Пролог был закончен чуть более года назад. И я не хотел бы менять в нем ни строчки. Нельзя же подделывать свидетельство, Но время бежит, и куда быстрее "пера",то бишь скоростного пи-си, каковому уже давно пора войти в "перьевой" куст словаря Ушакова: "перо", стило","писилО" (,"персональный компьютер"). И время меняет страны и власти.И оно меняет самого автора в его понимании себя, а стало быть и событий, а, стало быть, и значений (не путать с назначениями, которые оно, кстати, тоже меняет). Меняет и оценки персонажей.
Я написал предисловие сердцем и мозгом участника, рукою и мыслью верующего или по крайней мере верящего скептика. А теперь, как мне показалось, подступило время встать в в позицию критика. И не просто стать в интеллектуальную оппозицию к самому себе и к своему,к нашему делу, а выполнить мучительный долг совести, ответить на тоскливый и неумолимый зов бунтующей в мозгу крови.
Итак, что же мы сделали - кучка идеалистов, если действительно мы были идеалистами? Были ли мы идеалистами - that is the question?! Это вопрос, который не дает мне покоя. И еще - надо ли все-таки быть идеалистами? И так ли уж необходимо приправлять и подправлять жизнь утопией, как это казалось мне еще в июле прошлого года?
Допустим, мы пытались, модернизировать иррациональный русский мир и излечить Россию от безнадежного сталинского рака. Но как те умные евреи из романа Берджесса, не делали ли мы это, стараясь не обращать внимания на то, что в попытке удалить социндустриалистическую опухоль татьяниного желудка, мы оперируем на ее доисторической душе. Мы, я думаю, и впрямь ощущали себя политическими онкологами. И как взаправдашним онокологам нам думалось, что мы творим благо, даем организму шанс. Добро бы еще мы были, как те евреи, специалистами! Но были ли мы специалистами?
Теперь, когда кривая совковая рожа поперла изо всех пор нашей кашеобразной демократии и нашего щербатого капитализма, мы видим - ничего существенно изменить не удалось. Но мы уже знаем, что и на Западе дела обстоят не намного лучше. И у него тоже - рожа. Потолще, порумяней, но со следами тех же пороков. Так, может быть, следовало просто подождать, пока юный народ повзрослеет, как вдруг повзрослел и захотел мирной домашней жизни назверствовавшийся юнец из романа Берджесса?
Или дело просто в том, что были мы неизбежно политическими (и экономическими) дилетантами. И вместо того, чтобы как черви вгрызаться в подпочву жизни, ковыряться с заскорузлыми практиками, как на свой лад это сделал Ельцин, но вместо Ельцина, спешили птицами пропеть, прокричать звонкогласые прописные истины, послужившие, в конечном счете, не более чем смазкой на пути к власти, к новосовковой власти как раз для тех или в основном для тех, кого эти прописи были призваны напугать и политически изничтожить?
Или были я, мы, вы, они веселыми игроками, вырвавшимися на свободу детишками, "мальчиками в коротких штанишках", которые вдруг почуяли, что пришел, пусть и ненадолго, их час торжества, в то время как серьезные дяди и тети задавлены житейскими заботами?
И может быть правы консерваторы, когда они говорят о бессмысленности и даже о греховности попыток улучшить мир, в котором царит первородный грех человека?
А что если нам, вам не хватало чувства социальной ответственности? Чувства, которое требует соединить слово с делом, а дело понимать не только как общечеловеческое, но и как просто человеческое ? Вам, то есть нам - это демократической интеллигенции, или если угодно - интеллигентным либералам.
И вообще, может быть не так уж важно, в каких видах, обличьях или привидениях возвращается вновь и вновь на землю общечеловеческое зло - в виде ли сербско-боснийской резни, организованной преступности, африканского мора, СПИДа или межконтинентальной ракеты и концлагерей. Кто и как, если нет справедливого и очень ученого Бога, может извесить и измерить совокупность крупинок зла и сопоставить их меру и вес с той большой кучей кроваво-коричневого дерьма, которая обозначается историками как мировая война, ГУЛАГ,тоталитаризм или всемирная экологическая катастрофа?
