Последние дни
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Недалекое будущее. Христианская церковь находится в глубочайшем кризисе. Утратив всякое уважение и поддержку со стороны людей, она медленно умирает. Но два священника из крошечного неапольского прихода вовсе не собираются покоряться судьбе так просто. (PS. Если кто будет проверять. Марина Ленская - это псевдоним. Доказательство - мой e-mail адрес)
|
Последние дни
Элиза
Неаполь уже проснулся и бурлил обычной утренней суетой. На Эмили обращали не больше внимания, чем на летящие с неба капли моросящего дождя. Она торопливо прошла через переулок, привычно увернулась от летящих с чьего-то балкона помоев и свернула в подворотню. Там ее уже поджидали.
- Матушка, - просипел скорчившийся у стены нищий, - дай поправиться...
Эмили молча протянула ему мелкую монету. Деньги пойдут этому несчастному существу на дешевую водку, и скоро бедняга загнется, когда его печень откажется очищать протравленную спиртом кровь. Но водка для него - единственный способ забыть о своих бедах. Эмили пробовала разговаривать со стариком, пробовала убеждать, но переубедить его было не легче, чем переубедить весь мир. Просто давать ему денег было бы милосерднее.
- Будьте здоровы, - обрадовался бродяга, взяв монету. Эмили улыбнулась.
- И вы тоже.
Подобрав подол, она поднялась к порталу маленькой церкви, затерянной среди грязно-рыжих, щурившихся полузакрытыми ставнями домов. Церковь можно было бы принять за заброшенную, об этом говорило все: облупившийся фасад, бывший когда-то желтым, а ныне покрытый сетью серых разводов; поросшие кое-где плесенью двери портала; пара выбитых витражей, заколоченных доскам от ветра. Эмили с трудом открыла отсыревшую дверь и скользнула в полутемный зал. Дверь со скрипом захлопнулась за ней.
В зале было пусто, люстры не горели, свет источала лишь свеча перед иконой Девы Марии в противоположном конце зала, да пробивались лучи света сквозь маленькие оконца под самым потолком. Стояла густая тишина.
Эмили решительно пересекла зал и толкнула дверь в ризницу. Та открылась неожиданно легко и повисла на одной петле. Эмили отпрянула.
- Что за?..
- Не беспокойся, - послышался из глубины помещения мужской голос. - Я ее сегодня такой обнаружил. Доброе утро, Эм.
- Доброе, - Эмили зашла в ризницу, осторожно прикрыв покосившуюся дверь. - А нельзя починить ее?
- Нет, - безразлично отозвался молодой мужчина в сутане, выглянувший из-за потертого стенного шкафа. - Косяк прогнил. И петля вылетела.
Эмили прикинула, во сколько может обойтись замена косяка, петель и двери, и печально вздохнула:
- Тогда надо и вовсе снять ее.
- Облачения уведут.
- Уберем в кладовку. Там облачений-то...
- В кладовку дверь не открывается, - весело сообщил священник, потирая руки. - Я уже пробовал.
Эмили сняла пальто. На ней тоже была сутана, но скроенная несколько изящнее, чем у мужчины, а под ярко-алым шарфом обнаружился неизменно белый воротник. Девушка беспомощно покосилась на соседа:
- Что нам теперь делать?
- Крутиться, - ответил мужчина. - Мы уже полтора года это делаем. Я проверил в шкафу. Там осталась еще пара чаш, которые я хранил на черный день. Хватит и на дверь, и на починку замка.
Эмили скинула сапоги и влезла в поношенные черные балетки.
- Фредерик, - устало произнесла она, усаживаясь за письменный стол, - нас надолго не хватит.
- Не вешай нос, - бросил он. - Уныние - грех. Что-нибудь придумаем.
Чуть подумав, она ответила:
- Действительно. Наверное, это все погода...
- Я так и знал, что ты опоздаешь сегодня, - для Фредерика, казалось, было наслаждением перетирать неприятные темы. Эмили не стала устраивать пикировку, только коротко спросила:
- Кроме тебя, это кто-нибудь заметил?
- Смеешься, - помедлив, тихо отозвался он.
- Ну и тогда заткнись. У меня болела голова. И сейчас болит.
Она вытащила из сумки бутылку воды и начала рыться в поисках таблеток. А Фредерик все не унимался. Казалось, его сильно задела за живое перспектива потерять последние чаши.
