- Ну и зачем ты на самом деле заходил? - спросил Винс Ридли, уже некоторое время вежливо отиравшегося возле полки с периодикой.
Погода на улице решительно сменилась в конце прошлой недели - слякоть заволокла небо и асфальт.
-На улице теплее, чем внутри, погода на редкость промозглая, - попытался вильнуть суперинтендант.
- Я спрашиваю, зачем ты тогда заходил.
Ридли глубоко вздохнул и задержал дыхание, как будто перед прыжком в воду.
- Ну ладно, я хотел узнать. Пришло ли тебе письмо от... от мессира Хайнриха. И если пришло... то не говорили ли вы с Кейном по этому поводу.
Все это он проговорил на одном дыхании и только после этого выдохнул остатки воздуха.
- Не понимаю, ты что испуган? А кто будет хранить покой родного города, кто сегодня при исполнении? - иронически сощурился антиквар, - Ну, допустим, получил. И даже знаю, что и Кейн получил тоже. И поэтому он меня тайком просил о встрече с твоей дочерью.
-Нет!! - не владея голосом, заорал эксперт.
Подбежав, он сграбастал ворот рубашки Винса и хрипло прошептал ему в лицо: " Не подпускай его к моей дочери, слышишь! Иначе я убью тебя. Ты знаешь, мне это не трудно."
По залу пробежало шевеление: немногочисленные посетители принялись бочком продвигаться к выходу, а продавец из музыкального отдела виртуозно прошмыгнул по направлению к подсобке. Как видно, всем хватало своих разборок, никто не хотел быть свидетелем чужих.
- Знаю, знаю, что ты шипишь, - отцепляя непослушные полицейские пальцы с напором проговорил Фейхо, - И тебе убить не западло, и мне не западло, а уж герру Хайнриху вообще не вопрос...
При упоминании имени "Хайнрих" пальцы разжались сами собой и принялись теребить карман форменной куртки в поисках сигарет. Винс по-старчески вздохнул, сам извлек пачку, но не вручил владельцу. Он указал пачкой на лестницу, ведущую на второй этаж, пытаясь донести до временно помраченного сознания собеседника, что курить нужно там, а не в торговом зале. Вместе они поднялись по лестнице и уселись в вечные гостевые кресла в гостиной, исполнявшей роль бухгалтерии. Винс как хозяин заученным жестом указал Ридли на одно кресло, а сам сел во второе. Они закурили. Затянувшись, Ридли принялся извиняться.
-Мне твои извинения ни к чему, - отозвался антиквар, - Точнее хорошо, что ты их произнес, но объяснения мне сейчас более важны. Заметь, это становится твоей дурной привычкой - взрываться, когда разговор заходит о ... кстати, о чем нельзя говорить в твоем присутствии
- В моем присутствии можно говорить обо всем - только кое-чего нельзя делать.
- Ясно, рассказывай, только желательно по порядку. Я не собираюсь пользоваться телепатией.
-Ладно. Только это будет длинная история .
- Я не тороплюсь, - веско произнес Винс, - Жорж, ну-ка, кыш отсюда в зал. Присмотри пока за магазином. У нас с суперинтендантом тут разговор.
- Заранее предупреждаю - начал Ридли, когда Винс проследил за исполнением приказа и вернувшись, поудобнее уселся в кресле - Это действительно долгая история, потому что все началось еще в раннем детстве. Тогда мы еще старались быть друзьями. Потому что взрослые постоянно повторяли нам: " Перестаньте немедленно. Ну, вы же братья" Однако мы относились к тому разряду близнецов, которые постоянно доказывают свое право на индивидуальность. Вскоре, правда, мы об этом забыли.
Сначала браться Ридли жили в старом частном доме вблизи развала за парком. В старом деревянном коттедже в мансарде с полуразвалившимся балконом, вход на который был строго воспрещен, также в доме находились печка с засаленными изразцами, облезлая кошка и старуха в вязаной кофте. Эти жили в доме постоянно вместе с близнецами, но на первом этаже. И еще была женщина, которая иногда появлялась и жила вместе со старухой, а иногда исчезала на долгие недели и даже месяцы. Потом она появлялась, привозила близнецам подарки, долго и радостно мылась в летнем душе и опять исчезала. Старуху звали Бабуля, но она в этом не признавалась. Женщину звали Пенни. Так она хотела, чтобы ее звали Кенни и Эбби. И они так ее и звали. А Бабуля каждый раз неодобрительно смотрела на женщину при этом и что-то ворчала себе поднос. Но та только смеялась, ласково нажимала на нос сперва одного одного близнеца, потом другого и говорила: "Дзынь!" Кошку не звали никак. Но она была самым надежным и терпеливым партнером по играм. Однажды теплым осенним днем близнецы играли у себя в мансарде (что правда было тоже запрещено), но Бабуля отправилась на развал, а это означало, что придет она только к вечеру, потому что возвращаясь, будет обсуждать покупки с каждой соседкой по пути домой. Но на всякий случай, опасаясь тяжелой воспитывающей руки, мальчишки играли достаточно тихо.
И тут в гостиную вошла Пенни. Что-то заставило Эбби притаиться и обернуться к брату с жестом, призывающим к молчанию. Кенни повторил жест брата и послушно засопел рядом. Пенни на этот раз не улыбалась, она нервно поглядело в окно, пробежала по комнате и посмотрела на потолок с выражением, которое взрослые братья Ридли истолковали бы как отчаявшееся. Опасаясь, что их могут заметить, дети отпрянули от лестницы и постарались стать неподвижнее перил на этой лестнице. Но Пенни их не заметила, она была слишком занята собой. Еще раз взглянув в окно, она принялась сперва открывать все ящики комода, потом сдернула скатерть и попыталась раздвинуть стол, после нескольких усилий ей это удалось - с грохотом камнепада столешница на составляющие и обнажила нутро.
Но женщина тут же продолжила бессмысленные действия и вернула стол в исходное состояние. Тут начали бить настенные часы, даже и теперь Ридли помнил сколько они отбивали - шесть. Было шесть часов вечера. От неожиданности Пенни вздрогнула и закусила губу. Как будто часы поймали ее за неблаговидным делом. Посмотрев на циферблат, она тихонько воскликнула что-то вроде "есть", а может быть "шесть" и кинулась к часам.
Она запустила руку в святая святых - окошко с циферблатом и попыталась что-то нашарить внутри. Результат ее, как видно, не удовлетворил. Тогда она отошла на полшага и пару минут постояла в задумчивости, утопив подбородок в ладони. И снова атаковала циферблат - положила ладонь на место соединения стрелок, потянула на себя. Часы обиженно заскрипели, маятник затих. И вдруг центральный стержень, державший стрелки, выехал вперед. Женщина, наклонившаяся к часам слишком близко, едва успела отпрянуть. Потом с металлически звоном стержень повернулся на пол-оборота по часовой стрелке, а сам циферблат на четверть влево. Пенни опять рванулась вперед, но тут что-то тяжелое упало внутри часового корпуса, заставив ее опять отпрянуть на секунду. Но потом она с удвоенной энергией принялась доламывать часы. Да собственно и ломать-то ничего не пришлось - циферблат открылся, как окошко сейфа, а за маятником обнаружилась заслонка, которая при нажатии ухала вниз. Все это часы озвучили все тем же металлическим звуком, как будто кто-то ударил молотком по металлической пластинке.
Что именно Пенни делала с открывшимся тайником, дети не видели - потому что теперь ее спина заслоняла обзор, а потом она исчезла в открывшемся пространстве по пояс. И Эйбл мельком подивился глубине тайника, но тут же и забыл об этом. Когда верхняя часть Пенни снова появилась в поле зрения, в руках она держала стопку книг большого формата. Братья видели такие в лавке месье Видали - в них он вел важные деловые расчеты, а на последних станицах записывал имена должников. Книги, как и следовало ожидать, были очень тяжелые. Пенни с трудом удерживала стопку в руках. Она водрузила стопку на стол и открыла верхнюю книгу, пролистав несколько страниц, она стукнула кулаком по той, на которой остановилась, и опять пробормотала "есть", а может быть "шесть" таким злым и довольным голосом, что хотя близнецы и не признались в этом друг другу по спине у них поползли мурашки.
- У меня было такое впечатление, - проговорил Ридли, - что вся реальность проваливается куда-то как потайные заслонки в этих часах. Настолько это было странным - и ее голос и ее поведение. Хорошо, что нам хватило ума сидеть тихо.
Тут у Кенни, все это время державшего кошку, затекли руки. Кошка флегматично полетела на пол, но приземлилась с достоинством ее породы на все четыре лапы, раздался мягкий стук. Но видимо и этого было достаточно, чтобы женщина, все время бывшая настороже приняла оборонительную позицию. На носочках, но с реактивной скоростью она взлетела наверх, однако близнецов и след простыл.
