Лекс Михаил. Роман Михаила Лекса: "Два процента от Бога" Часть 1. Тела

ДВА ПРОЦЕНТА ОТ БОГА.

(экзистенциальный роман о мире интеллигибельном, о трансцендентном и трансцендентальном, о Земле и не только, написанный в Верховном Мире, писателем восьмой категории, членом союза писателей сектора 19-21, Лексом в ретрансляции.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ТЕЛА.

Из Верховного управления по делам печати и кинематографии поступила заявка на экзистенциальный роман "Два процента от Бога", написанного неким Лексом. Заявка поступила за подписью самого Господа, а потому наделала много шума в Верховном издательстве. Суть не в том, что Лекс был скандальным писателем и не пользовался расположением, как высших ангельских чинов, так и самого Господа, потому как таких писателей в Верховном мире - пруд пруди, а в том, что в заявке требовалось, чтобы напечатали роман на Земле, а вот это уже вызывало настоящую тревогу. Это касалось и перевода на один из земных языков и поиск подходящего ретранслятора на Земле, да и многого другого, что сопровождает издание книги, написанной на том свете, а должной быть изданной на этом.

Что до самого писателя Лекса, то это, надо вам сказать, ещё та фигура. Когда вы познакомитесь с ним поближе, то вы поймёте, что я имею в виду. Я приведу вам только один пример, из его последней жизни, который он, кстати, сам мне рассказал, при нашей первой встречи. Уже из этого примера вам многое станет ясно. Кроме того, его личность для вас более раскроется по ходу самого романа.

Как-то раз, Лекс сидел дома и писал свои романы, когда к нему пришёл странный гость.

- Здравствуйте, - поздоровался гость с писателем. - Вы писатель Лекс?

- Здравствуйте. Да, это я, - отвечал ему Лекс.

- Напишите про меня рассказ, - просто, искренно, без какого-либо смущения, попросил гость.

- С чего это вдруг? - несколько грубо спросил писатель.

- Видите ли, я - очень богатый человек. Надо вам сказать, что мы, богатые люди, желаем, как это лучше выразиться, увековечить память о себе: портреты, скульптура. Мой знакомый один даже оперу о себе заказал.

- Ну и как вы предполагаете, я буду писать про вас? Я же вас совсем не знаю? - спросил Лекс.

- Да просто. Собственно вам и писать ничего не надо. Вон я вижу у вас и так много чего написано.

- Чего вы хотите? - не понимал писатель.

- Вам просто надо вставить мою фамилию, имя и отчество в одно из ваших произведений.

- Мило. И всё?

- И вы получите за это тридцать тысяч долларов США.

- Вы с ума сошли?

- Нисколько.

- Но такие деньги?

- У меня их много.

- Не знаю даже, что и ответить.

- Соглашайтесь.

- Согласен.

- Вот ваши деньги, можете пересчитать.

Лекс взял деньги и стал их пересчитывать. Он волновался, а потому сбивался и начинал пересчитывать заново. Гость терпеливо ждал, когда Лекс закончит. Руки писателя дрожали.

- Тридцать тысяч. Подумать только, - говорил писатель, считая американские деньги. - Новая жизнь. Костюм куплю серый, в парикмахерскую схожу, пить брошу, работу поменяю.

Он мечтал, его руки дрожали, он сбивался со счёта и начинал пересчитывать заново.

- Двести пятьдесят три, двести пятьдесят четыре, двести пятьдесят пять, - считал он сотенные, зелёные купюры, - пятьдесят восемь, нет, пять, нет шесть, - сбивался и снова начинал считать, заново.

- Может хватит? - предложил гость. - Здесь ровно тридцать. Мне вас обманывать - смысла нет, согласитесь сами.

- Да, пожалуй, и хватит. Всё верно. Тридцать тысяч.

- Значит я могу быть спокоен?

- О чём речь. Милый вы мой. О чем речь. Скажите, а почему вы обратились ко мне?

- А почему ни к вам?

- Ну... Не знаю... Мало ли писателей хороших в стране нашей. Уверен, что за тридцать тысяч долларов любой бы согласился.