И надо ли лечить рак? И надо ли помогать голодающим в эпоху смертоносной перенаселенности земшара и гильотины пределов роста?
Смешно и жутко - все это вопросы не рационального, а морального выбора. Так должны мы были затевать игры в демократию, в модернизацию, в социально-рыночное хозяйство? И имели ли мы маленькое право распускать перья?
Сегодня я ищу и ищу ответы на эти вопросы, кроме легких и само собой разумеющихся. Вроде тех, что проповедуют наши державники или тех, которые выплакивает фрустрированная душа моего тезки Леонида Баткина.
Когда я вспоминаю речи ярчайших персонажей из "Московской трибуны", я как будто перечитываю "93-ий" Гюго или речи Милюкова в Государственной Думе начала века. Но вспоминаю и Гамлета:"слова, слова..." Как красиво, как мужественно звучали эти слова в перерывах между бутербродами и кофе и как пламенно отзывались они потом на митингах. Но дело, повседневное дело политики, тягомотину администрирования должен был делать кто-то другой. Ельцин, Народ, Запад... У вас (нас) как бы всегда было лишь начало. Верно, "в начале было Слово". Но здесь это было как бы лишь начало слова. Словно начало фразы, которую оратор не знает как закончить.Или заявка септ-аккорда, у которой нет разршения. Или знаменитый советский долгострой.
Но, боюсь что и сам критик со своими ближайшими коллегами был немногим лучше (а может быть и хуже). Достаточно ли было у него, у нас чувства ответственности за власть, которая шла к вам, к нам в руки? У меня было другое - чувство ответственности перед Историей, перед Разумом, может быть перед Правом. И еще у меня была готовность порядочного человека как-то помочь людям, моим избирателям, вернее готовность порядочно отнестись к их душевным нуждам, за что они были мне благодарны, но от чего в конечном счете было немного толку. Обо всем этом, сложном и противоречивом, однако, речь впереди.
Но есть по крайней мере одно, во что я пока еще твердо верю: распад СССР - не только историческая и экономическая неизбежность, но и историческое благо. Надо было раз и навсегда освободиться и освободить народ от имеперии зла, или империи беды, или империи темноты, в общем - от нависшей над живой жизнью ржавой конструкции советской империи. Ибо любая империя раньше или позже становится злом. И значит стоило быть тем, другим или третьим хотя бы во имя Декларации о государственном суверенитете новой России. А впрочем...
Может быть при Горбачеве или после Горбачева империя была бы уже безопасной и даже необходимой для поддержания "международной стабильности". Но с другой стороны, может быть, если бы не мы, то нашелся бы после Горби или даже при Горби какой-нибудь придурочный нахал жирнопопский или какой-нибудь сорви-голова мальчик-маршальчик и полоснул бы с устатку ракеткой по "другой" пятой или четвертой или третьей части земного шара, как полоснули с похмелья по Грозному. А впрочем, кто гарантирует нас от рождения в "пост-ельцинской" России нового фашизма?Но в том -то все и дело, что ответы еще надо искать. Не в этом ли главное оправдание книги? Не в этом ли поиске главный смысл Русской Весны?
ОТСТУПЛЕНИЕ К НАЗВАНИЮ: ИСПОВЕДЬ ЧЕСТНОГО НАРДЕПА. 2006-2007
Да, это будут субъективные мемуары. Я вообще-то не очень верю в возможность не субъективных мемуаров. Мемуары тем и интересны, что субъективны, как и всякая литература. А мемуары, не соотносимые с канонами литературы, на самом деле еще стократ более субъективны, примитивны и сомнительны. Ибо как раз законы литературы обязывают подымать текст до такого уровня, который саму субъективность превращает в некий объективный факт - артефакт. Требования совершенства текстового потока, требования углубления и отчеканивания мысли заставят мемуариста отбрасывать наносное, поверять глазом, мастихином и кистью точность мазка, убирать из мраморной глыбы памяти все, как говаривал Микельанджело, эстетически "лишнее", ну и так далее. "Эстетически" в данном случае означает все, не соответствующее основной структуре замысла, характеру актеров, логике событий. Разумеется, мало кому дано при этом достичь совершенства великого художника, и уж конечно не мне. Но есть планка.
