Горман Эд : другие произведения.

Бегущие во мраке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  
  
  Эд Горман
  Бегущие во мраке
  
  Майку Бейли, редактору, писателю и просто хорошему человеку.
  
  Роман написан под впечатлением от замечательной книги Конни Флетчер «Настоящий полицейский».
  Автор
  
  Начало
  
  
  Ведущий новостей Шестого канала, взволнованный молодой человек по имени Чарльз Менеринг, неожиданно возник на экране, прервав очередную мыльную оперу, и прочитал: «Нам стало известно, что десять минут назад в здании суда раздались выстрелы. Как сообщает собственный корреспондент Шестого канала с места событий, есть пострадавшие. Предположительно, в их числе и судья. Оставайтесь с нами, мы будем держать вас в курсе событий…»
  
  В то хмурое дождливое утро в зале суда погибли девять человек. Нападавшие убили охранника, проникли в зал суда и открыли огонь. Без всякого предупреждения.
  Спустя несколько минут нападавшие и человек, которого они вызволили со скамьи подсудимых, летели над широкой рекой в вертолете, ранее приземлившемся на крыше здания суда. Два полицейских вертолета преследовали налетчиков. В первом находились два снайпера, Малинс и Рид.
  Моросил противный ноябрьский дождик, и всем троим пилотам приходилось не сладко. Из-за встречного ветра ни один из них не мог развить скорость более ста миль в час, но даже на такой скорости машины бросало из стороны в сторону.
  Обычно вести огонь с полицейских вертолетов было запрещено: могли пострадать жители города. Но сейчас погоня шла над рекой, и обстоятельства лишь с большой натяжкой можно было приравнять к обычному преследованию особо опасных преступников.
  Малинс высунулся из вертолета и открыл огонь…
  – Это правда, что судья мертв? – Прямо перед носом у Джессики Дэннис, молодой помощницы окружного прокурора, которая только что стала свидетельницей нападения, возник микрофон. Полиция оцепила весь этаж, но предприимчивый репортер проник внутрь по задней лестнице.
  Поначалу Джессика не поняла, что он обращается именно к ней. Она все еще была в шоке от происшедшего. Вот она допрашивает свидетеля по делу, которое было одним из самых важных в ее жизни, как вдруг что-то меняется, и древний как мир инстинкт самосохранения заставляет ее броситься на пол, чтобы не попасть под пули. Одетые в маски люди открыли огонь, появившись прямо за спинами ее коллег.
  Оглушительный грохот выстрелов. Крики. Человек сползает вниз по стене, оставляя кровавый след. С того места, куда упала Джессика, видно, как с края стола, за которым сидел судья, капает кровь. Даже отсюда заметно, что оба ее коллеги мертвы. А Фил Стэфорд, окружной прокурор, распластался на столе и не шевелился. Джессика молила Бога, чтобы он выжил.
  Спустя несколько мгновений она подняла голову и заметила, что ее руки, как и сшитый на заказ строгий серый костюм, в крови…
  – Не знаю, – ответила Джессика. Голос у нее был такой, словно она погрузилась в глубокий nранc. Глухой и тихий.
  Только теперь она узнала того, кто стоял перед ней, – Майкл Шоу с Восьмого канала. Он получил Пулитцеровскую премию за книгу про Вьетнам. Потом он получил еще одну премию, уже за материал, в котором освещался какой-то больничный скандал.
  Шоу был человеком внушительных размеров, и это несколько пугало. Но с другой стороны, в его облике было столько меланхоличности, что верилось с первого взгляда: беды от него ждать не следует.
  – Вы сами не ранены? – Шоу выглядел встревоженным. Он кивнул на ее руки и костюм.
  – Нет, я… Это кровь Фила, – сказала Джессика все тем же тихим голосом.
  Никогда ей не забыть того, что она видела двадцать минут назад. Она сидела рядом с Филом, когда пули попали ему в голову… Собственный крик до сих пор звучал у нее в ушах.
  – Постойте-ка, – вдруг заволновался Шоу.
  – Да?
  – Повернитесь, пожалуйста – Репортер подошел к ней ближе и осторожно развернул.
  – Мне очень неприятно вам это говорить, Джессика, но в вас тоже попали. – Он коснулся ее спины чуть выше талии. – Похоже, пуля прошла навылет и не причинила большого вреда. Но все равно я провожу вас до «скорой».
  Перед ее мысленным взором проносились ужасные картины, словно кадры из дурацкого боевика.
  Двери зала суда распахиваются. Двое в черных масках с автоматами. Убивают судебного пристава и охранника. Берут в заложники старшего присяжного. Забирают у других охранников Роя Джерарда, обвиняемого в двойном убийстве. А потом открывают ураганный огонь. Без всякого повода.
  Они приземлились на вертолете на крыше здания, тем самым оставив всю службу безопасности не у дел. Зал суда находился на четвертом этаже. На пути стоял всего один охранник…
  – Обопритесь на меня, я вам помогу. – Майкл Шоу участливо склонился к ней.
  – Все в порядке, – пробормотала Джессика. – Все нормально.
  Но, сделав еще два шага, она почувствовала, что слабеет, теряет сознание… Ему удалось подхватить ее лишь в последний момент.
  
  Выстрелы с полицейского вертолета не достигли своей цели, причем четверо беглецов: братья Рой и Дэвид Джерард, пилот и еще один стрелок – оторвались от погони.
  Они рассекали унылые серые небеса, а река под ними несла свои темные бурлящие воды. Не хотелось бы туда свалиться. Если их собьют…
  – Пускай Рид попробует! – Там, на земле, начальство не на шутку волновалось.
  – Слыхали? – спросил снайперов пилот, обернувшись назад.
  Оба кивнули.
  Малинс сделал четыре выстрела – безуспешно. Теперь командование предоставило возможность отличиться милой девушке по фамилии Рид. Она заняла позицию, чуть высунувшись из вертолета. Кстати сказать, высота ее пугала, и единственное, что ей оставалось, это повторять себе: «Не смотри вниз, не смотри вниз». Серые воды, казалось, хотели дотянуться до нее.
  Она тщательно прицелилась, беззвучно помолилась, словно баскетболист, собирающийся выполнить штрафной бросок.
  Пять выстрелов.
  Все мимо. Вертолет продолжал удаляться как ни и чем не бывало.
  
  – Где я?
  – В карете скорой помощи.
  – Вы…
  – Майкл Шоу. – Он улыбнулся. – Вы, должно быть, не помните. Вы вышли из зала суда, я хотел взять у вас интервью и…
  – О боже, – прошептала она.
  Теперь Джессика вспомнила все, что случилось в зале суда. А потом… А потом Майкл Шоу сказал, что она тоже ранена.
  – Фил…
  – Вам не следует сейчас об этом думать.
  Судя по тому, как он это произнес, Фил был мертв/.
  И только тогда она осознала, что лежит на носилках в карете скорой помощи, Майкл Шоу держит ее за руку, а за окном, едва прикрытым занавеской, проносятся серые городские пейзажи. Как она могла забыть?
  Рука репортера казалось сильной, надежной. Шоу наклонился к ней, и она увидела его близко-близко.
  – Закройте глаза и расслабьтесь. Все уже позади.
  Его дыхание… Виски!
  Хоть она и потеряла счет времени, логика подсказывала, что сейчас около полудня. А он уже успел выпить.
  Непрошеные воспоминания об отце вдруг захватили ее. Тысячи мелких домашних ссор: отец ругается, бьет посуду; мать рыдает; Джессика с сестрой прячутся в кладовке. Все это стремительно пронеслось в ее голове, словно карета скорой помощи, рассекающая пелену мороси.
  Джессика осторожно отпустила руку Майкла Шоу.
  С третьей попытки Рид повезло.
  Предыдущими двумя выстрелами, как и ее напарник, она старалась поразить самих беглецов. Но это было очень сложно, если не сказать невозможно, на такой скорости, не говоря уже об отвратительных погодных условиях. Тогда она выбрала новую мишень – малый хвостовой винт.
  Пилот по ее просьбе зашел справа и выжал из машины все, что возможно. Рид приготовилась. Помолилась: от еще одной беззвучной молитвы никому хуже не будет.
  Она попала в цель со второй попытки. Машина налетчиков какое-то время еще держала направление, но вот ее начало бросать из стороны в сторону. А потом вертолет камнем рухнул вниз. Резко нырнул в воду.
  Их крики не мог заглушить даже рев винтов. Пилот совершил несколько безуспешных попыток справиться с управлением и выйти из штопора, но Безрезультатно: кабина исчезла под водой. Через мгновение скрылся из виду и поврежденный хвостовой винт.
  Да уж, подумала Рид, молитва была явно не лишней. А потом она заметила, что большая моторная лодка черного цвета, рассекая волны, несется к месту аварии. Похоже, преступники предусмотрели все возможные варианты развития событий, даже то, что их вертолет собьют и он упадет в реку.
  Два полицейских катера на полной скорости следовали за ней, но налетчики уже выбирались из воды и залезали в лодку.
  Вечером Шоу навестил ее в больнице. Как оказалось, пуля вовсе не прошла навылет: она задела одно из ребер.
  Он принес с собой букет ярко-красных роз с длинными стеблями, который поставил в вазу на столике возле кровати. Потом сел на стул и постарался ее развлечь. Но ей не хотелось развлечений.
  Шоу постарался ее рассмешить, и это ему почти удалось. Только вот смеяться ей тоже не хотелось.
  Дальше он делал все, чтобы ей понравиться.
  Однако она вовсе не хотела, чтобы он ей понравился.
  Джессика плакала, проваливалась в сон и снова возвращалась к реальности, молча лежала, глядя в потолок… А он просто сидел рядом. Сбегал вниз и принес несколько журналов. Она еще немного поплакала о Филе Стэфорде, которого так любила. Да и как можно не любить человека, который стал тебе настоящим духовным отцом в этой жизни?
  А потом Шоу сказал:
  – Вам нужно поспать. Я вернусь утром.
  Его лицо было одновременно привлекательным и чем-то отталкивающим, полным жизненной силы и участия и в то же время печальным.
  Он наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку, и тогда Джессика снова уловила этот запах. Точно такой же, как и у отца. Как и сегодня утром.
  Виски.
  Пять лет спустя
  
  Часть первая
  
  Глава первая
  
  1
  
  Рак.
  Пожилая женщина встала со скамьи, в ее глазах застыли слезы. Они текли по бледным впалым щекам.
  «Рак, – подумала Джессика. – Или у нее, или у кого-то из ее близких».
  Был четверг, за окном шел дождь, утренняя месса только что закончилась, и в церкви Святого Матфея не было никого, кроме пожилой женщины, Джессики и ее тети Эллен. Последние устроились на длинной скамье в самом центре зала.
  Джессике вспомнилась мать: как она приходила в эту же церковь, подолгу молилась здесь за друга или родственника, у которого обнаружили рак.
  Как-то старый Салливан сказал ей, что большинство из тех, кто ставит свечи у алтаря – зеленые, красные, желтые и синие, – просят Бога о том, чтобы он излечил кого-то от рака.
  – Бедняжка, – вздохнула тетя Эллен, когда женщина проходила мимо распятия к выходу, туда, где располагались купель и хоры.
  На женщине было поношенное зимнее пальто и выцветший синий шарф. Ее сухой кашель гулким эхом раздавался в пустой церкви.
  – Я бы хотела поставить свечку, милая, – сказала тетя Эллен.
  Джессика кивнула:
  – Тебе помочь?
  – Не стоит.
  Семь месяцев назад семидесятитрехлетняя Эллен Броди упала и сломала бедро. Она могла выйти куда-нибудь из дома, только когда Джессика приезжала и забирала ее. Последние несколько дней тетя чувствовала себя лучше и поэтому не упускала возможности это продемонстрировать.
  Эллен направилась к статуе Мадонны, перед которой горели свечи, а Джессика подумала, как же все-таки они похожи – ее мать и тетя, миниатюрные ирландки с лукавыми карими глазами, готовые улыбаться по малейшему поводу.
  На тете Эллен была темно-синяя кашемировая куртка, ее гордость и отрада. Она купила ее в одном из самых дорогих магазинов города. Урок, который сестры Броди усвоили у своей матери-иммигрантки, – всегда покупать самое лучшее: в перспективе это экономит кучу денег. Джессика, кстати, тоже следовала этому принципу.
  Тетя Эллен зажгла зеленую свечку и склонила голову перед сверкающим алтарем. Конечно же, Джессика знала, о чем будет молиться тетя. О том, чтобы Господь позаботился о ее сестре Эми. Она молилась об этом с тех самых пор, как восемь лет назад Эми и Майкл Дэннис погибли в автокатастрофе на железнодорожном переезде. Медицинский эксперт установил, что Майкл Дэннис, сидевший за рулем, был сильно пьян.
  Ненависть и досада с новой силой пробудились в душе Джессики; с большим трудом она сохранила самообладание, обуздав желание вскочить со скамьи и разбить первое, что попадется под руку, вдребезги. Только пальцы лихорадочно перебирали черные бусинки четок.
  Как можно было одновременно и любить и ненавидеть человека так, как она любила и ненавидела отца, который, сколько она себя помнила, был алкоголиком и который отнял у нее мать?
  Тетя Эллен, женщина, безусловно, мудрая и опытная, а значит, великодушная, никогда не сказала плохого слова о Майкле Дэннисе. «Он был неплохим человеком, дорогая. Видит Бог, он хотел как лучше и сделал все что мог». Сколько раз тетя пыталась успокоить племянницу подобными словами, когда ненависть снова брала верх в ее душе? Джессика уже сбилась со счета.
  Джессика откинулась на спинку скамьи и окинула взглядом церковь. На нее нахлынули воспоминания о многочисленных рождественских и пасхальных службах под этими старыми сводами. Родители всегда выглядели такими нарядными, Отец, конечно, бывал пьян, но не слишком. В церкви пахло цветами и ладаном; многоголосие хора эхом отражалось от сводов храма…
  Мать всегда была покорной и преданной, даже когда ей приходилось идти в участок и забирать отца из вытрезвителя. Так унизительно… Друзья и знакомые советовали ей развестись и подыскать себе пару получше, но она не слушала никого – слишком сильно его любила.
  Джессике очень хотелось знать, имело ли ее чувство к Майклу Шоу что-то общее с этой вечной любовью ее матери. Сможет ли она доверять ему после того, что он натворил полгода назад?
  – Я закончила, дорогая. – Тетя Эллен вернула ее к реальности.
  В последнее время тетя сильно сдала. Вот и сейчас голос ее звучал устало.
  
  2
  
  Сидя в черном «Вольво» Джессики, красивом и 'практичном, тетя Эллен спросила:
  – Как дела у Майкла?
  – Нормально, – слишком поспешно ответила Джессика. Она еще не успела согреться после улицы и повыше подняла воротник куртки. Как и большинство женщин, наделенных вкусом, она старалась хорошо выглядеть, но не выходила за рамки благоразумия. В жизни существовало множество куда более важных вещей, чем попытка покорить окружающих своим внешним видом. Джессика предпочитала добиваться уважения умом и отношением к делу.
  – Вы с Майклом встречаетесь?
  – Бывает. – В голубых глазах Джессики отразилась боль, которая не укрылась от тети Эллен.
  – Но о свадьбе пока речи быть не может?
  Джессика не смогла сдержать улыбку:
  – Знаешь, я думаю, у тебя отлично получилось бы вести перекрестный допрос.
  В ответ на это старушка залилась почти детским смехом. Да уж, она всегда была занозой.
  – Другими словами, твоя тетя сует нос туда, куда не следует?
  Джессика посмотрела в окно на унылый город в пелене дождя и вспомнила такой же промозглый день пять лет назад, когда в зал суда неожиданно ворвались люди в масках, вооруженные автоматами…
  – Я просто выражаю свое мнение, дорогая. По мнению Господа, именно это и должны делать такие пожилые дамы, как я.
  Джессика рассмеялась:
  – Это Он тебе Сам сказал?
  – Да, конечно. Он сказал, что создал старушек именно для того, чтобы они донимали хорошеньких молодых девушек и заставляли тех обратиться к здравому смыслу.
  – В твоем понимании проявлением здравого смысла будет выйти за Майкла Шоу?
  – Ты же его любишь.
  «Он алкоголик, – хотела было сказать Джессика, – так же, как и мой отец».
  Но зазвонил ее сотовый, и вместо этого Джессика схватила трубку:
  – Извини… Алло?
  – Доброе утро, Джессика.
  – Доброе утро, Сэм. – Саманта Дэвис, ее помощница и подруга. В прошлом году, когда Джессика победила на выборах и стала окружным прокурором, она перетянула Сэм за собой.
  – Звонили с телестудии. Спрашивали, можешь ли ты быть у них в шесть вечера?
  – Собственно, почему бы и нет? – Джессика вздохнула. – Правда, надо было отказаться с самого начала. Особенно сегодня… Это как-то мерзко, я чувствую себя падальщиком.
  За шесть часов до казни Роя Джерарда в эфире популярного ток-шоу должны были проводиться теледебаты между Джессикой и священником отцом Дозеком. Тема – высшая мера наказания. Ведущим ток-шоу был Уильям Корнелл, толстый, самодовольный телевизионный бонза, завоевавший популярность у зрителей своим кровожадным стилем.
  «Кровавым спортом» прозвали его передачу коллеги, а Си-Эн-Эн собиралась транслировать дебаты на всю страну, как будто и без того было мало ажиотажа вокруг казни.
  – Я могу сказать им, что ты приедешь пораньше?
  – Да, конечно.
  – Еще звонил Майкл. Хотел узнать насчет обеда.
  – Скажи ему, что я позвоню.
  – Ой, у меня звонок по другой линии. Увидимся, Джессика.
  – Милая девочка, – заметила тетя Эллен, когда Джессика повесила трубку.
  – Да уж. Мне очень повезло с подругой.
  Они молча проезжали по северной окраине центра. Дома вокруг были построены в стиле прошлого века. В семидесятые тогдашний мэр и его окружение занимались тем, что уничтожали элегантные постройки предыдущих эпох, поспешно и неряшливо возводя новые. К счастью, его преемник, а также преемник преемника приложили все усилия, чтобы сохранить как можно больше от Старого города.
  Джессика увидела справа от себя небольшой парк со статуей солдата унионистской армии, сидящего верхом на лошади, – мемориал Гражданской войны. Укрытый завесой тумана и дождя, он выглядел несколько загадочно.
  – А можно твоя тетя сунет свой нос еще в одно дело, раз уж ей удалось убедить тебя выйти за Майкла?
  Джессика сострила шутливую гримасу.
  – Ах, значит, вопрос с Майклом мы решили, да?
  – Несомненно, дорогая, – важно кивнула тетя Эллен.
  – Так о чем тебе хочется поговорить сейчас?
  – Сейчас мне хочется спросить, почему ты не находишься под вооруженной охраной?
  Джессика нервно коснулась темно-коричневого, под цвет каштановых волос, шарфа, он хорошо сочетался с деловым костюмом цвета охры. Она понимала, к чему клонит тетя Эллен. И постаралась избавиться от неизменно приходивших в голову мыслей.
  – По телевизору сказали, что на прошлой неделе в Лос-Анджелесе нашли отпечатки его пальцев. В ходе расследования убийства, между прочим.
  – Да, я что-то об этом слышала.
  – А два дня назад было совершено еще одно убийство, уже в Чикаго. И опять его отпечатки.
  Джессика нервно улыбнулась:
  – Если ты хочешь заставить меня попсиховать, у тебя хорошо получается, тетя Эллен.
  – Я просто хочу знать, почему на заднем сиденье твоего автомобиля не сидят двое вооруженных полицейских? Ты окружной прокурор, дорогая, и заслуживаешь подобной защиты.
  Лос-Анджелес, Чикаго… В тот день, пять лет назад, Дэвиду Джерарду удалось скрыться в суматохе аварии. Его брат снова попал за решетку, а другие сообщники погибли.
  Вскоре после того, как Джессика получила должность окружного прокурора, ей пришло письмо, отправленное из Парижа. Всего пять слов:
  
  Тебе конец, сука.
  Дэвид Джерард.
  
  В ФБР провели графологическую экспертизу и выяснили, что это действительно почерк Дэвида Джерарда. На письме также были найдены отпечатки его пальцев.
  Несколько дней назад в Лос-Анджелесе один из преступников, который давал показания против братьев Джерард, был найден с перерезанным горлом. Еще одного свидетеля сожгли заживо в собственной постели – облили бензином и подожгли.
  – Ты не боишься, дорогая?
  – Немного. Но сегодня все закончится. После казни, я имею в виду.
  Тетя Эллен вздохнула:
  – Надеюсь, что так.
  Джессика припарковала машину на стоянке возле дома тети Эллен, трехэтажного здания, обшитого тесом, с крыльцом и фронтонами, напоминавшими о давно ушедшей эпохе.
  – Спасибо, что сходила со мной на службу, – сказала тетя Эллен.
  – Сегодня особый день, – улыбнулась Джессика. – Мамин день рождения.
  Тетя с чувством сжала ей руку:
  – Знаешь, я с ней до сих пор разговариваю. Прямо вслух, как будто она стоит передо мной. Вчера вот мыла посуду, и мы болтали с ней о Терри Болгере, девятикласснике, в которого мы обе были по уши влюблены. Нам тогда, наверное, было лет по шесть.
  Джессика больше не могла сдерживаться. Она подалась вперед и обняла тетю Эллен. Сейчас в ее объятьях была не женщина, а память о прошлом, память о давно ушедших временах, куда более простых и куда менее безжалостных. Тогда ее отец и мать были молоды и здоровы, а впереди у них была счастливая семейная жизнь, частью которой должна была стать сама Джессика.
  – Тебя проводить?
  – Шутишь? Тогда ты ни за что не поверишь, что я пошла на поправку.
  – Уверена?
  – Абсолютно.
  Тетя Эллен дотронулась до руки племянницы.
  – Я знаю, что он полгода назад снова запил, Джессика, но мне кажется, на нем рано ставить крест. Серьезно.
  – Да я понимаю, тетя Эллен, просто…
  – …боишься. И я тебя за это не виню. Но по крайней мере, попробуй дать ему еще один шанс.
  Майкл покорил сердце тети Эллен при первой же встрече. Он выжал максимум из того факта, что на одну восьмую был ирландцем. Как сказала потом Джессика, осталось только станцевать джигу.
  – И подумай насчет полицейской охраны. Дэвид Джерард – настоящий зверь.
  – В этом я не сомневаюсь. – Джессика старалась не думать о несчастных, которых он замучил и убил за последние восемь лет. – В этом я не сомневаюсь ни на секунду.
  
  3
  
  Ресторан «У Макса», расположенный в двух кварталах от здания суда, имел репутацию отличного места, чтобы обсудить что-нибудь за чашечкой кофе. А учитывая, что его завсегдатаями в основном были журналисты и адвокаты, тут только и делали, что обсуждали и спорили. В ресторане стояли пять столиков – за каждый можно было усесться вчетвером – и барная стойка. Ходила шутка, что Макс красил свое заведение примерно с той же частотой, с какой случалось полное солнечное затмение. В это десятилетие стены были горчично-желтыми, на полу доживал свой век истрепанный красный линолеум. У Макса работали трое официантов, необъяснимо похожие друг на друга, хоть и не родственники, и две официантки – в коллекции каждой примерно по четыре тысячи способов познакомиться с клиентом. На кухне трудились двое поваров, черный и белый, в совершенстве овладевшие искусством превращать обычные гамбургеры и омлеты в настоящие произведения кулинарного искусства. Что же до самого Макса, то он ежедневно занимался тем, что совершал один из самых беспардонных грехов (причем это сходило ему с рук!): давал людям советы независимо от того, нуждались те в них или нет. Весь секрет в том, что он давал советы в такой форме, что злиться на него было невозможно в принципе.
  По утрам здесь просто восхитительно пахло свежесваренным кофе и булочками с корицей, только что из духовки. Макс всегда считал, что булочки должны выпекаться прямо у него в ресторане и подаваться свежими.
  – Когда будешь сегодня выступать, Джессика, начал Макс в своей манере, – не отступай только потому, что перед тобой священник. Я сам католик – с фамилией Кардини кем же мне еще быть? – но знаю: если у него на шее белый воротничок, это еще не значит, что он безгрешен. Папа, говорят, непогрешим, да и в это я с трудом верю, а уж простой священник… Поняла меня, подруга?
  – Поняла, Макс.
  Джессика старалась совместить два дела: вежливо выслушать советы Макса и доесть яичницу с беконом. Она решила заскочить к Максу, потому что предчувствовала, что день сегодня получится длинный, и вряд ли ей удастся лечь спать раньше полуночи.
  Но ей нужно было торопиться.
  – Точно поняла? – переспросил словоохотливый хозяин, вытирая руки о белоснежный фартук. (Кстати, еще одно достоинство заведения Макса – нигде не было ни пятнышка).
  – Точно, Макс.
  Внимание Джессика привлек один из официантов. Он подошел к прикрепленному к стене за стойкой телефону, затем помахал трубкой в сторону Макса.
  – Меня? – спросил хозяин.
  Официант отрицательно покачал головой и качнул трубкой в сторону Джессики:
  – Мисс Дэннис.
  Неприятности.
  Это первое, о чем подумала Джессика. Никто не позвонил бы ей сюда, если бы все было в порядке. Похоже, предстоят большие неприятности.
  Она решила сразу же и расплатиться, поэтому подхватила сумочку, пальто из верблюжьей шерсти, десятидолларовую купюру и подошла к стойке бара. Расплатившись и оставив сдачу на чай, девушка обошла стойку и взяла трубку.
  – Да?
  – Извини, что отвлекаю тебя, Джессика. Уверена, ты хотела бы немного передохнуть перед тем, как попасть сюда сегодня утром.
  – Все в порядке, Сэм. Что стряслось?
  – Детектив из отдела убийств по фамилии Рибикофф только что звонил и сказал, что к тебе, Уорду и Каллигану сегодня будет приставлена вооруженная охрана. Каждого из вас будет сопровождать офицер полиции.
  Джессика рассмеялась.
  – Интересно, это тетя Эллен ему подсказала?
  – В смысле?
  – Не бери в голову.
  – В общем, выгляни в окно.
  – Из окна ресторана?
  – Ага.
  Стекло запотело – воздух сегодня был достаточно влажным, – но улицу было видно довольно хорошо.
  – Смотрю.
  – Видишь высокого чернокожего мужчину в пальто? Ну, такой, с проседью.
  Поначалу она его не заметила, но потом разглядела силуэт возле дальнего окна.
  – Ах, да, вот он.
  – Его зовут Флинн. Полицейский инспектор, работает у детектива Рибикоффа. Будет тебя защищать. Когда выйдешь из ресторана, подойди к нему и спроси какие-нибудь документы. Остаток дня он будет ходить за тобой как приклеенный.
  – Но мне нужно поставить машину да и вообще много чего еще сделать.
  – Теперь у тебя появился попутчик. – Сэм помолчала. – Детектив Рибикофф сказал, что, возможно, Дэвид Джерард попытается свести с тобой счеты.
  Вокруг царила суета зарождающегося рабочего дня. Официанты и официантки начинали передвигаться по залу с крейсерской скоростью, звоночек – «заказ готов» – на кухне раздавался все чаще и чаще, а сам Макс был настолько занят, что у него уже не было времени давать всем свои бесплатные советы.
  – Ты здесь?
  – Да-да, – сказала Джессика. – Просто пытаюсь все это осмыслить.
  – Похоже, длинный денек намечается.
  – Да уж.
  – Не забудь, через пятнадцать минут у тебя встреча с Алом Де Уиттом.
  – О, черт! – простонала Джессика. – Я и думать забыла про этого козла.
  Ал Де Уитт был главным свидетелем по делу, которое вел один из помощников Джессики. Проблема заключалась в том, что ни ее помощник, ни сама Джессика не верили ни единому его слову.
  Некоторые врали, чтобы смягчить себе приговор, другие лжесвидетельствовали, чтобы преувеличить важность своей роли. Ал Де Уитт принадлежал к последней категории.
  – Пойду познакомлюсь с инспектором Флинном, – сказала Джессика. – Еще увидимся.
  
  
  Глава вторая
  
  1
  
  Майкл Шоу вышел из машины, поспешно закутался в плащ и оглядел стоянку.
  Перед ним стоял мотель, какие любят воспевать авторы песен в стиле кантри – ветхое одноэтажное здание с белеными стенами. Двадцать четыре номера, к двери каждого подъезжаешь прямо на машине. Цифры на дверях большей частью были приколочена криво. Половина дверных ручек вышли из строя. Стекла окон кое-где пошли трещинами, их заклеили скотчем.
  Номера мотелей всегда были местом супружеских измен, потасовок, грабежей, торговли наркотиками; детской комнатой для грустных малышей, чьи мамы и папы решили провести время в одном из ближайших баров; притоном для беженцев, незаконных иммигрантов и опасных психопатов всех разновидностей. Каждую ночь в одном из таких мотелей разбивались сердца, а подчас и головы.
  Шоу поглубже засунул руки в карманы плаща. В левом нащупал диктофон, включающийся по голосовой команде, габаритами вполовину меньше, чем обычный бульварный роман, каких множество продается на уличных лотках. Правый карман оттягивал пистолет 38-го калибра. В бытность свою репортером Майкл никогда с ним не расставался.
  Шоу приблизился к двери с номером 24. На покосившейся ручке висел ярлычок «НЕ БЕСПОКОИТЬ».
  Уборщица, грузная, бледная и уставшая, как раз выходила из соседнего номера, толкая тележку с бутылкой моющего средства и тряпкой.
  С этой стороны мотеля комнат больше не было, поэтому Шоу пришлось подождать, пока уборщица зайдет за угол.
  Ее обширное седалище с трудом помещалось в желтые синтетические брюки. Глядя на эти не подходящие по размеру дешевые штаны, Шоу подумал, какая же, наверное, у нее скучная жизнь, и ему стало ее жалко. Она будет жить, перебиваясь на нищенскую зарплату, и вряд ли на ее долю выпадет много радости.
  Когда уборщица скрылась за углом, Шоу устремился к комнате с номером 24.
  Занавески задернуты.
  Он прислонился к двери и прислушался. Изнутри не доносилось не звука; тишину нарушил только визг тормозов, раздавшийся со стороны шоссе.
  Левой рукой он взялся за ручку двери. Не заперто.
  Он повернул ее вправо. И тогда он понял: что-то не так.
  
  2
  
  Пять часов назад, часа в четыре утра, на прикроватном столике зазвонил телефон. Первое, о чем спросонья подумал Шоу, что его перебросило назад во времени. Когда он работал репортером, телефон часто звонил в четыре утра. Но эти времена давно прошли. Должно быть, приснилось.
  Но телефон не прекращал звонить.
  Он поднял трубку:
  – Майкл Шоу.
  Молчание. Но Майкл почувствовал: его слышат.
  – Алло? – Шоу терял терпение.
  Молчание. А потом:
  – Мне нужно с вами увидеться.
  Женщина. Молодая. Пьяная.
  Шоу дотянулся до кнопки диктофона, записывающего телефонные разговоры. Еще один пережиток прошлого. Одновременно он включил настольную лампу.
  Его комната была оформлена в пепельно-сером и белом тонах; на окнах – такие же пепельно-серые занавески и белые жалюзи с вкраплениями угольного цвета. Антрацитного цвета ковры сочетались с лакированным черным шкафом. Майклу казалось, что его комната – воплощение стиля и комфорта. Если он притаскивал сюда телевизор, чтобы посмотреть футбол, ящик не слишком контрастировал с цветными стеклами витражей, помещенных в интерьер затейливым умом дизайнера.
  Майкл сел на кровати. Он спал в пижаме, так было всегда. Но при этом надевал только штаны, и так тоже было всегда. Волосы на груди у Майкла росли достаточно, густо, но на обезьяну он похож не был.
  – Хорошо, – сказал Шоу, окончательно просыпаясь. – Что я могу для вас сделать?
  – Я хочу вам кое о чем рассказать.
  – А по телефону нельзя?
  Она прошипела, едва скрывая раздражение:
  – Это очень важно.
  – А я и не говорю, что это не важно.
  Определенно пьяна.
  – Это не подождет до утра?
  – Сейчас уже утро.
  Он вздохнул.
  – Вы хотите встретиться прямо сейчас?
  – Не сейчас. – В ее голосе появился страх. – В девять тридцать.
  – Сегодня утром? – уточнил он.
  – Да.
  – Где?
  – Знаете мотель «Бездельник»?
  – Неподалеку от Ривз Индастриал Парк?
  – Да. Номер 24.
  – Хорошо.
  – Обязательно приходите.
  – Да. Обязательно приду.
  – Обещаете? – Прямо как ребенок.
  – Обещаю.
  – Буду ждать. – Теперь она, кажется, снова разозлилась и повесила трубку.
  Шоу выключил лампу и записывающее устройство и снова забрался в постель, укрывшись теплым одеялом. У него еще оставался час до того ненавистного момента, когда зазвонит будильник.
  Но заснуть не получалось. Шоу все думал об этой женщине, которая ни с того ни с сего позвонила ему среди ночи. У него в голове до сих пор звучал ее напуганный голос: «Я хочу вам кое о чем рассказать». Да, близко к сердцу принял он этот ночной звонок.
  Майкл улыбнулся в темноту. Забавно было снова влезть в шкуру настоящего репортера, даже если это связано с недосыпанием.
  
  3
  
  Комната была небольшой. От ковра пахло плесенью. В воздухе витал застаревший запах сигаретного дыма. Когда-то Шоу курил, но сейчас малейший контакт с табачным дымом был для него крайне болезненным.
  Владелец мотеля совершил большую ошибку, когда застелил стоящую здесь двуспальную кропать коричневым покрывалом. На него не раз проливали кофе, его нещадно прожигали сигаретами – случайно или нарочно. Шоу также заметил несколько пятен, подозрительно бурых, но не стал делать выводов об их природе. Над спинкой кровати и висела довольно мерзкая картина, на которой был изображена сцена на катке. Головы людей казались непропорциональными их телам.
  Шоу встал на колени и заглянул под кровать. Пыль, несколько смятых сигаретных пачек, упаковка от презервативов – чего и следовало ожидать.
  В комнате был еще небольшой столик из темного прессованного дерева. Он, как и стоящий рядом телевизор, крепился к полу цепью. За ширмой-гармошкой располагался туалет.
  На Шоу пахнуло спертым воздухом, словно из гробницы.
  Он огляделся. На стальных крючках висели три поношенные блузки. Юбка повешена на гвоздь. На полу – черные туфли на высоких каблуках, которые явно давно не чистили. Шоу непроизвольно ударил одним свободным металлическим крючком о другой – словно колокольчик зазвенел.
  Он снова вернулся к кровати и посмотрел на закрытую дверь в ванную комнату, справа от себя.
  Там.
  Если она здесь, то только в ванной.
  Шоу напомнил себе, что в свое время не боялся практически ничего. Видимо, причиной тому были несколько лет службы в спецназе во время войны во Вьетнаме, которые плавно перетекли в несколько тяжелых лет работы репортером, ведущим журналистские расследования.
  Но сейчас он был старше, бросил пить, встретил женщину, о которой давно мечтал, и думал о женитьбе. Он был уже не озлобленным алкоголиком с такими серьезными личными проблемами, что все остальное казалось полной ерундой, а преуспевающим сорокасемилетним телеведущим, привыкшим к спокойной и комфортной жизни. Вспоминать случаи из своего бурного репортерского прошлого – это одно, а увидеть собственными глазами труп – совсем другое.
  Шоу глубоко вдохнул и подкрался к ванной. Толкнул дверь. Включил свет. У него над головой с монотонным жужжанием заработал вентилятор, словно проснулся, проспав несколько лет.
  Кровь на белой поверхности ванны и кафеля успела побуреть. Но тела не было. Открыв небольшой шкафчик для полотенец, Майкл обнаружил, что внутри пять полочек. Тело здесь не спрячешь, это точно. Тогда куда же она, черт возьми, подевалась?
  Шоу вернулся в комнату и решил начать все сначала, гадая, куда подевалось тело. Он снова заглянул под кровать, хоть и был на сто процентов уверен, что трупа там нет. Но для большей уверенности необходимо было проверить все. Глупо, конечно, но Майкл понимал, что, если тело где-то в номере, он обязан его найти.
  Когда дело дошло до повторной, в общем-то бессмысленной, проверки туалета, раздался женский крик. Надо сказать, крик был просто шикарный, хрестоматийный. Старшина Хичкок отвалил бы неплохие деньги, чтобы использовать его в своей картине. Впрочем, эту мысль Майкл додумывал, когда выскакивал из номера, сжимая пистолет 38-го калибра.
  Он оглянулся. Никого. Машины вроде стояли, как и раньше. Никакого движения вокруг, только внутренний голос подсказывал. Майклу, что впереди его ждет зрелище не для слабонервных.
  Снова послышался крик. На этот раз Майклу удалось определить направление – кричали из-за угла, куда направилась уборщица с тележкой. Шоу бросился бежать.
  Завернув за угол, он оказался на заднем дворе, где увидел три ржавых мусорных бака. Уборщица застыла напротив центрального из них, закрыв лицо руками. Она продолжала кричать и плакать.
  Шоу положил пистолет обратно в карман и направился к ней. Пройдя полдороги, он почувствовал сладковатый запах гниющего мусора. Контора, вывозившая мусор, похоже, забыла о том, что в мотеле тоже живут люди и мусор нужно хоть иногда вывозить.
  Когда Шоу подошел к уборщице, та отняла руки от лица и посмотрела на него.
  – В чем дело? – Майкл старался выглядеть спокойным.
  Она кивнула в сторону бака:
  – Там… Кошмар!
  Шоу собрался с мыслями, приблизился к баку и приоткрыл крышку. Запах гниющего мусора стало практически невозможно выносить. Даже дождь не мог его заглушить. Но обнаженное тело молодой женщины заставило его забыть о запахе да и вообще обо всех раздражающих факторах.
  Кто бы ее ни убил, он явно подошел к делу со вкусом. На женщине живого места не было. С трудом представлялось, каким еще способом можно изуродовать человека. Ей даже отрубили или отрезали три пальца на руке. Несчастная лежала поверх мешков с мусором на недорогом черном плаще. Наверное, убийца завернул ее в плащ и донес до помойки, перед тем замучив в ванной.
  И тут Шоу заметил пропитанный кровью и чуть смятый газетный лист, лежащий у жертвы на животе. Похоже, убийца скомкал его и в спешке швырнул в бак. Даже с такого расстояния Майкл узнал женщину на фотографии в газете. Это была Джессика.
  Две местные газеты вчера поместили ее фото на первых полосах в материалах, посвященных предстоящей казни Роя Джерарда. Женщина, лежащая теперь перед ним, хотела рассказать ему что-то о Джессике. Он был в этом уверен.
  Уведя уборщицу от мусорных баков, он пошел к управляющему мотелем и позвонил в полицию.
  Дэвид Джерард в последние дни зря времени не терял. На прошлой неделе он убил двоих в Калифорнии. Сейчас он вернулся на родину, туда, где жила Джессика.
  
  
  Глава третья
  
  1
  
  Джессика всегда предпочитала маленькие переговорные большим. Интерьер офиса окружного прокурора отражал вкусы троих ее предшественников. Жена первого из них была дизайнером, так что в отличие от многих других случаев злоупотребления служебным положением на этот раз результат был положительным. Выделенные средства позволили ей приложить руку к четырем помещениям огромного и шумного офиса, в том числе к переговорной.
  Сейчас, когда Джессика прогуливалась перед огромными, во всю стену, окнами, из которых открывался неплохой вид на город, у нее была возможность по достоинству оценить отделку столика кофейного цвета, правильную расстановку обтянутых черной кожей кресел и то, как грамотно был подобран матово-синий тон стен.
  Только один элемент нарушал безупречную гармонию помещения. Звали его Ал Де Уитт: длинные черные волосы, черная куртка, которая поскрипывала при малейшем движении, множество колец на пальцах и татуировки на руках. Довершала картину омерзительная серебряная сережка в левом ухе. Но эта серьга была единственным, что связывало его с настоящим. Без нее он запросто мог бы отправиться год этак в пятьдесят восьмой и смотреться там чрезвычайно органично. Впрочем, юные неформалы пятьдесят восьмого вряд ли приняли бы его, ведь Алу было пятьдесят семь лет, а в волосах не пробивалась седина только потому, что он регулярно их подкрашивал. Вздувшиеся вены на старческих руках искажали рисунок татуировок.
  Последние полчаса Джессика провела в безуспешных попытках доказать, что Ал, ее главный свидетель в деле о поджоге, не сказал ни слова правды, когда рассказывал о том, что он якобы видел. За эту неделю она встречалась с ним уже в третий раз и надеялась, что в последний.
  – Кажется, вы говорили, будто вышли из театра в девять вечера, – уточнила она, продолжая мерить шагами пространство вдоль окна.
  – Ну, где-то около того.
  – Около того?
  Ал пожал плечами и одарил ее милой улыбочкой. Самое удивительное, что он был действительно мил.
  – Так все-таки, мистер Де Уитт, в девять или «около того»?
  – Можете называть меня Ал.
  – Я предпочту обращаться к вам формально, если вы не против.
  Де Уитт посмотрел на нее, ухмыляясь:
  – Хлопотно вам со мной, да?
  Он откровенно издевался. До начала слушаний оставалось девять дней, а он все продолжал играть в свои идиотские игры.
  – Ну что вы, мистер Де Уитт, мне с вами не хлопотно. Вы меня просто достали. Я из кожи вон лезу, чтобы доказать, что шестидесятичетырехлетняя уборщица, веселая старушка, сгорела заживо, когда мистер Рэймонд собственными руками поджог свою прачечную. Так уж сложилось, что вы единственный, кто видел, как мистер Рэймонд заходил туда незадолго до начала пожара.
  Его глаза были такими же черными, как и волосы. Проникновение со взломом, угон, хранение наркотиков с целью распространения, обвинения в неподобающем отношении к жене – все это составляло жизненный путь Алана Дугласа Де Уитта. Он дважды сидел в тюрьме и скорее всего будет сидеть еще. Ал понимал, что он единственный свидетель, и считал, что роль главного козыря в руках обвинения дает ему право делать окружному прокурору намеки сексуального характера.
  – Думаете, вы слишком хороши для меня, да?
  Джессика стояла перед выбором. Она могла повести себя дипломатично, но Ал так ей надоел, что Джессика сказала правду, насколько могла сдержанно:
  – Меня от вас тошнит, мистер Де Уитт. Вы избивали женщин, продавали детям наркотики и даже не можете проявить сознательность и оказать содействие окружному прокурору в очень серьезном деле. И вы еще думаете, что я могу находить вас привлекательным?
  Ал снова ухмыльнулся:
  – А почему нет? Многие находят меня привлекательным, крошка, уж поверь. У меня есть много талантов, если ты понимаешь, о чем я.
  Джессика вздохнула. Когда она впервые попала в офис окружного прокурора семь лет назад, старый адвокат Ларс Филипс, который только что разговаривал со своим главным свидетелем по делу об ограблении при отягчающих обстоятельствах, сказал ей: «Будь готова ко всему, Джессика. Иногда твой лучший свидетель становится твоим злейшим врагом. Особенно когда защита раскалывает его как орех».
  Она посмотрела на сидящего за столом Де Уитта. Тот продолжал ухмыляться и откровенно раздевал ее взглядом. Джессика словно услышала шепот Ларса: «Познакомься с мистером Де Уиттом, своим лучшим свидетелем. И злейшим врагом».
  – Такой парень, как я, многому может научить такую женщину, как вы, – продолжал мистер Ал Де Уитт, ухмыляясь. – Очень многому.
  
  2
  
  – Сэм, представляешь, он снова шлепнул меня по заднице!
  – Кто?
  – Де Уитт, кто же еще? – Джессика отвлеклась от заключения, которое только что пришло из пожарной части. – Козел!
  – А мне он, кстати, сказал, что не страдает расовыми предрассудками.
  Саманта Дэвис, стройная привлекательная афроамериканка тридцати трех лет, была правой рукой Джессики. А та, в свою очередь, хлопотала за сына Саманты Дэниэла, ныне старшеклассника: помогала в получении стипендии. С его довольно приличным средним баллом и успехами на спортивном поприще он вполне мог рассчитывать на помощь государства. Как правило, у таких учеников не возникало проблем со стипендией, но сокращение финансирования образования спутало все планы семейства Дэвис.
  – Знаешь, что самое ужасное? – спросила Саманта, смеясь.
  – Что?
  – Де Уитт и в самом деле довольно мил.
  – Я знаю. Ужас, правда?
  – Наверное, все дело в его зубах, – предположила Саманта. – У него зубы как у ребенка. Это всегда смотрится мило.
  – Да, правда. Особенно, когда он улыбается. Такому трудно отказать.
  – Может, мы на него запали?
  – Как ты можешь говорить подобные гадости! – Джессика попыталась изобразить праведный гнев, и у нее почти получилось.
  Саманта наклонилась поближе к подруге и прошептала:
  – А этот детектив Флинн будет целый день сидеть у нас в приемной?
  Джессика кивнула:
  – Он не отойдет от меня ни на шаг, пока не казнят Роя Джерарда.
  – А ты заметила, что он черный?
  – Заметила.
  – А ты заметила, что он еще и симпатичный? – промурлыкала Саманта.
  – Заметила.
  – А обручального кольца у него на пальце ты случайно не заметила?
  – Нет, случайно не заметила.
  – Шикарно! – Саманта рассмеялась и продефилировала обратно к своему столу в приемной, соблазнительно покачивая бедрами. Джессика осталась наедине с бумагами, которых на столе у окружного прокурора, как всегда, лежало предостаточно.
  Всех, кто поступал на работу в офис окружного прокурора, не предупреждали только о двух вещах: цинизме и бесконечном оформлении документации.
  Ну, цинизм объяснялся достаточно просто. Так же, как и полицейские, сотрудники прокуратуры видели граждан с худшей стороны: наркотики, грабежи, сексуальные преступления, убийства, ложь. Лгали не только обвиняемые, но и свидетели обвинения. У каждого были свои причины, чтобы давать показания, и прежде всего стремление облегчить свою участь. Джессика давно выбросила розовые очки, в которых окончила юридический факультет. Сложно было оставаться в них, когда вокруг тебя сутенеры, мошенники, сексуальные маньяки, торговцы наркотиками и убийцы.
  Что же касается бумажной волокиты, то в каждом деле ее хватало. Горы пояснительных записок, прошений и писем. Только от офицера, производившего арест, можно было получить пояснительную записку, список личных вещей задержанного, доклад с места происшествия, его собственное мнение о задержанном, изложенное в письменном виде, информацию о происходящем на месте происшествия, расшифровку переговоров по рации, результаты баллистической экспертизы, химического анализа, отчет о жалобах, отчет об аресте… Обе стороны в судебной системе – обвинение и защита – вынуждены были внимательно изучать все материалы следствия.
  Сейчас на столе у Джессики лежало семнадцать папок с делами, которые она, как главный юрист в округе, должна была просмотреть за выходные.
  Зазвонил телефон.
  – Да?
  – Доброе утро, Джессика, это Уильям Корнелл.
  Он мог и не представляться. Уильям Корнелл был самым известным политическим обозревателем во всем штате. Сильно располневший мужчина, с кудрявыми седыми волосами в стиле римских сенаторов, привыкший ходить в дорогих темных костюмах. На его счету было пять жен, двое уничтоженных губернаторов, один сенатор, по крайней мере пять членов палаты представителей, а также бесчисленные мэры и судьи. Он не говорил, а гавкал, произнося слова в грубой театральной манере. Несмотря на то, что он владел тремя самолетами, двумя особняками, домиком в Вэйл и проводил примерно один месяц в году в своей парижской квартире, простые американцы любили его в течение вот уже тридцати лет главным образом потому, что он утолял их неутолимую жажду скандалов и сенсаций. Больше всего на свете Уильям Корнелл радовался, когда один из троих его частных детективов пронюхивал что-нибудь компрометирующее какую-либо важную персону, потому что это давало Корнеллу возможность заняться любимым делом – скармливать эту персону по кусочкам своей восторженной аудитории.
  – Да, я узнала ваш голос.
  – Хотел спросить, что вы делаете сегодня в обед?
  – Боюсь, что я буду обедать в офисе. Слишком много работы.
  – Понятно. – В его голосе зазвучали нотки разочарования.
  Уильям Корнелл был известным распутником. По нему этого не было заметно: в отличие от Ала Де Уитта он никогда не переступал границу, опасаясь обвинений в сексуальном домогательстве. Но при всем том ему удавалось подбивать клинья огромному числу женщин, с которыми телеведущему приходилось встречаться по работе. Теперь настал черед Джессики. Самое удивительное, что множество женщин, и привлекательных, отвечали Корнеллу взаимностью. Генри Киссинджер был прав: власть – тоже афродизиак.
  – Думаю, мы увидимся только вечером, в студии, – умело симулировала сожаление Джессика. – Дел по горло. Спасибо за приглашение. – Я польщена.
  Она с облегчением повесила трубку и вернулась к работе.
  
  3
  
  Через восемь минут подал голос аппарат внутренней связи.
  – Джессика?
  Голос грубый, озлобленный.
  – Привет, Том.
  – Это чья идея была по поводу полицейского?
  Том Каллиган появился в офисе окружного прокурора тогда же, когда и Джессика. Он и еще один помощник окружного прокурора были главной опорой команды, занимающейся делом Джерарда.
  – Ты имеешь в виду полицейскую охрану? – спросила Джессика.
  – Да. Парня, который сидит у меня под дверью. Заявился ко мне домой и порадовал известием о том, что проведет со мной остаток дня и ночь! – Каллиган был просто в бешенстве.
  С чего бы ему так резко выступать против полицейской защиты?
  – Том, я не вижу в этом большой проблемы.
  – Проблема в том, Джесс, что у меня есть личные дела и я не хочу, чтобы за мной по пятам кто-то ходил.
  Она вздохнула:
  – Том, мы же уже вчера это обсуждали.
  – Но о полицейской защите не было ни слова.
  – Верно. Но я, Дик и ты обсудили факт, что Дэвид Джерард убил двоих в Калифорнии и, по крайней мере, одного в Чикаго. Может так случиться, что он решит убить кого-то из нас.
  – Я не нуждаюсь в защите полиции, Джесс.
  – Почему бы тебе не зайти ко мне? Мы можем все обсудить…
  – Сейчас не могу. Скоро придет Боб Карпентер. Помнишь судью, который, как мы думаем, берет взятки?
  – Да.
  – Он тоже придет еще через десять минут после этого. Потом зайду.
  – В любом случае идея принадлежит детективу Рибикоффу. Если он настаивает, не думаю, что имеет смысл упорствовать. Он уже сделал для нас достаточно, и, если от того, что мы будем находиться под охраной, ему станет морально легче, мы можем на это пойти. Да и в любом случае, я думаю, хуже не будет. Признаться, лично я даже рада. Как-то спокойнее становится, особенно учитывая, что Дэвид Джерард, похоже, снова в городе. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что он еще больший психопат, чем его брат?
  – Я же сказал, Джесс, – голос Тома звучал гораздо спокойнее, чем в начале разговора, – мне охрана полиции не нужна, не знаю, как тебе. Поговорим об этом позже, когда я зайду.
  – Да, конечно, Том.
  Он повесил трубку, оставив Джессику наедине с догадками о том, с чем же на самом деле был связан этот звонок. Что такого тайного происходит в жизни Тома Каллигана?
  
  
  Глава четвертая
  
  1
  
  Я.
  Иногда, например сейчас, Дэвид Джерард бывал буквально потрясен, глядя на свое лицо. Порой он забывал о дорогостоящих пластических операциях, которые ему сделали в Англии, и о том, что физиономия у него теперь абсолютно другая.
  Человек, который смотрел на него из зеркала заднего вида, был более симпатичным, чем тот, другой. С виду гораздо благороднее: тонкий аккуратный нос, небольшой рот, удлиненный подбородок. Обесцвеченные волосы вкупе с лицом красавчика делали его похожим на плейбоя. По крайней мере, ему нравилось так думать.
  Он знал, что выглядит лучше, потому что с женщинами у него теперь все получалось гораздо удачнее. А в Европе один модный режиссер, проявлявший к Дэвиду явно нездоровый интерес, уговорил его сыграть в нескольких театральных постановках.
  Дэвид полюбил актерскую игру с тех пор, как еще в детстве увидел фильм «Сияние» с Джеком Николсоном. В нем жило такое же зло, что и в герое Николсона. Тот же демон ада, жаждавший выбраться на свободу. Зрители тут же отреагировали на его появление на сцене. Одна женщина, которую он больше не видел ни разу в жизни, напрыгнула на него через несколько минут после того, как опустился занавес, прямо в захламленной гримерке. Она пришла в театр вместе с мужем.
  Проезжающая мимо машина обрызгала грязной водой его арендованный «понтиак», чем отвлекла Дэвида от созерцания собственного отражения в зеркале.
  Старый панельный дом № 1127 по бульвару Рихтера с фронтонами на фасаде был воплощением стиля, популярного в двадцатые годы. Круговой портик, фигурные элементы и отделка, стилизованная под времена королевы Анны… Это было такое место, где люди взрослели едва ли не в младенчестве, лишаясь всех иллюзий. Сюда приползали в поисках убежища и те, кто слишком дорого заплатил за нежелание вовремя снять розовые очки. Нищенский, грязный, скучный – вот что думал о бульваре Рихтера Дэвид Джерард.
  Братья Джерард были отпрысками одной из самых богатых семей штата. Причем именно богатство вынудило их убить своих родителей. Парни – им тогда было одному двадцать два, другому двадцать один год – влезли в долги, самым крупным из которых был долг владельцу казино в Лас-Вегасе.
  Они убили родителей, пытаясь инсценировать нападение какой-нибудь мелкой банды на особняк Джерардов, а следующие три месяца пытались убедить полицию, что все так и было.
  Возможно, преступление сошло бы им с рук, если бы братья не вошли во вкус. Убийство родителей пробудило в них страсть забирать чужие жизни. В течение трех месяцев в трех штатах они убили четверых человек, в том числе одиннадцатилетнюю девочку, которую оба изнасиловали до и после смерти.
  Когда Роя посадили в тюрьму, Дэвид лег на дно и не попадал в поле зрения полиции и других структур, обеспечивающих правопорядок, пока не появился на слушании дела своего брата и не убил судью и других невинных людей.
  Теперь Дэвиду снова предстояло освободить брата…
  Он вышел из машины. Сверился с часами: 9.37 утра. Расписание сегодня насыщенное, и необходимо четко его придерживаться.
  На тротуаре валялись какие-то сломанные детские игрушки. Дэвид направился по дорожке к парадному подъезду дома № 1127 и приготовился к тому, что сейчас ему в нос ударят неповторимые ароматы. У него всегда было хорошее обоняние. От многих старых домов, похожих на этот, насквозь пропитанных запахами гниющей древесины, готовящейся еды, стирального порошка и многими другими, его буквально тошнило.
  Джерард еще раз окинул взглядом квартал, убедившись, что никто не следит за ним из окна или из припаркованной где-нибудь машины.
  Человек, с которым ему предстояло встретиться, был членом ультраправой группы радикалов, за деятельностью которой постоянно следило ФБР. Такого пристального внимания эти господа удостоились после взрыва в правительственном здании в Оклахома-Сити.
  