- Вы так уверены?

- Разве нет?

- Увы, гражданин Лекс. Честно говоря, вы последний, к кому я пришёл.

- Что вы говорите?

- Да. И вы первый, кто согласился.

- Что? Неужели остальные отказались?

- Отказались.

- Отказались от тридцати тысяч долларов?

- Не от тридцати, а от ста тысяч долларов и более.

- Шутите?

- Чего ради. Первому из вас я миллион предложил.

- Долларов?

- Долларов.

- И отказался?

- В шею вытолкал.

- Не понимаю.

- У них, видите ли, принципы. Второму предложил восемьсот тысяч.

- И он?

- Плюнул в лицо.

- Батюшки.

- С третьего по двадцать восьмой номер, по списку, рассмеялись мне в лицо на предложение в сто тысяч.

- Обалдеть.

- В общем, вы - последний. Я, честно говоря, и не надеялся уже. Думал вы, писатели современности, все принципиальные. Слава Богу, ошибся.

- То есть? Я не совсем вас понял.

- А чего вы не поняли?

- Хотите сказать, что у меня принципов нет?

- Откуда им взяться у вас?

- Ну, знаете ли. Им, значит можно, мильоны швырять и плевать в лицо, а у меня, значит, и принципов нет?

- Нет у вас никаких принципов. Вы - свинья, Лекс. Пишите вы, извините, конечно, как форменный паразит.

- Ну, знаете ли.

- А чего вы собственно волнуетесь? Деньги-то при вас останутся.

- Деньги? Вы называете это деньгами? Да вот вам ваши поганые деньги и пойдите вон.

Лекс швырнул ему пачкой денег в лицо и, гордо встав, указал рукой в сторону двери. Гость встал, собрал деньги и тихо вышел. Больше Лекс его никогда не видел. И предложений ему таких больше никто никогда не делал. Было это давно, был он тогда молод и, как вы уже и сами догадались, чрезвычайно глуп. Вот такая, господа, история, которую мне рассказал сам Лекс, как я уже говорил, при нашей первой встрече. И хотя Лекс и говорит, что эта история произошла очень давно, когда он был молод и чрезвычайно глуп, но уверяю вас, что время его не изменило и он по-прежнему остаётся таким, каким был тогда, и, если честно, всегда. И эта история запросто могла с ним случиться и сегодня.

Что до ретранслятора, то выбор пал на меня, но и это, благодаря всё тому же Лексу. Скажу более: ему были предложены лучшие кандидатуры, среди ныне живущих на этом свете. Но он выбрал меня. С ним спорили, его убеждали в моём не профессионализме, предрекали полный провал, но он был непоколебим.

Дело в том, что я не писатель. Вернее, я, конечно, пишу истории, которые произошли в нашем городе когда-то. Но делаю я это всегда исключительно только для ограниченного числа людей. Много разных историй случилось в нашем городе когда-то. Есть просто некрасивые истории, есть и так себе, а есть так и просто страшные истории. Но, в любом случае, все они примечательны, и все хотят, чтобы их написали. Одно можно сказать смело: неинтересных историй нет, потому как неинтересное в нашем городе не случается. Истории шлындают по городу, как неприкаянные, злые, голодные, оборванные и, что самое главное, никому не нужные, даже своим родителям и просят, просят, просят: "Ну напишите нас, ну что вам стоит". Они просят об этом всех и каждого, постоянно. Я бы даже больше сказал: они умоляют об этом постоянно.

Днём их стараются не замечать. А по ночам они становятся под окнами домов писателей и воют. Господи, как страшно они воют. Они воют в надежде, что их услышат. Вот и под моими окнами они стоят и воют по ночам, требуют, чтобы их написали. Я не могу выносить их воя. Их вой наводит на меня тоску смертную. Мне становится жаль их, и я вынужден их писать. Мне тяжело, мне хочется спать, но их вой подымает меня с раскладушки и заставляет брать в руки карандаш. Вы спросите: почему это делаю я?