Возвращаясь к теме "Русской Весны" 90-х на фоне сегодняшних перемен, я добавляю к титулу субтитул: "Исповедь нардепа" или "Исповедь бывшего нардепа", хотя и так ясно, что "нардеп" может быть только бывшим. Я мог бы претенциозно написать "Исповедь честного нардепа", ибо нередко, когда я по аллейкам Александровского сада шагал на заседания Съезда народных депутатов, мне доводилось слышать из толпы наблюдавших шествие: "Вот идет честный депутат". Или, наоборот, написать "Исповедь бывшего честного нардепа". Хорошо звучит? Модно? По правде сказать, мне самому интересно, что это значит "честный политик"? Особенно в свете абсолютно ясной каждому парадигмы: "честных политиков не бывает" или "политика - грязное дело". Мне интересно, в какой мере, в каких пределах проявлялась моя собственная честность или нечестность. Политическая и личная.
Тут, естественно, должна возникнуть гранд-тема коррупции. Знаменитой российской коррупции, ставшей как бы неотъемлемой чертой типичного портрета "русского" в глазах едва ли не всего мира и в собственных глазах россиян. Но, к разочарованию возможного читателя, я не стану заниматься этой темой. Я знаю, что коррупция, в ее разных формах, неискоренима так же, как неискоренимы ревность, зависть, похоть, эгоизм, любовь, страсть, ненависть, тщеславие и тысячи других доблестей и пороков, из которых на самом деле состоит жизнь человечества и жизнь человека. И приходит ли в голову ревнитеям "честности", что самая страшная коррупция - это бездумная работа "добросовестных" иполнителей. Ибо их столь много, что вред, который они наносят любимой родине, по своим масштабам несоизмерим ни с каким ущербом от взяток и прямого воровства. В чужом глазу соломинку ты видишь, когда в своем не видишь и бревна, сказал баснописец. А можно и наоборот: в чужом глазу бревно ты видишь, хотя в своем соломины не чуешь. Как часто выясняется, что яростные обличители коррупции именно в силу своего пуризма столь же яростно неспособны ни искать, ни признавать собственные грехи, будь то мелкие или весьма значительные. Социологи знают, что пуризм и ригоризм - свойства авторитарной личности (читай Адорно!). Я отношу себя к либеральной личности. Из этого не следует, что коррупция - будь то взятки, казнокрадство, нечестное обогащение надо оправдывать. Должна, однако существовать некая соразмерность, некое нормальное человеческое измерение, позволяющее установить рамки оправданного интереса к данной теме. Тем более, что именно в данной теме очень трудно отделять сплетни, слухи, предубеждения и политическую или коммерческую корысть от реальности фактов. И, наконец, что для меня особо значимо - есть опасность за охотой на коррупционных ведьм упустить не менее важные темы - свободы, демократии, господства права, убедительности социальной морали и так далее.
Вот это - мои темы.
ОТСТУПЛЕНИЕ К НВЗВАНИЮ: ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ.
Хочу еще раз пояснить, почему меня не очень интересуют грязные делишки, взятки, коррупция, нечестная конкуренция и прочие "достижения" эпохи первоначального демократического накопления России 90-х годов. Нынешняя дешевая и фальшивая журналистика, особенно тележурналистика, вкупе с "совестливыми" актерами, режиссерами, телеведущими, шоуменами, писателями, филозОфами и прочей высокоморальной и высокоинтеллектуальной публикой, гонит стереотипы, глуша мысль, запыливая и замыливая историю, равно как и историю мысли в нашей, никак не способной выпрыгнуть из тенет средневековья, русской земле.
