Язык, Вырезка, Корейка, ваш покорный слуга и кот Рулька из подвала: вот и все жители нашего подъезда. Дом наш обычный такой и неплохой в своем роде. Одна квартира на этаж. Это большой плюс. Меньше соседей.
Язык проживает на первом. Ругается он жутко, матом и постоянно! Вредный и старый пердун. Таких еще поискать. То молодежь под его окнами пьет и гадит то, те кто постарше, машинами пыхтят. Поводов погорлопанить очень много. Когда же он устает вопить дурным голосом, то присаживается у подъезда на лавочке и просто ворчит. Тоже между прочим нецензурно.
Наша Вырезка дама нежная и сука еще та. Никому при жизни она оказалась не нужная. Вся такая пушистая и страшная как паровоз. Одевается как елка новогодняя. Встречали, наверное, таких на улице. Ярко выраженных идиоток. Потому и мужа нет. И не было. И не будет. Потому как, кому она нужна такая облезлая. Кобыла! Худющая как черт наша художница. Да. Да. Не знаю чего она там рисует, но собственные губы у нее получаюся хреново. Особенно верхняя. Ха-ха! Швабра с гирляндами. Живет она на четвертом, под Корейкой.
Или китайкой? Кто их там, этих узкоглазеньких разберет. Корейка дама представительная, то есть жирная как корова, и продает морковку на рынке. Корейскую, естественно. То есть морковка то наша, но особо по-корейски нарезана и приправлена. Многим, говорят, нравится. Я раз пробовал. Тьфу! Я лучше так погрызу. А люди покупают. Клиентура у нее есть постоянная и небедная. Что еще корейцу надо? То есть, Корейке. Были мои знакомые в этой Корее как-то. Пытались выведать у местных секрет приготовления. Но никто во всей этой ихней Корее, о таком кулинарном изыске как корейская морковка и не слыхивал. Странно.
А меня зовут Мясоедов. Вернее у меня, конечно, есть имя. Виссарион. Но это очень сложно. Даже маме и папе. Это дед, дай бог ему райских кущей погуще, придумал меня так обозвать. Поэтому в детстве ( до окончания института) я был просто Висей. Теперь я совсем взрослый и Вися несолидно. Поэтому все зовут меня по фамилии - Мясоедов. Мясоедов с третьего. У меня два высших образования, я на пенсии, но не такой старый пень как Язык, хотя и пожилой человек. Роста я среднего, веса нормального и матом не ругаюсь. Не приучен. Все жильцы нашего подъезда и так меня побаиваются. Потому как: Язык, Вырезка, Корейка. А тут я, Мясоедов, на ихние дурные головы. Рулька не обходит меня стороной, как других, вечно трется рядом. Чувствует, падла кошачья, интеллигентного человека. Любой другой дал бы ему под хвоста, а я вот не могу. Нога не поднимается. Артрит опять же.
Тем не менее жили мы весьма сносно. Без особой ругани. Здоровались иногда. Сквозь зубы:
- Здрасьььььте!
- Здрасьььььте!
Но вот, в пустующую квартиру на втором, вселился новый жилец. Заехал он быстро, был весьма волосат, и из мебели имел при себе гитару в зеленом чехле и огромный выцветший рюкзак. Фамилия новосела была простая - Мангал. Я в ЖЭУ узнал. У меня там концы. Вернее застарелая любовь. Ну, да бог с ней. О чем я? Так вот. На араба Мангал не похож. И ничего такого. Рожа такая славянская, с курчавой туристической бородой.
В первый же вечер он побывал на четвертом и, под пару чашечек черного байхового, отжарил нашу Вырезку.
Да так что у Корейки от зависти неделю морковка была пересоленной. Теряла клиентуру. Поэтому она, запихнув свою корейскую гордость подальше на антресоли, где хранились секретные корейские специи, спустилась на второй. Где и была отжарена не менее успешно. Но под зеленый чай.
Ковров у Мангала не водилось. Термическая обработка проходила прямо над головой Языка и у меня под ногами. Никакой тут тебе звукоизоляции и, наверняка, в словаре Языка теперь появится много новых слов из лексикона корейских шлюх, торгующих морковкой.
