Вскоре настал тот момент, когда алкоголь окончательно завладел сознанием Николая Ивановича, одурманил его, обволакивая своими невидимыми сетями. Мышцы лица его расслабились, веки прикрыли взгляд. Я осмелел, и стал открыто изучать своего попутчика. Длинные седые волосы пожилого мужчины спадали нечёсаными белоснежными волнами на огромного размера черное пальто, создавая потрясающий контраст, орошая плечи его перхотью, словно пеплом. Выглядел он достаточно неопрятно, хотя одет со вкусом, вряд ли сам подбирал себе одежду, явно кто-то помогал, заботясь о том, что бы выглядел он прилично, возможно жена или дочь. У меня создалось ощущение, что ему абсолютно плевать на свой внешний вид, и следить за ним он не собирался. В данный момент он выглядел помятым и слегка неухоженным, наверное выпал из под чьего-то контроля. А только что увиденный мною носовой платок стал тем самым завершающим мазком, окончательно сформировав неряшливый образ Николая Ивановича. В общем, далеко немолодой человек оказался весьма колоритным.
Минуло минут пять блаженства, в котором прибывал Николай Иванович, и тут он, вероятно, вспомнил о незавершённом разговоре со своим знакомым, полез в карман пальто, выудил заляпанный смартфон, соответствующий его внешнему виду, но тут же рука с гаджетом совершила обратный путь, и вскоре в руке вновь появилась бутылка, её хозяин решил ещё раз глотнуть содержимого в ней, толи для храбрости или просто так. Вновь обняв своими мясистыми губами горлышко бутылки, сделал скромный, по сравнению с первым, глоток, после даже не поморщившись и не собираясь закусить, удовлетворенно крякнул, посмотрел в окно, наверное, собирая гуляющие мысли, вытесненные водкой, пару мгновений подумал, наконец-то собрал мысли, снова достал телефон на свет божий, и решительно нажал на кнопку вызова.
На этот раз вызываемый отреагировал, правда не сразу, видимо обдумывал стоит ли возвращаться к разговору, и прерванный какое-то время назад диалог возобновился. Суть его мне была ясна практически с того момента, когда Николай Иванович своим громоподобным басом лишил меня сна. Как я уже упоминал удивительный пассажир повторял некоторые слова и даже фразы своего знакомого, и общался с ним достаточно громко, по другому не мог, вовсе не задумываясь об окружающих. То, что отвечал ему знакомый, слышать не было никакой нужды, но некоторые фразы всё же достигали моих любопытных ушей, благо сидел Николай Иванович совсем рядом, нас разделял только проход между сидениями. Удивительный пассажир предлагал замутить (его выражение) совместное дело, в которое деньги будут вложены его знакомым, и организационные вопросы лягут тоже на его плечи, и что он, знакомый, со всем этим справится Николай Иванович не сомневался, более того, был в этом убежден, ну а он в свою очередь гарантирует наладит весь техпроцесс, подобрать персонал, наладить быстрый выпуск продукции. Рассказывал все это вдохновенно, громко, по своему обыкновению, и слушать возражения по поводу каких-то глупых рисков, отсутствия денег, да и просто незаинтересованности знакомого, он не хотел напрочь. Тот, скорее всего, из вежливости обещал подумать, Николай Иванович три раза повторил "думай, думай, думай", и в ближайшее время дать ответ. На том и закончили разговор. Николай Иванович вроде бы успокоился, повеселел даже, глотнул еще водки, но уже совсем чуть-чуть, не закусил ничем, в очередной раз проигнорировав снедь из пакета, или вовсе забыв о ней, затем взгляд его прилип к уносящимся по ту сторону окна пейзажам. Из этого бессмысленного созерцания заоконной жизни его выдернул звонок смартфона, настолько же громкий, как его хозяин, вынудив прослушать отрывок популярной композиции немногочисленных пассажиров этого и соседних вагонов. Николай Иванович достал его из пальто, посмотрел на экран, и только после этого ответил.
А вот кто звонил Николаю Ивановичу узнать мне было не суждено, потому как женский голос из динамика объявил пассажирам название станции. Я с сожалением констатировал, что станция моя, и нехотя направился в тамбур. Уже стоя на платформе, заглянул в окно электрички, отыскал взглядом Николая Ивановича, и мысленно попрощался с ним. Он вновь свободной рукой то дирижировал невидимым оркестром, то поправлял сползающие очки. Голос его громовыми раскатами доносился до меня, пока закрывающиеся двери электрички не убавили его громкость. Но и после того, как она тронулась, раскаты его баса, минуя все преграды, были приглушённо слышны какое-то время. Электричка, набирая ход, унеслась к месту своего назначения, забрав с собой Зевса-громовержца, моего удивительного попутчика - Николая Ивановича.
Прошли недели и месяцы. Воспоминания о колоритном пассажире оказались на задворках моей памяти, заваленные разными житейскими проблемами, но неожиданно были извлечены на поверхность её. Я, как и в день встречи с Николаем Ивановичем, проваливался в сон, убаюкиваемый мерным покачиванием электрички. Резкий звук не позволил совершить погружение окончательно. Вздрогнув, я очнулся. Тончайший хрусталь оболочки сна разбился в дребезги. Окинув злым взглядом пассажиров, в поисках виновника моего пробуждения, выявил его. Бабушка, божий цветок, вытирала нос платком, устраняя последствия чихания. В вагоне тут же появился запах свежего огурца, а из динамика доносился громоподобный голос.
- Ну что, Николай Иванович?!- Спрашивал криком Николай Иванович невидимого собеседника. - Да, я тебя слышу хорошо, а вот ты меня слышать не собираешься. Это почему у нас не получится?! - И выслушав аргументы знакомого, грянул безапелляционным басом. - У нас обязательно всё получится!