Хиллерман Тони : другие произведения.

Оборотни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
   ТОНИ
  
   ХИЛЛЕРМАН
  
  
   Skinwalkers
  
  
   ОБОРОТНИ
  
  
   перевод Льва Шкловского
  
  
   Посвящение
  
  
  
  
  
   Эта книга посвящена Кэти Гудвин, Урсуле Уилсон, Фэй Биа Кноки, Биллу Глойду, Энни Кан, Роберту Бергману и Джорджу Боку, а также всем людям медицины, навахо и белагана, которые заботятся о Людях. Моя благодарность доктору Альберту Риццоли за его доброту и помощь, а также руководителей за хорошую работу слишком часто недооцененной службы здравоохранения индейских земель.
  
  
  
  
  
   Примечание автора
  
  
  
  
  
   Тех, кто читает это про навахо с картой Большой резервации рядом с ними, следует предупредить, что Бэдуотер-Уош, его клиника и торговый пост так же вымышлены, как и люди, которые их населяют. То же самое и с Шорт-Маунтин. Я также использую неортодоксальную форму существительного навахо для обозначения шамана / знахаря / певца, которое обычно пишется как «хатаали». Наконец, мой хороший друг Эрни Бюлоу правильно напоминает мне, что более традиционные шаманы не одобрили бы как то, как Джим Чи был приглашен для прохождения Пути Благословения, упомянутого в этой книге (такие меры следует делать лично, а не письменно), так и то, что Чи рисует песком на земле под небом. Такой священный и мощный ритуал следует проводить только в хогане.
  
  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
  
   Посвящение
  
  
  
   Примечание автора
  
  
  
   Эпиграф
  
  
  
   Глава 1
  
  
  
   Глава 2
  
  
  
   Глава 3
  
  
  
   Глава 4
  
  
  
   Глава 5
  
  
  
   Глава 6
  
  
  
   Глава 7
  
  
  
   Глава 8
  
  
  
   Глава 9
  
  
  
   Глава 10
  
  
  
   Глава 11
  
  
  
   Глава 12
  
  
  
   Глава 13
  
  
  
   Глава 14
  
  
  
   Глава 15
  
  
  
   Глава 16
  
  
  
   Глава 17
  
  
  
   Глава 18
  
  
  
   Глава 19.
  
  
  
   Глава 20.
  
  
  
   Глава 21
  
  
  
   Глава 22
  
  
  
   Глава 23
  
  
  
   Глава 24
  
  
  
  
   Эпиграф
  
  
  
  
  
   Мы, навахо, понимаем, что Койот всегда ждет там, вне поля зрения. А Койот всегда голоден.
  
  
  
  
  
  
  
  
   > 1 <
  
  
  
  
  
   КОШКА вошла в маленькую дверцу в нижней части двери, она издала щелкающий звук. Незначительно, но достаточно, чтобы разбудить Джима Чи. Чи то засыпал, то просыпался, беспокойно поворачиваясь на узкой кровати, неловко прижимаясь к металлическим трубам, которыми крепилась алюминиевая обшивка его трейлера. Этот звук достаточно разбудил его, чтобы понять, что простыня неловко запуталась вокруг его груди.
  
   Он разобрал постельное белье, все еще наполовину погруженный в тревожный сон о том, как он запутаться в веревке, которая нужна ему, чтобы овца его матери не перебежала край чего-то неопределенного и опасного. Возможно, неприятный сон вызвал беспокойство по поводу кошки. Что за ней гналось? Что-то пугающее для кошки - или для этой конкретной кошки. Что-то угрожало Чи? Но через мгновение он полностью проснулся, и беспокойство сменилось счастьем. Придет Мэри Лэндон. Голубоглазая, стройная, очаровательная Мэри Лэндон вернется из Висконсина. Осталось подождать еще пару недель.
  
   Обусловленность Джима Чи - традиционный навахо - заставила его отбросить эту мысль. Все в меру. Он подумает об этом позже. Теперь он думал о завтрашнем дне. На самом деле, сегодня, так как должно быть далеко за полночь. Сегодня он и Джей Кеннеди пойдут и арестуют Рузвельта Бисти, чтобы Бисти можно было обвинить в некоторой причастности к убийстве - возможно, в убийстве. Работа не сложная, но достаточно неприятная, чтобы Чи снова сменил тему своих мыслей. Он подумал о кошке. Что привело его внутрь? Может быть, койот. Или что? Очевидно, кошка считала это угрозой.
  
