На экране компьютера появился список пациентов отделения и я привычно начала просматривать имена, останавливаясь на знакомых. Ну-ка, проверим уровень калия вот у этого-опять высокий. Нужно будет изменить его лекарства для давления. А этого вчера взяли на эндоскопию, сейчас почитаем отчёт о процедуре-ну вот, всё замечательно: обычный гастрит. Значит, сегодня-домой.
А вот это имя новое, вчера этого пациента у нас не было. Но имя очень хорошо мне знакомое. Бобби Смит. Рыжий симпатяга, который попал к нам впервые несколько лет назад с сердечным приступом. Тридцать пять лет ему тогда было. С тех пор он стал регулярным посетителем, каждый раз в качестве пациента, к сожалению.
Придя в отделение, я первым делом направилась к его палате и открыла медицинскую карту. Ну, конечно, прибыл в приёмный покой с жалобами о сердечной боли. Изменений на электрокардиограмме не обнаружилось никаких, энзимы сердечные-тоже нормальные. Только боль в груди была уж больно "типичной"--словно слон наступил на грудину, отдающая в левое плечо и руку, бросающая его в холодный пот. Вдобавок и задыхаться он, вроде, тоже начал. В общем, было решено взять его в палату ангиографии и проверить сердечные сосуды уже там. То есть, если и правда проблема-тут же и отремонтируют.
Нашла запись кардиолога о результатах процедуры. Все стенты широко открыты. Никакого сердечного приступа на сей раз. Сердце, правда, ни к чёрту не годится-20% всего фракция выброса вместо 60-70% в норме. Это из-за того самого первого инфаркта. Хотя, нет, тогда, вроде немного получше было: 30%, что ли.
А вот здесь интересная информация: его мочу, оказывается, в приёмном покое проверили на присутствие всевозможных наркотиков. И что вы думаете? Чего там только не было: и опиум, и кокаин, и марихуана! Ну ладно, опиум там не из героина, скорей всего, а из обезболивающих таблеток: спина у Бобби болит. Я это из прошлых встреч помню. Но всё остальное?!
Я зашла в палату.
--Привет, Бобби! Я ещё не успела по тебе соскучиться, а ты опять здесь! Что случилось?
--Привет, доктор!-они все меня доктором называют, хоть я и поправляю их каждый раз. Я--помощник врача, а не врач. "Ну, так это то же самое",--возражают мои пациенты и продолжают в том же духе. Некоторые по имени называют. Очень приятно, когда год, или два, или три спустя тебя по-прежнему помнят!-Да сердце вот опять прихватило. Я нитроглицерин попробовал: одну таблетку под язык, вторую. Не помогло-ну, я прямиком в больницу и поехал.
Бобби за эти три года, что я его знаю, прилично состарился. То есть, морщин нет и худой он по-прежнему. Только выглядит потрёпанным каким-то. Как сильно выношенная одежда. Вы скажете: у него же сердечная недостаточность, вот он и выглядит так. Нет. Он так выглядит оттого, что совершенно по-наплевательски относится к своему здоровью. Не верите?
Я продолжила:
--Тебе повезло на сей раз. Всё оказалось в полном порядке. За исключением, конечно, сердечной недостаточности, но это тебе и так известно. Правильно?
--Правильно,--кивает головой Бобби. Сегодня рыжие его кудри скрыты под замусоленной банданой. Слегка смущённая улыбка-конечно смущённая! Он прекрасно знает, к чему я веду этот разговор!-открывает зубы, которые, похоже, нечасто встречаются с зубной щёткой и которые, скорее всего, никогда не были осмотрены в кабинете зубного врача.
--Только вот что меня смущает,--я вижу, как Бобби подтянулся, подготавливаясь к атаке с моей стороны. Да, я становлюсь достаточно агрессивной, когда речь заходит о полном пренебрежении своим здоровьем!-Судя по анализу мочи, ты использовал кокаин и марихуану незадолго до визита к нам.
Бобби пытается сделать невинное лицо и протестующе качает головой:
--Да нет! Я несколько недель назад кокаин употреблял. Один раз всего. Дружбан предложил, я и согласился. А травку я вообще не курю!
