городского вида. Упиралась улица Ванеева в трамвайную линию на улице Ульяновской. Вдоль всей правой стороны улицы Ванеева, если смотреть от Кирова, тянулся забор стадиона, и всей протяженности этой улицы было метров четыреста, а, может, и меньше. Тротуар на улице Ванеева был только со стороны школы, а сама улица, кажется мне, даже была не замощена. Такой вот малопривлекательный уголок в двух шагах от столичного лоска скверов и домов улиц Комсомольской, Маркса, Ленина, Кирова.
  В школе было печное отопление, полы в коридорах - цементные, посередине спортивного зала стояла колонна и это при том, что зал-то был совсем небольшой.
  С удивлением я узнавал впоследствии, что в других школах, помимо спортивного зала бывает еще и актовый, что полы бывают паркетные, и дети переобуваются на время пребывания в школе, что в школах еще бывают и гардеробы.
  Входя в школу, мы попадали в тамбур, из которого вели три двери: непосредственно в школу, в подвал, где размещались столярная и слесарная мастерские и в медицинский кабинет. В него надо было подняться на несколько ступенек.
  На первом этаже размещались классные комнаты, спортивный зал, химический кабинет, пионерская комната и буфет - замечательное место, где мы покупали пончики с повидлом, вафельные трубочки с кремом и иногда сосиски с пюре и чай. Горячие пончики вспоминаются до сих пор - до чего же вкусно! Потом пончики в школах продавать запретили - вроде бы способ их приготовления вреден для здоровья. Трубочки тоже исчезли, но уже по причине мне не известной.
  Два марша лестницы вели на второй этаж, а перила лестницы украшали деревянные шишечки, чтобы ученики не съезжали по перилам.
  На втором этаже находились учительская, канцелярия, кабинет директора, классы, кабинет физики и библиотека (две смежные крошечные комнаты).
  Рядом с учительской включали и выключали звонок, и висели часы с римскими цифрами. Запомнились они мне, потому что меня, бывало, отправляли с урока посмотреть время. Видимо, учительница наша забывала иногда часы, а среди первоклассников только я один разбирался в римских цифрах. Не помню уже, провисели ли эти часы до окончания нами школы. Мне кажется, что да.
  В коридоре, слева от двери в библиотеку, стояла стеклянная витрина - доска почета. За стеклом были фотографии отличников. Через несколько лет ее убрали, а жалко. И не потому, что перестала красоваться моя фотография, которую сделали, когда я был во втором классе: ее бы и так там не стало, поскольку с пятого по девятый классы я выбыл из числа отличников. А кажется мне, что это было хорошим стимулом для многих (и для меня). И можно было узнать об успехах ребят из других классов. Могу здесь процитировать Михаила Гильевича, учителя географии, который любил приговаривать, делая запись в дневник за неподобающее поведение: "Страна должна знать своих героев, школа должна знать своих учеников".
  В классах стояли вешалки для верхней одежды, и были стенные шкафы для учителей. Парты были черные сверху и коричневые внизу. Через несколько лет парты заменили на светлые.
  Родители привели меня записывать в школу. Мы поднялись на второй этаж и зашли, может быть, в учительскую, а, может, в канцелярию, я не помню. А вот что запомнилось, так это то, что моя мама разговаривала с женщиной, которую называла необычным для моего уха именем Липа. Потом уже я узнал, что это завуч нашей школы, Олимпиада Романовна, однокурсница моей мамы. Меня записали в первый "А" к учительнице Брониславе Францевне. Мы зашли в класс (он был на втором этаже), и я посидел за партой.
  Всего в 1956 году набрали три первых класса - "А", "Б" и "В". Наша учительница была пожилой, а учительницы других классов - Галина Алексеевна и Валентина Леонтьевна - молодыми.
  Насколько пожилой была Бронислава Францевна мне сейчас судить трудно: наверное, все люди после тридцати казались тогда пожилыми. Вполне возможно, что ей не было еще и пятидесяти.
  В начале семидесятых Бронислава Францевна умерла. Была весна или осень, не помню. Скорее всего, весна. День похорон был солнечным и довольно теплым. В последний путь провожало ее на Чижовское кладбище совсем немного народу. К сожалению, учителей начальных классов забывают: учеба продолжается еще шесть лет, и первые школьные годы уходят в далекие воспоминания вместе с детством. Из нашего класса нас было трое, еще был старший брат нашего одноклассника, класс которого Бронислава Францевна выпустила перед нашим. Из учителей была только Ольга Андреевна, она и сказала прощальное слово, а я попрощался от имени учеников.
  
