 |
 |
О.П.Лешев НАУКА ОБОЛЬЩЕНЬЯ |
|
 |
 Анри Матисс (1869-1954) Женский портрет Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. Москва |
БАЛЛАДА О МИМОЛЁТНОМ Дело было в некоторой оборотистой конторе, размещавшейся в просторной многокомнатной квартире, где ни чопорных приёмных, ни укромных бухгалтерий, но главбух была (в натуре, умница, тридцать четыре). По бинарным партитурам сыпал трели принтер старый, стройность строк хранить стараясь в прейскурантах и фактурах. Средь мужицкого бедлама - одинёшенькая дама, далеко не половина - всё одно, хозяйка дома, беспощадная к содому, сквернословию и дыму, востр-дама, ностр-дама, вездесущий офис-демон, средь безмолвия и шума - вся в делах, в бумагах, в думах, потому и звали - Думой. Думы всем необходимы. Если есть ружьё на сцене - будет выстрел непременно, если умная машина - будет роль для сисадмина. Нет на "чайника" капкана, бродит ёжиком в тумане. Для того и сисадмины, чтобы обминать умы нам, ибо мы к шагам бездумным пуще гуннов не иммунны, ибо плод запретный манит, дразнит, сладкий и румяный. Как-то подгребли ордою гости, резвые ребята, окропить джигит-водою факт совместного дебюта. И без хука с апперкотом - вмиг в нокауте работа, белой скатертью накрыта, в тапки белые обута. Сладки долгие дебаты в интерьере псевдобыта!... Сисадмин - в углу дивана в настроении убитом. Распустив хвосты павлиньи, под хозяйку били клинья гости лестью тяжеленной, словно в стылое полено. Флирт и спирт в одном стакане бойко взбалтывали длани, но глядела с грустью лунной непреклонная шалунья и глотала утомлённо плотный дух одеколона, и тоска заполоняла душу горькою полынью. Вот подкат под Думу с шуткой, с излучением посула - и откат без промежутка с получением посыла. Но мощней, чем дамы соло, хор гусаров развесёлых! Дума подошла к дивану и почти вплотную села к молчаливому Админу - как защиты попросила. И рука его со спинки ей на плечи нависала. Барабанных краснобаев Дума слышать перестала и, чему-то улыбаясь, взгляд застывший опустила. Не остановилось время и быстрей не полетело, но остряк с улыбкой постной враз опал бесшумней тюля, но другой, кащей сутулый, сел едва не мимо стула... Важны в жизни оголтелой прочность крыши, крепость тыла! Вот такая получилась бледноватая баллада, без интриги и причуды, без романтики и блуда, без любовника-злодея, что в бокал подсыпал яду... Много в жизни сцен и видов, мимолётных, как болиды. Так и эта серенада сгинет, не оставив следа, - глухариная рулада для реликтового люда. |