- Для церковного суррогата ты слишком нахальная.
- Хватит уже, - Эмили, посомневавшись секунду, закинула в рот сразу две пилюли. - Что сегодня такое с тобой?
- Ничего. Просто думаю, какой же это паршивый мир, в котором Вселенская Церковь, чтобы служить мог хоть кто-то, ищет призвания среди баб. Хорошо хоть, запретили вам служить во время месячных...
- Такое впечатление, что месячные у тебя, - ехидно проговорила Эмили. - Успокойся уже.
- Теперь вся церковь полна стервами...
- ...а до этого она была полна идиотами вроде тебя, - обреченно девушка подумала, что перепалки все-таки не избежать.
- Суррогат.
- Высокомерный дурак.
- Какой придурок тебя вообще рукоположил?
- Епископ Пармский. Кстати, он был мужчиной.
- Все равно вы позорите сутану.
- Зато не насилуем маленьких мальчиков.
- Это еще спорный вопрос!
- По крайней мере, никто не жаловался.
Фредерик открыл рот для очередной гневной триады и вдруг замолчал. Примолкла и Эмили. В конце зала слышался негромкий шум легких шагов. Священники одновременно повернули головы к проему.
- Святое милосердие, - пробормотал Фредерик, поправляя воротник. - Неужели?..
Эмили молчала, только машинально смахнула несколько пылинок с мутноватой поверхности стола. Полусгнившая дверь пошатнулась, единственная петля угрожающе заскрипела, но выдержала. Дверь едва не снесла пустую медную кропильницу и замерла. На пороге стояла высокая женщина в темных очках, одетая в кожаный белый плащ и ярко-алые сапоги, каблуки которых оставляли безжалостные вмятины на престарелом паркете. На Эмили дохнуло ароматом дорогих духов, от густоты и пронзительности которого защипало в носу. Фредерик быстрым жестом пригладил волосы.
- Вы что-то хотели?
Дама, не снимая очков, растянула покрытые толстым слоем помады губы в улыбке, в которой не было и тени приветливости.
- Меня зовут Элиза. Я представитель компании "Семь звезд".
Она говорила по-итальянски с американским акцентом. Эмили вздрогнула, предчувствуя неприятности. Полностью игнорируя молодую священницу, женщина пересекла ризницу и приблизилась на чрезмерно опасное расстояние к Фредерику.
- Вы настоятель храма?
- Да, - прошептал он, отступая и упираясь спиной в тоскливо скрипнувший шкаф. Женщина снова улыбнулась - ядовито, хищно. Эмили готова была поклясться, что вошедшая насмешливо бросила взгляд на трещины на стенах и потолке.
- У меня к вам есть деловое предложение. Мы можем поговорить наедине?
Эмили гневно прищурилась. Ладно Фредерик, но эта дамочка!..
- Я викарий прихода, - резко проговорила священница, поднимаясь из-за стола. - Работаю тут уже полтора года. Что вы хотели сказать?
- А? - дама чуть приподняла тонкую бровь. - Ах, простите. Не знала, что вы... впрочем, пусть отец настоятель решит.
Эмили уставилась на Фредерика - тот растерянно переводил взгляд с нее на Элизу. Наконец он выдавил будто через силу:
- Она... мать Эмилия... пусть останется.
- Без проблем, - сразу же отозвалась женщина. - К делу?
- Давайте, - проговорила Эмили и срестила руки на груди. Дама защелкнула сумочку.
- Наша компания занимается съемками музыкальных клипов. Сейчас мы работаем с группой "Запонки". Они выпускают новую песню, которая называется "Возьми меня везде". Мы ищем интерьеры.
- И что? - напрягся Фредерик.
- Я думаю, что алтарь вашей церкви... подойдет под одну из сцен.
- Какую? - отрывисто спросила Эмили. Женщина пожала плечами и сказала будничным тоном:
- Солистки должны станцевать на алтаре. С тремя мужчинами... возможно, вам покажется все это несколько эпатажным, но вы же понимаете, о чем я.
Она улыбнулась еще обворожительнее. Эмили замерла, не в силах выразить свое негодование, Фредерик покраснел, состроил возмущенную гримасу, открыл рот...
- Десять тысяч евро.
Повисла тишина. Фредерик нервно сглотнул и вновь поправил воротник на рубашке. Эмили стояла, как громом пораженная, не в силах поверить в услышанное.
