Приняв свою самобытность как данность, Лорри вошел в воду.
Рыбы уставились на него дружелюбно, но с легкой иронией, водоросли не заметили, а кораллы поменяли окраску.
Лорри обрел прозрачную фактуру и стал наблюдать.
Его прошлую тень унесло течением, а память осела в ил, спрятав околодонных обитателей.
Свет проходил его насквозь, слегка искрясь теплом.
Цвета и запахи окружили его непрерывной вибрацией, звуки и объемы отдавались в нем первопричинными образами, иллюзии хохотали и извивались, образуя давно задуманное, но еще не существовавшее.
Лорри проникал и преумножался, дышал и очищал, но не был виден.
Вокруг толпились обрывки, танцевали оболочки и проявлялись сущности. Всё проходило через него, обретая себя, но не ощущая воздействия.
Течение не замечало его, и он стал течением, обернув всё вспять и не оставив следов.
Будущее отзывалось в прошлом и непрерывно менялось, формы появлялись из содержания и направляли русло, заселяя берега и воплощаясь в различиях.
Тела выходили из реки, навсегда забыв о ней, вынося с собой литр за литром, и разбредались кто куда, и чем больше их становилось, тем меньше каждый из них осознавал, откуда пришел.
Мир оброс городами, сочинил историю о себе и раздробился на миллиарды частиц и вариаций, стремившихся поглотить одна другую. Машины обретали разум, а хрупкие материи теряли сознание.
Война разрушала настоящее и возводила баррикады между новыми интерпретациями.
Ошибки спешили исправиться, но ломали ясность.
То, что в действительности происходило, как будто и не было, то, чего не случалось, предавалось гласности.
Солгавшее становилось правым, а нарушевшее свои границы -
форменным.
Мыслям не находилось места, и они путались друг в друге, сплетаясь в узлы и связывая слова.
Огонь стал последствием дыма, а дома не имели выхода.
Уходящие считались прибывшими, а к свободным приставлялась стража.
Жажда наживы тянула жилы и хватала за горло.
Гордость обращалась в рабство, расторгнутые договоры считались действующими.