Вся эта публика, иногда спотыкаясь о Сталина, клянет и клеймит Маркса, Ленина, социализм, коммунизм. Клянет с придыханием, с искусственным пафосом, с фальшивой убежденностью, удивительно похожей на страстные инвективы брошенной жены, изрыгающей ненависть в адрес еще вот-вот недавно безумно и беззаветно любимого мужчины. Смотришь на кривляющегося почти либерального тележурналиста С., и хочется побежать в туалет. Слушаешь вроде бы размеренного, похожего на довольного кота супер-кинорежиссера Н. М., который вдруг, позабыв все свои красные фильмы, влюбился в вояку и висельщика Деникина, - и внезапно сквозь благообразие физиономии просовывается неприличная рожа Жириновского. Ну да ладно. Оставим эмоции.
Если за миллионы лет существования человека и тысячелетия человеческой цивилизации эта порода особей так и не смогла построить убедительного социалистического общества, то действительно ясно - "социализм" невозможен. Но значит ли это, что вместе с "социализмом" нужно выплюнуть из мировоззренческой железы нормального человека Карла Маркса, вместе со всеми его отнюдь не глупыми предшественниками. Замечу сразу, что о "социализме" у Маркса едва найдется несколько весьма размытых строк. Еще того меньше - о коммунизме. Известно, однако, с каким сарказмом он относился к так называемой "коммунистической партии", не говоря уже о "социалистическом государстве". Маркс связывал социализм с революцией, но не с политикой и не с государством. И если в пылу восхищения парижской коммуной, - а кто же из порядочных людей тогда не сочувствовал ей, - он обмолвился словечком "диктатура пролетариата", то вовсе не имел под этим в виду то, что сделали с этим словечком поздний Ленин, не говоря уже о Сталине. "Диктатура пролетариата" у Маркса, если и обозначала что-либо, то лишь способ "отмены государства". Возможно, здесь проявились еврейские антигосударственные симпатии Маркса, вполне разумно отмеченные Эрнстом Нольте.
На самом деле для доктора Маркса важным был не "социализм", как общественно-государственное устройство, а излечение человечества от рака взаимопожирания. От волчизма, когда homo homini lupus est. Возбудитель болезни, бактерию, вирус, раковую клетку волчизма доктор обнаружил в частной собственности. А лекарство - в ее отмене с помощью пролетарской революции, не более и не менее того. Все остальное от лукавого или от очень лукавых.
Да, Маркс верил в грандиозный оздоровительный эффект иммунной системы трудового класса. Прививку обществу иммунитета к заражению частнособственническим вирусом волчизма он и называл пролетарской революцией. Маркс явно переоценил медицинские эффекты трудового класса. Думается, он стал жертвой собственной наивности, хотя на первый взгляд казалось логичным, что класс, объективно лишенный собственности, может действительно стать главным ферментом сыворотки против вирусов волчизма. Маркс вообще не вполне разбирался в знании о человеке. Недаром во главу угла своей историко-философской теории он поставил развитие производительных сил, подчинив ему развитие самого человека. Я обратил на это внимание, еще будучи студентом в те времена, когда студентов МГУ, хотя и с оглядкой, но еще допускали к настоящему Марксу.
Правда, и тут не обойтись без оговорки, поскольку все же главной производительной силой Маркс называл самого человека, а отсюда уже открывался путь к Максу Веберу. Недаром Вебер, при всей критике, в отличие от современной псевдонаучной своры, ценил и уважал Маркса. Правда, Маркс далее по этому "человеческому" пути не пошел, вернее не пошел теоретически. Зато, проделал в том же направлении громадную работу практически, то есть как бы на прикладном уровне. Ибо главной темой Маркса, с его острым критическим умом и чутьем, был не "социализм", а КАПИТАЛИЗМ. Как и для Вебера. И вот тут кроется причина моей вроде бы апологии Маркса. Маркс фундаментально изучил и описал историю первоначального капиталистического накопления. (наКЛОПления - замечательная опечатка компьютера).