- Вот, - женщина расстегнула сумочку и изящным движением вынула оттуда бумажку в пятьсот евро, - доказательство того, что я не шучу. Возьмите, отец.
Как во сне, Фредерик протянул руку и взял деньги. Лицо его было лишено всякого выражения.
- Ну? - спросила Элиза. - Ваше решение?
Внутри у Эмили все клокотало, но разумом девушка понимала, что решающее слово остается за настоятелем. Фредерик, сжимавший в руке бумажку, покосился на дверь, затем взглянул на женщину, спокойную и холодную. Глаза его сверкнули.
- Вон.
- Что, простите?.. - улыбка была неизменна. Фредерик швырнул ей под ноги купюру.
- Убирайтесь отсюда. Это дом Бога, а не бордель.
Он выразительно наступил на купюру и, казалось, подавил искушение плюнуть на нее. Элиза не казалась удивленной или огорченной - напротив, ее улыбка стала еще шире. И страшнее.
- Ну что ж. Вам виднее... - она развернулась на каблуках и стремительно вышла из ризницы. Снаружи послышался ее насмешливый голос:
- Удачи с ремонтом, господа!
Купюра, смятая и грязная, осталась лежать на полу. Фредерик подхватил деньги и вынесся в неф.
- Подавитесь своими деньгами!
- Фредерик! - Эмили, всплеснув руками, ринулась за ним. - Оставь! Ведь дверь же...
Она не успела. С треском распахнув входную дверь, Фредерик изорвал купюру в мелкие клочки и швырнул обрывки в сторону ослепительно белой машины, куда садилась женщина в плаще. Эмили с силой пихнула его в плечо.
- Что ты сделал? Идиот!
- В руки бы не взял эту дрянь! - он обернул к ней бледное, искаженное яростью лицо. - Лучше сдохнуть с голоду!
- Ты смешон!
- Дура!
- Ничтожество!
Ругались они весь остаток дня, вплоть до позднего вечера.
Лидден
Когда Эмили зашла в ризницу, в ноздри ей ударил резкий запах спирта. Новенькая дверь, на установку которой ушла почти половина стоимости очередной чаши, скрипнула, закрываясь.
- Фредерик! - окликнула священница своего собрата. - Ты что тут устроил?
Из-за угла показался Фредерик. Показался - слишком слабое слово; скорее, выполз, хватаясь за угол шкафа. В первый миг Эмили с испугом подумала, что он ранен, но тут же поняла, что священник элементарно в стельку пьян.
- Эми... Офелия! - провозгласил Фредерик, пытаясь подняться. - Помяни меня... в своих молитвах!
Эмили шарахнулась в сторону. Никогда прежде она не видела его в таком состоянии и не представляла даже примерно, что делать. А Фредерик тем временем разошелся:
- Офелия, иди в монастырь!
- Я и без того уже там! - рявкнула Эмили, решив все-таки для профилактики ругнуться. - Гамлет из тебя никакой! Ты чего нализался?
Фредерик застыл в полусогнутом положении, чуть пошатываясь. Затем поднял на Эмили казавшиеся стеклянными от спирта глаза и неожиданно нормальным голосом ответил:
- У меня сегодня день рождения...
- Поздравляю... - растерянно проговорила Эмили. Весь ее гнев тут же утих, сметенный волной чего-то невыносимо горького. - Тебя никто не видел?
- Нет, - беззаботно отозвался Фредерик. - А если бы и видел, то что с того?
Нельзя было не признать правоту его слов. Эмили тяжко вздохнула:
- Много ты выпил?
- Почти две бутылки из наших запасов, - с некоторой гордостью ответил Фредерик. - Там еще осталось. Выпьем вместе?
Чуть посомневавшись, Эмили махнула рукой.
- Давай, - но, заметив, что Фредерик, направившись вглубь ризницы, вот-вот врежется в угол шкафа, она предупредительно крикнула. - Погоди! Я принесу.
- Захвати еще бла... бокалы, - сонным голосом пробормотал именинник, валясь за стол. - Офелия... нимфа...
Дальше он завернул какую-то особенно замысловатую цитату, в смысл которой священница вникать не стала. Бутылка обнаружилась в глубине ризницы, на маленьком столике, где стояла еще чаша и два миниатюрных графина.
- Фредерик! - крикнула Эмили, подхватывая бутылку. - У нас нет бокалов!