В действительности их спас их возраст и маленький размер - не сговариваясь,они одновременно втиснулись в старый кухонный шкаф, который экономная Бабуля держала в коридоре перед комнатой братьев на случай отсутствия дров вообще и в частности. В створках имелись прорези в виде сердечек. И теперь две пары испуганных глаз наблюдали через них за действиями странной Пенни - Пенни Злой. То что это было так, братья ощущали всеми порами кожи. Злость и разочарование плыли в воздухе как угарный газ. из-за них становилось физически трудно дышать.
Тут Пенни заметила кошку все так же флегматично (а она вообще была пожизненным флегматиком) выгибавшую спину у ее ног. "А, это ты,- произнесла она, - разбавив атмосферу еще большей волной разочарования". "Хотя..." Она помедлила и приблизилась к шкафу.
- Кенни! Эбби! Это вы, сорванцы? - голос ее сделался искусственно медоточивым, как у ведьмы Зоси в детской передаче.
Видимо она и сама это поняла и прокашлялась.
-Молодежь, - на этот раз голос был устало-суровым, - что это вы тут наделали?
Дети сидели прижавшись к друг другу, каждый чувствуя, как дрожит от напряжения плечо другого.
От страха и отчаяния, каждый из братьев протянул ладошку к створке, к темневшему отверстию для ключа.
-Понимаешь, мне было настолько страшно и главное странно, что мне хотелось одновременно и вжаться в стенку, растворится внутри этого шкафа и в тоже время открыть створку, ну просто, чтобы кончилось это напряжение и будь что будет. Хотя понятно, ничего хорошего бы не было, насчет этого мы не настолько дураки, иллюзий не питали. Дети эмоциональный фон хорошо секут, да еще и этим пользуются.
Видимо, чувства Кейна были сходными, потому что когда Эйбл машинально положил руку на створку и почувствовал вздрагивающей ладонью отверстие для ключа, там же оказалась и рука брата, легла крестом на его кисть. Эбби почувствовал такую дрожащую ладонь кончиками пальцев. В то же время его поразило (а при другой обстановке наверное разозлило бы), что рука брата несильно, но достаточно настойчиво подталкивает его руку вперед, надавливая на створку. Он ответил противодействием, попытавшись оттолкнуть кисть Кенни от замка. Все это длилось буквально мгновенно - ладонь Кеннни давила - тыльная сторона ладони Эйба отталкивала.
Тут снаружи послышался недвусмысленный шум- Пенни Злая пыталась открыть шкаф. Руки напряглись, крестом перекрывая отверстие замка.
-Ты знаешь, - неожиданно застенчиво сказал Ридли, - мне показалось, что в какую-то секунду нас как будто обоих вместе дернуло током. Потом в лицее у нас была такая приколка на лестнице - плитка, которая давала слабый разряд. Если встать на нее ногой, а рукой взяться за металлические перила - то слегка давало током. Так вот, это было что-то похожее. Странная параллель, да, но лучше я не опишу.
Странная Пенни подергала створку - та не поддалась. Потом посильнее - безрезультатно. В тот момент братья не осознали, что произошло. Осознание пришло потом, когда вихрь событий уже пронесся. А тут они только постарались не выдохнуть с облегчением, когда Странная Пенни произнесла: "Неужели мне приглючилось?" Вдруг снизу послышался настойчивый крик: " Мамаша Т**** , вы дома? Это я, Керр. У меня к вам срочное дело, тут... ". Братья узнали голос соседки напротив. Голос затих, но стук продолжился, в дверь уже не стучали, а отчаянно колотили. "Мамаша Т****, вы где? Пенни?". При этих словах странная Пенни повела себя странно - она спустилась вниз видимо на цыпочках, тихо, словно мышь, прошуршала внизу, опять "видимо" (через спасительную дверцу было разумеется ничего не видно) пробралась через кухню и выскользнула через заднюю дверь.
Всего этого было слишком много для шестилетних близняшек, не избалованных событиями прежде. Прежде для них прогулка тайком без взрослых через аллею к развалу уже была приключением. Нервы не выдержали, они одновременно толкнули обе створки шкафа - те послушно распахнулись, выпуская их из плена. Послышался настойчивый, раздраженный стук в заднюю дверь. Братья переглянулись. Они довольно часто ссорились, доказывая. Что являются двумя независимыми личностями и очень независимыми, друг от друга, еще чаще дрались. Но в это момент каждому хватило ума не упорствовать попусту.
- Пойдем спрячемся в комнате, вдруг она вернется. - прошептал Кенни, нижняя губа у него заметно дрожала. -И подождем Бабулю.
-Пойдем. Только посмотрим, что это Керр так в кухню долбится, - облизнув губы, зашептал брату в ухо Эбби.
Дверь явно вознамерились вышибить.
- Я боюсь, - выдавил Кенни и нехотя двинулся по стеночке в кухню.
- Я тоже, - неожиданно для себя, придержав брата за локоть, признался Эбби и двинулся за Кенни.
Когда они перебежками с колотящимися сердцами добрались до кухни и подтянулись к застеленной вставке в верху двери, стук уже прекратился. А Странная Керр уже удалялась. Это была поистине Странная Керр, потому что она превратилась в мущчину. Ну а как еще можно было объяснить, что единственная фигура, двигающаяся по тропинке к калитке на заднем дворе, была явно мужской. Пелена упала с глаз - никакой Керр не было - в дом рвался незнакомый дядька в светлом мешковатом плаще, который был ему явно мал. Больше дети ничего не разглядели- устали стоять на цыпочках. Устали от напряжения и физического и духовного.
-В конце концов, нам ведь едва - едва исполнилось шесть. И вот теперь я думаю, а ведь он мог запросто разбить стекло, просунуть руку. Предварительно обмотав ее, к примеру, плащом и открыть замок. А он ушел. Значит она. Пенни, что-то с этой дверью сделала. Заколдовала ее, что ли? - тут Ридли усмехнулся претенциозности фразы.
-Они все превратились, - холодея, прошептал Кенни.
- Точно. Давай убежим.
Кенни посмотрел на брата испуганным молящим взглядом "Да когда только все это кончится! Не может же быть страшно так долго! Кто только дал ИМ право пугать маленьких детей!" Эбби согласно кивнул и опять облизнул пересохшие губы. Но убежать им не удалось. Добрались они только до лестницы - кинув взгляд на гостиную, они обнаружили, что Пенни действительно собрала все книги и закрыла часы, во всяком случае, сейчас они выглядели, как прежде. С одной лишь разницей - они остановились. И без шума маятника в комнате настала абсолютная ватная тишина. Близнецы слышали свое дыхание и шум крови, колотившейся в виски.
Так продолжалось несколько секунд, потом снаружи ввалился каскад звуков - скрип ворот, стук каблуков по крыльцу, поворот ключа в замочной скважине, голоса, Голосов было три: недовольный - Бабулин, делано-веселый - Пенни, вкрадчивый - соседки Керр. Дети, не сговариваясь, помчались наверх, в свою комнату и закатились под кровать, извечное место для пряток всех детей. Они были почти уверены, что это не надолго и их скоро обнаружат. "Да уж скорей бы конец, любой" - подумал каждый их братьев. И закрыл глаза, в тайне надеясь, что сейчас мир изменится и все будет как прежде - определенно и ясно. И Бабуля позовет пить чай с оладьями, и будет ворчать, что они опять складывают локти на стол, как в деревне.
Но мир обратно не менялся. Изменившись однажды, он был намерен продолжать свое движение вперед к еще большим переменам. Впрочем, эти перемены пока были близнецам на руку. Только сами они еще этого не знали. Занятые своими, видимо, важными разговорами, взрослые, казалось, забыли об их существовании.
Послышалось шарканье Бабулиных тапок - похоже та отправилась на кухню за угощением. Было слышно, как она гремит посудой и включает титан. В это время между оставшимися в комнате явно промелькнула искра. Потом скандал набрал силу, и вот они уже откровенно кричали друг на друга. Бабуля, которая в обычной ситуации, не преминула бы развести скандалисток по противоположным углам, почему-то отмалчивалась на кухне. Громкость достигла апогея. "Это не твое дело!.... ", "....ты не имеешь на них никаких прав, стерва!", "...ты знаешь, чьи они дети". На слове "дети" близнецы насторожились и попытались вникнуть в суть взрослой свары.
Не тут-то было - как видно Пенни и ее оппонентка решили перейти от слов перейти к действием. С этого момента события ускорились, как слетевшаяся с резьбы карусель. У испуганных мальчишек в прямом смысле зуб не попадал на зуб. Видеть они конечно ничего не могли, но воображение само собой достраивало картину. Что-то тяжелое полетело в стену с часами. В ответ тоже полетел основательный груз, но не долетел, а взорвался в воздухе. Подломились ножки у стола, и он, рассыпался в груду щепок, щепки вонзились в потолок с цепкостью дротиков. В воздухе ощущался запах горящей проводки и еще какой-то незнакомый острый запах каких-то химикалий. Шкафы и этажерки стали складываться как карточные домики, подминая под себя дребезжащие фарфор и стекло. И через все это доносились разъяренные голоса. Теперь уже братья не могли себя обманывать - один голос был женский, но второй несомненно принадлежал мужчине.