Вот артист! Кого он пытается обмануть? Себя или меня?
--Бобби, мне ты можешь совершенно спокойно сказать правду. Я же не собираюсь о тебе в полицию заявлять. Я о здоровье твоём беспокоюсь! Кокаин, наверно, и явился причиной твоей сердечной боли. А мог, между прочим, подарить тебе очередной инфаркт! Да, кстати, как дело обстоит с сигаретами: ты по-прежнему куришь?
Выражение лица Бобби стало очень честным и серьёзным:
--Курю, но собираюсь бросать. На сей раз по-настоящему.
Я это слышу каждый раз, когда он появляется в нашем отделении. И выдаю ему лекцию о вреде курения применительно к его конкретному заболеванию. И на сей раз выдаю ему эту лекцию в очередной раз. Он внимательно слушает и согласно кивает головой.
--А лекарства свои ты принимаешь?-меняю я тему. Бобби заёрзал на койке. Неужели перестал?!
--Частично,--наконец выдавил он нерешительно.
--Что ты имеешь в виду-"частично"?- удивилась я.
--Ну, покрытие моё страховое закончилось, а новое-по инвалидности-ещё не началось. Вот я и растягиваю свои лекарства: принимаю их через день.
Вот так! Он теперь, оказывается, ещё и инвалид! Инвалид, который продолжает убивать себя всевозможными способами. А, поскольку эти "способы" стоят денег, на лекарства уже не хватает. Хотя, практически всё, что ему нужно, можно купить, заплатив четыре доллара за месячный запас каждого лекарства. Это цена пачки сигарет! Вы видите, какой выбор сделан Бобби. Уж точно не в свою пользу. Хотя он, наверно, думает иначе. Или вообще не думает, поэтому всё так и получается.
--Бобби,--и я начинаю терпеливо объяснять ему, как дёшево он может приобрести все необходимые ему лекарства. Почему употребление наркотиков и курение ему совершенно противопоказаны.
Объясняю, а сама думаю о том, что, похоже, в очередной раз он не услышал меня. Я могу это сказать по выражению его глаз, которые смотрят на меня с повышенным вниманием, по серьёзному покачиванию головой, подтверждающему каждое моё слово. Вот сейчас я выпишу его домой и первое, что он сделает, выйдя за двери больницы-закурит сигарету.
Чем дольше я работаю в сфере медицины, тем больше меня поражает, а также огорчает то, как люди относятся к своему здоровью.
Ну, ладно, это простительно подросткам: неуязвимы они, что уж тут поделаешь. Отличительная, так сказать, черта возраста. Но я не о них говорю. Я говорю о взрослых людях, которые живут, совершенно не думая о том, что мы не вечны.
Наше тело-это не просто сложное собрание костей, мышц, органов и многого другого. Лампа Алладдина хранила волшебного духа внутри себя. Наше тело-это хранилище нашего человеческого духа. Именно благодаря этому прозаическому, отправляющему совсем не возвышенные функции биологическому механизму, мы можем думать, любить, мечтать. Наши мысли, душа, высокие порывы-все являющиеся чем-то не поддающимся измерению и ещё менее простому осязанию одним из пяти известных человеческих чувств-на самом деле возможны только при условии, что волшебный хранитель всего этого, наше тело, поддерживается в хорошей форме. И это уже зависит от нас. В нашем случае это называется заботой о своём здоровье.
Поговорите с любым автомобилистом о том, как они заботятся о своих машинах. Они их моют, чистят, меняют сносившиеся детали. Многие даже ведут на бумажке учёт проделанной работе, чтобы вовремя сменить масло, тормозные колодки, свечи и так далее. Ну, а когда всё это уже не помогает-меняют машину на другую, новую или просто поновее.