- Возьми чашу, - послышался сдавленный ответ. Эмили с сомнением покосилась на кубок, но все-таки взяла и его с мыслью "Сходить с ума так сходить с ума".
Вдруг, едва она поставила на стол перед священником вино и чашу, тихо скрипнула дверь. Сердце Эмили ушло в пятки.
- Так, - раздался вкрадчивый мужской голос, - чем это вы занимаетесь?
На пороге стоял мужчина средних лет с необычайно светлыми глазами и чудовищно тучный. Черная с малиновым сутана на нем едва не лопалась. Заплывшие жиром глаза остановились на раскачивающемся из стороны в сторону Фредерике.
- Так, - проговорил вошедший многозначительно.
- Монсеньор Лидден, - пробормотала чуть живая от ужаса Эмили, - вы здесь?
- Сто лет не был в этой дыре. Решил заглянуть... на свою голову.
- Полоний! - ожил Фредерик. - И ты здесь!
Монсеньор Лидден посмотрел на него взглядом, полным глубочайшего отвращения. Эмили чувствовала, что щеки ее позорно горят от стыда. Только Фредерика ничто не заботило. Бодро подхватив бутылку, он присосался к горлышку и оглушительно икнул. С грохотом со стола полетела чаша, случайно задетая им в порыве взмаха руками.
- Несносные старые дураки! - воскликнул священник. Монсеньор Лидден с некоторым сочувствием посмотрел на Эмили.
- Давно он пьет?
- С утра... - пролепетала девушка. - У него день рождения.
- Ну и сидел бы себе дома! - повысил голос монсеньор Лидден. - Какой позор! И после этого кто-то удивляется, что к церкви потеряли всяческое уважение!
- Я не думаю, что он тому причиной, - тихо проговорила Эмили. Лицо монсеньора Лиддена, рыхлое и желтоватое, налилось краской.
- Возмутительно!
Он вытащил из кармана белоснежный носовой платок и оглушительно высморкался. На его толстом пальце сверкнул золотом перстень с дорогим камнем. Эмили заморгала.
- Вам... прислали денег?
Монсеньор Лидден посмотрел на свою руку и поспешно спрятал ладонь в карман.
- Нет. Это фальшивый, - слишком быстро сказал он. - Подарок матери... на день рождения.
Фредерик с силой хватил о пол пустую бутылку. Та разлетелась, и осколки брызнули к самым ногам Эмили. Девушка глухо вскрикнула.
- Да вы с ума сошли! - гаркнул монсеньор Лидден. - Что вы себе позволяете?
- Катись к черту, - гордо заявил Фредерик и, шатаясь, скрылся в глубине ризницы. Послышалось звяканье бутылок и его уверенный голос.
- Быть иль не быть - вот в чем вопрос!
- Хм-да... - лицо монсеньора Лиддена разгладилось и неожиданно приобрело человеческое выражение. - Я даже его понимаю. В чем-то...
- Откуда у вас перстень? - тихо и проникновенно спросила Эмили, неловко одергивая затертую в двух местах сутану. Взгляд монсеньора Лиддена был пронзителен и печален.
- А вы как считаете, мать Эмилия?
Она опустила голову и посмотрела себе под ноги, на выщербленный паркет. На нем еще виднелись следы от каблуков Элизы.
- Крысы бегут с корабля, - произнес монсеньор Лидден тоном, будто речь шла о погоде. - Прихватывают все, что можно взять. Я не святой, Эмилия. Я не святой.
- Я понимаю, - соврала Эмили, стараясь ничем не выдать того, что ей хочется плнуть мужчине в светлые, почти прозрачные глаза. - Вы что-то хотели?
- Нет... я зашел просто... просто... Да.
Она все поняла.
- Прощаетесь?
- Да, - глухо отозвался монсеньор Лидден. - Все почти кончено.
На глазах Эмили выступили слезы. Мир рушился - как он мог так спокойно об этом говорить?
- Помню, как служил тут... - задумчиво проговорил мужчина, оглядывая помещение. - Мне было тридцать лет. Кажется, вечность прошла с тех пор.
- Я тогда была ребенком, - улыбнулась Эмили.
- А сколько вам лет?
- Двадцать пять.
- Скажу больше - вы ходили под кровать пешком...
Послышалась сдавленная ругань Фредерика - он ожесточенно сражался с пробкой. Монсеньор Лидден повторно вздохнул и повернулся к Эмили.
