'Я любила тебя, и за всё тебе благодарна. Прости, но прежних чувств уж боле нет.
А посему, прощай навсегда.
К.'
Прочитав эту записку несколько раз подряд, Лавров отказывался верить тому, что там было написано, поскольку не представлял своей жизни без Катеньки.
О как он ждал этого дня, как мечтал, обняв любимую слиться с ней в долгом, страстном поцелуе. А ещё он мечтал о совместных прогулках по парку, о конных выездах в лес, и о том, как сполна насладившись друг другом, они позовут гостей. Как устроят с ними весёлый пикник на опушке леса, или обед, в тенистой беседке у пруда. Но судя по словам в письме, всему этому уже не бывать.
Не находя себе места, Лавров хаотично бродил по усадьбе. Вспоминая до мельчайших подробностей их ссоры и размолвки, он вдруг понял, как был наивен, полагая, что не при каких обстоятельствах Катя не покинет его. Уличив себя в этой непростительной ошибке, он вынужден был признать, что вина разрыва их отношений полностью лежит на нём.
- Безумец! Как я мог не придавать значения её словам? Нет, она не разлюбила! Она просто устала ждать, когда я соизволю повести её под венец. Получается, что в отличии от меня, она сдержала своё слово.
И всё-таки, Александр никак не мог понять, почему Катя не дождалась его возвращения? Почему не объяснившись, уехала ночью, впопыхах? Однако, опросив прислугу ему стало очевидно, что её отъезд не был спонтанным, она готовилась к нему. За несколько дней до той ночи по её приказанию была отпущена по домам большая часть прислуги. Приказчику было позволено отлучиться в город на неопределённый срок. Под предлогом обновления спальни были собраны её вещи, и даже перенесены в самую близкую к лестнице комнату. Но кто организовал её отъезд? Чья карета была за ней прислана? И кто были эти мужчины в чёрном одеянии?
За всю ночь так и не сомкнув глаз, на рассвете Александр приказал закладывать коляску. Он спешил в Петербург к кузену Петру, который, по его мнению, конечно же поможет разыскать Катю. Не предполагая, как будет возможно её вернуть, он думал лишь об одном - ежели этого не случиться - он погиб!
Однако, достигнув цели, Петра дома он не застал. Его жена Софья Кирилловна сообщила, что он уж три дня как прибывает в Москве по судебным делам, и вернётся не ранее будущей пятницы. После этого заявления, вооружившись наигранной улыбкой, она заверила, что по возвращению мужа, Александр тотчас будет об этом извещён. Далее с её стороны последовало предложение остаться отобедать, на что по причине отсутствия хозяина, а также из-за невозможности более слышать её гнусавый голос, Лавров удалился, сославшись на множество неотложных дел.
Не желая кого бы то ни было кроме брата посвящать в суть своей проблемы, он решил вернуться в имение.
-----------------------------------------------
Дом, который был снят Петром для Кати, принадлежал купцу третьей гильдии Фёдору Иннокентьевичу Протасову и его жене Марфе Егоровне. И поскольку строительство деревянных домов в Петербурге уж давно было запрещено, можно было предположить, что дому этому отроду не один десяток лет. Однако при своём почтенном возрасте выглядел он очень достойно. Деревянный, одноэтажный, на высоком каменном фундаменте, с полуподвальным цокольным этажом, был он покрыт металлической крышей, покрашенной в зелёный цвет. Внутри дом был разделён на две части. В первой находились сени, кладовая, кухня и комната для прислуги, а во второй несколько комнат для хозяина и его семьи. Четыре торцевых окна с резными узорчатыми ставнями выходили на улицу, а остальные, невидимые за высоким забором, во внутренний двор, окаймляющий дом с трёх сторон.
Жил купец тем, что содержал трактир и занимался мелкой торговлей. Дела у него шли хорошо, что позволило ему нажить приличное состояние. Детей, Фёдору и Марфе, Бог дал по одному обоего пола, сына Гавриила, и дочь Елизавету.
Имея непреодолимую тягу к наукам, после окончания гимназии, сын объявил о своём решении уйти из семейного дела и поступить в университет, чем навлёк на себя гнев отца. После долгих слёзных уговоров жены, Фёдор Иннокентьевич всё же согласился оплатить сыну и учёбу, и проживание в снятой недалеко от университета комнате. Но за пренебрежение к отцовской воле поставил условие, по которому деньги необходимые для жизни, Гавриил должен будет зарабатывать сам. Однако, в тайне от мужа, Марфа Егоровна стала давать сыну денег, которых ему хватало и на книги, и на еду, и на одежду.
Двумя годами позже, достигшая семнадцати лет, во всём послушная родителям дочь Елизавета, была выдана замуж за Московского купца второй гильдии.