После того как страсти утихли, мне внезапно захотелось мяса. В холодильнике даже кусочка колбасы не валяется одни фрукты-овощи, хоть Хари Кришна кричи. Подхватив карточку с зеркала в прихожей, я решил спуститься к банкомату на углу за пенсией. Эта сволочь должна была еще вчера выплюнуть мои, кровно заработанные, но что-то замешкалась.
Навстречу мне проскакала на одной ножке Корейка. Потная и счастливая. Даже глаза у нее как-то шире стали. Весело потрясая жирком она упрыгала наверх.
На первом было что послушать. Язык шумел вдохновлено и по горячим следам. К нему спустился Мангал. Сразу после своих корейских утех. Зашел извиниться, я так думаю.
Пока я спускался было слышно только нашего борца за тишину, но когда мы поравнялись, Мангал выдал такое, что Язык аж присел. И я забыл о колбасе. А то что я увидел в глазах Языка меня просто напугало. Это был какой-то религиозный экстаз. Честное слово! Как на Пасху.
Мангал сплел всего из пяти всем хорошо известных слов такое кружево! И было видно что это не домашняя заготовка, а искренний крик таежной души, не испорченной городской сутолокой. Придя через долгих секунд пять в себя, Язык быстро достал из кармана давно помятых брюк свою знаменитую сволочную книжечку и быстро что-то записал. Наверняка это самое кружево. И правильно, кстати, сделал. Я-то вот позабыл. А жаль. Все-таки первое приятное впечатление о соседях.
Под впечатлением событий я не спеша добрел до угла, нисколько не расстроился отсутствию денег и, вернувшись к подъезду, обнаружил там Языка на лавочке. В этом не было ничего удивительного. Это его обычное место. Удивительно было другое. То что, увидев меня, старик улыбнулся и выдал, вместо обычного "Здрасьььььте!":
- Доброго вам дня! - и добавил - Виссарион Акакиевич!
И так доброжелательно, что я забыл поинтересоваться откуда он знает мое отчество и быстро метнулся в дом. Захлопнув дверь, я уселся прямо в прихожей на полу и попытался собрать мысли в кучу но не успел. Зазвенел звонок. В дверях стоял Мангал с банкой тушенки в руках...
Короче, сдружил парень весь подъезд. Вечерами мы все собирались у Мангала. Потолок, стены, рюкзак в углу. Рядом помятый спальник. Корейка приносила маленький электрокамин. С окошком где дергалось что-то напоминающее костер. Мангал пел нам веселые песни таежных проходимцев не любящих эти самые потолки и стенки. Даже Язык присоединялся к нам и сидел в углу на спальнике что-то бурча себе под нос.
Так продолжалось неделю или что-то типа того. Потом Мангал упешеходил в какой-то далекий лес или горы. В подъезде наступила тоска. Особенно переживали четвертый и пятый этажи. Да и я скучал по настоящей тушенке и чаепитиям под гитару. Даже Язык как-то приуныл и бранился не так воодушевленно как раньше.
Через пару месяцев Мангал вернулся. Загорелый и грязный. Без одного пальца на левой руке. Медведь откусил, отшучивался он и особо не переживал. Играл на гитаре по-прежнему весело. Наши дамы тоже не жаловались.
Так и повелось. Неделю - другую Мангал с нами, а потом в путь. "Пошагать, подышать", как он говорил.
А потом он исчез. Совсем. То есть надолго. Вот уже сегодня будет пять лет. У нас теперь самый дружный подъезд в районе. Да что там в районе? В области.
Сегодня на второй вселился новый жилец. По фамилии Овощ. Язык доложил. Всем как-то не по себе. Овощ весь какой-то круглый и бугристый. Наверное культурист или как их там?
Вечером идем к нему в гости. Всей толпой. Язык как всегда со своей балалайкой. У него получается очень весело петь частушки. Рожа и голос у нашего Языка такая что хоть в лес беги. Улыбаться он вообще не умеет. Поэтому получается очень смешно.
Мы часто вспоминаем Мангала. Думаем что его пропажа как-то связана с тем медведем. Докусал он наверное его. Гад.