Начнём с того, что не только я. А во вторых - потому, наверное, что я, всё-таки, писатель и в том смысл моего бытия. Мы, писатели, отличаемся от вас, не писателей, тем, что слышим жалобный вой и стон историй и не можем не писать их. Вам проще. Вы их не слышите, а потому вам и нет надобности утруждать себя тем, чтобы писать их. Да, тем более что это и невозможно. Невозможно, не будучи писателем, а, следовательно, не способным к тому, чтобы слышать, писать.

Нет, конечно, и вы можете попробовать, только толку от того будет мало. Точнее сказать: так и никакого толку от той вашей писанины не будет. Всё потому, что вам придётся придумывать. Но писатель ни в коем случае ничего не придумывает. Не придумывает потому, что это - невозможно. "Как так?" - спросите. Да так вот. Поймите, что писатель ничего своего не пишет. "А как же талант?" - спросите вы. Талант нужен, но талант не выдумать своё, а увидеть и услышать чужое. Вот собственно и всё.

Вообще писатели делятся на два вида. Одни слышат только красивое, а другие наоборот, красивого не замечают, но замечают только некрасивое, а лучше сказать: противоположное красивому. Я оставляю в стороне сейчас спор о том, что именно считать красивым, а что - безобразным. Этим пусть занимаются неоплатоники.

Но вернёмся к писателям. Одни описывают, видят, значит, прекрасное, а другие - ужасное. Я специализируюсь на, если и не ужасном, то, мягко говоря, на некрасивом. Но кто-то должен и это делать, согласитесь. Или вы полагаете, что достойно к описанию только прекрасное? Уверяю вас, что достойно всё, что интересно, а не только то, что прекрасно. Уверяю вас, что быть услышанным и написанным достойно не только прекрасное, но и любое, что существует, хотя оно и выглядит не столь достойно.

Просто ко мне приходят те, которые не интересны никому. Писателей у нас в городе хоть и много, но тех, кто бы брался за не прекрасное недостаточно, а я не брезгую. Тем более что красивые ко мне и не стремятся. Может потому, что репутация моя уже подпорчена, а может по какой другой причине. Или потому, что я их не слышу. Скорее всего, дело именно в этом: красивые приходят ко мне, но я их не слышу. И они, те, что красивые, идут к другим. Ко мне идут только страшные, больные, уродливые и некрасивые.

Как я уже сказал, Лекс выбрал меня, потому что ему понравились мои романы и повести о нашем городе, о людях современности, что живут в нашем городе. И, по правде сказать, истории нашего города действительно заслуживают внимания. Истории нашего города тем примечательны, что кажутся невероятными, но, тем не менее, они случились на самом деле.

Быть писателем в наше время не сложно. Да и в любое другое время быть писателем не сложно. Но в наше им быть особенно легко. Всё потому, что время наше - весёлое...

Весёлое время... Время перехода. Время анархии. И заметьте, что время весёлое бывает не всегда, а только в какой-то определённый момент исторического развития.

В нашем времени есть ощущение праздника, ощущение - сколь приятное, столь и тревожное. Такое чувствуют дети, когда их надолго оставляют одних, без присмотра взрослых. Долго, конечно, это счастье длиться не может. Рано или поздно, но кто-то из взрослых придёт и быстренько всех и всё успокоит. Но, всё равно, останется ощущение прошедшего. Останется то, что можно вспоминать, обсуждать. Останется запах жареной свинины, сырокопчёной колбасы, салата оливье и шампанского. Кое-кому, ни всем, но тем, кто нашалил в то время поболе других, придётся и наказание понести. Наказание несильное: так, пожурят для острастки, ну выпорют, в крайнем случае, правда, это только касаемо детишек, с теми же, кто в совершеннолетии, а именно о них я, собственно, и пишу, с теми не всегда можно обойтись только телесным наказанием. Совершеннолетнего можно посадить в тюрьму, а, в крайнем случае, и убить... Весёлые года... Как богаты они именно крайними случаями. Хотя, дорогие мои, чего греха таить, тюрьмы тоже не пустуют.

Если вас интересует: где я работаю? - то отвечу, что я работаю только в нашем городе, только с теми историями, что произошли в нашем городе. Это очень важно понять.

