Ко мне медленно возвращались звуки и запахи окружающего мира. Было довольно тепло и уютно. Пахло мятой, розмарином и лавандой. Я лежала на чем-то мягком. Тишину нарушало только мерное поскрипывание. Открывать глаза не хотелось. Как во сне всплывали события о больнице и кафе. Видимо я, очередной раз, потеряла сознание. Как ни странно, у меня ничего не болело. Послышался звук открывающейся двери и тихие крадущиеся шаги. Кто-то подошел ко мне. Валяться дальше без признаков жизни решительно надоело, и я приоткрыла глаза. Мишка стоял, неловко наклонившись надо мной, и заглядывал мне в лицо. Заметив, что я очнулась, он пододвинул стул и присел.
- Как дела?
Вопрос повис в воздухе. Отвечать не хотелось. Я вдруг поняла, за что он у меня просил прощения. Вспомнилось кое-что до момента удара о капот. Но я не злилась. Мне казалось, что в этой истории что-то не так. Не мог этот человек намеренно совершить наезд. Да и он ли был за рулем? Я рассматривала сквозь ресницы его лицо. Парень был таким же родным, как и бабушка, а возможно даже и больше, но о большем думать совсем не хотелось. Отметив про себя, что мерное поскрипывание прекратилось мне вдруг вспомнилось : "Так скрипеть может только бабушкино кресло! Значит она здесь. Наверное, старушка волнуется". Повернув голову, я посмотрела в сторону, откуда был слышен знакомый звук. В кресле качалке действительно сидела она. На ней уже не было парадного костюма. Бабушка была в знакомом домашнем платье, фасон которого практически не угадывался, прическа была немного растрепана. Её спокойствие, казалось, растекалось по всей комнате. Рукоделие было отложено в сторону, и она внимательно смотрела на меня. Взгляд был не тяжелым, но возникало ощущение, что тебя ощупывают на расстоянии. Приятные покалывающие волны тепла пробегали по всему телу.
- Я думаю, что все будет хорошо. Во всяком случае, я не вижу повода для волнения, - наконец произнесла старушка.
- Давно я здесь лежу? - облизав пересохшие губы, произнесла я.
- Уже сутки, - отозвался Мишка, - голова не болит?
Напряжение, исходившее от парня, нарастало. Чувствовалось, что его мучат сотни вопросов, но он все никак не решит, нужно их задавать или нет.
- Я вспомнила, но очень мало. Можно сказать совсем ничего, если тебя это интересует, - посмотрев на него в упор, ответила я, - пройдет ещё довольно много времени, пока все станет, как было... Мне нужно время.
Мне вдруг почудился лабиринт на полу в большом храме, и я прикрыла глаза. Как во сне, я шла по извивающейся светлой полосе, стараясь не наступить на темные плиты. В сознание всплыло: "Каждому свой путь. Мы никогда не будем теми, какими были в его начале" английский язык был знаком, я его тогда не знала, но понимала смысл сказанного. Перед глазами плыло лицо священника костела. На стенах храма от лучей заходящего солнца вспыхнули витражи и видение исчезло. Появился ещё один кусочек цветной мозаики. Я открыла глаза. Мишка все так же напряженно вглядывался в моё лицо. Видимо он понял, что я что-то вспомнила, но мне об этом говорить совсем не хотелось. В конце концов, я не так уж и больна. Потянувшись, я села и огляделась. Комната была знакома. Мне вспомнился небольшой на вид домик с садом и ещё сундук. Видимо это и есть то самое место, где всегда спокойно и хорошо. Мне вдруг почудилось, что дом не так уж и прост. Внешний вид, мелькнувший в памяти, был обманчив. Открытость манила и приглашала, но в тоже время отталкивала, и поэтому складывалось ощущение, что маленький приветливый домик был крепостью. Не имея, пока, возможности убедится в своей догадке, я принялась изучать то, что видела вокруг себя. Бабушка, заметив мои намерения, вздохнула, покачала головой и, потушив свечу, стоявшую на каминной полке за креслом, вышла из комнаты. Камин, притягивающий взгляд, имел обычный портал, выложенный из грубого белого камня, но кованая решётка была просто изумительна. Как жаль, что я не могу различать цвета, а ведь раньше я их различала. Мне и сейчас временами казалось, что я их различаю, но это было как-то странно, как по памяти. Мишка елозил на стуле от нетерпения. Он был одним из тех людей, кто достаточно много времени провел со мной до аварии и мог бы помочь все быстрее вспомнить и, возможно, ждал моих вопросов, но решение во всем разобраться самой ещё меня не покинуло, хотя соблазн все выспросить нарастал. Скинув покрывало, я обнаружила, что на мне все та же одежда, в какой я вышла из больницы. Видимо меня не стали тревожить из-за переодевания, но сейчас мне бы хотелось одеть что-то другое. Повертев головой, я заметила в углу комнаты шкаф. Мне вдруг вспомнилось, как я раскрывала эти створки раньше и видела стопки детской одежды и платье с красивой пуговицей. Прошлёпав босыми ногами по теплым некрашеным половицам, я распахнула дверки. Детской одежды в шкафу не наблюдалось, но то, что там лежало и висело, определенно мне подходило. Парень, не выдержав, кашлянул. Я обернулась и осознала, что это со мной уже происходило.