  2
  
  – Дождь идет? – спросил он.
  – Ага.
  – Что-то он давно идет.
  – Ага.
  – Задолбал меня совсем.
  На эту реплику Дэвид отвечать не стал. Он ненавидел «непринужденные беседы» с полузнакомыми людьми, и скудный запас его терпения начинал истощаться.
  Настоящие дела тут вершились, без всякого сомнения, в подвале. Дэвид проследовал за низеньким толстым человеком с черной повязкой на глазу вниз по крашеной деревянной лестнице в большую комнату. Стены здесь были отделаны имитацией сосны, на полу – грубый дешевый ковер, на стенах – два флага Конфедерации, на небольшом столике – фашистская каска, скорее всего муляж.
  Восточная стена вся была завешена черно-белыми фотографиями, сделанными во Вьетнаме. На некоторые из них невозможно было смотреть без содрогания. По соседству с фотографиями висели какие-то похвальные листы и знаки отличия. Дэвид сильно сомневался, что человек по имени Эверетт Граймс воевал во Вьетнаме, как и в том, что повязку на глазу он носил по необходимости, а не по собственной прихоти. У таких людей очень богатая фантазия.
  В дальнем конце подвального помещения стоял массивный рабочий стол. Граймс обошел его, словно купец, демонстрирующий свои диковинные товары. Он вытер руки, провел ими по рубашке и кожаной жилетке. Затем потянулся за спину Дэвиду и приглушил звук приемника.
  – Кинь куда-нибудь этот журнал и садись на табуретку. Сейчас я все покажу, – сказал Граймс. Дэвид взглянул на журнал, прежде чем положить его на пол. Назывался он «Американская истина». На обложке – несколько хорошо одетых мужчин на фоне какого-то солидного банка и заголовок: «ЧТО ЕВРЕИ ДЕЛАЮТ С ВАШИМИ ДЕНЬГАМИ».
  – Жиды, – пояснил Граймс, указывая на журнал, и хмыкнул: – Скоро мы их всех достанем. – Затем он кивнул в сторону стола: – Красота, правда? Несмотря на все бредовые идеи, которые рождались в голове Граймса, он был отличным специалистом по созданию бомб. Пять человек независимо друг от друга успели порекомендовать его Дэвиду.
  Хоть Дэвид и изучал взрывотехнику, экспертом он не был. Чтобы стать настоящим мастером, таким как Граймс, нужны были знания по химии, электронике и пиротехнике. Больше трети начинающих взрывников сами укладывали себя в могилу или на больничную койку.
  На столе были разбросаны провода, зажимы, запалы, детонаторы, батарейки различных размеров и мощностей, два серебристых контейнера размером с пивную банку и много чего еще. Один из контейнеров крепился к куску кожи размером три на пять дюймов. К нему были приделаны ремешки с пряжками, так что бомбу можно было закрепить на запястье или лодыжке.
  – «Си-4», – сказал Граймс, указав на контейнеры. – Как ты и хотел. – Он неудачно попытался сымитировать говор туземцев. – Большой огонь, хозяин. Очень большой огонь.
  Разновидность пластита «Си-4» была самым сильным взрывчатым веществом из доступных. Один такой контейнер мог превратить целый дом в огненный вихрь обломков. С виду и на ощупь «Си-4» казался абсолютно безобидным, похожим на детский пластилин. Но играть с подобными вещами смертельно опасно.
  – Большой огонь, – снова повторил Граймс. Убедившись, что смеяться никто не собирается, он сказал: – У меня все готово. – Указал металлическим зажимом в сторону одного из контейнеров. – В этот я положил чуть побольше.
  – Специальная рекламная акция – двадцать процентов бесплатно?
  – Да, типа того.
  – У тебя есть чемодан?
  – Теперь моя очередь спросить: у тебя тоже все готово? – сказал Граймс.
  – Ты о деньгах?
  – О них самых.
  Дэвид вынул конверт из кармана своей синей ветровки.
  – Готово, – подтвердил он.
  Граймс отошел в угол, где стоял специальный алюминиевый чемодан. Подхватив его, он вернулся к столу и начал неспешно и тщательно укладывать все лежащее на столе внутрь.
  Глядя на него, Дэвид думал о том, что ему удалось узнать об оппозиционных подпольных движениях за последние несколько месяцев. В шестидесятые правительственные здания взрывали хиппи. Сейчас это делали ультраправые. Жили они в основном в небольших городах, на фермах и в мотелях. По выходным во всех штатах проходили собрания, объединившие в общей численности около двух миллионов человек. Парни, которые в армии не могли дослужиться до звания выше капрала, с большой охотой становились генералами этих новых маленьких армий. Неплохой карьерный рост, нечего сказать.
  – Знаешь, все проблемы западного мира берут начало в тех временах, когда евреи захватили банковскую систему. Сразу же после того, как они убили Христа, – произнес Граймс, не поднимая глаз.
  – А что, уже тогда были банки?
  – Ну, вроде того, – махнул рукой Граймс. – И жиды уже владели большей их частью, представляешь?
  – Да, ты, похоже, действительно их ненавидишь.
  Граймс поднял глаза. В них пылал гнев.
  – Ты христианин?
  – Слушай, мне просто нужна бомба, и все. У меня нет времени на проповеди.
  – У тебя есть Библия?
  – Должна быть. Где-то валяется.
  – Прочитай про распятие. Прочитай про то, как евреи обошлись с нашим Спасителем. Тогда ты будешь ненавидеть их так же, как и я.
  «Псих чертов», – подумал Дэвид. Ему пришлось провести там еще пятнадцать минут, в течение которых Граймс дважды пытался просветить его на тему евреев.
  
  3
  
  На столе лежало оружие: пистолет-пулемет «Инграм МАК-10»; девятимиллиметровый вальтер и штурмовая винтовка «Хеклер и Кох-94».
  Ральф Харриган проверял их в течение последних двадцати минут. Дэвид Джерард назначил его ответственным за огнестрельное оружие. Во Вьетнаме Харриган был зеленым беретом. Последующие пятнадцать лет он жил тем, что работал наемником по всему миру. По большей части он тренировал солдат, не участвуя в боевых действиях. При этом всегда зарабатывал больше 150 000 долларов в год и получал множество дополнительных привилегий. Одно это дело сулило ему полмиллиона.
  – Все в порядке? – спросил Тим Кейтс.
  – Думаю, уместнее будет, если этот вопрос задам я, – ответил Харриган.
  Он был высоким мускулистым мужчиной, недавно разменявшим шестой десяток. Отсутствие волос на голове придавало его облику еще больше мужественности. Его кожа загорела под солнцем многих стран мира, в которых ему довелось побывать. Черные брюки, белая рубашка и очки без оправы делали его похожим на преуспевающего бизнесмена.
  – Знаешь, ты не похож на мою маму, – попытался пошутить Кейтс. – Так что можешь не беспокоиться.
  – Мы должны были встретиться здесь вчера в десять вечера и еще раз все обговорить.
  – Ну, у меня были дела, – сказал Кейтс, отпивая горячий кофе из чашки довольного Рональда Макдоналда. Кейтс был прямой противоположностью Харригана. Ковбой. Те, кто разбирается в подобных вещах, сразу бы поняли, что перед ними боец. Светлые волосы до плеч, порез на левой скуле, нос сломан именно там, где надо, суровые темные глаза – всем своим видом он демонстрировал, что его следует опасаться. Ему было не больше двадцати пяти.
  Одевался он тоже соответствующим образом – рубашка, дорогая замшевая куртка синего цвета, коричневые брюки, идеально сидящие на нем, и ботинки из змеиной кожи, за которые он отвалил тысячу долларов. Когда шесть месяцев назад ему предложили работу, он был при деньгах, только что провернув одно дельце на Балканском полуострове. С помощью оружия можно получить очень многое, от техасских ботинок до одиннадцатилетних девочек, если есть такое желание.
  – Ага, – фыркнул Харриган. – У тебя были дела, мать твою, до полседьмого утра? Джерард был в бешенстве.
  – Я был с женщиной.
  – Мог бы привезти ее сюда.
  – Я боялся, что ты станешь подсматривать.
  – Это не смешно. Он платит нам по полмиллиона, парень.
  – Расслабься, Харриган.
  Дом, в котором они находились, был расположен на северо-западной окраине города; их голоса эхом отдавались от стен с осыпающейся штукатуркой. В нескольких милях к северу начинались кукурузные поля. Они успели провести здесь две недели. Своим знакомством Харриган и Кейтс были обязаны Дэвиду Джерарду. Хоть они и занимались одним родом деятельности, раньше их пути не пересекались и, несмотря на то что оба были настоящими головорезами, на поверку они оказались совершенно разными людьми.
  – Знаешь, сортир снова сломался. Я хотел спустить воду, но ручку заклинило.
  – По-моему, теперь твоя очередь его чинить, Кейтс.
  – Я ни хрена не понимаю в технике. Так что извини.
  Он уставился в свою кружку, потом поднялся:
  – Нужна дозаправка.
  Харриган обрадовался, что он ушел. Ему снова нужно было сделать короткий телефонный звонок, уже четвертый за сегодняшнее утро. Три раза он звонил, и все без толку: Линда все еще была на операции.
  Одним из недостатков хибары, где их поселили, в дополнение к тому, что отопление работало с перебоями, сортир все время ломался и ни одна из дверей шкафчика для посуды толком не закрывалась, было то, что здесь установили только один телефон, в гостиной. Сложно было поговорить по личному вопросу, чтобы тебя при этом не услышали.
  Харриган уже успел выучить номер денверской больницы наизусть. Он нажал на нужные кнопки и, когда ему ответил оператор, назвал добавочный номер: 87.
  – Доброе утро. Вы хотите узнать информацию о пациенте? – спросил безжалостно жизнерадостный женский голос.
  – Это снова я.
  Она тут же его узнала, и радости в голосе заметно поубавилось:
  – Прошло всего двадцать минут, сэр.
  – Понимаю. Но я ее отец.
  Вздохнула:
  – Давайте я позвоню в хирургию. Подождите минутку.
  У девчонки обнаружили опухоль в левой груди, а через восемь дней она уже на операции – и это в двадцать один-то год!
  Дело в том, что Харриган вспомнил о ней только с год назад. Он всегда знал, что у него есть дочь в Тэр-От, и каждое Рождество посылал ей чек на кругленькую сумму (помимо нескольких тысяч ее матери в качестве алиментов), но со всеми этими войнами и мелкими стычками, происходившими по всему миру, у него было слишком много дел поважнее. А бывшая жена тоже времени зря не теряла: четыре раза успела выйти замуж. Она была официанткой в баре, оформленном в стиле кантри. Двадцать один год назад он бросил жену по истечении девяти месяцев семейной жизни: сложно было сочетать работу наемника и семейную жизнь. А потом он как-то получил конверт с фотографией Линды шести недель от роду. Несомненно, отцом был именно он. Казалось даже забавным, что Господь создал девочку похожей на отца, которого ей так и не суждено было увидеть, а не на мать, воспитавшую ее.
  До прошлого года он видел Линду только на фотографиях. А потом вдруг он взял ее и ее парня Пэри, который ему, кстати, совсем не понравился (Харриган считал, что тот не проявляет к ней уважения), на двухнедельную рыбалку.
  А теперь она лежала на операционном столе.
  – Сэр?
  – Да.
  – Боюсь, она все еще на операции.
  – А когда началась операция?
  – Четко по плану, сэр. В восемь.
  – А это обычно долго длится?
  – Не обязательно.
  Помолчала немного.
  – Ну, никогда нельзя точно знать, сколько продлится операция. В любом случае, даже если она долго, это еще ничего не значит.
  – Потом она попадет в послеоперационное отделение, да?
  – Да.
  – Тогда и будет готово заключение о ее состоянии, да?
  – Ну не знаю, будет ли готово заключение, но я, по крайней мере, могу поговорить с врачом или со старшей сестрой хирургического отделения.
  – А может, вы поговорите с врачом?
  – Я сделаю все, что смогу, сэр. – Снова помолчала. – Вам нужно успокоиться, сэр. Уверена, все будет в порядке. Доктор Стерн считается лучшим хирургом в Денвере.
  – Значит, он уже проводил подобные операции раньше?
  – И не один раз! Не беспокойтесь вы так. Перезвоните через час. Уверена, у меня будет для вас информация.
  – Спасибо вам за все.
  – Это просто моя работа, сэр.
  Повесив трубку, он расслышал, как скрипнула половица. Обернулся, готовый увидеть подслушивающего Кейтса, но не увидел никого. Наверное, просто сквозняк.
  Надо успокоиться.
  Хороший совет, только последовать ему невозможно. Две вещи не давали ему покоя: во-первых, Линда и ее операция, а во-вторых, Крэй, пилот вертолета, которого также нанял Дэвид Джерард.
  Когда все закончится и братья Джерард приведут их к тому месту, где они спрятали пять миллионов долларов наличными, Харриган и Крэй собирались разделаться с ними.
  Убив их, они возьмут все до последнего доллара себе. А потом… Харриган не сможет отказать себе в удовольствии убить Кейтса. Думая о таких вещах, сложно успокоиться.
  
  4
  
  Наливая себе еще кофе, Кейтс гадал, успели ли найти ту сучку, которую он бросил в мусорный бак.
  Ух, и напился же он вчера! Они заехали в ее номер в мотеле – она была какой-то певичкой, разъезжающей по барам Среднего Запада, останавливалась в самых дешевых мотелях, – и каким-то образом всплыла эта статья про окружного прокурора Джессику Дэннис. Он вырвал ее из газеты и положил в карман. Тогда и Кейтс, и девчонка уже были навеселе.
  Ей, видите ли, захотелось узнать, что делает у него в кармане статья про окружного прокурора. Сказала еще, что не отстанет от него, пока он не расскажет. Поначалу он был осмотрительным, пичкая ее общими фразами и пространными намеками. Но потом она стала задавать вопросы, и он вдруг понял, что пьян куда сильнее, чем она.
  А точнее, ему показалось, она была и вовсе трезвой. И проявляла нездоровый интерес к тому, что он делал в городе и что намеревался предпринять в отношении окружного прокурора.
  Самое смешное, что он даже не мог толком вспомнить, чего успел ей наплести. Тогда они лежали в постели и он задирал дешевую мини-юбку, все ближе и ближе подбираясь к ее главному сокровищу, как вдруг выражение лица певички резко изменилось. Тогда он понял, что сболтнул лишнего и она догадалась, в чем дело. Девка начала вдруг придумывать, что ей нужно пойти пройтись. Одной. Мол, захотелось подышать свежим воздухом. Он отпустил ее, но вдруг заподозрил недоброе. Выбежал на улицу и нашел ее в квартале от мотеля разговаривающей по телефону с каким-то репортером по фамилии Шоу. Тогда он притащил ее обратно в комнату.
  Давненько он не использовал свою бритву на ком-нибудь. Он ударил ее по голове и вырубил. Конечно, вся процедура доставила бы ему больше удовольствия, если бы она была в сознании, но рисковать было нельзя.
  Покончив с ней – это заняло достаточно много времени, – он завернул певичку в плащ и бросил в мусорный бак. Рассвет только-только брезжил. Дождь лил как из ведра. Кейтс сел в машину и уехал. Конечно, его могли заметить, но времени на то, чтобы убедиться в этом, не было. И вот он сидел и попивал кофе. Харриган, который считал себя человеком незаурядных умственных способностей, сильно разозлится, если узнает о девушке в мусорном баке. Скажет, что подобное убийство ставит под угрозу успех всей операции, что полиция этого так не оставит.
  «К черту Харригана! Считает, что если он был во Вьетнаме, то теперь его уже записали в национальные герои. – Он снова отхлебнул кофе. – К черту Харригана, к черту Дэвида Джерарда!»
  Кейтс только и жил мыслью о том, что, когда все закончится, он сможет вернуться в Эйбелин и жить привычной жизнью.
  
  
  Глава пятая
  
  1
  
  Люди приходят на место преступления по разным причинам. Полицейские, медицинские эксперты и сотрудники прокуратуры – поскольку это их работа. Некоторые из них привыкли к тому, что можно увидеть на месте преступления, к пятнам крови и почти физически ощутимой атмосфере скорби; другие никогда не смогут к этому привыкнуть.
  Но ничто не обязывало зевак приходить сюда. Для одних это был способ разнообразить свою скучную серую жизнь. Вдобавок ко всему об увиденном можно было сочинить отличную историю и рассказать ее в ближайшем баре. Видел бы ты эту телку! Ее как будто в кухонный комбайн сунули.
  Другим нравилось пощекотать себе нервы. При просмотре фильмов ужасов никогда не добьешься такого эффекта присутствия. Здесь все было по-настоящему. На месте этой девушки мог теоретически оказаться любой. А то, что убийцу еще не поймали, даже к лучшему. Кому нужен неудачник, который сразу же и попался? Куда веселее, если он все еще разгуливает на свободе и может совершить еще что-нибудь подобное. Хорошего призрака не показывают гостям замка в первый же вечер, он должен оставаться в тени и только греметь цепями по ночами.
  Третьи появлялись здесь, чтобы смириться с мыслью, что им тоже когда-нибудь предстоит умереть. Старая ирландская мудрость гласит: на похоронах мы на самом деле скорбим о себе. Тяжело смириться с тем, что придет день, и ты сам будешь точно так же лежать в гробу, к твоим ногам возложат венок и встанут кружком, давая волю слезам. И вот ты готовишься, привыкаешь к покойникам, стараясь, чтобы на твоем лице не отразилось отчаяние, что гложет изнутри несмирившегося.
  Майкл Шоу присутствовал здесь, потому что у него не было другого выбора. Его уже успел допросить один полицейский, и, кажется, второй уже готовился подхватить эстафетную палочку. Три патрульные машины, «скорая» и черный «додж» криминалистов стояли под разными углами к мусорному баку.
  Теперь, несмотря на проливной дождь, толпа зевак насчитывала человек тридцать. Старичок попросил у жены полиэтиленовый дождевик и надел его. Как ни странно, он смотрелся в нем достаточно мило.
  – Как себя чувствует уборщица? – спросил Шоу у детектива Райли, который как раз открывал свой блокнот, готовясь задать ему какие-то вопросы.
  – Похоже, управляющий угостил ее парой рюмочек горячительного, и она немного пришла в себя.
  – Хорошо, – кивнул Шоу. – При такой зарплате она не обязана иметь дело с подобными вещами.
  – Можно задать вам еще несколько вопросов? – спросил детектив Райли.
  – Да, конечно. Но можно я сначала сделаю короткий звонок?
  Рыжеволосый полицейский в массивных очках пожал плечами.
  – Почему бы и нет? Мне тут еще нужно кое-что осмотреть. Потом и поговорим. Десять минут вам хватит?
  – Вполне, – согласился Шоу. – Спасибо.
  Он пошел к машине. Нужно было позвонить Джессике. Предупредить ее.
  
  2
  
  – Так он и в туалет будет вместе со мной ходить? – фыркнул Дик Уорд.
  – Очень смешно.
  – А когда мы с Сэнди займемся любовью, его присутствие обязательно? Ну, в принципе я не против. Главное, чтобы стоял в сторонке и не шумел.
  Дик Уорд был любимым помощником Джессики и по совместительству самым циничным человеком во всей прокуратуре. Ему удавалось впрыснуть желчь даже в самые серьезные и грустные новости. Он поступал по принципу полицейских: боролся с горем при помощи черного юмора.
  Вот и сейчас он смеялся в лицо опасности, которая грозила ему, Джессике и Каллигану, иронизируя на тему того, что за ним целый день будет ходить полицейский.
  – Могли бы, по крайней мере, подобрать на эту роль симпатичную выпускницу полицейской академии.
  – Такую в открытом купальнике, да?
  – Ух ты! А что, еще не поздно? Я в том смысле, что мы не во Флориде.
  Если существует в природе средний американец, то это Ричард Уорд. Темные волосы, карие глаза, нормальное телосложение, не красавец и не урод, одет прилично, но недорого. Любящий муж, отец двоих детей, умеренный республиканец, прихожанин методистской церкви, весьма посредственный игрок в гольф и хороший работник, который, впрочем, особо не усердствовал. Большой охотник полюбоваться хорошенькими девочками, но в порочащих его связях замечен не был. В отличие от доброй половины сотрудников прокуратуры, политические амбиции у него отсутствуют напрочь. Когда ему придется уйти на пенсию и оставить государственную службу, вряд ли он станет подыскивать себе должность в какой-нибудь солидной конторе. Скорее всего подыщет местечко, где не надо работать по ночам и выходным.
  – Хочешь, я опишу тебе ее параметры? – продолжал веселиться Дик.
  – Думаю, я в состоянии догадаться и сама, – улыбнулась Джессика.
  Вдруг Уорд резко посерьезнел, чем сильно удивил Джессику.
  – Они и вправду думают, что Дэвид Джерард попытается нас убить?
  – Так считает детектив Рибикофф, а его мнению я доверяю.
  – Просто как-то непривычно. Ходит за тобой, как хвостик… Сидит у меня под дверью.
  – А мой в приемной.
  – Думаю, мне придется заказать обед прямо сюда – работы невпроворот.
  – Та же история.
  – Но в два часа у меня мероприятие. Надо будет сходить к студентам в местный колледж.
  – Ах, да! Не забудь попросить их, чтобы захватили с собой орфографический словарь: юристы те еще грамотеи.
  Дик сел за стол напротив нее, подался чуть вперед и начал заговорщическим шепотом:
  – Каллиган совсем свихнулся.
  – Я заметила. С чего бы это?
  – Ума не приложу. Но по какой-то причине он категорически против полицейской охраны.
  Чуть расслабившись, Дик откинулся на спинку стула и перестал шептать.
  – Определенно, ему есть что скрывать.
  – Я тоже так думаю. Но Том такой…
  – …милый и порядочный?
  – Да.
  – Так чего же он боится?
  – Не знаю, – пожала плечами Джессика.
  Перед ее мысленным взором появился Том. Сначала ой был веселым толстяком, который у всех вызывал только симпатию. Но с полгода назад он сел на протеиновую диету, отказался от походов в «Макдоналдс» с сослуживцами и сейчас выглядел абсолютно иначе. Потеряв около семидесяти фунтов, Каллиган стал совсем другим человеком. Когда-то нечесаные светлые волосы теперь всегда были аккуратно уложены. Мешковатые костюмы сменились сшитыми на заказ элегантыми пиджаками и брюками. Отношение к себе у Тома также изменилось кардинально. Впервые в его жизни женщины стали обращать внимание на Каллигана. В некоторых фразах вчерашнего добряка сквозило чувство превосходства над окружающими. Особенно заметно это было в отношении его милой жены-толстушки. Иногда в разговоре с Джессикой он даже шутил, что, может, пора «сменить старую модель на новую».
  – Знаешь, он сильно изменился.
  – Я заметила, – сказала Джессика. – Так что теперь…
  – …ему есть что скрывать.
  Снова ожил аппарат внутренней связи.
  – Прошу прощения.
  – Да, Саманта.
  – Майкл на второй линии. Говорит, это важно.
  Уорд тут же поднялся на ноги, сделал ей ручкой и удалился за дверь.
  – Привет. – Голос Майкла звучал глуховато.
  – Привет.
  – Хочешь – верь, хочешь – нет, но я звоню тебе не по поводу женитьбы.
  – Майкл, ты же знаешь, я всегда рада тебя слышать.
  – До тех пор, пока речь не заходит о женитьбе. – Он помолчал. – Извини, не стоило мне этого говорить, но предложение остается в силе.
  – Я знаю. И я тебе за это благодарна.
  Несмотря на то что они встречались уже пять лет, речь о свадьбе зашла только год назад. Тогда она приняла его предложение. Майкл давно бросил пить. Почти каждый день посещал собрания анонимных алкоголиков и не притрагивался к бутылке целых четыре года. Но полгода назад его младший брат, кстати тоже алкоголик, покончил с собой после тяжелого развода, и Майкл сорвался. Ушел в запой на четыре дня.
  Пил настолько сильно, что попал в больницу и провалялся там три дня. Этот случай заставил Джессику вспомнить отца. Вспомнить чувство незащищенности, душевную боль, постоянный страх, унижение перед соседями, чувство вины за происходящее. Если бы она не была такой плохой девочкой, папа не пил бы и любил маму. Во всем виновата она.
  Сейчас ее любовь к Майклу была как никогда сильна, но перспектива выйти за него замуж пугала ее. Что, если он снова начнет пить? Когда живешь с алкоголиком, ни в чем нельзя быть уверенным.
  К сожалению, уже нельзя было просто сказать «да» или «нет». Им нужно было все как следует обсудить, но не представлялось такой возможности.
  – У меня сегодня важный день, – сказала Джессика.
  – Знаю. Когда закончу работу, зайду посмотреть, как у тебя все пройдет.
  – Нервничать буду, наверное.
  – Ты справишься.
  – Надеюсь, Корнелл останется верен своему эгоцентризму и займет собой большую часть эфирного времени.
  – Ну, на это ты точно можешь рассчитывать, – заверил ее Шоу.
  – Майкл, я люблю тебя, – сказала она после недолгой паузы.
  – Боже, ты бы знала, как я рад это слышать!
  Я тоже тебя очень люблю.
  – Знаю, Майкл. Но нам правда нужно поговорить.
  – Назови время.
  – Сегодня вечером, когда закончатся дебаты. Как ты смотришь на то, чтобы поесть пиццы?
  – Замечательно.
  – Пойдем в «Пилигарис»?
  – Заметано. А сейчас я бы хотел поговорить с тобой кое о чем другом.
  Его хорошее настроение сразу как-то улетучилось.
  – В чем дело? – спросила она.
  Он рассказал ей, где находится, о девушке в мусорном баке и о газетной статье с фотографией Джессики.
  – Не подумай, что я паникую, Джессика, но, по-моему, тебя должна охранять полиция.
  – Детективу Рибикоффу, представь, пришла в голову та же мысль – усмехнулась она. А затем поведала о том, что к ним троим были приставлены офицеры полиции.
  – Ну, ты меня немного успокоила, – сказал Шоу. – Ой, погоди минутку.
  Она услышала, как он прикрыл микрофон рукой. Через несколько секунд, Майкл сказал:
  – Мне нужно идти. Один из детективов говорит, что они нашли женщину, которая видела человека, выходившего из мотеля рано утром. Говорит, что сможет его опознать.
  – Конечно, беги. С нетерпением буду ждать сегодняшней встречи.
  – Как же я тебя люблю!
  
  3
  
  Через двадцать минут – Джессика как раз просматривала дело о мошенничестве – в ее дверь вежливо, но настойчиво постучали.
  – Да?
  Вошла Саманта. Вид у нее был явно расстроенный.
  – Знаю, что ты занята, но я решила, что тебе следует узнать кое-что о Томе.
  – Каллигане?
  Саманта кивнула:
  – Он пропал.
  – Разве у него под дверью не должен был сидеть офицер полиции?
  – Он и сидел. Но Том сказал, что хочет в туалет. Объяснил, что это в холле и что он скоро вернется. Офицер все равно пошел с ним. Ждал его снаружи. Но Том так и не вышел. Тогда он сам зашел внутрь, но там никого не было.
  «Этого нам еще не хватало, – подумала Джессика: «Тайна закрытой комнаты». В роли закрытой комнаты мужской туалет окружной прокуратуры».
  Она вышла из кабинета вслед за Самантой и присоединилась к всеобщим поискам.
  
  Три года назад…
  Мысль сходить на исповедь пришла ей в голову, когда она спускалась на лифте. Нужно было что-то предпринять. Она не могла смириться с тем, что произошло на тридцать восьмом этаже. Никак не могла.
  Вышла на шестом и попала в холодный темный цементный гроб гаража. Старалась не думать о том, сколько женщин подвергались нападениям в подобных местах. Но все, конечно, обошлось.
  Она отыскала свой старенький «БМВ». Вставила ключ в замок зажигания – мотор с готовностью заурчал. Выехала из гаража.
  Дорожная развязка сегодня выглядела как-то зловеще. Из-за сильного снегопада многие уехали домой пораньше, и теперь здесь почти не встречались машины. Как будто была объявлена экстренная эвакуация. Все это напомнило фильмы-антиутопии, которые она смотрела в детстве: заброшенные города, оставленные людьми после ядерной войны, чудовищные мутанты рыскают по пустынным улицам.…
  Может быть, сегодня она забеременела. А может, заразилась чем-нибудь мерзким… Боже! Как она раньше об этом не подумала? Что, если Дэн бисексуал? Она ничего толком о нем не знала, кроме того, что он новый бухгалтер в рекламном агентстве. Такой симпатичный, накачанный.
  «СПИД!» – пронеслось у нее в голове.
  Остановившись на светофоре и глядя на снегоочистительные машины в соседнем ряду, которые устрашающе надвигались на нее, словно гигантские насекомые, она открыла бардачок и достала оттуда резервную пачку «Уинстона». Официально она бросила курить год назад, но время от времени все же срывалась.
  Сигарета успокоила ее, и тогда она снова подумала о том, чтобы сходить на исповедь. Да, отличная идея! Она не посещала службу, не говоря уже об исповеди, вот уже несколько лет. Сейчас самый подходящий момент, чтобы исправиться, – побывать на исповеди, прежде чем вернуться домой к Бобу и девочкам.
  Может быть, произнося всем известные слова, она сможет избавиться не только от чувства вины, но и от воспоминания.… о том, как Дон задрал ей юбку, прижал к стене, раздвинул горячей опытной рукой ее ноги… Наверное, он приятно удивился, обнаружив, что в тот день она не надела трусики…
  
  Поначалу ей показалось, что старая каменная церковь закрыта, но потом она заметила тусклое мерцание свечей в разноцветных витражах. Она припарковала машину и вошла внутрь.
  Интерьер производил величественное впечатление. Целый мини-собор, построенный в двадцатые годы, когда Чикаго был оплотом католицизма на Среднем Западе. В высоких сводах потолка залегли тени, помещение освещалось только свечами – красными, зелеными, желтыми, синими. Алтарь оказался пуст. Печальный лик Христа под терновым венцом был обращен вниз, к алтарю, словно его вид вызывал сожаление у Спасителя. В воздухе стоял терпкий запах ладана.
  Снова она почувствовала себя одинокой, словно люди покинули этот мир. Похоже, в церкви кроме нее ни души.
  Сначала она посмотрела направо. Над дверью в исповедальню свет не горел, значит, священник не был готов выслушивать исповеди. Зато неяркий янтарный огонек горел над исповедальней слева от нее.
  Даже в такой поздний час священник все же ждал заблудшие души. Стуча каблучками по каменному полу, она заспешила к исповедальне и вошла внутрь.
  Вдруг ее охватила паника: что, если она не сможет вспомнить подобающих слов?
  Но отступать было поздно. Она встала на колени.
  Из темноты напротив раздался голос священника:
  – Добрый вечер.
  – Добрый вечер, святой отец.
  – Я как раз хотел заканчивать: вот уже полчаса здесь никого нет.
  – Я здесь одна, святой отец. Вы выслушаете мою исповедь?
  – Конечно, дорогая.
  Ей понравилось, как он к ней обратился. По-отечески. Ей представился ее любимый священник, отец Дэниэлс из католической школы, с веселыми голубыми глазами и седыми волосами. Ей хотелось бы, чтобы напротив нее в исповедальне сидел именно он.
  – Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила.
  – Когда вы в последний раз были на исповеди?
  – Э… двенадцать лет назад.
  Недовольное молчание. Священники и монахини знали секрет осуждающего молчания.
  – Вы католичка?
  – Больше нет, святой отец, но я хочу снова ею стать.
  – Сколько вам лет, дорогая?
  – Тридцать семь.
  – У вас есть дети?
  – Да, святой отец.
  – Я так полагаю, вы не воспитываете их в католическом духе?
  – Вы правы. Но я собираюсь сводить их на мессу. Обещаю вам, святой отец.
  – Вы чем-то расстроены. Наверное, поэтому вы сегодня пришли сюда.
  – Да. Но.… Прошло столько времени, я не уверена, что смогу подобрать нужные слова.
  – Не думайте о словах, дорогая. Просто поведайте мне, что вас так беспокоит.
  – Сегодня я совершила прелюбодеяние, святой отец.
  – Ясно. Вы знаете, что прелюбодеяние – это страшный грех?
  – Да, святой отец, знаю.
  – Говорите, это случилось сегодня?
  – Да. В рекламном агентстве, где я работаю. С моим новым начальником.
  – Это произошло по принуждению?
  – Нет. Как бы мне хотелось, чтобы это было действительно так. Но… мне хотелось этого так же сильно, как и ему. А сейчас… мне так стыдно. Я уже десять лет в браке и никогда не изменяла своему мужу.
  Повисла долгая пауза. Она расслышала, как он задышал чаще, более отчетливо. Нагнулся вперед. Небольшая занавеска, отделявшая их друг от друга, колыхалась от его дыхания. Смутное предчувствие закралось в ее душу.
  – Святой отец?
  Человек с той стороны поднялся на ноги. Она оглянулась на дверь. Что-то было не так, все эти странные вопросы. А теперь он что-то затеял в своей каморке.…
  Затем дверь распахнулась. За ней стоял высокий симпатичный мужчина в черной кожаной куртке и джинсах. В руке у него был тесак, и огоньки свечей плясали на лезвии.
  – Дрянная девчонка,  – сказал он и засмеялся.
  – Где настоящий священник? – прошептала она.
  – Ему немного не повезло.
  Она закричала, но было поздно: мужчина шагнул внутрь исповедальни, схватил ее, развернул и зажал рот ладонью.
  Он был необычайно силен. Сумел разорвать и юбку, и плащ, наклонил ее вперед и вошел в нее.
  – Готов поспорить, он был не настолько хорош, как я, – прорычал он, не прекращая ритмичных движений.
  Он дожидался момента оргазма, чтобы убить ее. И вот, когда ее разум уже начал мутиться, он запрокинул ей голову и перерезал горло. Кровь залила дверь исповедальни.
  Мужчина застегнул джинсы и вышел из церкви.
  
  
  Глава шестая
  
  1
  
  Расс Эткинсон полагал, что он единственный начальник тюрьмы во всей системе правосудия, чей отец сидел в камере смертников. Именно так Эткинсон обнаружил в себе интерес к тюрьмам.
  Два раза в месяц мать сажала Расса и двоих его братьев в свою старую развалюху и везла их к папаше.
  Мать и братья ненавидели тюрьму и все, что с ней связано, а особенно охранников с их резиновыми дубинками, внушительными ремнями и мерзкими ухмылками.
  Но юному Рассу нравилась атмосфера тюрьмы: то, как происходил процесс сопровождения заключенных, и четкое расписание, в соответствии с которым все работало словно часы. Рассу нравилось, как открываются главные ворота, нравились зеркальные темные очки вооруженных винтовками охранников на вышках.
  Но больше всего мальчишку привлекал авторитет начальника тюрьмы: он был богом, который превращал хаос в порядок, а опасность в надежность. Персонал его уважал, а заключенные боялись. Все как и полагалось.
  Мать и братья всегда высмеивали начальника тюрьмы Дэлла. Для них он был средоточием зла, ужасным человеком, который получал удовольствие от того, что приводил в исполнение приговор суда, который измывался над бедными заключенными, попавшими сюда, потому что жизнь обошлась с ними несправедливо.
  Но Расс понимал, что это все чушь и сопли. Папаша угодил за решетку потому, что длительное время грабил винные магазины и заправки. Впервые он загремел, когда Рассу было три месяца, а вышел лишь спустя шесть лет, но на свободе пробыл всего одиннадцать месяцев, после чего ограбил за одни выходные два магазина и одну заправку. Папашу сложно было назвать изворотливым вором. Полиция поймала его через два часа после последнего ограбления, и он опять отправился на нары.
  То же касалось и его друзей. Мамаша Расса была привлекательной женщиной, поэтому подельнички отца регулярно ошивались у них дома, выражая свои «глубокие соболезнования». В них не было ни чести, ни дружеской преданности.
  Да и вообще, по наблюдениям Расса, все заключенные, в том числе и его отец, не имели ни чести, ни дружеской преданности. Большинство из них ничем особо не выделялись, многие были законченными хищниками, а десятую часть вообще следовало бы истребить, потому что они олицетворяли собой истинное зло и ставили под угрозу выживание человечества. В этом видел Расс свое предназначение – наказывать тех, кто терроризировал невинных людей. К выполнению своей миссии он подошел очень серьезно.
  Некоторые ребята из его района попали в колонию, а затем и в тюрьму. Расс держался от них подальше и в драки не лез. По правде сказать, если бы братья Расса не были грозой района, паиньку Эткинсона били бы каждый день. Проблемы начались, когда Нэд в четырнадцать лет ограбил свою первую заправку. Он нацепил маску и взял пневматический пистолет, который очень походил на настоящий. Второй брат, Майк, угнал первую машину в двенадцать. У парня была навязчивая идея – угонять новые машины, а затем бросать их на дороге и уходить. Выпендривался.
  Когда приличные детки заканчивали школу, братья уже вовсю мотали свои сроки.
  
  Сегодня был вторник, и в это дождливое утро Расс Эткинсон зашел проверить блок «D». За спиной у него было три года службы начальником тюрьмы. Много лет назад, получив степень бакалавра по специальности «управление персоналом» – чтобы быть успешным начальником, требовались хорошие навыки управленца, – Расс пошел работать тюремным охранником, затем осуществлял контроль за условно освобожденными, был начальником службы надзора за недавно выпущенными на свободу. Он изучил систему исполнения наказания со всех сторон. Потом его взяли помощником начальника тюрьмы сюда, и с этого момента дальнейшее продвижение Расса вверх по карьерной лестнице было предопределено. Сейчас ему предстояло увидеть шестую казнь в своей жизни, и настроение у него было препаршивое. Штатный сотрудник, который всегда приводил приговор в исполнение, сегодня слег с гриппом. На замену ему назначили одного из «ковбоев», которые считали, что работать палачом – это большое веселье. Эткинсон не на секунду не сомневался, что Роя Джерарда нужно успокоить раз и навсегда, но даже он заслуживал, чтобы это сделали профессионально.
  Оставалось только надеяться, что «ковбой» справится.
  
  2
  
  Звали его Мак-Кен. У него было одно из тех вытянутых лиц, какие часто можно увидеть на старых фотографиях, сделанных на Западе. Одет он был в коричневую кожаную куртку с бахромой на плечах и рукавах и бело-голубую ковбойку, заправленную в обтягивающие черные брюки, которые он в свою очередь заправлял в высокие ботинки из змеиной кожи. Волосы на голове у «ковбоя» были уложены в высокую прическу при помощи геля.
  Но больше всего Эткинсона раздражали его глаза – бездушные глаза ящерицы. Он расположился на стуле перед столом начальника тюрьмы, положив на колени небольшую медицинскую сумку черного цвета. Мак-Кен работал фельдшером в частной медицинской компании. В этом штате приходилось прибегать к услугам фельдшеров: врачи не хотели иметь ничего общего с казнью. Единственное, что они делали, – констатировали факт смерти, а потом выписывали свидетельство.
  Говорил Эткинсон:
  – Не скажу, что вы мне чем-то не нравитесь, мистер Мак-Кен, но у вас уже были некоторые проблемы, и пресса сожрет меня живьем уже за то, что я прибегнул к вашим услугам.
  – Пресса! – хмыкнул Мак-Кен. – Да это просто толпа идиотов!
  Эткинсон вздохнул и окинул взглядом свой кабинет, словно искал поддержки. На одной стене висело множество фотографий Мирны и девочек, на другой – не меньше грамот и похвальных листов. Мебель вся была дубовая, ковер – успокаивающего коричневого цвета. Лампа над головой светила достаточно тускло – не слепила глаза. Если Эткинсону нужно было поработать с бумагами, он включал настольную лампу.
  Мак-Кен понял, что Эткинсон его замечанием не удовлетворился.
  – Я не мог найти вену – вот и все, – сказал он, пожав плечами. – Вот и все дела.
  – Ой ли? Когда нужно было сделать первые две, проблем с тем, чтобы найти вену, у вас не возникло. В результате казнимого парализовало, и ему стало тяжело дышать. Но когда пришел черед делать третью инъекцию, ту, которая должна была его убить, избавив от мучений, все вены вдруг куда-то делись. Пока вы искали вену в третий раз, прошло сорок пять минут, и все это время он страдал. Поэтому в газетах написали, что казнь прошла варварским способом, мистер Мак-Кен.
  – Всякое бывает.
  Эткинсон уставился на него, не веря своим ушам.
  – Вам больше нечего сказать? «Всякое бывает»!
  – На моем месте мог оказаться любой.
  – Искать вену сорок пять минут? Чем вы все это время занимались?
  – Ну, у меня немного сдали нервы. Знаете, достаточно непросто кого-нибудь убивать. Тем более вокруг стояли эти придурки…
  – Но заключенный три четверти часа медленно задыхался. – Эткинсону казалось, что он разговаривает с биомеханоидом из системы Альфа Центавра.
  Мак-Кен вздохнул:
  – Послушайте, я знаю, что на моем месте вы хотели бы видеть Дженингса. Но Дженингс заболел. Поверьте, я справлюсь. Никаких проблем.
  Впервые в жизни Эткинсону хотелось самому научиться делать уколы. В конце концов, государство забирает у человека жизнь, и это должно быть сделано нормально, без лишней суеты и гуманно (насколько вообще можно говорить о гуманности смертной казни).
  Мак-Кен продолжал:
  – За последние шесть лет я прикончил двадцать семь ублюдков, и только два раза возникали затруднения. – Он коснулся своей черной сумки, словно она приносила ему удачу. – Двадцать семь человек, – повторил Мак-Кен. – На западном побережье меня опережает только Бэкстер: на его счету тридцать один. Но я собираюсь догнать и перегнать его. Вот увидите.
  Эткинсон посмотрел на этого парня с глазами ящерицы. Часто приходится работать с людьми, к которым испытываешь личную неприязнь. Слишком часто.
  
  3
  
  Рой Джерард сидел в небольшой камере недалеко от того места, где его собирались казнить. Он читал журнал «Тайм». Пару раз к нему уже заходил охранник и, видя, как Рой сидит и читает, расслабленный и спокойный, в недоумении удалялся.
  Рой представлял, в каком замешательстве находится охранник, и это знание грело его, распирало от самодовольства.
  Джерард представлял, как охранник вернется к своим сослуживцам и скажет что-нибудь типа:
  – Ребята, у него стальные нервы. Клянусь вам! Знаете, чем он занимается все утро? Сидит и читает журналы. Его сегодня прикончат, а он сидит себе и читает.
  Класс! Рою всегда нравилось манипулировать людьми, и это получалось у него в совершенстве.
  – Тебе что-нибудь принести? – спросил охранник во время своего третьего визита.
  Этот парень, О'Халон, никогда раньше не был с Роем вежлив, не говоря уже о том, чтобы поинтересоваться, не нужно ли тому чего.
  – Да нет, спасибо.
  Где-то с полминуты О'Халон смотрел на приговоренного.
  – Журнал читаешь?
  Рой кивнул и как-то неопределенно махнул журналом в его сторону.
  – Ты в квантовой физике не разбираешься?
  – Э-э-э… Да вроде нет…
  – Жаль. А то тут очень интересная статья – излагаются новые теории квантовой физики.
  – Серьезно?
  Рой с трудом отыскал в себе силы, чтобы не улыбнуться:
  – Вполне.
  Через десять минут пришел священник.
  – Меня зовут отец Мак-Гивен.
  Рой поднял глаза на человека, который только что постучал и вошел в маленькую камеру, где приговоренные к смерти проводили последние дни. Здесь стояли ветхий диванчик с цветочной обивкой и такое же ветхое кресло, попавшие сюда прямо из запасников Армии спасения.
  Родным и близким дозволялось проводить с заключенным почти целый день. Адвокаты прибегали сюда с запоздалыми прошениями о помиловании и новостями о том, что губернатор, как ни странно, и в этот раз не отменит казнь.
  В этой же самой комнате приговоренному подавали его легендарный последний обед. Выполняли любые просьбы. Ходили байки о том, что тот или иной изобретательный смертник заказывал тюремным поварам. Иногда запросы были по меньшей мере странными. Например, один парень попросил хот-доги с кислой капустой. У многих крыша ехала от осознания того, что их сегодня убьют.
  Священнику было под семьдесят. Седые волосы, традиционный черный костюм с белым воротничком. В левой руке он держал четки.
  – Я не просил, чтобы приходил священник, – сказал Рой Джерард.
  – Я думал, что…
  Джерард улыбнулся:
  – Вы пришли спасать мою душу?
  Священник невесело рассмеялся:
  – Ну, вроде того.
  Рой подошел к окну и посмотрел во двор. По земле стелился туман, дождь продолжал идти, а небо было серым и таким низким, что, казалось, давило на плечи.
  Не поворачиваясь, Джерард сказал круглолицему святому отцу:
  – Думаете, вы сможете доказать мне, что существует жизнь после смерти?
  – Я не собираюсь доказывать аксиому, мистер Джерард.
  – Вот как?
  – Да. Жизнь после смерти есть, именно поэтому самой смерти нет. Мне легче, чем вам: я в это верю.
  Джерард снова улыбнулся:
  – Вера… Сложная штука, да?
  – Очень сложная.
  У отца Мак-Гивена, похоже, сложилось впечатление, что он берет верх в их маленьком споре.
  Джерард обернулся к нему:
  – Вы хотите со мной потрахаться, падре? Я слышал, что большинство священников – педики. Вы педик, падре?
  – Нет, мистер Джерард, так сложилось, что я не гомосексуалист. И, даже если бы я был гомосексуалистом, я пришел сюда, чтобы помочь вам, а не заняться с вами сексом.
  Священник выглядел опечаленным. Рою все это начинало нравиться.
  – Хотите – верьте, хотите – нет, но я здесь, чтобы помочь, мистер Джерард.
  – Нет, падре. Вы хотите казаться себе лучше, чем вы есть. Ну конечно, пришли сюда, чтобы поговорить с такой мразью, как я.
  – Нам нужно поговорить о состоянии вашей души, мистер Джерард.
  – Лучше бы о своей душе подумал, придурок. Давай проваливай отсюда и оставь меня в покое!
  Священник опечалился еще больше. Сейчас он выглядел значительно старше своего возраста.
  – Вы страшный человек, мистер Джерард. Мне неприятно это говорить, но это так.
  – Ах, падре, вы меня без ножа режете!
  Священник покачал головой и ушел.
  Джерард проводил его взглядом и улыбнулся. Он не душу свою хотел спасти, а тело. Определенно Дэвид придумает что-нибудь, чтобы вытащить его.
  
  
  Глава седьмая
  
  1
  
  – Меня зовут Мартин Штайнберг, и я алкоголик. Последний раз я выпивал шесть месяцев и двенадцать дней назад…
  Собрание анонимных алкоголиков в подвале синагоги. Шоу отделался от полиции только к одиннадцати часам утра. Он решил заскочить в «Макдоналдс», чтобы перекусить, а потом отправиться в студию, по дороге посетив собрание анонимных алкоголиков.
  Стараясь способствовать своему выздоровлению, Майкл бывал на собраниях пять раз в неделю. Обычно он ходил в разные места. Но самым надежным был подвал синагоги. Днем он не пустовал ни минуты. Когда Шоу бывало тяжело, он приходил именно сюда. Хоть он и считал себя католиком, синагога, казалось, приносила ему удачу.
  Сегодня здесь было не слишком много народу: трое мужчин в костюмах и при галстуках и женщина с бледным лицом, одетая в выцветшее домашнее платье. Глядя на нее, можно было понять: недавно она пила.
  Они сидели за круглым столом в небольшой комнате, оформленной в светло-голубых тонах.
  Настал черед Шоу.
  – Меня зовут Майкл Шоу, и я алкоголик.
  Он представился, несмотря на то что был знаком с тремя мужчинами. Завсегдатаи.
  Посмотрел на женщину – она встретила его взгляд и отвела глаза.
  Он поведал им об убийстве, о том, как это потрясло его, и о том, что раньше скорее всего ему бы пришлось выпить рюмку-другую, чтобы успокоиться.
  – А сейчас? – спросил Мартин Штайнберг.
  Шоу качнул головой:
  – Сейчас все в порядке.
  – Я обеспечиваю тебе аудиторию, Майкл, – подал голос Билл Фельдман. – Один из моих дядьев теперь каждый день слушает твою передачу.
  Шоу рассмеялся:
  – Отлично. Скоро мне придется отчислять тебе проценты.
  И Фельдман, который занимался рекламой, и Штайнберг, работающий в муниципалитете, были примерно одного возраста с Майклом. Оба они давно были женаты и вели спокойную размеренную жизнь. Они нравились ему, но он чувствовал себя ближе Милту Саймону, у которого в браке было далеко не все в порядке. Прямо как у них с Джессикой.
  – Думаю, пора выслушать нашу новую подругу, – спокойно сказал Милт.
  Милт был высоким солидным мужчиной, который больше всего на свете любил две вещи: играть в покер и рассказывать всем истории о трудовых буднях мойщика окон. Его компания занималась мойкой окон небоскребов. Он сам иногда работал этаже так на: семьдесят шестом или даже выше.
  Милт кивнул в сторону женщины, которая закрыла лицо руками.
  Она начала плакать, и все обернулись в ее сторону. Фельдман даже подошел к ней и приобнял.
  – Все будет хорошо, – успокоил он ее.
  Шоу тоже встал и подошел к ней с другой стороны.
  – Хотите кофе?
  Она отрывисто кивнула.
  Он принес ей кофе.
  Когда он передавал ей чашку, она подняла глаза и сказала:
  – Я вчера сорвалась. После восьми лет.
  Ее слова повисли в воздухе.
  Они выражали то, чего все они так боялись. Того, что снова начнут искать счастье на донышке бутылки после долгих лет воздержания.
  Они сели и выслушали ее рассказ с интересом. И с ужасом.
  