Писатели делятся не только по категориям, но и по городам. Для тех, кто может и не знает, что представляет собою наш город во все времена, скажу, что наш город раньше очень сильно отличался от того, что наш город представляет собою сегодня. Впечатление такое, что это - вообще два разных, не то что города, а и государства. Хотя сегодня это и мало кто, из жителей нашего города, осознаёт. Многим, если вообще ни всем, жителям нашего города кажется, что ничего не изменилось, что город такой же, какой он был тогда. Но это неправда. Просто многие, из числа жителей нашего города, невнимательны, а многим это неважно и они просто живут, об этом не задумываясь. Я не имею в виду грязь нашего города.

Хотя, конечно, правды ради, надо заметить, что по части грязи наш город занимает одно из первых мест, не то что в нашей стране, но и в мире. И я так же не говорю о преступности, которая так же в избытке у нас. И дело даже не в самих людях, что живут в нашем городе. Здесь ничего не изменилось: и грязь, и преступность, и люди, всё это, скорее всего, если и претерпело хоть какое изменение за прошедшее время, то столь незначительное, что и к упоминанию не заслужено. Но что же тогда, скажете вы, дорогой читатель и будете совершенно правы в своём этом замечании, заставляет меня, говорить о том, что город наш сегодня не тот, что был тогда?

Видите ли в чём тут дело. Наш город - это странное нечто, живущее своей, особенной жизнью, не зависимой от своих жителей. Может именно поэтому писатель Лекс и выбрал в первую очередь не меня, а наш город, а уж потом меня, как писателя, который здесь работает. Вам, возможно, сразу это и не понять, но я попробую объяснить.

Наш город, он живёт сам по себе, а люди, живущие в нём, живут сами по себе. Другими словами, вот есть город, а вот есть люди, т.е. жители города, а иначе горожане. Конечно, тут же, кто-то из вас, дорогие читатели, сразу скажут, что город - это и есть люди, и что одно без другого немыслимо, и будут правы, но... Правы они будут исключительно по отношению к своему городу, но не к нашему. Это у них в городе: люди строят дома, ходят на работу, ходят в магазины, на выборы, на похороны и т.д. и всё это, но только вместе взятое и составляет понятие города. У них - да, но только не у нас.

В нашем городе нельзя смешивать такие понятия как город и горожанин. Более того, эти понятия нельзя даже близко друг от друга ставить. В нашем городе: город- это город, губернатор - это губернатор, а житель города - это житель города, но не больше. И мне смешно, когда я вижу, как приезжие, иногда, пытаются провести какую-то общую линию между, например, городом и губернатором в нашем городе. Смешно.

Губернатор и город, у нас, вещи разные и не имеющие между собой ничего общего. Запомните это, дорогой читатель, тогда проще будет понять то, что я пишу, на тот случай если вам, всё же посчастливится познакомиться с моими работами. И тем из вас, кто всё же заметит, что всё мною сказанное есть как бы вымысел и, что такого не бывает, возражу.

Дело в том, что те, кто не согласен с тем, что такое возможно, по-видимому, не до конца понимают всю глубину данного факта. Им, несогласным, думается, что не может быть разрывов в соотношении таких понятий как, ну, например: больной и врач, бракосочетание и любовь, судья и беспристрастность и многих других. Но нельзя же, в самом деле, желаемое выдавать за действительное.

Конечно, и мне хочется, чтобы так оно и было, и, вполне возможно, что в других городах так оно и есть, но про другие города я и не пишу, а за наш город я готов отвечать по всей строгости. Более того, сразу хочу сказать, что хоть я и называю свои произведения удивительными, но на самом деле всё, что в них есть, всё чистая правда и ничего не выдумано. А то, что я позволил себе в самом начале выразиться таким образом, что создал впечатление мистического, то, поверьте, не нарочно, просто часто самое обыденное кажется необычным, а необычное совсем не замечается, по крайней мере, людьми нашего города.

