Ах был оптимистом, радостен, активно принимал участие в общественной жизни. Ох был пессимистом, ленив и постоянно вздыхал. Hу а Ого-го - просто нравился женщинам.
Фигов Летчик
Изабелла Катушкина жила в вечном конфликте с собой.
Колнфликт души и тела, внешнего и внутреннего, имени и фамилии, романтичного "Ах!" и приземленного "Ох!".
Нежная и томная Изабелла трогательно вздыхала по аристократичному Милодавскому.
Порывистая и экспансивная Катушкина - душно краснела даже при мимолетном взгляде на местного мачо Варежкина.
Физиология забивала зачатки мыслей.
Те самые зачатки, из которых иногда выстреливали неуклюжие побеги разума Изабеллы, которые даже зацветали нездоровыми странными цветами, удобренные живительной мыслью Милодавского.
Милодавский - большой, мягкий, неслышно ступающий, произносящий многочисленные цветистые фразы.
Красивое, почти женское лицо с выразитльными глазами, когда-то было совсем очаровательным, однако годы и литраж выпитого взяли свое.
Несоответствие формы и содержания в самом что ни на есть бытовом смысле.
То есть по содержанию-то он все еще был красавцем-интеллектуалом, но форма - увы - уже не могла соответствовать мировым стандартам.
Он все еще томно помахивал ресницами, многозначительно дотрагивался до руки, по привычке рассчитывая подкрепить изумительный видеоряд своим вдумчивым озвучанием.
В этом пункте Изабелла обычно мысленно выключала изображение и прибавляла громкость.
Ей вовсе не нужна была рыхлая плоть Милодавского, Изабелла алкала его интеллектуально.
Номинально Милодавский числился мало-кому-известным-критиком - впрочем, малоизвестность лишь льстила Изабеллиному самолюбию, образ Милодавсеого окутывался флёром богемности, и "общения не для всех".
Однако в душе Милодавский был литератором.
К литературе он имел нездоровое пристрастие, подозревая у себя недюжинный талант - так как умел не только вяло почитывать, но и страстно пописывать.
Буквы и впрямь получались красивые и ровные, с правильным нажимом и наклоном, почти как в прописях советских времен.
Милодавский регулярно, "буквально в эту субботу", планировал закончить гениальную повесть или роман. А в воскресенье, рано поутру, когда, как известно, "пастушок всенепременнейше туруруру", сразу же и приступить к написанию эпохального сборника рассказов о Жизни и Вечности. С собственными иллюстрациями. Да!
При общении с Милодавским душа Изабеллы плакала благородными и благодатными слезами, накрепко запертая в одеревеневшем теле.
До тела ли было?
Знатоком тела, его хранителем, мастером, учителем и мучителем был совсем другой персонаж. Мачо Варежкин.
Предельно молчалив, тотально небрит, суров, местами мускулист и горяче-осязаем.
От его взгляда Катушкина натурально сходила с катушек, забывала обо всех морфологических заковыках, зевгмы и оксюмороны, толпящиеся в ее голове, уступали место фонетическому оскалу и горловым стонам.
Иногда Катушкина переходила на негромкое и стилистически не продуманное рычание.
С неимоверными душевными мучениями Изабелла заскакивала в тело Катушкиной, а там уже - сладко поёживалась и плотоядно улыбалась, ощущая бесстыжие руки и нахальные губы Варежкина.
Не говоря уже о других, весьма умелых частях его разумного тела.
Варежкин, конечно, тоже умел читать. И наверняка делал это мастерски.
Правда, Катушкина никогда не видела его читающим.
Пишущим, впрочем, тоже.
Если уж быть совсем честной - говорил он тоже редко.
И не слишком охотно.
В его случае Катушкина мысленно уворачивала звук практически до нуля, и, наслаждаясь почти беззвучной картинкой, осязала натуралистичность своей страсти.
Оторвавшись же от неутомимого Варежкина, Катушкина начинала грустить, и, голосом заскучавшей Изабеллы просила "попить, поесть и поговорить".
На слове "поговорить" Варежкин, уже полностью одетый, обнаруживался в прихожей, озадаченно позвякивая ключами от машины.
Катушкина не возражала.
Для "поговорить" у нее, в сущности, имелся совсем другой человек.
***
Время от времени Милодавский и Варежкин приглашали ее замуж.
Милодавский - романтично и трогательно, с неизменными поучительными примерами из классической литературы.
Варежкин - почти без слов, смачно шлёпая по катушкинскому бедру и хрипло бормоча : "Нам будет еще лучше!"
"Куда уж лучше?" - блаженно шептала Катушкина,
"Туда!" - тонким наманикюренным пальчиком Изабелла мысленно указывала себе на Милодавского.
"Ох, как сложна наша жизнь!" - вздыхала Изабелла, беседуя с Милодавским за чашкой зеленого чая.
"Ах, как хорошо жить!" - выдыхала Катушкина, потягиваясь на скомканных простынях Варежкина.
Конфликт души и тела, имени и фамилии, "Ах!" и "Ох!" - как сказано выше.
***
"Жизнь невыносима!" - рассуждала героиня сама с собой наедине.
Тут пришло время обозначить профессию Изабеллы Катушкиной.
Она была обычным библиотекарем в библиотеке полуизвестного и полу-же-престижного Университета.
Безусловное множество книг, условное множество посетителей, простор для размышлений.
Вот сюда то, в пыльную библиотеку, и нагрянул следующий, и, вероятно, заключительный персонаж трагифарса "Диалектика жизни на примере Изабеллы Катушкиной".
И как нагрянул!
Изабелле даже подумалось - с небес, буквально с небес спустился он в пыльный зал библиотеки. Фигов Летчик, будем называть его так.
Там в небесах - или еще до них, когда Фигов Летчик не был еще летчик, а просто - был, его, видимо, звали как-то иначе. Для нас он пока останется Фиговым Летчиком. И мы даже можем предположить историю становления личности персонажа.
Однажды, рано поутру ( солнечным днем, дождливым вечером, туманной ночью - нужное подчеркнуть ) он вышел из своего дома ( квартиры, яранги, вигвама ), выкурил сигарету ( папиросу, сигару, трубку, самокрутку ), подтянул штаны и двинул к мечте.
Ну, то есть он не знал, что двинул именно к мечте, а пока что просто шел в библиотеку, намереваясь найти там две очень нужные книги.
"Основы стилистки русского языка", а также "Расширенный курс тантрического секса " ( с картинками ).
В этот день Изабелла Катушкина пребывала на своем рабочем месте в одиночестве, тоскуя и вздыхая, по причине весенней ( летней, демисезонной, зимней ) неопределенности настроения и неясного томления в груди.
Фигов Летчик в этот день ощущал себя Летчиком с большой буквы "Л", потому в крутом пике рванул знакомиться. Изабелла Катушкина, едва не оглохнув от свиста в ушах на особо резких словесных виражах Фигова Летчика, послушно познакомилась. Послушно - потому как опять же - неясное томление в груди, как сказано выше. Фигов Летчик оказался не слишком новым - за сорок, средней поношенности индивидуум, но она плюнула на этот параметр. Слюной, как учил товарищ Бендер.
"Арнольд Ватрушкин", вот что значилось в формуляре Фигова Летчика.
"Ого-го!" - подумала наша героиня, мысленно стукнув по телевизору кулаком - звук и изображение совпадали идеально. "Ого-го!" - подумал Фигов Летчик. Просто так подумал.
Подумали они синхронно. Уже одно это обнадеживало.