   Кошка появилась прошлой зимой, обнаружив себе в чем-то вроде логова под можжевельником к востоку от трейлера Чи - местом, где нижняя часть трейлера, валун и ржавая бочка образовывали замкнутый тупик. Он стал для нее знакомым, хотя и подозрительным соседом. Весной у Чи появилась привычка оставлять обрезки со стола, чтобы накормить её после сильного снегопада. Затем, когда таяние снега закончилось и наступила весенняя засуха, он стал наливать ей воду в банку из-под кофе. Но эта вода привлекала других животных и птиц, и иногда они ее переворачивали. Итак, однажды днем, когда делать было совершенно нечего, Чи снял дверь, вырезал из ее нижней рамы прямоугольник размером с кошку, а затем прикрепил фанерный клапан, используя кожаные петли и чудо-клей. Он сделал это по прихоти, отчасти для того, чтобы посмотреть, можно ли приучить сверхосторожную кошку пользоваться им. Если бы кошка это сделала, она бы получила доступ к колонии полевых мышей, которые, казалось, переселились в трейлер Чи. И проблема с водой была бы решена. Чи немного беспокоила вода. Если бы он не начал вмешиваться, природа пошла бы своим чередом. Кошка спустилась бы по склону и обнаружила бы себе логово поближе к Сан-Хуану, которое никогда не было сухим. Но вмешался Чи. А теперь Чи застрял с иждивенцем.
  
   Первоначально интерес Чи был простым любопытством. Когда-то, очевидно, кошка кому-то принадлежала. Теперь она была худой, с длинным шрамом на ребрах и вырванным клочком меха на правой ноге, но все еще носила ошейник и, несмотря на свое состояние, выглядела чистокровной. Он описал её женщине из зоомагазина в Фармингтоне - хороший мех, тяжелые задние лапы, круглая голова, заостренные уши; напомнает рысь, и, как у рыси, у неё был просто обрубок хвоста. Женщина сказала, что это, должно быть, мэнкс.
  
   «Чьё-то домашнее животное. Люди всегда берут с собой домашних животных в отпуск, - сказала она неодобрительно, - а потом они не заботятся о них, кошки выходят из машины, и на этом им конец. Она спросила Чи, может ли он поймать его и принести, «чтобы кто-нибудь позаботился о ней».
  Чи сомневался, сможет ли он поймать кошку, и не пытался. Он был слишком традиционным навахо, чтобы беспричинно вмешиваться в дела животных. Но ему было любопытно. Может ли такое животное, животное, выведенное и выращенное белым человеком, вызвать в себе достаточно своих охотничьих инстинктов, чтобы выжить в мире навахо? Любопытство постепенно сменилось случайным восхищением. К началу лета животное накопило мудрость своей рубцовой тканью. Оно прекратило попытки охотиться на луговых собачек и сосредоточилось на мелких грызунах и птицах. Оно научилось прятаться, или убегать. Оно научилось терпеть.
  
   Оно также научилось приходить к банке с водой в трейлер Чи, вместо того, чтобы совершать долгий спуск к реке. В течение недели кошка пользовалась заслонкой, когда Чи отсутствовал. К середине лета она начала приходить, когда он был дома. Сначала она напряженно ждала у ступеньки, пока он не отошел от двери, нервно следя за ним, пока она пила, и с первого же движения выскочила через створку. Но теперь, в августе, кот практически не обращал на него внимания. Он заходил внутрь ночью только однажды - загнала стая собак, которые выгнали его из берлоги под можжевельником.
  
   Чи оглядел трейлер. Слишком темно, чтобы увидеть, куда пропала кошка. Он отодвинул простыню и опустил ноги на пол. Через сетчатое окно возле своей кровати он заметил, что луна зашла. За исключением далекого северо-запада, где оставались останки грозовой тучи, небо было ярко освещено звездами. Чи зевнул, потянулся, подошел к раковине и выпил горсть воды из-под крана. В воздухе пахло пылью, как и несколько недель назад. Гроза поднялась над Чускасом ближе к вечеру, но переместилась на север через границу Юты в Колорадо, и ничто вокруг Шипрока не помогло. Чи налил еще немного воды и плеснул ей в лицо. Он предположил, что кошка стоит за мусорным баком прямо у его ног. Он снова зевнул. Что привело её внутрь? Несколько дней назад он видел следы койота вдоль реки, но ему нужно было ужасно голодать, чтобы охотиться так близко от его трейлера. Никаких собак сегодня вечером, по крайней мере, он их не слышал. И собак, в отличие от койотов, было достаточно легко услышать. Но, вероятно, это были собаки или койот. Наверное, койот. Что еще?
  
   Чи стоял у раковины, опираясь на нее, снова зевая. Снова в постель. Завтра будет неприятно. Кеннеди сказал, что будет у трейлера Чи в 8 утра. и агент ФБР никогда не опаздывал. Затем долгая поездка в Лукачукай, чтобы найти человека по имени Рузвельт Бисти и спросить его, почему он убил старика по имени Дугай Эндочини мясным ножом. Чи был полицейским из племени навахо уже семь лет - с тех пор, как он окончил Университет Нью-Мексико - и теперь он знал, что ему никогда не научиться любить эту часть работы, это каким-то образом иметь дело с больными умами. это никогда не вернет их к гармонии. Федеральный способ вылечить Бисти заключался бы в том, чтобы доставить его к федеральному судье, предъявить ему обвинение в убийстве в федеральной резервации и запереть его в тюрьму.
  