- Я, конечно, дико извиняюсь, но хочется узнать, присутствие мужчины не смущает мадемуазель?
- От чего, же. Кстати, хотелось бы узнать судьбу папочки с меню.
- Я, конечно, подрабатываю в свободное время официантом, но на деле таковым не являюсь, и принять ваш заказ на данный момент не могу,- обиженно буркнул Мишка.
- Знаем, знаем, вы у нас владелец кафе, ресторанов, заводов и пароходов! Куда уж вам до какой-то простой, к тому же пришибленной девицы? - посмотрев на него из под руки, съязвила я, все ещё придерживая дверцу шкафа за верхнюю планку.
- Допустим ресторанов, заводов и пароходов у меня пока нет. Да и кафе, как ВАМ уже известно, принадлежит мне только на половину, я просто хотел уточнить, насколько мадемуазель стала стеснительной с момента потери памяти?
Я шкурой почувствовала подвох. Переодеваться, в чьем-либо присутствии, запросто, я не могла как раньше, так и сейчас, но сдавать позиции и отступать как-то не хотелось. Побарабанив пальцами по дверке, я задумалась и вдруг, крем глаза заметила ширму.
- Вы, конечно, можете остаться, но зачем вам, скажите на милость, моя мышиная возня?
- Ну все, Клюша, ты меня достала! Сама будешь потом ковыряться в своей памяти! Я тебе не чужой, это я знаю, ты точно вспомнила... или нет? - вспылил парень и с прищуром взглянул на меня. Он был рассержен, раздражен и вместе с тем испуган. Видимо так сильно злился Мишка очень редко, потому что он попятился к двери, ожидая как минимум камнепад на свою несчастную голову. Я ошарашено смотрела на него во все глаза. В первый раз я услышала что-то похожее на имя после потери памяти. Руки опустились, и я зажмурилась от нахлынувших на меня воспоминаний. Они были обрывочны, запутанны, но все про выходки этого оболтуса. Так меня называл только он и больше никто. Немного посопев носом и придя в себя, я захлопнула дверцы шкафа и, нахмурившись, принялась изучать пальцы на своих ногах. Теперь я точно буду переодеваться в полном одиночестве.
- Прости, я не сдержался, - тихо сказал Мишка, сообразив, что
перегнул -, я просто никак не могу привыкнуть, что ты ничего не помнишь. Хочется, чтобы было всё, как раньше. Тебе нужна моя помощь?
Ещё мгновение, пошевелив пальцами на правой ноге, я взглянула на него. Сложно передать все, что ты чувствуешь на словах, но ещё сложнее объяснить, что ты уже не тот, кем был. И чувства не те и мысли не такие. Воспоминания почти все были детские. О том, что меня связывало с Мишкой два дня назад, можно было только догадываться.
- Я не знаю. Не знаю, даже, хочу ли я что-то вспоминать или нет. Я помню только, что мы с тобой дружили. Дружили с детства. Ты меня тоже прости... Я, наверное, сильно тебя дразню.
Видимо с моей стороны не часто слышались извинения за странные выходки. Парень был просто ошеломлён. Я действительно была не такой как раньше и это чувствовала, но поделать ничего не могла. Ещё немного потоптавшись у шкафа, я решительно шагнула к нему.