  Начали мы учиться в первую смену и отучились на первой смене всю первую четверть. Со второй четверти нас перевели на вторую смену, а класс "Б" остался на первой. И вторая смена закрепилась за нами до восьмого класса. Только в восьмом классе нас перевели опять на первую смену, и я неожиданно для себя открыл, как много мы теряли, учась на второй смене. Понять, отчего все эти годы класс "Б" был на первой смене, я не мог. Да и сейчас гадаю, почему была такая дискриминация: ведь и учителям, работающим в нашей параллели, было крайне неудобно. Было бы интересно узнать, не почему они учились в привилегированных условиях (понятно, была какая-то сильная протекция родителей ли, администрации ли, неважно), а почему все-таки обижали наш класс, почему никто не сказал что-нибудь вроде: "Ну, нехорошо, они ведь уже проучились на второй смене два года (три года, четыре, пять, шесть!), дайте и им возможность поучиться в первую смену". А дети не чувствовали себя ущемленными и не жаловались. Моим родителям невдомек было, что такой же класс учится все время в первую смену. То же, судя по всему, было и с родителями моих соучеников. Раз школа так распорядилась, значит, так и надо.
  Уроки в две смены - это обычная практика для того времени. Были и третьи смены (мой приятель из десятой школы учился какое-то время в третью смену). Но не думаю, чтобы одна параллель где-нибудь постоянно училась в разные смены.
  Начиналась вторая смена в два пятнадцать, возвращались мы, первоклашки, после четвертого урока уже в полной темноте: так мне запомнилось. То ли фонари не горели на Ванеева, то ли их было очень мало. Перед новым годом у нас произошел несчастный случай (все завершилось относительно благополучно). Мы возвращались домой (в этот день на Ванеева было совершенно темно, я это точно помню), навстречу медленно ехал грузовик, он вез большую елку, ее верхушка почти волочилась по земле. Мы обсудили, что можно было бы прицепиться (или даже попытались, но не получилось и пошли дальше). Где-то уже на Кирова спохватились, что нет нашего товарища, Саши М. Это нас не обеспокоило (самым старшим из нас только-только исполнилось восемь лет), продолжили свой путь и разошлись по домам. А спустя некоторое время звонит его мама (она была знакома с моим отцом: то ли работала с ним, то ли училась у него): мальчик не пришел домой. Ну, я и рассказал, как мы шли домой. Бросились искать Сашу, обнаружили на Ванеева его валенок, обзвонили больницы, и мальчик нашелся. Может быть, он прицепился к этой елке, и его отшвырнуло на повороте, может быть, просто задело этой елкой...
  Через некоторое время расписание поменялось, и занятия второй смены стали начинаться в тринадцать сорок пять.
  
  Каждые два года в стране проводились выборы. Избирательные участки располагались преимущественно в школах. Выборы проходили по воскресеньям, а в понедельник в школах был выходной: шла уборка и дезинфекция помещений. Наше маленькое здание не использовалось. И мы шли учиться, когда все дети из других школ отдыхали.
  Праздничных дней в Советском Союзе в то время было мало, всего шесть: первомайские (первое и второе мая), октябрьские (седьмое и восьмое ноября), День конституции (пятое декабря) и Новый год (первое января). Первый день нового года был в период зимних каникул. Так что для школьников в течение года могло быть пять дополнительных выходных, но, конечно же, по крайней мере, один из этих праздничных дней попадал на воскресенье. Потом уже появился выходной восьмого марта. А День победы стал выходным, по-моему, не раньше 1965 года. Так что еще один выходной, который получали школьники других школ, был совсем не лишним.
  Разнообразие вносили эпидемии гриппа и сильные морозы. Во время эпидемий объявляли карантин, не ходили в школу и во время сильных морозов. Тридцатиградусный мороз на моей памяти был только однажды, а вот эпидемий за время моей учебы было, наверное, две-три. Кто не болел, могли отдохнуть.
  