  2
  
  – Как выглядит моя задница?
  – Бесподобно.
  – Готов поспорить, это звучит дико. Ведь я же мужик и все такое.
  – Не смешите меня, мистер Каллиган. Мужчины беспокоятся о том, как выглядят их задницы, не меньше, чем женщины.
  – И не только голубые?
  – Нет, не только голубые. Ну, конечно, это не афишируется, но можете поверить мне, как человеку, знающему толк в своем деле, что они регулярно осматривают себя со стороны и очень много внимания уделяют этой части тела. Особенно когда на них такие отличные брюки, как вот эти.
  – Ну, ты меня успокоил. – Том Каллиган облегченно вздохнул. Упомянув свою пятую точку, он подумал, что сказал нечто неприличное. Ну, то, что может заставить окружающих задуматься о твоей ориентации. Но с этим ничего нельзя было поделать. В последнее время он стал замечать, что даже Джессика смотрит на него по-другому, с интересом. Он видел, как она оценивала его, и, судя по всему, его акции были достаточно высоки. Нет, конечно же, она никогда не переспит с ним – слишком уж сильны были ее чувства к Майклу Шоу, и не важно, сколько раз они ссорились. Но все равно факт оставался фактом: теперь в ее глазах он был мужчиной, а не просто веселым другом-толстяком и не более того.
  Поэтому теперь он беспокоился, как выглядит его задница. По правде сказать, он по-настоящему ею гордился. Сбросить вес – это вам не шутки шутить. А еще сложнее было остаться в форме.
  Сейчас Каллиган пребывал в особенно хорошем настроении: здорово ему удалось провести этого детектива сегодня утром. Он зашел в кабинку и пробыл там так долго, что у детектива не осталось другого выбора, кроме как войти вслед за ним. Пока он проверял другие кабинки, Том на цыпочках проскочил к выходу. Когда полицейский сообразил, что к чему, Том был уже далеко.
  Рик, продавец в магазине мужской одежды «Чонсейз», наверное, одном из самых дорогих в городе, улыбнулся и сказал:
  – Если хотите знать, мистер Каллиган, даже я беспокоюсь о том, как выглядит моя задница.
  – Правда?
  – Еще как!
  – Ну, теперь я окончательно успокоился.
  – Возьмете вот эти?
  – Да, отлично.
  – Рубашку, которую вы выбрали несколько минут назад, уже гладят.
  – Ты шутишь?
  – Отнюдь. – Рик, смуглый парень с темными волосами и фигурой спортсмена, заговорщически улыбнулся и наклонился поближе к Каллигану. – Строго между нами, мистер Каллиган, скажите, у вас сегодня что-то намечается?
  – Ну…
  – Раньше их называли «давалки».
  Каллиган рассмеялся:
  – Сто лет не слышал этого выражения!
  – Так что, я подумал, сегодня вы должны выглядеть бесподобно.
  – Большое спасибо, Рик.
  Похоже, парень сегодня решил заработать себе чаевых на неделю вперед. Боже, как же Каллигану здесь нравилось! Обстановка в высшей степени приятная. Чего стоит одна только музыка Моцарта, льющаяся из динамиков. А эти отношения, которые могут возникнуть только с безупречным продавцом? Их можно было назвать почти интимными. Раньше Том приходил сюда, и Рик подбирал ему одежду, которая скрывала бы все недостатки его фигуры, если его тело тогда можно было назвать фигурой. Но сейчас Рик, кажется, понял, что Каллиган изменился не только внешне, но и внутренне и, следовательно, хотел, чтобы к нему относились по-другому.
  Рик развязно подмигнул ему и направился в сторону примерочных и мастерской портного.
  – Не скучайте.
  Каллиган продолжал улыбаться и ничего не мог с собой поделать. Всю жизнь он мечтал стать таким. Может быть, не Казановой, но ходоком уж точно. Разбитным парнем. Когда ему на ум приходили мысли о жене, доброй и порядочной женщине, Каллигана одолевало чувство вины, поэтому о ней он старался не думать. Там, за городом, она растила троих его детей и напоминала ему о предыдущей жизни. О том, как его не приняли ни в одно студенческое братство в колледже. Обо всех насмешках и нападках. Неужели, так сильно изменившись, он должен был продолжать жить с ней?
  Странно ожидать, что он ограничится ею. Любой мужик поймет его.
  Ну да, у него была и другая. Любовница. Произнося это слово, он не мог отделаться от какого-то постыдного ощущения, словно стал героем бульварного романа.
  Подумав о ней, он подошел к столу, на котором стоял телефон, и быстро набрал номер. Вот еще за что Каллиган любил «Чонсейз» – здесь он чувствовал себя как дома. И не нужно было никому лизать задницу, чтобы воспользоваться телефоном. Так было заведено в мире, куда он теперь попал: если тебе что-то нужно, просто приди и возьми.
  – Привет.
  – Боже, ты где? – спросила Кэнди.
  – В «Чонсейз». – Он оглянулся, убедившись, что никто не подслушивает.
  – Это где женским бельем торгуют?
  – Нет, детка, тут торгуют мужской одеждой.
  – Ты принесешь мне подарок? – В ее голосе появились игривые нотки, которые он так любил.
  – Да, большой подарок.
  – Большой и жесткий?
  Как он себя ни корил, понимая, что это грязно, но ему нравилось, когда она говорила непристойности. Когда однажды он попросил жену сказать ему что-нибудь непристойное, та только удивленно посмотрела на него и сказала: «Если ты не заметил, я порядочная женщина, а не какая-нибудь шлюха». А чего еще было ожидать от дочери священника?
  – Да, – сказал он, понизив голос. – Большой и жесткий.
  – Не могу больше ждать.
  – Я тоже.
  – Когда?
  – Через несколько минут после того, как я доберусь до скоростного шоссе, детка Кэнди нравилось, когда Каллиган называл ее деткой. А его благопристойная Мишель в ответ на такое обращение ляпнула:
  – По-моему, Сонни называл так Шер.
  Нет, вне всякого сомнения, Бог создал его, чтобы он был вместе с Кэнди! Только почему-то забыл объяснить, каким образом Тому удастся развестись так, чтобы на банковском счету остались хоть какие-то деньги. А желательно бы не просто какие-то, ведь Кэнди любила дорогие вещи и не скрывала этого.
  – Вот, пожалуйста, мистер Каллиган, – сказал Рик, внося отутюженную белую рубашку, еще горячую.
  У нее был высокий воротник, и она сидела на Томе просто великолепно; две верхние пуговицы он застегивать не стал. Единственное, о чем теперь оставалось мечтать, – чтобы волос у него на груди было побольше. У Рика, наверное, вся грудь волосатая.
  Продавец снова подмигнул ему и сказал:
  – Смотрите там, не подкачайте.
  И оба от души расхохотались.
  
  Когда Каллиган вышел из магазина и сел в свою машину, в зеркале заднего вида он заметил темно-синий автомобиль. В салоне сидел мужчина и читал газету.
  Джерард?
  Каллиган усмехнулся: паранойя. У этого ублюдка на хвосте сейчас, наверное, вся полиция города.
  Он включил зажигание и тронулся с места. Через полторы минуты Дэвид Джерард, сидевший в темно-синем автомобиле, опустил газету и последовал за ним.
  
  3
  
  Каллиган знал, что дамочки, живущие по соседству, наблюдают за ним из-за занавесок, но это его не злило, скорее, забавляло. Здорово! Он в новой рубашке и брюках подходит к двухквартирному дому, за аренду которого ему приходилось отстегивать кругленькую сумму каждый месяц. Но такие женщины, как Кэнди Ролингз, обходились дорого.
  Кэнди… Когда он впервые с ней встретился, ему показалось, что это имя звучит как-то дешево. Его родители, люди старой закалки, никогда бы не одобрили такое имя.
  Но, познакомившись с ней поближе, узнав, что она любит похабные шутки и развратные мультики, впервые испытав на себе ее мастерство, когда они вместе смотрели порнуху, Том понял: имя Кэнди отлично ей подходит.
  Каллиган надеялся, что на ней его любимые ярко-синие трусики-стринги. Ему нравилось входить в нее, не снимая с Кэнди этой весьма соблазнительной детали туалета.
  Он постучал в дверь и огляделся. Это был самый приличный район из всех появившихся недавно в ближайшем пригороде. Все остальное – дешевые хибары в колониальном стиле, стоявшие бесконечными рядами друг напротив друга. Сам он вырос в затененном кронами трех деревьев доме, расположенном в тупике небольшой улицы, и никак не мог привыкнуть к облику современных квартир, в которых явно не хватало мебели, словно ее забыли купить. Поэтому он выбрал улицу, которая больше всего напоминала ему о детстве. Состоятельный средний класс.
  Кэнди открыла дверь. На ней была футболка с надписью: «Я – девственница». Надпись пересекала пышную грудь, за которую Том отвалил кругленькую сумму во время их поездки на западное побережье в прошлом году. Пластический хирург постарался на славу. Джинсы, как всегда, подчеркивали округлую попку. Изнутри донеслись охи и ахи аудитории какого-то дневного ток-шоу. Наверное, кто-нибудь только что признался, что изменял жене с немецкой овчаркой или вроде того. Или съел свою тетю. Тема каннибализма часто обсасывалась в подобных передачах, рассказывала Кэнди.
  – Пароль? – спросила она, ухмыляясь из-за стеклянной двери.
  – Эрекция?
  Сдавленный смешок.
  – Нет, этот пароль был на прошлой неделе.
  – Киска?
  – А этот – две недели назад.
  – О!
  – Сейчас я тебе намекну.
  Ему нравилась эта игра не меньше, чем ей.
  – Произнесу по буквам.
  – Давай.
  – А-р-г-а-з-м.
  Конечно же, она хотела сказать о-р-г-а-з-м, но уточнять не имело смысла. Как-то он в чем-то поправил Кэнди, и это ее просто взбесило. Девчонка уселась в кресло, которое, кстати, купил он, и раскричалась до слез:
  – Ты считаешь меня тупой!
  – Это не так.
  – Думаешь, из-за того, что я бросила школу и сбежала с байкерами, значит, об меня теперь ноги можно вытирать?
  – Послушай, Кэнди, я не считаю, что ты тупая.
  Богом клянусь!
  Она посмотрела на него глазами, полными слез, и сказала:
  – Тогда докажи это. Купи мне что-нибудь.
  – Конечно, дорогая. Что-нибудь конкретное?
  – Что-нибудь хорошее. Очень хорошее.
  Черт, подумал тогда он. Квартира, вся эта мебель, ее карманные деньги – все это и так уже подорвало его финансовое состояние.
  – Например?
  – Например, машину.
  – Машину! А чем тебе твоя не нравится?
  И она поведала ему, чем ее не устраивает ее машина.
  И на следующий день он купил Кэнди небольшой автомобильчик, который ей так понравился.
  – Оргазм.
  – Правильно, оргазм. Можешь входить.
  И он вошел, закрыв за собой дверь, и тут же обвил ее руками, а затем приступил к делам поважнее.
  В это время Дэвид Джерард в подвале дома Кэнди подкручивал карманным гаечным ключом клапаны водопроводных котлов. Он возился достаточно долго, но результат того стоил. Теперь по трубам в дом шел лютый кипяток.
  
  На Кэнди действительно были те ярко-синие трусики-стринги, а ее теплая и влажная «подружка» уже готова была принять в себя Тома.
  Занимаясь любовью, Кэнди любила покричать. Иногда ее крики не на шутку пугали Каллигана. Хорошо, что ее соседка по дому днем работала и не слышала этих воплей: в противном случае она могла бы подумать, что здесь поселились настоящие извращенцы.
  Покончив с приятным занятием, они лежали на неразобранной кровати, покрытые потом и измотанные, стараясь выровнять дыхание и наслаждаясь тем, как прохладный воздух поглаживал их обнаженные тела.
  Потом она сказала то же, что и обычно:
  – Пойду приму душ.
  А он, как всегда, предложил составить ей компанию.
  У похода в душ была далеко не только гигиеническая цель – там в Каллигане снова пробуждалось желание. Второй тур.
  Взявшись за руки, они проследовали в ванную.
  – Ты был великолепен, – промурлыкала она.
  Вот за что еще он любил Кэнди: она не скупилась на комплименты. От жены комплиментов не дождешься.
  – Ты тоже была великолепна, детка, – искренне ответил он.
  Они уже собирались войти в ванную, когда Кэнди неожиданно остановилась и насторожилась:
  – Ты ничего не слышал?
  – Не-а.
  Она наклонила голову и прислушалась.
  – Хм, наверное, послышалось.
  Из подвала можно было попасть на кухню. Джерард без труда взломал замок и проник внутрь. В руках у него был автоматический браунинг.
  Он на цыпочках прокрался в гостиную, на мгновение замер и прислушался. Из ванной доносились стоны.
  
  Сегодня Каллигану не нужно было становиться под душ. Стоя лицом к нему, Кэнди облокотилась на раковину, и он снова в нее вошел, наслаждаясь звуками, которые она издавала.
  Вдруг она снова что-то услышала и открыла глаза, посмотрев через плечо Каллигана. У него спиной стоял мужчина с устрашающего вида оружием.
  Ее язык тут же выскользнул изо рта Каллигана.
  – О, черт!
  – В чем дело? – спросил Том.
  А затем посмотрел в зеркало над раковиной и увидел его.
  Через секунду Каллиган вспомнил мужчину в синем автомобиле, поджидавшего, пока он выйдет из магазина.
  – Полезай в душ, – скомандовал Дэвид.
  – Что? – изумился Каллиган.
  Дэвид переступил порог. Ванная была просторной. На стенах – симпатичный розовый кафель, шикарная раковина, белые полотенца на полочках.
  – В душ, – повторил Дэвид. – Живо!
  – Но зачем? – не унимался Каллиган, дрожа всем телом. Желание у него пропало напрочь.
  Дэвид направил на них пистолет. Кэнди начала плакать:
  – Он нас убьет, да?
  Джерард загнал их в душевую кабину и захлопнул ногой дверь.
  В ванной приятно пахло жидким мылом и косметикой. Разнообразные флакончики и бутылочки стояли на полочке с внутренней стороны дверцы.
  – Включи воду, – скомандовал Джерард.
  – Но зачем? – опешил Каллиган.
  – Включай!
  В следующий момент ванную наполнили истошные крики: сверху на них лился крутой кипяток – не зря же Дэвид столько возился в подвале. Забавно было смотреть, как они вдвоем беспомощно прыгают на месте, не переставая орать.
  Каллиган потянулся к крану, но Дэвид предостерег его:
  – Выключишь воду – я тебя пристрелю.
  Девчонка хотела было выскочить из душевой, но Дэвид направил дуло ей в лицо, и она тут же юркнула обратно.
  Они продолжали скакать, и теперь их крики стали оформленными: «Пожалуйста! Пожалуйста!» Дэвид подумал, что они теперь, пожалуй, похожи на вареных раков. Ожоги третьей степени, безо всяких сомнений.
  И тут Каллиган не выдержал и бросился на стеклянную ширму кабинки, расколов ее надвое.
  Осколок порезал ему нос, и кровь в одно мгновение залила лицо.
  В этот момент Дэвид открыл огонь.
  Можно было еще их помучить, но он не имел права на ошибку.
  Двадцать пуль, выпущенные из пистолета с глушителем, изрешетили тела любовников. Джерард выключил воду. Нагнувшись к Каллигану, он одним ударом ножа отхватил его палец: милый сувенир. Затем бросил последний взгляд на тела, распростертые на полу ванной, плюнул на Каллигана и удалился.
  
  
  
  Часть вторая
  
  Глава первая
  
  1
  
  Харриган снова звонил в больницу, когда на телеэкране появился фоторобот подозреваемого в убийстве.
  Весь прошедший час он сидел и смотрел фильм с участием Алана Лэда и Уильяма Бендикса, актеров, которых всегда любил.
  Все это время Кейтс пропадал на кухне, и Харриган не мог сказать, что сильно тосковал по его обществу.
  По прошествии часа он встал, приглушил звук, подошел к телефону, набрал номер больницы. И как раз в этот момент на экране появился фоторобот подозреваемого в убийстве. Харриган не поверил своим глазам.
  По правде говоря, ему никогда не удавалось опознать человека по фотороботу. Когда впоследствии полиция задерживала преступника и его показывали по телевизору, он был совершенно не похож на портрет, составленный по описанию. Но сейчас… Сомнений не было: с телеэкрана на него смотрел Кейтс.
  Харриган медленно повесил трубку, из которой уже раздалось «Здравствуйте…», и подошел к телевизору, ступая по изношенному ковру. Сделал погромче.
  «Городская полиция призывает граждан не предпринимать никаких действий в случае обнаружения этого человека: он вооружен и очень опасен. Но сразу же сообщайте в ближайшее отделение полиции».
  Харриган выключил телевизор и уставился в одну точку, стараясь дышать глубоко.
  Там, во Вьетнаме, был один сержант, который говорил, что профессионалы типа Харригана похожи на бегущих в темноте. Они ничего не видели, не знали, куда бегут, но благодаря чутью и отточенным навыкам им каким-то образом удавалось достичь цели. В этом и заключался их профессионализм. Новички же могут сбиться с пути и завалить задание.
  Харриган продолжал делать глубокие вдохи, как учили йоги. Ему нужно было успокоиться, очистить мысли от эмоций. В такие моменты самоконтроль имел определяющее значение. Только новички позволяли чувствам взять верх.
  Глубокий вдох…
  Выдох…
  Он открыл глаза. Сжал кулаки. Пошел на кухню.
  Кейтс пил пиво, облокотившись на раковину. Он слишком поздно обратил внимание на то, какое выражение застыло на лице у напарника.
  Харриган резким взмахом руки выбил пиво из рук Кейтса, так что из банки прыснула пена, а сама она, сделав замысловатый пируэт, ударилась о стену и упала на пол. Затем он схватил Кейтса за длинные патлы и рванул вниз, ударив коленом в лицо. Ему не хотелось ломать Кейтсу нос, просто парню должно было быть больно.
  Кейтс вскрикнул и в тот же момент полетел через всю кухню прямо на шаткий старомодный столик, покрытый лаком.
  – Какого хрена! – заорал Кейтс, когда ему наконец удалось подняться на ноги. Он утер кровь с лица тыльной стороной ладони.
  – Тупой ублюдок, – прорычал Харриган. – Вчера ты убил женщину, так?
  Гнев Харригана был соизмерим со степенью опасности, которой Кейтс подверг успех операции. Если его арестуют, этот ублюдок с радостью окажет содействие следствию: «Ребята, будьте со мной поласковей – пусть это будет убийство второй степени, а не первой, а я расскажу вам, где найти Дэвида Джерарда. А также о том, что он замышляет».
  Кейтс был сейчас похож на капризного ребенка, которого отец застал за чем-то очень-очень нехорошим.
  – Она позвонила какому-то репортеру, – виновато мямлил Кейтс. – Собиралась ему все рассказать.
  – Начнем с того, как ей удалось все узнать.
  Кейтс снова утер кровь. От страха он весь взмок.
  – Наверное, сболтнул лишнего по пьяни.
  Харриган снова ощутил приступ гнева, но вдруг его неожиданно охватила сильнейшая усталость. Организм Харригана всегда реагировал на неприятности в работе подобным образом. Каждый раз требовалось собрать все силы, чтобы перебороть желание бросить дело и выполнить условия контракта. Когда все закончится, он будет владеть всеми деньгами, которые сейчас принадлежат братьям Джерард, и тогда он поживет в свое удовольствие. Наверное, даже пригласит Линду погостить. Боже, как же он хотел увидеться с ней!
  – Твою физиономию показывают по телеку.
  – Что это ты имеешь в виду?
  – А как ты думаешь, мать твою? Твоя рожа на экране. Кто-то тебя заметил. И опознал. Если ты не забыл, сегодня у нас большой день. Что, если тебя кто-нибудь узнает?
  Теперь вид у Кейтса был напуганный и растерянный.
  – Ну, я могу замаскироваться, перед тем как выйти на улицу…
  – Придется.
  Маленький полуразвалившийся домишко, неопределенная ситуация с Линдой… а теперь еще эта идиотская выходка Кейтса. Харригана просто тошнило от всего этого. Ему захотелось оказаться далеко отсюда – где-нибудь за городом, на солнышке, и чтобы вокруг были животные, не важно какие: кошки, собаки, коровы, олени. Харриган был одним из тех, кто чувствовал себя значительно лучше в окружении животных, нежели людей. Но в такую дрянную погоду в деревне делать нечего.
  Он подошел к холодильнику и распахнул дверцу. Холодильнику было по меньшей мере лет тридцать, как и всему в этом доме. Внутри пахло плесенью.
  Взяв пиво, он поспешно захлопнул дверь. Подошел к Кейтсу и отдал ему банку.
  – Я облажался, – признал Кейтс.
  – Да уж, – согласился Харриган. – Еще как.
  Произнеся эти слова, он вышел вон из кухни.
  
  2
  
  – Джессика, губернатор Стэндиш на третьей линии, – раздался голос Саманты.
  – Спасибо.
  Джессика выждала несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, стараясь выбросить из головы Тома Каллигана, от которого все еще не было вестей. Ему каким-то образом удалось исчезнуть в мужском туалете, и это при том, что за дверью стоял вооруженный полицейский. Невероятно! Куда же он подевался? Полиция распространила его словесное описание, но это пока не принесло никаких плодов.
  – Добрый день, губернатор.
  – Я знаю, вы сегодня заняты, Джессика, я не отниму у вас много времени. Просто хотел пожелать вам удачи в сегодняшних дебатах.
  Джессике нравился Боб Стэндиш. Он был образованным, трудолюбивым, честным и ответственным, но… Все это не мешало ему быть размазней.
  Деликатность и дипломатичность не оставляли места для личных убеждений и принципов.
  Его часто сравнивали, причем вспоминая не лучшие качества, с бывшим президентом Джорджем Бушем-старшим. И, следуя примеру Буша, он всегда делал то, что говорил ему его помощник – достаточно амбициозный и заносчивый парень Дилан Эймс.
  Про губернатора Боба Стэндиша ходила шутка. Губернатор стоит перед окном своего кабинета, в комнату входит его жена, кладет ему руку на промежность и спрашивает:
  – Хочешь меня?
  – Точно не знаю, – отвечает Боб. – Нужно сказать Дилану, чтобы он устроил по этому вопросу референдум.
  Эймс был политическим советником и, похоже, мечтал пропихнуть Боба в Белый дом. Как и у большинства рвущихся к власти, у Эймса не было оформленных убеждений. Суть политики для него заключалась в игре: поставь на нужных людей, и тебя не только выберут, но и переизберут на второй срок.
  Два года назад Стэндиш победил именно за счет своих умеренных взглядов, как человек, который был против применения смертной казни в этом штате. Но сейчас по разным причинам его популярность падала. Он немного ратовал за сохранение окружающей среды, что неминуемо вело к потере рабочих мест; считал, что налоговая система должна остаться без изменений, то есть не повышал, но и не понижал налоги, а последнее для обывателей было значительно важнее. Кроме того, от своего предшественника Боб унаследовал внушительный дефицит бюджета. По вопросам абортов, прав гомосексуалистов и социального обеспечения он также занимал умеренные позиции.
  Но так было до тех пор, пока миссис Стэндиш не узнала о подающем надежды молодом человеке по имени Дилан Эймс и не пригласила его в особняк губернатора на обед. Впоследствии она убедила мужа доверить свою карьеру Дилану.
  Перемены не заставили себя ждать. В течение наиболее напряженной предвыборной кампании, которую когда-нибудь видел народ этого штата, Стэндиш изменил свое мнение по большинству волнующих общество вопросов, причем позиции эти совпадали с мнением большинства. Дилан даже снял несколько рекламных роликов, в которых с пафосом говорил: «Плохие парни боятся его, потому что он умеет держать удар». Этим напоминанием о Джоне Уэйне он не раз заставил улыбнуться специалистов.
  Джессике больше нравился прежний Стэндиш, тот, который был против высшей меры наказания. По понятным причинам она была с ним в этом вопросе не согласна, но у него, по крайней мере, хватало мужества выражать свою точку зрения открыто.
  – Нам повезло, что нашу позицию отстаивает такая умная женщина, как вы, – несколько заученно сказал Стэндиш.
  – Спасибо, губернатор.
  – Я должен был отправиться на казнь… ну, это идея Дилана… Вы когда-нибудь присутствовали на казни, Джессика?
  – Да, один раз.
  – Ну… и как?
  – Мне не понравилось, если вы это имеете в виду. Долго не могла забыть. Но тот человек изнасиловал и убил двух маленьких девочек. Вспомнив о родителях бедняжек, о том, что он разрушил их жизнь… Я понимала, что общество имело полное право забрать его жизнь и тем самым наказать и одновременно освободиться от этого чудовища.
  – У вас сегодня все получится. Желаю удачи.
  – Спасибо, губернатор.
  – Я еще позвоню вам завтра.
  – Конечно.
  Следующие пять минут Джессика оценивающе смотрела на гору папок, лежавших у нее на столе. С чего тут начинать? Особенно если учитывать тот факт, что все твои мысли заняты Томом Каллиганом.
  Сейчас в кабинете у Тома детектив Рибикофф лично осматривал его вещи в поисках разгадки тайны его исчезновения. Джессика рассказала Рибикоффу о том, как упорно Каллиган сопротивлялся назначению ему полицейского охранника. Правда, это едва ли помогло детективу.
  Джессика решила начать с дела о мошенничестве. Особо предприимчивый молодой человек умудрился украсть пенсионные сбережения тридцати старичков. Возомнил, что стоит выше закона. Именно поэтому Джессика хотела прищемить ему хвост: если дело и дальше так пойдет, то стариков и детей нужно будет вскоре заносить в Красную книгу.
  Она только успела открыть папку и ознакомиться с пояснительной запиской одного из ее помощников, как зазвонил телефон.
  – Джессика?
  – Да.
  – Это детектив Рибикофф. Вы не могли бы зайти в кабинет Каллигана на минутку?
  – Конечно. Нашли что-нибудь интересное?
  – Возможно, – уклончиво ответил Рибикофф.
  Джессика повесила трубку и направилась к двери. Может, теперь им удастся понять, куда делся Том.
  
  3
  
  В облике Сэмюэла Рибикоффа – в изрезанном морщинами лице, в добрых нисколько не выцветших с возрастом глазах – читались вселенская печаль, житейская мудрость и большой опыт. Много горя пришлось повидать на своем веку этому в высшей степени достойному человеку. В юности он провел два года в фашистском концлагере. На его глазах замучили мать, отца и брата. В 1946-м Рибикофф приехал в Америку. Два месяца жил с двоюродным братом, полицейским. Затем оформил гражданство и сам поступил на службу в полицию. Детективом отдела убийств он стал очень быстро. Как говорил его начальник, у Рибикоффа в арсенале было самое страшное оружие – его печальные глаза. Глядя в эти глаза, маленькие дети чувствовали себя в безопасности, простые граждане находили поддержку, а преступники готовы были чистосердечно раскаяться, рассказать все и сдать своих подельников.
  Когда Джессика вошла в кабинет Тома Каллигана, Сэм Рибикофф стоял у окна и смотрел на умывающийся дождем город.
  Он был так увлечен, что она поначалу побоялась его отвлекать. Вместе с Сэмом они работали по нескольким десяткам дел, и он был ее любимым полицейским. По правде сказать, Джессика считала его лучшим из всех, кого знала. Подойдя поближе, она заметила на столе фотографию и удивилась, откуда она взялась.
  На фото была изображена потасканного вида блондинка с невообразимым бюстом, одетая в откровенный купальник салатового цвета. Она сидела на корточках, чуть раздвинув ноги, так что трусики сползли в сторону. На заднем фоне виднелся бассейн при каком-то отеле.
  Не поворачиваясь, Рибикофф произнес:
  – Мой друг попался на ту же удочку.
  – Какую удочку?
  Теперь он обернулся к ней:
  – Наверное, нужно было сначала поздороваться. Она улыбнулась:
  – Все в порядке, Сэм. Но я все равно не понимаю, о чем ты.
  Рибикофф печально покачал головой:
  – Ему стукнуло пятьдесят, и он испугался. «Жизнь кончена, а не сделал ничего из того, что считал важным», – сказал он мне. Представь, он хороший хирург и отец троих прекрасных детей, но ему все равно кажется, что он ничего не добился. И что он делает? Заводит роман с одной из медсестер. Уходит от жены, лучшей женщины из всех, кого я знаю, покупает квартиру и переезжает туда вместе с этой медсестрой. Я пытался его переубедить, но он меня не слушал. И что дальше? Через год медсестра находит себе хирурга помоложе, и он возвращается домой с поджатым хвостом. Но поздно: жена сообщает ему, что познакомилась на танцах с очень симпатичным вдовцом, что любит его. И в этот момент жизнь моего друга по-настоящему рухнула. Знаешь, что он делает сейчас? Пьет успокоительные, три раза в неделю посещает психотерапевта, регулярно ездит к жене, с которой вот уже два года как разведен, и умоляет простить его. – Рибикофф вздохнул. – Вся жизнь коту под хвост.
  Джессика вновь посмотрела на фотографию блондинки.
  – Думаешь, то же случилось и с Томом Каллиганом?
  Рибикофф уклонился от прямого ответа, заметив только:
  – Человек всеми способами отказывается от защиты полиции. Доходит до того, что сбегает из-под опеки. А в ящике стола у него вот такая вот фотка.
  Он взял фотографию и посмотрел на оборотную сторону.
  Там была надпись зелеными чернилами:
  
  Жду не дождусь, когда мы будем вместе.
  Люблю, Кэнди.
  
  – Он не упоминал никого по имени Кэнди? – спросил Рибикофф.
  – Не припоминаю.
  – Как думаешь, ты могла бы назвать его ходоком?
  Джессика ненадолго задумалась. Что она в сущности знала о перемене, происшедшей в характере Каллигана?
  – Полгода назад я бы только улыбнулась, задай ты мне такой вопрос о Томе. У него были серьезные проблемы с лишним весом, и его это очень волновало. Он сам рассказывал анекдоты про толстяков только для того, чтобы их не рассказал кто-нибудь другой. Но потом вдруг он решил похудеть.
  – По медицинским причинам?
  – Не думаю. Наверное, он просто от этого устал. – Джессика подошла к окну, перед которым стоял Рибикофф. – За последние полгода он сильно похудел.
  – Это хорошая причина.
  – Чтобы стать ходоком?
  – Ну да, – кивнул Рибикофф. – Как и мой друг, он забыл о том, что в жизни на самом деле важно. Дело не в том, чтобы быть популярным, или худым, или умным. Главное – помнить о своих близких. Забыл – считай, пропал.
  Джессика еще раз бросила взгляд на фотографию и припомнила, как от ее отца, вернувшегося после гулянки, пахло духами, а на его воротничке алели следы губной помады. Если мама что-нибудь и замечала, то ничего ему не говорила. Наверное, она могла сохранить брак, только отказываясь считаться с очевидными фактами.
  Когда Джессика была маленькой девочкой, она часто приходила к маме, садилась к ней на колени и вслух интересовалась, где папа. Напившись, он часто падал и расшибал себе колени, локти, голову… Джессика очень боялась, что однажды он убьется. Она еще не научилась его ненавидеть. Ей все казалось, что случится чудо и папа поправится, перестанет пить и будет таким же, как папы ее подружек, – нормальным папой, который не кричит, и не шатается, и не тратит всю зарплату на выпивку.
  Так продолжалось, пока ей не исполнилось тринадцать. Тогда Джессика поняла, что отец никогда не изменится. По иронии судьбы, став взрослой, она сама стала утешением для матери. Они поменялись ролями: настал ее черед пичкать мать напрасными надеждами, свою уставшую, истерзанную жизнью мать. Наверное, чувство ненависти стало бы еще сильнее, если бы она не понимала, что отец мучается так же сильно, как и они, если бы не знала, что он и сам хотел бы бросить.
  Отец проходил бесчисленные курсы лечения – месяц здесь, два месяца там, – но все равно каждый раз снова брался за бутылку. И с каждым разом мама уставала все больше, почти ничего не говорила. И только ради того, чтобы мать не хватил удар, Джессика стала врать более изобретательно, так изобретательно, что начала верить собственным россказням.
  А через двенадцать лет после окончания колледжа Джессика пришла домой и увидела, что на автоответчике оставлено сообщение.
  Звонили из больницы. В машину ее родителей – за рулем сидел отец – на железнодорожном переезде врезался поезд…
  – У него были близкие друзья в прокуратуре? – спросил Рибикофф, возвращая Джессику к реальности.
  – Кен Сойер.
  – Юрист?
  – Да.
  – Он сейчас здесь?
  – Должен быть.
  – Попросишь его зайти?
  – Конечно. – Она помедлила. – Можно вопрос?
  – Давай.
  – Думаешь, с Томом что-то случилось?
  – Точно не знаю. Понимаю, что тебя такой ответ не устраивает, но сложно предугадать, чем это все закончится. Но чисто по-дружески скажу: похоже, да. Ты же говорила, что он очень пунктуален, а от него нет вестей вот уже полтора часа. Дома его нет. Конечно, это еще ничего не значит, но… – Его глаза были печальными, как никогда.
  – Нам так и не удалось поужинать, – улыбнулась Джессика.
  – Да. Столько дел было после того, как Люси…
  Его жена скончалась от сердечного приступа в прошлом году. Джессика не раз обещала пригласить его к себе на ужин, но как-то не получалось.
  – Я позвоню тебе на следующей неделе, Сэм. Определим день, я пойду на самый лучший рынок и куплю все, что полагается к жареному мясу. А потом мы спокойно поедим и поболтаем о чем-нибудь отвлеченном. – Она наклонилась вперед и потрепала его по плечу. – Пойду найду Кена Сойера.
  Рибикофф улыбнулся:
  – С нетерпением буду ждать ужина.
  
  Два года назад…
  Только вечером, перепечатывая последний документ, она окончательно решилась. Давно собиралась приехать к Питу и высказать ему все. Она знала, что там будет его любовница, но это только к лучшему – убьет двух зайцев сразу.
  Осенний воздух был свеж, но вокруг стоял смог, и она не открывала окон. Радио работало почти на максимальной громкости. Рок-н-ролл. Она снова почувствовала себя девочкой-подростком, а ведь ей скоро сорок три.
  Пита можно было понять: он менял устаревшую модель на новую. Так же, как он делал это с автомобилями. Пит преподавал английский в местном колледже.
  Ему нравилось изображать романтическую личность, чувствительную ко всему на свете. Но, если разобраться, романтики и чувственности в нем было столько оке, сколько в адвокатах, на которых она работала. Но они, по крайней мере, этого не скрывали: мы бездушные сволочи и гордимся этим.
  Она как раз въезжала на небольшой холм – его любовница жила в одном из новых кварталов в пригороде, располагавшемся на холмах,  – когда услышала полицейскую сирену. Посмотрела в зеркало заднего вида и нахмурилась:
  – Черт, для полного счастья мне не хватает только штрафа за превышение скорости!
  В последнее время она стала слишком много ругаться. Очень на нее не похоже.
  Она продолжала ехать как ни в чем не бывало, но патрульная машина стала мало-помалу ее нагонять и сигналить фарами. Снова нахмурившись, она остановила машину на обочине. Еще не хватало злить копа: это приведет только к еще большему штрафу. Сейчас нужно было напустить на себя пристыженный вид, заплатить штраф и ехать дальше, чтобы разобраться с Питом и его любовницей…
  Он долго не выходил из машины. Наконец вышел и направился к ее машине. Высокий. Хорошо сложенный. В свете мигалки он был похож на героя вестерна, вроде тех, кого играл Клинт Иствуд.
  Когда ее останавливала полиция, она старалась вжаться в сиденье, чтобы водители проезжающих машин не видели ее лица. Сейчас мимо никто не ехал, так что она спокойно наблюдала, как он подошел, наклонился к окну и заглянул внутрь.
  – Вы знаете, с какой скоростью ехали?
  – Нет, не знаю.
  – Почти семьдесят миль в час. Здесь ограничение в сорок пять.
  – Извините, офицер, просто задумалась.
  Его глаза шарили по салону. «Наркотики, что ли, ищет?» – пронеслось у нее в голове.
  Она повнимательнее рассмотрела его лицо. Красивое, но какое-то пугающее. И этот слегка отрешенный взгляд серых глаз… Накрахмаленная форма, кажется, была ему чуть мала, что показалось ей странным.
  – Выйдите из машины.
  – Зачем?
  – Проведем тест на алкоголь.
  – Вы шутите?
  – Боюсь, что нет, мэм.
  – Да я вообще не пью! Ну, может, бокал вина по особому случаю.
  – Тогда вам нечего бояться результатов теста.
  – Я могу отказаться?
  – Да, мэм, вы имеете такое право.
  – Но если я откажусь, вы точно решите, что я пьяна, да?
  – Я просто выполняю свой долг, мэм. Когда вы каждый день будете сталкиваться с тем, к чему приводит вождение в нетрезвом состоянии – я имею в виду гибель невинных людей,  – то приложите все усилия, чтобы предотвратить появление на дороге пьяных водителей.
  – Но я спешу.
  – Это недолго.
  – Слушайте, это какое-то недоразумение.
  Он улыбнулся:
  – У меня к вам есть предложение.
  Улыбка у него была просто великолепная. Но она не вязалась с пугающе отстраненным взглядом.
  Она рассмеялась:
  – Вы предлагаете мне сделку?
  – Так точно. Вы проходите тест на алкоголь, а я не выписываю вам штраф. Согласны?
  – Хорошо.
  Она вышла из машины.
  Он тут оке набросился на нее, прямо на обочине дороги, словно с цепи сорвался. Схватив ее за руку, оттащил к полицейской машине, открыл багажник. Там лежал связанный мужчина в трусах и в майке – настоящий полицейский.
  – Я постараюсь вести аккуратно, – заверил незнакомец в форме, а затем размахнулся и ударил ее дубинкой по голове.
  Боль, ужасная боль.
  А затем темнота.
  Холодно.
  Мурашки по коже.
  Хочется писать.
  «Мама, я хочу пи-пи». – Она вспомнила, как просилась в туалет, когда была совсем маленькой.
  Одежды на ней не было.
  Каким-то чудом открыла глаза, но все было как в тумане. Все вокруг казалось каким-то расплывчатым, словно видишь мир глазами какого-нибудь монстра из третьеразрядных фильмов ужасов.
  Но потом картина прояснилась: густой лес, через листву проникают серебристые лучи лунного света, узкая тропинка петляет между стволами деревьев, пахнет мокрыми листьями.
  Ее взгляд наткнулся на дерево, стоявшее метрах в трех от нее. К нему был привязан настоящий полицейский, в трусах и в майке. Его голова была отрублена, и на ее месте зиял окровавленный срез, с краев которого свисали куски плоти.
  А потом на лунный свет из кустов вышел мужчина в форме. Одну руку он держал за спиной.
  – Надо было отлить,  – сообщил он. – Я подумал, что невежливо делать это при тебе.
  А затем он показал ей топор, сверкнувший в свете луны; с него все еще капала кровь полицейского.
  – У тебя отличные сиськи, ты знаешь об этом? – спросил он ее.
  – Пожалуйста, пощадите меня.
  – По правде говоря, учитывая твой возраст, они просто великолепны.
  – Боже, пожалуйста, не надо, послушайте…
  – Не подумай, что я какой-то женоненавистник. Наоборот, я люблю женщин. По-своему.
  Ее глаза смотрели то на него, то на обезглавленный труп, привязанный к дереву. Скоро она станет похожа на эту изуродованную плоть. Она еще продолжала умолять его, когда он замахнулся и четким движением перерубил ее шею.
  Последнее, о чем она успела подумать, было: Пит теперь сможет жениться на своей любовнице.
  Ему пришлось довольно долго ждать, пока остановится кровотечение. Но наконец, выкурив три или четыре сигареты, он расстегнул брюки и занялся с ней любовью.
  
  
  Глава вторая
  
  1
  
  – Она снова в своей палате.
  – Там есть телефон? – спросил Харриган.
  – Да. – Она дала ему номер.
  – Вы не расскажете мне, как прошла операция? – Сэр, я знаю только, что ее перевели в прежнюю палату. Позвоните чуть позже.
  – Хорошо. Спасибо.
  Харриган повесил трубку.
  Рак груди в двадцать один год! Всю жизнь она прожила без отца, мать была готова прыгнуть в постель с первым встречным, а теперь еще и рак груди.
  Бегущий в темноте… Похоже, жизнь его дочери будет проходить по этому же принципу.
  Кейтс сидел на кухне и слушал радио. Харригана бесило, что кто-то может развлекаться, в то время как неизвестно, что стало с его дочерью. Ему захотелось разбить вдребезги приемник, а затем набить морду Кейтсу.
  Дэвид Джерард определенно купился на его уловки, когда нанимал парня на работу. Этакий одинокий волк. Насмотрелся вестернов с Клинтом Иствудом и давай строить из себя крутого: так точно, мистер Джерард, я тот самый одинокий волк, который вам нужен, можете не сомневаться.
  В дверь постучали.
  Харриган вытащил из-за пояса свой «ругер» 22-го калибра. Многие говорили ему, чтобы он достал себе пушку помощнее, но этот пистолет еще никогда не подводил его. Из головы не выходила женщина, которую убил Кейтс. Кто-нибудь из жителей этого захолустья мог опознать парня и направить сюда полицию. Надо быть осторожным, очень осторожным.
  Стук повторился.
  Харриган подошел к окну и, встав сбоку, посмотрел на улицу, чуть отодвинув пыльную занавеску фиолетового цвета. Пистолет он держал наготове. Сердце готово было выпрыгнуть у него из груди. Идиот, убил женщину накануне операции!
  Харриган хорошенько осмотрел мужчину, стоявшего на крыльце. В своей летной куртке, черных брюках и с модной стрижкой Митч Крэй был похож на успешного брокера, который по выходным летал на самолете.
  Не хватало только белого шарфа и шлема. Но Крэй не был новичком: за последние шестнадцать месяцев он дважды участвовал в ограблении банков (конечно, в роли пилота вертолета, на котором улетали преступники). Ровесник Кейтса, он, однако, был классным профессионалом. По мнению Харригана, со своей серьезностью он даже слегка перебарщивал.
  Харриган открыл ему. Крэй оглядел гостиную и рассмеялся:
  – Да у вас тут прямо-таки дворец!
  Дэвид Джерард пригласил их троих на один из озерных курортов восемь недель назад, чтобы тщательно все спланировать. Это заняло у них четыре дня. Харриган был впечатлен: завершив операцию, они отправятся на Кубу. Джерард заплатил миллион долларов одному из сводных братьев Кастро за то, что тот обеспечит им безопасное существование в течение трех лет. Как только они приземлятся, Кастро тоже получит миллион. Оставшуюся часть плана Джерард проработал так же тщательно, как и вариант с Кастро. Они жили в домике для отдыхающих все вместе, и от дела их отвлекало только, что Джерард то и дело пересматривал видеокассету с «Сиянием». Он проигрывал некоторые сцены по нескольку раз подряд и потом сам произносил текст Николсона, подражая его манере. Этого Харриган понять не мог. Подобное поведение доказывало, что Джерард и вправду псих. После встречи на озере Джерард и Крэй поселились в разных отелях, а Харриган и Кейтс сняли эту хибару в рабочем квартале. Все переговоры велись по телефону – не стоило лишний раз светиться всем вместе.
  – А почему пол не подогревается? – продолжал веселиться Крэй.
  – Сегодня профилактика.
  – Да-да, я так и понял. А где Кейтс? Харриган рассказал ему, что натворил напарник.
  – И какого Джерард его вообще нанял? – сказал Крэй. Кейтс ему нравился не больше, чем Харригану.
  Харриган пожал плечами:
  – Наверное, купился на эти его попытки вести себя как заправский мачо.
  – Мачо! Да я его с завязанными глазами уделаю.
  Потом Крэй вдруг встрепенулся:
  – Кстати, как там твоя дочь?
  – Ну, только что перенесла операцию.
  – Я тут поспрошал медсестру, с которой раньше встречался. Она говорит, что с девушкой ее возраста, если они вовремя удалят опухоль, все будет в порядке.
  – Все они так говорят: «если вовремя».
  – Ну, у нее же не рак поджелудочной железы, – рассудил Крэй. – Вот если у тебя рак поджелудочной железы, можешь сразу себе гроб заказывать.
  – Да, у меня дядя этим болел.
  – Готов поспорить, долго он не протянул.
  Харриган покачал головой:
  – Бедняга.
  – А вот такому человеку, как Кейтс, – сказал Крэй, – не помешал бы рак поджелудочной железы.
  – Да уж.
  – Убить какую-то шлюху за день до… Это ж надо!
  Радио орало вовсю, так что можно было не беспокоиться о том, что Кейтс их услышит.
  – Я просто пришел отметиться, – сказал Крэй.
  – Рад, что ты зашел.
  И тогда они вновь обговорили план. Его предстояло привести в исполнение, когда будет выполнена их основная миссия. Согласно этому плану оба должны были в скором времени стать миллионерами.
  Митч Крэй кое-что понимал в компьютерах. Когда они были на озере, он просто ради спорта взломал компьютер Дэвида и выяснил, что тот снимает деньги со своих счетов. Он собирался взять все состояние братьев Джерард с собой на Кубу. Наличными. Девять миллионов крупными купюрами в двух больших чемоданах. Комиссионные брокера составили почти полмиллиона.
  Крэй рассказал об этом Харригану, они начали строить далеко идущие проекты и придумали неплохой план.
  – Я так думаю, – сказал как-то Митч Харригану, – что он должен нам эти деньги только за то, что заставил нас столько раз смотреть «Сияние».
  Закончив обсуждение, Харриган заметил, что оставил занавески незадернутыми. Он подошел и поправил их, окинув взглядом округу.
  – О, черт! – вырвалось у него.
  – Что? – спросил Крэй.
  – Там женщина, которая живет в синем доме, она разговаривает с полицейским.
  – Да?
  – И она указывает на наш дом.
  – Думаешь, она узнала Кейтса?
  – Ну а кого же еще?
  Чертов сопляк, подумал Харриган. Он их подставил.
  Полицейский еще о чем-то поговорил с женщиной, затем подошел к машине, сказал что-то своему напарнику, а затем они вдвоем пересекли улицу и направились к дому, где остановились Харриган и Кейтс.
  
  2
  
  У Майкла Шоу был современный компьютер, но он предпочитал работать на стареньком IBM. Конечно, он не зашел так далеко, как Дэн Рэзер, который до сих пор пользовался пишущей машинкой, но старая добрая модель 1976 года вполне его устраивала. Он купил ее много лет назад.
  Шоу просматривал материалы, решая, какому уделить наибольшее внимание в сегодняшнем выпуске. Закончив с этим, он позвонит главному редактору, и они утрясут все спорные вопросы. Последние возникали крайне редко.
  Зазвонил телефон. Он снял трубку после второго сигнала.
  – Я не вовремя, да?
  Хоть звонивший и был одним из самых влиятельных людей в мире новостей – некоторые считали, что самым влиятельным, – слава не испортила его. Уильям Уингейт остался добрым малым.
  У него было достаточно денег и славы, чтобы оставить работу в новостях, принесшую ему популярность, – точнее говоря, отречься от титула короля самой успешной информационной сети. Но при всем этом он не забывал тех, с кем когда-то работал.
  – Для тебя у меня всегда найдется время, Уильям, – сказал Шоу. Затем, рассмеявшись, поправился: – Ну, почти всегда.
  – Как дела?
  – У нас сегодня дебаты про смертную казнь, поэтому мы все на нервах.
  – Я слышал, что Дэвид Джерард снова объявился.
  – Сукин сын!
  – Еще какой, – согласился Уингейт. – Я только что со встречи с генералом Монтроузом.
  Монтроуз, главный администратор компании, был настоящим генералом, который рано вышел в отставку и принял бразды правления, когда у компании были серьезные проблемы. Многие тогда с иронией относились к этому назначению, ожидая, что генерала уволят через полгода. Но, вопреки их ожиданиям, он возродил компанию и добился того, что вечерние новости на их канале стали самыми популярными.
  – Монтроуз желает тебе всего наилучшего.
  – Спасибо. Ты знаешь, с каким уважением я отношусь к генералу.
  Он рассмеялся.
  – Ты догадываешься, зачем я звоню?
  – Думаю, да.
  – Прежде чем снова отказаться, выслушай, пожалуйста, новое предложение генерала.
  – Хорошо.
  – Отнесись к этому серьезно.
  – Ладно.
  – Сэму Гиффорду исполняется шестьдесят два, и генерал хочет поставить на его место нового человека. Но это произойдет не сразу, через годик. Мы слишком ценим Сэма, чтобы просто вышвырнуть его за дверь.
  – Вдобавок ко всему у его передачи самые высокие рейтинги. Но я уверен, что он об этой затее не знает.
  Уингейт снова рассмеялся.
  – Нет, не знает. Генерал планирует выпускать его в эфир четыре дня в неделю. По пятницам будет работать наш новый ведущий. Четыре вечера Сэму, один – новичку. Отличная идея, правда?
  – Замечательная.
  – Последние три недели генерал просматривал видеозаписи с выступлениями подающих надежды ведущих, которых отобрали наши аналитики. И, скажу я тебе, он все еще настаивает на твоей кандидатуре. «Располагающая к доверию внешность среднего американца. Четкие моральные принципы», – вот как он охарактеризовал тебя. Что скажешь, Майкл?
  – Скажу, что я польщен. Каждый раз, когда ты мне звонишь, я чувствую себя польщенным.
  – Ты снова отказываешься? – Уингейт не смог скрыть своего разочарования.
  – Боюсь, что так.
  – Из-за Джессики?
  – В общем, да. И потом, я же перестану быть журналистом. Здесь я могу освещать порядка десятки важных событий в год и быть телеведущим. Там я буду просто телеведущим.
  – Мы можем что-нибудь придумать. Генерал просил меня донести до тебя, что мы готовы пойти на уступки.
  Шоу мало кому, кроме Джессики, рассказывал о звонках Уингейта. Наверное, это бы звучало слишком самолюбиво: такой человек, как Уингейт, умоляет Майкла занять место ведущего номер один во всей Америке. Поэтому Шоу особо не распространялся на эту тему, хотя в глубине души испытывал чувство гордости. Не так давно алкоголь вывел его на кривую темную тропу, и он чуть не потерял все. Но сейчас дела шли на лад. Звонки Уильяма Уингейта служили тому неоспоримым доказательством. Он предлагал Шоу разнообразные должности одна престижнее другой в течение последних шести месяцев. Но эта должность была самой значительной.
  – Если бы мне не было так комфортно здесь, я бы с радостью согласился.
  – Почему бы тебе не подумать недельку?
  Шоу улыбнулся:
  – Боюсь, неделька ничего не изменит. Все мои мысли сейчас только о Джессике и свадьбе. У нее ведь тоже работа, карьера. Я не могу просить ее переехать. И к тому же руководство увеличило нам финансирование, и здесь становится действительно интересно. Никогда не прощу себе, если уйду именно сейчас.
  – Ты хоть понимаешь, что ради такой работы многие готовы убить?
  – Понимаю.
  – Минимальная зарплата – два миллиона. Контракт на три года.
  – Как бы я хотел согласиться!
  – Подумай недельку. Пожалуйста.
  Шоу понимал, что Уингейт не отвяжется от него, пока он не согласится.
  – Хорошо, я подумаю.
  – Замечательно. Теперь я могу сказать генералу, что ты, по крайней мере, не сказал «нет».
  – Я правда польщен. Хочу, чтобы ты это знал.
  – Я буду польщен еще больше, когда ты согласишься.
  Через минуту они, обменявшись любезностями, распрощались.
  Райан Ладлоу, бывший полицейский, согласился на работу консультанта по безопасности после того, как вооруженный грабитель выиграл против него дело в городском суде. Райан прострелил ему правую ногу, и ее парализовало.
  И это после того, как грабитель прострелил Райану руку и явно не собирался этим ограничивать. Ладлоу, заядлый рыбак, рано вышел на пенсию, купил себе домик на берегу реки и теперь работал в «Трилор билдинг», стараясь сохранить здание от радикалов левой и правой направленности.
  Первые хотели взорвать три этажа, которые занимала телестудия, потому что, по их мнению, спецслужбы и байкеры с ее помощью хотели захватить мир. Вторые – потому что считали, что с помощью той же самой телестудии либералы, евреи и геи стремятся сделать то же самое.
  Ладлоу был ветераном войны во Вьетнаме. Он служил в одно время с Шоу, но они не знали друг друга, пока не встретились в «Трилор билдинг».
  В те времена численность американских войск в регионе достигла ста пятидесяти тысяч, и Макнамара обещал, что война закончится очень скоро.
  – Привет, – кивнул Ладлоу, когда Майкл вошел к нему в кабинет. – Рад тебя видеть.
  Поприветствовав его, Ладлоу, взъерошенный человек в коричневом костюме, откинулся на спинку стула. Шоу осмотрелся и тоже сел. На стенах кабинета Ладлоу висели схемы каждого этажа тридцатидевятиэтажного здания. Здесь пахло табаком: пару раз в день Ладлоу покуривал трубку.
  – Хотел тебя кое о чем попросить, – сказал Шоу.
  – У тебя обеспокоенный вид.
  – Неудивительно. Я беспокоюсь за Джессику.
  – Как у нее дела? Давно ее не видел.
  – Дела у нее были бы ничего, если бы Дэвид Джерард не убил двоих в Калифорнии и одного в Чикаго на этой неделе. Полиция уверена, что он снова в городе.
  Ладлоу догадался обо всем сам.
  – Сегодняшние дебаты – вот что тебя волнует.
  – Я просто хотел убедиться, что у тебя все под контролем.
  – Сегодня здесь будут шестеро дополнительных охранников. Начиная с пяти часов вечера.
  Шоу про себя порадовался, что Ладлоу понимает всю серьезность ситуации.
  – Замечательно, – одобрил Майкл. – Я знал, что могу на тебя положиться, Райан. – Он протянул Ладлоу руку.
  Пожав друг другу руки, они вышли из кабинета и направились к лифтам.
  – Ну, зато завтра одним ублюдком будет меньше, – сказал Ладлоу, когда Майкл вошел в кабину.
  – Одним меньше?
  – Да. – Райан улыбнулся. – Одного братца сегодня прикончат. Неплохое начало.
  Двери закрылись, и Майкл не смог ничего ответить на последнее замечание.
  