- Ты знаешь, Миша, наверное, помощь мне твоя всё-таки нужна. Тут до туалета далеко?
Мишка засмеялся и, махнув в сторону двери, сообщил:
- Сразу за дверью направо. Я провожу.
Эта пикантная ситуация и завершила нашу очередную перепалку. Побродив по дому и подкрепившись пирожками с капустой на кухне, где хлопотала бабушка, мы вернулись снова в мою комнату. Только сейчас я заметила, что там царил полный хаос. Возле окна стоял письменный стол заваленный чертежами, там же лежал закрытый ноутбук, обмотанный шнурами и карандаши. Только линейки и треугольники торчали из кармана, висевшего у стола на гвозде. Камин был напротив окна, но мусор и стружки от карандашей насыпанные поверх двух полешек в нем говорили о том, что хозяйка его использовала часто, как мусорную корзину, время от времени, зажигая, чтобы избавиться от мусора. Кресло качалка была тут вообще временным явлением потому, что никак не вписывалась в общую обстановку. Видимо её сюда перетащили, чтобы находится возле меня, когда я приду в сознание, и ещё непонятно по каким соображения. Я подошла к столу, взяла зачем-то в руки карандаш и повертев его в руке бросила с раздражением снова на стол. Мне захотелось более внимательно рассмотреть Михаила. Он, заметив мой пристальный взгляд, немного смутился:
- Тебя что-то беспокоит?
- Конечно. Я вспомнила, что была раньше дизайнером.
- И ты думаешь, сможешь и дальше быть им? - Мишка затаил дыхание.
- Дело в том, что я теперь не могу им быть.
-Ты ничего не помнишь из того как и что ты делала раньше? - В глазах у парня засветилось разочарование. Мне было решительно все равно. И решившись я выдохнула:
- Нет. Я чувствую, что могу вспомнить все, но не хочу.
- Почему?
- Я не различаю цвета.
У парня в газах промелькнул страх, и он отступил на шаг. Я не поняла, что это значит, но то, что это было для него намного важнее, чем для меня было заметно.
- И что же ты видишь? Черно-белую картинку?
- Не совсем. Я вижу не полностью раскрашенный мир. Я даже не сразу сообразила, что не вижу цвета. Какие-то вещи цветные, а какие-то нет. Я вижу тебя в цвете, а цвет одежды различить не могу. Может это память. Я не знаю.
- Но, ты помнишь, что без этого ты не сможешь? Ты же знаешь, что краски это твой мир?
Я была поражена и напугана. Мишка понял, что очередной раз сболтнул лишнего, но память уже услужливо подсовывала воспоминания о совместных походах в художественную школу, об удовольствии от смешивания красок, от ощущения какого-то чуда рождения чего-то особенного на листе бумаги. До моего сознания медленно начинало доходить, что я потеряла. Это действительно был мой мир. Мои иллюзии и мысли подчинялись магии красок. Я думала цветами и смотрела цветные сны и вдруг этого не стало.
Парень видимо читал меня как книгу, наблюдая за сменой чувств и эмоций на моём лице, но не находил слов ни для поддержки ни для утешений. Я почувствовала себя обворованной. Меня ограбили там, на той дороге! Стало невыносимо горько и одиноко. Я начала нервно ходить по комнате, собирать карандаши, рвать и бросать в камин чертежи и наброски. Хотелось бежать, и я стремительно вылетела из комнаты. Пробежав небольшой коридор, в проходной комнате, споткнувшись о складку на дорожке, я упала и, собирая коврики в гармошку, въехала под круглый стол на животе.
С плюшевой скатерти свисала бахрома, местами заплетённая в тоненькие косички из трёх ниток, а возле ножек стола обнаружился ворох подушек. Почудился запах растопленного пчелиного воска и шипение свечей. Опять очередное наваждение! Один голос спрашивал: "А что будет, если я не буду ничего делать?" "Человек всегда, что-то, да сделает. Такая у людей особенность," - отвечала бабушка. Карты шлепают о стол, старушка что-то бормочет про скорую встречу и досадно цокает языком. Не для них это все. Для меня, которая здесь и сейчас. Я попробовала подняться и стукнулась головой о столешницу. Видение исчезло. С другой стороны из-за вороха подушек на меня смотрели два огромных кошачьих глаза. Потянувшись и облизав лапу, кошка встала и, задрав хвост, исчезла из поля зрения.