И показал, что ограбление, мошенничество, коррупция, криминалитет, в неописуемом разнообразии грубых и изощренных форм, неминуемо лежит в основе создания, а затем прогресса замечательной капиталистической цивилизации. А то, что она сама по себе замечательна, Маркс не отрицал, во всяком случае, с точки зрения его концепции производительных сил.
И вот мы, пытающиеся честно мыслить, в том числе и я, стоим перед выбором. Либо назад от капиталистической цивилизации к феодальному, феодально-племенному средневековью, с его узаконенной жестокостью, культом насилия, военно-рыцарским грабежом, жесткой иерархией, унижением большинства во имя амбиций меньшинства. Словом, если иметь в виду Россию, - к сталинско-леонтьевскому недавнему прошлому. Либо закрыть глаза на особенности русской национальной охоты за первоначальным накоплением, и открыть их в будущее нормализованное капиталистическое будущее.
О Константине Леонтьеве, как провозвестнике русского протофашизма, я еще попытаюсь высказаться. Замечу лишь, что вместе со многими другими специалистами, категорически отличаю фашизм от нацизма. И если, в частности, ленинскую политику можно, при ряде оговорок, сопоставить с фашизмом, то сталинизм, по мне, ничто иное, как припудренная псевдомарксистской фразеологией разновидность нацизма.
Так вот выбор второго рода был явно сделан Чубайсом, отчасти Гайдаром и их ребятами - "мальчиками в розовых штанишках". (Я не знаю, кстати, где и когда Руцкой видел эти "розовые штанишки" у мальчиков. Или его самого во младенчестве одевали как девочку?)
Выбор первого рода - военно-индустриальный феодализм - откровенно проповедует Проханов, а несколько прикровенно целая когорта политиков и пропагандистов.
Лично я не люблю коррупцию. И отнюдь не считаю ненужным ее преследовать. Но пусть этим занимаются компетентно и цивилизованно те, кто к этому хорошо профессионально подготовлен. Беда, правда, в том, что таких в России или совсем мало или практически нет. Эта страна имеет лишь суррогат правовой системы, которая сплошь интеллектуально, морально и профессионально ущербна, чтобы не употребить иное слово. В сегодняшней России нет ни Кони, ни Карабчевского с Плевако. По сути, нет права, а только законодательство. Если, конечно, не считать Конституции, но кто ее в "управляемой демократии" соблюдает? А профессиональная подготовленность означает, между прочим, свободу от предвзятости, хорошее знание и понимание принципов Беккариа, умение беспристрастно отделять зерна от плевел и высокое чувство профессиональной интеллигентской чести. В том числе и неспособность, невозможность поступать по формуле: "дважды два - это как велит партия". Неважно будет ли "партией" некий чиновник, губернатор или президент с его советниками.
В науке есть один способ установления истины - многократно проверенный эксперимент, проведенный по строгим правилам порядочными учеными. Примерно то же самое - в юриспруденции. Если же этого нет, то не наше обывательское дело подменять его своими крикливыми догадками, предположениями, фантазиями и просто клеветой. Вот почему я не хочу и не стану ни заниматься этим, ни считаться со всей горой грязной литературы о грязи демократического первоначального накопления.
Другое дело - несчастья и беды, поразившие множество людей к историческому повороту 80-90-х годов оказавшихся неподготовленными. Пройти мимо этого нельзя. Но и здесь необходима трезвость и объективность. Историческая объективность. Я исходил и исхожу из представления, что поворот, - в частности распад СССР с его драматическими последствиями, а также массовая нищета, - был неизбежен. И что вызванные беды на самом деле были также неизбежны, даже если бы поворот осуществлялся в иных формах и иными лицами. Но об этом подробнее по ходу мемуаров.
И ПОСЛЕДНЕЕ...