  В начальной школе уроки физкультуры были у нас только некоторое время в первом классе: наша учительница не могла, видимо, проводить физкультурные занятия в силу своего возраста. Ее заменяла другая учительница - Фаина Федоровна. Занимались физкультурой мы в коридоре. Потом не стало и этих уроков (возможно, из-за второй смены). Вместо этих уроков мы читали. К доске вызывали чаще всего меня или Милу К., и мы читали вслух. На уроках рисования, кто умел - рисовали, кто не умел (как я) делали с помощью циркуля узоры и раскрашивали их, или занимались чем-то другим. На уроках труда учились пришивать пуговицы и вышивать крестиком. Других занятий на труде не припоминаю.
  Пение вела тоже другая учительница - Галина Алексеевна. Она аккомпанировала пению на баяне, и это было здорово. Не помню, сколько лет было в школьной программе пение: только в начальных классах или чуть больше, но было жалко, что мало. Кроме пения, на уроках давалась и какая-то связанная с музыкой информация. Состав симфонического оркестра я помню до сих пор.
  Классы не были перегружены: насколько я знаю, никогда у нас не было классов по сорок человек и более, как это бывало в других школах.
  Хотя школьная форма у мальчиков не была обязательной, большинство моих одноклассников носило ее. Это форма копировала прежнюю гимназическую: гимнастерка навыпуск, ремень, наподобие солдатского, и фуражка. И тот же цвет маренго. Серебряные или золотые были пуговицы, не помню. Мальчиков в младших классах стригли наголо. И с этим было строго. Дежурные по школе следили, чтобы волосы не отрастали, записывали в тетрадки нарушителей. Моя маленькая челка доставляла мне немало неприятных минут и, в конце концов, меня остригли наголо. Таким я и сфотографирован в первом классе.
  Говорить о том, что стригли из гигиенических соображений, можно, конечно. Хотя это и нелогично: девочки-то носили длинные волосы (хорошо, хоть они не страдали), уход за которыми нельзя и сравнивать с уходом за мальчишескими стрижками. Но такие были времена: наголо стригли и солдат-новобранцев.
  