  
  Глава третья
  
  Кейтс. Именно из-за него сюда направлялись двое офицеров полиции.
  Сохраняй спокойствие, ты профессионал, говорил себе Харриган. Несколько глубоких вдохов.
  Все могло пойти насмарку: планы, большой куш, сладкая жизнь на Кубе, – если Харриган сейчас напортачит.
  – Они идут сюда, – сообщил Крэй, застывший у другого окна.
  Сзади раздался голос:
  – Тогда давайте впустим их и прикончим.
  Харриган обернулся и увидел Кейтса, стоявшего с вальтером в руке.
  – Ага, – сказал Харриган. – Впустим их сюда и прикончим. Прямо на глазах у этой бабульки, которая живет напротив.
  – Пока она сообразит, что к чему, мы будем уже далеко, – возразил Кейтс.
  – Ты что, сегодня выпил лишнюю таблетку дебилина, Кейтс? – вмешался Крэй. – Убить полицейского? – Он с отвращением тряхнул головой.
  – Она видела нас обоих, – продолжал Харриган, стараясь урезонить Кейтса. – Возможно, видела, как сюда входит Крэй.
  Он отошел от окна и продолжил уже более решительным тоном:
  – Моя машина в гараже. Вот ключи. – Он порылся в кармане и передал Кейтсу связку. – Иди спрячься в багажнике. Ключи оставишь под задним бампером.
  – Хорошая мысль, – одобрил Крэй.
  – А что, если они станут обыскивать машину? – возразил Кейтс.
  – С чего? – спросил Харриган. Он уже начал уставать от этого пререкания. – Они обыщут дом и не найдут тебя. Подумают, что ты уже смылся.
  Крэй все еще стоял у окна.
  – Они уже на дорожке, – доложил он.
  – Живее, Кейтс, – сказал Харриган.
  – Я все равно думаю, что их проще убить. Так мы выиграем время.
  – Ага, – потеряв терпение, рявкнул Крэй, – и каждый полицейский в городе будет считать своим долгом найти и убить нас!
  Раздался звонок. Звук был на удивление благородным и как-то не вязался с внутренней обстановкой. Кейтс скрылся в гостиной.
  Вдруг Харриган заволновался: что, если он не полезет в багажник? Но потом он взял себя в руки. До сих пор Кейтс всегда слушался напарника. Харриган был старше и опытнее, даже Кейтс это признавал.
  Все так же стоя у окна, Крэй констатировал:
  – Старушка вошла в дом.
  Харриган кивнул и подошел к двери. За нею стоял только один полицейский.
  Совсем молодой, лет двадцати пяти или двадцати шести на вид. У него было простецкое лицо и вздернутый нос. Он явно пытался отрастить усы, но они смотрелись жалко. Но мальчишка был вооружен, носил значок, а то, что он походил на деревенщину, еще ничего не значило: деревенщина тоже умеет стрелять. Наверное, он вырос на одной из окрестных ферм. Брал напрокат фильмы про Грязного Гарри и решил сам стать героем боевика.
  Впрочем, Харригана больше волновал второй полицейский. Скорее всего он обходил дом кругом. Догадается ли он заглянуть в гараж?
  Крэй пока не показывался. Харриган открыл дверь и сказал голосом ведущего телешоу:
  – Добрый день!
  – Добрый день. Я хотел узнать, не видели ли вы парня со светлыми волосами сегодня утром?
  – Парня со светлыми волосами?
  Офицер дал Харригану подробное описание Кейтса.
  – Нет, офицер, никого такого я не видел.
  Парень явно не собирался верить ему на слово.
  – Вы живете один, сэр?
  – Да. Сегодня ко мне заехал друг. Но обычно я один.
  – Говорите, у вас сейчас в гостях друг?
  – Ну да.
  – Я могу с ним поговорить?
  – Конечно. Проходите.
  – Спасибо.
  Он заметил, что рука парня опустилась на рукоятку табельного оружия. От его формы пахло дождем. Парень был напуган, и Харриган хорошо его понимал. Интересно, где сейчас второй коп?
  Когда полицейский входил в гостиную, Крэй уже сидел на диванчике. Пилота вряд ли можно было перепутать с Кейтсом.
  – Добрый день, – поздоровался Крэй.
  – Добрый, – откликнулся полицейский. Он явно был разочарован. Еще бы, ожидал увидеть Кейтса, а тут…
  – Вы пришли в гости к другу…
  – Эймори, – перебил его Крэй. – Его зовут Боб Эймори. Я Кен Дэлвин.
  – Кроме вас в доме никого нет?
  – Никого.
  – Вы женаты, мистер Эймори?
  – Да, – сказал Харриган. – Но жены сейчас здесь нет. Она поехала к своей матери в Сиэтл.
  – Понятно.
  Парень все оглядывал комнату, как будто хотел найти что-то, чего не заметил, когда осматривал комнату предыдущие два раза.
  – Вы знаете кого-нибудь, кто подходит под описание, которое я вам дал? – спросил парень у Харригана.
  – Боюсь, что нет, сэр.
  Харриган видел, что полицейский купился на историю бабульки. Иногда бабульки бывают очень убедительны. Видимо, их соседка была из этой породы.
  Парень стоял с таким видом, будто ждал, когда же у них сдадут нервы.
  – А вы, мистер Дэлвин? Вы знаете кого-нибудь со светлыми волосами до плеч?
  – Вообще-то да, – сказал Крэй, улыбаясь. – Только это не парень, а девушка: я знаете ли, не завожу знакомств с парнями такой внешности, если вы понимаете, о чем я.
  Полицейский серьезно кивнул, продолжая осматриваться. И тут он вспомнил что-то очень важное, о чем едва не забыл. Харриган заметил, как это отразилось на его лице. Парень, наверное, считал себя очень умным.
  – Я, конечно, извиняюсь за такую просьбу, но можно воспользоваться вашим туалетом?
  – Туалетом? – переспросил Харриган.
  Полицейский кивнул. На его лице появилась виноватая улыбка, призванная убедить их, что его намерения абсолютно невинны.
  Какого черта, подумал Харриган. Дом пуст. Оружие спрятано. Почему бы мальчишке не сходить в туалет?
  – Прямо по коридору и налево, – объяснил он.
  – Большое спасибо.
  Парень снова кивнул и вышел из комнаты.
  Каблуки его ботинок стучали по полу, а на кожаном поясе позвякивали наручники. Он так и не убрал руку с кобуры.
  Крэй одобрительно посмотрел на Харригана и показал большой палец: все в порядке.
  И в это мгновение на улице раздались выстрелы.
  Полицейский с криком «Что за черт?!» бросился в столовую. Харриган выглянул в окно: второй полицейский лежал возле столба, к которому крепилась бельевая веревка. Над ним с пистолетом в руках склонился Кейтс.
  Мальчишка-коп как раз открывал дверь черного хода, когда его окликнул Харриган:
  – Эй!
  Парню хватило глупости обернуться, и Харриган, конечно, опередил его. Две пули попали полицейскому в голову, одна в грудь. Харриган и Крэй перешагнули через его тело и вышли на улицу.
  Харриган опустился на колени возле второго полицейского и только покачал головой. Судя по ужасному запаху, полицейский обмарался. Он лежал на земле и плакал, все время повторяя одно имя: «Кэти, Кэти, Кэти». Наверное, так звали его жену.
  В какой-то момент он открыл глаза и уставился на Харригана, и тот вдруг вспомнил о Линде. Скорее всего она была так же напугана, когда ложилась на операционный стол.
  – Кэти, – снова повторил полицейский.
  Он поднял дрожащую руку, словно просил помощи. Харриган взял его руку в свою. Такое часто случалось с ним во Вьетнаме. Он всегда протягивал руку, когда ребята готовились встретить смерть, даже сволочному лейтенанту, которого так ненавидел.
  – Все будет хорошо. – сказал Харриган.
  Полицейский продолжал плакать.
  – Я больше не увижу Кэти, да?
  – Увидишь. Непременно увидишь.
  Полицейский крепче сжал его руку. Он хотел бы, чтобы рядом были жена или отец.
  – Обещаешь, что я увижу ее?
  – Обещаю, – кивнул Харриган.
  Рука полицейского выскользнула из его руки.
  – Ну что, он подох? – осведомился Кейтс.
  Харриган осторожно положил руку умершего ему на живот.
  – Надо сваливать, – вмешался Крэй. – Причем быстро.
  – Да. – Голос Харригана звучал глухо.
  Он поднялся на ноги и, обернувшись, ударил Кейта ногой в пах, а когда тот начал заваливаться на бок, схватил парня за длинную шевелюру и принялся бить головой о столб.
  Чего доброго убил бы, но Крэй положил руку Харригану на плечо и сказал:
  – Мы профессионалы, не забывай об этом. А сейчас ты ведешь себя как молокосос.
  – Точно, – нехотя согласился Харриган.
  Он отпустил Кейтса, и тот повалился на землю, но тут же получил сильный удар по ноге:
  – Поднимайся, мы спешим.
  Кейтс решил не спорить.
  
  Глава четвертая
  
  1
  
  Как позже рассказывала полиции и друзьям Уэнди Де Бриз, она просто ехала на велосипеде, выполняя свою работу, когда неизвестно откуда взявшаяся машина оттеснила ее с дороги на обочину.
  Уэнди не столько испугалась, сколько разозлилась. В свои девятнадцать она была отличницей в университете, а кроме того, четырнадцать часов в неделю крутила педали скоростного велосипеда, работая курьером в службе доставки.
  В солнечную погоду Уэнди разъезжала в фирменной футболке, но в такую плохую погоду, как сегодня, на ней была желтая куртка с логотипом на спине.
  И вот она, одетая в ту самую желтую куртку, чуть не врезалась в бетонный столб городского освещения, расположенный неподалеку от почтового ящика. Лишь в последний момент ей удалось выровнять велосипед. Девушка обернулась, чтобы показать средний палец удаляющейся машине, но, к ее удивлению, машина вовсе не удалялась. Она остановилась, из нее вышел какой-то мужик – высокий, симпатичный хорошо одетый блондин с небольшой коробкой в руках – и направился к ней. Коробка была в розовой подарочной упаковке, которую венчал небольшой, но изящный белый бант. Мужчина прятал ее под курткой, словно маленькое домашнее животное, чтобы она не промокла.
  – Прости, если я тебя напугал, – сказал он.
  – Вы меня не напугали.
  – Хорошо.
  – Вы меня разозлили!
  Мужчина искренне удивился:
  – Ну, в любом случае прошу прощения. Я немного не рассчитал.
  Он полез в карман элегантной спортивной куртки – из настоящего ирландского твида, насколько могла судить Уэнди, – и протянул ей купюру, достоинство которой девушка не успела рассмотреть.
  – Я хотел бы воспользоваться услугами вашей фирмы.
  – И ради этого вы меня подрезали?
  – Я же сказал, это произошло случайно.
  – Обратитесь в контору.
  – Я спешу. У меня самолет.
  – Ну конечно, как же я не догадалась.
  Своей внешностью, учтивыми манерами и зеленой бумажкой мужчина немного успокоил Уэнди, и кипятилась она больше для приличия.
  – Хотите, чтобы я доставила эту коробку?
  – Если тебя не затруднит.
  – В центр? Я работаю только в центре.
  – В самый что ни на есть центр. В окружную прокуратуру.
  Разозленные водители объезжали его машину. Он поставил ее в зоне, где парковка была запрещена. По правде говоря, встал под самим знаком, который об этом извещал. Но его нисколько не пугали их угрозы и гневные взгляды, он их словно не замечал.
  – Ладно. Я постоянно туда что-нибудь доставляю.
  – Можешь оставить деньги себе, – сказал мужчина. – Ну, в том смысле, твоему шефу не обязательно знать об этом заказе.
  Если бы ее отца не уволили с завода четыре месяца назад, Уэнди насторожилась бы, проявила гражданскую бдительность. Но правительство сократило финансирование оборонки, и это прямым образом коснулось ее отца. Поэтому девушка работала каждую свободную минуту. Уэнди нужны были любые деньги, чтобы оплачивать обучение в колледже.
  Мужчина переложил банкноту в другую руку и вручил ей. Пятьдесят долларов. Новенькие. Уэнди чуть было не воскликнула «Ух ты!», но вовремя сдержалась: это было бы непрофессионально. Вместо этого она просто спросила:
  – Прокуратура занимает два этажа. Здесь указан адрес?
  Он передал ей коробку.
  Она оказалась очень легкой.
  На крышке было написано:
  
  «ДЖЕССИКЕ ДЭННИС
  4-й этаж
  Здание городского суда».
  
  Уэнди рискнула задать вопрос:
  – А почему вы сами не отдадите ей?
  – Она моя двоюродная сестра.
  – Кто?
  – Джессика Дэннис.
  – Ну и?
  Мужчина улыбнулся. Его улыбка словно сошла с экрана телевизора.
  – Я знаю, это звучит глупо, но мы с детства дарим друг другу обманные подарки. Если она увидит меня, сразу поймет, что это обманка.
  – А-а-а…
  – А если его доставишь ты, она ничего не заподозрит.
  – Так, значит, это обманный подарок? – спросила Уэнди, чуть встряхнув коробку.
  – Ну да.
  – А что там?
  – Змея.
  – Змея?!
  – Резиновая. Открываешь коробку, и она бросается на тебя. Кузина ненавидит змей.
  – Я тоже.
  – В том-то и дело, – объяснил мужчина. – В этом заключается смысл шутки. Джесс будет просто в бешенстве.
  Уэнди отметила, что он назвал адресата Джесс. Так и должен обращаться брат к сестре. Девушка помусолила пятидесятидолларовую купюру между большим и указательным пальцами и ощутила почти сексуальное удовольствие. Наверное, так чувствуют себя проститутки, когда берут деньги.
  – Ладно, – решилась она. – Я отвезу это.
  – Отлично. Мне пора. – Он коснулся ее руки. – Извини, что чуть не сбил тебя.
  – Да ладно, – с улыбкой отмахнулась она. – Жить буду.
  Он кивнул и пошел к машине.
  Уэнди не могла отвлечься от того, какой приятной на ощупь была купюра. Пятьдесят долларов. Класс!
  
  2
  
  Саманта не собиралась уходить. Джессика вернулась к работе, просматривая страницу за страницей, как вдруг поняла, что Сэм еще здесь.
  – Все в порядке?
  Саманта стояла, прислонившись спиной к закрытой двери. Джессика по опыту знала, что Сэм не двинется с места, пока все не выяснит. Приказывать ей бесполезно.
  – Я то же самое хотела бы спросить у тебя.
  Джессика отложила в сторону документ, который только что изучала.
  – Ты про этот звонок врача?
  – В точку.
  – Ты думаешь, что у меня что-то случилось?
  – В точку. В последнее время столько дурных новостей, что я забеспокоилась.
  – И ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, в чем дело.
  – Ага.
  – Все в порядке.
  – И он тебе ради этого позвонил?
  – Да, он мне ради этого позвонил.
  – Тогда скажи, что было не так.
  – Просто хотела кое-что уточнить.
  Саманта фыркнула.
  – Ты же знаешь, что я от тебя не отстану, пока не расскажешь.
  Джессика улыбнулась.
  – Так я и думала.
  – У тебя много дел, у меня тоже не выходной, так что давай не будем терять время попусту. Рассказывай.
  – У меня было подозрение на язву.
  – Боже! У моего дяди была язва.
  – Но это не язва.
  – Правда? А что это?
  – Ты и вправду от меня не отстанешь?
  – Так точно, мэм.
  – Ты же знаешь, я ненавижу, когда ко мне так обращаются.
  – Да, мэм. Я хочу тебя разозлить, чтобы ты скорее мне все рассказала.
  Джессика рассмеялась и сдалась:
  – Хорошо, я скажу. Но это строго между нами.
  – Само собой.
  – Слово скаута?
  Саманта подняла вверх три пальца, как делают скауты, и со всей серьезностью сказала:
  – Слово скаута.
  И Джессика все ей рассказала.
  
  3
  
  Отец Мак-Гивен, старый священник, которого начальник тюрьмы очень уважал, только что ушел. Эткинсон понимал, что должен оставить все как есть: в любом случае через несколько часов Рой Джерард умрет. Но для Эткинсона вопрос был принципиальным.
  Вот старик священник, который всю жизнь помогал людям не ради денег, не ради славы, не ради собственного утешения. Старик священник, который приезжал сюда по собственной воле каждый раз, когда кому-то из заключенных предстояла казнь… Этого человека можно было, по крайней мере, уважать.
  Черт возьми, Эткинсон и сам не был католиком! Если он кем-то и был, то, видимо, лютеранином, как и его родители. Но не важно, лютеранин ты, иудей, католик или буддист, – можно же проявить уважение к старику! И все смертники это понимали. До сегодняшнего дня.
  Сегодня святой отец пошел беседовать с Роем Джерардом, и что же? Джерард бросает ему в лицо такие гадкие, жестокие слова. Слова, которые нельзя бросать в лицо вообще никому, не говоря уже о таком человеке, как отец Мак-Гивен.
  Но на то они и братья Джерард. Хоть они и происходили из высшего общества, но не годились в подметки последнему бездомному, так считал Эткинсон.
  Сработал аппарат внутренней связи. «Звонок по второй линии», – сообщил заключенный, дежуривший на телефоне.
  Эткинсон ответил. Потом сделал еще один звонок. Затем просмотрел груду корреспонденции, которую недавно притащил заключенный-почтальон. Все это заняло минут двадцать, в течение которых Эткинсон никак не мог выбросить из головы то, как Рой Джерард обошелся с отцом Мак-Гивеном, все, что он наговорил старику. Священник вошел в его кабинет в слезах.
  Черт возьми, в слезах!
  Самым разумным было бы оставить все как есть, потому что через несколько часов с Роем Джерардом будет покончено.
  Эткинсон все гнал эти мысли из головы, стараясь занять себя чем-нибудь еще, но они возвращались снова, потому что это был вопрос принципа.
  Расс был человек принципов.
  
  – Хотите, чтобы я вошел вместе с вами? – спросил охранник.
  – Нет, спасибо, Эрл.
  Охранник кивнул и, звякнув ключами, распахнул перед Эткинсоном дверь в камеру Джерарда. Начальник тюрьмы вошел внутрь.
  Джерарда нигде не было. Сбежал, пронеслось в голове у Эткинсона. Но в этот момент Рой поднялся из-за дивана.
  В руках у него была монетка.
  – Чуть не потерял свой счастливый четвертак, – пояснил он.
  Камера, в которой смертники проводили свои последние дни, всегда напоминала Рассу Эткинсону его комнату в общежитий колледжа. Обстановка там была похуже, чем в ночлежке для бездомных.
  Иногда у начальника тюрьмы появлялось желание отремонтировать для смертников помещение, но он подавлял это движение души. Люди, которых приговорили к смерти, заслуживали и не такого. С чего бы это тратить деньги налогоплательщиков на подобную ерунду?
  На лице Джерарда появилась его фирменная усмешка.
  – Готов поспорить, я знаю, почему ты пришел.
  – Да ну?
  – Ты злишься из-за того, как я обошелся с этим старым педерастом.
  – Он не педераст.
  – Все священники педерасты. Ты что, газеты не читаешь?
  Эткинсон сохранял спокойствие.
  – Не следовало тебе так с ним говорить. Джерард подбросил свою счастливую монетку в воздух.
  Рой и Дэвид, несмотря на свое родство, были разными людьми. По крайней мере, внешне: Рой – низкорослый брюнет, Дэвид – высокий блондин. Ну, раньше был блондином. Эткинсон и представить себе не мог, как этот мерзавец будет выглядеть, когда его наконец поймают. В том, что поймают, Расс не сомневался – знал по опыту.
  – Я хочу, чтобы ты извинился перед ним. В письменном виде.
  Рой перестал подбрасывать свою монетку. Он повернулся к Эткинсону и нахмурился.
  – А что будет, если я этого не сделаю? – Джерард вдруг расхохотался. – Меня казнят раньше времени?
  Приговоренный обошел диван и встал прямо перед Эткинсоном.
  – Ты что, решил превратить тюрьму в среднюю школу?
  – Он заслуживал лучшего обращения.
  – Я сейчас расплачусь, начальник.
  – Тебе придется написать ему записку.
  Джерард плюнул ему в лицо. Попал прямо в переносицу.
  – Вот что я тебе на это скажу, начальник. А то ты меня, похоже, не понял. Надеюсь, теперь поймешь. Не собираюсь я этому старому педику ничего писать!
  Последние три года Эткинсон ходил в тренажерный зал три раза в неделю. Последние десять месяцев он работал с тяжелым весом и даже немного упражнялся в боксе. Всю жизнь его задирали. В определенный момент он решил, что пора положить этому конец. Ему хотелось проверить свои силу, ловкость и тяжесть кулаков, но все не подворачивалось удачного случая: не может же начальник тюрьмы, слуга закона, просто так набить кому-нибудь морду.
  И вот Рой Джерард плюнул ему в лицо.
  Эткинсон спокойно достал из заднего кармана носовой платок и вытер лицо. Джерард в изумлении смотрел на него. Утершись насухо, Эткинсон убрал платок и сказал:
  – Вот там есть ручка и блокнот. Пиши.
  Джерард с иронией посмотрел на него, и Эткинсон вдруг с ужасом подумал, что он действительно пойдет к столу и напишет это послание.
  Может, он и не хотел себе в этом признаться, но он намеренно воспользовался ситуацией со священником, потому что это могло предоставить ему возможность сделать с Роем Джерардом то, о чем он давно мечтал. Братья Джерард были самыми отъявленными негодяями, каких Расс встречал. Конечно, это вопрос принципа, самого главного принципа Эткинсона, но была и другая причина. Сейчас Эткинсон мог сделать то, о чем так давно мечтал.
  – Да пошел ты, начальник!..
  Удар вышел великолепный. Скрытый. Эткинсон отвел руку за спину всего сантиметров на двадцать.
  Он был нацелен прямо в солнечное сплетение Роя Джерарда под углом в восемьдесят градусов.
  Джерард был злобным ублюдком, но явно не очень-то сообразительным. Он понял, что его собираются ударить только тогда, когда кулак Эткинсона уже достиг его груди. Попытался уклониться, но было поздно. Его отбросило к стене так, что он задел головой край рамки с фотографией губернатора.
  Джерард был потрясен: от охранника он еще мог ожидать чего-то подобного, но от начальника тюрьмы…
  Эткинсон, само собой, вошел во вкус. В его арсенале было еще множество ударов. Одно дело бить перчатками по груше, но совсем другое – голыми руками живого человека. Расс не чувствовал себя таким возбужденным с тех пор, как однажды зимней ночью в возрасте двадцати двух лет впервые имел женщину на заднем сиденье своего старенького «шевроле».
  И тут Джерард сделал ему лучший подарок из всех: он встал прямо и наотмашь ударил начальника. Но промахнулся, а значит, Эткинсон получил право еще на один удар. Он решил снова ударить по корпусу, на этот раз по ребрам, прямо как Джо Фрэйзер, – удар, который дробил кости.
  Эткинсон ударил слева, прямо в центр грудной клетки. Джерард вскрикнул, чем доставил Эткинсону неописуемое удовольствие. Великолепно, отметил про себя Эткинсон. Он снова чувствовал себя пятнадцатилетним. Он не мог остановиться: ему позарез нужно было ударить еще раз.
  Джерард перестал быть Джерардом. Он превратился в собирательный образ всех задир, с которыми когда-нибудь встречался Эткинсон, в каждого, кто высмеивал некрасивых детей, или толстых детей, или чернокожих детей, или детей-инвалидов, или мальчиков, похожих на девочек, или девочек, похожих на мальчиков… Он видел перед собой старшеклассника, который отбирал деньги у младших, который так любил разорвать в клочья его домашнюю работу, когда ее нужно было сдавать.
  Он уже замахнулся. В челюсть, он ударит в челюсть! Сжал кулак и уже собирался сбить Роя с ног, когда кто-то схватил его за руку.
  Эткинсон замер в замешательстве. Он повернулся, чтобы посмотреть, кто там. За его спиной стоял Эрл, охранник.
  – По-моему, это не самая удачная мысль, сэр, – сказал он. – Думаю, за такие дела вас могут отстранить.
  Расса словно отвлекли во время полового акта. Джерард должен был валяться на полу с вывихнутой челюстью, но…
  Тут Эткинсон вернулся к реальности. Он был начальником тюрьмы.
  Недопустимо. Абсолютно недопустимо.
  – Спасибо, Эрл.
  – Пожалуйста, сэр.
  Люди думали, что если Эрл Самнер похож на гору мускулов и у него характерный кентуккийский выговор, значит, он непроходимый тупица. Но в его случае внешность была более чем обманчива. Эрл имел степень бакалавра криминалистики и скоро собирался стать магистром.
  – Сукин сын! – прошипел Рой, захлебнувшись своим унижением.
  – Хотел бы я встретиться с тобой в честном бою. – С этими словами Расс проследовал за Эрлом к выходу.
  Он улыбался. Сейчас он был, наверное, самым счастливым человеком на свете.
  
  4
  
  Полиция без труда нашла адрес Кэнди в записной книжке Тома Каллигана.
  – Я направил туда машину, – преодолевая боль в простуженном горле, прохрипел Рибикофф. – К телефону никто не подходит.
  – Это все диета.
  – Диета?
  – Да. В ней причина.
  – Того, что он стал встречаться с другой женщиной?
  – Ага. Всю жизнь он был полным, а теперь похудел… – Джессика покачала головой. – Надеюсь, его жена об этом не узнает.
  – Ты с ней знакома?
  – Отчасти. Замечательная женщина. У них двое детей.
  Сверкнула молния, и спустя несколько секунд прокатился раскат грома. За окном потемнело, даже офисное освещение, казалось, потускнело, создавая еще более зловещую обстановку.
  Джессику и саму стали одолевать невеселые мысли. Раньше ее беспокоил только Майкл (он действительно любил ее и хотел жениться, но его алкоголизм пугал и напоминал ей о детстве), а теперь еще и Том Каллиган…
  Закончив юридическую школу, Джессика сразу выскочила замуж. Он был одни из тех мужчин, которые считали, что жизнь его жены – явление во всех смыслах второстепенное.
  Муж хотел завести детей, а это означало, что Джессика должна была уйти с работы и сидеть дома.
  Ему хотелось производить впечатление на своих деловых партнеров, а это означало, что Джессика должна была освоить профессии повара-кондитера и дизайнера интерьеров.
  Она старалась не обращать внимания на особенности мужа, но надолго ее не хватило. Неопределенность будущей жизни заставила Джессику подать на развод. Год она не могла прийти в себя, ни с кем не встречалась, забыла о друзьях, с головой ушла в работу.
  Джессика не могла себе представить, как жена Тома переживет его измену.
  – Кэнди… – в задумчивости пробормотала она.
  – «Но выпивка надежней», – улыбнулся Рибикофф.
  – Что?
  – Дороти Паркер. «Кэнди – это хорошо, но выпивка надежней». Только что прочитал ее биографию.
  – Надеюсь, Том образумится, пока не поздно. Жена нужна ему куда больше, чем он думает. Думаю, «преобразившись», он растерял все, что на самом деле важно в жизни. Как он этого не понимает? На его работе это тоже отразилось. Раньше Том был главным специалистом по нахождению компромиссов. Он всегда избегал столкновения, предлагая вариант, устраивающий обе стороны. Такой человек просто необходим в прокуратуре. Концентрация умных и эгоистичных людей, которые ни в какую не готовы отступаться от своих принципов, на квадратный метр здесь и без того предельна. Должен быть кто-то, кто может взглянуть на дело со стороны и найти компромисс. До недавнего времени этим кем-то был Том. Но не сейчас…
  В дверь постучали, и из-за нее показалась голова Саманты:
  – Детектив Рибикофф, вас к телефону. Можете подойти прямо здесь.
  – Спасибо.
  Джессика повернулась и махнула рукой в сторону груды бумаг:
  – Не беспокойтесь, скучать мне не придется.
  Детектив Рибикофф встал и вышел вслед за Самантой.
  Джессика тут же вернулась к работе. Она не заметила, что через минуту Саманта вернулась. Не заметила, как помощница поставила на край стола небольшую коробочку, завернутую в подарочную бумагу…
  Саманта стояла рядом и с нетерпением ждала, когда Джессика откроет посылку, но, видя, что подруга ничего не замечает, многозначительно хмыкнула.
  Джессика подняла глаза:
  – О, привет.
  – Привет.
  – Я тебя не заметила.
  – Я поняла.
  Джессика взглянула на коробку:
  – А это что?
  – Только что принесли с охраны, – сказала Саманта. – Через металлоискатель пропустили, так что спокойно можешь посмотреть, что там внутри. Причем чем скорее, тем лучше, – добавила она с улыбкой.
  – Спасибо, Сэм, – сказала Джессика и вернулась к работе.
  – Гхм.
  Джессика снова подняла глаза.
  – Да?
  – Ни за что не поверю, что ты не откроешь коробку.
  Джессика рассмеялась:
  – До Рождества еще далеко.
  – Не важно. Открывай скорей!
  Джессика протянула руку.
  – Они все проверили.
  – Да-да, Сэм. – Джессика взяла коробку и поднесла ее к носу. – Вроде не духи.
  Приложила ее к уху:
  – И не морская раковина.
  Теперь она вытянула руку и пристально посмотрела на подарок.
  – Как жалко, что у меня не рентгеновское зрение.
  – Очень. Но есть другой вариант: просто открыть.
  – Слушай, а это неплохая мысль.
  Джессика уже начала развязывать ленточку, когда в кабинет вошел детектив Рибикофф.
  – Помнишь, я говорил, что отправил машину?
  – Да, – кивнула Джессика.
  – Только что услышал доклад патрульного. Там двое убитых в душе. По его описанию, один из них – ваш друг Каллиган.
  – О боже!
  – Я вас, пожалуй, оставлю, – сказала Саманта.
  Она выбежала из кабинета с таким видом, будто сейчас расплачется: они с Томом были хорошими приятелями.
  – Джерард, – сказал Рибикофф. – Дэвид Джерард.
  Он обратил внимание на коробку.
  – А это что?
  – Подарок. Наверное, от Майкла.
  – Через металлоискатель пропустил?
  – Да.
  Рибикофф смотрел, как Джессика разворачивала оберточную бумагу.
  – Давай я тебе помогу. – И, не дожидаясь позволения, наклонился к столу и забрал коробку у нее из рук.
  Он сел, поставил коробку на стол, достал из кармана небольшой ножик, открыл его и приступил к делу. Снял ленточку, аккуратно положил ее на стол и открыл коробку.
  Внутри она была белой и ничем не примечательной. Рибикофф заглянул внутрь.
  – Каллиган носил кольцо? – спокойно спросил он.
  – Да, а что?
  – Кольцо, какие делают на северо-западе?
  – Да, но я не понимаю…
  – Боюсь, Том Каллиган действительно мертв.
  – Что?! – изумилась Джессика. – Почему?
  – Дэвид Джерард только что прислал нам весточку.
  Он закрыл коробку прежде, чем Джессике удалось увидеть, что там. Окровавленный палец лежал на белой салфетке.
  На пальце было надето кольцо.
  Кольцо Тома.
  
  
  Глава пятая
  
  1
  
  Интервью проходило как по маслу. Репортер задавал именно те вопросы, которые и ожидал Майкл: как давно он работает в журналистике, как стал ведущим, скучает ли он по газете, – как вдруг всплыла тема Вьетнама.
  – Двое ваших лучших друзей погибли там, да? – раздался вопрос Фрэнка Мичнера на другом конце провода.
  Фрэнк Мичнер учился в старших классах школы в Эндикоте и в свободное от учебы время редактировал школьную газету. Сейчас он хотел поместить в своей газете биографии самых известных телеведущих. Поэтому-то он и звонил Майклу.
  То ли из-за того, что погода сегодня была отвратительная, то ли из-за неопределенности в отношениях с Джессикой, то ли просто с тоски Майкл как раз думал сегодня о своих погибших друзьях. Но сосунка из Эндикота это не касается.
  – Да, – подтвердил Шоу чересчур резко. – Погибли.
  – Вы не хотите об этом рассказать?
  – Думаешь, это так интересно?
  – Ну, думаю, что это может показаться интересным нашим читателям.
  Шоу впечатлила манера общения Мичнера: парнишка, как и полагается настоящему журналисту, сочетал в себе вежливость и настойчивость.
  Майкл вздохнул:
  – Ну, я расскажу вкратце.
  – Я никуда не спешу, сэр.
  И Шоу рассказал ему, как это случилось.
  Он и двое его друзей сражались в окопах около двух недель. Вьетнамцы в течение всего этого времени не прекращали артобстрел. Многие тогда остались навеки в болотистых джунглях Индокитая. Шестеро ребят, с кем Шоу начинал служить, тоже погибли тогда. Обстановка была обычной для этой войны – то ужас, то непобедимая скука. Местечко, где они стояли, прозвали кротовьим городом, потому что весь он был изрыт траншеями.
  В их подразделение назначили нового командира. Он позволял ребятам работать посменно, и, когда выдавалось свободное время, все они ездили в ближайший городок. Это, конечно, был не Сайгон, но все же девочки, выпивка и наркотики там наличествовали.
  Был там двенадцатиэтажный отель в центре, где можно было снять классных проституток. Кларк и Паркер, двое лучших друзей Майкла по колледжу, провели одну жаркую июльскую ночь в этом отеле. Шоу должен был поехать с ними, но его задержали в штабе.
  Приехав в город, он узнал, что Кларка и Паркера взяли в заложники трое озлобленных вьетнамцев. Они убили проституток и заявили местной полиции, что прикончат американцев, если четверых их друзей не освободят из тюрьмы. Шоу знал, что командование никогда не пойдет на такое соглашение. Он также понимал, что друзей живыми больше не увидит. Вероятность того, что вьетнамцы отпустят их, была равна нулю.
  Тогда-то Шоу и пришла в голову мысль спуститься с крыши на веревке и зацепиться за выступ на десятом этаже. Так он мог бы залезть внутрь через окно и пробраться к южной части здания, где засели вьетнамцы с Кларком и Паркером. Это был единственный шанс спасти парней.
  Одного Майкл не знал – и некому было ему сказать, – что вьетнамцы были ярыми фанатиками. У каждой идеи есть свои адепты-экстремисты, а эти трое отлично подпадали под это определение. Они несколько раз предупреждали, что, если кто-нибудь попробует освободить заложников, они взорвут весь этаж.
  Все террористы так говорят, чтобы убедить полицию в серьезности своих намерений. Обычное дело, подумали все.
  Что удивительно, Шоу всегда боялся высоты, но в тот день его не заботило, что до земли двенадцать этажей. С пистолетом в кобуре, винтовкой за спиной, ножом за голенищем он опустился по веревке на десятый этаж. Комары устроили на его теле пир; внизу рубиновыми отблесками сияли полицейские мигалки.
  Сливаясь с тенями, Майкл прокрался в южную часть здания.
  Вдруг из-за угла появился вьетнамец, невысокий мужчина в желтой майке и синих штанах. В руке у него был пистолет.
  Шоу опередил его. Но три пули, попавшие во врага, не лишили его возможности предупредить своих.
  Через несколько секунд, когда Шоу переступал через тело убитого, намереваясь бежать на помощь друзьям, выяснилось, что вьетнамцы вовсе не блефовали. Взрыв ужасающей силы потряс весь мир вокруг него, превратив его в ураган огня, удушливого дыма, обрушивающихся потолков и ходящих ходуном полов. Эти фанатики выполнили свою угрозу взорвать бомбу, если кто-то попытается проникнуть в здание.
  Майкл пролежал на операционном столе одиннадцать часов. Только через две недели он смог хоть как-то есть, через два месяца – встать на ноги, через четыре – кое-как справиться с депрессией.
  Его утешали, объясняя, что он не виноват, но Майкл был уверен: не строй он из себя героя, его друзья могли бы остаться в живых.
  Надо было предоставить полиции разбираться.
  Не надо было спускаться по веревке на десятый этаж.
  Не надо было…
  И он начал пить. Поначалу его друзья думали, что это пройдет: Вьетнам играл злые шутки со многими парнями, но со временем они справлялись. Однако Майкл втянулся.
  Демобилизовавшись, он стал репортером в газете. Через пять лет работал уже на три издания, умудряясь получать повышения везде. Потом попал на телевидение и стал вести журналистские расследования.
  Потом Майкл познакомился с Джессикой Дэннис, и она помогла ему завязать. Но шесть месяцев назад погиб его брат, единственный, старший, – человек, с которым у него всю жизнь были очень сложные отношения, и Шоу совершил ошибку, зайдя в бар. Подумал, что после двух лет может позволить себе одну рюмочку. Как можно было так обманывать себя!
  После продолжительного запоя его отношения с Джессикой изменились. Учитывая негативный опыт общения с алкоголиком-отцом, она сильно усомнилась в Майкле. В том, что он сможет прожить без выпивки.
  Конечно, этого он не стал рассказывать мальчишке. Ограничился историей о Кларке и Паркере.
  Потрясенный Фрэнк Мичнер помолчал, потом все же спросил:
  – Вам было страшно там, во Вьетнаме?
  – Все время.
  – Да?
  – Да. Потому что никогда не знаешь, прячется за следующим углом враг или нет. Ты идешь по улице, или спишь, или читаешь газету, а мимо проходит парень, ничем не выделяющийся среди остальных. Только в руках у него граната.
  – Ух… Большое вам спасибо… Майкл.
  Шоу улыбнулся. Он просил парня, чтобы тот обращался к нему по имени, но юный коллега все никак не мог освоиться.
  – Если у меня еще возникнут вопросы, могу я вам перезвонить?
  – Конечно. Кстати, Фрэнк, у тебя отлично получилось.
  – Серьезно?
  – Кроме шуток.
  – Спасибо!
  – Передай мои слова тому, кто учил тебя журналистике.
  Фрэнк рассмеялся:
  – Насчет этого можете не беспокоиться! Передам.
  Майкл повесил трубку, и в этот момент в дверях появился один из его коллег.
  – Слышал про Тома Каллигана из прокуратуры?
  – Нет. А что с ним? – спросил Шоу.
  – Его нашли убитым в душе какой-то крошки. Их искупали в кипятке, а потом застрелили.
  – Спасибо за информацию, – кивнул Шоу.
  Он тут же снял трубку и набрал номер Джессики.
  
  2
  
  Харриган остановился в безлюдном парке возле реки. На холме располагалась летняя танцевальная площадка, и он подъехал к ней поближе. Там обнаружился телефон-автомат, к которому и устремился Харриган. Ему не хотелось занимать мобильник, потому что мог позвонить Джерард.
  Он так и не оправился от того, что произошло в доме. Теперь он превратился из наемника в преступника, и обратного пути не было. Вой полицейской сирены послышался, когда они отъехали всего за два квартала от места убийства.
  Каким идиотом нужно было быть, чтобы нанять Кейтса! О чем этот Джерард думал и чем?
  Харриган дозвонился до регистратуры и назвал добавочный номер палаты Линды. Он совершенно не представлял, что сейчас скажет: разговоры всегда были его больным местом.
  Занято.
  – Черт! – выругался он.
  Вернувшись к машине, Харриган увидел Кейтса, сидевшего на столике для пикников. Рядом с ним стоял Крэй.
  – У меня не было выбора, – оправдывался Кейтс.
  – Ну, да, конечно.
  – Харриган вообще не должен был их впускать, начнем с этого.
  – А что он должен был им сказать? Ах, извините, мы вас не ждали?
  Мало того, что Кейтс напортачил, он теперь еще и ныл, а это было сложно выносить. Харриган взглянул на часы.
  – Тебе пора, – сказал он Крэю.
  – Да. Нужно еще проверить вертолет.
  – У тебя есть номер нашего мобильника?
  Крэй кивнул. Посмотрел на Кейтса. Тот, угрюмо повесив голову, молчал.
  – У Кейтса есть косметичка, пусть замаскирует тебя, – сказал Крэй. Затем он незаметно кивнул в сторону блондина. На его лице было написано: «Полегче с ним, он нам нужен». Харриган согласился. Что бы там ни было, Кейтс играл в операции важнейшую роль:
  – Все будет в порядке, – спокойно сказал Харриган. – У нас с Кейтсом все под контролем.
  Блондин вскинул голову. Он обрадовался словам Харригана как ребенок.
  Крэй направился к своей машине, поинтересовавшись напоследок:
  – Нервничаешь?
  – Да, – признался Харриган. – Но это полезно.
  – Я хорошо тебя понимаю.
  – А я не нервничаю. Че нервничать-то? – фыркнул Кейтс.
  Крэй усмехнулся:
  – Да, парень, нервы у тебя точно прочнее, чем у нас обоих. – Он поднял руку, прощаясь. – Ну, еще увидимся.
  Обрадовавшись, что Харриган больше не будет его шпынять, Кейтс спросил:
  – Как там твоя дочь?
  – Сейчас позвоню и узнаю.
  – Слушай, давай я тебя замаскирую немного. У меня тут целая сумка этого барахла.
  – Отлично. Позвоню, и замаскируешь.
  Кейтс соскочил со столика. В такой день, как этот, здесь царило уныние.
  – Я недолго. – Харриган отошел в сторону и снова начал звонить в палату Линды.
  Тот же исход.
  – Твою мать!
  Наверное, мать Линды обзванивает родственников по всей стране.
  Он вернулся к машине, где Кейтс подобрал ему парик и прочее: теперь у него были короткие кудрявые волосы, усы песочного цвета и очки в тонкой оправе.
  По крайней мере, парень разбирался в маскировке.
  Харриган стал похож на упитанного учителя английского языка, который хотел бы вернуться назад, в 1968 год. Не хватало только косячка и гитары.
  
  3
  
  Мужчина наблюдал, как Двигинс и Уорд заезжают на стоянку для посетителей, где стоял высокий полицейский в плаще. На нем была мягкая фетровая шляпа, которая делала его похожим на частного детектива тридцатых годов. Каждые несколько минут полицейский лез в карман, доставал оттуда небольшую рацию и с кем-то переговаривался. Его направили, чтобы проверить стоянку и аудиторию. Полиция явно беспокоилась за безопасность Уорда.
  Двигинс и Уорд вышли из машины, перекинулись парой слов с детективом, а затем вошли в кирпичное здание, где должна была состояться лекция. В ста метрах оттуда находилась мастерская. В это Время дня все работали, и улица была безлюдна.
  Мужчина выждал несколько минут после того, как Уорд и Двигинс ушли, и приступил к действиям. Он вышел из библиотеки, где сидел последние двадцать минут, наблюдая за полицейским в плаще, и направился в сторону стоянки. С виду он казался обычным прохожим, решившим забрать машину с парковки.
  Пройдя мимо детектива в плаще, он убедился, что тот его заметил. Дойдя до серого «Форда», человек начал спотыкаться и схватился за грудь.
  Сердечный приступ.
  Он повалился на землю.
  Меньше чем через пять секунд послышались быстрые шаги полицейского.
  – С вами все в порядке? – спросил полицейский, приблизившись к лежавшему на земле.
  Идиот, подумал мужчина. Стал бы кто-нибудь валяться на земле, если бы у него все было в порядке!
  Полицейский в плаще склонился к нему, стараясь понять, в чем дело. Тогда мужчина достал из кармана куртки небольшой баллончик и прыснул полицейскому в лицо.
  Дэвид Джерард двигался быстро. Он вскочил на ноги, подхватив полицейского и не давая ему упасть. Взяв детектива под руку, Джерард быстрым шагом повел его к гаражу, озираясь по сторонам, не видел ли кто.
  Но все уже были внутри и ждали начала лекции.
  После лекции Дик Уорд, помощник окружного прокурора, позвонил в офис узнать, нет ли для него сообщений. Сообщений не оказалось. Уорд сказал, что появится в прокуратуре как можно скорее. Это зависело только от полицейского эскорта.
  Дик никак не мог привыкнуть, что за ним всюду следует этот похожий на робота телохранитель. Телохранителя звали Двигинс, и, как успел выяснить Дик, разговаривать с ним было решительно не о чем. Пока они ехали сюда из прокуратуры, он несколько раз пытался завязать разговор на разные темы, но добился только нескольких кивков и рассеянных пожатий плечами. Уорд успел выяснить, что его не интересуют ни бейсбол, ни вопросы коррупции среди полицейских, ни предстоящие президентские выборы.
  Двигинс, мужчина с ежиком коротких волос на голове, одетый в засыпанный сигаретным пеплом плащ, был типичным тихоней. Но Уорд не сдавался. Он решил испробовать безотказный прием.
  – Ох, глядя на этих девушек из колледжа, невольно думаешь: «Где же мои двадцать лет!» Правда?
  Последний час Уорд провел в разговорах с будущими юристами, среди которых было немало хорошеньких девушек. Дик всегда был верным мужем, но, черт возьми, он же мужчина, а не бревно!
  Бревном, похоже, оказался Двиггинс. Реплику помощника прокурора он оставил без ответа, а едва они вышли из здания, закурил. Небольшой дождичек его не смущал – он укрыл сигарету своей массивной ладонью.
  – Думаю, вы слышали, что курение вредит здоровью, – заметил Уорд, улыбаясь.
  – Да, моя восьмилетняя дочь напоминает мне об этом каждый день.
  – И вы не пытались бросить?
  Двигинс пожал плечами:
  – Пытался.
  – Но ничего не вышло?
  – Ну, один раз мне удалось не курить несколько месяцев. А потом я как-то проснулся среди ночи и понял, что должен закурить. И все началось по новой.
  Уорда снова накрыло волной ностальгических воспоминаний, когда он увидел группу смеющихся студенток на другой стороне улицы. Девчонки вшестером пытались уместиться под двумя зонтами. Их смех был таким чистым, беззаботным и в то же время таким волнующим.
  «Эх, где мои двадцать лет!» – снова подумал Уорд.
  Каждый, кто выступал в аудитории, получал на память шариковую ручку от колледжа. Пэм Свонсон должна была вручить Ричарду Уорду этот символический подарок, когда он закончил свое выступление.
  Но она никак не могла справиться с волнением и подойти к нему – так сильно он волновал ее. Пэм всегда объясняла свои интерес к мужчинам «в возрасте» тем, что отец ушел от них с матерью восемнадцать лет назад. Сейчас ей было девятнадцать.
  Ей льстило, если она нравилась мужчинам намного старше себя. Особенно симпатичным мужчинам. А Ричард Уорд определенно был симпатичным.
  Только сейчас она набралась мужества, чтобы отдать ему ручку. Пэм слетела вниз по лестнице на первый этаж, пронеслась через холл к парадной двери, сбежала вниз по ступенькам лестницы на крыльцо и понеслась бегом по тротуару.
  Скорее! Скорее!
  Когда они вышли из здания и направились к машине, детектив Двигинс осмотрелся в поисках полицейского в плаще, который должен был охранять машину.
  А вот и он – стоит в нескольких метрах от дороги спиной к ним. Склонился и что-то говорит в рацию.
  Двигинс подумал, что все в порядке.
  
  В это время в гараже за тремя бочками с бензином, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, извивался на полу настоящий полицейский, стараясь освободиться от пут. Он сильно замерз: проклятый сукин сын забрал у него плащ и фетровую шляпу.
  – Иногда мне кажется, что я получаю от сигарет больше удовольствия, чем от секса, – сказал детектив Двигинс Ричарду, когда они уже подходили к машине.
  «Вот оно! – подумал Уорд. – Сигареты! Вот то, о чем ему нравится говорить». Эта маленькая победа развеселила Ричарда.
  – Если я дам себе волю, то смогу скурить три пачки в день.
  – Ого!
  – Если я дам себе волю. Но я не даю. Курю не больше пачки в день.
  – Ну, это лучше, чем три.
  Они оказались возле красного «БМВ» Уорда.
  Он знал, что «БМВ» – это своего рода клише для человека его возраста, обозначающее не слишком высокий, но довольно стабильный доход. Помощник окружного прокурора любил свою машину, самую быструю, красивую и безопасную.
  Он сел за руль и потянулся, чтобы открыть дверцу Двигинсу.
  Тот сказал:
  – Еще две затяжки.
  – Это ваши легкие, решайте сами, – пожал плечами У орд, испытывая чувство жалости к человеку, который стал рабом своей привычки.
  Ричард уселся поудобнее и вставил ключ в замок зажигания.
  
  По дороге к машине помощника окружного прокурора Пэм Свонсон лихорадочно соображала, как бы поудобней все обставить и спросить, не может ли она как-нибудь зайти к нему на работу. Чтобы он ей лично все объяснил. Интересно, хватит ли у нее смелости? Он действительно очень симпатичный.
  Пассажир сел в машину, закрыл за собой дверь, и тут это случилось.
  Пэм Свонсон никогда не сможет забыть того, что она увидела в следующий момент. Машина взорвалась. Разлетелась на мелкие кусочки прямо у нее на глазах.
  Вот все было тихо, и вдруг раздался оглушительный грохот, всполошивший всю округу. На месте обтекаемого корпуса «БМВ» появился расширяющийся огненный шар, окутанный черным дымом.
  Один из них, а может быть, оба закричали. Ветровое стекло разлетелось на мелкие кусочки. Через секунду взорвался бензобак, и раскаленные металлические обломки с грохотом обрушились на стоянку.
  Из близлежащих домов выбежали десятки потрясенных людей. Сквозь дым и пламя Пэм могла разглядеть, что от «БМВ» остались только каркас и четыре колеса. Больше ничего.
  Девушка подняла руку и посмотрела на подарок. Бедный мистер Уорд! Он был таким симпатичным. И он так и не получил свою ручку.
  
  
  Часть третья
  
  Глава первая
  
  1
  
  Примерно через пятнадцать минут после того, как стало известно о смерти Дика Уорда, в окружной прокуратуре появились репортеры. Саманте и двоим ее помощникам отвели роль громоотвода. Сэм была мастером отвечать на любые вопросы, не давая при этом никакой конкретной информации.
  Весть быстро распространилась по всей прокуратуре, и теперь ее сотрудникам было что рассказать дома за ужином.
  За окном начало темнеть. Дождь, который в течение дня ненадолго прекращался, теперь снова зачастил, словно передохнул, набрался новых сил и готов был показать, на что способен.
  Джессика оставила попытки вернуться к работе. Вместо этого она большую часть времени разговаривала по телефону с сотрудниками подразделения саперов, пытаясь разузнать, что им известно.
  Но серьезных успехов саперы не добились. Они могли сказать только, что взрывчатки хватило бы, чтобы взорвать две машины. От «БМВ» Дика Уорда мало что осталось, как и от самого помощника окружного прокурора. Детектива Двигинса тоже вряд ли смогли бы опознать, если бы в том была необходимость.
  Единственное, что утешало, как говорили саперы, так это то, что смерть обоих наступила почти мгновенно. Только Джессика сомневалась, что для семей Уорда и Двигинса это будет утешением.
  Распространили примерное описание Дэвида Джерарда. Сотрудница службы доставки Уэнди Де Вриз, которую он чуть не сбил на дороге, смогла дать подробное описание его внешности.
  Кроме того, стало известно об убийстве молодого полицейского, происшедшем днем ранее где-то на северо-западе пригорода. Женщина сообщила в полицию, что видела в доме по соседству подозреваемого в убийстве. Молодой офицер отправился туда, чтобы проверить информацию. Его убили вместе с напарником. Когда прибыло подкрепление, в доме было уже пусто, но детектив из отдела убийств, ведущий дело, считал, что оно имеет отношение к Дэвиду Джерарду. Может быть, он сам приложил к нему руку. Но это были лишь версии.
  Ровно в 16.30 зазвонил телефон. Третья линия. Зная, что Саманта занята журналистами, Джессика сама сняла трубку.
  – Окружная прокуратура.
  – Привет, это я.
  – Привет, Майкл. У нас тут все на ушах стоят.
  – Только что узнал про Дика Уорда.
  – Я еще не успела свыкнуться с мыслью, что Том мертв, а тут…
  – Надеюсь, у вас там достаточно полицейских.
  – Да, хватает. Не волнуйся, мы надежно защищены. – Она помолчала. – Я очень хочу увидеть тебя сегодня. Нам нужно кое о чем поговорить. Мы это раньше не обсуждали.
  – О чем-то таинственном и загадочном?
  Она рассмеялась.
  – Ну, вроде того.
  – Не намекнешь?
  – Не намекну.
  – Ты жестокая женщина.
  – Окружной прокурор иногда должен быть жестоким, ты разве не знал?
  – Я беспокоюсь за тебя.
  – Все будет в порядке. Правда. Когда свершится казнь, я думаю, Дэвид Джерард отступится. Представить не могу, что сейчас чувствуют семьи Халлигана и Уорда. У них на двоих семеро маленьких детей.
  – Но зато на казни Дэвида Джерарда государство сэкономит. Полагаю, есть немало людей, готовых пришить его как бешеного пса.
  – Я тоже так думаю. Скорее всего он погибнет в какой-нибудь перестрелке.
  – На твоем месте я бы упомянул об этих убийствах в сегодняшних дебатах.
  – Вот чего мне не хватает, так это только дебатов. Том погиб, Дик погиб… Майкл, я работала с этими людьми много лет, а теперь их нет… Обоих жестоко убили в один день. Не могу поверить, что все это не страшный сон. Если бы дебаты не транслировала Си-эн-эн и будь моя воля, я бы все отменила.
  – Да, представляю, каково тебе сейчас. Но ты сама сказала, что слишком поздно отказываться. Уверен, ты будешь на высоте.
  – Надеюсь. А еще мне сказали, что священник – настоящий душка.
  – Отец Джозек? Да, это точно. Мы пару раз приглашали его в другие передачи. Очень порядочный и вежливый. Но ты об этом забудь, когда будешь с ним спорить. Думай только о своих аргументах.
  – Знаю. Вот поэтому я и не люблю подобного рода споры. Забываешь, что перед тобой сидит живой человек. Думаешь только о том, чтобы выиграть, и не важно, что можешь обидеть собеседника.
  Он рассмеялся:
  – Если подобные речи услышит широкая общественность, тебя вряд ли выберут на второй срок.
  – Я понимаю.
  – Насчет ужина… все остается в силе? – спросил Шоу.
  – Наш друг Рибикофф сегодня сделал мне настоящий подарок. После того, что случилось с Каллиганом и Уордом… в общем, теперь он будет моим личным телохранителем.
  – Он хороший человек.
  – Вне всякого сомнения.
  – Не могу дождаться момента, когда увижу тебя, Джесс. – Он помедлил. – Уверен, мы сможем прийти к согласию.
  – Я тоже, Майкл.
  – Боже, давненько я не слышал от тебя подобных слов.
  Они помолчали.
  – Я люблю тебя, Майкл. Больше, чем когда-нибудь.
  – Я тоже люблю тебя, Джесс. Всем сердцем.
  Она повесила трубку и смахнула непрошенные слезы. Это был самый замечательный разговор с Майклом за несколько недель. Может, у них действительно все наладится? Может, она снова научится ему доверять? Она надеялась, что сможет. Никого она не любила так сильно, как Майкла, и сомневалась, существует ли в природе второй такой человек, к которому она смогла бы испытывать столь же сильное чувство.
  Джессика встала из-за стола и направилась к двери. Ей захотелось выглянуть наружу и посмотреть, не ушли ли журналисты.
  Напрасно надеялась: они все еще торчали там. Сидели и слушали Саманту, а та говорила:
  – Сидите и не шумите. Пожалуйста.
  Прямо как учительница младших классов.
  
