На обратном пути Телли всегда приходила посмотреть на него через ограду кладбища. Вместо того, чтобы сразу идти домой, время ведь позднее, она сворачивала с тонкой, заросшей тропинки, что вела от дома наставницы, к мрачным воротам Карсаннского кладбища. Карсаннэ - старый герой, признанный чуть ли не полубогом, в честь него называли площади и фонтаны, города и села. А у них вот отличились.
Если говорить об этом цинично, Алан всегда был чем-то вроде местной достопримечательности. Он всегда был неизменно вежлив с кладбищенским сторожем и редкими ночными посетителями. Кто знает, чем он питался. Говорят, какой-то знакомый из жалости подкармливал его кровью, взятой в лавке мясника, в худшие дни, наверно, крысами. Но даже в старой, залатанной одежде, в расхлябанных сапогах, он оставался все тем же аристократичным лощеным джентльменом, каким она запомнила его еще в детстве. Пару раз охотники на нежить заходили на кладбище, но каждый раз уходили ни с чем. Алан не скрывался, не пытался убежать или напасть. Он просто говорил с ними. Кто знает, о чем. Но ни у одного из охотников не поднялась рука убить его. Окончательно.
Черт его знает, почему он не умер, а стал вампиром. Смерть-то у него была самая обыкновенная, под копытами лошади. Свалился неудачно. Говорят, соревновался с одним своим приятелем за право пригласить прекрасную леди Джасефин на танец, но лошадь споткнулась, и следующее, что он помнит, это как выбирается из гроба, раздирая влажную кладбищенскую землю ногтями. С тех пор он здесь. Иногда даже леди Джасефин приходит в окружении внуков. Она до сих пор чувствует свою вину. В чем-то даже романтичная история, "шарман", как любят говорить в свете.
Ну и Телли тоже приходит.
При жизни Алан выглядел неплохо, после смерти стал еще лучше. Он умел слушать, он умел говорить. За его внешностью стояло что-то большее, чем просто удачное сочетание того, как выглядели мама и папа. Трудно передать словами его внешность, как трудно описать рассвет. Странное впечатление от вампира.
В первый раз она его увидела лет в восемь. Когда с ребятами глупо поспорив, они ночью пошли смотреть вомпэра. Даже через ограду перелезли. Но когда заметили его одинокую, неспешно бредущую фигуру, с визгом кинулись обратно. Телли неудачно заплутала, потерялась в сырой кладбищенской темноте и жалобно похныкивая бродила среди могил. Добрый дяденька-вампир отвел ее к выходу и попросил быть осторожней. С тех пор она приходила еще. Так, из любопытства. Казалось, он и не умирал, а днем спокойно бродит по городу, чтобы вечером развлечь ее очередной байкой.
Но однажды все заканчивается, и он попросил ее больше никогда не приходить. Может, вампира стало привлекать одиночество. Или раздражало такое обилие теплой человеческой крови, мелькающее под носом каждую ночь. А скорее, и то, и другое. Он ведь тоже неидеален, хотя твердо решил оставаться человеком и джентльменом, в какие бы условия его ни бросила судьба. Впрочем, Телли казалось, что Алан все равно человечнее многих людей.
Когда ее отдали в обучение к знахарке Мерке, дорога снова стала проходить мимо Карсаннского кладбища. Любила старуха свой дом на отшибе и переезжать не собиралась. Однажды возвращаясь в сумерках домой, Телли мельком заметила его спокойно стоящую фигуру. И с тех пор, каждый раз она подходила и некоторое время наблюдала за ним из-за ограды. Так, что-то вроде дружеского молчаливого приветствия, хотя он скорее всего и не замечал ее. Позвать его или перелезть через ограду как раньше, духу не хватало. Все-таки "а, вампир!". Но и забыть, и просто проходить мимо, не выйдет. Все-таки "а, вампир!" знаком ей до последней черточки.
Сам Алан не смог бы выйти с освященной земли, даже если бы не было этого хлипкого забора. Телли устало смотрит на него. Ей давно пора уходить. Но она не торопится.