Послышался стук задней двери на кухне. Бабуля решила удрать от греха подальше. Хаос на кухне замер на секунду, как будто ловя баланс.
-Отдай мне то, что должна, падла!- прорычал невидимый мужик .
Послышался глухой стук - как будто Пенни вспрыгнула на какой-нибудь чудом выживший комод.
-Да-а? -взизгнула, она раскатив "а-а" на ультразвуке, - Попробуй забери их, мразс-с-сь.
Ультразвук перешел в змеиное шипение, и с этого момента слов стало не разобрать. Щепки с воем взлетели в воздух и взорвались с громкостью бесчисленных динамитных шашек динамитных шашек. Воздух дома наполнился разноцветными дымами - по полу стелился сизый. Под потолком качались клубы болотно-зеленого, по окну побежали искры, подоконник занялся холодным беловатым свечением. Дети лежали просто отсчитывая секунды, мыслить они просто были не в состоянии, бояться, пожалуй, тоже. Где-то на краю сознания трепыхалось воспоминание о вовремя улизнувшей бабуле. Вдруг она сможет привести помощь - патруль с развала или привлеченных творившимся хаосом соседей.
И вдруг все разом смолкло. Все затопила тишина - исчезли звуки, отступил, откатился, как живой, холодный огонь на подоконнике. Втянулись под дверь дымные клубы. Потом раздались четкие, отрезвляюще четкие шаги. Кто-то один приближался по лестнице к комнате близнецов, они поняли это, когда он... или она был еще внизу лестницы. Этот победивший оставил поверженного соперника в разгромленной гостиной и шел наверх . Он или она, наверное, знал это точно. Знал и то, чьи дети затаились под кроватью.
Дверь с обычным для нее скрипом начала приоткрываться. Именно этот повседневный звук и переполнил чашу терпения Кенни и Эбби. Они вылетели из своего убежища и рванули к единственному пути спасения - окну. Краем глаза заметив приближающуюся массивную фигуру.
-Глазами я, конечно, не разобрал кто это, но теперь, анализируя все, что произошло, я припоминаю, что где-то на краю сознания отметил светлую одежду. Значит это был ОН - на Пенни в тот день было довольно темное синее платье в мелкий рисунок . - продолжал Ридли, комкая сломанную сигарету, - Паника охватила нас обоих, но я оказался у окна первым. Я вообще был шустрее. И тем не менее почувствовал, как чужая рука успела ухватить меня за одежду. В ужасе я рванулся и влетел головой в окно. Меня засыпало осколками.
Рачительная Бабуля всегда закрывала окна от воров, когда уходила на рынок, а детям предписывалось играть в саду, на свежем воздухе.
Эйблу безумно повезло, только несколько мелких околков впились в тыльную сторону руки и в щеку, остальные как, соскользнули по одежде, усыпав пол. Однако незнакомец продолжал мертвой хваткой вцепился воротник мальчишечьей рубашки, несмотря на то, что и сам угодил под стеклянный душ. На усыпанное осколками кусок пола закапала, смешиваясь кровь - нападающего и убегающего. Кейн промедлил только пару секунд, потом схватил с комода тяжеленный бронзиновый подсвечник, который Пенни насильно подарила по случаю Бабуле, и запустил им в спину незнакомца. Подсвечник был тяжел и удар прошел по касательной, но видимо от неожиданности фальшивый Керр разжал руку, и Эбби удалось вырваться. Кенни схватил брата за руку и потащил к двери. Но противник уже успел придти в себя. Боль от удара подсвечником разъярила и подстегнула его. Он сграбастал обоих детей и буквально швырнул на пол к стенке. За секунду до этого Кенни попытался извернуться, но не преуспел - в итоге приложился к стенке щекой, отпечатав на светлых обоях испачканную кровью брата ладошку. Эбби повезло меньше - он приземлился затылком и по всей видимости потерял сознание.
Когда он очнулся, то решил, что либо умер, либо сошел с ума, либо и то, и другое скопом.
- Я не знаю, сколько я был в отключке, и вообще все, что произошло за это время, знаю только со слов Кейна. Скорей всего он все же не врет, хотя надо делать поправку на детское восприятие и панику.
Взглянув на залитое слезами и кровью текущей из порезов лицо лежавшего без сознания брата, Кенни отчаянно завизжал и уперся и постарался вжаться в стенку от надвигавшегося чужака.
- Ну, щенок, - зарычал фальшивый Керр, потирая спину - тебе я первому хребет переломаю. От-тродье Полоумного Джорджа! Думал - изменил одну букву и скрылся - не тут-то было!
Каждую фразу чужак приправлял отборной руганью. Сознание Кенни отказывалось принять безысходность момента, заставив мальчика отвернуться к стене. И вдруг он заметил, что в том месте, где видны были кровавые отпечатки начал проявляться какой-то сложный узор. Он буквально просачивался сквозь дерево и бумагу, а может проявлялся и был здесь всегда. Он прямо на глазах пробивался в том месте, где рука Кенни опиралась о стену. Потом, описывая брату произошедшее, он подумал, что рисунок скорее не просачивался, а просвечивался, потому что был очень похож на белый огонь, охвативший подоконник во время стычки Фальшивой Керр и Странной Пенни. Разница была в цвете - этот был оранжевым, но при этом тоже каким-то образом холодным. Кенни совершенно не боялся обжечься. Увидев огонь, чужак отпрянул и нецензурно выругался. Вот он-то огня, похоже, боялся.
Кенни с трудом соображал, хоть и не приложился черепушкой об стенку, и поэтому все последующие действия он совершал можно сказать "на автопилоте". Сперва ему показалось разумным оттащить брата куда-нибудь в более безопасное место. Тот факт, что за спиной находилась стена, ушел куда-то на второй план соображений. И хорошо, потому что противник уже приходил в себя и собирался наплевать на все огни. Кенни в отчаянии надавил ладонью на стену. Нельзя сказать, что стена была капитальной, но ведь не могла же она проломиться или того чуднее сдвинуться подавлением детской ладошки.
И, тем не менее за стеной, которая то ли разъехалась на манер театрального занавеса, то ли уехала вглубь открылось пространство, арка, ниша, форма которой странным образом была неопределяема на взгляд, высота тоже. По крайней мере, когда Кенни попытался представить ее потом, в более спокойной обстановке, он просто не смог этого сделать. Поэтому пришел к странному выводу, что формы у арки, ниши, пролома (?) просто не было. Невзирая на это упущение, Кенни правильно понял открывшуюся возможность - он спиной отполз в открывшееся пространство. Ухитрившись втянуть за собой еще и брата. В некоторых ситуациях страх не самый плохой помощник.
Фальшивый Керр между тем овладел собой и ринулся в пролом вслед за детьми. Его скрюченные пальцы опять вцепились в одежду Эбби и потащили бесчувственного ребенка к себе. Кенни сперва попытался посостязаться с агрессором, но почувствовал, что шансы не равны. Тело брата сантиметр за сантиметром приближалось к пролому. Оставалось только дивиться, как велико было открывшееся пространство и как далеко удалось Кенни отползти - пока они все еще сражались на территории открывшегося пространства. И вдруг Кенни услышал голос. Он никогда не слышал его раньше, но сам смысл произнесенного заставил его понять кто именно к нему обращается - трижды проклятый столько же раз благословленный ночными слезами взрослеющих безотцовшин. Отец, кто же еще! Так все - таки он есть, вопреки утверждениям соседей. И он обращается к Кенни.
-Кейн, - прошептал голос, но этот шепот отдался в каждой жилке и похоже заполнил собой все пространство. Фальшивый Керр вздрогнул, он тоже слышал голос.
-Кейн, - повторил голос, - если будешь слушать меня внимательно - выживете. Слева от тебя - книга.
Мальчик деревянно повернулся влево, но там ничего не было. Открывшееся пространство было темным и пустым, там не было ничего, кроме пола. Именно по этим широким, как на первом этаже, половица, Кейн отползал и волочил за собой брата. Он хорошо представил, точнее ощутил их голыми ногами - покрытые пылью. Разогретые солнцем половицы, как на первом этаже. Внутри открывшегося пространства было темно, но Кенни и не нужно было света, чтобы сказать с уверенностью: "Внизу, под ним- пол, крашеные коричневые доски, вроде тех, что тщательно скоблит Бабуля в конце недели. Но до этих она не добралась и поэтому они покрыты пылью". Он просто чувствовал эту пыль на своих ладонях.