   А, ну, подумал Чи, большая часть работы ему нравилась. Завтра он вытерпит. Он подумал о счастливых временах, проведенных в Краунпойнте. Мэри Лэндон преподает в начальной школе. Мэри Лэндон всегда рядом. Мэри Лэндон всегда готова выслушать. Чи расслабился. Через мгновение он вернется в постель. Сквозь окно он мог видеть только скопление звезд над черным пейзажем. Что там было? Койот? Застенчивая девушка Бено? Это обратило его мысли к противоположности застенчивой девушки. Женщина благосостояния. Женщина благосостояния и инцидент с неправильным началом. Это воспоминание вызвало восторженную, напоминающую ухмылку. Ирма Онесолт звали женщину-благотворительницу, работницу племенной службы социального обеспечения, жесткую, как шорно-седельную кожу, злобную, как змею. Выражение ее лица, когда она узнала, что они вытащили не того Бегая из клиники Бэдуотер и оставили на полпути через резервацию, было для него ценным образом. Теперь она была мертва, но это произошло далеко к югу от района Шипрок, вне юрисдикции Чи. А для Чи образ Ирмы Онесолт не сделал столько, сколько могло бы уменьшить радость от инцидента «Неправильное начало». Говорили, что они никогда не узнают, кто стрелял в «Женщину всеобщего благосостояния», потому что каждый, кому когда-либо приходилось с ней работать, был бы логичным подозреваемым со здравым мотивом. Чи не мог припомнить встречи с более неприятной женщиной.
  
   Он потянулся. Снова в постель. Внезапно он подумал об альтернативе теории о кошке, напуганной койотом. Застенчивая девочка в лагере Тереза Бено. Она хотела поговорить с ним, стояла в стороне, пока он разговаривал с Бено, мужем Бено и старшей дочерью Бено. У этого застенчивого человека дочь была длиннолицая и тонкокостная красавица, с красотой которая, казалось, была у всех женщин Бено. Он заметил, что она садится в серый пикап Chevy, когда он выезжал из лагеря Бено, а когда он остановился за Pepsi в Roundtop Trading Post, Chevy проехал вверх по дороге.
   Застенчивая девочка припарковалась подальше от бензоколонок. Он заметил, что она наблюдает за ним, и ждал. Но она уехала.
  
   Чи отошел от раковины и остановился у решетчатой ​​двери, глядя в темноту и вдыхая запах августовской засухи. «Она кое-что знает об овце, - подумал он, - и хотела рассказать мне». Но она хотела сказать мне, где никто не мог её видеть, как она разговаривает со мной. Муж ее сестры крадет овец. Она это знает. Она хочет, чтобы его поймали. Она последовала за мной. Она ждала. Сейчас она подойдет к двери и расскажет мне, как только преодолеет застенчивость. Она там, и она напугала кошку.
  
   Конечно, все это было глупой идеей, результатом полусна. Чи ничего не видел через оконце. Только темные очертания можжевельника, и в миле вверх по реке огни, которые кто-то оставил на ремонтных станциях на шоссе Навахо Нэйшн Шипрок Агентства, и, кроме того, слабое сияние, которое попыталось оживить ночь в городке Шипрок. Он чувствовал запах пыли и своеобразный аромат увядших отмирающих листьев - запах, знакомый Чи и всем навахо, и который вызывал неприятные детские воспоминания. В виде худых лошадей, умирающих овец, волнующихся взрослых. Недостаточно пищи, чтобы поесть. Будьте очень осторожны, чтобы набрать в ковш для тыквы не больше прохладной воды, чем вы бы выпили. Сколько времени прошло с тех пор, как шел дождь? Ливень на Шипроке в конце апреля. С тех пор ничего. Стеснительной дочери Терезы Бено там не будет. Может, койот. Как бы то ни было, он возвращался в постель. Он налил еще немного воды на ладонь, отпил, заметив вкус. Резервуар на его трейлере пора привести в порядок. Он должен промыть его и снова наполнить. Он снова подумал о Кеннеди. Чи разделял предубеждения большинства работающих полицейских против ФБР, но Кеннеди казался лучшим из них. И умнее. Это было хорошо, потому что он, вероятно, проработает в Фармингтоне долгое время, а Чи будет работать. . .
  
   Именно тогда он осознал форму в темноте. Возможно, это выдало какое-то легкое движение. Или, возможно, глаза Чи наконец полностью приспособились к ночному зрению. Это было не более чем в десяти футах от окна, под которым спал Чи, нечеткое «черное на черном». Но форма была вертикальной. Человек. Небольшой? Вероятно, женщина из овчарни Тереза Бено. Почему она стояла так молча, если она прошла весь этот путь, чтобы поговорить с ним?
  
   Свет и звук ударили одновременно - бело-желтая вспышка, прожигавшая сетчатку за линзами глаз Чи, и грохот, ударивший в его барабанные перепонки и повторившийся. Очередной раз. И опять. Не задумываясь, Чи упал на пол, чувствуя, как кошка отчаянно рвется за его спиной к дверной створке.
  
   Потом было тихо. Чи с трудом сел. Где его пистолет? Висящий на поясе в кладовке трейлера. Он карабкался к нему на четвереньках, все еще видя только бело-желтую вспышку, слыша только звон в ушах. Он распахнул дверцу шкафа, вслепую потянулся вверх и стал шарить, пока его пальцы не нашли кобуру, вытащили пистолет, взвели его. Он сидел, прижавшись спиной к стене трейлера, не смея дышать, пытаясь снова заставить глаза работать. Они сделали это постепенно. Форма открытой двери превратилась в черно-серый прямоугольник в черно-черном поле. Свет темной ночи проникал в окно над его кроватью. А под этим маленьким квадратом он, казалось, видел неправильный ряд округлых мест - мест немного светлее черноты.
  