А спросите тех же самых автомобилистов о том, как они заботятся о своём здоровье. И я уже не буду говорить о тех, которых ещё ни с чем не диагностировали, которые, так сказать, здоровы. Я о тех, у которых есть известные им проблемы со здоровьем. Проблемы, которые требуют постоянного контроля со стороны самого человека и регулярных встреч с врачом. Я говорю о высоком кровяном давлении, диабете, высоком холестерине и многих других болезнях, которые нельзя вылечить пачкой таблеток. Воспаление лёгких-можно. И ангину можно. Нарыв на пальце можно. А те, другие-нельзя. Они-хронические заболевания, от которых никуда не денешься. С ними нужно учиться жить и держать их под контролем. Иначе они сами возьмут беззащитное тело под контроль и начнут разрушать его, медленно и неминуемо. А тело это, смею заметить, поменять нельзя: один экземпляр всего выдан на нашу жизнь. Другого не будет. Представьте, что такая ситуация была бы с машиной: да люди её бы в постель с собой клали, самое дорогое масло или бензин заливали. Я уже не говорю о щадящем режиме вождения. Только относимся ли мы так же бережно и нежно к своему собственному, единственному и незаменимому?
Однажды был у нас пациент-байкер, владелец знаменитого Харлей Дэвидсон мотоцикла, мужчина лет пятидесяти от роду, который попал в больницу с сердечным приступом. Причем нешутейным, судя по тому, что отправили его после ангиопластики и стентирования в отделение реанимации с катетером в бедренной артерии, через который работа его сердца поддерживалась ВАБК , замечательным достижением современной медицины.
На следующий день состояние пациента улучшилось достаточно для того, чтобы ВАБК можно было убрать. У нас в больнице катетеры эти извлекают врачи или я. Ничего сложного, на самом деле. Только потом нужно минут тридцать зажимать эту самую бедренную артерию, чтобы остановить кровотечение. Обычно я занимаю эти тоскливые полчаса лекцией пациенту, объясняя ему, что же именно произошло, что сделали мы и что должен сейчас делать он (или она), для того, чтобы как можно реже навещать нас в качестве пациента.
То же самое произошло и на этот раз. Объяснить ему нужно было многие вещи, поскольку ещё до сердечного приступа он был диагностирован с высоким давлением и диабетом, но, судя по результатам обследования, не контролировал их достаточно или вообще. Он также по-прежнему курил, периодически крепко выпивал. Не каждый день, правда, и то хорошо. Ну, а теперь, в результате сердечного приступа, функция его сердечной мышцы значительно понизилась, что моментально, вместе с болезнью артерий, атеросклерозом (поэтому у него и случился сердечный приступ), поднимало его обязанности по поддержанию собственного здоровья на принципиально новый уровень. Обо всём этом я и разговаривала с ним, а потом попрощалась и ушла.
На следующий день мы встретились опять, уже в моём отделении-критический период был позади и байкер был перемещён к нам, в королевство сердечных приступов без осложнений, мерцательных аритмий, сердечных недостаточностей и послеангиопластики пациентов.
Чувствовал он себя хорошо. Выглядел тоже. Я послушала его сердце, лёгкие, проверила бедро в том месте, откуда только вчера извлекла катетер ВАБК. Всё было в порядке. Я уже собиралась уходить, когда он остановил меня и сказал:
--Знаешь, ты вчера беседовала со мной о моём здоровье, о том, что я обязан делать, чтобы поддерживать его в хорошем состоянии. Одна твоя фраза действительно задела меня за живое. Ты говорила о том, что наше-моё--тело является хранилищем человеческих чувств и мыслей. И если я не буду заботиться о его состоянии--оно мне отомстит. Отомстит жестоко и безжалостно. Разрушая день за днём мой дух, заполняя мои дни страданием и сожалениями о совершённых ошибках и не совершённых простых шагах по сохранению собственног здоровья. Ты абсолютно права! Сам не понимаю, почему я об этом никогда не задумывался. Ведь это настолько просто и очевидно! Спасибо тебе. Можешь не сомневаться, что всё в моей жизни теперь будет совсем иначе.
Эта история с байкером является одним из тех, к сожалению, редких примеров, когда я смогла, донесла, убедила-и, наверно, спасла чью-то жизнь, а, может, и много жизней. Ведь у этого байкера есть жена, и дети, и друзья. С этого момента он, в свою очередь, будет проповедовать идею сохранения здоровья тела во имя жизни духа, поскольку, хотим мы этого или нет, они неразделимы. "В здоровом теле здоровый дух"--известный нам с детства лозунг, в смысл которого мы чаще всего не вдумываемся, пока не становится поздно что-либо менять.