-Кейн, смотри внимательнее, видишь свечи, за ними книга. Возьми ее, сын. Быстро возьми, - в голосе чувствовалось нетерпение.
Кейн посмотрел на темнеющее тело брата, на настороженно замершего у пролома чужака. Потом осторожно повернул голову влево. Осторожно, чтобы не вспугнуть зарождающийся обман. Фигура Эбби была темной, но такой она и должна была быть, потому что находилась за кругом света. Кенни старался не размышлять над тем, откуда в абсолютно темном пространстве рождается свет, лишь толчками поворачивал голову сантиметр за сантиметром.
Наконец он позволил себе скосить глаз влево. И тут же задержал дыхание, опасаясь ошибки. С боку горели свечи - причем не одна- пять или шесть в кованных подсвечниках, похожих на тот, что уже выиграл им пару секунд свободы. Откуда они только здесь оказались! А за подсвечниками и правда была книга, пока неразличима в деталях, но большая и тяжелая, как атлас, который братья рассматривали у букиниста на развале. И в такой же темной кожаной обложке. Но это конечно был не атлас, это было что-то, что должно было им помочь. Дрожащая ручка ребенка потянулась к книге и тут же столкнула с другой рукой. Так же медленно и нерешительно, но при этом очень настырно к вожделенной книге тянулся и Фальшивый Керр.
Откуда-то Кенни знал, что должен воспрепятствовать ему - остальное подождет. Он провел рукой по полу (уж в поле - то он был уверен), со злорадством ощутив отъявленно пыльные доски. А затем не глядя ткнул распяленной грязной ладошкой в светлый плащ чужака. Мальчик не руководствовался никакой логикой и интуиция тоже позорно молчала, но результат превзошел ожидания. Послышалось шипение и ткань проплавилась, как будто на нее плеснули кислотой. Фальшивый Керр вцепился в пораженное место и вскрикнул. И тут же отдернул руку и в ужасе уставился на свою ладонь. Освещение не позволяло Кенни рассмотреть причиненный им противнику ущерб в деталях, но ему виделось, что ладонь и правда покраснела, даже побурела, как поверхность старого ожога. Используя временное замешательство врага, мальчик вскочил на ноги, схватил книгу и прижал ее к груди. Книга была теплой, кожаной и тяжелой.
Опрокидывая подсвечники, которых неожиданно стало как-то слишком много и не отнимая руку от обожженного места, чужак тянулся к книге. Верхний край пролома нависал над ним, не давая выпрямиться. Он чудом сохранял равновесие, но не отступался.
- Будь ты проклят Полоумный Джордж и пусть туда же катится твое отродье, которое ты наплодил с разными шлюхами в этой вселенной! - и, уже обращаясь к мальчику, - Отдай мою книгу, щенок, пока цел!
У Кенни зубы лязгали от страха, но он молча прижимал толстенный том, в твердой уверенности, что чужак не имеет на книгу никаких прав. Чужак разговаривал в точности как толстый Руди из новых домов, когда отбирал у неудачливых малышей карманные деньги и вещи, которые тоже потом называл своими. Однако он все же очень боялся, поэтому решил чуть- чуть отодвинуться вглубь пространства. И тут оступился и сел на пол. Это и спасло обоих близнецов в дальнейшем. Двумя ладонями он оперся об обложку и вдруг почувствовал, что книга еще больше нагрелась. Потом из большой буквы L (это он запомнил четко), которой начиналось название книги, как будто вырвался рой невидимых мух и ввинтился в пыльную ладонь мальчика. Ребенок закричал и попытался оторвать ладонь от обложки - не тут то было, ладонь словно приварилась к коже.
-И ты все это видел? - с сомнением, покачал головой Винс, - затягивая ароматным сигарным дымом . - Хочешь? Натуральный контрафакт. Но Ридли покачал головой. Похоже, ему было не до этого, воспоминание стаскивало его из уютной реальности подсобки в прошлое.
-Нет, я был в отрубе, говорю же.
-Ну вот видишь, так что твой брат можно сказать спас тебя, правда и себя заодно. Спасение собственной жизни - веская причина, чтобы победить. А ты мешком провалялся все ключевые моменты.
Ридли облизал пересохшие от волнения губы. Ему хотелось продолжать вспоминать, картины сами собой всплывали перед внутренним взором.
-И тут я где-то у себя в голове услышал голос. Мужчина звал меня по имени. Но этот голос был мне не знаком. С другой стороны, мы ведь не помнили своего отца. Голос звучал гулко и отдавался эхом. Как будто человек находился в большом пустом зале.
"Эйбл! Эйбл! Очнись! Назови ее! Назови ее!" Я пришел в себя и зачем-то повторил это вслух: "Назови ее!" Но эхо снова отдалось в голове : "Назови ее ! Назови ее". Звук усилился, стало больно ушам и я закричал это вслух: "Назови ее!" Все остальное сейчас кажется застарелым воспоминанием о кошмарном сне - четкость и отсутствие логики. Я увидел, что Кейн, так мне показалось, сражается с гроссбухом, потому что он силился оторвать руку от обложки второй рукой, но все было безуспешно. Фальшивый Керр громадой нависал над нами, шипя время от времени от боли и нещадно ругаясь на незнакомом мне языке, но не пытаясь притронуться ни ко мне, ни к Кейну. Времени размышлять над этим у меня не было. Я левой рукой вцепился в запястье в запястье брата и потянул его о руку вверх, ладонь как будто чуть- чуть сдвинулась, открыв еще несколько букв в названии "Libе...".
-"Liber Duodecem Portarum"! "Книга двенадцати дверей"?! Так ты держал ее в руках. Она существует?!! - рявкнул Винс так, что фрау Мюллер в зале внизу уронила журнал, который намеревалась по обыкновению умыкнуть, не заплатив.
Ридли чуть не подавился нераскуренной сигаретой.
-Тихо, тихо же, - замахал он руками на антиквара, - Ну да, естественно существует. Во всяком случае, существовала тогда. А уж кто кого держал - мы ее или она нас...
Ридли на секунду замолчал. Винс взволнованно мерил комнату шагами во всех направлениях. Наконец он затормозил.
-Но почему, почему, после всего, что мы вместе пережили, ты не сказал мне об этом? Почему ты мне об этом никогда не рассказывал?
-Потому что ты меня об этом не спрашивал, - просто ответил Ридли, - Ну, так мне продолжать?
Потом в голове Эбби, как говорят "распахнулось окно" или "сверкнула молния", он увидел все буквы названия. Буквы были вытиснены тусклым серебром, "Liber Duodecem Portarum" прочитывались они, хотя он даже теперь не представлял, какому языку они принадлежали. Он выкрикнул название книги в первый раз и огоньки свечей закачались. Теперь казалось, что свечей стало еще больше, он раздвинули пространство убежища и бесконечной галереей уходили куда-то в бесконечность за спинами мальчиков. На лице Фальшивого Керра отразился испуг. Кейн в немом удивлении уставился на брата.
Чувствуя, что так будет правильным, Эбби прокричал название книги снова, и на этот раз ему ответило эхо, как будто галерея свечей обрела реальность. Тут Эбби огляделся и принялся соображать, где находится. Часть мозга обрабатывала странную идею, что они сейчас сидят в комнате, которой, в сущности, нет. Последним его воспоминанием была надвигающаяся и затмевающая обзор фигура чужака, его показавшиеся огромными, как лопаты, руки, затем была стена. Но за стеной не было и не могло быть никакой добавочной комнаты, так где же они находились? В стене?
-Как я уже говорил, - продолжая жевать незажженную сигарету, пожал плечами Ридли, - Тогда я думал, что либо умер, либо сошел с ума.
Однако оставшаяся часть мозга задавалась более насущными вопросами - книга, Кейн, чужак и "что же будет?". Словно почувствовав его нерешительность, чужак как оживающее кошмарное воспоминание надвинулся на детей. И снова Эбби показалось, что руки у огромные, как ковши на металлозаводе.
"Третий раз. Назови ее в третий раз", - снова послышался в его сознании голос и теперь он был совсем рядом. Не отрывая взгляда от расширенных глаз брата Эбби закричал вовсю мощь своих легких: "Liber Duodecem Portaru -u-um!" И эхо подхватило и эти слова и смешало их с эхом от еще неотзвучавшего в голове приказа "а-аз Liber - о-ови - Duodecem --и-й- Portaru -u-um". "U-umm" прозвучало как удар колокола. Надпись на книге светилась, бросая блики на кожу переплета, у свечения был оттенок старого серебра. Кенни застонал и снова попытался оторвать руку от книги. В это момент огромные, как литейные ковши руки протянулись к Эбби, фигура чужака выросла, закрывая собой видимую через пролом комнату, последний оплот реалистичности происходящего. Его перекошенное злобой лицо надвинулось на близнецов.