Через год после свадьбы пришло от дочери известие, что в скором времени станут её родители дедушкой и бабушкой. Теперь, находясь уже в преклонном возрасте и имея большую охоту жить рядом с дочерью и внуками, с прицелом на переезд, поехали они посмотреть на Московскую жизнь. Вскоре после отъезда пришло от них письмо, с приказом сдавать дом в наём до поры покуда не найдётся хороший покупатель.
Обо всём этом, утром по прибытию, Кате поведала племянница хозяйки Агриппина, которая была оставлена следить за домом.
- А вы барышня не желаете купить этот дом? Дом хороший, добротный, не пожалеете.
Спросила она Катю, так, на всякий случай.
- Не-нет, спасибо, - усмехнулась она, и оглядевшись по сторонам добавила, - Покупать его я не стану, а вот пожить здесь несколько месяцев, пожалуй, что соглашусь. Это возможно?
- Конечно барышня, конечно! - с радостью ответила Агриппина, - Так вы, наверное знаете, что за месяц вперёд ваше проживание уж оплачено.
- Знаю, однако впредь все свои расходы по проживанию я намерена оплачивать сама.
- Ваше право барышня. Как вам будет угодно.
- Ну вот и хорошо, значит договорились. Ах нет, вот ещё что. Мне бы девушку в служанки. Нет ли у вас какой на примете?
- Как не быть, конечно ж имеется. Палашей её звать, она тётке моей здесь в доме прежде прислуживала. Девушка работящая, прилежная. Будет вам и в лавку бегать, и готовить, и дом в чистоте содержать. Завтра и пришлю её. Ну а я, ежели не против, навещать вас изредка стану.
- Да ради Бога, навещайте.
Прежде чем продолжить разговор, Катя извинилась и попросила разрешения отлучиться, дабы переодеться и привести себя в порядок после дороги. За это время Агриппина успела растопить самовар и накрыть на стол. И уже сидя за большим круглым столом, уставленным пирогами, ватрушками и множеством розеток с вареньем, Катя попросила Агриппину рассказать о людях, проживающих в данном околотке. Так слово за слово она узнала, что в доме по соседству снимают флигель два студента Петербургского университета. Жильё в центре города им было не по карману, а здесь, помимо дешёвой комнаты они заимели не мало желающих брать у них уроки.
- Ах, как это кстати! - подумала Катя, и уже не слушая Агриппину, искала повод, по которому ей было бы возможно познакомиться со студентами.
Подметив, что окна соседского флигеля выходят во внутренний двор её дома, Катя решила проводить там как можно больше времени. Её расчёт оказался верным, поскольку по утру следующего дня, а выпал он аккурат на воскресенье, чтобы она не делала, раскачивалась ли на качелях, или сидела в тенистой беседке, обвитой плющом, за ней неустанно наблюдали две пары мужских глаз, скрывающихся за ситцевой занавеской. По истечению немалого времени, занавеска вздрогнула и глаза исчезли. Не считая боле нужным находиться во дворе, Катя ушла в дом, но не прошло и получаса, как послышался громкий стук. Не понимая откуда, он доносится, Катя вышла на улицу. Стучали в калитку, за которой слышался детский плач и мужские голоса, пытающиеся успокоить ребёнка.
- Что вам угодно? - спокойно спросила Катя.
- Извините за беспокойство. Мы соседи ваши. В доме госпожи Торжковой флигель снимаем. Дело в том, что сын нашей хозяйки, нечаянно забросил мяч в ваш сад. Так не будете ли вы любезны вернуть мальцу ту самую игрушку?
Сообразив, что по другую сторону забора стоят те самые студенты, Катя поторопилась отворить калитку.
Не переставая плакать, низко опустив голову, перед ней стоял мальчишка лет пяти. Зажав рукава льняной рубахи в кулаки, одной рукой он вытирал слёзы, а локтем другой, сопли. За спиной у него стояли два молодых человека. Тот, что пытаясь успокоить мальчишку, гладил его по голове, был высок, не в меру худощав и долговяз, а другой, держащий его за плечо, был похож на коренастый гриб, поскольку его голова, визуально не имеющая шеи, лежала на плечах приземистой полноватой фигуры. Сходство студентов было лишь в том, что оба имели карие глаза и тёмно-русые волосы средней длинны.
Увидев Катю, обоих студентов бросило в краску и сильно сконфузившись они стали наперебой объяснять, что мол хозяйка, отлучившись из дома оставила на них сына, а тот играя в мяч, перебросил его через забор.
Катю вполне удовлетворил эффект, произведённый ею на студентов. Дружелюбно улыбнувшись, она предложила им пройти в сад. Пока мальчишка рыскал по кустам, разыскивая мяч, желая скрыться от яркого солнца, Катя зашла в беседку. Не сводя с неё глаз, студенты последовали за ней.