Тема амбиции, тема "славы" исторического деятеля, до недавних времен возбуждавшая и восхищавшая летописцев прошлого, начиная с Геродота и Плутарха, но ставшая чем-то вроде само собой разумеющегося порока в обиходе нашего времени, тоже волнует меня, мемуариста. Особенно, поскольку речь пойдет о Ельцине, Горбачеве, Путине, Сахарове, Собчаке... Но и о себе тоже.
Многое( и многие ) сегодня кажется проходным, забытым, отлитым в готовые формулы. Но стоит ли торопиться забывать то, что было жизнью огромной страны на протяжении лет и осталось, на самом деле, совершенно не подвергнутым настоящему анализу и оценке его в перспективе будущего. Да и сам по себе в высшей степени романтический и одновременно драматический сюжет "Русской Весны", разве менее он интересен, чем детективные романы Марининой или философическая анатомия любви Милана Кундеры? И разве не нужна здесь
реторта алхимика, чтобы попытаться выделить в пламени свободного эксперимента философский камень истины из той смеси представлений о роли хаоса и порядка, которая окрашивает большинство нынешних подходов к "ельцинскому" времени, будь то на академических конференциях, в журналистике, телевидении или просто в обывательских салонах.
Да, со всей неизбежностью пройдет через мемуары тема Горбачев-Ельцин. Ощущение протеста против разгульной аннигиляции роли Ельцина и пасквильного изображения его личности явилось одним из главных мотивов моего обращения к мемуарам. Я никогда не был фанатом Ельцина, и он хорошо это знал. Так же, как будучи по убеждениям демократом, я никогда не принадлежал к "демшизе". Но терпеть бездумное и большей частью злобное поношение времени и человека, который, хотя далеко не безупречно, сыграл выдающуюся и в чем-то главном перспективную роль в истории России, я не могу. Об этом я написал и сказал по радио сразу после его смерти.
Точно так же мне не симпатично плохо выверенное противопоставление: Горбачев - Ельцин. Не столь уж редко сегодня в глазах( и в писаниях) российской интеллигенции (не говоря уже о Западе) Борис Ельцин предстает неким дьяволом, а Михаил Горбачев - невинным ангелом, которому дьявол помешал осуществить грандиозный райский проект, именуемый "перестройка".
Невозможно зачеркнуть огромную историческую роль Горбачева и его сподвижников, подаривших народам Советского Союза взрывной материал "гласности". И вряд ли стоит отказываться от симпатии к по-моему искренним, хотя и несколько наивным попыткам последнего генсека КПСС повернуть СССР к идеалам еврокоммунизма. Уже в Германии я прочитал книжку о Горбачеве покойного историка Михаила Геллера. Автор практически отрицал роль Горбачева, и в частности, потому, что как выпускник советского юрфака МГУ М.С. не мог, по его, Геллера, убеждению, получить никаких позитивных представлений о демократии и праве.
Я учился на этом факультете вместе с Горбачевым, и категорически не согласился с Геллером. Свои собственные и довольно точные представления о праве, правовом государстве и демократии лично я получил именно на этом факультете, где несмотря на весь ужас сталинского времени, трудилась великолепная плеяда профессоров, представлявших собой чудом сохранившиеся от репрессий сливки российской правовой культуры. Но к этому надо добавить еще, что Миша Горбачев в университетском общежитии жил и дружил со Зденеком Млынаржем, одним из будущих главных деятелей той самой "пражской весны", которая до сих пор вдохновляет эту книгу.
Однако, деятельность Горбачева в целом, так же неоднозначна, как и деятельность Ельцина. Личностные симпатии и антипатии иррациональны. Но исторический феномен "Ельцин" и исторический феномен "Горбачев", которые много шире просто личности каждого из них, должны быть взвешены всесторонне и хронологически последовательно, ибо их футурологический потенциал оказался совершенно различным. В сущности их следует не столько противопоставлять, сколько взаимодополнять в хронологической и содержательной последовательности и разумеется в критической ретроспективе, не забывая реальных фактов. Но это пока вкратце.