И тут Кенни легко отнял руку от книги, как будто та не была ловушкой несколько секунд назад. Он протянул обе руки к придвинувшемуся лицу Фальшивого Керра, положил ладони ему на щеки и легко, даже нежно, сжал их. Словно почувствовав неладное, чужак задергался, пытаясь вырваться. Но ладошки Кенни как будто приросли к его лицу. Мальчик удовлетворенно хихикнул и подмигнул чужаку. Кожа Фальшивого Керра под руками Кенни вдруг зашипела и обратилась в красную пузырящуюся массу с белым прожилками, а потом принялась стекать, обнажая кости и зубы, как будто он был не живым человеком, а пластилиновым манекеном.
Потом Кенни гладящим движением провел по тому, что осталось от лица чужака и вдруг резко толкнул его в грудь. На светлом плаще остались отпечатки кровавых ладоней. Издав пронзительный воющий и звук, он рухнул навзничь и, хотя толчок Кенни вряд ли был очень ощутимым, агрессор почему-то сразу оказался за пределами наполненного свечами пространства. Подошвы его ботинок находились ровно на границе пролома. Кейн несколько секунд в оцепенении смотрел на поверженного врага, потом повернулся к брату. Он что-то силился произнести, беззвучно шевеля губами, потом пошатнулся.
Стараясь не размышлять, Эбби рванулся подхватить брата, но ему не хватило сил удержать его и они вместе повалились на книгу.
Но спасительное забытье пришло только к одному из близнецов. Едва коснувшись виском книги, Эбби почувствовал что поток невидимых мух продолжает истекать из книги, ввинчиваясь в его череп. У него было ощущение. Что в висок ввинчивается коловорот, продравшись внутрь его головы, невидимый рой растекался теплом, которое даже было приятно. Мешал только голос, который снова пытался достучаться до его сознания: "Эйбл, теперь все зависит от тебя". Эбби слушал голос и смотрел на отстраненное лицо брата, на опущенные веки и как будто уплывал куда-то. Двигаться не хотелось.
"Действуй, пока есть время! Встань"!" - вновь приблизился голос, превращаясь в колокольный набат.
Мальчик сел, медленно, как сомнамбула, вытянув спину и глядя перед собой.
-Эйбл, помоги нам, - вдруг попросил голос.
Это "нам" почему- то сразу вцепилось в вязнущее сознание ребенка. Кому это "нам", ведь голос был один? Мальчик встревоженно завертел головой по сторонам, стараясь. Пока не поздно заметить остальных, чем бы они не были.
- Смотри на книгу, - продолжал распоряжаться голос.
Тут в мальчике взыграл дух противоречия.
- Кто ты такой?- звонко крикнул он в пространство.
И пространство подхватило: "-ой-ой". Огоньки свечей закачались на это раз так сильно, что как оказалось Эбби, их на секунду сдуло с фитилей. Мальчик усиленно заморгал, чтобы странный эффект исчез. Но вместо этого с последним взмахом ресниц огоньки окрасились в оранжевый цвет. А может быть вернули оранжевую окраску? Теперь он ни в чем до конца не был уверен.
Его колено ощутило распространяющийся от книги жар, как будто том положили на калорифер. С той стороны провала, из комнаты, бывшей когда-то реальностью и спальней близнецов вдруг донесся шум, как будто кто-то ломал штукатурку, и уже знакомый монотонный вой, только теперь он был едва слышим.
- Ну же, смотри на книгу, - снова воскрес голос
Мальчик настороженно вслушивался в звук падающей за стеной предположительной штукатурки. Ему очень хотелось, чтобы брат проснулся, но тот по- прежнему не приходил в себя. Между тем книга под его щекой раскалилась, похоже настолько, что приобрела по краю красный оттенок угля в разгорающемся камине.
Эбби испугался и рванул книгу из-под щеки брата. К его удивлению книга была теплой, нет, все же горячей, но не обжигающей.
- Открой ее здесь, - снова послышался голос.
-Где здесь. Кто ты? - снова повторил Эбби, не отрывая взгляда от книги.
-Здесь, то есть не там, - позволил себе усмехнуться голос, - Открывай не бойся, ты же мой сын.
У Эбби, вечно сражающегося с призраком безотцовщины, Эбби, не помнившего даже голоса настоящего отца, чтобы возразить или согласиться, было много что сказать бесплотному голосу, претендовавшему на право быть его родителем. Но интуиция подсказала ему, что именно здесь и сейчас книга важнее.
И он открыл ее. Страницы книги светились все тем же оттенком старого серебра, не слишком обычный свет. Но Эбби уже начал привыкать к необычному. На страницах причудливой вязью темнели буквы и знаки, сложные ажурные конструкции и вписанных друг в друга кругов и многоугольников, в местах пересечений снова были буквы и какие-то совсем уже странные изображения похожие на схематические рисунки то ли зверей, то ли совсем уж фантастических существ. Эбби переворачивал страницу за страницей, всматриваясь в надписи и изображения, удивляясь цвету чернил, - он был гораздо темнее фона, но того же оттенка и уже не светился интенсивно, а просто мерцал. Это донельзя понравилось мальчику, он склонил на бок голову, любуясь. И тут ему начало чудиться, что круги и многоугольники, проваливаются внутрь страницы. А значит у страницы была глубина? Мальчик опустил голову к самой странице - эффект не исчез, а усилился.
Страница была светящимся воздушным пространством, в котором плавали сложные геометрические конструкции, делавшие честь мастерству и главное терпению их создателя. Через несколько секунд напряженного разглядывания чертежи преподнесли Эбби еще один сюрприз - оказывается странные рисунки на сочленениях были цветными и вовсе не схематичными - вот этот напоминал солнце на вывеске парфюмерного магазина Лагранжа, этот человечка, стоящего на коленях. А вот этот -Эбби даже улыбнулся - корову.
-А теперь, поторопись, найди страницу. Не бойся, ты уже знаешь какую, - услышал Эбби все тот же голос, уже буквально у себя за спиной.
- А я и не боюсь, - ответил мальчик.
Отчяего-то он действительно знал внутри себя, что делать. Делать ему правда не хотелось. А хотелось еще поразвлекаться созерцанием проявляющихся в книге картинок. Такого занимательного чтива у него еще не было. Это было гораздо лучше "Занимательной азбуки для самых юных" герра Вайнсхоффа, которой временами их с братом мучала Бабуля, вознаграждая правда потом покупкой безделушек на развале. Но также мальчик почему-то знал, что обезопасить себя и брата и сейчас и навсегда предназаначено ему. Поэтому он все-таки сделал то, на что, как ему казалось, его провоцировал голос будто бы отца.
Захватив правой рукой сколько мог много страниц (ну и тяжелые же они были вместе!), он стал отпускать одну за одной, пока не показалось, что нужно остановиться. Голос в долю секунды, но с опозданием, приказал ему сделать тоже самое. Открытая страница была менее интересной чем те, что он рассматривал до этого. Там были только ровные строчки букв и одна небольшая картинка справа вверху. Это не было началом главы, язык Эбби, не одолевшему еще и третьего модуля из пособия герра Вайнхоффа, показался совершенно незнакомым. Однако включившаяся интуиция подсказывала ему, что это не важно. Как и с поиском страницы все было чрезвычайно просто - нужно положить на страницу раскрытую ладонь. Правую, нет неудобно, значит левую.
Эбби поменял руку и вдруг со страницей произошла та же метаморфоза, она опрокинулась во внутрь - у нее открылась глубина. Буквы завращались у него перед глазами, затягивая внимание вглубь светящегося пространства. Строки превратились в подвижный колодец с текучими буквенными стенками, взгляд Эбби волей - неволей вынужден был скользить по стенкам этого колодца впитывая буквы, слова, предложения. А буквенный смерч все разгонялся и разгонялся . И вот уже мальчик незаметно для себя полностью ушел в него. Все перестало существовать - дом, невидимая спальня, искалеченное существо, которое пыталось пробраться в запретное пространство к обидчикам, лежащий рядом брат. У Эбби закружилась голова, но он знал, что сейчас нельзя отрывать ни взгляд, ни ладонь. Потом левая рука, упиравшася в страницу, устала и он подпер ее правой - вращение ускорилось. Приближалось дно перилось р ее правой - вразщение тосечас о к обидчикам.,лугерра вайнхоффа а? информационного колодца, и в эту секунду для Эбби самым важным было заглянуть на это дно.
Кенни очнулся и с испугом дергал брата за рукав, повторяя: "Эбби, ты живой?" Но брат не слышал его, он напряженно всматривался в изображение, проявлявшееся в самой сердцевине текстового урагана. Оно было определенно ему знакомо. Ну, как же! Это же то самое изображение, которое было справа на странице. Но как оно изменилось!