Ещё одно важное обстоятельство, которое, скорее всего и повлияло на решение Лекса дать возможность именно мне ретранслировать его роман, и на которое обращаю ваше, дорогой читатель, внимание. Истории эти, которые я пишу, не имеют широкой огласки не то что в нашей стране, но и даже в самом нашем городе. Я потому говорю об этом, что многие писатели стараются взять какой-то достаточно известный факт и, придав ему определённую, художественную форму, донести его до читателя. Но я не такой. Не вижу смысла говорить о том и рассказывать то, что известно.

Ну какой смысл, скажите на милость, брать, например, сюжет из хроники происшествий в газете и класть в основу своего произведения. Хотя, говорят, что такие писатели есть и, даже, говорят, неплохо, при этом зарабатывают. Ну да мне это всё равно. Хотя, честности ради, сознаюсь, что ещё в молодости, а сейчас я уже далеко не молод, был грех. Вместо того чтобы работать с реальной историей, что действительно требует достаточного напряжения и труда, я решил облегчить себе задачу и поработать с сюжетом из газеты.

Промучился я тогда достаточно, стараясь написать нечто по реальному факту, взятому мною из газетной статьи, но так ничего и не вышло. Вернее, вышло нечто жуткое и уж совершенно неправдоподобное. Я, когда уже перечитывал написанное, ужаснулся от того, что получилось. И главное, что из простого уголовного преступления у меня такая чехарда и каша вышла, что и нормальному человеку и понять-то не то что не просто, а и невозможно. И всё с какой-то примесью и мистики, и психологии, и философии, и даже религии. В общем, чушь несусветная. А главное, что всё неправда.

Спросите как так? А вот так. Да именно так и получается, когда работаешь по известным сюжетам из газет, вместо того, чтобы писать реальную историю, которая действительно произошла, а не "высосана" из пальца, пусть даже, трижды талантливым журналистом из центральной газеты. С тех пор зарёкся. А оно и к лучшему. По крайней мере, теперь мои книги интересны хотя бы потому, что в них есть то, чего нет нигде и плюс к тому всё - самая что ни на есть правда. Ведь, что такое газетная статья?

Кто-то скажет, что статья - это тоже история. Неправда. Статья это информация о том, что могло бы быть, а не о том, что есть или было. Почувствуйте разницу. Другими словами: люди нашего города - рабочие, предприниматели, учёные, чиновники и прочие, своей жизнью и порождают истории, те самые истории, которые мы, писатели, пишем. Но газетная статья, или иной какой репортаж в любом средстве массовой информации, не есть история, но есть ложная информация. Это не одно и то же, и разницу между ними необходимо видеть. Я имею в виду, ложную информацию и творчество писателя.

Писатель - всегда честен, независимо от того, как и что он пишет. Журналист - наоборот. Журналист или репортёр всегда врёт. По крайней мере, в нашем городе. Не знаю, как в вашем городе обстоят с этим дела, и может в вашем городе журналист есть честный человек, и тогда вам крупно повезло, и, читая свою местную газету, вы читаете художественное произведение настоящего писателя. Но в нашем городе всё обстоит так, как я вам рассказал. И писатель в нашем городе никогда не возьмётся писать газетную статью. Более того, если писателя нашего города застукают за этим занятием, то ему, я не шучу, отрубают обе руки. Возможно, кому-то это покажется строгим наказанием, но иначе нельзя.

Теперь о людях нашего города. Я, дорогой читатель, потому так подробно всё это описываю, чтобы вам было более понятно, как такое вообще могло произойти. Я имею в виду роман Лекса, который и собираюсь вам ретранслировать.

Всё просто: оказалось, что часть событий этого романа, произошло в нашем городе. И я сейчас подумал, что это тоже может быть той причиной, почему Лекс выбрал ретранслятор именно в нашем городе. Но если вы не будете знать обычаи нашего города, его нравы, его своеобразную этику, его мораль, то всё может показаться вымыслом. Но менее всего я хочу, чтобы вы, дорогой читатель, после того, как прочтёте всё до конца и закроете книгу, сказали, что всё это, мягко говоря, неправдоподобно. И так, в первую очередь, надо поговорить о людях наших.