А иногда люди просто сдаются, отказываются от борьбы по совершенно убогим причинам. Был у нас недавно пациент. Мужчина лет сорока. Уже переживший несколько инфарктов, попавший к нам с очередным на сей раз и, как выяснилось, уже на протяжении нескольких лет являющийся кандидитом на пересадку сердца, поскольку его собственное никуда не годилось: 10% всего фракция выброса. Однако, на очередь его не ставят, объясняя, что сначала он должен похудеть, а также бросить курить и употреблять алкоголь.
Беседуя с ним, я могла чувствовать, что слова мои до него не доходят никак. Реши я головой о стенку биться-и то, наверно, добилась бы больших результатов. В смысле, в пробивании стенки. Шутка.
Когда он рассказал мне о необходимости трансплантации сердца и требованиях, которые были выдвинуты и которые он не в состоянии выполнить (!), я переключилась на детальное обсуждения его питания, поскольку, как это ни грустно, большинство американцев понятия не имеют о том, как правильно питаться.
Буквально с первых же вопросов-ответов стало ясно, что потерять вес ему будет совсем несложно, если он для начала откажется от ежедневного литра высококалорийной соды и начнёт питаться три раза в день, а не один. Я ему так и сказала. В самом деле-что может быть проще?
И вот тут его прорвало:
--Какая же это жизнь?! То нельзя, это нельзя, пить нельзя, курить нельзя. Что толку отказывать себе во всём? Всё равно умирать!
Во даёт! Хотя, с другой стороны, если бы не этот отчаянный выброс сокровенных мыслей, я никогда бы не смогла понять, в чём же заключается его главная проблема: мозги у него набекрень! Вот что! А с этим бороться трудней всего, как ни крути.
--Послушай, но ты же человек! Мыслящее существо! Еда существует для того, чтобы восполнить запасы энергии, необходимы для функционирования живого организма. Еда для нас, людей, не является целью существования. Не должна, во всяком случае. Также она не должна являться источником счастья-для этого существуют другие вещи! Что же касается смерти, ты прав, мы все когда-нибудь умрём. Только это может случиться раньше, а может позже. Новое сердце для тебя означает-позже. И плата за это мизерная: здоровый образ жизни. Нечто, что должно быть нормой для всех людей, так или иначе.
Уж не знаю, удалось мне достучаться до него или нет, но когда позже я проходила мимо него к его соседу по палате, он поглядывал на меня совсем иначе, с любопытством. Неужели он о чём-то задумался? Было бы интересно узнать, как сложится его судьба, получит ли он новое сердце, начнёт ли новую жизнь.
Ведь многие начали.
Был у нас один пациент, Джон. К его неполным пятидесяти годам он уже перенёс несколько инфарктов, операцию коронарного шунтирования, получил многочисленные стенты. Также он страдал от высокого давления, повышенного холестерина, диабета, сердечной недостаточности с фракцией выброса 20% и избыточного веса.
Спору нет, бедняге очень не повезло с генами и в этом плане он заслуживал сочувствия. Только сочувствовать ему мы не могли. Уж больно отвратителен он был. От него всегда плохо пахло, от водных процедур он отказывался, был капризен и требователен, вёл себя, как будто ещё минута-и он умрёт, несчастная жертва всех на свете напастей. И жаловался, жаловался без конца на несправедливость судьбы. Вот это чудо-юдо появлялось в нашем отделении ежемесячно! Что означало, что он абсолютно никак не следил за собой дома.
Однажды перед очередной выпиской из больницы я сказала ему следующее:
--Джон, пойми наконец: это твоё здоровье, это твоя жизнь и это твоя обязанность следить за собой. Никто за тебя этого делать не будет.
Реакция его было совершенно неожиданной. Взрослый мужчина, который, как я узнала намного позже, был в прошлом сержантом и учавствовал в боевых действиях во время операции "Шторм в пустыне", смотрел на меня с изумлением.