В пространстве ураганно оно обрело цвет и объем. И тут снова вмешался голос. - -- Ну же Эйбл пора, закрой пространство.
Мальчик оторвал руки от страницы - книга неохотно отпустила его, издав свистящий звук, как проколотая шина. Словно загипнотизированный Эйбл легко поднялся без помощи рук и провожаемый настроженный и потрясенным взглядом брата сделал шаг к пролому. Словно почувствовав его движение фальшивый Керр собрал все силы и двинулся навстречу. Вот теперь он и правда напоминал монстра из книги - кости и зубы торчали через в кровоточащей промоине на щеке. Кровь загустела на плаще, багровыми перчатками одела кисти. Но Эйбл не боялся его, теперь он сам был пострашней урагана, такие возможности вручила ему книга. К счастью сам он еще ничего не знал об этом.
Он протянул вперед руки ладонями вперед и произнес то, что прочитал в знаке на дне текстового смерча - "Liberati exegum tuteme pars Clavicula Genohem". И тут же воздух между ним и чужаком стал сгущаться, а полуразваленная стена напротив потекла как расплавленный воск. Ее тягучая масса, слившись с воздухом, придала ему цвет и плотность, сформировав пластичную преграду, которая стала медленно сантиметр за сантиметром утолщаться, уплотняться, оккупируя убежище детей. Фальшивый Керр, словно отражение Эбби в зеркале симметрично протянул к преграде руки и что-то злобно простонал, внятно говорить ему не давала страшная рана на лице. В тот момент, когда его ладони коснулись формирующейся преграды, она потеряла прозрачность, смешав в себе цвета серой штукатурки от разрушенной стены, коричневого пола и белого потолка. Потом на секунд в ней появились красные прожилки, в том месте, где секунду назад качались кисти чужака. Раздался надрывный крик с той стороны, он перешел в вой, красные прожилки растворились в зарождающейся материи, больше мальчики не могли не видеть не слышать чужака - преграда надежно разделяла их.
- Кенни, теперь ты, - услышал Кейн, как и прежде, где-то внутри головы.
Но он уже и сам знал, что делать. Как и брат, поднявшись без помощи рук, лишь краем сознания отметив, что и сам не понял, как научился, такой штуке, он повернулся спиной к преграде. Потом он сделал шаг в глубину закрытого теперь со всех сторон пространства и тоже вытянул руки, но по-другому - потянувшись напряженными пальцами в темнеющую глубину, которая для него отныне не была темной. Бесчисленные ряды свечей, отмечали невидимые галереи, рядами простиравшие вверх и вниз в бесконечность, как ложи и балконы гигантского театра. Размеры его просто не вмещались в человеческие понятия об огромном. Кенни показалось, что он чувствует пронизывающий ветер, гуляющий по галереям в темноте. Потом он почувствовал, что в глубине галерей есть двери и их много. Гораздо больше тех чисел, с которыми он умел обращаться, не десятки, не сотни и даже не недавно выученные тысячи. Мальчик потянулся к ним кончиками пальцев, почуял внезапно напряжение, и с наивным восхищением заметил, что края ногтей на его руках светятся, тем же самым неярким светом, что и страницы загадочной книги.
Напряжение усилилось, как будто десятки заостренных веретен вонзились ему под ногти, и тут же принялись разматываться в чернильную бесконечность, потянув и его за собой. Но Кенни был уже достаточно уверен в себе, хоть и не смог бы внятно объяснить, откуда взялась эта уверенность. Он позволил веретенам прорвать темноту галерей и открыть в них неровные двери, почти точно повторявшие исчезнувший пролом в стене спальни. А за дверями пространство было цветным, не светящимся, а цветным, как в детской раскраске, - желтым, апельсиновым, лимонным, ореховым и еще бесчисленным множеством оттенков желтого и коричневого. И весь этот подцвеченный воздух упругой волной ринулся внутрь, задул свечи и, заставив мальчика пошатнуться. Но он не боялся, но он был связан с этим многоцветьем невидимыми нитями. Нити прорастали в него, а он в них, они стали единым целым. И это целое было соизмеримо по масштабом с пространством и происходящими событиями.
Он чувствовал, что пока это так, он мог распоряжаться всеми тремя - нитями, открывающими проломы в пространстве, самим окружающим его и простирающимся в бесконечность и безграничность пространством и всем, что происходило, и должно было в ближайшее время произойти при его участии. Сначала следовало становить расширяющуюся материю надвигающейся на них стены, и он сделал это без малейшего труда, перенаправив на нее воздушный напор из распахнутых дверей. Густеющая материя дрогнула, становилась и мгновенно затвердела. Снова становясь просто слоем штукатурки и дерева.
В ответ на это одна из цветных лунок на верхних рядах галерей закачалась и поменяла форму, превратившись в прямоугольник, который на этот раз вполне соответствовал проему обычной двери. Кенни стало интересно, что там по ту сторону, Каково оно, пространство цветного воздуха, можно ли им дышать, брать его руками и не нельзя ли нарезать, как апельсин? Он мысленно представил, как будет втягивать в себя бесцветные в темноте нити и как мячик на пружине притянется в высоту, к открытой двери. Через мгновение он уже стоял на пороге, на границе цвета и темноты.
-Кенни! - услышал он голос брата, донесшийся очень издалека, - Кенни! Я тоже хочу! Туда!
Ответ как будто сам собой сложился в его голове.
-Взбирайся по нитям, видишь нити!
И он сам с удивлением тут же вгляделся в темноту - нити оставались по-прежнему невидимыми. Однако Эбби, по - видимому, что-то углядел в чернильной пустоте, прореженной световыми дырами. К этому чему-то он протянул руки и в этой точке воздух застыл, закуклился и чуть посветлел. Теперь нити приобрели плотность и, хотя походили скорее на дым в ночном небе, заметно утолстились и выглядели надежными, как канаты на церковных колоколах. Через секунду Эбби уже стоял рядом с братом и заглядывал в цветной проем.
За проемом на было пола, во всяком случае не было видимого пола. Со стенами и потолком дело обстояло не лучше. Но каким-то другим зрением дети отметили, что форма у нее все же есть, и это форма обычного коридора. Он уходил вдаль, потом поворачивал влево. И там недалеко от угадываемого поворота в нем были двери - одна, другая, третья. Дети не сговариваясь прекратили считать и устремились по полу... то есть нижней горизонтальной поверхности "коридора". Ощущения были примерно теми же, что при движении по натертому паркету - ноги скользили, но чрезмерных гимнастических усилий не требовалось. Так они добрались до первой двери и как по команде затормозили перед ней.
- Нам туда, - кивком спросил Эбби брата.
Кенни уверенно покачал головой и Эбби с ним согласился. Они прошли еще несколько метров и оба поняли, что, в общем-то не знают куда идут и почему идут именно туда. Но тут силы извне вновь вмешались.
- Кенни, Эбби, идите сюда! - вновь услышали они голос, прежде рекомендовавший себя их отцом, - пятая дверь справа после шестой с левой стороны.
-Прикольный у тебя папик, - развязно вставил Винс, - не всякий профессор математики поймет как тут что считать - то ли справа, то ли слева, то ли пять, то ли шесть.
-Хм, - с ухмылкой ответил Ридли. - профессор может и не справится. Потому что один, а нас было двое.
И дети принялись считать двери- каждый со своей стороны. Споров кому какая сторона достанется не было. Считали они оба пока не очень хорошо, и чтобы не сбиться на каждую дверь указывали пальцем. Кенни - левша - левой руки, а Эбби-правша - правой. А чтобы двигаться одновременно они решили взяться за руки. Через некоторое время Кейн насчитал слева шесть дверей и облегченно вздохнул, порадовавшись, что задача выполнена и не надо задействовать малоразличимые с его точки зрения цифры "восемь" и "девять". Не вынимая ладошки из руки брата он развернулся к правой "стене" коридора. Прямо напротив них располагалась дверь, точнее дверной проем - очень узкий и высокий, как в музее в Старом Замке, и рука Эбби указывала на него.
-Понимаешь, даже тогда он был в точных науках впереди меня, - иронически хмыкнув сказал Ридли.
-То есть, это была не пятая дверь, или какая там не шестая?
- Понимаешь, тогда мне казалось, что пятая. Но я помню также, что тем же летом в июне Пенни прямо сорвалась на меня, когда ей пришла блажь обучать нас арифметике. Я все время путался в порядке цифр - семь у меня могло идти после двух и т. д. Сейчас, когда в свое время я понадавал подзатыльников Лариске за то же самое, я ее, наверное, понимаю.
- Значит, - продолжил Винс, - ты не наклонил голову, а пожал плечом. Ты не был уверен, но не захотел признаться, так?
-Говорю тебе, - слегка раздраженно пояснил Ридли, - тогда я был уверен.