   Чи заметил свою простыню на полу вокруг себя, поролоновый матрас у своего колена. Он не сбивал его с койки. Кот? Этого не могло быть. Сквозь затихающий звон в ушах он слышал собачий лай где-то вдалеке в сторону Шипрока. «Проснулись от выстрелов, - предположил Чи. И, должно быть, это были выстрелы. Как из пушки. Три. Или было четыре?
  
   Тот, кто их сделал, будет ждать там. В ожидать выход Чи. Или попытаться разглядеть, было ли достаточно четырех выстрелов через алюминиевую обшивку трейлера в кровать Чи. Чи снова посмотрел на ряд отверстий, и теперь его зрение прояснилось. Они выглядели огромными - достаточно большими, чтобы проткнуть ногу. Ружье. Это объяснило бы вспышку света и звука. Чи решил, что выйти через дверь будет ошибкой. Он сел обратно к стене трейлера, сжимая пистолет, и ждал. Вторая далекая собака присоединилась к лаю. Наконец лай прекратился. Воздух проходил через трейлер, принося запах сгоревшего пороха, увядших листьев и грязи вдоль реки. Бело-желтое пятно на сетчатке Чи исчезло. Вернулось ночное видение. Теперь он мог различить форму своего матраса, сбитого с кровати выстрелами из дробовика. И сквозь дыры в тонких, как бумага, алюминиевых стенках он мог видеть кратковременные молнии. минувшей умирающей грозы на северо-западном горизонте. В мифологии навахо молния символизировала гнев йеи, святых людей, изливающих свою злобу на землю.
  
  
  
  
  
   > 2 <
  
  
  
  
  
   ЛЕЙТЕНАНТ ДЖО ЛИФОРН рано ушел в свой офис. Он проснулся незадолго до рассвета и лежал неподвижно, чувствуя, как бедра Эммы согреваются рядом с его, прислушиваясь к звуку ее дыхания, чувствуя ошеломляющее чувство потери. В конце концов он решил, что заставит ее обратиться к врачу. Он возьмет ее к врачу. Он больше не потерпит ее оправданий и промедлений. Он столкнулся с тем фактом, что потешил нежелание Эммы обратиться к врачу-белагане из-за собственного страха. Он знал, что скажет доктор. Услышав это, он положит конец его последней надежде. «У вашей жены болезнь Альцгеймера», - говорил доктор, и на его лице было сочувствие, и он объяснял Лиафорну то, что Лиафорн уже слишком хорошо знал. Это было неизлечимо. Это означало бы эпизодическую потерю функции той части мозга, которая хранила человеческую память и контролировала другое поведение. В конце концов, эта потеря будет настолько серьезной, что жертва просто забудет, как казалось Липхорну, остаться в живых. Лифорну также казалось, что эта болезнь постепенно убивает свою жертву - что Эмма уже частично мертва. Он лежал там, прислушиваясь к ее дыханию рядом с собой, и оплакивал ее. А потом он встал, поставил кофейник, оделся, сел за кухонный стол и смотрел, как небо начинает светлеть за выступающей каменной стеной, давшей название городку Винд-Рок. Агнес слышала его или нюхала кофе. Он услышал, как в ванной течет вода, и к нему присоединилась Агнес, вымытая, причесанная, в халате, усыпанном красными розами.
  
   Лиафорну нравилась Агнес, и она была счастлива и рада, когда Эмма сказала ему - по мере того, как ее головные боли и забывчивость усиливались, - что Агнес придет и останется, пока не вернется здоровье. Но Агнес была сестрой Эммы, а Агнес, как и Эмма, как и все, кого знал Лиафорн в их ветви семьи Яззи, была глубоко традиционной. Лиафорн знал, что они достаточно современны, чтобы не ожидать, что он пойдет по старому пути и возьмет еще одну жену в семье, когда Эмма умрёт. Но мысль была. И поэтому Лиафорну стало не по себе, когда он остался наедине с Агнес.
  
   Итак, он допил кофе и направился сквозь рассвет к зданию племенной полиции, уходя от бесплодных забот о жене к проблеме, которую, как он думал, он может решить. Он проводил некоторое время в тишине, прежде чем телефон зазвонил, решая раз и навсегда, имел ли он дело с совпадением в убийствах. У него их было трое. Казалось бы, абсолютно ничего не связывало их, кроме изумительного уровня разочарования, с которым они столкнулись с Джо Липхорном. Все в крови, костях, мозге и физическом состоянии навахо Лиафорна научило его скептически относиться к совпадениям. Тем не менее в течение нескольких дней он, казалось, застрял с одной - проблемой, настолько трудноразрешимой и непонятной, что в ней он мог найти убежище от мыслей об Эмме. Этим утром он намеревался сделать предварительный шаг к решению этой загадки. Он оставлял телефон без трубки, смотрел на множество булавок на своей карте резервации навахо и заставлял свои мысли приводить в некотором роде равный порядок. В условиях тишины и небольшого количества времени разум Лиафорна очень, очень хорошо справлялся с этим процессом поиска логических причин, стоящих за явно нелогичными следствиями.
  