- Здесь бывают прихожане?
- Раз в неделю, - для священницы это было поводом гордиться. - Пара человек.
Часы на стене пробили половину шестого. Эмили бросила взгляд вглубь ризницы, откуда доносились булькающие звуки, безнадежно махнула рукой и открыла шкаф с облачениями. Монсеньор Лидден с грустью смотрел, как она натягивает альбу.
- Зачем вы служите?
- Это мой долг, - ответила Эмили глухо.
- Но ведь там никого нет.
- И что?
Девушку все больше раздражала эта беседа и этот надутый индюк и трус, явившийся сверкать украденным перстнем и осмелившийся чему-то ее учить. Она набросила на себя орнат.
- Пока мы служим - Церковь не победить, - сверля предателя испепеляющим взглядом, проговорила она. - Наши трудности - из-за таких, как вы.
Его это нисколько не задело. Напротив, он рассмеялся.
- Оставьте свой праведный гнев, мать Эмилия. Мне тоже было двадцать мять, и я помню, каково это.
- Тогда просто убирайтесь, - окончательно разозлилась Эмили. - Тут вы не сможете ничего украсть. А мне надо служить мессу.
- Ого, как круто, - монсеньора Лиддена, несомненно, веселила сложившаяся ситуация. - Да и не собирался я ничего красть. Я просто зашел поностальгировать. Что в этом дурного?
- Ничего, - отозвалась Эмили, с треском захлопывая шкаф. - Тогда принесите пользу. Последите за Фредериком.
Она надеялась, что последнюю фразу приятель не услышит, но тщетно.
- Не надо за мной следить! - крикнул Фредерик, выходя к Эмили с бутылкой в руке. - Давайте лучше выпьем...
Вдруг бутылка выскользнула из руки священника и, ударившись о пол, раскололась надвое. Фредерик мучительно закашлялся и согнулся пополам. Монсеньор Лидден, ошеломленный от неожиданности, не успел отскочить.
Глядя на его искаженное отвращением лицо, разом потерявшее всякую благообразность, Эмили еле удержалась от смеха. Даже разлившийся по ризнице тошнотворный запах стоил того.
- Наглость! - возопил монсеньор Лидден, пытаясь отряхнуться. - Я буду жаловаться!
- На здоровье, - хмыкнула Эмили. - Сколько угодно. Только не забудьте снять колечко.
Ей уже было все равно, но от надвигавшегося скандала ее спас тихий скрип двери, заставивший всех замолчать. В ризницу осторожно заглянула худенькая девушка - из тех, что приходили раз в неделю. Она растерянно переводила взгляд с готовой к службе Эмили на растерянного монсеньора и храпевшего на полу Фредерика, и с каждой секундой ее лицо все больше вытягивалось. Эмили нервно кусала губы.
- Вы что-то хотели? - осведомился Фредерик, поднимая голову от пола. Прихожанка сглотнул и тихо, шелестяще спросила:
- А... месса будет?
- Конечно, - с облегчением вздохнула Эмили, подходя к двери и вежливо тесня незадачливую девицу за порог. - Через три минуты. Три. Не больше. Сейчас.
Прихожанка, растерянно кивнув, отступила, и тут же Эмили захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и устало вздохнула.
- Значит так, - проговорила она строго, переведя дыхание. - Вы двое. Я вас тут запру. Уберите ризницу. Монсеньор, дальше по коридору туалет - отмойтесь. И чтобы пол можно было вылизывать, ясно? Вы оба... меня позорите. И Церковь тоже.
- Церковь позорят бабы в сутанах, - с трудом выговаривая слова, вновь завел свою песню Фредерик. Эмили захотелось разбить ему о голову еще одну бутылку - все равно осколков на полу хватало.
- Молчал бы лучше... именинник. Лежи тут. И, умоляю, не пробуй открыть дверь. Все, я иду.
Молитву она сотворила уже за дверью, заперев замок на четыре оборота. В зале сидела лишь давешняя девушка. Завидев Эмили, она смущенно опустила голову и принялась изучать пол. "Мир сходит с ума", - думала Эмили, дергая колокольчик. - "Интересно, долго мы еще продержимся?