Кто они - наши люди? Или, по-другому, люди, но живущие в нашем городе.

Но! Стоп! Я не сказал самого главного. Прости, дорогой читатель, но я не сказал, как называется наш город, а ведь это надо сделать обязательно, если, конечно, я претендую называться честным писателем, а ведь именно таким я хочу выглядеть в ваших глазах. Это, кстати, особенность почти всех наших жителей, такая вот характерная черта.

Все в нашем городе хотят выглядеть в глазах других людей честными. Почему, спросите, почти? Потому, что и у нас бывают исключения, но они - редкость большая. Да, но вернёмся к названию нашего города. Я мог бы, как это часто делали и делают мои коллеги, в том числе и известные, не давать конкретное название, а просто сказать, что нечто произошло в каком-то городе и прочее тому подобное. Но вы понимаете, что тогда где гарантия, что то, что я пишу, есть правда. Вот если сказать, например, что в Москве случилось что-то, то это всё ставит на свои места.

Москва - город известный если и не всем, то многим, и всё сказанное тогда легко проверить. А что проверишь в каком-то городе. Ничего. Нет, название обязательно нужно. Это, кстати, касается и вас, дорогой писатель, нужно уйти от нечестных приёмов и прекратить порочную практику каких-то городов, одних городов, некоторых городов и тому подобного.

Нечестно также придумывать названия. Это, пожалуй, даже хуже. Уж лучше без названия, чем просто вводить людей в заблуждение, а они потом с атласом подолгу ищут ваш несуществующий город. Надо быть смелым, хотя бы перед собой. Да, понимаю, это не просто, но это надо. Вот ещё - одна особенность жителей нашего города, все мы хотим выглядеть смелыми. Да, но я опять ушёл от названия нашего города.

Город наш называется Богоброшенск. Представляю, какая началась паника среди некоторых уважаемых читателей. Уверен, что это в первую очередь - жители нашего города. А во вторую - поклонники нашего города из других городов. Но вы, читатель из другого города, отнеситесь к этому спокойно. Всему виной здесь ещё одна характерная черта богоброшенчан и богоброшенчанок, а именно - скромность. Ну не любим мы, чтобы на нас обращали внимание. Но подведём небольшой итог. Честность, смелость, скромность. Это главное.

Город Богоброшенск расположен на берегу р. Грязная. Не знаю, почему именно Грязная, наверное, дело в том, что другой нет, ни чистой и никакой другой. Город делится на две половины, или два города: старый город и новый. Узкие улицы, дома, которым, по самым приблизительным подсчётам, минимум лет по сто девяносто пять, грязь в любое время года - всё это старый город. Новый город - это широкие улицы, грязь, плохое освещение в тёмное время суток. Что касается домов нового города, то это отдельная тема для разговора.

Одним словом - дома в новом городе просто дрянь, хотя и это - мягко сказано. Но всё дело в том - с чем сравнивать. Во всяком случае, дома старого города назвать не дрянью нельзя. В старом городе всё гораздо хуже, но дороже. В этом, я лично, усматриваю некий парадокс. Но оставим дома нашего города. Всё это для нас сейчас не имеет значения. Город наш молодой, хотя, конечно, это по тому, с чем сравнивать. Другими словами есть города и постарше, намного.

Не буду утомлять вас, дорогой читатель, излишними подробностями, в описании нашего города. В конце концов, город наш - такой же как и все другие города, за исключением, как я уже говорил, некоторых особенностей. А что касается старых домов и прочего, то всё это есть в любом другом месте. Коснусь лишь того, чего в других городах нет.

В первую очередь это - огромное число разнообразных религиозных организаций. Возможно, что специалист в области религий и возразит мне, сказав, что этого добра сегодня навалом в любом, уважающем себя, городе. Вот тут я позволю себе с ним, со специалистом, мягко говоря, поспорить, а грубо - не согласиться. Дело всё в том, что навалом - не значит огромное число.