  Спустя несколько лет убрали печи, провели центральное отопление, вокруг школы появилась металлическая ограда. Двор школьный увеличился, потому что снесли дровяные сараи, учительская переехала в другое помещение на том же втором этаже, спилили большие деревья, которые росли под окнами.
  Изменилась и улица Ванеева. Она превратилась в тупик, потому что улицу Кирова подняли метра на два-три, и выезда на нее не стало. Появились ступеньки для пешеходов, новый тротуар, и вид Ванеева стал более "городским".
  Через год после нашего выпуска школа переехала, а здание передали ГИУУ (Городскому институту усовершенствования учителей). Так что мы смогли только однажды - в 1967 году - побывать на традиционном вечере. Ходил ли кто-нибудь из наших ребят в новое здание, не знаю. Я не ходил: это уже было чужое. А в старое здание мне довелось заходить: моя мама читала там лекции, и по какому-то поводу мне надо было там побывать.
  А перед олимпиадой 1980 года здание снесли. Когда я увидел, что его нет, то был так расстроен, что не мог говорить. И моя жена (мы шли по Кирова) удивленно на меня смотрела: странно, наверное, было человеку, отучившемуся в двадцатой школе, что исчезновение неказистого старого здания может вызвать такие сильные эмоции (двадцатая школа располагала одним из лучших помещений в пятидесятые - шестидесятые годы, если не самым лучшим).
  Потихоньку мы переходили из класса в класс, наши товарищи оставались на второй год, переходили в другие школы, ряды наши редели. Пополнение приходило и уходило: это были дети военных, которые вынуждены были переезжать с родителями с одного места службы на другое и второгодники из старших классов, которые оставались потом на третий год или покидали школу. Параллельный класс "В" и вовсе развалился. Его расформировали, к нам пришли два ученика из него, а после восьмого класса нас осталось девятнадцать человек: кто-то ушел, кто-то поступил в техникумы.
  В сентябре 1964 года в школу влились ученики закрывшейся (или переехавшей куда-то очень далеко) девятой школы. Наш класс вырос сразу на четырнадцать человек, и в общей сложности нас стало тридцать три. Этим составом мы проучились два последних года.
  В 1964 или даже в 1965 году перешла работать в четвертую школу Людмила Ивановна. Новым директором стала Надежда Васильевна Кутынко. Ей предстояло выпустить наши классы в особом, 1966 году, когда одновременно оканчивали учебу десятые и одиннадцатые.
  Выпуск шестьдесят шестого года - это шесть выпускных классов: три одиннадцатых и три десятых. Выпускные экзамены проводились в два этапа: сначала одиннадцатые, потом десятые. Какие нагрузки обрушились на учителей и администрацию, человеку постороннему, наверное, представить сложно. Да еще с учетом маленького школьного здания. Но ни суеты, ни нервозности, ни каких-то особых требований к школьникам, ни переносов и срывов занятий не было. Так что и новый директор, и учителя справились со своей задачей на "отлично".
  
  Наши учителя были разными по уровню преподавания, конечно. К преподавательскому мастерству школьного педагога я отношу умение управлять классом, ровное отношение к ученикам, а не только знание предмета и его искусное изложение.
  Оценивать знания наших учителей я не могу даже задним числом, да и кто из учеников может взять на себя такую смелость? Поддерживать же дисциплину в классе на должном уровне удавалось не всем. Наш класс не был хулиганским. Это был хороший класс. Я думаю даже, что очень хороший. Но разговоры, шум на некоторых предметах не прекращались.
  Возможно, это как-то отложилось в моем сознании. Совсем "зеленым" преподавателем я входил без трепета в большие аудитории Политехнического, переполненные студентами-строителями вечернего отделения, большинство из которых было старше меня, а часто и значительно старше. Но я не мог себе представить, что смогу так же спокойно войти в класс и заставить детей себя слушать. Это чувство не покинуло меня и в дальнейшем. И я безмерно уважаю учителей и уверен, что хороший учитель, начав преподавать в вузе, будет точно так же на своем месте. А "обратное, вообще говоря, неверно" (это стандартный оборот речи у математиков).
  
  А вот что я могу отметить сейчас, и на что не обращал внимания тогда, воспринимая все, как должное, - это ровное отношение к ученикам. Ни любимчиков, ни "изгоев" в нашем классе не было ни у одного учителя. Я не помню придирок к кому бы-то ни было, никогда не создавалось впечатления, что поставили незаслуженно высокую или незаслуженно низкую оценку за ответ.
  
  Наверное, когда мы были классе в пятом, если не раньше, родители двух наших соучеников получили квартиры в поселке шарикоподшипникового завода. От нашей школы до "Шариков", как мы называли это место, примерно полтора десятка трамвайных остановок. Это и объективно далеко, а по тем временам - просто край Света. Но ребята нас не оставили и продолжали ездить на уроки вплоть до окончания школы. Спустя некоторое время еще один наш соученик переехал в район площади Я. Коласа. И он тоже не стал переходить в близлежащую школу. Думаю, это хорошо говорит об атмосфере в классе, да и в школе.
  