Дориан
После вечерней мессы, на которой, кроме них двоих, никого не было, Фредерик и Эмили зашли в ризницу и принялись снимать облачения. В помещении приглушенно горела лишь одна лампа - в остальных лампочки давно уже перегорели. Впрочем, священники научились ориентироваться в полумраке не хуже кошек. Безошибочно нашарив вешалку, Эмили повесила на нее орнат.
- Слушай, - вдруг заговорил Фредерик, - а с чего это ты решила пойти в священники?
Эмили не подала виду, насколько удивил ее неожиданный вопрос.
- Хочешь узнать, кого благодарить?
- Нет. Хочу узнать, что могло подвигнуть на это молодую девушку, у которой впереди вся жизнь.
Священница обернулась. Взгляд Фредерика был серьезным.
- Если ты надеешься услышать душераздирающую историю о несчастной любви...
- И не надеюсь.
- Зря.
Брови Фредерика поползли вверх. Эмили пожала плечами и отвернулась, начала складывать слишком длинную, подколотую булавками альбу. Некоторое время стояло молчание, затем до ушей девушки донесся голос Фредерика:
- Как его звали?
- Не все ли равно?
- Тебе - точно нет. И мне тоже. Мне интересно.
Эмили глубоко вдохнула и закрыла шкаф. Фредерик захлопнул соседнюю створку.
- Твоя искренность меня убивает.
- Если бы не она, я бы давно превратился в червя.
- Верно, - откликнулась Эмили и, сев за стол, открыла бревиарий. Последнее время только эта книга, да иногда мессы, которые девушка служила со всем воодушевлением, была для нее единственным способом спастись от сдавливающей, словно ледяные тиски, реальности. Но в тот день в Фредерика будто демон вселился.
- Помолишься перед сном. Расскажи мне о нем.
- Отстань.
- Я же вижу, тебе нужно выговориться.
Эмили раздраженно захлопнула бревиарий. Первый раз Фредерику удалось настолько ее взбесить за считанные минуты. Она решительно посмотрела на него.
- Хватит за меня решать, что мне надо, а что нет. Ладно?
- Ладно, - с улыбкой Фредерик поднял руки, словно бы сдаваясь. - Не приходи в ярость. Хочешь, я про себя расскажу?
- Мне глубоко плевать, как идиота вроде тебя могло занести в семинарию, - Эмили сунула бревиарий в ящик стола и поднялась. - Я пойду.
- А я посижу еще. Закрываться все равно только через час.
- Ну и сиди, - буркнула Эмили и хлопнула дверью ризницы.
На улице шел плотный, хлещущий по щекам дождь. Священница остро пожалела, что не взяла из дома зонт. Можно было вернуться в храм и переждать, пока ливень утихнет, но в тот момент Эмили скорее бы утопилась в ближайшей глубокой луже, чем сделала это. Она предпочла промокнуть и, закрывая голову руками, пустилась вприпрыжку бежать по улице.
Добежав до площади Плебисцита, Эмили поняла, что промокла насквозь. Сутана и блуза под ней противно прилипали к телу, в туфлях хлюпало, брюки можно было выжимать. На площади не было ни души, лишь капли барабанили о мостовую и где-то гудела машина. Небо распорола молния. Дождь усиливался, а тянувший с моря холодный ветер пробирал до костей.
Зябко поежившись, Эмили оглянулась. Оказалось, спасение было совсем рядом - в соседнем здании тепло и приветливо светились окна маленького бара. Мысленно пересчитав мелочь, завалявшуюся на дне кошелька, Эмили толкнула дверь и зашла в тесное, прокуренное помещение.
В субботний вечер в баре было не найти ни одного свободного столика. Эмили окинула ужинающих и выпивающих людей безнадежным взглядом - найти место было невозможно. Вдобавок на нее начали пялиться: кто-то с насмешкой, кто-то с интересом, словно на диковинного зверя, а кто-то и вовсе с отвратительным сочувствием. Священница развернулась было, чтобы уйти, но тут ее взгляд зацепился за одинокого мужчину, устроившегося за столиком в углу в обществе бутылки коньяка. Решив, что других вариантов нет, девушка двинулась к нему.
- Извините, - осторожно позвала она незнакомца, низко склонившего голову над столиком, - можно, я присяду? Мест больше нет.
Мужчина поднял голову и застыл с заледеневшим на лице потрясенным выражением. Замерла и Эмили, мгновенно узнавшая знакомые черты. По ее телу пробежала волна дрожи, и виной тому был вовсе не холод.