Но тут реальность вокруг снова начала меняться, а может быть это произошло раньше, только дети, занятые поиском двери, этого не заметили. На коридор как будто упала тень - воздушное пространство стало коричневым, почти шоколадным. А за высокой узкой дверью напротив потеряло красноватые тона и приобрело оттенок светлой охры. Из пространства за дверным проемом мальчики услышали безмолвный призыв и не разжимая рук шагнули за порог.
За порогом была комната, но это была самая странная комната, которую только можно представить. У нее не было ни пола, ни потолка, ни даже стен. И в то же время дети по чему-то шли, и если это что-то не было полом, то возможно у него и не было названия на человеческом языке. Так же что держало высоту этой комнаты и ограничивало ее где-то наверху, и все эти плоскости было невидимыми. Весь внутренний объем был окрашен в теплый желтовато-коричневый оттенок и в то же время был совершенно прозрачен. Братья могли видеть все, что находилось в комнате - друг друга, черный рояль с откинутой крышкой и того, кто сидел за роялем.
Сперва человек, сидевший за роялем, не обращал на детей внимания, продолжая увлеченно наигрывать что-то виртуозное. Правда, к слову следует заметить, что ни Кенни, ни Эбби не могли оценить его исполнение. В музыке они были совершенно несведущи.
Но как только дети покрыли половину расстояния от входа до рояля, новый незнакомец резко вскочил как чертик в табакерке и развернулся к ним лицом. Он развел руки, как бы приглашая детей в свои объятия, и заговорил.
-Ну, наследники, бегите сюда. Дайте хоть взгляну на вас вблизи.
Глаза его улыбались, голос ... голос был тем, что сперва подсказал им как пользоваться книгой, а теперь привел сюда. Отец! Он здесь, он нашелся! И мальчишки наперегонки бросились к тому, кому предстояло перестать быть незнакомцем и занять давно охраняемое законное место в детских сердцах.
- А... м-м, твой отец хорошо играл на рояле? - задумчиво глядя на стену, украшенную фотографиями уличных музыкантов, спросил Винс.
-Не знаю, я же его никогда до этого не видел, - в тон ему ответил Ридли.
-А как он выглядел?
Вот в том -то и была загвоздка, что память взрослого Ридли, удержавшая детали всех перепитий безумного дня не сохранила самого главного - цельного образа отца. Все попытки описать его сводились к описанию фотографии, которую показывала им Пенни, говоря : "Это ваш отец". А были стоящий передними человек похож на свое изображение или значительно отличался, Ридли бы не взялся ответить точно. И насколько ему было известно, с Кейном была та же история.
-Ладно, брось надрываться, - вмешался Винс.- не помнишь, так не помнишь.
Таким образом тщательно лелеемая друг от друга мечта Кенни и Эбби осуществилось. Вот их отец стоял перед ними. Пусть это было в какой-то странной комнате без пола стен и потолка, без стола и стульев, но почему-то с роялем (вот уж совершенно ненужный предмет мебели! ). Пусть это было в неведомо каком пространстве на грани сна и яви, когда реальность разом утратила все логические связи! Но это было. И человек, стоящий перед ними вел себя, как должен был бы вести себя отец. Они столько раз видели это во снах и фантазиях, глядя на счастливых сверстников, выгуливаемых родителями по праздникам. А именно - он сграбастал в объятия сперва одного, все еще робевшего мальчишку, потом другого. Каждого подкинул в воздух и возвратив на невидимую поверхность под ногами, сам присел перед ними на корточки - теперь их глаза были на одном уровне - обнял и крепко прижал к себе. Дети потерлись о его колючие щеки (они же знали, что у отцов колючие щеки) и замерли. Казалось, прошло несколько минут. Мужчина не выпускал близнецов из объятий и не шевелился, хотя поза для него была явно неудобной.
Сейчас по прошествии многих лет ни один из братьев вероятно не смог бы вспомнить, о чем они говорили тогда с новообретенным отцом и говорили ли вообще. Время перестало существовать, как принято говорить в подобных случаях, оно застыло, как сахарная вата, а сами они погрузились в эту вату, и все перестало быть важным. Какая разница, где и когда сбудется твоя самая давняя и затаенная мечта. Тем более если она сбывается прямо сейчас. Значит только это сейчас и существует.
-Кенни.
Мальчик почувствовал теплое дыхание у своего уха.
-А где вы оставили книгу?
-Большую, с серебряными страницами и картинками? - почти хором отозвались близнецы.
- Да, да, - радостно ответил мужской голос, снова щекоча теплым дыханием уши сразу обоим мальчишкам.
И было в этой радости что-то неправильное, но что, Ридли не знал - ни тогда, ни сейчас. Позднее он объяснил это эгоистической жадностью к ласкам недолюбленного ребенка. Какие дело такому ребенку до магических книг и поединков со смертельных исходов, когда в его жизни свершается самое важное - он оказывается кому-то нужен. Но теплота момента уже была разрушена. И пока один из братьев жалел об этом, второй отстранился от отцовских объятий и, весело крикнув "Я принесу!" выбежал в потемневший коридор. Как только фигурка ребенка мелькнула в дверном проеме - его снова залил теплый янтарный свет.
Эбби хотел было побежать за братом. Может даже оказаться первым и первым исполнить первое поручение отца, как вдруг почувствовал на своем плече тяжелую, горячую руку.
- Не надо. Эбби, не торопись, он сейчас вернется.
Именно в этот момент Эйбл четко, как судорога пробежала, осознал, что что-то пошло не так. Мальчик инстинктивно дернулся, пытаясь освободиться. Рука не пускала, мягко, но ощутимо, сдавливая плечо.
-Что такое? Что-то не так?- прозвучал участливый голос отца, - Да не бойся ты, чудила.
Кажется, он говорил, что-то еще, пытаясь успокоить, развеять сомнения. А в голове у Эбби вертелась одна-единственная дурацкая мысль: "Почему он не присядет, как раньше? Почему стоит, как буфет в кухне надо мной, и не смотрит в лицо?" Время тянулось, мысль не уходила из головы. Пока в голове мальчика не возник четкий образ брата. Кенни стоял внизу, в несуществующей комнате в стене спальни, той, из которой они поднялись в это цветное пространство. Он держал обеими руками тяжелую темную книгу с серебряными страницами. И не собирался ее отдавать. Более того, он не хотел, чтобы брат сообщал об этом тому, кто стоял рядом. Эбби поерзал снова, пытаясь высвободить плечо.
И понял, что ничего не скажет о замысле брата. Тем временем Кенни уже взялся рукой схватился рукой за провисающую в воздухе нить. И нить не медленно натянулась, как струна, чуть подрагивая. Пальцы взрослого на плече Эбби нетерпеливо переступили. Он прямо ощутил, как стоящий рядом с ним человек напрягся и сглотнул.
-Ну, - давай, кидай ее мне, сюда! - проговорил он негромко, но видимо не сомневаясь, что будет услышан.
Кенни с мгновение ока оказался почти рядом с входом в цветной коридор, он был так близко, что Эбби казалось, что слышит дыхание брата. Дыхание было прерывистым, мальчик волновался. Разом решившись, он отпустил нить и спрыгнул на галерею. Этажом ниже. Раскачав тяжеленный том, он зашвырнул его в ближайшую лунку света. Пальцы на плече Эбби разжались на долю секунды, соскользнули и теперь цепляли только одежду, стараясь снова утвердить свою хватку. Эбби понял, что пришло его время действовать. Он скользнул вниз и почувствовал, что свободен. Мальчик рванулся с места, оставляя в неудачливых пальцах клочок застиранного трикотажа. Изо всех сил рванул по коридору и головой вперед нырнул вниз. Он знал, что в этом пространстве с ним больше ничего плохого не случится. Ему казалось, что падал он очень медленно, лавируя между какими-то неощутимыми прежде воздушными потоками, когда из воздуха возникла знакомая чумазая ладошка. Он вцепился в нее, и оказался рядом с братом на галерее ярусом ниже.
Тот, кто так удачно выдавал себя за их отца, издал низкий трубный вопль, так выла фабричная сирена за старой пристанью. В вопле слышалась бессильная ярость. Потом что-то темное и бесформенное перелилось через пространство между двумя уровнями галерей, отсекая детей от воздушный нитей, отрезая короткий путь к спасительной комнате и к разрушенной спальне. Он поняли, что больше медлить нельзя.
- Бежим, - срывающимся голосом прошептал Кенни и потянул брата вглубь галереи.
И они побежали. Сперва пространство было таким же странным и непредсказуемым, как в верхней галерее. Поверхность по которой они бежали была как будто не до конца овеществленной, как порой бывает во снах. Эбби все время казалось. Что сейчас они сорвутся в какую -нибудь пропасть без пола, стен и дна. При этом они все время поворачивали и лавировали в бесконечных коридорах, которые со временем стали ощущаться как более материальные. Он даже пару раз больно ударился локтем на повороте. Потом ему в голову закралась опасение, что они уже никогда не выберутся из этой путаницы темных одинаковых стен. Он хотел сказать об этом брату, но он так запыхался, что из горла вырвалось только свистящее дыхание.