  Классным руководителем нашего класса с пятого по седьмой класс была Лилия Абрамовна.
  Я познакомился с ней еще в начальной школе, когда она была старшей пионервожатой. То есть мне так кажется, что мы познакомились, потому что я здоровался с ней, когда встречал в коридоре, и мне очень льстило, что она мне отвечала.
  Запомнились открытые уроки, которые она давала. Это был "Липецкий метод", комментированное письмо (кажется, это так называлось). И, по-моему, были открытые уроки по литературе. Это уже в старших классах, когда Лилия Абрамовна перестала быть классной, а осталась у нас только предметником. C Лилией Абрамовной мы прошли весь путь с пятого по десятый класс.
  Открытый урок (или уроки?) географии проводил в нашем классе и Михаил Гильевич. Он был очень колоритной фигурой, эксцентричный, от него прямо исходил заряд энергии. Учеников часто называл "деятелями": "Ну-ка, деятель, дай дневник!" Это было нисколько не обидно, а только забавно.
  В десятом классе появился урок астрономии. Я даже не уверен, что хоть раз готовился к уроку. А ведь дисциплина эта очень интересная и сложная. И вдруг выясняется, что в одиннадцатых классах астрономию преподает Михаил Гильевич, и ребятам приходится изучать его, как полагается. Что же, им повезло.
  Вторым по значению учителем для меня (после Л.А.) была Софья Бениаминовна, которая преподавала математику в девятом и десятом классах. Мне нравилась ее спокойная манера вести урок (зачем эмоции для математика?). Запомнился ее сильный голос, которым она легко наводила порядок в классе: достаточно было чуть-чуть повысить его.
  Было в моей жизни два особенных урока.
  Самый первый урок рисования в пятом классе, когда под руководством Юрия Ивановича мы начали проводить какие-то линии, и вдруг получился пейзаж: уходящая вдаль дорога, столбы по ее сторонам и вдалеке лес. Для меня, не умеющего рисовать, это было, как чудо. Оказывается, рисовать можно научиться! А я-то всегда думал, что это невозможно. Продолжения, к сожалению, не последовало. Был потом еще всплеск в седьмом классе, когда вдруг прошло несколько уроков с обучением рисованию, но неожиданно уроки прекратились, потому что преподаватель наш повредил глаз.
  Вообще, Юрий Иванович, преподававший еще черчение и труд (в столярной мастерской), был человеком интересным, отношение учеников к нему, однако, было разным. Он иногда усаживал нас на верстаки в мастерской и рассказывал разные истории. Мы внимательно слушали и верили, конечно, каждому слову, но ребята постарше относились к этим рассказам скептически, считая, что это все выдумки.
  Много лет спустя я услышал от своего одноклассника (он пришел к нам в девятом классе, когда Юрий Иванович преподавал черчение), что он считает Юрия Ивановича образцом учителя.
  А второй урок - это урок биологии (или зоологии), сейчас уже не вспомню точно. Вместо нашего преподавателя на замену пришла Людмила Ивановна Жилина, директор школы. Речь шла о сумчатых, я даже сегодня помню кусочек из рассказа. И, кажется, это единственное, что я вынес из всего курса таких наук.
  Урок Людмилы Ивановны запомнился общим впечатлением. По-моему, я вдохнул воздух в начале урока, а выдохнул уже на перерыве. Конечно, сказывался и авторитет директора, но зоология (или биология) - какая скука, - а тут боишься пропустить слово!
  
  К концу нашей учебы некоторые учителя получили значки "Отличник народного образования" (наверное, этот знак тогда только появился), а уже после окончания нами школы стала заслуженной учительницей наша классная в восьмых - десятых классах Татьяна Васильевна, преподаватель химии. А Галина Алексеевна получила и вовсе редкостное звание "Народная учительница". Кажется, стала "Заслуженной" и Раиса Павловна.
  Результаты нашей учебы были неплохими: ученики в нашем десятом "А" получили шесть медалей, больше всех. В параллельном "Б" медалей было четыре или пять, зато все золотые. Как окончили одиннадцатые и наш параллельный "В", не помню точно, но медалисты были, по-моему, в каждом.
  Таким был итог нашей совместной работы.
  
  
[Чтобы увеличить и прочесть фамилии, нажимайте, пожалуйста, Ctrl+]
Оценка: 7.18*11  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"