  2
  
  Крэя никогда не впечатляли большие международные аэропорты: слишком много народу, толчея, и вся суть полета теряется в этой суете.
  Но сейчас Крэй ехал на арендованном «Понтиаке» в направлении небольшого частного аэропорта на западной окраине города, как всегда предвкушая миг, когда поднимется в воздух.
  У его дяди Рона был точно такой же аэропорт. Дядя некогда заменил Крэю родителей, которые слишком любили вечеринки в ночных клубах и дома бывали редко. Они, конечно, обращали внимание на приятную внешность сына, на его хорошие отметки и на его великолепное умение общаться с людьми. «Настоящий маленький джентльмен», – с гордостью говорили они, но никогда не расспрашивали мальчика, что ему нравится, чего бы ему хотелось добиться в жизни, не одиноко ли ему, не скучает ли он по ним… Так что воспитанием маленького Крэя занимался дядя Рон, который мог похвастаться длиннющим донжуанским списком.
  Дядя Рон разбирался в женщинах так же хорошо, как и в самолетах. Его подруги были не только красивы, но и умны, обходительны и обладали отличным чувством юмора. Им нравилось флиртовать и с Крэем, особенно когда тот стал постарше. Крэй думал, что дядя Рон женится хотя бы на какой-то из них, но старый ловелас так и остался холостяком.
  То же и с самолетами. Каждый следующий самолет, который он приобретал, был призван стать самым лучшим в мире. И он был таким… месяц или два. Затем дядя снова начинал искать что-нибудь еще более совершенное.
  Сначала появился новый «чероки». Потом Рон просмотрел брошюру и увидел «ацтек». А уж когда какой-то парень рассказал ему о реактивном «мерлине»…
  Самолеты и женщины – каждый год дядя Рон заводил себе как минимум три новые игрушки.
  Шесть лет назад в возрасте пятидесяти девяти лет крепкий еще старик Рон умер от сердечного приступа. И вот Крэй вспомнил о нем, подъезжая к одному из ангаров.
  В такой паршивый денек, как этот – небо почернело, дождь усилился, – офис выглядел теплым и уютным. Там будет кофе, тихая музыка из радиоприемника, голосу пилотов, доносящиеся со второго этажа. Они будут обсуждать, как хорошо подняться в воздух, и дружно честить непогоду.
  Что до Крэя, у него впереди длинная ночь, так что он еще налетается.
  Он остановился, выключил фары и двигатель и вышел из машины под дождь. Ангар, в котором стоял вертолет, был открыт. Механик, одетый в комбинезон, проверял «Бэл Джет Рэйнджер». Похоже, именно он поможет Крэю подготовить машину к полету.
  Уровень частной компании сразу виден по тому, насколько компетентны ее механики. В ангаре пахло маслом и керосином. В дальнем углу стоял небольшой шкафчик для деталей. На скамейке справа от него были разложены всевозможные инструменты.
  Крэй наблюдал за механиком. Это был лысый полноватый мужчина средних лет, очевидно любивший музыку в стиле кантри – из радиоприемника доносились характерные мотивы, – но достаточно было посмотреть, как работают его руки, перепачканные маслом, чтобы понять, что он принадлежит к братству тех, кто считает полет величайшим чудом. Он определенно знал, что делает. Крэй просто стоял и в восхищении наблюдал за ним.
  Механик смазал мотор, сменил масло, проверил и перепроверил все детали и узлы.
  Получив деньги братьев Джерард, Крэй хотел купить себе такой же, когда окажется на Кубе. Может быть, приобретет его по сходной цене у самого мистера Кастро: сейчас команданте распродавал военную технику за бесценок.
  Отличный вертолет, очаровательные кубинские девушки… Крэй улыбнулся своим мыслям. Боже, он превратился в точную копию дяди Рона! Тоже будет менять стальных птиц каждые четыре-пять месяцев. А женщин, наверное, даже чаще. С этим проблем точно не будет.
  – У тебя отлично получается, – улыбнулся Крэй, когда механик его наконец заметил.
  – Спасибо, я в курсе, – отозвался он.
  – Меня зовут Раньон, – представился Крэй. – Это на нем мне сегодня лететь?
  – Да. Мы немного обеспокоены из-за погоды, но, если учесть ваш опыт, я думаю, проблем не возникнет.
  – Не возникнет. К тому же я слышал, что через час дождь должен прекратиться.
  – Замечательно, – кивнул механик.
  Сегодня Крэй узнавал погоду раз десять. Она была чрезвычайно важным фактором, влияющим на судьбу операции. Конечно, дождь не стал бы для них большой помехой, но ничего хорошего это тоже не сулило.
  – Пойду в контору, заполню бумаги.
  Механик покачал головой.
  – Мистер Форбс уже ушел. Бумагами займусь я. Там есть кофейник, ступайте погрейтесь, я подойду минут через десять. Мне тут нужно еще кое-что проверить. Подождете?
  – Конечно.
  Крэй снова вышел под дождь. К ночи на улице резко похолодало. У него образовалось свободное время, поэтому он решил захватить из машины карты и еще раз изучить их. Хороший пилот всегда знает, куда ему предстоит лететь. Сегодня он должен быть особенно внимательным.
  Крэй бывал в переделках, но не в таких опасных. Во время операции появятся люди, а потом и вертолеты, которые будут жаждать его прикончить. Никогда еще Крэй не сталкивался с подобным, по крайней мере в воздухе уж точно.
  А еще его волновал Кейтс. Дэвид Джерард определенно совершил большую ошибку, когда нанял парня. А если кто и мог с ним управиться, так это Харриган. Чем больше Крэй узнавал о старике, тем больше тот его пугал. Человек, способный на все. Поэтому его чувства к дочери такие трогательные. Хладнокровный убийца Харриган еле сдерживает слезы, когда звонит в больницу. Да уж, с Кейтсом он точно управится.
  Крэй взял карты и, укрыв их от дождя под курткой, вошел в контору, где и принялся их изучать.
  
  3
  
  Около пяти часов вечера раздался звонок.
  Саманта передала по внутренней связи:
  – Первая линия, Джессика. Это Мишель Каллиган.
  О боже!
  – Хорошо. Спасибо.
  Она было потянулась за трубкой, но вдруг осеклась. Что она скажет ей? Мишель требуется утешение и сочувствие. Но как сможет Джессика успокоить ее? Мало того что Том Каллиган был убит, да еще убит при таких обстоятельствах…
  Джессика сделала глубокий вдох и сняла трубку.
  – Здравствуй, Мишель.
  – Привет, Джессика. Я… Я просто хотела поговорить с тобой.
  – Мишель, я так потрясена тем, что произошло…
  – Они просто изверги, да? Братья Джерард. Том всегда говорил, что они настоящие звери. И он был прав. Не представляю, зачем им понадобилось его убивать?
  – Во время процесса Рой Джерард все время говорил, что мы не имеем права преследовать их, что во всем виноваты их родители. В детстве, мол, им пришлось многое вытерпеть – ну, ты знаешь всю эту историю о сексуальных домогательствах и даже хуже. Говорил, что это оправдывает их поступки.
  Мишель заплакала.
  – Они звери!
  – Да, это так. И они заплатят за это. Рой Джерард заплатит за это сегодня.
  Молчание. Потом:
  – Джессика, я хочу тебя кое о чем спросить.
  Любовница, тут же пронеслось в голове у Джессики. Ей вдруг стало очень жалко Мишель и ее детей.
  – Слушаю.
  – Ты ее знала?
  – Кэнди?
  – Угу.
  – Нет, не знала.
  – А видела ее когда-нибудь?
  – Нет, ни разу.
  – Том… никогда о ней не рассказывал?
  – Нет. По крайней мере, мне.
  – Я могла быть ему лучшей женой.
  – Не говори так, Мишель! Ты была отличной женой и замечательной матерью.
  – Я толстая.
  – Мишель, прошу тебя…
  – Я толстая и занудная, и я не хотела, чтобы он садился на диету.
  – Мишель…
  – А знаешь, почему я этого не хотела? Потому что подозревала, что так и будет! Знала, что он сбросит вес, а потом посмотрит на меня и увидит, какая я толстая… целлюлит… и я стану ему не нужна.
  Она начала тихо всхлипывать.
  – Мишель, ты очень славная женщина. Не хотелось бы судить Тома, но то, что он стал встречаться с другой, чистое предательство. Ты здесь не виновата.
  – Он хотел, чтобы я села на диету вместе с ним. Я старалась, но у меня ничего не вышло. Наверное, у меня просто слабая воля. – Она ненадолго замолчала. – Готова поспорить, у нее была большая грудь.
  – Мишель, не стоит…
  – Он у меня как-то спросил, не хочу ли я сделать пластическую операцию, но я испугалась. Вся эта огласка… Может быть, если бы я согласилась, он бы не стал подыскивать себе другую.
  – Уверена, он любил тебя. Абсолютно точно. У него на рабочем столе стояла твоя фотография, и я видела, как он смотрит на нее.
  Ложь во благо, подумала Джессика. Генрик Ибсен. В колледже она увлекалась театром, и Ибсен был ее любимым драматургом.
  Мишель обрадовалась этим ее словам, словно ребенок.
  – Ты не придумываешь, Джессика? Он действительно смотрел на мою фотографию?
  – Постоянно.
  – Правда?
  – Правда.
  – О боже, спасибо, что ты мне об этом сказала!
  И тут Мишель расплакалась, а Джессике только и оставалось, что время от времени вставлять слова утешения, помогая вдове Тома справиться с горем.
  
  
  Глава вторая
  
  1
  
  – Ты не хочешь это есть? – спросил охранник. – Я знаю много парней, которые бы с удовольствием смели все до последней крошки.
  Рой Джерард поднял глаза от подноса с последним обедом, который ему только что принесли, и улыбнулся:
  – А, я понял. Я должен быть искренне благодарен. Приговоренный к смерти должен передать свою благодарность повару, да?
  За окнами последней комнаты смертников царила темнота. Она словно норовила просочиться внутрь, отчего помещение, казалось, стало меньше. После того как Джерард плюнул в лицо начальнику тюрьмы, в его комнате постоянно дежурил охранник: Эткинсон хотел лишить его уединения в последние часы жизни.
  Джерард снова посмотрел на поднос, принесенный еще одним охранником пять минут назад. Рою всегда было интересно, откуда взялся этот дурацкий обычай последнего обеда. Он предполагал, что так общество оправдывает себя за то, что лишает человека жизни. Подобное лицемерие всегда бесило Роя.
  – Как давно ты работаешь здесь охранником, Маллиган?
  Тот пожал плечами:
  – Восемь лет.
  – И ты думаешь, что это достойное занятие – следить за тем, чтобы люди, посаженные в клетки, словно звери, не сбежали?
  Вместо ответа Маллиган кивнул в сторону стола, на котором стоял поднос:
  – Так ты есть будешь или нет?
  – Ты не ответил на мой вопрос.
  – Здесь хорошее социальное обеспечение, – сказал Маллиган. – Страховка хорошая. Включает стоматологию.
  Джерард ухмыльнулся.
  – И стоматологию тоже?
  – Да, – подтвердил Маллиган. – У меня трое детей.
  – Тебе, наверное, нравится избивать заключенных? Испытываешь от этого моральное удовлетворение?
  – Я применяю силу только по необходимости, – сказал охранник с плохо скрываемым гневом.
  – Ну, да, конечно. Прошлой ночью с Кимблом – это тоже необходимость?
  – У него был нож.
  – Но он никого не зарезал.
  – Ножи запрещены правилами.
  – Ты сломал ему два ребра.
  – Он отказался отдать нож. Если бы я его не забрал, он мог бы кого-нибудь ударить.
  – Например, тебя, да?
  – Да. Например, меня.
  Самодовольный болван, подумал Джерард. Охранники здесь были настоящими тиранами, работающими за маленькую зарплату. Иногда он не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над ними. Они были настолько тупы, что даже не понимали, насколько он превосходит их во всем. Ум, внешность, умение держать себя в руках, острый язык – все при нем. Но они обращались с ним словно с животным! Теперь еще и эта еда. Да любая служанка, которая бы посмела подать что-то подобное в доме Джерардов, была бы тут же уволена!
  Он перевел взгляд с еды на Маллигана. Форма была тому явно мала.
  – Дерьмо собачье!
  – Что дерьмо собачье?
  – Эта еда.
  – Ты что, спятил? Знаешь, сколько заключенных мечтают о такой еде?
  Джерард поднял поднос и встал из-за стола.
  – Ты куда это собрался? – спросил Маллиган.
  – Хочу, чтобы эта еда оказалась там, где ей должно находиться. – С этими словами Джерард отошел с подносом к дальней стене и, прежде чем Маллиган сообразил, что к чему, и смог остановить Роя, открыл мусорку и выбросил в нее все, что было на подносе.
  – Тупой ублюдок! – процедил Маллиган.
  Джерард подошел к окну, когда молния на мгновение осветила небо серебряной вспышкой. Где-то там Дэвид готовился вызволить его отсюда, и через несколько часов Рой окажется на свободе. Всего лишь через несколько часов.
  
  2
  
  – Сэндвич с салатом и беконом. – Дэвид Джерард сделал заказ.
  Он понимал, что больше сегодня поесть не удастся, но он проголодался не настолько сильно, так что ограничился сэндвичем и кока-колой.
  Сидя в шумном ресторанчике, Дэвид внимательно изучал план здания. Никаких проблем с получением плана не возникло. Никто даже ни о чем его не спросил. Джерард представился слушателем курсов по архитектуре, которому нужно подготовить домашнее задание. Его интересовало здание, в котором было больше тридцати пяти этажей. Планы были скопированы на бумаге восемь на одиннадцать дюймов для простоты обращения с ними.
  – Вот, пожалуйста, сэр. – Официантка поставила перед ним банку с колой. – Сэндвич будет через несколько минут.
  – Большое спасибо.
  Симпатичная, подумал Дэвид. Женщина заинтересованно смотрела на него, оценивая взглядом. Он ответил ей тем же. На лицо не красотка, но что касается ног и груди, все на высшем уровне.
  – Вы не местный, да?
  – Нет. – Он улыбнулся. – А что?
  Она рассмеялась:
  – Потому что самые симпатичные мужчины всегда неместные.
  Когда официантка заспешила к соседнему столику, Дэвид вернулся к изучению планов.
  
  3
  
  Компания «Игл Электрик» разделила город на округа и старалась, чтобы в каждом работали одни и те же люди. В компании считали, что таким образом легче всего наладить отношения между клиентами и сотрудниками.
  В северо-западном округе, включавшем в себя и центр города, работали две машины. Харриган и Кейтс следили за вторым экипажем последние шесть дней. Вторая команда – в ней были два парня, Нэд и Билл, – останавливалась, чтобы перекусить всегда в одном и том же месте, «Мир Пончиков» на Ветчестер-авеню, приблизительно в одно и то же время – в половине четвертого.
  Билл и Нэд заехали туда и сегодня и вот уже десять минут не выходили из кафе. Харриган и Кейтс сидели в машине и наблюдали за ними через огромное окно заведения. Билл читал газету, а Нэд пытался заигрывать с официанткой.
  – Думаю, у меня есть время, чтобы позвонить.
  Кейтс скорчил рожу:
  – Ага.
  Харриган с трудом держал себя в руках:
  – Тебя это не устраивает?
  – Устраивает.
  – Тогда к чему относилась твоя гримаса?
  Кейтс вздохнул и посмотрел в окно.
  – Да как-то непроизвольно получилось. Не обращай внимания.
  Злить Харригана он явно не хотел. Старик одарил его многозначительным взглядом и вышел из машины.
  Телефонная будка стояла неподалеку. От справочника остались одни клочки: кто-то вырвал его и, очевидно, забрал домой. Запах мочи был таким сильным, что Харриган оставил дверь открытой.
  Сунув в автомат несколько монет, он набрал номер.
  – Алло.
  Он тут же узнал ее голос.
  – Это Харриган.
  – Так я и думала.
  Она все еще не простила его, даже по прошествии стольких лет.
  – Как Линда?
  – Нормально, учитывая…
  – Учитывая что?
  – То, что они сделали.
  Ему было страшно задавать этот вопрос.
  – А что они сделали?
  – Отрезали обе груди.
  – Обе?!
  – Да.
  – Черт… Черт!!!
  – Бедняжка, – вздохнула она. – Еще не проснулась и ни о чем не знает.
  – Черт возьми, ей двадцать один год!
  – Ты это мне говоришь? Не забыл, что я ее мать? Я ее вырастила. А где ты был все эти годы?
  – У тебя не было проблем с мужьями.
  – Ты на что намекаешь?
  – Что ты тоже не святая.
  Они боялись за Линду и отыгрывались друг на друге. Осознав это, Харриган сказал впервые в жизни:
  – Прости, что я к тебе не вернулся тогда.
  Линда вздохнула:
  – Она была прекрасным ребенком. Ее нетрудно было растить. Это я от обиды, ты же понимаешь…
  – Завтра я вышлю чек на пять тысяч долларов.
  – Будет лучше, если ты с ней увидишься.
  – Я с ней увижусь.
  – Когда?
  – Когда… улажу одно дело.
  Он чуть не ляпнул «попаду на Кубу». Надо внимательнее следить за собой, особенно в таком эмоциональном состоянии. Иначе все кончится тем, что он выкинет какой-нибудь номер в лучших традициях Кейтса.
  – Сейчас я замужем за очень хорошим человеком, Харриган.
  – Да?
  – Представь себе, он банкир. Я, с моим никудышным финансовым состоянием, вышла замуж за банкира. У нас загородный дом со всем что душе угодно.
  – Он хорошо относится к Линде?
  – Очень хорошо. Он уже приходил к ней два раза. Знаешь, что она вчера сказала? «Он мне почти как родной отец». О предыдущих троих она такого никогда не говорила.
  У Харригана потекли слезы. Как ни странно, ему не хотелось заставить себя перестать плакать.
  – Передай ей, что я отослал деньги.
  – Лучше бы тебе приехать самому.
  – Я скоро позвоню, обещаю.
  Повесив трубку, он прислонился к стенке телефонной будки и закрыл глаза.
  Отрезали обе груди! Когда у мужчин возникают проблемы со здоровьем, это кажется нормальным, но женщины же куда более хрупки и уязвимы. А о раке груди в последнее время можно было услышать на каждом углу. Ах, Линда. Линда…
  Слезы лились из глаз, но Харриган понимал, что так дело не пойдет: если мерзавец Кейтс увидит его плачущим, он, пожалуй, решит, что перед ним слабак и попытается этим воспользоваться. А расправляться с Кэйтсом пока не время.
  Усилием воли Харриган загнал слезы внутрь, вздохнул и вышел из будки.
  
  4
  
  Детектив Рибикофф устроил в кабинете Джессики настоящий пир: сэндвичи с жареной говядиной, маринованные огурцы, картофельные чипсы, горчица, хрен, кетчуп и два небольших кусочка шоколадного торта; кофе, пепси и бутылка воды «Эвиан». Очевидно, он хотел отвлечь ее от ужасных событий сегодняшнего дня: двое коллег убиты, ей самой угрожает серьезная опасность.
  – Как тебе сэндвич?
  Джессика одобрительно кивнула, с аппетитом поглощая еду. Мол, отлично.
  – Попробуй огурцы.
  Она снова кивнула.
  – Обожаю их, – сказал он.
  – Спасибо тебе. Очень вкусно.
  Рибикофф тоже кивнул, откусывая кусок сэндвича. Прожевав, он сказал:
  – Хотел рассказать тебе, как все будет происходить.
  – Происходить?
  – Да. Я и еще один детектив поедем с тобой на служебном лифте.
  – Хорошо.
  – У заднего входа нас будет ждать машина.
  Она кивнула, откусив еще кусочек сэндвича.
  – Потом мы подъедем к студии. Попадем внутрь через черный ход и поднимемся на лифте, опять же служебном.
  – Ты хорошо все продумал.
  – Не хочу рисковать. Уж очень хочется с тобой пообедать на следующей неделе.
  Она рассмеялась.
  – Попробуешь мою стряпню – пожалеешь, что так сильно напрягался.
  Рибикофф с аппетитом хрустел картофельными чипсами.
  – Вот. Поднимаемся на лифте, заходим в сторону, мы – по бокам от тебя.
  – А в студии…
  – В студии ты будешь в безопасности. Двое вооруженных людей у двери. Один полицейский будет находиться в самой студии.
  – Ух ты!
  – Мы не можем рисковать.
  – Понятно.
  Потом Рибикофф спросил:
  – Кстати, надеюсь, у тебя нет никаких планов на вечер?
  – Вообще я собиралась встретиться с Майклом.
  – В баре?
  – Ну да, в баре.
  – Я бы на твоем месте перенес встречу в твою квартиру. Следующие несколько дней тебя будут охранять полицейские.
  – Ну, я сегодня увижусь с Майклом в студии. Там и сообщу ему, что планы изменились.
  – Извини, – сказал Рибикофф.
  – Я так благодарна тебе, ведь Дэвид Джерард разгуливает на свободе.
  Рибикофф кивнул:
  – Но я чувствую, что недолго ему осталось разгуливать на свободе. Вот уж кто сильно рискует, так это он.
  Джессику снова охватили тоска и злость.
  – Все не могу поверить, что Дик и Том…
  Рибикофф перебил ее:
  – Вот поэтому мы и должны разделаться с обоими братьями. Один сегодня умрет в тюрьме, второго поймают в течение суток, это точно.
  – Хотелось бы верить, что так оно и будет.
  Она посмотрела в окно, за которым ночь уже вступила в свои права. Ночь правосудия. Скорее бы она закончилась.
  
  Год назад…
  Последний раз она занималась любовью в машине, когда еще училась в колледже. Уже и забыла, какая требуется координация движений, как это неудобно.
  Но… она оке с Брайсом, самым роскошным мужчиной, которого когда-либо встречала. Он был таким красивым, что она иногда задавала себе вопрос, почему он встречается с ней, полноватой, круглолицей тридцатипятилетней женщиной? Ей говорили, будто ее лицо располагает к доверию. Она имела привычку до крови грызть ногти. Работала секретаршей в рекламном агентстве. Они с Брайсом познакомились две недели назад в баре, где обычно бывают одинокие люди, пытающиеся найти свою любовь по объявлению в газете.
  Брайс… Его правая рука неумолимо поднималась все выше и выше по ее колену, задирая юбку.
  Весенняя ночь была холодной, деревья только начали зеленеть, земля пахла сыростью, готовясь выпустить на свет божий новые побеги. Четвертинка луны освещала призрачным сиянием «понтиак-файерберд» Брайса. Машина стояла чуть поодаль от дороги, на месте, где долгими летними вечерами любили развлекаться старшеклассники.
  Наедине с Брайсом.…
  По радио передавали новости, и вдруг она невольно прислушалась к сообщению. Слова «убийство», «изнасилование» и «молодая женщина» неприятно резанули слух. «Продолжается расследование дела об убийстве. – Голос диктора звучал бесстрастно.  – Полиция пытается определить, связано ли вчерашнее изнасилование и убийство молодой женщины, обнаруженной рядом с автострадой, с аналогичным убийством, произошедшим на прошлой неделе в Оак-Парк».
  Оак-парк… Она никогда не бывала в гостях у Брайса, но он, кажется, говорил, что живет в Оак-Парк.
  – Ну же, детка,  – шепнул Брайс, видимо, заметив, что она отвлеклась. И, когда его рука достигла цели, она забыла обо всем и сосредоточилась на своих ощущениях.
  Брайс был великолепным любовником и очень опытным. Она сама не поняла, как очутилась на нем, а ведь еще мгновение назад была на пассажирском сиденье. Он подхватил ее под бедра и плавно опустил к себе на колени. Это еще больше напомнило ей старшую школу.
  Поначалу она двигалась быстро, но потом замедлилась, стараясь продлить миг наслаждения. Брайс мог сдерживать себя очень долго. По правде сказать, она не знала никого, кто был на это способен.
  Темная машина, освещенная лунным светом, начала раскачиваться из стороны в сторону. Пружины иногда поскрипывали, подпевая стонам двоих людей на переднем сиденье. Животные, встревоженные странными звуками, пришли на опушку и с удивлением наблюдали за ходившей ходуном машиной.
  Но ее удовольствие было испорчено неожиданно появившейся на грани сознания мыслью: «А что я знаю о Брайсе?»
  Ничего – вот ответ. Она не знала о нем абсолютно ничего. Брайс был загадочным человеком: никогда не говорил ей, чем занимается, где работает, никогда не приводил ее к себе домой. Просто приходил к ней домой в условленное время и…
  Только сейчас она поняла, что они здесь вдвоем, а вокруг ни души. Когда она была маленькой, ей всегда казалось, что из-под ее кровати вот-вот вылезет чудовище. Много бессонных ночей провела она, лежа с открытыми глазами, всматриваясь в темноту и стараясь понять, не таится ли в тенях опасность…
  Примерно такое же ощущение возникло у нее и сейчас. Маленькая девочка, попавшая в беду, а родители далеко и не могут помочь. Может случиться все что угодно, и. никто даже не услышит, ее криков. Брайс может оказаться тем самым убийцей, о котором говорят по радио.
  – Детка? – окликнул ее Брайс. – А?
  – Что-то не так?
  – Не так?
  – Ну, ты просто сидишь на мне, и все.
  – Ах.  – Она помедлила.  – Я больше не хочу.
  – Не хочешь? Боже, детка, я еще не кончил, да и ты, я думаю, тоже.
  – Отвези меня домой, Брайс.
  – Ну, вот.… Теперь ты довольна?
  – Довольна?
  – У меня больше не стоит.
  – А-а-а…
  – Я так и не кончил.
  Брайс напоминал капризного подростка. Можно подумать, она ему чем-то обязана.
  Она слезла с него и посмотрела ему в лицо. Как она раньше не замечала – это лицо жестокого человека! Красота скрывала чуть Брайса, и, когда женщина поняла свою ошибку, ей действительно стало страшно. Нет сомнений, это тот самый человек! Точно так же она была уверена в том, что под кроватью у нее прячутся чудовища, хоть и не находила их, когда включала свет или заглядывала туда днем.
  Брайс перелез на водительское сиденье и закурил. Раньше, когда он курил, она читала ему лекции о том, как это вредно для его здоровья. Сейчас ей было все равно, умрет он или будет жить. Ей, дрожавшей от страха, вдруг захотелось оказаться дома, за закрытой дверью с несколькими замками, в своей уютной квартире. Ее не волновало, что, может быть, больше никто не будет с ней встречаться. Зачем ей мужчина, если у нее есть замечательный приборчик на батарейках, который она в шутку окрестила Фрэдом?
  – Думаю, не стоить говорить, что я больше не стану с тобой встречаться,  – с едва скрываемым гневом прорычал Брайс.
  – Да, я понимаю. Я только прошу тебя, отвези меня домой.
  – Ты настоящая стерва!
  – Просто отвези меня домой, Брайс.
  – Я ходил с тобой гулять, водил в рестораны, и «от что я получаю взамен!
  Чем злее становился его голос, тем чаще смотрела она в окно машины. Ей захотелось выпрыгнуть из автомобиля, самой найти дорогу до города.
  Брайс завел машину и включил фары.
  – Куда мы едем?
  – Отвезу тебя домой.
  – А-а-а.
  Брайс тронулся с места и дал задний ход, выезжая из леса на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к шоссе.
  – Знала бы ты, как ты меня сейчас взбесила!  – не унимался Брайс.
  – Я буду тебе признательна, если ты поведешь машину чуть помедленнее.
  – А я буду тебе признателен, если ты помолчишь.
  Она замолчала, не желая злить его еще сильнее. Но потом спросила:
  – Куда мы едем?
  – Я знаю короткий путь.
  Он свернул на еще одну асфальтированную дорогу. Как она представляла, город был совсем в другой стороне.
  Что там говорили по радио? «Продолжается расследование дела об убийстве. Полиция пытается определить, связано ли вчерашнее изнасилование и убийство молодой женщины, обнаруженной рядом с автострадой, с аналогичным убийством, произошедшим на прошлой неделе в Оак-Парк»?
  Брайс жил в Оак-Парк. А под ее кроватью много лет назад действительно жили чудовища.…
  – Останови машину.
  – Что?
  Она повысила голос:
  – Я сказала, останови машину!
  Он резко затормозил у обочины.
  Вокруг них простирались кукурузные поля, и эту размеренную картину нарушал только силуэт вороньего пугала на горизонте, освещенного луной.
  Она открыла дверь и вышла.
  – Я знаю, кто ты! Не думай, что я совсем тупая, Брайс, или как тебя там по-настоящему зовут.
  Она уже закрывала дверь, когда услышала голос Брайса:
  – Я понятия не имею, о чем ты!
  – Ах, ты не понимаешь? Убийство и изнасилование в Оак-Парк на прошлой неделе. Ты живешь в Оак-Парк. И вчерашнее изнасилование и убийство возле автомагистрали.  – Она в гневе вскинула голову.  – Ты хотел изнасиловать меня после того, как убил, или до? Извращенец!
  Он засмеялся.
  – О боже, ты думаешь, это я убийца? Ты серьезно?
  Смех показался ей на удивление правдоподобным. Но он был изворотливым убийцей, а значит, мог сымитировать искренность.
  – Слушай, извини, что я тебя напугал. Но я не убийца, Богом клянусь.
  Это тоже прозвучало искренне. В его голосе слышались удивление и теплота… но он мог обманывать ее.
  – Давай уматывай отсюда и оставь меня в покое!
  – Но как ты попадешь домой?
  – Не твое дело!  – Она с силой захлопнула дверцу и пошла по пустынной проселочной дороге, испещренной выбоинами, словно поле, на котором произошло генеральное сражение между двумя армиями лилипутов.
  Несколько раз он подъезжал к ней и пытался убедить ее сесть обратно в машину, приводя крайне резонные аргументы, но она оставалась к ним глуха.
  Она хотела позвонить в полицию и назвать им его имя, как только доберется до телефона.
  «Вот он ваш убийца, офицер.…»
  
  Она точно не могла сказать, когда Брайс наконец оставил свои безуспешные попытки и уехал. Ее беспокоили только ноги, которые скоро покроются мозолями, чувство голода и холода и простуда, которой ей, вероятно, не миновать.
  «Но зато я в безопасности,  – подумала она.  – Зато я доберусь сегодня до дома».
  Небольшое кафе было оазисом цивилизации в этом безлюдном месте. Электрический свет, лившийся из его окон, отгонял прочь ночную мглу.
  Выпив чашку кофе с пончиком, она подошла к продавцу и спросила:
  – Как думаете, такси сюда доедет?
  Он покачал головой:
  – Ждать придется долго. Сегодня же вечер пятницы.
  И тогда из-за столика поднялся мужчина, одетый в камуфляжную рубашку и джинсы. Очень симпатичный.
  – Вам куда ехать?
  Она назвала ему адрес.
  – Мне как раз по дороге.
  – Правда?  – спросила она, не веря своей удаче.  – Правда?
  
  Через шесть часов ее нашла патрульная машина. Женщину изнасиловали и убили, а затем выбросили тело в канаву.
  Когда Брайс следующим утром прочитал об этом в газете, он сразу оке позвонил в полицию и все им рассказал.
  – Боже мой!  – сокрушался он.  – Она думала, что убийца – это я. Вышла из моей машины, и глядите, что случилось.…
  
  
  Глава третья
  
  1
  
  Райан Ладлоу с радостью простил бы свою жену Шэрон за то, что она сделала, но почему-то не получалось. Нет, конечно, он мог сказать, что простил ее, но в глубине души…
  У начальника службы безопасности «Трилор Билдинг» Райана Ладлоу было много забот. Взять хотя бы Майкла Шоу, который зашел недавно, чтобы попросить его об одолжении. Этот чокнутый псих Дэвид Джерард был в городе и убивал людей направо и налево. А главное, никто толком не знал, как он выглядит. И конечно же, Шоу не хотел, чтобы он проник в здание сегодня. Оно и понятно: в студии Б сегодня выступала Джессика Дэннис. Райан проявил понимание.
  Но это была только одна из его забот. Полгода назад он думал, что его перестал интересовать секс из-за постоянного напряжения на работе. Ежедневная рутина, головные боли… Какой может быть секс, если ты пришел с работы выжатый словно лимон?
  Но через несколько месяцев вынужденного полового воздержания он признал, что скорее всего не простил свою жену. Наверное, в этом была причина того, что он не испытывал к Шэрон полового влечения.
  Дело не в стрессах, а в Шэрон.
  Недавно Райан прочитал в каком-то журнале статью о служебных романах. Автор ее утверждал, мол, более шестидесяти процентов людей признают, что у них были небольшие интрижки на работе, а более тридцати пяти процентов заводили полноценные романы со своими коллегами. Оно и понятно: работая с человеком нос к носу целыми днями, волей-неволей начнешь чувствовать привязанность.
  Это и произошло с Шэрон, его тридцатишестилетней красавицей женой. Она работала в преуспевающей фирме, и в один прекрасный день у них появился новый вице-президент, сорокалетний донжуан, который тут же начал кадрить всех особ женского пола и, понятное дело, добрался до Шэрон.
  Однажды вечером, когда она наконец соизволила объяснить, почему вела себя так странно последние несколько месяцев, Ладлоу заставил жену рассказать ему все, включая подробности сексуальных взаимоотношений с шефом. На самом его деле интересовало одно: был ли этот донжуан лучше него в постели. Ответ оказался неутешительным: хоть Шэрон и была предельно осторожной в словах, стараясь не обидеть мужа, Ладлоу понял, что в постели мистер вице-президент превосходил его по всем показателям, и потому Райан больше не хотел заниматься с ней сексом. Не то чтобы сознательно не хотел, но каждый раз, притрагиваясь к жене, он думал о том жеребце, как ей было с ним хорошо, как он мог продолжать часами, не останавливаясь, как он умел подобрать нужные слова после…
  Конечно, у Ладлоу ничего не получалось, ведь он каждый раз сравнивал себя с ее любовником. Поединок с Призрачным Любовником, как шутил сам Райан.
  Впрочем, Шэрон было не смешно.
  Примерно в то же время, около двух месяцев назад, Райан решил попробовать свои силы с Ники, работающей в соседнем офисе. Ладлоу был знаком с хозяином отеля в центре города. От черного хода «Трилор Билдинг» до черного хода «Редженси» можно было дойти пешком минут за шесть. Управляющий всегда оставлял для них комнату на втором этаже, чтобы они могли пользоваться черной лестницей.
  Единственное, что было не так с Ники, – ее психоаналитик. Прошлым летом муж бросил ее после восемнадцати лет совместной жизни. «Нашел себе помоложе», – говорила Ники. Ненависть к мужчинам переполняла ее. Со своим психоаналитиком Ники виделась дважды в неделю, и каждый раз, когда они оказывались наедине в комнате отеля, она рассказывала Райану об этих сеансах. Слово в слово. Однажды она сказала ему: «За что я тебя люблю, Райан, так это за то, что ты совсем не похож на мужика». Заметив, что обидела его, Ники спохватилась: «Ну, в хорошем смысле».
  Но Ладлоу закрывал на это глаза, потому что она могла его завести, да еще как. К тому же она была значительно более опытной в постельных делах, чем Шэрон. Райан раньше и не слыхал о том, что она вытворяла совершенно виртуозно и без ложной стеснительности. Все это определенно ему нравилось. Ладлоу снова чувствовал себя мужчиной каждый раз, когда выходил из номера отеля, а покидая дом после того, как двадцать минут безуспешно пытался добиться эрекции, он ощущал себя неудачником. Ники, несомненно, отлично подходила ему.
  
  Ники всегда уходила первой. Дэвид Джерард следил за ними последние три недели, и так было всегда. Она первой выходила из «Трилор Билдинг», первой же выходила из отеля. Никто никогда не видел их вместе. Обычно они приходили ровно в четыре часа, а расходились где-то в двадцать минут пятого, чтобы успеть вернуться на работу в срок.
  Дэвид сверился с часами: восемнадцать минут пятого. Ники могла выйти из номера 226 в любой момент.
  
  – Мне нравится этот лифчик.
  – Да, – сказала Ники. – Черный.
  – Но еще больше мне нравится то, что в нем.
  – Знаешь, что он мне однажды сказал?
  Не нужно было уточнять, кто он.
  – Сказал: «Может, тебе увеличить грудь?»
  – Увеличить грудь?
  – Ну, знаешь, ее увеличивают с помощью специальных имплантатов.
  – А-а-а…
  – Она действительно тебе нравится?
  – Я ее просто обожаю.
  – Правда?
  – Правда.
  – А у этой его новой жены груди словно арбузы. Прямо с хирургического стола. Терпеть не могу такие.
  – Я тоже.
  – Правда?
  – Конечно.
  Она подошла к нему и обвила его руками. В Райане тут же проснулось желание: ей и вправду не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы его завести.
  – Не понимаю, как твоя жена могла тебе изменять?
  Он улыбнулся, обнял ее и долго, с удовольствием целовал.
  – Я и сам не знаю, – сказал он наконец, переведя дух.
  Они оба посмеялись, и Ники выскользнула из его объятий.
  – Мне пора.
  – Да, мне тоже.
  – Выжди несколько минут после того, как я уйду.
  – Конечно.
  Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:
  – Салютец! – Это было ее любимое словечко. Поначалу оно выводило Райна из себя, но потом он привык. Теперь оно даже казалось ему милым.
  Когда она выходила за дверь, он шлепнул ее на прощание по попке.
  Через минуту-другую после того, как она ушла, раздался стук в дверь.
  – Райан?
  – Да.
  – Это Митч.
  Митчем звали управляющего отелем, который позволял им пользоваться комнатой.
  Однако голос человека за дверью был совсем не похож на голос Митча. Ну, так и что с того? Ладлоу, чувствующий себя великолепно после секса с Ники, подошел и открыл дверь.
  На пороге стоял симпатичный блондин, и в его руках поблескивал пистолет.
  Он нацелил его прямо в лицо Райана:
  – Салютец! А она ничего.
  Затем он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
  – Ты поможешь мне проникнуть в студию Б через полчаса, – сказал блондин. – Или я снесу тебе башку. Понял?
  – Ты Дэвид Джерард, да? – только и спросил Ладлоу.
  – Какой догадливый парень, – хмыкнул блондин и в ту же секунду ударил Райана так, что тот согнулся пополам.
  Затем Джерард сильно пнул его ногой в живот. От удара Ладлоу повалился на пол.
  – Хотел, чтобы ты убедился, что я не шучу.
  Джерард подошел к столу и плеснул себе в бокал немного скотча из бутылки с этикеткой «Блэк энд Уайт».
  
  2
  
  Обычно грузовик «Игл Электрик» останавливался возле здания телестудии каждый день. Им всегда нужно было что-нибудь наладить, или проверить, или же завезти оборудование – обычная ежедневная проверка всех систем коммуникации. Команде из «Игл Электрик» ассистировали штатные техники телестудии.
  Харриган и Кейтс следовали за грузовиком с тех пор, как он отъехал от «Пончиков». По радио передавали сообщение об убийстве молодого полицейского. Женщина, живущая через дорогу от их временного пристанища преступников, дала репортерам подробное описание внешности Харригана и Кейтса. Маскировка вряд ли могла их спасти.
  За рулем сидел Кейтс, и Харриган должен был признать, что слежку вести он умел. На улицах города было не протолкнуться из-за множества пробок. Мало того что час пик, так еще и вновь начавшийся дождь мешал водителям.
  Они стали свидетелями трех аварий. Водители то и дело сигналили и показывали им средний палец, но Кейтс был неустрашим. Несколько раз Харригану показалось, что они упустили грузовик из виду, но Кейтс не терял самообладания, и через минуту грузовик вновь появлялся перед ними.
  – Подъезжаем к парку, – сообщил Харриган.
  – Ага.
  Таков был план – заставить грузовик остановиться в небольшом парке возле реки.
  Сквозь залитое каплями дождя ветровое стекло город казался картиной, написанной акварелью, – загадочной и прекрасной. Особенно радовали глаз неоновые огни и красотки, спешащие на автобус.
  Однажды, чтобы убить время, Харриган пошел в картинную галерею на выставку французских импрессионистов. Не то чтобы его интересовало искусство, но ему понравилось смотреть на умиротворяющие полотна Моне и Ренуара. У него возникло непреодолимое желание оказаться в Париже девятнадцатого века.
  – Готов?
  – Готов, – кивнул Харриган.
  Харриган потянулся к ручке и приоткрыл дверь сантиметров на пятнадцать. Он достал пневматический пистолет, положил палец на курок и дождался момента, когда грузовик будет поворачивать за угол. А затем сделал два быстрых выстрела.
  Раздавшихся хлопков никто не услышал: шум машин полностью их заглушил. С грузовиком тоже ничего не произошло.
  Он продолжал ехать по улице со скоростью примерно сорок миль в час. Неужели он промахнулся? Или, может, металлические шарики не смогли пробить шины?
  – Черт! – выругался Харриган.
  Кейтс тоже завернул за угол.
  Три машины отделяли их от грузовика.
  – Что-то не так, – пробормотал Харриган.
  Кейтс не смог сдержать ухмылку: Харриган Безупречный больше не был таким уж безупречным. Но старик даже не заметил реакции напарника.
  – Смотри, – Харриган указывал в сторону грузовика, который неожиданно свернул к парку. Ехал он неровно, западая на правое заднее колесо, и наконец остановился.
  – Поехали, – скомандовал Харриган.
  Когда они доехали до парка, старик заметил, что двое мужчин отогнали грузовик к павильону, сложенному из бревен. Один из них нагнулся к заднему колесу с фонариком в руках.
  – Отличное место, – удовлетворенно пробормотал Харриган.
  Кейтс выключил фары и подъехал ближе.
  От грузовика их отделяло где-то полквартала. Они вышли, бесшумно закрыв за собой двери, и направились к грузовику, держась обочины дороги. В руке у Харригана был вальтер с глушителем. То и дело перед его глазами появлялась картина: Линда лежит на операционном столе, и у нее отрезаны обе груди.
  – Добрый вечер, – сказал Харриган, когда они подошли к грузовику.
  Коренастый мужчина в зеленом комбинезоне с эмблемой компании поднял глаза.
  – Добрый.
  – Прокол?
  – Да, и это очень странно.
  – Что странно?
  – Компания покупает лучшие шины. Странно.
  Второй мужчина спрыгнул с водительского сиденья и подошел к ним троим. Задняя часть кузова была приподнята домкратом. В руках у водителя темнело запасное колесо.
  – Вот запаска, – сказал он, бросая свою ношу на мокрый асфальт рядом с первым электриком. Затем посмотрел на Харригана и спросил:
  – Вам помочь?
  – Вообще-то да, вы можете нам помочь, – ответил Харриган и направил пистолет прямо в грудь мужчине. – Нам нужны ваши комбинезоны, а еще электронные пропуска в здание восьмого канала.
  – Вы кого из себя строите? – возмутился водитель, ничуть не испугавшись.
  В этот момент электрик, менявший колесо, швырнул в Харригана домкрат, и тот угодил ему прямо в живот.
  Старик явно недооценивал этих людей.
  Мужчина, который принес запаску, сорвался с места и побежал в парк, в сторону реки.
  – Присмотри за этим, – бросил Харриган Кейтсу, указав того, кто менял колесо, и устремился вдогонку.
  Иногда можно бежать, превозмогая боль, даже такую сильную боль в груди, какую испытывал сейчас Харриган. Нужно было во что бы то ни стало поймать беглеца, просто необходимо. Харриган упомянул восьмой канал, и сбежавший, несомненно, расскажет об этом полиции. Им не потребуется много времени, чтобы понять, что этот инцидент с проколотой шиной имеет прямое отношение к Дэвиду Джерарду.
  В его туфли попала вода, пар вырывался изо рта, но боль в боку и груди почти утихла.
  Беглец упал. В тишине – шум города стал почти неслышным – Харриган снова услышал грохот и стон: бежавший упал и поранился. Харриган на цыпочках пошел в том направлении, откуда донесся стон, держа пистолет наготове.
  Рядом с высоким дубом, мокрым от дождя, стояли три металлических мусорных бака. Один из них слегка покачнулся. Так и есть: электрик спрятался за мусорными баками. Харриган уже начал подкрадываться к нему, когда мужчина вдруг вскочил на ноги. Харриган выстрелил дважды, но беглец успел вовремя пригнуться и рванул с места. Старик бросился вслед за ним вверх по склону холма. Два следующих выстрела также не достигли цели: мужчина удачно уклонялся, и пули лишь просвистели у него над головой.
  Наконец беглец добрался до вершины холма и исчез. Харриган взбежал наверх вслед за ним и окинул взглядом окрестности: местная речушка после весенних дождей превратилась в бурлящий поток.
  Мужчина бежал вниз по цементным ступенькам, направляясь к берегу. Харриган устремился вслед за ним. Когда он оказался у подножия лестницы, беглеца нигде не было видно. Всего в нескольких футах рокотала и плескалась река.
  И тут старик заметил канализационную трубу, расположенную чуть выше уровня воды. Так и есть – больше ему некуда деться! Харриган прошел по узкому цементному выступу, ведущему к трубе, протянул руку, схватился за верхний край трубы и залез в нее. Прислушавшись, он услышал всхлипывания, достал из кармана небольшой фонарик и направил луч в глубь трубы.
  Мужчина лежал, прислонившись к правой стороне стока, не шевелился и плакал. Харриган осветил его лицо и тогда увидел рану. Левая половина его головы была вся в крови.
  – Моя голова, – всхлипнул беглец. – Ударился о край этой чертовой трубы. У меня парализовало всю левую сторону тела.
  Этот человек был напуган, очень напуган. Наверное, думал, что проведет остаток жизни парализованным. Он открыл глаза и посмотрел на Харригана.
  – Ты убьешь меня?
  Харриган молчал.
  – У меня семья.
  Харриган упорно молчал.
  Раненый снова начал плакать:
  – Им будет трудно, если я умру. Пожалуйста, не убивай меня, ладно?
  Харриган обдумывал, что ему делать. К тому времени как раненый сумеет выбраться из трубы. все уже будет позади. Нет никакой нужды его убивать.
  – Мне нужен твой комбинезон.
  – Ты правда не собираешься меня убивать?
  Электрик ликовал. Хотел бы Харриган испытать такую же большую радость по какому-нибудь поводу. Давненько его ничто так не радовало в этой жизни. Старик снова подумал о дочери. Его пугала одна вещь. Что, если рак вернется, даже несмотря на то, что ей отрезали обе груди? Его передернуло от этой мысли. Он приложил все усилия, чтобы выбросить ее из головы.
  – Я правда не собираюсь тебя убивать. Но раздеть раздену. Уж извини.
  
  3
  
  Когда Джессика подошла к лифту, там стояла женщина-полицейский. Она держала двери лифта открытыми.
  Рядом с Джессикой шли детектив Рибикофф с одной стороны и еще один детектив по фамилии Хэстингс – с другой. Войдя в кабину, все трое кивнули женщине в форме – мол, спасибо.
  Когда двери закрылись, Джессика сказала:
  – Готова поспорить, не многих так бдительно охраняют.
  – Но не многим угрожает опасность в лице Дэвида Джерарда, – заметил Рибикофф.
  – Мы вынуждены попросить вас подождать в кабине, пока мы дважды проверим холл, – вмешался Хэстингс, чернокожий гигант, которого Рибикофф ценил и считал большим умницей.
  – Хорошо, – кивнул Джессика.
  – Проверив холл, мы проводим вас до двери. Там мы попросим вас подождать, пока не проверим путь до машины.
  Джессика кивнула. Сейчас она думала о предстоящей встрече с Майклом. Если учесть то, что она хотела ему сказать, сегодня будет один из самых важных вечеров в их жизни.
  – Как ты? – спросил Рибикофф.
  – Нормально, – ответила Джессика.
  – Похоже, от всех этих мер предосторожности ты нервничаешь еще больше, но они необходимы.
  – Я понимаю.
  Они приехали на первый этаж. Двери лифта открылись, и детектив Хэстингс вышел из кабины. У входной двери застыли двое офицеров в форме, вооруженные дробовиками. Стоя в лифте, Джессика наблюдала, как Хэстингс осуществляет проверку помещения. Он даже открыл дверь комнаты, где уборщицы оставляли свои принадлежности.
  Вернувшись к лифту, детектив сказал:
  – Теперь проходите к вертящимся дверям. Подождите там, пока я не дам вам знак выходить.
  Детектив Рибикофф взял Джессику под руку и повел к дверям. Шаг за шагом, подумала Джессика. Рано или поздно вся эта защита окончательно вымотает ей нервы. Вдруг ей стало одиноко, будто другой жизни, не связанной с профессией, у нее просто нет. Джессика любила свое дело, но ей не хватало обычной семейной жизни, которой она была лишена в детстве, поскольку росла в семье алкоголика.
  Сквозь крутящиеся двери она видела, как детектив Хэстингс осмотрел все вокруг, убедившись, что опасности нет. Полицейская машина стояла возле бордюра. Задняя дверь была открыта; рядом с ней дежурил вооруженный полицейский.
  Хэстингс подошел поближе и дал им с Рибикоффом знак выходить. Они быстро направились к машине, успев за несколько секунд изрядно намокнуть. Давненько не было такого дождя.
  Вот они оказались на заднем сиденье, и полицейская машина тут же тронулась с места.
  – Нам нужно подъехать вплотную к задней двери здания, – сказал детектив Рибикофф водителю.
  – Хорошо, сэр.
  Старый детектив взял Джессику за руку:
  – Удачи тебе в дебатах.
  Джессика слегка улыбнулась:
  – Нелегко спорить со священником.
  – Я ходил в католическую школу, – вмешался водитель. – Насчет священников можете не волноваться. – Он улыбнулся в зеркало заднего вида. – А монашки – вот это – да! С ними не поспоришь.
  Джессика рассмеялась. И ей стало легче, как будто часть груза свалилась с души.
  
  
  Глава четвертая
  
  1
  
  По дороге на телевидение отец Уильям Джозек проехал мимо аптеки, которая напомнила ему о былых грехах.
  Даже в белом воротничке и плаще-дождевике отец Джозек походил на члена престижного гольф-клуба. Он всегда был хорош собой, в чем-то походил на щеголя и производил впечатление представителя высшего сословия. Отчасти по этой причине родные и близкие ожидали, что он продолжит семейное дело и станет Джозеком Четвертым, королем сталелитейной промышленности.
  Однако второе лето в колледже в корне перевернуло представления Уильяма о мире и собственном месте в нем. Два месяца он помогал дяде-хирургу в больнице для бедных и тогда же познакомился со старым ирландским священником по фамилии Фиц-Симонс. Несмотря на свои пороки – отец Фиц-Симонс любил попыхать трубкой и выпить хорошего виски, – он был самым добрым, терпеливым и отзывчивым человеком, которого когда-нибудь знал Джозек.
  Люди, занятые в бизнесе, – ими по большей части ограничивался круг общения юноши, – имели дело с деньгами, властью. Священники же, по крайней мере это касалось отца Фиц-Симонса, занимались вещами поважнее – человеческой душой. Отец Фиц-Симонс проводил в больнице по восемнадцать часов в сутки, даря надежду отчаявшимся и спокойствие мятущимся.
  Однажды Уильям Джозек стал свидетелем того, что отец Фиц-Симонс принял роды, когда вокруг не было ни одного врача. Он видел, как старик священник вбежал в горящую комнату – безответно влюбленный решил устроить небольшой пожар – и вытащил на себе чернокожую женщину. И еще один вечер Джозек хранил в памяти. Тогда святой отец удивил решительно всех, подравшись с местным сутенером, которому не только подбил глаз, но и нос сломал. Божий промысел иногда вершился таинственно, но самым загадочным образом он вершился руками отца Фиц-Симонса, это уж точно.
  К концу лета Джозек понял, чему он хочет посвятить жизнь. Когда Уильям сказал об этом отцу, тот рассмеялся ему в лицо, а поняв, что сын не шутит, пришел в ярость: зачем здоровому, богатому образованному человеку, который занимает столь высокое положение в обществе, гробить свою жизнь на это? Конечно, Джозеки считали себя добрыми католиками, но рядиться в рясу и все такое… Пусть этим занимается кто-нибудь еще, только не наследник семьи Джозек.
  Однако доселе покладистый Уильям проявил твердость и, несмотря на запреты, пошел в семинарию и проучился там полгода, не общаясь с родителями. Наконец он решил объясниться с родителями. Рассказал им о своем выборе, о том, как ему нравится в семинарии, и уверял, что они должны гордиться тем, что Бог выбрал их сына в помощники для свершения Своей воли на земле.
  Дочитав письмо сына, Джозек-старший кивнул в сторону телевизора, на экране которого противники войны во Вьетнаме сжигали флаги и лифчики, и сказал жене: «Знаешь, это, конечно, звучит дико, дорогая, но мне иногда кажется, что лучше бы наш сын стал хиппи и курил травку». Она понимающе улыбнулась: «Да, я тоже иногда так думаю».
  По окончании учебы Уильям был рукоположен в сан, и его благословили служить в самом бедном приходе. Многие старые священники видели в нем будущего епископа, а то и кардинала, но понимали, что Джозек обрек себя на безвестность, потому что все епископы и кардиналы в прошлом имели влиятельных покровителей, а среди бедных прихожан найти таковых было крайне проблематично.
  Уже восемь лет служил Джозек в церкви Святой Екатерины, когда встретил женщину, изменившую многое в нем самом. Он вытаскивал подростков из тюрьмы, спасал готовые распасться браки, кормил десятки семей, дважды был жестоко избит местными бандами, которые считали, что священник вмешивается в их дела. Унаследовав состояние родителей, Джозек отдал все его на содержание местной больницы для бедных.
  Но он, конечно, был не безгрешен. Часто он молил Бога о терпении и снисходительности, которыми обладал отец Фиц-Симонс, но ему было до того далеко. Иногда отец Джозек выходил из себя, становился нетерпелив и даже терял надежду, однако, несмотря на это, оставался лучшим другом своих чернокожих прихожан.
  Молодая красавица мулатка Ракель пришла к нему после того, как гражданский муж сильно избил ее. Женщине были нужны совет и поддержка, с этого все и началось. Они виделись три раза в неделю на протяжении месяца, к концу которого отец Джозек понял, что по уши влюблен. Ракель занимала все его мысли, и он видел, что чувство это взаимно. Ему было тридцать восемь, ей двадцать два. Однажды, когда она расплакалась, он приобнял ее – и не смог больше сдерживать себя.
  Он поцеловал ее… В тот вечер Уильям Джозек познал все радости плотской любви, от которых добровольно отказался, надев сутану. Но ему не хотелось становиться одним из тех священников, которые нарушают обеты.
  Отец Джозек договорился с другом семьи, чтобы тот устроил Ракель на работу в отдаленном городе, где муж никогда бы ее не нашел. Этим он надеялся избавить и себя самого от искушения. Когда он сообщил Ракели об этом, она вскинула голову и сказала сквозь слезы: «Я люблю тебя. – Их глаза встретились. – И всегда буду любить». Через два дня втайне от мужа отец Джозек отвез ее на вокзал. И она уехала. После этого жизнь священника изменилась навсегда. Раньше ему хватало радости духа, но теперь, познав радость плоти, он не мог жить по-прежнему.
  Отец Джозек стал своего рода отшельником, насколько это было возможно в условиях большого города. Ужинал всегда в одиночестве, подолгу лежал на жесткой кровати, силясь заснуть. Но перед его мысленным взором стояло прекрасное лицо.
  В трех кварталах от церкви находилась аптека, в которую они несколько раз заходили летом. Пили газировку из старого автомата и радовались просто тому, что они вместе.
  Сейчас, заезжая в гараж «Трилор Билдинг», отец Джозек снова вспомнил о Ракели. Даже четырнадцать лет спустя, когда он думал о ней, его сердце учащенно билось. Ему снова захотелось обнять ее, почувствовать, как бьется ее сердце, прижаться к ней всем телом.
  Отец Джозек припарковал машину и вздохнул: быстро же пролетело время. Из зеркала заднего вида на него смотрел незнакомец: лысеющая голова, вокруг глаз и губ залегли морщины. Интересно, как сейчас выглядит Ракель? Вспоминала ли она о нем все эти годы?
  Отец Джозек вышел из своей старой колымаги и направился к лифту, который должен был доставить его на тридцать четвертый этаж. Впервые он немного нервничал в преддверии предстоящих дебатов.
  Джессика Дэннис – умная, умеющая отстаивать свою позицию женщина. Вопрос применения смертной казни для нее принципиален. Так что пора выкинуть Ракель из головы и подумать, как лучше выстроить стратегию своей аргументации.
  И тут его осенило: что, если Ракель увидит его по телевизору? Отец Джозек улыбнулся своим мыслям. Может, еще не поздно найти себе парик?
  Приехал лифт и унес его на тридцать четвертый этаж.
  