   В его корзине лежала памятка.
  
   от: Капитан Ларго, Шипрок.
  
   кому: лейтенант Лиафорн, Window Rock.
  
   «Три выстрела были произведены в трейлер офицера Джима Чи около 2:15 ночи.», - начиналась записка. Лиафорн быстро прочитал. Нет описания ни подозреваемого, ни машины для побега. Чи невредим. «Чи заявляет, что понятия не имел о мотиве», - заключила записка.
  
   Лиафорн перечитал последнее предложение. «Как в аду, - подумал он. Как черт он этого не делает. По логике вещей, никто не стреляет в копа без мотива. И, по логике вещей, полицейский, в которого стреляли, действительно очень хорошо знает этот мотив. Логично также, что этот мотив так плохо отражается на поведении полицейского, что он счастлив не вспоминать об этом. Лиафорн отложил записку. Когда начинался более обычный рабочий день, он звонил Ларго и спрашивал, есть ли у него что добавить. Но теперь он хотел подумать о своих трех убийствах.
  
   Он повернул свой стул и посмотрел на карту резервации, которая возвышалась над стеной позади него. Три булавки отметили нераскрытые убийства: одно возле Window Rock, одно на границе Аризоны и Юты, третье на севере и западе в пустыне недалеко от Большой горы. Они образовали треугольник с примерно равными сторонами - примерно в 120 милях друг от друга. Лифорну пришло в голову, что если бы человек с дробовиком убил Чи, треугольник на его карте превратился бы в прямоугольник странной формы. У него было бы четыре нераскрытых убийства.
   Он отверг эту мысль. Дело Чи не останется без ответа. Было бы просто. Дело в выявлении злого умысла, раскрытии должностных преступлений офицера, обнаружении заключенного, с которым он оскорблял. Он не представляет собой преступление без мотива, как отмеченного теми тремя булавками.
  
   Зазвонил телефон. Это был служащий внизу. "Простите, сэр. Но это советница из Каньонсито.
  
   «Разве ты не сказал ей, что я не зайду до восьми?»
  
   «Она видела, как вы вошли», - сказал клерк. «Она уже поднимается».
  
   Фактически она уже открывала дверь Лиафорна.
  
   А теперь советница сидела в тяжелом деревянном кресле напротив его стола. Это была крупная женщина примерно средних лет и среднего роста, одетая в старомодную пурпурную блузку резервации и с тяжелым серебряным ожерельем из цветов тыквы. Она сообщила Лиафорну, что остановилась в мотеле Window Rock у шоссе. Вчера днем ​​она приехала из Каньонсито после встречи со своими людьми в Доме капитула Каньонсито. Жители Каньонсито были недовольны племенной полицией навахо. Им не нравилась получаемая ими защита полиции, которая вовсе не была защитой. Итак, она пришла сегодня утром к зданию закона и порядка, чтобы поговорить об этом с лейтенантом Лиафорном, но обнаружила, что здание заперто, а на работе только два человека. Она ждала в своей машине почти полчаса, прежде чем ей отперли входную дверь.
  
   На это выступление потребовалось примерно пять минут, что дало Лифорну время подумать, что член совета на самом деле приехала на заседание Совета Племени, которое началось сегодня, что племя Каньонсито не была довольно властью племени с 1868 года, когда племя вернулось из его заточения в Форт-Стэнтоне, и член совета, несомненно, знала, что несправедливо ожидать, что на рассвете дежурить будут больше, чем диспетчер радиосвязи и ночной дежурный, что член совета обсуждала с ним эту жалобу по крайней мере дважды до этого. и что член совета часто вставала рано, чтобы напомнить Лиафорну, что бюрократы навахо, как и все хорошие навахо, должны вставать на рассвете, чтобы благословить восходящее солнце молитвой и щепоткой пыльцы.
  
   Теперь советница молчала. Лиафорн, в стиле навахо, ждал сигнала, который скажет ему, закончила ли она то, что должна была сказать, или просто остановилась, чтобы собраться с мыслями. Член совета вздохнула и покачала головой.
  
   «Никакой полиции навахо», - резюмировала она. «Ни одного на всей резервации Каньонсито. Все, что у нас есть, - это полицейский из Лагуны, время от времени, время от времени. Она снова остановилась. Лиафорн ждал.
  
   «Он просто сидит в том маленьком домике у дороги и ничего не делает. Большую часть времени его там даже нет ". Член совета, зная, что Липхорн слышал все это раньше, не удосужилась взглянуть на него, пока она говорила это. Она изучала его карту.
  
   «Вы звоните по телефону, и никто не отвечает. Вы проходите мимо и стучите, никого нет дома ». Ее взгляд переместился с карты на Лиафорна. Она закончила.
  