- Как, вы разве не поможете мальчику? - удивлённо спросила Катя, элегантно усаживаясь на скамейку.
- Нет, нет, он сам. Сам забросил, так пусть сам и ищет, - ответил долговязый молодой человек.
- Точно так. Пусть сам. Тем более что это уж не впервой, да-с, - поддержал его друг.
- Ну хорошо, тогда прошу, присаживайтесь, - сказала Катя, указав на скамейку напротив, после чего, продолжая мило улыбаться, принялась в упор рассматривать студентов. Испытывая крайнюю неловкость, косясь друг на друга, юноши не знали, как прервать затянувшуюся паузу. На их счастье, Катя сделала это сама.
- Господа! Не желаете представиться? Ведь мы теперь соседи?
Разом вскочив с мест юноши на мгновенье застыли, а затем по очереди назвав имена, выдали о себе всю остальную информацию. Так Катя узнала, что Гордей Худодеев и Глеб Малышев, являются студентами историко-филологического факультета Петербургского университета. Название факультета ни о чём ей не говорило, а вот их фамилии вызвали искренний смех, потому как они необычайно подходили своим владельцам. Но молодые люди даже не подумали обижаться, так как были привычны к реакции подобного рода. Мало того, к сказанному они добавили, что в студенческой среде их именуют не иначе как - 'худой' и 'малой'. Далее она узнала, что оба являются выходцами из провинциальной бедноты и не имея помощи со стороны родных, живут частными уроками и случайными единичными заработками.
Когда друзья замолчали, Кате вдруг вспомнился Пётр, который мог здесь появиться в любой момент. А поскольку, она уж боле не желала пользоваться его услугами, то прямо сейчас, ей было крайне важно выяснить у господ студентов, не согласятся ли они давать уроки и ей?
- Позвольте теперь и мне представиться, - сказала она с обаятельной торжественностью, - Екатерина Степановна. Фамилию свою не назову, ибо она вам ни о чем не скажет, потому как я, всего лишь на всего крестьянская дочь.
Глядя на сидящую перед ними очень молодую, до сумасшествия красивую даму, а может даже и мадемуазель, друзья никак не ожидали услышать от неё то, что услышали. На их лицах читалась фраза - вы мол шутить изволите? Или что-то вроде - вы решили нас разыграть? Так не уж-то мы благородной дамы от крестьянки не отличим?
Видя перед собой два бледных, искажённых глупой улыбкой лица, Катя убедительно добавила.
- Да-да, всё так, я не обманываю вас, мне это ни к чему! Ну сами посудите, с какой стати, дама из высшего общества будет снимать дом в околотке, где проживают купцы и мещане? Я не светская дама, хотя все, кто видят меня впервые, думают именно так, чему причиной моя красота, и манера поведения, которой я научилась сама. Наверное, вы удивитесь, ежели узнаете, что многие из светских дам далеко не блещут умом, но..., они знатны и очень богаты, а я нет. Так вот. Я желаю, чтобы моя образованность была подстать моей красоте. Чтобы я могла легко поддержать разговор на любую тему, и чтобы общаясь со мной, господа мужчины открывали рот, а не затыкали уши.
Студенты молчали, продолжая с удивлением смотреть на Катю. Они были обескуражены её откровением. Неожиданно, из глубины сада к ним подбежал мальчонка, про которого все позабыли.
- Смотрите, смотрите, я нашёл его! - радостно кричал он, показывая мяч.
- Ну вот, сейчас они уйдут, - подумала Катя, готовясь провожать гостей. Она уже встала со скамейки, как вдруг, Гордей спросил мальца.
- А хочешь на качелях покачаться?
- Хочу! А где качели то?
- Здесь, за беседкой. Только у хозяйки разрешения спросить надо.
- Тёть, а тёть! Можно мне на ваших качелях покачаться?
- Конечно, конечно, что за вопрос! Качайся сколько захочешь! - радостно ответила Катя, и с облегчением вздохнув, села на своё место.
Посадив мальчишку на качели, Гордей вернулся в беседку. Переглянувшись с молчаливым Глебом, который кивком головы, дал понять, что одобряет продолжение начатого разговора, он задал Кате вопрос.
- Правильно ли мы поняли, что вы хотите поднять свой образовательный уровень?
- Да, именно так. И ежели согласитесь, то я буду вам платить за уроки очень хорошую цену.
- Ну что ж, наверное, что мы согласимся, да Глебушка? - спросил Гордей, и получив согласие друга, добавил.
- Думаю, как истинные гуманитарии мы сможем быть вам полезными.