- Ну и долго ты будешь сидеть под столом? - на меня, сдвинув скатерть со стола, смотрел, согнувшись пополам, Мишка.
Я, пятясь назад, с трудом выползла и, усевшись на полу, огляделась. Какой большой мне эта комната казалась в детстве. Видимо позже я не очень тут любила бывать. Через дверь напротив меня зашла бабушка. Она поправила скатерть на столе и заново разложила на ней какие-то предметы. Если бы моя шея могла удлиняться, я бы стала сейчас похожа на жирафа, но поскольку я была человеком, то пришлось вставать и удовлетворять своё любопытство обычным способом. На столе лежало много разных мелких вещиц. Все они притягивали взгляд и завораживали. Рассматривая эту мелочь, я с трудом подавляла желание потрогать какую-нибудь пальцами, но я знала, что этого делать нельзя. Я видела их раньше и тоже на столе.
- Бабуль, а где зеркало? - услышала я свой голос.
- В одну реку дважды не войти. Нет зеркала. Уже нет. Бери что-то другое.
Мне захотелось уйти. Но почувствовав, что больше не будет этих вещей на столе в другой раз, я взглянула на стол ещё раз. Взгляд выхватил перо. Не задумываясь, его я и взяла.
- Кто бы сомневался! - хмыкнула довольная старушка, - ничего больше взять не хочешь?
Не смотря уже на стол, я ухватила первое, что попало под руку. Опустив глаза, я удивленно рассматривала вещицу. Это была ложка из серебра с вензелем, и во мне росла уверенность, что когда я разглядывала предметы на столе, её среди них не было.
- Ну все, хватит тебе и того что есть, - бабушка достала из кармана передника, наспех надетого поверх платья мешочек и проворно сложила все предметы в него.
Мишка озадаченно чесал затылок.
- И что это было? - наконец вымолвил он, выходя из ступора.
- Выбор это был. Можно подумать ты не помнишь, что сам в своё время выбрал кисточку, усмехнулась старушка, затягивая тесёмочки и завязывая их аккуратным бантиком.
- Так, я же маленький был, ничего не понимал, вот если бы знал, что это так повлияет на мою жизнь...
- Ну и что бы ты выбрал?
Мишка оторопел. На минуту на лице парня отразилась гамма чувств. Наверное, он пытался представить, что бы было если бы это была не кисточка. Представлялось плохо и, вздохнув, он пожал плечами. Бабушка, покачав головой, ушла. Я всё стояла и смотрела то на перо в левой руке, то на ложку в правой.
- Что, проблемы? Не знаешь с чего начать?
Я перевела взгляд на парня. Он явно собирался поразвлечься, угостив меня очередной порцией острот и колкостей.
- Значит, ты художник и у тебя есть кисточка. Я была дизайнером - у меня было зеркало, а сейчас что?
- Кашу варить будешь и письма писать!
- Если бы кашу варить, то был бы минимум черпак, ну или поварешка. Будешь меня злить - получишь полбу. Инструмент уже имеется, - и я обиженно пригрозила ложкой ухмыляющемуся парню,
- Кстати, бабушка, мне говорила, что сохранила мои дневники. Ты случайно не знаешь где они?
- Дневники? Если бы знал, давно бы прочел. Не, это вопрос не ко мне. Ладно, засиделся я тут у вас. Пора бы и откланяться, - и Мишка, сделав ручкой прощальный жест, удалился явно довольный, что ему не влетит за то, что ненароком проболтался ну и за последствия сказанного.
День выдался определенно насыщенным. Добравшись до своей комнаты и оставив перо и ложку на столе, я пошла отыскивать халат, ночную сорочку и прочие предметы туалета, чтобы наконец-то помыться и отдохнуть. Через минуту, оглянувшись на стол, я на нём уже не увидела ни пера, ни ложки. Чему-то удивляться не было сил. Махнув на все рукой, я завершила этот день, заснув, свернувшись по-кошачьи в клубочек на тахте.