   «Ваш полицейский Каньонсито - сотрудник Бюро по делам индейцев, - сказал Лиапхорн. «Он индеец Лагуна, но на самом деле он полицейский BIA. Он не работает на Лагуна. Он работает на вас ». Липхорн объяснил, как и дважды раньше, что, поскольку племя Каньонсито живет в резервации недалеко от Альбукерке, так далеко от Большой резервации, и поскольку там проживает только тысяча двести навахо, Судебный комитет Совета племен проголосовал за то чтобы заключить сделку с BIA вместо того, чтобы держать там полную смену полиции. Липхорн не упомянул, что советница была членом этого комитета, как и сам он. Она слушала с терпеливой вежливостью навахо, ее глаза блуждали по карте Лиафорна.
  
   «Всего два вида булавок на Каньонсито», - сказала она, когда Липхорн закончил.
  
   «Это осталось еще до того, как Совет племени проголосовал за передачу юрисдикции Бюро по делам индейцев», - сказал Лиапхорн, пытаясь избежать следующего вопроса: «Что означают значки?». Все значки были красного или черного цвета - так Лифорн отмечал аресты, связанные с алкоголем, и жалобы на колдовство. Эти двое действительно были единственными нарушителями мира Каньонсито. Лиафорн не верил в ведьм, но в Большой резервации были те, кто утверждал, что все в Каньонсито должны быть оборотнями.
  
   «Из-за этого решения Совета Племени BIA заботится о Каньонсито», - заключил Лиафорн.
  
   «Нет», - сказала член совета. «BIA - не заботится».
  
   Утро прошло так. В конце концов, советница ушла, ее место занял невысокий веснушчатый белый мужчина, объявивший себя владельцем компании, предоставляющей лошадей для родео навахо
  . Он хотел быть уверенным, что его лошади, ездовые быки и телята будут надлежащим образом охраняться в ночное время. Это втянуло Лиафорна в лабиринт административных решений, записок и документов, необходимых для родео - события, которого боялись все в контингенте племенной полиции Window Rock. Прежде чем он смог закончить корректировки, необходимые для полицейского управления этим трехдневным фестивалем белых ковбоев-мачо, индийских ковбоев-мачо, поклонниц ковбоев, пьяниц, воров, аферистов, техасцев, мошенников, фотографов и просто туристов, снова зазвонил телефон.
  
   Это был директор школы-интерната Кинличи, сообщивший, что Эмерсон Цо возобновил свою бутлегерскую компанию. Мало того, что Цо продавал любому студенту из Кинличи, желающему совершить короткую прогулку к нему домой; по ночам он приносил бутылки в общежитие. Директор хотел, чтобы Цо заперли навсегда. Лиафорн, который ненавидел виски так же страстно, как ненавидел колдовство, пообещал пригласить Цо в тот день. Когда он сказал это, его голос был таким мрачным, что директор просто поблагодарил и повесил трубку.
  
   И вот, наконец, незадолго до обеда было время подумать о трех нераскрытых убийствах и вопросе совпадений. Но сначала Лиафорн снял трубку. Он подошел к окну и посмотрел через узкий асфальт 27-го маршрута Навахо на разбросанные здания из красного камня, в которых размещалась правительственная бюрократия его племени, на скалы из песчаника за деревней и на грозовые тучи, которые начали формироваться в августе. небо, облака, которые этим засушливым летом, вероятно, не поднимутся достаточно высоко, чтобы выпустить влагу. Он очистил свой разум от членов Совета Племени, родео и бутлегеров. Снова сев, он повернул стул лицом к карте.
  
   Карта Лиафорна была известна всей полиции племени - символ его эксцентричности. Она была прикреплена на пробковой доске к стене за его столом - это обычная карта «Индейской страны», изданная Автоклубом Южной Калифорнии и популярная благодаря своим крупным масштабам и точным деталям. На карту Лиафорна привлекло внимание то, как он ею пользовался.
  
   Она была украшена в сотне мест разноцветными булавками, каждый цвет представлял свой вид преступления. Он был вписан в сотню мест с пометками, сделанными загадочной стенографией Лиафорна. Записи напомнили Лифорну информацию, которую он накопил за всю жизнь, проживая в резервации, и полжизни, работая в ней полицейским. Крошечный q к западу от руин Трех индюков означал зыбучие пески в Tse Des Zygee Wash. R рядом с дорогой в Ojleto на границе с Ютой (и рядом с десятками других таких дорог) напоминал места, где ливни делали проезд сомнительным. Буквами «c», связанными с фамильными инициалами, отмечены места летних стойбищ для овец на горных склонах. Мириады таких напоминаний покрывали карту веснушками. W отмечены места, где были зарегистрированы случаи колдовства. B отмечены дома бутлегеров.
  
   Примечания были постоянными, но булавки приходили и уходили с приливами и отливами плохого поведения. Голубыми отмечены места, где угнан скот. Они исчезли, когда похитителя скота поймали на проселочной дороге, ведущим грузовик с телками. Яркие алые, красные и розовые высыпания (цвета, которые Leaphorn приписывал преступлениям, связанным с алкоголем) распространились и утихли внутри резервации вместе с судьбой бутлегеров. Они оставили неизгладимое розовое пятно вокруг приграничных городов резерваций и выстроились вдоль въездных шоссе. Маркеры изнасилований, жестоких нападений, семейного погрома и других, менее разрушительных, насильственных потерь контроля, как правило, следовали за красными и смешивались с ними. Несколько значков, в основном на полях резервации, отмечали такие преступления белых людей, как кража со взломом, вандализм и грабеж. На данный момент Лиафорна интересовали только три коричневые булавки с белыми центрами. Они отметили убийства.
  
