- А ну, а ну отвяжись! Сказано тебе, не уйду покудова не узнаю, где, моя дочь! - кричал Степан, отбиваясь от лакея, безуспешно пытавшегося выпихнуть его на улицу.
- Уходи, уходи Степан! Говорю ж тебе, нет господ дома, - кряхтя лепетал Лукич, всем телом напирая на непрошенного гостя.
- Врёшь шельмец, врёшь! В этот раз ты меня не проведёшь! Вона, прям на парадном дворе коляска, запряжённая стоит, хозяина дожидается, а на заднем дворе карета без одного колеса отдыхать изволит. Так что ж, господа пешком куда ушли? Ты старик давай-ка успокойся, а то не равён час с тобой удар случиться. Ты вона, ужо еле дышишь. Отстань Христа Ради! Не сладить тебе со мной! - и приложив чуть больше усилий Степан оттолкнул от себя надоевшего лакея. Не в состоянии более сопротивляться, обессиливший лакей рухнул на маленький диванчик стоящий недалеко от парадной двери.
По ступенькам центральной лестницы, одной рукой придерживая подол пышного платья, другой захватив на груди шаль, спускалась хозяйка Ольга Алексеевна. Степану понадобилось хорошенько приглядеться, дабы убедиться, что это действительно она. За эти месяцы хозяйка прилично раздобрела, округлилась, что делало её более похожей на хорошенькую купчиху, чем на прежнюю изящную дворяночку.
Огромного труда стоило старому лакею встать с диванчика завидев хозяйку. Держась за поясницу, кряхтя и охая он направился на свой пост у двери, где продолжал стоять Степан.
- Лукич! Это кто ж тебе позволил на диване разлёживаться, а? Видела я.
Ну, отвечай же! - строго спросила Ольга, ехидно сжимая свои маленькие губки. И не дожидаясь ответа продолжила допрос.
- А ещё скажи-ка мне на милость, что здесь был за шум? И что угодно этому человеку? - спросила она, кивком головы указывая на Степана.
Испуганный Лукич успел только открыть рот, как учтиво поклонившись Степан опередил его.
- Да нечто не узнали вы меня барыня Ольга Алексеевна? Степан я, отец Кати, прислужницы вашей. Хотел бы я дознаться, где она?
Узнав в этом огромном мужике спасителя мужа, Ольгу бросило в жар. Сильно покраснев, она вдруг нервно затараторила.
- А-а-а-ах вон оно что... Так мне вам вроде бы и-и-и сказать нечего, ведь Катя давно уж как домой уехала. Соскучилась она по вам, так мы её и-и-и отпустили.
- Как это отпустили? Как это уехала? Матвей Егорыч, супруг ваш, обещал её сам привезти домой в деревню ежели она того пожелает. Не стоял бы я сейчас перед вами, коли Катенька то дома была. Что-то не складное вы городите барыня. Прощения прошу, но должён сказать, что не верю я вам, вот такое моё слово.
Не желая оправдываться и не зная, что говорить дальше, Ольга перешла в наступление нагло заявив.
- А-а-а, ежели вы буянить изволите, то я тотчас прикажу за околоточным послать. Слышите вы меня?
- Что это вы меня вдруг пугать решили? Веду я себя смирно и бояться мне нечего. А вот вам есть чего бояться... Это я в участок пойду, чтобы дочь они мне разыскали, а за расспросами ведь к вам придут. Вон, соседи то ваши, говорят будто Катенька по вашей милости пропала, выгнали вы её, а всем говорите, что мол домой она возвернулась, - не повышая голоса, очень убедительно сказал Степан.
- Какие такие соседи? Это вы о чём? - не на шутку разволновавшись спросила Ольга.