--Это моя обязанность?
Тут пришла моя очередь удивляться:
--А чья же ещё? Это твоя жизнь, в конце концов, а не моя.
Джон смотрел на меня и я чувствовала, как что-то начинает происходить в глубинах его невостребованного мыслительного аппарата.
--Но мне об этом никто никогда не говорил!
Боже милостивый! Инфантильность высшего разряда!
--А об этом никто и не должен тебе говорить. Ты взрослый человек, в конце концов, и должен вести себя соответственно.
После этого мы не встречались несколько лет и, когда я увидела в своём утреннем списке его имя и фамилию, то почти обрадовалась. Я, честно говоря, подозревала, что он умер.
--Привет, Джон,--приветствовала я его, войдя в палату.
--Привет, док!-отвечал Джон и не Джон. То есть, это безусловно был он, но произошедшие с ним перемены были разительными. Он похудел, выглядел уверенным в себе и совсем не больным!
Оказывается, три года он жил в штате Нью-Йорк, а недавно решил вернуться в родные края. В больницу он приехал с сердечной болью-и правильно сделал: если инфаркт, мы ему тут же поможем. Но инфаркта не было, просто стенокардия, которая для Джона, к сожалению, является неотъемлимой частью его жизни. И, соответственно, раз нет инфаркта--засиживаться у нас ему ни к чему, о чём он тут же и заявил! Это Джон, которого ещё три года назад было не выгнать из больницы!
Я была очень рада за него и сказала ему об этом, на что он ответил, что следит за своим здоровьем, правильно питается, а в больницу идёт только когда сердце прихватывает и нитроглицерин не помогает. Он с гордостью подтянул вверх штанину, указав на ноги которые были совсем неопухшими-три года назад это было просто недостижимо.
Да. Кто бы мог подумать? А мы-то считали его полностью безнадёжным!
И, наконец, Сьюзен. Мы с ней знакомы уже много лет, при встрече обнимаемся и она даже целует меня в щёку.
А тогда, в первую нашу встречу, зашла я в её палату и увидела обрюзгшую старую женщину с немногими оставшимися во рту зубами, седыми растрёпанными волосами и синюшным лицом. Ничего не понимаю, подумала я. Посмотрела в свой список: пятьдесят с небольшим лет должно быть моей пациентке. Неужели эта старуха она и есть?
Это была она. Такие метаморфозы происходят, когда люди делают всё наоборот. И, хотя моя работа не заключается в оценке внешних характеристик пациентов, эти характеристики, хотим мы этого или нет, являются прямым отражением состояния здоровья этих самых пациентов. В случае Сьюзен проблем было много: высокое давление, диабет, высокий холестерин, хроническая обструктивная болезнь лёгких, являющаяся результатом активного курения на протяжении многих лет. Обострение заболевания лёгких и привело её в больницу на сей раз. А теперь, словно недостаточно было скрежещущих, как несмазанные колёса, лёгких, беднягу ещё в дополнение шуганул также инфаркт миакарда: боль в грудине, изменения на кардиограмме, высокие сердечные энзимы. Это всё стало ясно после короткой беседы с ней и изучения медицинской карты.
Я позвонила кардиологу с результатами обследования, а после беседы с ним позвонила в палату ангиографии, чтобы добавить её в расписание назавтра. И уже на следующий день она прошла через процедуру ангиопластики по причине критического атеросклероза коронарных сосудов и тромбоза одного из них.
Это было давно, лет пять назад. В тот раз я долго беседовала со Сьюзен, а она со слезами на глазах заверяла меня, что повернёт свою жизнь вспять и начнёт делать всё, что необходимо для ухода за собственным здоровьем.
После этого мы регулярно встречались. Сьюзен сдержала своё обещание и вела настолько здоровый образ жизни, насколько это было возможно в её положении: из-за артрита её возможность заниматься спортом была ограничена; курить-то она бросила, но члены её семьи продолжают дымить в её присутствии, тем самым делая её пассивным курильщиком. Придерживаться правильной диеты было тоже нелегко из-за ограниченного дохода Сьюзен: как это ни грустно, здоровая еда стоит дороже, чем тот мусор, которым она питалась раньше.