  2
  
  В четырнадцать минут шестого грузовик с эмблемой компании «Игл Электрик» заехал в гараж здания телекомпании. Проехав вверх четырнадцать уровней, он остановился на свободном месте.
  Харриган и Кейтс вышли из машины, обошли ее кругом, открыли задние дверцы и достали два металлических чемоданчика, тоже символикой «Игл Электрик».
  Харриган положил один из них на бок и раскрыл, чтобы убедиться, что оружие и боеприпасы на месте. Эту же операцию он повторил и со вторым чемоданчиком. Все на месте: два пистолета, две автоматические винтовки. Харриган достал вальтер и положил его в глубокий карман своего комбинезона. Отдав второй чемодан Кейтсу, он подхватил первый и запер дверцы грузовика.
  Они подошли к лифту и нажали на кнопку «Вверх».
  
  – Длинный денек выдался, ребята?
  – Ага, – кивнул Кейтс.
  – Ну, а я, слава богу, уже отстрелялся. Сегодня был настоящий завал.
  – Ага. – Кейтс явно не желал поддерживать беседу. Но пассажир лифта оказался настоящим треплом:
  – Знаете, что со мной сегодня случилось?
  – Вы забыли свой кейс? – поинтересовался Кейтс.
  – Разве я уже об этом говорил? – удивился пассажир.
  Он был одет в прекрасный костюм, сшитый на заказ, который отлично скрывал недостатки и подчеркивал достоинства его фигуры. Щегольской синий плащ тоже производил впечатление.
  – Нет, – ответил Кейтс. – Но вы упоминали, что забыли что-то.
  – Ну, мой друг, у вас и интуиция! Я действительно забыл свой фигов кейс. – Он улыбнулся. – Моей жене не нравится, когда я употребляю слово на «х». Она боится, что девочки тоже будут так говорить. Поэтому я говорю фигов. – Он снова улыбнулся. – Жене это нравится.
  – Ага. – Кейтс, теряя терпение, выразительно посмотрел на Харригана.
  Старик забеспокоился, вдруг Кейтс сейчас скажет парню что-нибудь в своем духе и тот заподозрит неладное? Этот болтун даже терпеливого Харригана порядком раздражал. Они словно поднимались на лифте из ада, и за ними увязался местный демон пустословия.
  – Девчонкам в офисе это тоже нравится.
  – Что нравится? – не понял Кейтс.
  – Что я не использую в речи слово на «х».
  – А-а-а.
  – Я так думаю, что если ты действительно уважаешь женский пол, то не будешь употреблять при дамах слово на «х». Конечно, это мое личное мнение, но ведь с этого все и начинается. С личного мнения.
  Наконец они доехали до тридцать второго этажа, где их собеседнику нужно было выходить.
  – Приехали, – сказал он. – Ну, ребята, удачного вам вечера. – И вышел из лифта.
  Когда двери закрылись, Кейтс процедил:
  – Этот козел даже не знает, как сильно он сейчас рисковал.
  Как это похоже на Кейтса, подумал Харриган. Набить кому-то морду только за то, что тот не умеет держать язык за зубами.
  
  Треть площади тридцать четвертого этажа занимало бюро новостей, две трети – четыре небольшие одинаковые студии.
  В первой студии снимали новости. Здесь ничто не менялось и требовалось лишь одно: быть готовыми выйти в прямой эфир в любую минуту. Поэтому прожекторы были направлены точно на место ведущего; небольшая декорация с эмблемой телеканала тоже никогда не убиралась из студии. На холодном бетонном полу крестами клейкой ленты были отмечены места для камер.
  Приехав на тридцать четвертый этаж, Харриган и Кейтс воспользовались электронными пропусками, чтобы попасть за стеклянные двери. Им не составило труда пробраться мимо бюро новостей, потому что большинство сотрудников уже разъехались по домам, репортеры же были заняты монтажом пленки, переписывали копии или гримировались ради минутного появления на экране. Майкл Шоу работал в эфире с 17.00. Его передача должна была идти еще тридцать четыре минуты.
  Харриган и Кейтс шли по узкому темному коридору. Оказавшись возле черной двери с надписью «Студия Б», они увидели, что навстречу им идет охранник.
  Это не был обычный охранник. Большинство из них были слишком молоды или далеко не молоды и в плохой физической форме. Их больше привлекала униформа и возможность расхаживать с рацией, а не грошовая зарплата.
  Сейчас перед ними предстал полицейский, пусть немолодой, но крепкий, с резиновой дубинкой. Цепкий взгляд бывалого законника ощупывал каждого встречного. В целом этот человек производил впечатление того, кто может набить морду кому угодно.
  Харриган заметил, что охранник положил руку на кобуру с «Магнумом», и сразу почуял неладное.
  – Добрый вечер, – сказал полицейский.
  – Добрый вечер.
  – А где парни?
  – Попали в аварию на шоссе, – сказал Харриган. – Попросили, чтобы мы с напарником их прикрыли.
  – Как вы попали внутрь?
  – Воспользовались их пропусками, – встрял Кейтс.
  Тупой ублюдок!
  Харриган уже хотел сказать, что кто-то из сотрудников заметил их у двери и впустил, открыв замок изнутри.
  – Если они попали в аварию, откуда у вас их пропуска? – спросил охранник.
  Вот именно, подумал Харриган. Нельзя было говорить, что они воспользовались их пропусками.
  Кейтс в панике глянул на Харригана. Затем он снова повернулся к охраннику и сказал:
  – Ну, мы подъехали к ним, чтобы убедиться, что все в порядке.
  – Черт! – пробормотал Харриган, глядя, как охранник начал доставать оружие.
  Все, что оставалось сделать старику, это воспользоваться тем, что в коридоре никого кроме них не было. Он схватил охранника за запястье, второй рукой закрыл ему рот и с силой прижал к двери. Кейтс подоспел вовремя и ударил его в висок рукояткой пистолета. Охранник сразу же перестал сопротивляться и осел на руки Харригану. Тот кивнул на дверь студии Б, Кейтс открыл ее, и Харриган затащил несчастного внутрь.
  – Включи свет, – сказал Харриган в темноту. – Мы должны производить впечатление людей, знающих свое дело, когда сюда войдут люди.
  Прислонив охранника к ближайшей стене, Харриган быстро связал ему руки и ноги и сунул в рот кляп.
  
  3
  
  – За второй срок. – Дилан Эймс торжественно поднял бокал вина, обращаясь к губернатору Стэндишу и его жене.
  С самого начала работы Дилан понял, что Карен обладает куда большим умом, выдержкой и амбициями, необходимыми для политика, чем ее муж. А лучшей рекомендацией Стэндиша было то, что его прадедушка и отец также занимали губернаторское кресло. И еще немаловажный момент: он отлично смотрелся в дорогом синем костюме. Седые полосы, благородные черты лица, изысканные манеры – все это делало его великолепным телевизионным политиком.
  – И благодаря вам, – Карен многозначительно улыбнулась, у нас будет второй срок.
  – Я вам очень благодарен, Дилан, – сказал губернатор тоном, каким он обычно обращался к членам какого-нибудь престижного клуба, решившим поддержать его на выборах.
  Они втроем ужинали в небольшой, но уютной столовой, расположенной неподалеку от просторного банкетного зала губернаторского особняка. Несмотря на нападки прессы, Карен Стэндиш обставила особняк, не стесняясь в средствах. Особенно хороша была люстра зa двести тысяч долларов, заказанная в Австрии.
  Осушив свой бокал, Дилан Эймс, худощавый рыжеволосый молодой человек, который носил массивные очки и серые костюмы и обожал рассказывать, истории о своем пребывании в Дартмуте, посмотрел на часы и сказал:
  – Скоро начнется.
  – Дебаты? – спросила Карен.
  Дилан кивнул:
  – Дебаты. Посмотрим, как Джессика Дэннис съест этого несчастного священника.
  В глубине души Стэндиш не одобрял смертную казнь. Двадцать пять лет назад, когда в кресле губернатора сидел его отец, чернокожего мужчину казнили за преступление, которого, по его словам, он не совершал. А через год после его смерти частный детектив вычислил настоящего убийцу.
  Эта история погубила карьеру Стэндиша-старшего. Всю свою последующую жизнь он высказывался против высшей меры наказания, возложив на себя всю ответственность за гибель невиновного человека. Распространяя мнение о недопустимости смертной казни, он приводил в пример факт, что среди приговоренных к смерти были в основном чернокожие, нищие и люди без образования.
  Несмотря на все увещевания жены, Стэндиш придерживался позиции своего отца. Во всем остальном он твердо следовал политике консерваторов. Впрочем, Стэндиш-младший одержал достаточно уверенную победу на выборах, потеряв лишь незначительную часть голосов из-за своих гуманистических убеждений.
  Ситуацию омрачало то, что в период его правления резко повысился уровень преступности, причем за счет преступлений, совершенных с особой жестокостью. В некоторых городах штата даже формировались народные дружины, чтобы дежурить по ночам. Бобу противостояли коллеги-республиканцы, и особенно яро один сенатор от правых. «Как может губернатор-республиканец быть против смертной казни?» – вопрошал он.
  Когда партия открыто заявила, что не хочет снова видеть Стэндиша губернатором, Карен привлекда Дилана Эймса. Сначала Стэндиш даже не хотел с ним говорить, видя в нем циничного варвара и истинного противника демократии. Но со временем Карен и Дилан его урезонили. Стэндиш купил пять минут эфирного времени на телевидении и заявил, что его взгляды изменились. Теперь он всячески поддерживал применение смертной казни.
  Конечно, эти слова шли не от чистого сердца. По правде говоря, губернатор вообще считал, что наличие в том или ином штате смертной казни и высокий уровень преступности – две не связанные друг с другом вещи.
  Но когда его рейтинг стал неуклонно повышаться, Стэндиш вдруг кое-что осознал. Он всегда гордился своей преданностью семейным традициям. Учитывая, что в его роду было столько политиков, губернатор считал своим долгом пойти по стопам предков, видел в этом свою прямую обязанность. Люди из высшего общества должны заявлять о себе.
  Когда его рейтинг достиг двадцати двух процентов, он вдруг посмотрел на себя со стороны: политик, которому нравится его должность. Стэндиш был готов пойти на все, чтобы остаться в своем кресле. И сейчас, если бы он отменил казнь Роя Джерарва, на второй срок нечего было бы и надеяться. Вместе с тем Бобу Стэндишу не нравилось, когда ему напоминали о том, как вдруг переменились его взгляды на проблему применения высшей меры наказания.
  – Ну, дебаты начнутся через несколько минут, – сказал Дилан, стараясь разрядить неожиданно накалившуюся атмосферу. – Давайте переберемся в гостиную и прогреем старый телевизор.
  Губернатор улыбнулся. У него было фотогеничное лицо, этакий собирательный образ всех актеров, когда-либо снимавшихся в рекламе молока. Он поднялся:
  – Да, пойдем посмотрим, как Джессика Дэннис сделает из святого отца отбивную.
  Стэндиш безуспешно попытался сказать это тоном, которого от него ждали Дилан, жена и избиратели. Но он никогда не был таким и никогда не станет.
  
  4
  
  Скоро все начнется. Ну, или через несколько минут. Рой Джерард стоял у окна и вглядывался в дождливую ночь. Скоро, очень скоро он будет на свободе. На глаза навернулись слезы. Свобода. Его ожидает счастливая жизнь на Кубе – денег-то уж точно хватит. Дэвид сказал ему, что у них было более девяти миллионов долларов наличными и в ценных бумагах.
  Ему вдруг до боли захотелось ходить по улицам, спать с женщинами, проводить солнечные дни на берегу океана.
  Дэвид и его люди скоро возьмутся за дело, и тогда он будет на свободе. Уже скоро.
  
  5
  
  – Помедленнее, Ладлоу, а то я пристрелю тебя прямо здесь.
  Запахнувшись в свой плащ, Райан Ладлоу все смотрел по сторонам в поисках средства к спасению.
  Джерард шел вслед за ним. Они вышли из отеля десять минут назад и сейчас приближались к «Трилор Билдинг». Оба изрядно промокли под дождем.
  Ладлоу был вынужден отдать должное Дэвиду Джерарду – его план оказался безупречен. Наверняка Джерард следил за ним и Ники последние несколько недель. Преступник точно знал его расписание и уязвимые места. И тогда решил воспользоваться Райаном, чтобы проникнуть в студию, застав начальника охраны врасплох в номере отеля.
  Лихорадочно оглядываясь, Райан выискивал возможность сбежать, но пока такой возможности не представлялось. Улицы были темны и безлюдны: к этому времени сотрудники центра и близлежащих офисов разъехались по домам, и сити опустел. Ладлоу остановился на красный свет, но Джерард подтолкнул его вперед:
  – Не останавливайся.
  Райан с трудом верил, что это и есть Дэвид Джерард, но тот сам назвал себя и объяснил, что сделал пластическую операцию в Лондоне.
  Они продолжали идти бок о бок; Дэвид держал пистолет в кармане куртки, готовый спустить курок в любой момент. В левой руке у Джерарда был небольшой металлический чемоданчик. Райан обратил внимание, как бережно тот с ним обращается. Они дошли до второго светофора, на углу «Трилор Билдинг», и на этот раз им пришлось остановиться на красный свет – движение было достаточно оживленным.
  Ладлоу промок до нитки. У него начинало саднить горло. Темень. Дождь. Пронизывающий ветер.
  А тут еще этот маньяк… Райану захотелось оказаться дома, в своем погребе, где стоял телевизор. Хорошо бы развалиться в кресле с бутылкой пива в одной руке и пультом в другой. По кабельному каналу сегодня должны были показывать несколько интересных боев.
  – Идем, – сказал Джерард, когда загорелся зеленый.
  Райан вздохнул и прошептал что-то вроде молитвы. Начальник охраны, он понимал: это только начало того, что задумал Джерард. Страх сковал Райана, парализовав способность к действию. Неужели никто не поможет ему?
  – Достань пропуск, чтобы охрана ничего не заподозрила, – велел Джерард.
  В очередной раз Райана посетила мысль о побеге. Может, Джерард не станет стрелять в самом центре города. А если и станет, то, возможно, промахнется. Ладлоу был в достаточно хорошей физической форме. Он может броситься бежать и… Но он понимал, что никогда не сделает этого. Надо было быть безумцем, чтобы решиться на такой шаг, а Райан еще не потерял рассудок.
  
  6
  
  По окончании выпуска новостей Шоу встал из-за стола, поблагодарил персонал за помощь и быстрым шагом вышел из студии А. Через три минуты он заглянул в кабинет Райана Ладлоу – начальника охраны не было. Ну, что ж, подумал Шоу, наверное, его приятель лично решил проверить обстановку перед началом дебатов. Это его работа. И Майкл поспешил в студию Б. Он знал, что скоро приедет Джессика, а еще через двадцать минут начнутся долгожданные дебаты.
  
  7
  
  Детектив Рибикофф вышел из лифта и оглядел холл. Ничего подозрительного он не заметил. Джессика наблюдала за ним с восхищением: он классно выполнял свою работу, методично и тщательно. Она была ему за это благодарна.
  Обойдя холл и ничего интересного не обнаружив, Рибикофф доложил об этом кому-то по рации. Затем вернулся к ней и сказал:
  – Вроде все в норме. Я видел на стене указатель «К студиям». Нам нужно пройти вон по тому коридору.
  Джессика вышла из лифта и последовала за Рибикоффом по коридору. Стены были увешаны фотографиями здешних ведущих и самых выдающихся работников бюро новостей. В приемной не было ни души, пустые столы придавали помещению какой-то заброшенный вид.
  – Так-так, кто это здесь у нас? – раздался из-за угла голос детектива. – Знакомое лицо.
  – Как дела? – Джессика узнала голос Майкла Шоу. Они с Рибикоффом были знакомы несколько лет и испытывали друг к другу взаимную симпатию. – С тобой случайно нет одной хорошенькой дамы?
  В этот момент улыбающаяся Джессика появилась из-за угла. Подошла к Майклу и крепко обняла его. Ей хотелось рассказать ему все прямо сейчас, постараться забыть все предыдущие ссоры и жить вместе долго и счастливо, как пишут в романах.
  Шоу тоже обвил ее руками и поцеловал.
  – Вот чего мне не хватало, – сказала она. – Энергии.
  – Ты и без этого отлично справилась, – усмехнулся Рибикофф. – У тебя все получится.
  – Конечно, получится, – согласился Шоу.
  – Нам пора, – сказала Джессика. – Корнелл хотел, чтобы мы пришли чуть пораньше.
  – Я буду смотреть дебаты у себя в кабинете, – кивнул Шоу.
  – Пожелай мне удачи. Он снова поцеловал ее:
  – С нетерпением жду сегодняшнего вечера. Она улыбнулась:
  – Я тоже.
  – Ну, ладно, голубки, – вмешался детектив Рибикофф. – Так вы до ночи будете тут стоять и любезничать.
  Рассмеявшись, они разошлись.
  
  Шоу шел через приемную, направляясь в свой офис в бюро новостей, когда двери лифта открылись и на площадке появился Райан Ладлоу в сопровождении какого-то блондина.
  – Привет, Райан, – кивнул Шоу. – Я как раз искал тебя, хотел узнать, как у нас с безопасностью.
  – Все нормально. – Ладлоу сказал это таким деревянным голосом, что Шоу почувствовал: что-то не так. Обычно Райан говорил в открытой и доброжелательной манере. Его живое широкое лицо было, непривычно хмурым и сосредоточенным.
  – Здравствуйте. Меня зовут Вин Беслер. – Блондин протянул руку Майклу.
  У него было крепкое рукопожатие, и Шоу почувствовал запах дорогого одеколона.
  – Мы с Райаном вместе работали в полиции. – Он улыбнулся. – Частенько мне приходилось вытаскивать его из разных передряг.
  – Ты попросил его помочь сегодня? – спросил Майкл у Райана.
  – Да, – кивнул Райан. – Попросил.
  Ладлоу явно чувствовал себя не в своей тарелке. Шоу внимательно посмотрел на него, но не смог сделать никаких выводов. Интересно, у ирландца появились проблемы в общении?
  – Ну, нам лучше поспешишь в студию, Райан. Мы обещали им, что будем без четверти.
  – Ах, да, – как-то вяло спохватился Ладлоу. – Без четверти.
  Шоу в последний раз взглянул на него:
  – У тебя все в порядке, Райан?
  – Все нормально.
  – Уверен?
  Вин Беслер ухмыльнулся:
  – Он сводил меня на обед в итальянский ресторан. Думаю, мы оба объелись спагетти. – Затем кивнул Майклу. – Рад был познакомиться, мистер Шоу.
  – Я тоже. – И Шоу направился к себе в кабинет, стараясь понять, что это нашло на Райана Ладлоу.
  
  
  Глава пятая
  
  1
  
  Джессику впечатлило то, как быстро темное пустынное помещение превратилось в готовую к работе студию. Трое людей с микрофонами за ухом занялись установкой осветительных приборов. На декорации в самом центре была надпись: «НОВОСТИ СЕГОДНЯ». Спереди от нее стоял небольшой круглый стол из красного дерева и три стула. За этим столом обычно и сидели Уильям Корнелл и двое его гостей-оппонентов.
  Джессика наблюдала, как включали мониторы, разматывали кабели, похожие на длиннющих змей, и зажигали новые прожекторы, когда к ней подошла гример, немолодая женщина в рабочем халате, и начала накладывать макияж.
  – У вас отличная фигура, – заметила гример.
  – Спасибо.
  Джессика была почти готова к съемке, когда к ней подошел человек в облачении священника и протянул ей руку.
  – Джессика, я отец Джозек.
  Священник оказался симпатичным мужчиной лет пятидесяти с серьезным взглядом темных глаз. По его лицу было видно, что это человек мудрый и опытный. Джессике он понравился с первого взгляда.
  – Рада познакомиться с вами, святой отец.
  Она хотела сказать что-то еще, но откуда-то со стороны входной двери послышалось громогласное:
  – Ах, вот вы где, мои короли ринга!
  Уильям Корнелл заявил всем о своем приходе. Как обычно, на нем был щегольской костюм-тройка, волосы уложены с помощью лака.
  – Хочу, чтобы вы помнили, – обратился к ним Корнелл тоном, каким начальник обращается к своим подчиненным. – Сегодня мне нужна настоящая страсть. Именно из-за этого мою передачу и смотрит так много телезрителей. Именно так я стал самым важным политическим журналистом в этом штате.
  «И самым скромным», – с иронией добавила про себя Джессика.
  – Вам понятно, святой отец?
  – Я, конечно, понимаю, что вам не очень приятно это слышать, но по вопросу, который мы сегодня будем обсуждать, у меня двоякое мнение. С одной стороны, моя вера говорит мне, что человеческая жизнь бесценна, но с другой – желание общества отомстить мне тоже вполне понятно.
  – Отлично, – сказал Корнелл. – У нас в студии гость с широкими взглядами. Но сегодня вы должны быть против смертной казни! Наподдайте этой милой дамочке по полной программе.
  Отец взглянул на Джессику и улыбнулся:
  – Может, попросим у мистера Корнелла пару дуэльных пистолетов?
  – Или шпаг. В колледже я занималась фехтованием.
  Но Корнелл, который ужасно нервничал перед предстоящим появлением на экране, олицетворял собой чистый заряд энергии и не обращал внимания на шутки. Он словно забыл о Джессике и отце Джозеке, обрушившись на одного из своих помощников, который, видимо, сделал что-то не так.
  Будущие оппоненты поболтали еще несколько минут. Священник нравился Джессике все больше и больше.
  В ходе беседы она обратила внимание на двоих мужчин в комбинезонах с эмблемой «Игл Электрик», которые толкались в дальнем углу комнаты. Они были чем-то заняты, согнувшись над небольшой металлической стойкой, хотя вроде ничего особого и не делали. С тех пор как в комнату вошла Джессика, эти двое ни разу не обернулись. Женщина могла только гадать, чем они занимаются.
  Ее внимание отвлек подошедший к ним детектив Рибикофф. Джессика представила его отцу Джозеку.
  – Не понимаю, как вы будете спорить с такой красивой женщиной? – шутливо-обеспокоенно спросил Рибикофф.
  Священник рассмеялся:
  – Да уж, это будет нелегко.
  – Святой отец, я слышал очень много хорошего о вас и вашем приходе. Похоже, ваша паства, называя вас святым отцом, вкладывает буквальный смысл в оба слова.
  Джозек смущенно улыбнулся и пробормотал «спасибо», хотел добавить еще что-то, но тут Уильям Корнелл, самый важный политический журналист в этом штате, начал буквально пинками выгонять из студии всех посторонних, так что детективу Рибикоффу пришлось покинуть помещение.
  – Удачи вам обоим, – он пожал руки Джессике и священнику. – Но должен признать, святой отец, я буду болеть за Джессику.
  Священник улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
  – Теперь давайте обсудим, как будет проходить дискуссия, – обратился к ним Корнелл, чуть подавшись вперед, словно собирался заключить своих гостей в объятья.
  Джессика приготовилась слушать его, и ее взгляд снова упал на двоих мужчин в комбинезонах. «Игл Электрик». Они все так же не оборачивались. Все так же не были заняты ничем определенным. Возможно, ей следовало рассказать о своих наблюдениях детективу Рибикоффу…
  Майкл Шоу ничего не мог с собой поделать: в его голове роились мысли о недавней встрече с Райаном Ладлоу в коридоре. Что-то было не так, ведь никогда раньше он не видел Райана таким напряженным.
  Сидя в своем кабинете, Шоу снял телефонную трубку и набрал номер Ладлоу. Может, сейчас Райан один и сможет объяснить ему, в чем дело…
  Осталось пройти всего мимо одного охранника.
  Когда Дэвид Джерард и Райан Ладлоу приблизились к сотруднику службы безопасности, стоявшему возле двери в студию Б, Джерард достал из кармана пистолет так, чтобы охранник его заметил. Он и заметил, но было поздно.
  – Медленно достань из кобуры оружие и аккуратно положи его на пол, – велел ему Джерард.
  – Мне так и сделать, мистер Ладлоу? – спросил охранник у своего шефа.
  – Выбора нет, – ответил Ладлоу.
  Охранник сделал так, как ему сказали.
  – Сейчас я войду в студию, а вы двое будете стоять на своих местах. Понятно?
  Он с силой ударил Райана, так что тот отлетел на несколько метров. Сейчас Райан и охранник стояли бок о бок рядом с дверью в студию Б.
  – Стойте и не двигайтесь, – повторил Джерард.
  Он подошел к двери и открыл ее. Взгляд Джерарда был прикован к Ладлоу и его подчиненному. Он как раз переступал порог, когда почувствовал, что кто-то выходит из студии навстречу ему…
  Сэм Рибикофф отреагировал сразу: в двери стоит человек с пистолетом. Взяли свое годы подготовки. Он пригнулся, потянувшись за табельным оружием, а в это время Ладлоу выхватил пистолет и приготовился выстрелить Джерарду в спину. Но было поздно: Дэвид уже вошел в студию и открыл шквальный огонь. Дверь захлопнулась перед самым носом Райана, оставив его и охранника в коридоре.
  Все произошло в доли секунды, но именно этих долей секунды и не хватило Сэму Рибикоффу, потому что, когда его палец только лег на спусковой крючок, человек в проходе уже начал стрелять…
  
  Два быстрых выстрела попали выходившему старику прямо в грудь. Судя по всему, это был коп, если у него табельное оружие. Сейчас он лежал на полу, на его рубашке начало расплываться кровавое пятно, а ноги бились в предсмертной судороге. Как же омерзительно было на это смотреть! Джерард скривился.
  
  Джессика не верила своим глазам: детектив Рибикофф потянулся за пистолетом, но человек в проходе повернулся к нему с оружием в руках, и раздались выстрелы. Два ужасных выстрела… В ушах Джессики до сих пор звенел собственный крик. Она подбежала к Рибикоффу, лежащему на полу студии. Двумя руками обхватила его голову, словно он был ребенком, но блондин, застреливший Сэма, навис над ней.
  – Так, сука, – сказал он, направив пистолет ей и лицо. – Отойди от него, иначе я пристрелю тебя примо здесь.
  Она обратила внимание на две вещи: в левой руке блондин держал металлический чемоданчик, а двое в комбинезонах наконец обернулись. В руках у них были автоматические пистолеты, излюбленное оружие террористов всего мира.
  
  2
  
  Крэй поднялся в воздух со взлетной полосы небольшого аэропорта чуть позже шести часов вечеpa. Дождь вроде прекратился, но юго-западный ветер сильно мешал вертолету, летевшему со скоростью примерно тридцать миль в час.
  Перед отлетом Крэй сделал несколько упражнений из йоги. Одна кореянка, с которой он провел прошлую весну, обучила его основам этой практики. Когда-то он сильно злоупотреблял наркотиками, но, узнав йогу, отказался от дури: йога позволяла расслабиться куда более простыми методами.
  Этой ночью Крэю дважды будет угрожать серьезная опасность, и он должен быть готов к этому в эмоциональном плане. В лицо первой опасности ему предстояло заглянуть очень скоро, поскольку тюрьма находилась всего в тридцати милях отсюда и лететь до нее было всего ничего.
  Много раз Крэй продумывал посадку, но теоретически не просчитаешь всего, что ждет пилота вертолета, приземлившегося в тюремном дворе. Вокруг будет толпа вооруженных охранников, с нетерпением ждущих удобного момента, чтобы подстрелить его. Но Дэвид Джерард обещал ему четверть миллиона долларов за сегодняшний вечер, и Крэй собирался получить их.
  Он заложил вираж на восток, направив машину к высоким серым стенам тюрьмы штата.
  
  3
  
  Детектив Рибикофф неподвижно лежал на полу студии. Вокруг его тела растеклась уже целая лужа крови. Дэвид Джерард (Джессика теперь знала, что это он) заставил покинуть студию всех, кроме двух своих людей, Корнелла, священника, мисс Дэннис и одного оператора, чья розовая рубашка уже успела насквозь промокнуть от пота.
  Джерард поставил все три стула в ряд перед столиком из красного дерева и усадил на них священника, Корнелла и Джессику.
  – Разверни камеру на меня, – приказал он оператору.
  Оператор вопросительно посмотрел на Корнелла – тот утвердительно кивнул, и оператор развернул камеру и направил ее на Дэвида.
  – Когда начинается прямой эфир? – спросил Джерард.
  – Через тридцать пять секунд, – пробормотал оператор.
  – Скажи своим в режиссерской, что, если они не выпустят нас в эфир, я тебя убью. Понятно?!
  Оператор медленно кивнул и начал что-то тихо говорить в свой микрофон.
  Из кармана куртки Джерард выудил портативний телевизор размером с небольшой блокнот, включил его и настроился на восьмой канал.
  На шестидюймовом экранчике появилась надпись:
  
  ВРЕМЕННЫЕ ТЕХНИЧЕСКИЕ НЕПОЛАДКИ ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПЕРЕКЛЮЧАЙТЕСЬ
  
  Джерард подошел к оператору и приставил пистолет к его виску:
  – Я хочу, чтобы нас выпустили в прямой эфир. А то потом пустят в записи, вырезав самое интересное. Понял?
  Повисла долгая пауза. Несложно было представить, что творится сейчас в режиссерской. Все стоят на ушах и не знают, что делать.
  – Черт возьми, – рявкнул оператор, теряя терпение. – Давайте прямой эфир, а то он меня застрелит, мать вашу!
  Джерард ухмыльнулся:
  – Это точно.
  Он снова взглянул на свой экран, и тут появилась картинка из студии.
  – Давай общий план, – скомандовал Джерард. – Пусть телезрители поймут, что здесь происходит.
  Джерард посмотрел на Рибикоффа. В нем еще теплилась жизнь, но она затухала с каждой секундой.
  – Мы в эфире, – сказал оператор.
  Дэвид чувствовал себя перед камерой настолько уверенно, что можно было подумать, будто он всю жизнь играл в кино.
  – Меня зовут Дэвид Джерард. Я понимаю, что я не похож на Дэвида Джерарда, и за это следует поблагодарить двух замечательных пластических хирургов из Лондона.
  Он кивнул в сторону Харригана и Кейтса:
  – Эти люди будут мне сегодня помогать. У нас не так много времени, и, чтобы показать вам, что наши намерения вполне серьезны, я попрошу оператора сделать чуть более общий план, чтобы стало видно нашего друга на полу вон там.
  На мониторе появилось тело Рибикоффа.
  – Чтобы никто не сомневался, что мы не шутим…
  Камера показала Рибикоффа крупным планом.
  – Как видите, мы серьезные люди.
  Он снова обратился в камеру.
  – Мы в этой студии лишь по одной причине: хотим устроить обмен заложниками. В обмен на жизни этих людей, пришедших сегодня сюда, я требую, чтобы из тюрьмы освободили моего брата Роя Джерарда. Пусть оператор даст вам возможность получше разглядеть присутствующих.
  Спокойствие Дэвида навевало ужас. Он сейчас рыл похож на ведущего ток-шоу, очень хорошего ведущего. Джессика отсутствующим взглядом смотрела сквозь него, все еще не веря в смерть Сэма Рибикоффа.
  – Итак, давайте посмотрим, кто сегодня у нас в гостях, – продолжал Дэвид, улыбаясь. – С нами очаровательная женщина. Сейчас я немного испорчу ее безупречный облик, прикрепив бомбу к этой прекрасной ножке.
  Он залез в карман и достал оттуда небольшой металлический контейнер, который он пронес в чемоданчике.
  – Возможно, она не производит должного впечатления, но смею вас заверить, эта крошка может разнести на куски весь этаж. Представьте, что случится с очаровательной мисс Джессикой, если такое произойдет. А взорвать ее можно очень просто.
  С этими словами он вынул из второго кармана пластиковый предмет продолговатой формы. В самом его центре помещалась одна-единственная красная кнопка. Все устройство было не более пяти дюймов в длину и двух в ширину.
  – Нажав на красную кнопку, можно взорвать бомбу с расстояния до трехсот метров. Конечно, я и мои люди понимаем, что в этом случае мы тоже погибнем, но мы к этому готовы. Идя на это дело, мы согласились подвергнуться такому риску.
  Он убрал устройство обратно в карман, взял пистолет и медленно подошел к Джессике. Камера следила за ним. Джессике стало интересно, сколько миллионов человек уже смотрят восьмой канал. Она могла представить, как они захвачены происходящим – одного человека уже застрелили, и скорее всего до конца вечера погибнет кто-нибудь еще.
  Миллионы людей затаив дыхание следили за происходящим, и скоро к ним присоединится еще большее количество зрителей. И Джессика их не винила, она бы и сама не смогла устоять. А кто бы смог?
  Широкая ладонь Дэвида Джерарда появилась из ниоткуда и приложилась к левой щеке Джессики. Удар был таким сильным, что у нее потемнело в глазах, а во рту появился привкус крови – она невольно прикусила язык.
  – Просто хотел убедиться, что ты не станешь делать глупостей, пока я буду прикреплять к твоей ноге бомбу, – хохотнул Джерард.
  Камера запечатлела каждую подробность того, как Дэвид наклонился к Джессике, приложил металлический контейнер к ее ноге и застегнул три небольшие пряжки.
  Поднявшись на ноги, он сказал:
  – Ровно в восемь вечера, то есть через час и сорок шесть минут, во дворе тюрьмы штата приземлится вертолет и заберет Роя. А если он не заберет моего брата, все в этой студии умрут. Я просто хотел убедиться, что вы все поняли правильно.
  Затем он посмотрел прямо в камеру и улыбнулся. Его сходство с героями Джека Николсона стало теперь очевидным.
  – Отлично, – сказал он. – Теперь начнем плясать под мою дудку.
  
  Шоу сидел в своем кабинете, ожидая начала дебатов, когда раздались выстрелы. Он бросил быстрый взгляд на телеэкран и, увидев стандартную надпись о технических неполадках на канале, бегом бросился в студию Б, но на его пути встал Райан Ладлоу, который уговаривал людей отойти подальше. У него была разбита голова.
  – Но там же Джессика! – в отчаянии воскликнул Шоу.
  – Он захватил заложников, Майкл. Мы должны сохранять спокойствие.
  Пытаясь остановить кровь, сочащуюся из раны на голове, Ладлоу объяснил Майклу, как Джерард миновал охрану, держа его на мушке. С улицы уже начали доноситься сирены машин экстренных служб, спешивших к зданию телецентра.
  – Есть какой-нибудь другой способ проникнуть в студию? – спросил Шоу.
  – По крайней мере, я о нем не знаю, – покачал головой Ладлоу.
  Шоу попытался взять себя в руки: Райан прав, сейчас главное – рассуждать трезво.
  – Попроси кого-нибудь заняться твоей раной, Райан.
  – Спасибо, Майкл. Когда прибудет полиция, мы сможем вместе составить план действий. Главное – не пороть горячку.
  Шоу вернулся в бюро новостей, чтобы оттуда наблюдать за происходящим в студии. Каждые несколько секунд он готов был взорваться, но каждый раз ему удавалось брать себя в руки.
  Камера показала заложников, которых Джерард усадил на стулья перед декорацией, – Корнелла, священника и Джессику. Выражение их лиц свидетельствовало, что все трое пребывают в шоке. Наверное, сейчас в их головах не укладывалось, что все это происходит в реальности и с ними.
  Может, Дэвид Джерард и привык смотреть в лицо смерти, но они нет.
  – Майкл, к тебе пришли, – обратился к нему один из видеомонтажеров. – Там, в коридоре.
  Шоу поблагодарил его и двинулся в сторону двери, не в состоянии оторвать взгляда от монитора. Пока он смотрит на нее, все будет в порядке.…
  Вот Дэвид Джерард нагнулся к ней и закрепил на голени женщины небольшой металлический контейнер. Шоу ни на йоту не сомневался, что бомба действительно была такой мощной, как говорил Дэвид. Он явно не походил на человека, который разбрасывается пустыми угрозами.
  Вот Джессика содрогнулась от омерзения, когда Джерард дотронулся до нее.
  Шоу был полностью захвачен происходящим. Он боялся, вдруг что-нибудь случится с Джессикой, если он отвлечется. Пока он смотрит на нее, все будет в порядке.… Иррационально, понятное дело, но и вся ситуация также с трудом поддавалась осмыслению, словно все они вдруг попали в страшный сон.
  Ах да, ведь кто-то дожидается его в коридоре. Майкл с трудом оторвал взгляд от экрана и направился к двери.
  Он тут же ее узнал: Саманта из окружной прокуратуры. Женщина, которая, как говорила Джессика, «делает большую часть моей работы».
  Она стояла, прислонившись к стене и опустив голову. Ее темно-синий плащ весь промок под дождем. Услышав скрип двери, Саманта подняла полные слез глаза и посмотрела на Шоу.
  – Не могу в это поверить, – прошептала она.
  – Да, – кивнул Шоу. – Я тоже.
  Она подошла, и Майкл крепко обнял ее. Это объятие придало сил обоим.
  Наконец, отстранившись, Саманта сказала:
  – Я спешила, чтобы ее морально поддержать. Думала, тихо посижу в студии и послушаю дебаты. Хотела ее удивить.
  – Очень мило с твоей стороны.
  – И вот…
  Она не договорила и снова начала плакать. Шоу К стал ей мешать, только гладил по густым вьющимися волосам.
  – Я должна тебе кое-что сказать, Майкл. – Она замедлила. – О Джессике.
  Шоу насторожился. Неужели ему предстоит узнать какую-то страшную тайну, которая заставит запомнить этот день не только потому, что Джессику взяли в заложники? Он не на шутку испугался, эти секунды показались ему вечностью. Его одолевали мрачные предчувствия.
  – Что?
  – Она собиралась сама сказать тебе сегодня, да все не было времени. Поэтому и решила сообщить тебе вечером, после дебатов.
  – Она нездорова? – Шоу замер в ожидании утвердительного ответа.
  Но Саманта удивила его, улыбнувшись сквозь слезы:
  – Ах, нет, она здорова. Ну, не считая небольшой утренней тошноты. – Она взяла его за руку. – Джессика на третьем месяце беременности, Майкл.
  
  
  Часть четвертая
  Глава первая
  
  1
  
  Рой Джерард изо всех сил сдерживал улыбку. Еще бы, ведь начальник тюрьмы отрядил двоих вооруженных охранников сопровождать Роя в комнату для посетителей. То, что они стояли в коридоре, видимо, показалось этому болвану Эткинсону недостаточно надежным. Начальник был явно обескуражен событиями последних пятнадцати минут, и течение которых вещали Восьмой канал и телесеть Си-эн-эн. Наверное, он опасался, что Рой Джерард обернется летучей мышью и вылетит сквозь зарешеченное окно комнаты.
  Рой сидел в одном из кресел с выцветшей обивкой и смотрел телевизор. Двое охранников тоже, словно околдованные, смотрели на экран. Джерард безуспешно пытался стереть с лица улыбку: операция была продумана просто великолепно! Убийство старика детектива тоже сыграло важную роль – разве не отличный пример для губернатора И тюремного начальства, иллюстрирующий то, что бороться бесполезно, что Дэвид прикончит всех заложников, если его требования не будут выполнены?
  Впервые за весь год, в течение которого они с Дэвидом планировали побег, Рой был уверен, что план сработает. Сегодня он выйдет из тюрьмы!
  – Что смешного? – раздраженно спросил один из охранников.
  – А? – Рой витал в облаках и не расслышал вопроса.
  – Я спросил, что смешного? Ты улыбался. – Как и большинство тюремных охранников, этот медленно соображал, но быстро выходил из себя.
  – Да так, ничего.
  – Он только что убил полицейского, а ты тут дыбишься, – продолжал гнуть свою линию охранник.
  Он было хотел подойти к Рою, но другой охранник остановил напарника, взяв за руку.
  – Успокойся, – сказал он. – Он улыбается, потому что думает, будто выйдет сегодня на свободу. Но он ошибается: за стенами тюрьмы он окажется только завтра, причем будет лежать в деревянном ящике, сделанном по росту.
  Первый охранник сбросил руку своего коллеги.
  – Слыхал, Джерард? У тебя только один путь на волю: в гробу.
  Рой ухмыльнулся:
  – Ну, это мы еще посмотрим… – Он не мог не воспользоваться случаем позлить охранника. Это все равно что дразнить злую собаку, которая привязана к забору и не может до тебя добраться.
  
  2
  
  – Он их всех убьет, если мы не выполним его требований, – сказал губернатор Боб Стэндиш. Он обращаясь к жене и своему советнику Дилану Эймсу.
  После ужина они все перебрались в уютную комнату, чтобы посмотреть теледебаты о смертной казни, как вдруг на экране появился всеми разыскиваемый Дэвид Джерард.
  – Не важно, что сделает он.  – Эймс расхаживал взад-вперед по роскошно обставленной комнате. – Важно, что сделаете вы.
  Он остановился и добавил:
  – Это самая лучшая возможность, которая вам когда-либо предоставлялась.
  – Возможность? – Стэндиш выглядел крайне озадаченным.
  – Возможность показать правому крылу нашей партии, какой вы в действительности крутой парень.
  Как любой политический консультант, Эймс любил превращать жизнь в театр и, как большинство из них, разговаривал в той же манере, что и в предвыборных роликах, – угрожающе и злобно.
  – Вы не уступите Дэвиду Джерарду, – сказал Эймс.
  – А если он продолжит убивать людей?
  – Вы не уступите.
  – А если он скажет, что взорвет бомбу, прикрепленную к ноге окружного прокурора?
  – Вы не сдадитесь. Вы не сдадитесь. В этом смысл, губернатор. Подумайте о ваших роликах на телевидении.
  Эймс снова принялся расхаживать по комнате и жестикулировать:
  – Монотонное тиканье бомбы. Вы слышите его? Потом появляется картинка со злобным и ужасным Дэвидом Джерардом. Потом – Джессика Дэннис с бомбой, прикрепленной к ее ноге. Представляете?
  – Да, я представляю, – в восторге пробормотала жена губернатора.
  – «Только один человек остался стоять на страже демократии, осаждаемой варварами, – продолжал «камлать» Эймс, все ускоряя шаг. – Его имя Боб Стэндиш – наш губернатор!». И тогда тиканье прекращается, и мы видим вас – на фоне гор, одетого очень по-западному. Вы смотрите прямо в камеру и говорите: «Мы, американцы, не отступаем только потому, что плохие парни хотят превратить нашу страну в руины». Ну, или что-то типа того.
  – Боже, это прекрасно, – простонала миссис Стэндиш.
  Губернатор только покачал головой:
  – Сегодня может погибнуть много людей, Дилан. Сейчас меня не волнует предвыборная кампания. Как бы вы запели, если бы там сидела ваша дочь?
  Дилан Эймс невозмутимо возразил:
  – Это моя работа – думать о вашем политическом успехе. За это вы мне и платите.
  – Иногда я задаюсь вопросом, за что я вообще плачу вам. – Боб Стэндиш не мог скрыть отвращения к сытому циничному хлыщу, для которого деньги и успех не пахнут.
  Жена и советник переглянулись. Эту черту характера старины Боба они оба не любили: иногда он становился слишком самостоятельным.
  Раздался стук в дверь.
  – Да? – отозвался Стэндиш.
  В дверном проеме появилась горничная:
  – Вас к телефону, сэр. Это ваш брат.
  – Спасибо, Долорес.
  – Не за что, сэр.
  Стэндиш взглянул на жену:
  – Поговорю у себя в кабинете. Дайте мне знать, если ситуация вдруг изменится.
  – Постой. – Карен поднялась. – Я с тобой.
  
  3
  
  Полиция отреагировала на ситуацию в студии, направив к зданию Восьмого канала восемнадцать человек из антитеррористического подразделения. Девять мужчин и женщин, обученных ведению переговоров с преступниками, и еще девять так называемых офицеров прикрытия. Первые занимались убеждением и поиском компромиссов, вторые могли в случае необходимости применить силу.
  Подразделение во главе с Уильямом Боденом, чернокожим гигантом, который обладал невообразимым количеством наград и, поговаривали, собирался баллотироваться в мэры на следующих выборах, расположилось в холле. Переговорщики обычно работали в группах по три человека: одна группа собирала сведения о террористах, другая передавала эти сведения начальству. Был еще главный переговорщик. Он находился в постоянном контакте с преступниками, стараясь успокоить их и тем самым спасти жизни заложников. Учитывая, что Дэвид Джерард был личностью известной, узнавать о нем ничего не требовалось.
  Здесь же присутствовали двое офицеров ФБР из числа саперов, прошедших специальное обучение на полигоне Редстоун в Хантсвилле, штат Алабама. Им не раз приходилось иметь дело со всевозможными взрывными устройствами – от бомб, способных уничтожить целый дом, и ручных гранат до конвертов, которые при вскрытии направленным взрывом убивали одного-единственного человека.
  Шоу наблюдал, как полиция наводнила коридор, ведущий к студии. Боден был старым другом Шоу. Они в свое время работали в одних и тех же районах города, самых опасных: один репортером, другой полицейским.
  Шоу подошел к Бодену, они пожали друг другу руки.
  – Мы вытащим ее оттуда живой, Майкл. Вытащим всех троих.
  – Не думаю, что ваши переговорщики добьются успеха.
  – Они способны творить чудеса, Майкл. Может, им удастся урезонить его.
  Он оглянулся в сторону охраны.
  – Кто-нибудь, принесите мне планы этажа и всего здания. Я буду понимать ситуацию лучше, когда увижу их.
  – Я хотел бы принимать непосредственное участие в операции, если это возможно.
  Боден указал на переговорщиков в коридоре.
  – Сначала пусть поработают они. Самое главное в подобных ситуациях – это терпение.
  Все происходящее производило на Шоу впечатление боевых действий локального масштаба. «Наши» собрались у дверей студии, вооруженные и оснащенные по последнему слову техники, готовые применить свои навыки и надеющиеся на благополучный исход. А за дверями студии засели «враги», претворяющие в жизнь свои планы, которые они, наверное, продумывали длительное время.
  Главный переговорщик, низенький человек с седеющей шевелюрой, по словам Бодена, большой умница, уже снял трубку и набирал номер студии, когда из лифта выскочил запыхавшийся молодой человек с рулоном бумаги в руке:
  – Командир, вы просили планы этажа.
  – Спасибо, – кивнул Боден и обратился к Шоу: – Мы можем изучить их в твоем кабинете?
  В это время тридцать полицейских занимались эвакуацией всех, кто находился в здании.
  
  4
  
  Харриган заставил себя сосредоточиться. Он продолжал думать о Линде. Интересно, как она там? Каждый раз, вспоминая о том, что с ней случилось, он внутренне содрогался.
  Харриган оглядел студию. Джерард, похоже, в своем репертуаре – строит из себя героев Николсона. Он продолжал расхаживать взад-вперед перед заложниками, через каждые несколько шагов останавливаясь перед кем-нибудь из них и изучая их реакцию. В какой-то момент он сосредоточил внимание на Корнелле и безо всякого предупреждения повернулся к нему.
  Приставив пистолет ко рту телеведущего, Джерард гоготнул:
  – Открой-ка ротик, толстяк. Сейчас мы проверим, нет ли у тебя кариеса.
  На обрюзгшем лице Корнелла выступили бусинки пота. Он явно не хотел делать то, что ему сказали.
  – Я убью тебя, толстяк, понимаешь? – сказал Джерард.
  Лучший политический журналист в этом штате выпучил глаза, судорожно сглотнул. Губы толстяка разжались, и Джерард засунул пистолет ему в рот.
  
  Прожекторы, установленные на вышках тюрьмы, были направлены в ночное небо. Их лучи пересекались друг с другом, высвечивая капли дождя на фоне затянувших луну облаков. То и дело появлялись и снова исчезали силуэты охранников с оружием на изготовку.
  В воздушном пространстве над тюрьмой кружили несколько полицейских вертолетов. В условиях плохой видимости их присутствие выдавал только шум двигателей. Все они готовы были встретить вертолет, который, как сказал Дэвид Джерард, должен был приземлиться в тюрьме.
  Рядом с воротами тюрьмы собралось две группы людей с плакатами. Противники смертной казни с радостью воспользовались ситуацией в качестве аргумента в свою пользу. Их оппоненты делали вид, что все это не имеет никакого значения – частный захват заложников явным психопатом. Но по их усталым лицам было видно, что люди явно обескуражены. Дэвид Джерард вряд ли мог облегчить им задачу. Но протестующие все стояли, несмотря на то что под ногами у них была грязь, сверху лил проливной дождь и ничего, кроме жалости, их протест не вызывал.
  
  5
  
  – Тебе очень повезло, толстяк. – Дэвид Джерард смерил взглядом Уильяма Корнелла. – Повезло, что я не прикончил тебя сразу же.
  Он медленно вынул ствол изо рта телеведущего, затем посмотрел прямо в камеру:
  – Надеюсь, вы видите все это, губернатор Стэндиш. Я полагаю, вы снимете трубку и освободите моего брата.
  Затем он быстро прошел в другой конец ряда из трех стульев, туда, где сидела Джессика.
  – Как поживает наша бомба, золотце?
  Он достал из кармана детонатор. Его большой палец оказался в опасной близости от красной кнопки.
  – БАХ, золотце, БАХ, БАХ. Он снова повернулся к камере.
  – Видите моих двоих друзей вон там? – Он указал на Харригана и Кейтса. – Пусть они решают, кто умрет первым. Устроим голосование. Ну, у нас же демократия или как?
  
  Джессика старалась не обращать внимания на пятно, расплывающееся на штанине Уильяма Корнелла. Хотя ей и не нравился этот заносчивый самодовольный человек, все же он не заслуживал такого унижения. Впрочем, не только она обратила внимание на это. Заметив, что произошло, Дэвид гаркнул:
  – А ну-ка, направьте сюда камеру.
  Корнелл, кажется, понял, что сейчас произойдет. Красный от стыда и унижения, он лихорадочно пытался прикрыть пятно полой пиджака.
  – Встань, толстяк.
  Корнелл посмотрел на других заложников. Теперь вместо ужаса в его глазах плескался стыд. Он сейчас был похож на беззащитного ребенка. Джессика не выдержала.
  – Оставь его в покое, – сказала она Джерарду.
  Тот словно не слышал.
  – Вставай, Корнелл, – повторил он. – Я хочу, чтобы телезрители оценили всю прелесть ситуации вместе с нами. Видите этого самодовольного ублюдка с телеэкрана? Знаете, что он сейчас натворил?
  – Оставь его в покое! – повторила Джессика.
  Она приподнялась со стула, словно забыв, что к ее ноге прикреплена бомба, но отец Джозек схватил ее и усадил обратно.
  – Здраво мыслите, падре. В следующий раз, когда эта сука доставит мне беспокойство, ей будет очень-очень больно. Разъясните ей это, пожалуйста, хорошо?
  Джессика снова попыталась встать, но священник стальной хваткой вцепился в ее запястье и положил руку ей на плечо.
  Джерард снова обернулся к Корнеллу:
  – Не хочешь рассказать телезрителям, что ты только что натворил?
  Корнелл не поднимал головы. Он так хотел перенестись куда-нибудь в другое место!
  – Ты слышишь меня, Корнелл? Хочешь рассказать зрителям, что ты натворил?!
  Корнелл не шелохнулся.
  Джерард ухмыльнулся в камеру:
  – А, наш карапуз немного застенчив. Ну ничего, мы это быстро вылечим.
  С этими словами он достал из кармана узкий длинный предмет черного цвета.
  Щелчок – и появилось лезвие.
  – Корнелл? Слышишь меня?
  Но ответа Джерард дожидаться не стал – глянув в камеру, полоснул ножом по шее Корнелла.
  Вскрикнув от боли, политический обозреватель вскочил со стула, прижимая ладонь к окровавленной шее. А Джерард указал на большое мокрое пятно на брюках Корнелла:
  – Смотрите, дорогие телезрители! Вот насколько у нас накалилась атмосфера.
  Корнелла больше интересовала его гордость, нежели его рана. Достав из кармана носовой платок, он приложил его к порезу, который оказался не таким уж и глубоким. Затем поспешно сел, чтобы никто не видел его позора.
  Джерард продолжал улыбаться и посмеиваться. Видимо, все происходящее его сильно веселило.
  – Знаешь что, Корнелл? Зрители надолго запомнит, что ты напрудил в штаны. – Он повернулся к камере. – Правильно я говорю?! – Джерард перешел почти на крик: – Готов поспорить, вы начинаете нервничать, дамы и господа! Гадаете, выживет ли сегодня хоть один из этих людей! – Он улыбнулся в камеру. – Ну что же, скоро нам предстоит ЭТО ВЫЯСНИТЬ.
  