Тогда он попытался вспомнить то ощущение тотальной безопасности, которое заставило его очертя голову прыгнуть с галереи, теперь уже казалось целую вечность назад. Не сразу но, ему удалось воскресить это чувство. Оно все еще было в нем, только притаилось на время гонки. И тут же в бесконечных коридорах начали возникать тупики, пару раз они чуть не врезались на всех парах в стенку. Но Кенни всегда удавалось затормозить в паре сантиметров, тогда они бежали обратно. Хотя с полной уверенностью этого было сказать нельзя, потому что все коридоры были пусты и похожи друг на друга.
Через несколько таких отступлений Эбби вдруг отметил, как будто пелена с глаз упала, что в коридорах есть двери, точнее дверные проемы. Были ли за ними помещения или страшная внешняя тьма, о которой любил рассказывать ксендз Пляцек, он не успевал разглядеть. И вдруг над одним из проемов он заметил знаки, они притягивали его внимание, ему нужно было во что бы то ни стало остановиться и рассмотреть их. Эбби помнил, что они убегали и медлительность могла нарушить нестойкое преимущество, выигранное в сумасшедшей гонке. Но это было сильнее его.
Он изо всей силы дернул брата за руку. Тот вскрикнул от боли и остановился, чуть не упав на самого Эбби .
-Сюда, -ответил он на немой вопрос.
И он действительно чувствовал, что поступил правильно, даже в том, что причинил Кенни боль.
- Ну ты садист был мелкий, - язвительно встрял Винс, - зачем ты его так? Ведь он вас обоих спас получается.
-Я подумал, что по-другому мне его не остановить. - сухо ответил Ридли.
Винс, вздохнул, посмотрел в окно и ничего не сказал.
Когда Эйбл присмотрелся к знакам над входом и понял, что они ему знакомы. Ну конечно, это были значки из книги - солнце, ну такое условное, как над магазином Лагранжа, человечек на коленях и ... то ли корова... В общем скажем корова. Хотя может и бык, рисунок был уж слишком схематичным.
-Нам сюда, - повторил он и приготовился тащить брата, если тот, как всегда заупрямится. Но к удивлению Эбби, Кейн сам пошел за ним, потирая успевшую пострадать от брата руку. И даже ничего не сказал. Так в молчании они сделали с десяток шагов и вдруг пол все-таки исчез, и они рухнули вниз, в темноту.
Когда сознание вернулось к Эйблу, он обнаружил, что они свалились на пол в гостиной, почти под злополучными часами. Причем падая они успели снова схватиться за руки. Тут зашевелился Кенни - весь в царапинах, известке, растрепанный как драчливый соседский кот после очередного побоища, но без видимых повреждений. Эбби перевел взгляд на пол, и увидел знакомые туфли.
Холодея от ужаса, дети подняли взгляд. Пенни висела, нет, лежала, на размозженных стульях, образовавших небольшой холм. Голова ее по плечи ушла в корпус часов. Она была несомненно и неотвратимо мертва. Эбби, всегда боявшийся мертвых, отчаянно закричал. Кенни, до того очумело озиравшийся, посмотрел на брата и присоединился.
В ответна их крик со стороны задней двери донесся шум, уверенные шаги сразу многих ног и ноги эти несомненно принадлежали взрослым. В размытую слезами реальность Эбби решительно вошли Бабуля, сосед- муж Керр и еще какие-то люди. Они как-то сразу заняли собой все пространство. Эбби все никак не мог сосчитать, сколько же их втиснулось в разгромленную гостиную. Тяжело топая муж Керр подошел к телу Пенни, заглянул в чрево часов и присвистнул. Затем многозначительно обернулся к Бабуле. В это время кто-то из толпившихся доброхотов отправился на второй этаж в спальню, и минутой позже пронесся в направлении кухни, зажимая рот. Донесшиеся звуки возвестили, что кухонная раковина приняла его обед, затем из кухни послышался толи всхлип то ли стон. Какая-то женщина отправилась утешать рискового добровольца.
На этом Бабуля решила приостановить осмотр кунсткамеры. Сопровождаемая мужем Керр, она отсекла двух человек, а на остальных решительно двинулась бюстом вперед и успешно оттерла в сад. Дети все также сидели на полу как невидимки - никто из взрослых и не подумал принять участие в их судьбе.
Кенни это особенно не понравилось и он зашмыгал носом, намереваясь очередной раз за сегодня разреветься. Эбби настороженно следил за братом, планируя при случае поддать жару. На всхлипывания обернулась Бабуля.
- Заткнись, - с тихой яростью отрезала она и
Эбби учащенно задышал, стараясь проглотить уже хлынувшие слезы. Муж Керр подошел к братьями остановился, глядя сверху вниз на сжавшиеся фигурки.
-Ну и наделали вы делов! - вздохнул он - Идите пока поиграйте у крыльца. Только отсюда ни ногой.
Почувствовав серьезность ситуации, мальчики не решились возражать. Они уселись на нагретом солнечными лучами крыльце, честно посидели некоторое время и только тут их прорвало.
-Это же не мы, - сказал Эбби Кенни, - это же не мы наделали. Это же Пенни и Керр дрались.
- Почему он думает, что это мы? - сказал Кенни Эбби, - Мы же там были не одни.
Движимые желание оправдаться и все объяснить взрослым, которые не так поняли очевидную ситуацию - ну не могли же два шестилетка зверским образом прикончить двух взрослых и разгромить половину дома - они вскочили с крыльца и завернули за угол , где суетились взрослые. К их приходу не были готовы - муж Керр, что- то лихорадочно вскапывал у забора, одновременно что-то втолковывая Бабуле. Каждый фонтан из земляных комьев сопровождался отрывистыми резкими репликами. Бабуля сражалась с черной пленкой, которой обычно прикрывала грядки с земляникой. В каждом ее движении также ощущалось раздражение. Ей не нравилось, что с таким трудом приобретенный полиэтилен расходуется по назначению, ей не нравилось по какому именно назначению он расходуется, и не нравилось, то, что говорил сосед.
- Ну вот теперь вы понимаете, что им не место здесь, что надо было давно отдать их в эту как ее спецшколу. Когда до вас это дойдет ? Сами хотите в ящик сыграть?! - бросал он, яростно вгрызаясь лопатой в землю.
-Ну вы же знаете, чьи они дети. Дурная кровь -чего было ожидать. Ясно было что этим кончится, - яростно шурша полиэтиленом, обвиняла бабуля.
- Странный диалог, - задумчиво протянул Винс, - такое впечатление, что они были знакомы до этого.
-Нет, что я говорю, они не были знакомы как соседи, - непонятно закончил он.
Но Ридли его понял и кивнул, подтверждая догадку.
-Вот видишь, сам это и сказал. За этим скрывалось нечто большее, чем нам тогда было видно с высоты шести прожитых лет.
- И чем же все закончилось?
-А ничем, - устало махнул рукой Ридли, сосредоточенно глядя в окно, - Через неделю Бабуля взяла нас за шкирку и сдала в приют, мессиру Хайнриху с рук на руки. При этом у нее было такое мстительное выражение, до сих пор не могу забыть, как будто она хотела сказать что-то вроде: "Теперь ты мучайся".
- Но не рискнула, - закончил за него Винс.
-Мессиру Хайнриху? - усмехнулся Ридли отрываясь от окна, - Я бы тоже не рискнул.
- А как же ваш отец, и "знаете чьи они дети" . Неужели вы не попытались разузнать. И эта книга ...
- Знаешь, оборвал его Ридли, - мне эта книга и так столько крови попортила. Не хочу даже вспоминать. И вообще мне надо продолжать патрулирование .
Уже спускаясь по лестнице, он вдруг обернулся.
- И, - всеми святыми прошу, - не подпускай Кейна к Лариске.
Тут у него перехватило горло, он молча махнул рукой и, прыгая через две ступеньки, сказался у двери. Здесь его догнал голос Винса.
-Не любишь, ты своего брата. Не доверяешь ему, потому что не знаешь, а говорят ближе связи, чем между близнецами не бывает.
Ридли притормозил у двери.
- Как раз я -то его очень хорошо знаю, - проговорил он изменившимся голосом, - И даже люблю. Если я могу за него молиться, значит люблю. Другой любви здесь быть не может. А что касается доверия - я ему никогда не лгал, впрочем, как и он мне. Вот и говорю откровенно - вмешает во все это мою дочь - убью .
-Вот что ты говоришь,- ты себя слушаешь?
-Это не я говорю. Это голос крови. Сам же знаешь - "дурная кровь".
Он криво усмехнулся и вышел. Почти не хлопнув дверью