   Убийства в резервации были необычными. Насильственная смерть обычно случалась случайно: пьяный, споткнувшися перед проезжающей машиной, пьяные драки за пределами бара, спровоцированный алкоголем взрыв семейной напряженности - своего рода непреднамеренное насилие, которое поддается мгновенным решениям. Когда появлялись коричнево-белые булавки, они редко оставались дольше одного-двух дней.
  
   Теперь их было три. И они застряли в пробковой доске Лиафорна и в его сознании на несколько недель. Фактически, самое раннее было там почти два месяца.
  
   Ее звали Ирма Онесолт - булавка номер один. Лиафорн застрял на этом убийстве у дороги между Верхним Смазанным Лесом и Лукачукаем пятьдесят четыре дня назад. Пуля, которая убила ее, была 30-06, второй по популярности калибр в мире и та, которая висела на стойке для винтовок у заднего стекла каждого третьего пикапа в резервации и вокруг неё. Казалось, что у всех есть такое, если у них не было 30-30. А иногда даже и обе.
  
  
   Ирма Онисолт, родившаяся в клане Горькой Воды, рожденная для Людей Высокого Дома, дочь Алисы и Гомера Онесальт, тридцать один год, не замужем, агент Управления социальных служб навахо, найдена на переднем сиденье своего перевернутого двухдверного Датсуна с ранением в челюсть и горло пулей, пробившей бок водителя через окно и, убившей ее, затем пуля воткнулась в противоположную дверь. Они нашли свидетеля, более или менее, а может быть что то видевшего. Ученица школы-интерната Тоадлена ехала домой, чтобы навестить своих родителей. Она заметила мужчину - старика, как она сказала, - сидящего в пикапе, припаркованном примерно в том месте, откуда должен был произойти выстрел. Эта теория предполагала, что Ирма Онисолт потеряла контроль над Datsun в тот момент, когда ее убили. Лиафорн видел тело. Это казалось вероятным предположением.
  
   Случай второй, две недели спустя, представлял Дугая Эндочейни, рожденного от Грязного Народа, рожденного для Клана Сойдутся Ручьи. Может быть, семьдесят пять, может быть, семьдесят семь, в зависимости от того, кому вы верили. Ранен (ножом мясника, оставшимся в его теле) в загоне для овец позади своего хогана на скамейке Нокайто, недалеко от того места, где ручей Чинл-Крик впадает в реку Сан-Хуан. Дилли Стрейб, ответственный агент, сказал, что существует очевидная связь между первым и вторым контактами. «У Onesalt не было друзей, а у Endocheeney не было врагов», - сказал Дилли. «Кто-то работает с обеих сторон. Собираюсь отбивать хорошие и плохие варианты, пока не останется ничего, кроме середины ".
  
   «Только мы, обычные люди ищем злодея, - сказал Лиафорн.
  
   Стрейб засмеялся. «Я думаю, он доберется до тебя довольно быстро, с неприятной стороной».
  
   Делберт Л. Стрейб не был вашим обычным агентом ФБР. Лиафорну, который окончил курсы в Академии ФБР и полжизни выполнял поручения Агентства, всегда казалось, что Стрейб умнее большинства. Он обладал быстрым, новаторским умом, который сделал его ужасным неудачником в годы Эдгара Гувера и отправил в ссылку в резервацию. Но для Стрейба, дело которое было рассмотрено, поскольку это было убийство, совершенное в федеральной резервации, ничего не значило в отношении Онисолта. И Эндочеене. И Лиафорна тоже.
  
   Когда он увидел карту Лиафорна, Стрейб поспорил, что второе дело должно быть третьим. И, возможно, он был прав. Лиафорн назначил третью булавку Уилсону Сэму, рожденному в клане «Ходят вокруг» и рожденному для Людей Вращающихся Гор. Покойному мистеру Сэму было пятьдесят семь, он овечий пастух, который иногда работал в грейдерных бригадах Департамента шоссе Аризоны. Его ударили по затылку лезвием лопаты, настолько, сильно, что не было сомнений, что он умер мгновенно. Но возник вопрос, когда его ударили. Племянник Сэма нашел овчарку жертвы, потерявшую голос от воя и полумертвую от жажды, сидящей на краю каньона Чилчинбито. Тело Уилсона Сэма лежало на дне каньона внизу - очевидно, его оттащили к краю и перекинули. Вскрытие показало, что время смерти примерно такое же, как и у Эндошини. Так кто умер первым? Можно только догадываться. Опять же, ни свидетелей, ни улик, ни очевидных мотивов, ничего, кроме отрицательного факта, что, если бы коронер был прав, одному и тому же человеку было бы очень трудно убить их обоих.
  