  Самолеты настигли Крэя, когда он был в семи милях от тюрьмы. Они держались поодаль, не причиняя ему особых неудобств, но явно собирались всю дорогу сопровождать Митча.
  Крэй занялся дыхательными упражнениями из йоги, потом подумал о всех прелестях жизни, которые станут ему доступны, когда он получит деньги Джерарда. Наверное, с Кубы он отправится в Европу и осядет там. Он, пожалуй, не был расистом, но перспектива провести всю жизнь в окружении темнокожих его не радовала. В Европе, скажем в Германии или Австрии, ему будет комфортнее всего.
  Впереди проступили очертания тюрьмы штата. Дождь продолжался, вдобавок начал сгущаться туман, однако самолеты продолжали лететь за Крэем.
  У него пересохло во рту. Митч был напуган. Мысль о сладкой жизни, которую обеспечат деньги Джерарда, мало спасала. Допустим, он приземлился в тюремном дворе, ожидая, когда к нему выведут Роя Джерарда, но ведь вертолет тут же окружат.
  И что тогда? Вряд ли здесь поможет даже богатый опыт бывалого наемника.
  Крэй гнал прочь страх, стараясь думать о деньгах, о том, что рано или поздно эта ночь закончится…
  
  
  Глава вторая
  
  1
  
  – Кто-нибудь следит за временем? – спросил Дэвид Джерард. – По моим подсчетам, через одиннадцать минут нам придется кого-нибудь замочить. – Он взглянул на часы, висевшие на стене. – Если говорить точно, осталось чуть меньше десяти минут.
  Заложники сидели на стульях и смотрели на него. Каждый из них не сомневался, что убьют именно его.
  Джессика никогда не видела, чтобы человек так быстро ломался, как это случилось с Корнеллом. Мало того что он обмочился, теперь его била дрожь, такая сильная, что стул под ним ходуном ходил. Его одежда насквозь промокла от пота, он тихо постанывал; Джессика подумала, что долго он не продержится.
  Отец Джозек, наоборот, выглядел спокойным и сосредоточенным. Сострадание, с которым он относился к Корнеллу, не могло ввести в заблуждение Джессику: цепкий взгляд, которым священник оглядывал комнату, не оставлял сомнений, что он ищет путь к спасению для всех троих.
  – Я хочу поговорить с губернатором, – заявил Джерард. – Я хочу, чтобы он позвонил и сказал, что выполнит мои требования. И это должно произойти прямо сейчас. От меня не спрячешься, губернатор Стэндиш, бесхребетная тварь! Настало время встать и принять решение! Я хочу с тобой поговорить, слышишь!
  Джерард шагнул к Корнеллу. Это выглядело так, словно он сдает экзамен в театральный институт. Политический обозреватель с мольбой в глазах смотрел на своего мучителя.
  – Бедняга уже получил свое, но это были только цветочки, – продолжал куражиться Джерард. – Сегодня этот клоун весь вечер на арене!
  Он отошел чуть назад и направил на Корнелла пистолет:
  – Я, конечно, понимаю, дорогие телезрители, что все время выбираю самую беззащитную жертву, но он просто напрашивается на это всем своим видом. Вы посмотрите на него.
  Джессика отвернулась. Она не осуждала Корнелла. Возможно, и она бы повела себя так же, но что-то помогало ей держать себя в руках. Она не могла сломаться под натиском своих потаенных страхов.
  – Попроси губернатора позвонить мне, толстяк! – приказал Дэвид Джерард.
  – Пожалуйста, позвоните.
  – Думаешь, это заставит его позвонить? Тебе нужно умолять его о том, чтобы он позвонил.
  Только тогда он, может быть, соизволит снять трубку.
  – Пожалуйста, позвоните.
  – Кто же так умоляет, мать твою?!
  – ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ! – простонал Корнелл, и, чтобы добавить его словам убедительности, Джерард приставил к его голове пистолет.
  По лицу Корнелла текли слезы. Захлебываясь ими, он лепетал:
  – Пожалуйста, позвоните, губернатор. У меня дома семья, они нуждаются во мне…
  – Как трогательно, – фыркнул Джерард. – Они нуждаются в нем! Ах, ах! – Он нахмурился. – Да кому ты на хрен сдался, мешок с дерьмом! Считаешь себя таким большим и важным? Да люди смеются над тобой за твоей спиной. А сейчас все те, кого ты называешь друзьями, сидят себе в креслах перед телевизором и надеются, что ты сегодня подохнешь. Да это их самое сокровенное желание! Они достаточно целовали твою жирную задницу, и теперь, толстяк, пришел час расплаты.
  Он замахнулся пистолетом и от души приложился к голове телеведущего. Слезы с удвоенной силой бризнули из глаз Корнелла.
  
  2
  
  Боден с трудом мог смотреть в глаза Майклу Шоу. Он видел старого друга в разные периоды жизни – когда Майкл чуть не потерял работу, когда поссорился с Джессикой, получив от нее отказ выйти за него замуж, но в такой ярости он не видел Шоу никогда.
  Они сидели в кабинете Майкла, разложив на столе архитектурные планы этажа. Шоу расчистил стол, просто сбросив все на пол. Сейчас ему не было дела до мелкого канцелярского мусора. На краю стола неизвестно, как удержались лишь несколько розовых бумажек с телефонами.
  Майкл словно вернулся в прошлое, когда он еще не бросил пить, и видеть его таким было воистину страшно. Героизм зачастую требовал от человека не только бойцовских навыков, но и злости, и Шоу сочетал в себе обе эти составляющие. Боден помнил, как Шоу крушил кирпичные стены, только чтобы доказать, что он на это способен. В детстве Майкл страдал от ревматизма. Ему не позволяли гулять с друзьями и заниматься тем, чем должны заниматься мальчишки, а если и позволяли, то очень осторожно. За это его прозвали неженкой. Юность он провел во Вьетнаме, доказывая всему миру и, что самое главное, самому себе, что Майкл Шоу кто угодно, только не неженка.
  А потом погибли его друзья…
  Боден знал многих ветеранов Вьетнама, для которых война так и не закончилась. Его брат был таким. Майкл Шоу был таким.
  – Ну, что скажешь? – Шоу поднял глаза на Райана Ладлоу, вошедшего в кабинет несколько минут назад.
  – Скажу, что в студию есть только один вход.
  – Ты имеешь в виду дверь?
  – Именно так.
  Боден видел, как Майкла переполняет злость. Нужно было найти способ направить его энергию хоть куда-нибудь, иначе все могло плохо кончиться: сколь угодно бессмысленные действия для таких людей, как Шоу, были лучше любого ожидания. Не мог он усидеть на месте, особенно когда любимая женщина подвергалась такой опасности. И к тому же она была беременна…
  Если бы только Боден и Шоу могли отыскать способ вызволить ее оттуда живой.
  – Что это здесь? – спросил Шоу.
  – Где?
  – Вот, небольшая отметка.
  – Какая отметка?
  Ладлоу наклонился к чертежам, придерживая очки у переносицы.
  – Ах, это…
  – Что «это»?
  – Окно.
  – Окно? – Майкл Шоу словно только что нашел. пекарство от СПИДа. – Окно – это то, что нужно! – Он внимательно разглядывал чертежи.
  – Да, я забыл о нем. Прямо за декорацией в студии Б есть три небольшие ниши. В одной из них расположено окно, – сказал Райан, уже начиная понимать, куда клонит Майкл.
  – Окно, – повторил Шоу. – Замечательно. Значит, есть еще один вход.
  – А толку-то? Окно очень узкое, и, кроме того, не забывай, оно расположено на тридцать четвергом этаже.
  Шоу взглянул на Бодена:
  – Вертолет. А я могу спуститься с вертолета и залезть в окно.
  Боден, вздохнув, покачал головой:
  – Даже если бы была возможность пролезть через окно, я бы все равно не отправил тебя туда: тобой руководят эмоции. И потом, от вертолета будет много шума. Джерард может запаниковать и тогда…
  Лицо Шоу вновь приобрело исступленное выражение. Он придвинулся вплотную к Бодену и спросил:
  – Тогда что ты предлагаешь?
  Что командир спецподразделения мог ответить в этой ситуации? Только одно:
  – Я предлагаю всем сохранять спокойствие и держать себя в руках.
  Райан одобрительно кивнул.
  
  3
  
  Это произошло совершенно случайно. Потянувшись, чтобы почесать голень там, где к ней была прикреплена бомба, Джессика непроизвольно задела пряжку большим пальцем. Ремешок высунулся примерно на несколько сантиметров. И она тут же поняла, что должна сделать. Такие люди, как Джерард, социопаты, которым нравилось убивать, зачастую сами оказывались трусами. Может, ей удастся отцепить бомбу от своей ноги, а потом пригрозить, что она взорвет ее, если заложников не отпустят…
  Она посмотрела сначала на Джерарда, потом на двух его подручных. Их внимание было приковано к отцу Джозеку. Его стащили со стула и поставил перед камерой. Джессика все больше беспокоилась за судьбу священника: само его существование, казалось, выводило Джерарда из себя.
  – Я хочу, чтобы вы посмотрели прямо в камеру, падре, и помолились за меня. За мою бессмертную душу. – Он бесцеремонно толкнул священника в сторону камеры. – Ты что, не понял, придурок? Давай молись за мою душу.
  Святой отец старался сохранять достоинство, но это было нелегко. Когда Джерард толкнул его, священник ударился лицом о камеру, и теперь по его подбородку стекала струйка крови.
  – Слышишь меня, падре? Я хочу, чтобы ты помолился за мою душу, – повторил Джерард. А потом, помедлив, сказал: – Минуточку. По-моему, налицо явное нарушение церемониала. Вы должны стоять на коленях. – С этими словами он схватил священника за волосы и швырнул его на пол.
  Глядя на то, как Дэвид навис над священником, как он упивался его болью и унижением, Джессика поняла, что братьям Джерард уже ничто не поможет, Единственное, что могло предпринять в их отношении общество, – это изолировать. Причем навсегда. Братья Джерард доказали, что недостойны называться людьми и жить на земле.
  Джессика воспользовалась тем, что за ней никто не следит, и расстегнула верхнюю пряжку.
  В животе вспыхнула боль. Ребенок… Ей нужно выбраться отсюда, чтобы обезопасить ребенка… Боль утихла. Нужно использовать момент. Если она сумеет отстегнуть все пряжки до того, как они поймут, что происходит…
  – На колени, падре!
  Отец Джозек медленно встал на колени. Его окровавленное, влажное от пота лицо выглядело бледным и измученным.
  – А теперь произнесите молитву за мою бессмертную душу.
  Отец Джозек сделал глубокий вдох.
  – Хотите – верьте, хотите – нет, – сказал он глухо, – но я уже молился за вашу душу. Во время первого судебного разбирательства, когда услышал о том, что делал с вами отец…
  – Папаша был милашкой, правда, падре?
  – Я очень сожалею о том, что вам пришлось вынести, но это не дает вам права убивать людей…
  Джерард отвел руку и наотмашь ударил священника рукояткой пистолета в челюсть. Отец Джозек повалился назад, распластавшись на холодном полу студии.
  – Только не надо читать мне нотаций, падре. Вы не были в моей шкуре, так что не имеете никакого права меня судить. Ни вы, ни ваш выдуманный Бог, в которого вы так верите. Тоже мне, нашли, во что верить!.. Все это чушь.
  Джессика подавила желание вскочить со стула и броситься на Джерарда – у нее были дела поважнее. Пока никто не видел, она должна была ослабить следующий ремешок. Не сводя глаз с Джерарда, она расстегнула нижнюю пряжку. Центральную пряжку расстегивать было пока нельзя – бомба могла сползти вниз, и тогда ее замысел будет раскрыт.
  Она знала, на что способна такая бомба. Несколько скинхедов недавно взорвались в гараже. От гаража не осталось почти ничего. От скинхедов и того меньше. Опознать их смогли только с помощью генетического анализа.
  Джерард снова обращался к зрителям. Священник тем временем медленно поднялся с пола и шаткой походкой вернулся к своему стулу, стоявшему рядом со стулом Джессики.
  – Для тех, кто не следит за временем, хочу скапать, что у нас осталось три минуты. Потом мы вытянем первый лотерейный билет. Давайте посмотрим на наших сегодняшних гостей. Да-да, мистер оператор, покажите этих замечательных людей общим планом. – Джерард улыбнулся. – Если через три минуты губернатор мне не позвонит, кого-то из этих троих придется замочить. – И хитро посмотрел в камеру. – Ваш ход, губернатор Стэндиш.
  Все, что оставалось Джессике, это сидеть и ждать, когда представится новая возможность ослабить ремешок. Может быть, Дэвиду Джерарду и не нужны молитвы отца Джозека, но Джессика бы от них не отказалась.
  
  Иногда в детстве, когда жизнь становилась совсем тяжелой, Стэндиш забирался на чердак и прятался там. Он всегда брал с собой комиксы, сладости и своего верного друга сэра Ланселота – плюшевого мишку. Однажды он пробыл там так долго, что ненароком уснул. Его родители встали на уши – позвонили в полицию и руководили организацией поисковых отрядом. И все это ради того, чтобы через несколько часов найти его свернувшимся калачиком на чердаке.
  Как бы хотел губернатор Стэндиш сейчас забраться на чердак, подальше ото всех! Он расхаживал взад и вперед. Он потел. Он матерился. Он молился. Если он не пойдет на соглашение с Джерардом, с заложниками скорее всего можно будет попрощаться. Но если он даст братьям Джерард уйти, они убьют еще больше людей на свободе.
  Он походил еще. Выругался. Произнес молитву. Эх, если бы только у него был чердак, где можно было бы спрятаться!
  Если бы.
  
  4
  
  Харриган снова заметил это боковым зрением. Последнее время Джессика Дэннис стала часто покашливать, наклоняясь вперед. Постоянство, с которым она это делала, насторожило Харригана. Старик должен был охранять дверь, стоя в полоборота к ней, на случай, если студию захотят взять штурмом. Кейтсу отводилась та же роль: он стоял по другую сторону двери. Этот парень в отличие от Харригана не обращал внимания на Джессику Дэннис.
  Ага, вот опять! Она нагнулась чуть вперед и кашлянула. На этот раз он повернулся к ней. Посмотрел на ногу. Отсюда казалось, что бомба все так же закреплена на ее голени, но Харриган хотел в этом убедиться.
  Через минуту-другую он непременно подойдет поближе и проверит, что с бомбой.
  
  5
  
  У Шоу то и дело возникало желание что-нибудь разбить. Иногда бывает, что гнев бурлит в человеке с такой силой, что ему хочется броситься на дверь или на стену (несколько раз такое случалось, когда Шоу еще пил) или же на кого-нибудь, кто в два раза тебя больше и может сделать тебя одной левой.
  Он пробежался пальцами по планам этажа, и его рука замерла возле окна, через которое можно было проникнуть в студию незамеченным. Он все еще сидел в своем кабинете вместе командиром Боденом и Райаном Ладлоу. А должен был быть рядом с Джессикой, даже ценой собственной жизни.
  – А что, если вертолет спустит меня вниз на тросе? – спросил Шоу.
  Боден покачал головой:
  – Я же сказал, шум вертолета все равно будет слышен, Майкл, если только он не спустит тебя с высоты пятидесяти этажей. Да в любом случае я бы не отправил туда тебя. Я бы поручил это одному из своих людей.
  – Ничего подобного! Он захватил Джессику, а значит, бросил вызов мне.
  – Ты это серьезно?
  – Конечно.
  – Но мои люди…
  – Твои люди могут вступить в дело позже, – сказал Шоу. – Сначала я попробую уговорить взять меня вместо Джессики. Ну, конечно, если не убью его раньше.
  – И как же ты собираешься его убить?
  Шоу ткнул пальцем в план этажа и кивнул Райану.
  – Я пролезу через окно.
  – ЕСЛИ ты пролезешь через окно. Большое такое если…
  – Если я пролезу через окно и он меня не услышит, у меня будет возможность прокрасться к краю декорации и застрелить его.
  – А ты у нас, значит, записался в меткие стрелки?
  – Я отлично стрелял во Вьетнаме.
  – Полжизни тому назад?
  – Ну, я периодически хожу на стрельбище. Я хорошо стреляю, серьезно.
  Боден покачал головой:
  – Хорошо ты стреляешь или плохо, но вертолет использовать нельзя: Джерард сразу его услышит и заподозрит недоброе. За окном будут следить.
  – Что скажешь, Райан? – обратился Шоу к начальнику безопасности.
  Ладлоу отступил на шаг назад. Стоять рядом с этим ураганом злости было опасно.
  – Не вижу, что мы можем предпринять, Майкл. Джерард, похоже, тоже знаком с планом здания. Он знает, что делает.
  Шоу посмотрел на них обоих:
  – Отлично! Просто шикарно! Вы говорите мне, что мы не можем сделать ничего, чтобы спасти этих людей? Абсолютно ничего?
  Шоу схватил планы здания и скомкал их руками. Два розовых листочка с телефонами упали к его ногам.
  «Смит-вессон» девятнадцатой модели никогда еще не подводил Расса Эткинсона. Он носил это оружие, еще будучи простым охранником в тюрьме. Всегда смазанный и вычищенный, пистолет лежал в правом верхнем ящике его стола. Став начальником тюрьмы, он ни разу его не использовал.
  Сейчас он сидел за столом, засовывая в барабан «магнума» мощные – калибра 357 – патроны. Шесть штук.
  Закончив заряжать пистолет, Расс подошел к окну и глянул на вертолет, приземлившийся в тюремном дворе. Он знал, о чем думал Дэвид Джерард. Этот ублюдок считал, что, если сделает что-нибудь дерзкое, например захватит телестудию и выйдет в прямой эфир, никто не посмеет пойти против него и правительство штата освободит заключенного, приговоренного к смерти.
  Но братья Джерард не учли двух вещей. Во-первых, губернатор Боб Стэндиш никогда не пойдет на такое соглашение. Крайне правое крыло республиканцев и так уже подозревает его в излишнем либерализме в отношении преступности. Старину Боба выгонят взашей, если он согласится выполнить требование Джерарда.
  А во-вторых, они не учли, что будут иметь дело с одним хитрым человеком – с Расселом Томасом Эткинсоном. Через пару минут он собирался выйти во двор и преподнести сюрприз пилоту вертолета.
  Расс подошел к столу, взял пистолет, снял с вешалки свой непромокаемый плащ и направился к двери. Да уж. Хороший получится сюрпризец!
  Когда он закрывал за собой дверь, зазвонил телефон.
  
  
  Глава третья
  
  1
  
  Джессика наклонилась и уже собралась отстегнуть последнюю пряжку, держащую у ее ноги бомбу… но заметила, что подручный Джерарда, человек в годах, с виду отставной военный, смотрит прямо на нее. В последние несколько минут, он уделял ей слишком много внимания. Разгадал ли он ее замысел или просто проявлял бдительность?
  Она откинулась на спинку стула. Сердце готово было выскочить у нее из груди, по спине струился пот. Джессика с трудом подавляла растущую панику: Дэвид Джерард все просчитал, а они оказались не готовы к такому сценарию развития событий. И в этот момент ей показалось, что ребенок в ее утробе вдруг шевельнулся, будто ему передалось нервное напряжение матери.
  Сумеет ли она отстегнуть последнюю пряжку, учитывая, что теперь подручный Джерарда внимательно следит за ней?
  
  2
  
  Шоу наклонился и подобрал упавшие листочки розового цвета. Он заметил, как Боден и Ладлоу переглянулись: определенно, они были взволнованны его поведением. Возможно, считали его обузой. Оно и понятно, дурным нравом делу не попоможешь.
  – Майкл, у меня есть к тебе предложение, – сказал Боден.
  – Я и сам знаю. Ты хочешь, чтобы я посидел в уголке, как послушный маленький мальчик, и не мешал вам.
  – Пойдем, Майкл, я куплю тебе чашку кофе, – сказал Райан.
  Если Шоу и услышал это предложение, то виду не подал.
  – Слушай, Майкл, здесь находится штаб. Мне есть о чем беспокоиться, – сказал Боден.
  Шоу кивнул:
  – Прошу прощения, был несдержан.
  – Отлично. Пойди выпей кофейку и немного отдохни. Райан сказал, что угостит тебя. Автомат прямо по коридору.
  Шоу посмотрел на стойку в бюро новостей. В студии работала всего одна камера, и поэтому на всех мониторах была видна одна и та же картинка: Дэвид указывал на настенные часы. Через несколько минут у него появится повод убить кого-нибудь іще. Неудивительно, что он улыбался…
  Камера показала лица заложников. Уильям Корнелл все так же похож на маленького обжору в заключительной стадии ужасной депрессии. Его нижняя челюсть покоилась на груди, изо рта до самого подбородка тянулась ниточка слюны.
  На лице отца Джозека, напротив, отражался весь ужас, который испытывали сейчас заложники. Он то и дело морщился от боли в боку, куда его ударил Джерард. Каждый раз, когда он смотрел на их мучителя, в его глазах вспыхивали искорки гнева.
  А вот Джессика… Глядя на нее, Шоу думал только о том, что перед ним два самых дорогих для него человека: любимая женщина и ребенок, которого она вынашивает.
  Она была дочерью алкоголика и научилась существовать во враждебных, подавляющих условиях с раннего детства, поэтому по сравнению с мужчинами-заложниками внешне казалась достаточно спокойной. Ее руки лежали на коленях, ступни были плотно прижаты к полу. На Джерарда она смотрела безо всякого выражения, однако внимательно наблюдала за его подручным, стоящим неподалеку с автоматическим пистолетом в руках. И, что самое интересное, ее, кажется, большего всего беспокоил именно последний. Почему она боится его больше, чем Джерарда?…
  Но тут на экране снова появился Джерард.
  – У вас почти не осталось времени, губернатор. Слышите? Время выходит.
  Райан подошел к Шоу и сказал:
  – Пойдем выпьем кофе.
  
  3
  
  – Вот он, наш эфирный телефон, дорогие телезрители, – объявил Джерард, указывая на черный аппарат, стоящий на стуле. – От вашего губернатора требуется только снять трубку и сказать, что он думает насчет моего предложения. И тогда никому не будет больно. – Камера дала более крупный план. – Похоже, ночка предстоит длинная, и я чувствую, события начнут развиваться куда более стремительно. Так что, если у вас есть дети, отправляйте их спать. У меня самого детей нет, но, если бы были, я бы точно не хотел, чтобы они увидели нечто подобное.
  Он устрашающе улыбнулся:
  – Но такой поворот событий вовсе не обязателен.
  Сверился с часами:
  – Осталось восемнадцать секунд. От губернатора требуется просто снять трубку и позвонить мне.
  Указал на телефон:
  – Номер он знает.
  Снова сверился с часами:
  – Уже одиннадцать секунд.
  Улыбнулся:
  – Я уверен, вы уже делаете ставки. На вашем месте я бы поставил на то, что он позвонит. Не хочет же он, чтобы кровь этих людей была на его руках. Я бы на его месте не хотел.
  Снова посмотрел на часы:
  – Дорогие телезрители, девять секунд.
  Посмотрел на телефон:
  – Готов признать, ситуация достаточно безнадежная.
  Он повернулся прямо к камере:
  – Губернатор Стэндиш, ау? Вы где?
  
  4
  
  Губернатор Стэндиш снял трубку и начал набирать номер, который ему дали. Он слышал, как в студии зазвонил телефон.
  Пять раз.
  Шесть.
  Он смотрел на экран, а Дэвид Джерард, улыбаясь, смотрел на телефон:
  – Он заставил меня ждать. Теперь я отплачу ему той же монетой.
  Восемь.
  Девять.
  – Готов поспорить, он сейчас вне себя, – ухмыльнулся Джерард.
  И тут он вдруг подхватил трубку:
  – Это губернатор?
  – Да, это я.
  – Прежде чем начать нашу беседу, я бы хотел сказать вам, что вы отлично справляетесь со своими обязанностями. Я правда так считаю. – Он помедлил. – Да, и еще. Я подключил к телефону микрофон, чтобы наш разговор транслировали по всей стране.
  – Я хочу, чтобы вы отпустили заложников.
  – Серьезно?
  – Да.
  – Ну, а я хочу, чтобы вы освободили из тюрьмы моего брата. В этом-то вся соль, губернатор. Это называется О-Б-М-Е-Н. Обмен.
  – Я не могу на это пойти.
  – За кого вы голосуете, губернатор?
  – В смысле?
  Дэвид обратился к оператору:
  – Пусть зрители увидят заложников. – Пауза. – Так, хорошо. Вы смотрите, губернатор? Уверен, что да. – Пауза. – Вам их хорошо видно? Так кого, вы думаете, следует убить первым? Лично я замочил бы падре. О да! Он весь из себя такой благообразный. Здорово будет его замочить. – Пауза. – Так что скажете, губернатор? Кого бы вы хотели убить?
  Повисло молчание.
  – Джерард?
  Джерард подмигнул камере.
  – Да, губернатор?
  – Я хочу, чтобы вы их отпустили.
  – Поправьте меня, если я ошибаюсь, губернатор, но, по-моему, вы это уже говорили. А я, кажется, уже сказал вам, так не пойдет. Только если вы отпустите моего брата.
  – Я не буду обменивать заложников.
  Джерард снова обратился к камере:
  – Ну, люди, вы сами все слышали. Губернатор не будет обменивать заложников. Надеюсь, вы понимаете, что это означает?
  – Но вот на что я согласен, Джерард. Я отложу казнь на двадцать четыре часа. И мы можем поговорить о смягчающих обстоятельствах и новом процессе.
  Джерард улыбнулся в камеру и покрутил пальцем у виска, показывая аудитории, что губернатор, похоже, спятил.
  – Это лучшее, что вы можете мне предложить?
  – Это лучшее, что я могу вам предложить, – подтвердил губернатор.
  Джерард ухмыльнулся телефонной трубке, поднес ее к аппарату и разжал руку, позволив ей упасть на место.
  Затем он снова посмотрел в камеру:
  – Пришло время голосования. – Улыбка не сходила с его лица. – Я же говорил, что вечер только начинается. Ну, вот видите, я вас не обманул.
  
  5
  
  В коридоре толпились люди. По большей части они концентрировались в районе режиссерской комнаты, так что Шоу мог спокойно видеть мониторы по другую сторону стеклянной перегородки.
  Ему нужно было молча все обдумать. Он ударился в панику, и это никому не помогло, особенно Бодену, руководившему всей операцией.
  – Можно задать тебе вопрос? – сказал Райан.
  – Конечно.
  – Ты раньше был алкоголиком, так?
  – Ну, да, – пожал плечами Шоу.
  – Я бы хотел, чтобы ты поговорил с мужем моей сестры. У него та же проблема, я так думаю.
  – Пусть как-нибудь позвонит.
  – В том-то и проблема.
  – В чем?
  – Он никогда тебе не позвонит. Он, как вы это говорите…
  – Ушел в отказ?
  – Именно.
  Шоу перебирал в руках два маленьких розовых листочка с телефонными номерами, которые упали с его стола. Он даже не заметил, что взял их с собой. Даже не поинтересовался, кто ему звонил.
  – Я думаю, он иногда ее бьет.
  – Твою сестру?
  – Ага.
  – Это она тебе сказала? – спросил Шоу.
  – Нет. Но в прошлый раз, когда я ее видел, у нее под глазом был синяк.
  – Ты не спрашивал ее об этом?
  – Да, я спрашивал… только она его покрывает. Я слышал, такое часто случается с женами алкоголиков.
  – Да, это называется совместная зависимость.
  – Ага, в точку! Это про Марту.
  На первом розовом листочке было написано имя: Боб Адлер. Его старый друг, они вместе начинали карьеру в Милуоки. Сто лет ничего о нем не слышал. Сейчас Боб жил в Денвере. При других обстоятельствах Майкл бы наверняка обрадовался весточке от него: Боб был замечательным человеком. Шоу надеялся, что с ним ничего не случилось.
  – Может, он еще и наркотики употребляет.
  – Муж твоей сестры?
  – Да.
  – С чего ты взял?
  – Нос, – Райан прикоснулся к своей правой ноздре, – постоянно красный.
  – Кокаин?
  – Возможно.
  – Гремучая смесь – кокаин и выпивка.
  Шоу продолжал наблюдать за происходившим в студии, глядя в монитор напротив.
  – Он большой человек. Банкир. Выпускник бизнес-школы в Гарварде. В общем, полный набор. И все коту под хвост.
  – Да, жаль.
  Шоу прочел имя на второй бумажке: Милт Саймон, старый знакомый по обществу анонимных алкоголиков. Он уже виделся с ним на собрании в подвале синагоги сегодня днем.
  – Ну, я боюсь, ты тоже не станешь ему звонить.
  – К сожалению, так ничего не получится.
  – Он должен позвонить сам, да?
  – Да, – кивнул Шоу. – Он должен захотеть позвонить.
  – Да уж, но у него гордыни вагон и маленькая тележка.
  – Может, твоя сестра попробует поговорить с ним?
  – Ну, можно попробовать. – Ладлоу чуть помедлил. – Ты извини, что я к тебе пристаю со своими проблемами. Тебе тоже есть о чем беспокоиться.
  – Все в порядке. Ты сильно выручил Бодена, уведя меня сюда. – Шоу провел ладонью по лицу. Сейчас его злость вдруг сменилась усталостью, хмурые предчувствия – оптимизмом. И появилось еще одно чувство… Он не мог пока понять, какое определение ему дать.
  – Да, надо с ней поговорить, – сказал Райан.
  – Что?
  Райан вдруг усмехнулся:
  – Знаешь, я вот тут стою и разглагольствую о муже моей сестры, а знаешь чего мне сейчас по-настоящему хочется? Выпить пивка.
  – Да, но это разные вещи.
  – Почему?
  – Ты не алкоголик.
  – Надеюсь. Но иногда я слегка перебарщиваю.
  – Ну, на наших корпоративных вечеринках я никогда не видел тебя пьяным.
  – Серьезно?
  – Пьешь ты очень умеренно, будь спокоен.
  – Приятно слышать. Ты же вроде как специалист в этом деле.
  – Да, одна вещь у пьяниц получается очень хорошо, – сказал Шоу. – Замечать других пьяниц.
  – Слушай, а если ты встретишь мужа моей сестры, ты, если что, сможешь определить, пьяница он или нет?
  – Вполне вероятно.
  – Слушай, а ты не будешь против, если я приглашу тебя к себе, когда он будет дома? Или тебе эта идея не нравится?
  – Помогу, чем смогу.
  – Очень мило с твоей стороны.
  В этот момент взгляд Майкла снова упал на розовый листок с именем Милта Саймона, и Шоу понял, что нашел решение своей проблемы. Сейчас главное – не выдать себя. Если Боден поймет, что задумал Майкл, он, несомненно, помешает ему.
  – Ну, пойду обратно к студии, – будничном тоном сказал Шоу.
  – Я думал, ты хотел немного передохнуть и расслабиться.
  Шоу скривился.
  – Как я могу успокоиться, когда Джессике угрожает такая опасность?
  – Да, я тебя понимаю. – Райан вздохнул. – Посижу, допью кофе.
  Шоу кивнул:
  – Спасибо, что побыл со мной. Я хоть немного пришел в себя.
  Но, когда Шоу вышел из коридора, от его деланного спокойствия не осталось и следа. Он пулей влетел в пустой кабинет, отыскал в записной книжке телефон Милта Саймона и набрал номер.
  Вот он, выход! Милт Саймон мог ему помочь.
  В трубке послышались короткие гудки – занято.
  
  
  Глава четвертая
  
  1
  
  Дэвид Джерард не поумерил пыл, продолжая свое «шоу» все в той же манере истинного хозяина положения. Расхаживая перед заложниками, он наигранно выбирал из них первую жертву.
  – Я бы с радостью дал нашим дорогим телезрителям проголосовать у экранов своих телевизоров, по увы… У нас совсем нет для этого времени. Так что придется нам тут как-нибудь проголосовать самим, не так ли?
  Двое его подручных смотрели на происходящее без всякого выражения.
  – Итак, кандидат номер один!
  Он сделал несколько шагов.
  – Или же кандидат номер два?
  Снова несколько шагов. Подойдя к Джессике, он сделал паузу и добавил:
  – К сожалению, кандидат номер три пока не будет участвовать. Прибережем ее на потом. – Он осклабился. – В конце концов, у нее же бомба. Кроме того, она уже являлась окружным прокурором, когда вынесли приговор моему брату.
  Неожиданно он схватил Джессику за волосы, жестко наматывая их на руку. Она приподнялась на несколько сантиметров, стараясь не закричать, глядя на него со страхом и отвращением.
  – Но не думай, что я забыл о тебе, крошка, – добавил Джерард. – Понимаешь, о чем я? Я все время держу тебя в голове.
  Он толкнул ее обратно на стул. И снова начал прохаживаться.
  – Итак, у нас кандидат номер один и кандидат номер два. – Он посмотрел на своих подельников. – Кого прикончим первым, ребята?
  Он подошел к Уильяму Корнелллу и положил руку ему на макушку. Тот чуть не разрыдался. Учитывая его комплекцию и переживаемый стресс, телеведущему было недалеко до сердечного приступа.
  – Номер один?
  Светловолосый подручный кивнул.
  – Или номер два?
  Другого подручного больше устраивал такой расклад событий. Бандиты теперь с нетерпением наблюдали за происходящим.
  Джерард взглянул на Корнелла:
  – Ты хочешь, чтобы я пристрелил святого отца первым? На этот раз вместо тебя, конечно же. – И он проделал с отцом Джозеком то же, что и с Джессикой до этого: схватил его за волосы и поднял со стула.
  – Интересно, падре, видит ли сейчас все это Господь? – продолжал глумиться Джерард. Он прищелкнул языком и усилил хватку. – Жаль, что Он в это время занят Своими собственными делами, Таков уж промысел Божий. Может, нам пора переизбрать такого занятого Господа? Подумайте об этом, падре!
  И он толкнул отца Джозека обратно на стул. Потом посмотрел в камеру и осклабился.
  – И знаете, что у нас тут произошло, дорогие друзья? Ничья. Первый и второй кандидаты набрали одинаково: по одному голосу. Не представляю, как же мы это разрешим?
  У Корнелла начались непроизвольные нервные судороги. Это было наблюдать так же ужасно, как ранее предсмертные судороги Рибикоффа.
  – Знаете что? – сообщил Джерард в камеру. – Я знаю только один способ, как мы можем все разрешить. – Он порылся в правом кармане брюк. Нащупал что-то и извлек нечто маленькое и блестящее. Потом положил предмет между большим и указательным пальцами и показал его в камеру: – пятьдесят центов.
  Покрутил. Орел. Решка.
  – Вы ведь мне верите, дорогие телезрители? Обычная американская монетка, сами видите. Не упущу момента сообщить вам, что даже горжусь тем, что я американец. Оставайтесь у экранов. Сейчас я подброшу эту монетку и…
  В студии на мгновение стало очень тихо.
  – Орел – кандидат номер один, наш старинный приятель Уильям Корнелл, а решка – это падре.
  Он снова показал монетку в камеру, покрутив так, чтобы всем было видно. Орел. Решка. Держал паузу, как опытный фокусник.
  – Итак, мы готовы? – Он осклабился в камеру, приготовившись бросить жребий. Монетка подлетела высоко, вращаясь в воздухе, и наконец… упала в правую ладонь Джерарда. Тот взглянул на монету, а потом показал ее в камеру.
  – Боже мой, – изрек он, снова осклабившись. – Похоже, у одного из этих двоих, сидящих перед нами, большие неприятности, не так ли?
  
  2
  
  В приступе страха он смотрел как зачарованный на поднимающуюся в воздух монету. Как она достигла пика, перевернулась и медленно начала опускаться, крутясь вокруг своей оси, рассекая застывший воздух…
  Он знал, что должно выпасть.
  Уильяма Корнелла посетила ужасная мысль: этого дня ждали слишком многие. За двадцать лет своего господства на политической арене Корнелл нажил себе столько врагов, что все они вряд ли поместились бы на целом футбольном поле. Он дискредитировал крупных политиков, распространяя о них небывалые сплетни, приписывая им изречения, которых те никогда не произносили, делая двусмысленные намеки, чтобы тем самым лишить их славы и популярности.
  И вот сегодня его последний выход перед «вопящей толпой», как высказался какой-то консервативный журнал. «Вопящую толпу» составляли черные, феминистки, сектанты, учителя, неспособные научить творчески мыслить, геи, либералы и, в более вольной интерпретации, даже матери-одиночки.
  Теперь все эти люди расположились удобно перед экранами своих телевизоров, в безопасности наблюдая за происходящим. Они притворяются, что считают все это ужасным бесчинством: «Только взгляни на этого несчастного… Конечно, я его всегда терпеть не могла, но ведь такого и врагу не пожелаешь, упаси бог…» А на самом деле в душе они желали ему именно этого. В душе они упивались его мучительным ожиданием неминуемой смерти. Он плакал, но ему больше не было стыдно. Сопли стекали у него по подбородку, попадали в рот. Вся по рубашка и галстук уже промокли насквозь. Но теперь ему было все равно. Какой смысл в гордости, если через несколько мгновений тебе предстоит умереть?
  Он даже не слышал, что сказал Дэвид Джерард, когда взглянул на монетку, опустившуюся ему на ладонь. Удача напрочь отвернулась от Корнелла и этот вечер, он ни на йоту не сомневался, что его при кончат прямо сейчас…
  Он со злостью взглянул на священника: вот кого Джерарду стоило убить первым. Может, падре на досуге развлекался с маленькими мальчиками или… Но нет. Священник был для убийцы ничтожеством. В то время как он, Уильям Дженнингс Корнелл, во всех отношениях весомая величина. Поэтому убить такого, как он, намного забавнее. Намного…
  Он снова обмарал штаны, но и это его нисколько не потревожило. Когда он обмочился пару раз до этого, он мог, по крайней мере, остановить поток. А теперь-то что об этом беспокоиться?
  Какого черта теперь о чем-то думать вообще?
  
  3
  
  Когда Дэвид Джерард схватил за волосы священника, оба бандита перевели взгляд в его сторону.
  Джессика поняла, что у нее появилось несколько секунд, чтобы попробовать окончательно отстегнуть бомбу. Не сводя глаз с ближайшего надсмотрщика, она медленно продвигала руку в направлении бомбы.
  Очень медленно…
  И на этот раз она не кашлянула. Она поняла, что именно ее кашель привлекал внимание террориста. Очень медленно она опускала руку все ниже и ниже и…
  Черт!
  Бандит не только повернулся в ее сторону, но и пошел по направлению к ней. Сейчас он обнаружит отстегнутые ремни…
  
  4
  
  – Не уверен, с чего стоит начать, – сказал Милт, когда Шоу наконец до него дозвонился.
  Милт Саймон изо всех сил старался быть полезным. Тридцать лет он провел за мытьем окон небоскребов и знал все тонкости своего дела, как никто другой. Он работал на платформах, крепившихся на крыше при помощи троса. Были предусмотрены также ремни безопасности, но, по правде говоря, от них мало толку, если вдруг сорвется трос, на котором крепится платформа.
  Дядя Милта сорвался с высоты восемьдесят шестого этажа и, естественно, разбился насмерть. Один из парней в его бригаде провисел двадцать минут на ремне безопасности на высоте пятьдесят первого этажа, но потом все равно сорвался и разбился.
  Когда Милт только начал заниматься своим рискованным делом, его жене постоянно снились кошмары и она умоляла его пойти на работу в страховую компанию, где так успешно работал ее брат. Но нет, это было не для Милта, мечтавшего о небоскребах. Здесь он чувствовал себя увереннее, чем где бы то ни было, вкушал истинный дух свободы и не испытывал ни малейшего страха.
  Десять лет назад у него случился небольшой сердечный приступ, и Сара даже слышать не желала о небоскребах. Так что Милт осел в конторе. И вот теперь он пытался помочь своему другу Майклу Шоу.
  – Ведь это твоя компания моет окна в нашем здании, верно?
  – Да, – ответил Милт.
  – Расскажи-ка мне поподробнее…
  – Значит, так. Чтоб не терять времени, буду излагать предельно просто и кратко.
  – Спасибо.
  – На крыше есть небольшой гараж, откуда спускается трос до шестого этажа. К тросу прикреплена маленькая «корзина», в которой стоит рабочий, когда моет окна. Она намного безопаснее, чем в былые времена, поверь мне. Управляться с ней очень просто.
  – От нее много шума?
  – Да почти никакого.
  – Отлично.
  – У меня займет час, чтобы до вас доехать, и я…
  – Спасибо, Милт, но часа у меня нет.
  – Я смотрю трансляцию Восьмого канала. Ужасное зрелище.
  – Ладлоу сможет помочь мне выбрать нужный трос?
  – Конечно. Ладлоу или любой из его людей.
  – Теперь расскажи об окне.
  – Это будет нелегко, Майкл. Изнутри нет проблемы открыть окно. Но снаружи…
  – Я запишу все, что ты мне расскажешь.
  – Значит, так…
  И Милт предельно ясно и кратко изложил все, что знал.
  
  5
  
  Как только начальник тюрьмы Эткинсон вышел за дверь, в его кабинете раздался телефонный звонок. Он спешно вернулся и успел поднять трубку только после четвертого звонка. Кто бы ни звонил сегодня ночью, ничего хорошего это не сулило.
  – Начальник слушает.
  – Это губернатор Стэндиш.
  – Добрый вечер, сэр.
  – Думаю, вы в курсе происходящего вокруг Дэвида Джерарда.
  – Да, сэр. Это ужасно.
  – Я прошу вас проводить Роя Джерарда в приземлившийся к вам вертолет.
  – Боже мой, сэр, вы уверены, что именно это хотите сделать?
  – Чего бы я ни хотел, я вынужден, начальник. Это временная уступка. Если хотите, своего рода мера предосторожности. Мы будем ждать дальнейшего развития ситуации вокруг Дэвида Джерарда, но сейчас я не могу допустить, чтобы он продолжал убивать невинных людей… Не задавайте мне вопросов, просто сделайте, как я прошу.
  Расс Эткинсон вздохнул. Репутация губернатора Стэндиша подтверждалась: он оказался слабаком.
  – Да, сэр, – выдавил Эткинсон.
  Теперь он ни на секунду не сомневался в правильности своего плана. Если сам губернатор не готов встать на страже закона и порядка, это сделает начальник тюрьмы. Он нащупал «Смит-вессон» в кармане плаща.
  – Возможно, мне в ближайшее время понадобится снова выйти с вами на связь.
  – Не беспокойтесь, сэр, – ответил Эткинсон, проверив наличие портативного радиотелефона в другом кармане. – Телефон всегда при мне, и вы знаете номер.
  – Спасибо, начальник. Давайте молиться, чтобы у меня не возникло больше повода вам перезванивать.
  – Да, сэр.
  «Тебе придется перезвонить, – подумал Расс Эткинсон, – чтобы поздравить меня с тем, что именно я остановил этих кровожадных чудовищ».
  Он положил трубку и вышел из кабинета, испытывая нарастающее, нервное возбуждение.
  
  6
  
  Наемник Джерарда, охранявший вход в студию, был уже в метре от Джессики, когда Уильям Корнелл вскочил со стула и побежал к двери. Для человека таких габаритов он проявил удивительную проворность. Бандит метнулся, чтобы схватить Корнелла. Он настиг беглеца, когда тот чуть не споткнулся о лежащее на пути тело Сэма Рибикоффа. Бедный Сэм, подумала Джессика, и волна отчаяния захлестнула ее.
  Она была благодарна ситуации, ведь Корнелл отвлек от нее немолодого и, видимо, неглупого головореза. Возможно, тот забудет проверить Джессику. Ей оставалось надеяться только на это.
  Харриган усадил Корнелла на место.
  Боль снова пронзила Джессику.
  Ребенок.
  Ей необходимо его сохранить. Надо ждать возможности расстегнуть последнюю пряжку на ремне.
  
  7
  
  Майкл Шоу бежал, перескакивая через две ступеньки, по пожарной лестнице. Ему надо было добраться до крыши здания, пока там не обосновались полицейские.
  Над головой кружили два полицейских вертолета, но, прежде чем полиция сообразит, что он задумал, он уже будет действовать. Только бы не было патрульных на крыше! Это сорвет все его планы: Боден всех на уши поставит, если догадается о том, что Шоу намеревался сделать.
  Майкл ускорил шаги.
  
  8
  
  – Итак, пришло время кульминации нашего шоу, дорогие телезрители! – объявил Дэвид Джерард.
  Он, как и прежде, говорил прямо в камеру, расхаживая по студии, чтобы было видно и общий план. Джерард поднял пистолет и ткнул им в сторону Корнелла.
  – Знаете ли, это не очень красиво, мистер Корнелл. Все эти годы вы были образцовым телеведущим, а тут вдруг такое вытворяете… – Он ухмыльнулся. – Никогда не стоит доверять оружие таким сумасшедшим, как я.
  Джерард снова посмотрел в камеру и состроил печальную гримасу, пододвинув пистолет поближе к объективу, чтобы всем было видно.
  – И спросите, на кого смотрит моя пушка, мистер Корнелл. Увы, она смотрит на вас.
  Он резко повернулся к Корнеллу. Печальная улыбка исчезла с его лица. Джерард продолжал совершенно серьезным тоном:
  – Жирный трусливый кусок дерьма, мне и телезрителям это доставит большое удовольствие, уж поверь.
  В тот момент, когда Джессика собралась наконец отстегнуть последнюю пряжку, она подняла глаза на наемника. Тот вернулся на свое место и снова внимательно за ней наблюдал. Она села ровно, притворяясь, будто у нее просто затекли ноги. Ей нужно было взять бомбу в руку: для заложников это был единственный путь к спасению.
  – Встань, Корнелл, – скомандовал Джерард.
  – Пожалуйста, – взмолился Корнелл, – не делайте этого.
  – Я сказал, встать!
  – Ну, пожалуйста, у меня же семья. Священник… У него нет семьи. Это несправедливо пристрелить меня, когда есть еще священник…
  Джерард за два шага оказался рядом с Корнеллом. Приставил пистолет к его челюсти. Корнелл смешно свалился со стула, неуклюже распластавшись на полу, – груда жирной плоти. Единственное, что не смешило, его слезы. Он плакал, задыхаясь, словно младенец, который не может вдохнуть из-за спазма бронхов.
  Рука Джессики скользнула вниз. Теперь надо было действовать быстро: отстегнуть бомбу, взять ее в руку и… Но наемник снова смотрел на нее. И ей снова пришлось сесть ровно.
  – Умоляю вас, не надо, – вопил Корнелл.
  – Я считаю до трех.
  – Пожалуйста, я не могу…
  – Раз.
  Корнелл был похож на огромное раненое животное, у которого просто не хватало сил подняться на ноги.
  – Два.
  – О боже, пожалуйста…
  Он старался изо всех сил. И, хотя со стороны это выглядело невыносимо гротескно, он каким-то образом смог сесть, схватиться за спинку стула, невероятным усилием подтянуть свою массивную тушу и встать наконец на ноги – красный, потный, дрожащий и рыдающий.
  – Три, – досчитал Джерард. И добавил: – А ты счастливчик, Корнелл.
  Обращаясь в камеру:
  – Похоже нашему другу следует немедленно сесть на диету.
  И снова к Корнеллу:
  – Хочу, чтобы ты снял пиджак и рубашку и показал нам…
  – Что?
  – Ты меня хорошо расслышал, красавчик? Пиджак и рубашку. Покажем телезрителям стриптиз.
  – Но я не могу…
  Он хотел сказать, что у него было по меньшей мере килограммов сорок избыточного веса и он бы никогда не осмелился, даже не мог себе представить…
  – Красавчик!
  – Да?
  – Я прямо сейчас снесу тебе башку, если не начнешь снимать свои гребаные шмотки.
  – Но я такой…
  – Жирный! Ты такой жирный! В том-то все и дело, красавчик. Я и хотел, чтобы наши дорогие телезрители увидели, какой ты жирный на самом деле.
  В камеру:
  – А этот парень и вправду отстой, да?
  Корнеллу:
  – Ты собираешься делать то, что я тебе сказал?
  – Хорошо.
  – Громче.
  – ХОРОШО!
  Джессика была рада, что бомбу пристегнули именно ей. Она не хотела больше смотреть на то, как унижают Корнелла. Дэвид Джерард явно наслаждался действом. Она снова собралась расстегнуть последнюю пряжку. Но наемник словно прочитал ее мысли. В тот самый момент, когда ее рука снова потянулась вниз, он резко повернулся и посмотрел на нее. Она положила обе руки на колени.
  Стриптиз, похоже, начался. Потный, с трудом координирующий свои движения Корнелл, которого теперь еще и била нервная дрожь, начал стаскивать с себя пиджак.
  – Не знаю, чем уж вы там сейчас занимаетесь дома, дорогие наши зрители, но уверен, вы отвлеклись, чтобы взглянуть на такое… – Джерард веселился от души. – А теперь галстук и рубашку, красавчик. Он подмигнул в камеру: – Час секса, дамы и господа.
  Корнеллу никак не удавалось развязать галстук. Словно заело большой механизм. Его пальцы как будто бы сами сплетались в узел. Он тянул, но галстук не поддавался. Наконец Корнелл снял его. Развязать такой галстук было действительно нелегко, но телеведущего подстегивал страх.
  – Ну, парень, думаю, ты произвел фурор у телезрителей. Такой жирнющий кусок дерьма…
  Те же проблемы возникли у Корнелла и с рубашкой. Сказалось нервное перенапряжение: расстегивать пуговицы оказалось непосильным для него.
  – Не знаю, как вам, дорогие друзья, но мне это начинает порядком надоедать.
  Он поднес ладонь к уху, словно ожидая услышать ответ из телестудии.
  – Скукотища, да? Я так и думал. – Подмигнул. – Думаю, жирную тушу надо подстегнуть.
  Он подошел к Корнеллу:
  – Знаешь, ты ведь полное дерьмо. Если тебя сейчас видит собственная мать, она стыдится того, что произвела на свет. И это политическая шишка такой величины!
  Он снова повернулся к камере:
  – Ну как, вы готовы посмотреть на это дерьмо? Советую приготовить пакетики, чтобы не загадить все вокруг, потому что, поверьте мне, блевать все равно придется!
  С этими словами он резко рванул за воротничок рубашку Корнелла, отрывая напрочь ее переднюю часть… Он стоял перед всей страной голый, ожиревший, трясущийся и униженный, в прошлом видный политический журналист, с перечеркнутой в один миг карьерой, стоял и умолял публику, которая никогда доселе даже и не могла таким его представить.
  – Красота, правда? Чудное телосложение. А теперь повернись – мы полюбуемся на твою попку.
  Корнелл снова потерял нить реальности, начал рыдать и умолять:
  – Пожалуйста, у меня ведь семья. Умоляю, не делайте этого.
  – Простите, мистер Корнелл, но мы бросили честный жребий. Все видели, что я не мухлевал.
  Он шагнул к Корнеллу и приставил пистолет к его щеке.
  – Или вы утверждаете, что я мухлевал?
  Корнелл беспомощно замотал головой.
  – Дорогие телезрители, я испытываю ужасное облегчение. Мухлевать – такое серьезное обвинение.
  Корнеллу:
  – Уверен, что я не мухлевал?
  Тот снова кивнул. Но в это раз Джерард больно ударил Корнелла кулаком в живот. Результат был вполне предсказуем: телеведущий отклонился влево и упал.
  – Бедняга, наверное, съел что-то не то сегодня вечером.
  Джерард махнул пистолетом, указывая на часы.
  – Целых семь минут прошло с того момента, как сюда звонил губернатор. Из-за своего никчемного великодушия я дал ему целых семь минут, за которые он мог бы передумать. Но нет. Он позволит этим людям умереть. Каждому без исключения. И заставит меня запустить механизм бомбы, которую я прикрепил к той симпатичной малышке. Как дела, детка? Ножка не почесывается? Я, наверное, слишком сильно затянул ремешок. Мои искренние сожаления, детка.
  Снова Корнеллу:
  – Возможно, тебе не стоило говорить все эти неприятные вещи про губернатора, дружок. Он наверняка теперь думает: «Вот самый простой для меня способ избавиться от этого Корнелла».
  Он поднял пистолет и выстрелил. Это произошло быстро и неожиданно. Пуля угодила в пол недалеко от левой ноги Корнелла. Эхо отразилось от стен.
  Корнелл дернулся, выкрикивая диким голосом: «Нет!»
  Джерард сказал в камеру:
  – Я тут подумал, дам-ка предупредительный выстрел. Ну, знаете, разминка перед началом главного действа.
  Он снова поднял пистолет. Но тут отец Джозек бросился на Джерарда прежде, чем кто-нибудь успел среагировать. Священник упал на него всем телом за долю секунды до намеченного выстрела. Две пули ушли на этот раз в потолок.
  Священник оказался с крепкой хваткой. Ни после того, как Джерард сильно ударил его ниже пояса и тот упал на колени, ни после того, как убийца резко пнул его к середине комнаты, святой отец не разжал пальцев.
  – Если хочешь убить кого-то, убей меня, – прохрипел отец Джозек, пока Джерард пытался выхватить у него пистолет. – Корнелл прав. У меня нет семьи.
  Джерарду наконец удалось высвободить оружие после нескольких сильных ударов, доставшихся священнику.
  Остальное произошло быстро. Джерард крепко сжал пистолет и навис над священником.
  – Хочешь умереть первым, жертвенный кусок дерьма? Ну, так знаешь что? Я позволю тебе умереть первым!
  И он выстрелил.
  Выстрелил в него десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать раз.
  
  
  Глава пятая
  
  1
  
  Губернатор Стэндиш посмотрел на телефон и подумал о Рассе Эткинсоне. Он знал, что сегодня заканчивает свою политическую карьеру. Более того, его будут считать слабаком. Стэндишу было все равно. На его руках больше не будет ничьей крови.
  
  – Мне пойти с вами, сэр? – спросил охранник у Эткинсона.
  – Нет, спасибо, я справлюсь.
  – Вы не знаете, что вам предстоит, сэр.
  Эткинсон только улыбнулся.
  – Что бы там ни было, я смогу с этим справиться.
  Он стоял перед электронными воротами, ведущими в тюремный двор. Днем в этом дворе заключенные делали физические упражнения или просто слонялись без дела.
  Охранник кивнул, нажал на кнопку, и ворота с грохотом начали отъезжать в сторону. Эткинсон превратил свое учреждение в одну из самых надежных тюрем во всей государственной системе.
  Дождь сменился туманом. Его кольца клубились вокруг вертолета, стоявшего в дальнем конце двора в свете прожекторов. Эткинсон отдал пилоту должное: наверное, достаточно неуютно сидеть одному в кабине вертолета, окруженного толпой вооруженных охранников.
  Эткинсон коснулся своего «смит-вессона», лежавшего в кармане плаща. Конечно, для того, что задумал он, тоже требовалась выдержка. Он уже представлял, как пресса будет обыгрывать этот момент. Конечно, в их статьях выдержка превратится в отвагу и мужество.
  