- А о том, что был я у них, у соседей этих. Вона дом напротив, статский советник с семьёй там проживает. Приказчик ихний заприметив как я тута у подъезда вашего маюсь, подозвал меня и в гости позвал. Приветливые люди скажу я вам. Самого хозяина я не видал, а вот жена его Серафима Аркадьевна, уж не знамо за что, почтение мне оказала, за стол усадила, чаем напоила. При всех своих достоинствах оказалась хозяйка женщиной любопытной и большой охотницей о соседях посудачить. Так вот, узнав кто я таков, эта самая Серафима Аркадьевна и поведала мне, что Кати у вас уж с полгода как нет. Сказала скандал был большой в вашем семействе, опосля чего вы её голубку мою на улицу то и выгнали. Что на это скажите, уважаемая?
- А вот что я скажу. Пойдите немедленно прочь! - в конец озлобившись закричала Ольга.
- Ну что-о-о ж, с вами хозяюшка у нас видать разговора не получится, так зовите хозяина, пришёл его черёд ответное слово держать, - сказал Степан, не торопливо расстёгивая кафтан и снимая ремень, тем самым показывая своё намерение оставаться в стенах этого дома покуда он своего не добьётся.
- А-а-а мужа нет, он в отъезде по неотложным делам, и-и-и надо сказать далеко и на долго. Так что прошу вас уйти, - резко указав рукой на дверь громко сказала она.
- Да нет уж, не уйду я. Вот тут на диванчике и устроюсь супруга вашего дожидаючись, - ответил Степан, располагаясь на диване словно на собственной печи.
- Это не слыхано! Да как вы смеете! По какому праву? - истерически завопила Ольга, топнув ногой.
- По какому праву спрашиваешь? - встав перед ней во весь рост, сурово переспросил Степан. - А по такому, что, отрыв из-под снега Матвея Егорыча, я твоим дочерям Ольга Алексеевна, отца вернул, а тебе мужа. Так и вы, уж будьте милосердны, верните мне мою Катю. По всему видать, не прижилась она у вас.
Уже дрожа от страха, Ольга продолжала сопротивляться
- Да сколько ж раз вам повторять, что... - не успела договорить она, как на балконе над центральной лестницей появился хозяин.
- Оля! Прошу тебя, успокойся. Не избежать нам разговора этого, - кричал он, медленно выговаривая слова. После чего махнул рукой и пробурчав под нос,
- Э-э-эх! Чему быть - того не миновать..., - спустился по лестнице. Подойдя к жене, он заботливо поправил шаль на её груди и тихо сказал.
- Оставь нас Оленька. Поверь, я всё улажу, ступай.
Не споря с мужем и даже не возмущаясь, лишь тихонько фыркнув, она ушла гордо, подняв голову.
- Здравствуй Степан, - наконец обратившись к гостю грустно сказал купец, не смея смотреть ему в глаза.
Они стояли друг напротив друга, огромный, гордый, удалой седовласый крестьянин и растрёпанный поникнувший купец.
- Здравствуй! - повторил он чуть громче.
- Ты никак мне здравия желаешь, а от чего ж тогда в глаза не смотришь? - спросил Степан, пристально глядя на купца. - Креста на тебе нет Матвей Егорыч! Дочь у нас выпросил, клялся, божился, что головой за неё отвечаешь, а на деле что? Говори, где она?
- Прости Степан, прости! Виноват я перед тобой, не усмотрел...
- Да ты что несешь то? Это как это не усмотрел?
- Пьян я был. Не помню ни черта.
Наклоняясь к купцу, Степан справедливо подметил.
- Ты и сейчас, как я погляжу не очень-то трезв.
- Это я для храбрости, самую малость принял, - стыдливо покраснев ответил купец.
Испугавшись не предсказуемых последствий, Матвей решил попытаться сгладить свою вину, исказив факты того злополучного дня. Стараясь казаться как можно убедительнее, он заговорил быстро и уверенно.
- Ну знаешь... Твоя тоже, хороша! Сама виновата!
- Это в чём же? А ну давай разбираться.