"Ты опять пришла. Снова. Сколько раз я говорил себе, что прекращу эти нечаянные ночные встречи. Я просто буду держаться подальше от тебя, пока кладбищенской земли не коснутся лучи солнца. Я изберу для своих монотонных, надоевших своей однообразностью прогулок другую, более безлюдную сторону. Откуда ты не увидишь меня. Однажды тебе надоест, и ты перестанешь приходить. А я так и запомню тебя навечно. Сначала любопытным смешливым ребенком, таскавшим мне липкие лежалые карамельки, потом угловатым подростком с золотистыми вьющимися волосами, выбивающимися из смешных кос. И красивой девушкой, которой ты стала. Я запомню тебя навечно. Ты была моим солнцем, Телли, все эти годы. Лишь благодаря тебе, я держался. Я не сорвался и не вышел под золотой дождь, который манит меня днями во время моего больного сна-полубреда.
Любезный франт и джентльмен, как все еще называет меня глупышка Джасефин. Она изменилась, она стала стара и хрупка, эта когда-то чернокудрая красавица. А я нет, но я бы отдал все лишь за один седой волос. Я все тот же. Все тот же франт и джентльмен, хотя, сапоги мои прохудились и одежду мне иногда из жалости жертвует кладбищенский сторож. Хотя, я вампир.
О чем я думал, слетая с лошади? Ах да, что я так и не попаду на бал. Вот что я думал, лощеный глупец. Вместо этого мне досталась вечность танцев с червями. Хотя, Джасефин еще приходит, ей кажется романтичной моя вечная смерть из-за нее. О чем я думал, слетая с лошади? Все, что угодно. Все, что угодно. Я не хочу вечной темноты, я не хочу смерти.
И я встал.
Телли, мое маленькое солнце, если бы я только знал тебя раньше... Однажды ты уйдешь насовсем. В этом нет ничего дурного. Я буду рад. У тебя родятся такие же золотоволосые дети, ты будешь счастлива. Я порадуюсь за тебя, когда немного перестанет болеть в груди. Я обязательно порадуюсь.
Все, что остается мне теперь, это смотреть на тебя издали. Мне не хватает силы уйти. Каждый раз я говорю себе, еще одну ночь. Еще, последнюю. Я лишь смотрю на нее. Но с этим надо заканчивать, иначе однажды я не выдержу. В прошлом я уже просил ее не приходить, когда увидел, как угловатый ребенок, скрашивающий мою холодную ночную скуку, начинает превращаться в прекрасную девушку. Любовь вампира, что может быть страшнее? Очаровать, заманить. Сделать своей навечно.
Кладбище, это маленькое огороженное пространство, к которому я привязан. Я не хочу такой судьбы для тебя. Уходи, Телли. Не надо звать меня. Не надо. Всеми светлыми богами заклинаю, хотя и не имею на это права. Уходи...
Уходи!"
-Алан!
Он отворачивается. Он делает несколько шагов, потом словно спотыкается и снова смотрит на нее. Телли перелезает через ограду, как сотни раз делала это в детстве, боясь, что опоздает, и он исчезнет. Алан стоит на том же месте, больше не делая попыток уйти, но и не приближается. В его лице никаких эмоций, и лишь глаза живые, темные, жадные. Притягивающие. Узнал.
Телли протягивает ему руку. Как раньше.
Вампиры не холодны. Они лишь чуть холоднее. На ощупь его кожа сухой теплый шелк, почти как у людей. Лучше, чем у людей. Как можно обвинять кого-то только за то, что он обречен на вечную темноту. Алан один из самых благородных людей, кого она знала. Казалось, все это время она не дышала и только сейчас... Он резко отпускает ее руку. Отталкивает. Девушку относит на несколько шагов, спиной она врезается в мраморную стену чьего-то склепа. От неожиданности даже не чувствует обиду, лишь одно бесконечное удивление. Чудовищная сила... раньше он не показывал ее, словно считал неприличным.
-Уходи, Телли.
Но вопреки своим словам, Алан медленно приближается к ней. За эти годы он совсем не изменился. Он не изменится даже когда я умру, и все станет прахом, - подумала она. Как странно... Мгновения кажутся бесконечными, время тягучим и вязким, как кисель.
Алан делает к ней еще один шаг. Полукружья луны тонут в его глазах, пожранные чернотой расширившихся зрачков. Безмятежный запах сухих цветов, принесенных на могилы, запах вереска кажется его собственным. Ночь стелется верным слепым зверем, лижет подошвы сапог. -Уходи, - шепчет он. - Уходи.