В доказательство своих слов приведу лишь цифры, от которых у любого религиоведа может и должно помутиться в рассудке. Число это равняется пятнадцати тысячам четырёмстам пятидесяти пяти религиозным образованиям, при этом, официально зарегистрированным. Здесь есть только одно отличие, что некоторые из них зарегистрированы как церкви, а некоторые, которых большинство, как религиозные организации, а ещё некоторые, как общественные организации. Но это, я повторяю, только официально зарегистрированные. Что касается незарегистрированных, то их, я не шучу, семьдесят восемь тысяч восемьсот двенадцать, плюс минус три. Вот и задумайтесь.

И второе. Я говорю об основных отличиях нашего города. Так вот, второе отличие, или особенность, называйте как хотите, заключается в том, что в нашем городе нет, например, милиции, а точнее, так и не только её. Вернее, как таковая она, конечно, не числиться не может, но в том то и штука, что числится-то она, конечно, числится, даже имеет своё собственное здание, а на деле её нет.

У нас даже прискорбный случай вышел с одним приезжим. Он потерял документы и зачем-то пошёл их искать в милицию. Вернее, он хотел туда пойти. Стал спрашивать прохожих как ему пройти, а сказать ему толком о том, где же всё же расположена милиция, никто не мог. В конце концов, он, конечно, нашёл то здание, где милиция числится, зашёл туда, но выбежал вскоре и в очень сильном волнении, и побежал в неизвестном направлении. Не знаю, что с ним было дальше. Мне это не известно, да я, к слову, и не интересовался. Об этом случае написали в нашей центральной газете. Но я вам не рекомендую читать то, что там написано, потому как всё, что там написано, есть ложь и ничего подобного не было и в помине.

Но, дорогие читатели, те из вас, кто полагает, что милиции у нас нет в виду отсутствия преступности, глубоко заблуждаются. Чего-чего, а преступности в нашем городе на десяток других городов и покрупнее нашего хватит. Другое дело, что при всём при этом, пострадавшие нашего города от правонарушителей и преступников закона не нуждаются в услугах милиции при решении своих проблем. Все свои проблемы они, пострадавшие, а впрочем, и не только пострадавшие, ведь проблемы могут быть не только уголовного характера, проблемы могут быть разные, но, какие бы они, проблемы не были, жители нашего города решают их в своих, и только в своих, религиозных группах. В органы милиции перестали обращаться совсем, и потому он, как социальный орган нашего города, просто отмер. Не буду описывать весь процесс отмирания, думаю, что сами понимаете, как это произошло.

Уверен, что многие из вас, дорогие читатели, уже и сами догадались, что в нашем городе нет и судов, а потому наш город и не является поставщиком заключённых в тюрьмы нашей страны.

Другими словами, наш город, если можно так выразиться, есть некий инвалид, в виду именно вышеперечисленных обстоятельств. Ну сами посудите - если у человека отмирает какой-либо орган, рука скажем, то он, человек, есть тогда инвалид и ему тогда даже место положено в транспорте уступать. Тоже и наш город. Здесь речь уже не об одном органе. Я только перечислю, но уже без подробностей, и так: милиция и суд - это я говорил, далее - все органы местного самоуправления, законодательное собрание, из администрации есть только губернатор, но и тот мало кому интересен.

Всё, дальше я продолжать не буду, потому что это может длиться очень и очень долго. Всё и так ясно. Единственное, что важно всё же упомянуть, так это - налоговую инспекцию. Что, спросите, налоговая инспекция? А то, что её тоже нет. Вернее числится и только. Налоги наши жители, вернее жители нашего города, не платят. Скажите, что вот уж это так - чистое враньё. А вот и нет. Мне врать - какой смысл? А только я ещё раз повторю, что налогов мы не платим. И замечу, что если вы думаете, что платим, но меньше, скрывая истинный доход, то нет. Просто не платим, а об истинных доходах нас не спрашивают, некому потому что.

Может быть, вот сейчас, кто-то подумал, из числа уважаемых читателей, что мы тогда очень богаты, то ничего подобного. Город наш, а мы вместе с ним - бедны. Наверное, только это и даёт нам право не платить налоги, не знаю. У нас бедны все без исключений. Бедны настолько, что дальше некуда.