- Уж ты мне поверь, всё ж хорошо было. И с дочерьми нашими она подружилась, и мы с женой её как родную полюбили. И одета была и обута, и подарками одарена. А тут, на две недели отбыли мы в поместье родственников навестить, возвращаемся, а у нас в доме женихов её немерено. Ну как ты думаешь, разве ж хорошо это? Где стыд? Где гордость девичья? - на одном дыхании выпалил купец и прищурившись стал ожидать реакции Степана.
- Ишь ты-ы-ы... Вон оно как, м-м-да-а-а...., - поглаживая бороду глядя в пол, пробурчал Степан, притворившись не на шутку озадаченным. - Каков улов у Катеньки то был, х-мм... И господа энти, поди все как на подбор были родовиты да богаты? Ах она ж бесстыдница, что удумала, в отсутствии хозяев мужиков принимать! Так ли я понял?
- Ну да, ну да. Так всё и было, - не чувствуя подвоха затараторил осмелевший купец.
- Да ты Матвей Егорыч в уме ли? - вдруг неистово закричал Степан, сбросив с себя прежнюю маску. - Не смей порочить мою дочь! Слышишь, не смей! Аль у тебя доказательства какие имеются о непристойном её поведении? Ты что ж, думал я тебе вот так на слово и поверю? Вот ежели ты сейчас же перед образом побожишься что не врёшь, да поклянёшься здоровьем близких своих, тогда поверю. Ну! Отвечай, готов это сделать?
От растерянности и страха у Матвея подкосились ноги и пошатнувшись он чуть не повалил пальму, стоявшую за его спиной. Буквально в последний момент обняв её за ствол, он успел сесть на огромный горшок, в котором она росла. Картина, представшая глазам Степана, в которой Матвей выглядел ужасно нелепо, не могла не рассмешить его.
- Ты прям как тот медведь, что в трёх соснах заблудился. Слезай ужо, - сказал он сквозь смех, подавая Матвею руку.
Слезая с горшка, купец сухо поблагодарил Степана, а затем, для продолжения разговора предложил подняться в его кабинет, на что услышал категорический отказ.
- Нечего рассиживаться, здесь договорим. И поторопись, у меня времени в обрез.
Чувство вины и желание искупить хотя бы её малость, всё-таки перевесили чувство страха и желание скрыть от Степана правду. И Матвей решился-таки рассказать, что произошло в его доме в тот злополучный день.
- Ну прости ты меня, прости дурака старого! - заканючил Матвей. - Не поверишь, но дочь твоя такой красавицей стала, глаз не отвести! У нас балы да приёмы, всё пытались дочерям нашим женихов благородных сыскать. Они вроде бы и есть, а на деле и нет никого... Так вот, в конце лета это случилось. Уезжали мы всей семьёй на две недели в поместье родственников навестить. Возвращаемся, и в тот же день к вечеру заявляется к нам человек пять-шесть господ мужского пола. Обрадовались мы, подумали, что у наших дочур наконец-то женихи объявились. Видать соскучились, да тотчас по нашему приезду и заявились. И ведь никакой другой мысли окромя этой в голову не пришло. На самом же деле все эти господа желали только Катю... Уж такие распрекрасные слова они находили, описывая свои к ней чувства. Я был удивлён, но поверь - по-доброму. Думал, вот мол повезло девчонке. Даже интересно стало - кого из них она сама то предпочтёт? А Оля моя почему-то вдруг озлобилась и приказала всем этим господам покинуть наш дом. Я и сообразить ничего не успел. Ну а потом, объясняя свой поступок, для полной убедительности она наговорила мне на Катю разных гадостей. Мол 'в тихом омуте черти водятся', что она дескать не так проста, как кажется..., что позорит нашу семью, и много ещё чего... Разругались мы с ней тогда, сильно разругались, не поверил я ей, но сомнение в сердце всё ж закралось. Не по себе как-то стало, пошёл и напился. А далее, хоть убей, ничего не помню. Только на утро обнаружилось, что Кати в доме нет.