- Отец Дориан?
- Эмили, - выдохнул он, приподнимаясь на стуле. - Что ты... что ты тут делаешь?
В следующий миг он опустился обратно на стул, будто его разом покинули все силы. Машинальным движением Эмили расстегнула воротник пальто, обнажая белеющую на шее колоратку.
- Ты... дала обеты? - ничего не выражающим тоном спросил отец Дориан. Вздрагивая от волнения, Эмили села рядом с ним.
- Да. Когда вы уехали... вышел тот указ о том, что женщины могут... и я пошла в семинарию. Я думала, что смогу найти вас.
Он молчал. Взгляд его был тяжел и беспокоен, и все больше Эмили захватывало ощущение, что что-то идет не так. Она поерзала на стуле и постаралась не выдать в своем голосе тревогу:
- Я была одной из лучших, когда училась. Вот уже полтора года я служу, и... я делала все, чтобы сравняться с вами. Хоть немного... а теперь... счастливая судьба! Вы вернулись в Неаполь.
- Да, я вернулся, - отец Дориан устало склонил голову, но тут же ее поднял. На лице его появилась вымученная, пустая улыбка. - Будешь коньяк?
Эмили недолго сомневалась.
- Хорошо. Но немного. Половину.
Он, будто не услышав, попросил еще одну рюмку и наполнил ее до краев.
- Давай выпьем, Эмили. Выпьем за наше прошлое. За будущее мне последнее время пить стыдно и страшно.
Эмили осторожно пригубила коньяк. Маленькая капля обжигающей бомбой разорвалась в пустом желудке.
- Отец, - осторожно спросила девушка, - а в каком храме вы будете служить? Я бы могла заглянуть...
"...и мы говорили и говорили бы, и никто не посмел бы отвлечь нас от беседы", - продолжила она мысленно, но вслух, само собой, не сказала ничего. Сверкающими от счастья глазами она посмотрела на отца Дориана. Тот отвел взгляд.
- Эмили, - вид у него был совершенно жалкий, - я не могу тебе этого сказать.
Сердце девушки совершило головокружительный кульбит.
- Что?.. Почему?
- Я оставил священство полгода назад.
Если бы под ногами Эмили треснул пол, и из-под него повалило адское пламя, она и вполовину не была бы так потрясена. Она ощутила себя человеком, который узнал, что мир вокруг него - мираж, солнце и луна - фальшивые, а небо, поля и горы - лишь макеты, созданные для того, чтобы скрыть находящуюся за ними черную пустоту.
- Вы... женаты?
- Нет, - грустно улыбнулся Дориан. - В свое время я уехал из Неаполя лечить сердечные раны. Но стоило мне вернуться, они опять разболелись.
Он залпом осушил свою рюмку и мутно посмотрел на Эмили. На дне бутылки оставалось еще немного, но мужчина к ней не притронулся. Эмили нервно сделала несколько миниатюрных глотков. Рука ее судорожно сжала прохладные четки в кармане сутаны, будто в них было спасение.
- Я уехал, потому что... влюбился, - тихо продолжил Дориан. - Испугался этого и уехал.
- В кого? - коротко и хрипло спросила Эмили. Она отнюдь не была уверена, что хочет услышать ответ.
- В тебя, Эмили. В тебя.
Тонкая рюмка в руке девушки пошла сетью тонких трещин. Густой, пахнущий чем-то терпким коньяк легко и быстро закапал на пол. Девушка попыталась собраться с силами.
- Почему вы тогда сбежали?
- Искушение... соблазн. Я думал, что Церковь для меня все.
- Почему тогда ушли?
Дориан молчал, упорно не желая встретиться с Эмили глазами. Наконец он заговорил, глухо и тяжко, будто какая-то невидимая сила сдавила ему горло:
- Полгода назад... всем было ясно, что мы долго не протянем.
- Что? - задохнулась Эмили. - Вы - потеряли веру?!
Он налил себе еще рюмку и осушил ее наполовину.
- Все, кого я знал, уходили. Все, на кого равнялся... Все рушилось. Я не мог иначе.
Девушке стало противно. Она не могла, не хотела поверить, что этот человек без зазрения совести предал те идеи, которыми столь безжалостно заразил ее несколькими годами ранее. Сердце ее, так недавно радостно замиравшее, горячим и тяжелым комом ухнуло вниз.