Спросите: на что же мы живём? А мы и не живём, мы существуем в рамках своих религий и их организаций. Не помню, кто и где сказал, что не хлебом единым, так это про нас. Но добавлю к сказанному, что здесь речь уже не только о хлебе. У нас ничего нет. Но мы не жалуемся и помощи не просим. Ни в коем случае. Конечно, нам бы не помешало, но мы не просим. Но я отвлёкся.

Теперь, когда я показал вам нас и наш город, я перехожу к самому главному, к тому, ради чего, собственно, я вас здесь всех и собрал, к роману "Два процента от Бога". Вернее к роману Лекса "Два процента от Бога", а я только выполнил возложенную на меня миссию ретранслировать его. Что я и сделал.

Уверяю вас, что роман этот, не был бы ретранслирован никем лучше, чем это сделал я. Это я к тому, что нет смысла вам искать у какого другого писателя нечто похожее, но лучше написанное. Зря только время потратите. Поверьте, что этот роман мог написать только такой писатель как Лекс, а ретранслировать его мог только такой писатель как я. А если уж они пришли ко мне, то, наверное, только потому, что прекрасно понимали, что лучше меня не ретранслирует никто. Это не значит, что других писателей нет. Но те, кто писал подобным образом до меня, уже умерли, а иные ещё не народились. Так что: сегодня моё время. Они, может и пошли бы к кому другому, но только нет его, другого, пока нет.

Я это вижу, между прочим, не только по тому, что ко мне обратились оттуда, но и по той очереди рассказов нашего города, что скопилась у моих окон. Тысячи их стоят в очереди ко мне. Стоят, спорят, хотят пролезть без очереди, торопятся. Всем охота быть написанным. Они и рады бы куда ещё податься, да некуда. Один я пока. Это и хорошо, и плохо. Хорошо для меня. Всё, как-никак, а возвышает если и не в чужих, то в своих глазах тnbsp;

nbsp;

очно. Плохо для них, историй, и вас, потому как сам я лентяй и не шибко спешу работать.

Более того. Скажу честно. Не их вой по ночам и скулёж, то я бы может и вообще не брался за работу. Но это уже на уровне инстинктов. Как плач ребёнка заставляет его маму идти к своему чаду и утешать его, даже если чаду уже перевалило за сорок, так и мы писатели, только услышим вой своей истории, что просит себя написать, так ничего не можем с собой поделать, а встаём, хоть днём, хоть ночью и идём к ней и пишем, пишем, пишем её, до тех пор, пока всю не напишем и тем её не успокоим.

Но я сказал бы не всю правду, о том, почему и как вышел на меня Лекс. Всё дело в том, что сто первый канал нашего местного телевидения объявил конкурс. Хотя, давайте я расскажу вам всё по порядку.

Комментарии: 2, последний от 07/02/2012. © Copyright Лекс Михаил (mleks@mail.ru) Размещен: 14/04/2011, изменен: 08/05/2012. 35k. Статистика. Глава: Проза, Мистика Два Процента от Бога. Михаил Лекс		Ваша оценка:
Аннотация: "Два процента от Бога" - это экзистенциальный роман о человеке двадцать первого века, как существе, находящемся на самой ранней стадии своего развития. О ничтожных, на сегодняшний день, человеческих возможностях и о грандиозных человеческих желаниях, стремлениях, помыслах. Смысл романа показать, что человек сегодня ещё очень и очень слаборазвит. Желания человека безмерны, но вот возможности просто ничтожны, а как результат - неудовлетворение собой и своей жизнью. И человек прячется от реального мира в мир иллюзий с помощью наркотиков, алкоголя, сигарет или простого обжорства, с помощью психологов и психиатров, с помощью богословов и их религиозных течений. Возможно, что человек, прочитав роман, сделает очередной шаг в своём развитии и перестанет прятаться от реальности, но начнёт её воспринимать такой, какая она есть на самом деле.

Лекс Михаил : другие произведения.

Роман Михаила Лекса: "Два процента от Бога" Часть 1. Тела