Говорить о том, что он проснулся в Катиной комнате на её постели купец не стал. Этого бы Степан точно не понял, а Матвей в оправдание и объясниться бы не смог, так как действительно ничего не помнил.
- Ну вот это ужо поближе к правде будет. Соседи говорили, будто на дочерей ваших охотников нет, вот вы и взбесились. Завидно вам стало, что господа пришли красавицу служанку сватать, а не тютёх ваших. А ты то каков! Взял да напился. Эх ты-ы-ы... Ничему то тебя жизнь не учит.
Не смея возразить, Матвей молчал.
А Степан, почувствовав за собой силу, всё же решил кое-что выяснить.
- Говоришь твоя Ольга Алексеевна на мою Катю гадостей наговорила? А ну, зови её сюда, поговорить с ней желаю! - настойчиво заявил он.
- Прошу тебя, не надо! - схватив Степана за руку просил Матвей. - Нельзя ей волноваться, беременна она у меня. Ты что ж, не заметил, что ли?
- Нет, не заметил. Правда в этот раз я её не сразу узнал, уж больно она раздобрела да округлилась, а что беременна, в голову не пришло.
- Пойми, не девочка уж она, боюсь я за неё. Ведь я тогда, как разобрался что да к чему, так взбучку ей не малую устроил. Первый раз в жизни накричал на неё. А она со страху побледнела да в обморок, хлобысь. Испугался я, послал за доктором. Оказалось, беременна она. Потом самому пришлось у неё прощение вымаливать.
- Ах вон оно что. Помню, помню. Любишь её, так что слова поперёк сказать не смеешь. А теперича надеешься, что наконец-то сына тебе родит?
- Да-да, сына, конечно сына! Она чувствует, да и все приметы сходятся. В этот раз обязательно сын родится, - сильно нервничая говорил купец, надеясь на понимание и снисхождение. На его счастье, на лице у Степана появилась добрая улыбка.
- Ну ладно, тут уж ничего не поделаешь. Баба тяжёлая - это святое. Береги её. Бог в помощь!
Поняв, что Матвею более сказать нечего, Степан спросил.
- Скажи, так хоть искали вы её, мою Катю?
- Поверь, да нечто не искали. Как сквозь землю она провалилась. Исчезла, одним словом. Да и деньги свои почему-то не взяла. Мож забыла? Хоть ты их забери.
- Деньги? Те, что у вас она заработала?
- Ну да, кажись те самые, а какие ж ещё? По всему видать копила она, понапрасну не тратила. Их нашли в её комнате, в ящичке лежали.
- Куда ж она без денег податься то могла? Ой беда, беда-а-а.., - запричитал Степан. Побыв с минуту в горестном настроении, он продолжил говорить, сильно изменившись в лице. Его слова звучали как удары хлыста, от которых купцу становилось больно и стыдно.
- Грош цена вышла твоему купеческому слову Матвей Егорыч! Ищи Катю! Ищи! Богом заклинаю! Иначе ответ держать тебе придётся перед всем моим семейством! Теперича вот что. Новость какая появиться, так весточку пришли. Деньги, что дочь у вас заработала, у себя придержи, сам ей отдашь, когда найдётся. А коле так и случиться, так немедля, слышишь, немедля вези её в родительский дом. И ещё. Мне тут знающие люди посоветовали в полицейский участок наведаться, коли от тебя ничего путного не дознаюсь. Так извиняться не стану, но предупрежу, загляну я туда.
- Твоё право, иди коли считаешь нужным. Только прошу тебя, не держи ты зла на мою Олю. Могу сказать точно и даже побожусь, что дочери твоей она не выгоняла. Да, странно, не спорю, но получается, что вроде как ушла она по своей воле. Я всех домашних опросил с большо-о-ой строгостью, никто её не прогонял, да и права такого не имел.
Ничего не ответив, лишь махнув рукой и коротко сказав - Прощай! - в распахнутом кафтане и в шапке, нахлобученной по самые брови, Степан ушёл из купеческого дома, на этот раз не отвесив хозяину поклона.