Недавно она навестила нас опять, прибыв для заранее запланированной процедуры ангиопластики, после которой её послали в наше отделение, где ей предстояло провести ночь.
Мы встретились на следующий день во время утреннего обхода. Я с трудом её узнала. С койки в палате мне приветственно махала рукой шатенка с аккуратным каре, розово-молочного цвета свежим лицом, которая была наполовину меньше той Сьюзен, которую я знала.
--Сьюзен!-я даже не пыталась скрыть изумления. В данной ситуации оно было заслуженным комплиментом.-Что ты с собой сделала? Ты лет двадцать скинула! А похудела-то как!
Сьюзен довольно улыбнулась, обнажив при этом зубы, заполняющие ранее зияющие пустотой просветы. Протезы, наверно. Ну и что? Главное, чтобы было чем жевать. И эстетически тоже-совсем другое дело.
Она обратилась ко мне по имени. Произносит она его так красиво, на французский манер.
--Ты же меня знаешь! К прошлому возврата нет! Мне теперь и кислород дома больше не нужен.
Вот уж воистину чудо из чудес! Это вред, нанесённый никотином артериям, проходит через энное количество лет. Но чтобы больные эмфиземой лёгких добились улучшения-такого я ещё не слышала.
--Сьюзен, тебя на телевидение нужно. Чтобы вся Америка смотрела и видела, как много человек может сделать для своего здоровья, просто-напросто отказавшись от вредных привычек и заведя несколько полезных.
Сьюзен улыбалась счастливой улыбкой.
Я попросила её лечь, чтобы проверить бедренную артерию, через которую накануне была сделана процедура. Я откинула простыню и ахнула.
--Сьюзен, где твой живот?!
Сьюзен гордо сияла своей новой улыбкой, несказанно довольная моей реакцией.
Медсестра, которая что-то делала неподалёку от нас, с любопытством прислушивалась к нашему разговору.
--Эта женщина совершила невероятное за последние пять лет,--объяснила я ей.-Вот бы все наши пациенты были, как она.
В соседней палате находился тот пациент, который нуждался в пересадке сердца. У меня, было, промелькнула шальная мысль о том, чтобы познакомить его со Сьюзен. Чтобы он услышал из первых рук рассказ о том, что человек, на самом деле, всесилен. Главное-захотеть, и тогда даже многие страшные болезни отступят, посрамлённые силой человеческого духа. Но не стала. По многим причинам. Одна из них-конфиденциальность.
Я не боюсь старости. Не страшно быть старым и здоровым. Страшно быть старым и больным. Эти мысли впервые пришли мне в голову, когда я начала работать в больнице. Когда изо дня в день я могла наблюдать, как по-разному люди стареют. Поджарые старички, которые правильно питаются и каждый день пробегают несколько километров на беговой дорожке (или эквивалент этого), смотрят на свою жизнь молодыми глазами оптимистов, поскольку они являются подлинными хозяевами своей жизни. Другие, которые никогда не задумывались о том, что их собственное здоровье находится в их руках; поедали всё, что могло быть съедено немеряно-несчитано; разрушали себя всевозможными вредными привычками; забыли что такое физическая нагрузка ещё в глубокой юности,--лежат на больничной койке, несчастные жертвы собственного легкомыслия, и помочь им уже никто не может. Жизнь подошла к закату и не сулит им этот закат ничего, кроме страданий.
Наследственность, конечно, великое дело, лечить мы её ещё не научились, но ведь далеко не все болезни оттуда, от генов! Намного важнее то, что сам человек делает со своим здоровьем-или, переведя на практические рельсы, со своим телом. И я проповедую эту идею неустанно, пытаясь донести её до своих пациентов, молодых и пожилых, одинаково. Потому что никогда не рано начать заботиться о своём здоровье. А, точнее, заботиться о нём нужно начинать чем раньше, тем лучше. Лет, скажем, в двадцать, уж точно не позже. А лучше--в детстве. Болезни взрослых становятся уделом детей в современной Америке по причине ожирения и отсутствия движения. Но это уже другая тема. Об этом-в другой раз.