  «БЕССТРАШНЫЙ НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ СПАСАЕТ ЗАЛОЖНИКОВ».
  
  Он уже хотел придумать следующий заголовок, когда зазвонил его радиотелефон. Первой реакцией Эткинсона было разочарование: Дэвид Джерард сдался, и конфликт был исчерпан, или же его убил полицейский снайпер, а бесстрашный начальник тюрьмы не сможет проявить свое бесстрашие.
  Он поднес телефон к уху.
  – Это губернатор Стэндиш.
  – Да, сэр.
  – Вы видели, что случилось?
  – Я отошел от телевизора.
  – Джерард только что убил священника! Никогда не видел ничего подобного.
  Взволнованный голос губернатора красноречиво свидетельствовал, как сильно он был потрясен. В последние минуты все его убеждения пошатнулись.
  – Знаете, что я вам скажу: теперь я поверил в необходимость смертной казни. Никогда не видел такого проявления бесчеловечности!
  – Да, сэр, к сожалению, такое случается достаточно часто.
  – Что-то со связью…
  – Я разговариваю по радиотелефону довольно далеко от базы.
  – О?
  Похоже, губернатор ждал объяснений.
  – Я в блоке К кое по каким тюремным делам. Возникла небольшая проблема с двумя заключенными.
  – Надеюсь, ничего серьезного?
  – Нет, обычная драка.
  Губернатор ненадолго замолчал.
  – Начальник, я хочу, чтобы вы отдали Роя Джерарда пилоту вертолета.
  – Но, сэр…
  – Я уже поднял в воздух три самолета. Они проследят за ними, куда бы те ни направились. Если они пересекут границы штата, мы можем запросить федеральную помощь.
  – Но, пойдя на соглашение с ними, сэр…
  – Джерард убьет всех заложников – теперь я в этом не сомневаюсь. Я не могу допустить, чтобы это случилось.
  «Слабак, – подумал Эткинсон. – Критики были правы: слабак».
  Но из этого решения губернатора можно было извлечь выгоду. Теперь ничто не помешает Эткинсону осуществить задуманное. Именно в такой момент должен появиться настоящий герой, способный схватиться со злодеями и переломить ситуацию.
  
  «НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ РИСКУЕТ ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ ПОЛОЖИТЬ КОНЕЦ ДРАМЕ С ЗАЛОЖНИКАМИ».
  
  – Хорошо, сэр, я освобожу его.
  – Понимаю, что вы не в восторге от этой идеи…
  – И я подчиняюсь вашему решению, сэр.
  – Я вам за это признателен.
  – Перезвоню вам позже, сэр.
  – Спасибо, начальник. Надеюсь, сегодня больше никто не погибнет. Из хороших парней.
  – Да, сэр. Никто из хороших парней.
  
  2
  
  – Должен вам сказать, дорогие телезрители – и не подумайте, что я проявляю неуважение к усопшим, – от нашего старого друга священника начинает вонять.
  С этими словами Дэвид Джерард подошел к телу убитого и несильно пнул его ногой под ребра.
  В камеру:
  – Начинаешь задумываться, что он съел сегодня на обед.
  Корнеллу:
  – Не волнуйся, я о тебе не забыл. – Указал на часы в студии. – К твоей казни мы приступим через пару минут.
  В камеру:
  – Если, конечно, старина губернатор Стэндиш не образумится и не позвонит мне.
  Он подошел к стулу и положил руку на телефонную трубку.
  – А сколько жизней будет спасено. Позвоните мне, губернатор. Вы слышите, губернатор? Хотите увидеть, как кто-нибудь еще умрет? Ну, так звоните же скорее! Поболтаем.
  Затем он посмотрел на Джессику и направился к ней:
  – А ты ничего.
  Она просто смотрела на него.
  – Мистер оператор, дайте-ка нам крупный план. Давайте получше рассмотрим ее красивое личико.
  Последствия перенапряжения, в котором Джессика пребывала последние несколько часов, начали сказываться на ее внешности. Косметика потускнела под жаркими лучами осветительных приборов, одежда измялась, под глазами залегли тени.
  – Готов поспорить, ты пела в церковном хоре, да? – спросил ее Джерард.
  Она продолжала смотреть на него, не проронив ни слова.
  В камеру:
  – Нет, эти люди просто невыносимы. Я стараюсь вести с ними светские беседы, быть вежливым, и что я получаю взамен? Она просто уставилась на меня. Может, я ей несимпатичен?
  Он отвесил ей сильную пощечину и схватил за горло, так что она приподнялась на стуле.
  – Ты будешь отвечать мне, когда я к тебе обращаюсь, или нет?
  В камеру (все еще держа ее за горло):
  – Мне, наверное, стоит быть осторожнее. Ну, ведь у нее же бомба и все такое.
  Он медленно усадил ее обратно на стул и снова ударил по щеке, на этот раз еще сильнее.
  – Так ты собираешься отвечать на мои вопросы?
  Ей оставалось сделать только одно: утвердительно кивнуть. Слезы готовы были брызнуть из ее глаз, она была напугана, вымотана и не знала, что последует дальше. Придется отвечать на его вопросы, и без промедления.
  Джерард продолжал представление:
  – Может, я и ошибался насчет нее. Может, в глубине души она хороший человек. – Он чуть помедлил. – Но если она и вправду хороший человек, то позволит мне расстегнуть ее блузку, чтобы мы все могли по достоинству оценить ее великолепную грудь. Без силикона, уважаемые телезрители. Да, сразу видно, что они настоящие, правильной формы.
  Он протянул руку и дотронулся до ее груди. Она содрогнулась от омерзения, но протестовать не стала – слишком хорошо знала, что за этим последует.
  В камеру:
  – Секс и насилие. Я же обещал вам, что сегодня мы повеселимся на славу. И вот видите, я сдержал свое слово. Насилие у нас сегодня уже было. Теперь можно перейти к сексу.
  Он расстегнул первую пуговицу.
  – Так, одна есть.
  Ухмылка не сходила с его лица. В камеру:
  – Вы волнуетесь так же, как и я?
  Вторая пуговица.
  Она замерла. Ей захотелось оказаться где угодно, только не в этой студии. Вдруг это просто кошмарный сон? Может, если она закроет глаза, а потом снова откроет их, то окажется дома, в своей постели?
  Когда он расстегнул вторую пуговицу, стали видны очертания ее груди в белом кружевном лифчике.
  В камеру:
  – Хм… Очень мило. Ну, вот мы и добрались до сладкого, дорогие телезрители. Третья пуговица! Когда я расстегну ее…
  Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Еще одной пощечины она просто не вынесет. Последний удар на какое-то время ослепил ее и наполнил рот ржавым привкусом крови. Только не это! Она должна выбраться отсюда живой, ради ребенка…
  Эх, если бы представилась возможность отстегнуть третью пряжку, подумала Джессика, бросив взгляд на бомбу.
  – Ну что, мне рискнуть или нет, как вы думаете, дорогие телезрители?
  – Позволишь? – Теперь он обращался к Джессике. – Не против?
  Он взялся за ее третью пуговицу…
  И она не смогла этого вынести. Попыталась, но не смогла. Джессика схватила его за запястье.
  Джерард продолжал вести свой односторонний диалог с камерой:
  – Видите? Я знал, что она так сделает. Одна пуговица – еще ничего, две – ладно, но три… это уже слишком.
  И он тут же отбросил в сторону ее руку, а сам занес открытую ладонь.
  На этот раз удар пришелся в нос, и она почувствовала, как проваливается в холодную темноту.
  – Ах ты, свинья! – кричал он на нее.
  Он уже хотел отвесить ей следующую оплеуху, когда это произошло.
  За его спиной зазвонил телефон, стоявший на стойке с мониторами.
  
  3
  
  «Убийство священника отрезало нам путь к спасению, – думал Харриган. – Сначала полицейский, теперь священник. Да за нами будет охотиться полиция всей страны!» Он подумал о Линде. Наверное, она сейчас смотрит телевизор и видит своего отца…
  Харриган вздохнул.
  Ему захотелось поскорее закончить дело и оказаться на Кубе. Если они возьмут с собой заложников, то смогут спокойно долететь до Гаваны и никто их не остановит.
  Бедная Линда! Он не мог перестать думать о ней.
  Когда в студии зазвонил телефон, Харриган сразу понял: это губернатор.
  Может быть, теперь их требования будут выполнены?
  Может быть.
  
  4
  
  Первое, что сделал Шоу, добравшись до крыши, – проверил, нет ли здесь полицейских. Пока нет, но скоро будут: над его головой кружили два полицейских вертолета. Нужно было торопиться.
  Он побежал через крышу по направлению к тому, что напоминало небольшой гараж, как его описывал Милт Саймон. На полдороге над ним завис полицейский вертолет, и Майкл оказался в луче прожектора.
  Раздался усиленный громкоговорителем голос:
  – Остановитесь и назовите свое имя полицейскому, который подойдет к вам через несколько минут.
  Но Шоу не мог позволить себе задержаться на столь долгое время, поэтому мчался дальше.
  С высоты сорока этажей мир казался очень непривычным и полным опасностей в эту холодную туманную ночь.
  Теперь и второй вертолет направил на него свой прожектор. Из громкоговорителя неслось чье-то гавканье, но у Шоу не было времени вслушиваться в пустые слова.
  Он распахнул дверь гаража и ворвался внутрь. Его дыхание сбилось, тело била дрожь, горячий пот струился по спине, а руки были все в крови после одного из падений.
  В гараже пахло машинным маслом и моющими средствами. Он отыскал руками выключатель и зажег свет.
  «Корзина», представлявшая собой клетку, в которой работали мойщики окон, находилась в углу. Рядом с ней стояли всевозможные ведра, деревянные скребки с резиновыми пластинками и моющие средства.
  Шоу нужны были всего две вещи: «корзина» – это имелось – и «присоска для стекла», как ее назвал Милт Саймон. Он сказал, что она похожа на вантуз. Майкл лихорадочно оглядел комнату, но ничего похожего не увидел. Без присоски ему никогда не забраться в окно, а значит, и в студию, где находится Джессика.
  Вертолеты хищными стрекозами зависли над крышей.
  Полицейский с громкоговорителем выкрикивал свои требования.
  Вот она – в углу. Он поначалу принял ее за ручку или швабру. Присоска для стекла! С виду она действительна очень походила на вантуз. Он схватил присоску и «корзину» и выскочил обратно на крышу.
  Когда Шоу пристроил колесики «корзины» к специальным желобам, на противоположной стороне крыши появились трое полицейских. Они бежали по направлению к Шоу с оружием в руках.
  «Корзина», по размеру напоминавшая электронные машинки из парка аттракционов, управлялась четырьмя рычагами, расположенными с правой стороны. Милт подробно рассказал ему, какой рычаг за что отвечает.
  В старых зданиях мойщики использовали в работе платформы, подвешенные на тросах. В зданиях нового типа, каким было «Трилор Билдинг», «корзины» передвигались вверх и вниз по специальным желобам, словно по рельсам.
  Когда трое полицейских почти добежали до противоположного края крыши, Шоу нажал кнопку «СПУСК». «Корзина» тут же начала двигаться вниз со скоростью достаточной для того, чтобы оказаться вне досягаемости стражей порядка.
  Начало положено.
  
  5
  
  Что Эткинсону нравилось в его плане, так это простота. Пилот видит, как он подходит к вертолету с поднятыми руками. Эткинсон приближается к вертолету и говорит, что должен сказать кое-что пилоту. Пилот соглашается. Тогда Эткинсон падает на землю, перекатывается и выхватывает оружие. Пилот ударяется в панику, не ожидая такого развития событий, а Эткинсон берет его на мушку.
  Конец первой части.
  Часть вторая – теперь, когда пилот у него под контролем, Эткинсон садится с ним в вертолет. Джерард видит, что на заднем сиденье кто-то сидит, и думает, что это его брат. И тогда Эткинсон направляет пистолет на Джерарда, Джерард сдается, а начальника тюрьмы окружают репортеры…
  Земля была влажной, а кое-где даже чавкала под ногами. Эткинсон пересекал двор в направлении вертолета.
  Густой туман вяло шевелил своими бесчисленными щупальцами, окутывая машину, освещенную лучами прожекторов.
  Вокруг Эткинсон видел силуэты вооруженных охранников. Влажность была почти стопроцентной, он чувствовал это, вдыхая ночной воздух.
  Охранники с радостью бы открыли огонь по вертолету, но замысел Эткинсона был хитрее. По его сценарию, оба брата Джерард будут схвачены через несколько часов. Их обоих приведет начальник тюрьмы, слишком скромный, чтобы открыто признать себя героем.
  Подойдя ближе, Эткинсон почувствовал запах масла и мокрого пластика, исходивший от стальной птицы.
  – Стой! – раздался голос из вертолета.
  Мужчина лет тридцати в кожаной летной куртке и бейсболке. С виду сообразительный. Слишком сообразительный для человека, который решился на подобное дело.
  – Я начальник тюрьмы Эткинсон.
  – Ух, ты! Дашь автограф?
  – Я хочу поговорить с вами.
  – О чем?
  – О Рое Джерарде.
  – Я тебя прекрасно слышу.
  – Я бы предпочел подойти поближе.
  – Ты что, на свидание пришел?
  – У меня руки подняты. Не понимаю, чего вы опасаетесь?
  – Это тебе нужно опасаться. Я могу пустить тебя в расход, когда захочу. Десять шагов, не больше.
  Пройдя десять шагов, Эткинсон оказался значительно ближе к вертолету. Теперь он мог разглядеть приборную панель, счетчик высоты, педали. У него был знакомый начальник тюрьмы из Огайо, который умел управлять вертолетом. Как-то он поделился с Эткинсоном опытом.
  – Мы отпускаем Джерарда, – сказал Эткинсон. – Приведем его прямо сюда.
  Пилот явно обрадовался этой новости.
  – Отлично. Приступайте.
  Сейчас. Упасть на землю.…
  – Пойду скажу, чтобы его привели.
  Сейчас. Прямо сейчас.
  – Просто хотел ввести вас в курс дела.
  Броситься на землю, перекатиться вправо, на ходу достать оружие.
  – Я скоро вернусь.
  Наверное, его выдали глаза. Он перестарался.
  – Черт! – ругнулся пилот.
  Прежде чем Эткинсон смог пошевелиться, он приказал:
  – Иди сюда.
  – Вы сказали не подходить ближе чем на десять шагов.
  – А теперь говорю иди сюда.
  С этими словами пилот достал обрез и направил его прямо в грудь Эткинсону. Начальник тюрьмы подошел к самой кабине.
  – Давай сюда оружие, – сказал пилот.
  – Я не вооружен.
  – Ага, рассказывай мне.
  Пилот поднял обрез на уровень его головы и приставил ствол ко лбу.
  – Слышь, Одинокий Рейнджер?
  – Что?
  – Ты собирался выкинуть какой-нибудь героический фортель, да? – Пилот улыбнулся и протянул руку. – Ваше оружие, господин начальник тюрьмы.
  Эткинсон беспомощно покачал головой.
  
  «ГЕРОИЧЕСКИЙ НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ ОБЛАЖАЛСЯ В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ».
  
  Этого не должно было случиться. Черт!
  Эткинсон отдал ему свой «смит-вессон».
  
  6
  
  Дэвид Джерард от души швырнул трубку на рычаг. Звонил какой-то недомерок переговорщик. Джерарду было не о чем с ним говорить…
  
  Ну вот, почти готово.
  В хаосе, который творился последние несколько минут, Джессике удалось ослабить последнюю пряжку так, что в любой момент она могла завладеть бомбой. Тогда ситуация в студии будет под контролем.
  Ребенок снова пошевелился в ее утробе.
  Ей нужно было продержаться, она просто обязана…
  Дыхание сбилось, руки дрожали. Никогда в жизни она еще не была так напугана. В ее руках была сосредоточена вся мощь бомбы…
  А что, если она уронит контейнер? Что, если бомба такая чувствительная, что взорвется прямо в руке? Но выбора не было. Дэвид Джерард убьет ее, потому что считает, что именно она и ее помощники упекли его брата в тюрьму.
  Дрожащие пальцы Джессики замерли над бомбой.
  Нужно дождаться подходящего момента, чтобы поднять бомбу над головой и показать Джерарду, что все вовсе не так хорошо, как ему кажется. Тогда он отступится.
  Несмотря на всю его браваду, на всю его непоколебимую уверенность в собственной безнаказанности, он не хотел умирать. В противном случае он не стал бы столько медлить, не привлек бы еще двоих вооруженных людей.
  Он не хотел умирать. А увидев бомбу в ее руке, он точно сдастся полиции. Главное – дождаться подходящего момента.
  Тут она почувствовала на себе чей-то взгляд. Его подручный снова смотрел на нее.
  
  Какого черта она делает?  – думал Харриган. – Но, что бы она ни делала, мне не удается ее застукать.
  Он окончательно повернулся к ней и снова решил подойти поближе, чтобы на этот раз проверить пряжки на бомбе и разобраться наконец, к чему относились все бесчисленные виноватые взгляды.
  
  7
  
  Только начав спуск в «корзине», Майкл вдруг осознал, как страшно работать на такой высоте, и невольно отдал должное людям, для которых путешествия вверх-вниз были ежедневной рутиной.
  Если бы он развернулся, стоя в медленно спускающейся «корзине», ему открылся бы прекрасный вид на город. В такой сильный дождь центр был похож на ожившую картину, написанную акварелью. Размытые желтые, синие и красные пятна на черном фоне. Даже сотрудники специальных служб, стоявшие на улице, имели какой-то умиротворенный вид – затаив дыхание смотрели, как какой-то безумец высоко-высоко выполняет опасный для жизни трюк.
  Плащ Майкла успел промокнуть насквозь, мокрые пряди волос прибило к лицу. Ему казалось, что он едет уже достаточно долго. Откинувшись назад, Майкл задрал голову и посмотрел наверх. «Корзина» не миновала еще и одного этажа. Двое полицейских что-то кричали ему с крыши, но их голоса заглушал шум винтов вертолетов.
  Вдруг из-за кромки крыши показалась голова Бодена. Он что-то пытался втолковать Майклу, грозя ему кулаком. Но Шоу продолжал спускаться. Ему казалось, что ветер проходит через него насквозь – такими сильными были порывы, раскачивающие «корзину». Она скрипела, словно в любую минуту готова была рухнуть, но Майкл забыл про страх. Слишком многое было поставлено на карту.
  Может, новейшие технологии мойки окон и были безопасны, но скоростными качествами они явно не отличались. Майкл проверил свои вещи: пистолет – в кармане, присоска – на полу «корзины». Вот, собственно, и все, что необходимо.
  Окна новейших небоскребов так просто не открывались, они были запечатаны. Чтобы проникнуть в студию через окно, Шоу согласно инструкциям Милта Саймона захватил нож, чтобы с его помощью срезать резиновую прослойку, которая запечатывает окно. Затем нужно будет надавить на стекло, чтобы добраться ножом до второй виниловой прослойки, удерживающей окно с другой стороны. И наконец, накачивая в присоску воздух и используя силу давления, аккуратно вынуть стекло из рамы.
  Милт предупредил, что в такую ночь подобный спуск очень опасен. Шоу поначалу не придал значения его словам, но теперь понял, что старый друг говорил чистейшую правду. Очередной порыв ветра потряс «корзину». Шоу еле устоял на ногах, его било о стенки клетки, с его губ срывались крики ярости и ужаса. Казалось, пол под ним вот-вот проломится.
  Вопреки здравому смыслу, он посмотрел вниз, на улицу, где собралось множество машин с мигалками, озаряющих округу ярко-красными вспышками. Застывшие на месте люди неотрывно следили за приключениями смельчака в «корзине» мойщиков окон.
  На него вдруг нахлынули воспоминания о Вьетнаме, принесшие с собой вроде бы уже давно забытое и залитое алкоголем чувство вины и отчаяния. Тогда он тоже пытался спасти двоих своих друзей.
  Но Майкл заставил себя сосредоточиться на зыбкой надежде: он сможет пролезть в узкое окно на высоте тридцать восьмого этажа…
  Ветер неожиданно стих, но зато случилось кое-что похуже: «корзина» остановилась. Майкл осторожно потряс ее, но это ни к чему не привело. Неужели он застрянет здесь, пока его не заберут с вертолета… когда Дэвид Джерард выполнит задуманное – убьет Джессику? Он просто обязан двигаться дальше!
  Наконец «корзина» снова начала двигаться вниз, медленнее, чем раньше.
  От цели его отделяли всего три этажа. Три этажа, которые, казалось, находились на расстоянии нескольких миль.
  
  8
  
  Число вооруженных охранников удвоилось, когда Эткинсон и Рой Джерард вышли из тюрьмы и направились к вертолету. Все мысли начальника тюрьмы были заняты заголовками, которые могли бы появиться на первых страницах завтрашних газет. Заголовками, которые могли бы сделать из отважного начальника тюрьмы губернатора или даже сенатора. А может, и телеведущего, как случилось с парнем, ставшим главным действующим лицом в шоу «Самые знаменитые преступники Америки», которое в эти минуты смотрела вся страна.
  Эткинсон почувствовал, как розовеют его щеки под пристальным взглядом пилота.
  – О, мой герой, – томно протянул пилот и усмехнулся.
  Рой Джерард переводил взгляд с пилота на Эткинсона, не понимая шутки.
  – Он тут кое-что отчебучил, пока тебя не было, – разъяснил пилот. – Хотел встретиться с твоим братом вместо тебя.
  Джерард презрительно глянул на Эткинсона:
  – Да он шут гороховый!
  – Да уж, – фыркнул пилот. – Я тоже так думаю.
  Рой Джерард запрыгнул в кабину и спешно захлопнул дверь.
  Двигатель мощно загудел, и Эткинсон вынужден был тут же отойти от вертолета.
  Прогрев двигатель, пилот поднял машину в воздух, оставив Эткинсона стоять и думать о том, что могло бы произойти.
  
  
  «БЕССТРАШНЫЙ НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ ПОЛУЧАЕТ НАГРАДУ ОТ ПРЕЗИДЕНТА».
  
  Сукин сын!
  Иногда нужная карта не идет в руку.
  
  9
  
  Теоретически процедура представлялась Майклу довольно несложной. На практике же все обстояло совершенно иначе. Шоу без особых затруднений остановил корзину напротив нужного окна, но вот срезать виниловую прослойку ножом оказалось куда сложнее, чем он предполагал. Здесь ему предстояло долго провозиться.
  Майкла не покидала одна мысль: «От Джессики меня отделяет стекло толщиной всего в несколько сантиметров». Он отчаянно продолжал работать ножом.
  
  10
  
  Еще немного, и последняя пряжка расстегнется – тогда бомба будет у нее в руках. Джессика уже чувствовала ее кончиками пальцев. От прикосновения к металлической поверхности, скрывающей в себе ужасающую мощь, ее сердце забилось быстрее. Скоро, очень скоро.
  – Дорогие телезрители, прошло двадцать шесть минут после того, как губернатор освободил моего брата, – говорил Дэвид Джерард, обращаясь к камере. – И знаете, что я вам скажу? Лучше бы мне побыстрее увидеть брата, а то я могу очень рассердиться, уж поверьте.
  Он подошел к Корнеллу, который кое-как натянул на себя одежду и представлял собой удручающее зрелище.
  – Как дела, дружок?
  Но по глазам Корнелла было видно, что он словно отключился. Только так он мог воспринимать происходящее – никак на него не реагируя. Слова Дэвида Джерарда пролетели мимо его ушей.
  
  Сейчас Харриган был всего в трех метрах от Джессики. На этот раз он выяснит, в чем дело, и помешает ей, что бы она там ни задумала.
  – Он меня игнорирует, – обратился Джерард к камере. – А-а-у-у! Дома есть кто?
  Дэвид провел рукой перед глазами Корнелла.
  Никакой реакции.
  В камеру:
  – Слушайте, неужели я такой скучный?
  Его рука опустилась в карман, и он снова достал нож с выкидным лезвием.
  – Узнаешь вещичку, дружок?
  Он нажал кнопку, и лезвие застыло в сантиметре от лица телеведущего.
  Харриган, услышав звук выскочившего лезвия, тут же остановился. Он и представить не мог, что Дэвид Джерард сделает дальше. От Корнелла тоже можно было ожидать чего угодно: в таком состоянии сложно действовать адекватно. Пожалуй, толстяк, отчаявшись, даже мог броситься на Джерарда.
  Харригану нужно было прикрыть Дэвида на эти несколько минут. Потом можно будет разобраться с Джессикой Дэннис.
  Корнелл все так же сидел, не шевелясь и даже не моргая.
  – Узнаешь?
  Он приставил острие к шее Корнелла.
  Чуть нажал.
  В камеру:
  – Ух, ты. Похоже, мы его теряем.
  – Оставь его, – сказала Джессика.
  – Прости, ты что-то сказала?
  – Я сказала, оставь его.
  – Да? С чего бы это?
  – Он и так уже достаточно натерпелся.
  Джерард выпрямился, потеряв к Корнеллу всякий интерес.
  В камеру:
  – Слушайте, а может, она просто запала на меня? Думаете, к чему весь этот спектакль? Да просто она меня хочет, но слишком стесняется, чтобы прямо так и сказать! – Джерард приставил лезвие к горлу Корнелла. – Эта сучка, наверное, считает, что я настоящий злодей.
  Корнелл все так же сидел, не шелохнувшись. Страшно было видеть человека в таком состоянии. Джессике захотелось подбежать к нему и обнять, словно маленького ребенка. Она вспомнила, как Майкл рассказывал ей о Вьетнаме. О том, что невозможно предугадать, когда у человека сдадут нервы от постоянных картин насилия и смерти.
  Сейчас Корнелл напоминал маленького мальчика, и видеть это было невыносимо.
  – Лучше бы тебе ответить, – продолжал Джерард. – А то я правда могу разозлиться.
  В камеру:
  – Вам интересно, насколько острый этот ножик? По правде говоря, мне тоже очень любопытно.
  Корнеллу:
  – А тебе? Тебе любопытно? В камеру:
  – Ну что ж, есть только один способ это проверить. – На его лице появилась леденящая кровь ухмылка. – Будет весело.
  – Нет! – закричала Джессика, чувствуя, что сейчас Джерард перережет Корнеллу горло.
  Она сделала единственное, что было в ее силах.
  – Сдавайся, Джерард. Сейчас же!
  Когда он обернулся к ней, на его лице застыли удивление и раздражение. Он не сразу заметил, что было в ее правой руке.
  А Харриган заметил, но было уже поздно: ей удалось отстегнуть бомбу.
  Небольшой металлический контейнер был теперь у нее в руках.
  – Ты хочешь, чтобы я сдался, сука? Я правильно тебя понял?
  И тогда он увидел бомбу в ее руке. Его глаза округлились.
  Так-так-так. – Он изо всех сил старался не выказывать волнения. – Ну и дела.
  
  
  Глава шестая
  
  1
  
  Когда вертолет с Роем Джерардом на борту достиг черты города, Шоу почти закончил с окном. Дождь и ветер чуть поутихли. Ледяные капли больше не хлестали Майкла по лицу, теперь влага изливалась с небес мелкой моросью.
  Шоу встал на колени на дне «корзины» и орудовал ножом Милта Саймона. Виниловая прослойка, удерживающая стекло в раме, медленно, но уверенно отскабливалась от окна.
  Его колени затекли, а пальцы закоченели от холода. Он попробовал работать в перчатках, но было очень неудобно. Шоу каждую секунду готов был услышать выстрелы. Сложно сказать, кто из двоих братьев был опаснее – Рой или Дэвид. Сейчас он думал только о Джессике и их ребенке. Боже, если бы он знал раньше!
  Резиновая прослойка окна стала для него злейшим врагом. После Дэвида Джерарда, конечно. Осталось отодрать резину только с одной стороны. По его расчетам, это должно было занять около десяти минут.
  Шоу понимал, что, если Джерард посадит Джессику в вертолет, живой он ее больше не увидит.
  
  2
  
  Джессика держала в руках бомбу с едва сдерживаемой гордостью. Она посмотрела на немолодого подручного Джерарда, который только что направлялся к ней, а сейчас застыл на месте, потом на самого Джерарда.
  – Жить надоело? Я не знаю, как обращаются с бомбами, так что она может взорваться в любой момент. Хочешь рискнуть?
  Она с ненавистью уставилась на Джерарда и приподняла бомбу чуть повыше, чтобы он убедился, что она не шутит.
  – Слушай, отдай ее, – сказал Джерард, шагнув в ее сторону.
  – Стой на месте и не двигайся.
  – Ты сама не знаешь, что делаешь.
  – Не знаю. И поэтому я опасна, ведь так? Тебе нравится испытывать страх, Джерард? Или ты предпочитаешь смотреть, как трясутся от страха другие?
  Джерард вздохнул, оглянулся на своих людей, затем снова посмотрел на нее.
  – Просто отдай мне бомбу. Зачем она тебе?
  – Нет уж.
  – Ты же не собираешься нас всех убить?
  – Сейчас мне очень хочется это сделать, потому что в этом случае подохнешь и ты.
  Джерард стал вдруг похож на переговорщика. Он говорил тихим успокаивающим голосом.
  – Ты устала. Ты не можешь сейчас трезво мыслить, Джессика. В глубине души ты не хочешь подвергать опасности жизни всех нас. Правда же?
  С этими словами он начал приближаться к ней.
  – Стой на месте.
  – Джессика, пожалуйста, выслушай меня.
  Он не останавливался.
  – Я сказала, стой на месте!
  Ее резкий тон и вправду остановил его.
  Она поймала на себе взгляд Корнелла. Впервые за все это время на его обрюзгшем измученном лице появилась надежда на удачный исход.
  – Джессика, прошу тебя.
  Он прошел еще два шага и остановился.
  – Знаешь, какая это, в сущности, хрупкая вещь, бомба?
  – Брось оружие и вели сделать то же самое своим людям.
  Еще шаг.
  Она с опаской следила за ним.
  – А что, если ты ее случайно уронишь?
  Еще шаг.
  – Стой и не шевелись, – снова повторила она.
  – Что, если случайно ее встряхнешь и она взорвется? Ты представляешь, сколько людей погибнет? Хороших семейных людей. Таких, как ты, Джессика. Можешь себе это представить?
  Еще шаг.
  – Джессика, подумай головой.
  Ей казалось, будто она окружена, хотя никто не стоял у нее за спиной. Окружена и не знает, что ей делать. Она не могла бросить бомбу. Ей оставалось только блефовать. Она не могла…
  – Джессика, может, хватит устраивать сцены?
  И тут он прыгнул на нее, перемахнув полтора метра, разделявшие их.
  Она закричала и попыталась увернуться, прижимая к себе бомбу, словно футбольный мяч, но Джерард оказался проворнее. Схватив ее за запястье, он начал с силой выкручивать ей руку. Она выругалась, ударила его в лицо, но это ровным счетом ничего не изменило: Джерард продолжал выворачивать ей руку.
  – Она же может взорваться! – сказала она. – В любую минуту.
  Она сильно ударила его ногой по левой голени – лицо Джерарда исказила гримаса боли. Щекой Джессика почувствовала, как из его рта вырвалось ругательство. Но бандит не отпускал ее даже после того, как она ударила его еще раз.
  – Дай сюда, – сквозь зубы процедил он.
  
  Командир Боден, как и миллионы других зрителей, почувствовал, что все его тело напряглось при виде того, как Джессика борется с террористом. Он стоял в бюро новостей, не в силах оторвать взгляд от монитора.
  – Ударь его по яйцам, Джессика! – кричал Боден. – Бей по яйцам!
  Молодая журналистка, проходившая мимо него, ошарашенно глянула на чернокожего гиганта, фыркнула и одобрительно подняла большой палец. А затем, как и все остальные, приникла к экрану монитора.
  Джерард еще раз крутанул Джессику за руку, так сильно, что она едва устояла на ногах, прижавшись к нему, – и забрал бомбу из ее ослабших рук. Затем толкнул женщину обратно на стул. В полете она сбила два стула, что было крайне удачно, потому что они замедлили ее падение.
  Боль тут же пронзила ей живот, и Джессику посетила нехорошая мысль, что сейчас у нее может случиться выкидыш.
  Джерард обратился к камере:
  – Ух, пронесло. Эта хрень могла взорвать все здание вместе со всеми, кто в нем находился. А ну, если вдруг кое-кто – не будем показывать пальцем – швырнул бы ее об пол? То-то же.
  С этими словами он поднял бомбу высоко над головой, сказал Джессике «Аллилуйя, детка» и с силой швырнул контейнер вниз.
  Бомба подпрыгнула и… осталась лежать на полу.
  В камеру:
  – Как думаете, она уже поняла, что я прикрепил к ее ноге подделку, чтобы девчонка немного попотела? Согласен, глупая шутка, но зато смешная.
  С улыбкой на лице он подошел к своему чемоданчику, открыл его и достал серебристый контейнер, как две капли воды похожий на тот, что лежал на полу. Затем вынул из кармана черный пластмассовый предмет с красной кнопкой посередине.
  – Через пятнадцать минут мы должны выйти из студии, потом я нажму на эту кнопку и взорву всех к чертям.
  Он закрыл чемоданчик и положил на него бомбу. Затем подошел к Джессике и спросил:
  – Как дела у нашей воинственной мисс Окружной Прокурор? А?
  Сейчас она воспринимала действительность не лучше, чем Корне л л.
  Поддельная бомба.
  Столько нервов…
  … И напрасно.
  Он схватил Джессику за волосы и запрокинул ее голову назад.
  – Я, кажется, задал тебе вопрос, сука?
  Но она не ответила.
  И он снова ее ударил, на этот раз так сильно, что изо рта у нее пошла кровь.
  В камеру:
  – А я-то думал, что она хороший человек. Эх, ты!
  Он подошел к стойке с мониторами и посмотрел на настенные часы?
  – Я хочу видеть брата, и быстро! Больше мне сказать нечего.
  Затем указал на бомбу, лежавшую на крышке чемоданчика, и сказал в камеру:
  – А мы еще виним мужчин за нетерпеливость.
  
  3
  
  Вертолет с Крэем и Роем Джерардом приближался к зданию, над которым кружили полицейские вертолеты. На крыше стояли представители властей.
  Последние двадцать минут Крэй поддерживал с ними радиосвязь.
  – Мы договорились, что на крыше никого не будет, – сказал он.
  – Обеспечим.
  – Мы сядем через несколько минут.
  Он нажал отбой.
  Чем ближе они подлетали к крыше, тем более беспокойным становился Рой Джерард. Все его мысли были заняты только предстоящим перелетом на Кубу.
  И вдруг он увидел человека в «корзине» мойщика окон.
  – Какого черта он там делает? – спросил Рой.
  Поначалу Крэй его не заметил.
  – Подлети-ка поближе. – велел Джерард.
  
  По прикидкам Шоу, ему оставалось работать еще около трех минут, когда над ним пронесся вертолет без каких-либо опознавательных знаков. «Не полиция», – понял Майкл.
  Он опоздал. Лезть в окно больше не имело смысла.
  Вертолет сделал круг, осветив Майкла лучом прожектора, а затем отвернул в сторону. Именно в нем должен был находиться Рой Джерард.
  – Вернись, – приказал Рой Джерард.
  – Куда?
  – К парню возле окна.
  – Зачем?
  – Мы не знаем, что он задумал.
  – Давай просто заберем твоего брата и уберемся отсюда подальше. – Впервые за весь день голос и лицо Крэя выдавали, как сильно он на самом деле был напуган.
  – Если что-нибудь пойдет не так, козел, я пришью тебя первым. Понял?
  Рой с силой упер свой пистолет Крэю в бок.
  
  Дэвид Джерард только что сказал, что взорвет все здание, если через пятнадцать минут не появится его брат, когда командир Боден сообщил ему через динамики в студии, что вертолет как раз собирался приземлиться на крышу и что оттуда были убраны все полицейские.
  Джерард сложил руки, словно для молитвы, и сказал самым сердечным голосом:
  – Боже, ты покарал грешников… и на следующей неделе тебе дадут большущую премию.
  В камеру:
  – Дорогие телезрители, вот, похоже, и все. Час расплаты. Кульминация. Ваш любимый ведущий покидает вас. Но не беспокойтесь, вы навсегда останетесь вот здесь. – С этими словами он похлопал себя по левой стороне груди.
  После этого он быстро подошел и взял автомат, который приготовил заранее. Затем взглянул на Джессику и улыбнулся:
  – Все еще дуешься на меня, детка? Как же я тебя бессовестно обманул с этой поддельной бомбой.
  Он подошел к ней, схватил ее за руку и обратился к Бодену:
  – Открывайте. Пусть двое полицейских сопровождают меня до крыши.
  Харриган подошел и открыл дверь студии. Он надеялся, что сегодня ему еще удастся поговорить с Линдой.
  Невозможно поверить, что эта беда случилась с ней в двадцать один год.
  Джессика понимала, что через несколько минут у нее уже не будет шансов на спасение. Когда Дэвид Джерард посадит ее в вертолет, все будет кончено.
  
  Шоу видел, что вертолет с Роем Джерардом приземлился на крыше. Он должен был попасть наверх и любыми средствами помешать ему снова взлететь. Шоу направил «корзину» вверх, но, к ужасу, подъем проходил еще медленнее, чем спуск. Шоу достал пистолет.
  Сейчас он не знал, что больше помогало ему – ругательства или молитвы.
  
  – Вот он, – сказал Рой Джерард, когда они зависли над крышей.
  – Похоже, копы послали своего человека в «корзине» мойщика окон, чтобы он проник через окно.
  Джерард улыбнулся. Волноваться было не о чем: «корзина» двигалась со скоростью черепахи по пересеченной местности, чтобы представлять хоть какую-то угрозу для них.
  Крэй приступил к посадке.
  «Корзина» снова застряла. Ветер и дождь усилились, и под холодным душем Шоу в ярости тряхнул «корзину» и ударил ногой в стенку. Вздрогнув, она вновь начала подниматься. «Корзина» функционировала по тому же принципу, что и большинство домашних бытовых приборов: чтобы они нормально работали, нужно периодически применять к ним физическую силу.
  
  4
  
  Дэвид Джерард тащил Джессику к выходу из студии.
  Вдруг он остановился, глянул на Кейтса и… открыл огонь.
  – Он был неудачником, – сказал он, ни к кому особенно не обращаясь.
  – Ты что творишь! – опешил Харриган. По его разъяренному лицу было видно, что старик сам готов выстрелить в Джерарда.
  Он подбежал ближе с пистолетом наготове.
  – Все равно для него не было места в вертолете, – фыркнул Джерард.
  – И поэтому ты его просто убил?
  – Ну да. А тебя я убью по другой причине: потому что вы с Крэем хотели убить меня и Роя и забрать наши деньги. Разве так можно, Харриган?
  Старик выхватил второй автоматический пистоле – в первом закончились патроны, – нажал на курок, но ничего не произошло. Старик в недоумении уставился на оружие, которое отказывалось ему служить.
  Щелк, щелк, щелк.…
  – Я позаботился об этом, дружок. Не хотел, чтобы ты случайно поранился… – И открыл огонь. Харриган задергался в смертельном танце и повалился на пол, разбрызгивая кровь.
  Последние мысли его были о Линде…
  
  5
  
  Шоу услышал выстрелы и замер. Дэвид Джерард был на взводе. Может, у него сдали нервы, может, он просто решил убить всех заложников, чтобы долго не возиться?
  Джессика…
  Скорее, скорее! Нужно было торопиться.
  Он снова начал раскачивать «корзину».
  Скорее!
  – Вы двое доведете нас до лифта, а потом до двери на крышу. Поняли?
  Двое офицеров в форме кивнули. Они не скрывали своей неприязни к Дэвиду Джерарду, но подчинились.
  Бандит приставил к спине Джессики пистолет, а она так и не придумала, каким образом может спастись.
  
  Крэй безо всяких затруднений посадил вертолет на крышу здания. Ветер усилился, дождь хлестал в стекло, но это не могло помешать такому опытному пилоту, как он. Единственным, кто ему мешал, был Рой Джерард.
  Рой вел себя едва ли не буйно.
  Сидел на своем месте с автоматом в руках и ругался на демонов, невидимых Крэю.
  – Сволочи, ах, вы сволочи! – твердил он.
  Да уж, такой кого хочешь напугает.
  На высоте тридцать девятого этажа бесновался ветер, дождь лил как из ведра.
  
  В коридоре теперь никого не было. Двое полицейских подошли к лифту, открыли двери и встали по обе стороны от террориста и заложницы. Проходя мимо них в кабину, Джессика почувствовала, что от одного из них пахло табаком, от другого – недорогим одеколоном. Оба смотрели на нее со смешанным выражением сочувствия и вины. Дэвид Джерард приставил к ее голове пистолет и подождал, пока полицейские войдут в лифт, затем нажал на кнопку.
  Всего через несколько минут он увидится с братом.
  
  Как только Джерард вышел из студии, туда вбежали двое саперов. На них были защитные костюмы, которые делали их похожими на астронавтов, только что высадившихся на поверхность Луны. Нужно было действовать быстро, потому что никто не знал, на какое время Джерард установил таймер.
  
  Шоу остановил «корзину». Она замерла почти на одном уровне с крышей. Майкл хотел хорошенько осмотреться, прежде чем что-нибудь предпринимать. Он вытер лицо, проверил обойму пистолета, выглянул из-за края крыши и…
  …понял, что все не так безнадежно, как ему казалось. Было бы неплохо расправиться с Роем Джерардом и пилотом до того, как появятся Джессика и остальные.
  Времени на раздумья не оставалось. Он выбрался из «корзины» и залез на крышу. Капли дождя неистово колотили его по спине. Секунду он лежал, с трудом переводя дыхание. Затем приподнял голову.
  Пилот стоял возле хвоста вертолета и орудовал гаечным ключом, полностью поглощенный своим делом.
  Низко пригибаясь, Шоу побежал вдоль дальнего от вертолета края крыши. Он не мог допустить, чтобы Рой Джерард, сидя в кабине, заметил его. Против двоих вооруженных людей у него не было никаких шансов.
  Шоу по широкой дуге огибал вертолет. На восточной стороне крыши торчала вентиляционная труба. Спрятавшись за ней, Майкл будет иметь прекрасную возможность выстрелить в пилота. Конечно, если Рой Джерард не заметит его…
  На пути к выбранному укрытию Шоу поскользнулся и упал. Боль пронзила колено, но он заставил себя подняться и бежать к кирпичной трубе. Оказавшись за ней, он прислонился спиной к кладке и перевел дыхание. Путешествие в «корзине» отняло у него много сил. По крыше он передвигался тоже не прогулочным шагом. Но Дэвид Джерард скоро окажется на крыше, так что у Майкла времени, чтобы жалеть себя, нет.
  Майкл высунулся из-за трубы, прицелился и трижды выстрелил в пилота.
  Он целил в ноги, и человек в летной куртке выронил ключ и согнулся пополам, схватившись за бедро. Однако он заметил, откуда стреляли, и открыл огонь по вентиляционной трубе.
  Одна из пуль выбила большой кусок кирпича из трубы, так что Шоу пришлось затаиться.
  Потом, как ни странно, выстрелы прекратились. Почему он перестал стрелять? Майкл быстро получил ответ на свой вопрос, едва высунулся из-за трубы: к пилоту присоединился Рой Джерард. Они направлялись к его ненадежному укрытию с оружием наготове. Пилот сильно прихрамывал.
  
  С полицейских вертолетов заметили, что двое приближаются к вентиляционной трубе. Снайперам не составило бы труда обезвредить их, но им приказали не открывать огонь. Если Рой Джерард будет убит или ранен, его брат тут же убьет Джессику. По данным полиции, Дэвид и она находились в лифте.
  
  Несмотря на то что он подстрелил пилота, Майкл не сомневался: они с Роем убьют его. Он оглядел крышу в поисках другого укрытия, но не заметил ничего подходящего.
  В трубу попала еще одна пуля, опять выхватив кусок кирпича.
  Они приближались с каждой секундой.
  
  Рой Джерард начал обходить трубу. Он собирался подойти с одной стороны, Крэй – с другой. Эти двое решили использовать проверенный веками маневр – окружение.
  Шоу видел, что они хотят взять его в тиски, и нашел единственно возможный выход – вернуться в «корзину», зависшую над парапетом примерно в пятнадцати метрах справа от него.
  В «корзине» он имел хоть какие-то шансы выжить.
  Рой выстрелил еще раз, Майклу оставалось только одно: сделать несколько ответных выстрелов, заставив Джерарда прижаться к крыше. В этот момент Шоу рванулся с места и бросился к «корзине».
  Он дважды упал; две пули Джерарда просвистели в опасной близости от него.
  Добежав до края крыши, Майкл оперся на руку, перемахнул через бетонный парапет, запрыгнул в пошатнувшуюся «корзину» и очень вовремя пригнул голову (сказалась школа Вьетнама) – три пули со свистом пролетели над ним.
  А когда Майклу наконец-то удалось перевести дух и осознать, что он в относительной безопасности, он понял, что ранен в плечо. Всю руку жгло нестерпимо, и левая часть плаща пропиталась кровью, обильно струившейся из раны. Оставалось только надеяться, что кровопотеря не приведет к обмороку. Он еще долго должен был оставаться в сознании.
  В металлическую обшивку «корзины» врезались пули. Его преследователи были уже очень близко, наверное, в нескольких метрах.
  И только сейчас, уже начиная терять сознание, Шоу подумал, что, возможно, загнал себя в ловушку, когда забрался в «корзину».
  Если они будут продолжать обстреливать его, Майклу никогда не удастся встать и как следует прицелиться.
  А Джессика и Дэвид выйдут на крышу, сядут в вертолет и улетят. И тогда ничего уже нельзя будет поделать.
  Шоу должен был отстреливаться. Он чуть высунулся из-за края крыши – последовали три выстрела. Майкл поспешно пригнулся, а резко усилившаяся боль в плече заставила его буквально сложиться пополам.
  Он посмотрел на полицейские вертолеты, зависшие над крышей. Лучи их прожекторов пересекались друг с другом, периодически останавливаясь на «корзине», в которой засел Майкл.
  Встать и отстреливаться.
  Встать…
  Он увидел его раньше, чем услышал. Рой Джерард навис над Майклом и приготовился выстрелить. Его шаги по крыше скрыл шум дождя и вертолетных винтов.
  Джерард осклабился, направив пистолет прямо на Майкла, и тому оставалось только одно: перекатиться на другую сторону «корзины». Так он и сделал, при этом дважды выстрелив.
  Обе пули достигли цели, попав бандиту в грудь. Джерард вскрикнул и повалился вперед, упав на «корзину», затем повис на ней, держась четырьмя пальцами и стараясь поднять пистолет, чтобы сделать последний выстрел.
  – Ах ты сволочь! – выдохнул он с хрипом. – Сволочь!
  Шоу приставил к его лбу пистолет и не раздумывая нажал на курок. Пальцы Джерарда разжались, и он полетел вниз, словно в преисподнюю…
  Шоу как раз оборачивался, когда краем глаза заметил, что пилот вертолета перегнулся через край крыши. Он открыл огонь, но так и не попал в Майкла, а тот окончательно развернулся, присел и выстрелил в ответ.
  Лицо пилота словно взорвалось. В отличие от Джерарда он рухнул на спину и исчез из поля зрения Шоу.
  Сейчас Майклу нужно было вернуться на крышу. Плечо буквально разрывало на части, перед глазами плавали черные круги.
  Шоу забрался на крышу как раз в тот момент, когда там появился Дэвид Джерард. Он тащил слабо сопротивлявшуюся Джессику, прикрываясь ею, как щитом.
  
  Дэвид тут же заметил его. Он замер на полпути к вертолету.
  Какого черта здесь происходит?
  Схватив женщину еще сильнее, он окинул крышу взглядом затравленного зверя: вертолет был пуст; человек, очень сильно смахивающий на Крэя, лежал замертво, а рядом с его телом стоял Майкл Шоу.
  Да что здесь творится?
  
  Майкл, покачиваясь, молча приближался к Дэвиду Джерарду по скользкой от дождя крыше, над которой все не переставали кружить полицейские вертолеты. Все это превращалось в личную схватку между Шоу и Джерардом.
  Майкл искал способ каким-либо образом отвлечь внимание Джерарда и тем самым получить возможность точно прицелиться и выстрелить. Но как это сделать?
  – Не приближайся! – выкрикнул Джерард.
  Шоу остановился.
  Джерард поднял пистолет и приставил его к виску Джессики.
  – Если я не выживу, она тоже не выживет, – сказал он. – Где мой брат?
  – Откуда ж мне знать?
  – Ублюдок! – закричал Джерард. – Ты убил его!
  Он стал опускать дуло пистолета вниз по щеке Джессики.
  Она начала кричать и оседать вниз, но он снова схватил ее и зажал ей рот ладонью.
  – Передай им, что я хочу, чтобы на крышу приземлился полицейский вертолет и забрал нас, – сказал Джерард. – И быстро.
  Джессика думала, что живой ей из этой передряги уже не выбраться. Когда ситуация с заложниками заходила так далеко, их шансы на спасение приближались к нулю. После того как ей подсунули фальшивую бомбу, которая, как она думала, могла разорвать ее на куски, она была не в состоянии мыслить рационально. Душой ее овладел страх, вытеснивший все другие эмоции.
  Но сейчас, когда она смотрела на Майкла, шедшего к ним сквозь пелену дождя, страх уступил немного места отчаянной надежде на спасение. Потом она увидела, что все его плечо в крови, и поняла: что-то случилось. Скорее всего в него стреляли, но он жив, значит, победил.
  Должен был быть какой-то способ помочь ему, дать возможность прицелиться и выстрелить… И тут она вспомнила один эпизод, произошедший в студии. Похоже, она нашла этот способ.
  «Полицейский вертолет, – усмехнулся про себя Майкл Шоу. – Да такой отъявленный негодяй, как Джерард, поднявшись в воздух, ни за что не сдастся властям. Он убьет всех на борту, включая самого себя, если потребуется».
  Но у Шоу не было выбора.
  – Я подойду к вашему вертолету и воспользуюсь радиосвязью, после чего сразу же вернусь, – прокричал он Джерарду.
  Тот просто молча наблюдал за ним.
  Джессика продолжала думать о своей идее. Если все получится, у Майкла появится возможность, которая была ему так нужна.
  Ну, а если нет…
  Может, не стоит и пробовать?
  Джессика стояла и смотрела, как Майкл подошел к вертолету, взял наушники и микрофон и начал говорить. Она даже представить не могла, что он должен им сказать, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. Но одну вещь она знала наверняка: Майкл приложит все усилия, чтобы спасти ее жизнь.
  Он вернулся.
  – Полицейские сказали, что вертолет приземлится через три минуты, – крикнул он Джерарду. – Они доставят тебя куда скажешь. Но я прошу, чтобы ты взял меня вместо нее.
  Джерард осклабился:
  – У тебя глаза другого цвета, Шоу. Надеюсь, что вертолет действительно сядет через три минуты.
  Джерард крепче сжал Джессику. Майкл видел, какую боль причиняет ей его стальная хватка.
  – А теперь брось оружие!
  – О чем это ты?
  – Ты слышал. Брось оружие, живо!
  Джессика понимала, что это их последний шанс. Если Майкла обезоружат…
  У нее не было выбора. Она должна попытаться помочь Майклу.
  – Даю тебе тридцать секунд! – рявкнул Джерард.
  Майкл понял, что вариантов нет. При такой расстановке сил Джерард может требовать от него чего угодно.
  Шоу уже начал нагибаться, чтобы положить пистолет на крышу, когда это случилось. За завесой дождя ему не было видно, что конкретно произошло.
  Джессика подняла правую ногу и лягнула Джерарда, заставив его вскрикнуть от боли. Даже сквозь струи воды, льющиеся с небес, Майкл увидел, что на какое-то мгновение она оторвалась от своего мучителя, чтобы Шоу мог выстрелить, не опасаясь попасть в нее.
  И он выстрелил… Три, четыре, пять, шесть, семь раз.
  
  Джерард затанцевал, иначе и не скажешь. Его руки, ноги и голова дергались в нечеловеческом ритме, словно он вдруг стал марионеткой в руках спятившего кукловода, который дергал за все ниточки без разбора.
  И все это время Шоу продолжал стрелять, с каждым разом подходя все ближе и ближе, пока наконец не навис над окровавленным телом Джерарда, распластавшимся на мокрой крыше…
  Джессика, одновременно и плача и смеясь, обхватила Майкла руками и крепко поцеловала.
  
  
  Глава седьмая
  
  Через несколько часов Джессику вывезли из смотрового кабинета центральной клинической больницы города. Дежурный врач настоял на том, чтобы усадить ее в кресло-каталку и отвезти обратно в палату, где лежал Майкл, весь перевязанный, накачанный обезболивающими, но счастливый безмерно.
  – С ребенком все в порядке, и это прекрасно, но вы устали и испытали шок… – молодой врач изо всех сил старался выглядеть солидным.
  – Я должна сказать Майклу, что с малышом все хорошо.
  – Сейчас у вас появится такая возможность. – Он довез ее до кровати и оставил их наедине, пожелав спокойной ночи.
  Шоу взял ее за руку. Его движения были вялыми и медленными: сказывались кровопотеря и действие обезболивающих.
  – Знаешь, о чем я думаю?
  – Нет, – ответила она таким же сонным голосом.
  – Что нам обоим нужно только одно: хороший завтрак и много-много часов крепкого сна.
  Она посмотрела на него и поднесла его руку к своему лицу.
  – У нас все будет хорошо, правда ведь?
  – Да, – сказал он улыбаясь, и осторожно положил руку ей на живот. – У нас троих все будет просто замечательно.
  И они поцеловались в больнице, где Джессике предстояло родить их первенца.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"