   «Если только он не был оборотнем, - мрачно сказал Дилли Стрейб, - а вы, ребята, правы, насчет того, что эти оборотни могут летать, обгонять пикапы с турбонаддувом и так далее».
  
   Лиафорн не возражал против того, чтобы Стрейб шутил над ним, но ему не нравилось, что кто-то шутит над ним по поводу ведьм-оборотней. Он не смеялся.
  
   Вспоминая это сейчас, он все еще не смеялся. Он вздохнул, почесал ухо, поерзал в кресле. Взгляд на карту сегодня привел его именно к тому месту, где он был в последний раз, когда он начал ее. Одна булавка была булавкой у Window Rock, условно говоря. Первая. Следующие два были непонятными.
  
   Первой жертвой был бюрократ, молодая, женщина, более искушенная. Выстрел. Последние двое были мужчинами, которые следовали за своими стадами, традиционными людьми, вероятно, мало говорившими по-английски, их убивали в непосредственной близости. Было ли у него два отдельных дела? Так казалось бы. В случае у Window Rock преднамеренность - большая редкость в резервации - была очевидна. В исключительных случаях это было возможно, но маловероятно. Лопата вряд ли казалась предпочтительным оружием. И если вы были полны решимости кого-то убить, большинство навахо, Лиафорн об этом знал, подумало бы взять с собой более легкое оружие, чем нож мясника.
  
   Лиафорн подумал о своих делах отдельно. Он ни к чему не пришел. Он думал о них как о троице. Те же результаты. Он изолировал убийство Онесолт, обдумал все, что они узнали о женщине. Она казалось, злой, как змея. Люди не решались ругать мертвых, но им было трудно сказать что-то хорошее об Ирме. Нет, Ирма была занятой человек. Ирма была боевой. Ирма была сердитой молодой женщиной. Ирма создавала проблемы. Насколько он мог узнать, у нее не было брошенных любовников. Фактически, единственный, кто, казалось, оплакивал ее, помимо ее непосредственно семьи была давняя и, по всей видимости, преданная ей сожительница - школьная учительница в Лукачукай. Липхорн всегда подозревал в убийствах преданных бойфрендов. Но эта стояла перед двадцатью восемью учениками, говорившими о математике, когда Онисолт была убита.
  
   Пришла почта. Не нарушая сосредоточенности на проблеме, он лениво разбирался с ней, все еще думая о Онисольт. На вершине стопки лежали два телекса из ФБР. Первый содержал подробности дела Джима Чи. Он быстро прочитал телекс. Ничего особенного. Чи не бросился в погоню. Чи сказал, что понятия не имеет, кто мог стрелять. Следы, оставленные кроссовками на резиновой подошве седьмого размера, были обнаружены рядом с прицепом. Они прошли около четырехсот ярдов до места, где была припаркована машина. Следы указали на изношенные шины. Капли на том месте, где был припаркован автомобиль, указали либо на длительное пребывание, либо на серьезную утечку масла.
  
   Лиафорн отложил сообщение с мрачным выражением лица. Опять нет мотива. Но, конечно, был мотив. Когда кто-то пытается устроить засаду на копа, у него есть сильный мотив, и он, как правило, неприятен. Что ж, Чи был сыном капитана Ларго, и выяснить, что делает офицер Чи, чтобы спровоцировать такую ​​реакцию, было бы проблемой Ларго.
  
   Во втором телексе сообщалось, что агент Джей Кеннеди из офиса Фармингтона в этот день найдет и допросит подопытного Рузвельта Бисти в связи с убийством в Дугай-Эндошини. Были обнаружены два свидетеля, которые опознали автомобиль, принадлежащий Бисти, в хогане Эндочини во время убийства. Другой свидетель указал, что водитель автомобиля сказал, что намеревался убить Эндочини. Любого офицера, располагающего какой-либо информацией о Рузвельте Бисти попросили связаться с агентом Кеннеди.
  
   Лиафорн перевернул телекс и посмотрел на оборотную сторону. Бланк, конечно. Он взглянул на карту, мысленно удаляя булавку Эндочини. Треугольник нераскрытых преступлений превратился в линию - две точки и никакой реальной причины их связывать. Внезапно это выглядело так, как будто его серия убийств на самом деле была совпадением. Два неразгаданных было намного лучше, чем три. И, возможно, Бисти также окажется убийцей Уилсона Сэма. Это казалось логичным. Жизни двух мужчин могут быть во многом связаны. Лиафорн почувствовал себя намного лучше. Порядок возвращался в его мир.
  
   Зазвонил телефон.
  
   «Это ваш день для политиков, лейтенант», - сказал дежурный. «Доктор. Йеллоухорс хочет с тобой поговорить.
  
   Липхорн попытался придумать какую-нибудь действенную причину, чтобы оправдать присутствие доктора Йеллохорса, члена совета племени, представлявшего орден Бэдуотера, члена судебного комитета совета племени, а также врача. И который, как врач, был основателем и руководителем медицинского персонала клиники Бэдуотер.
  
   Лифорну не пришло в голову никаких причин. «Скажи ему, чтобы он поднялся», - сказал он.
  
   «Я думаю, он уже у вас, - сказал клерк.
  
   Дверь кабинета Лиапхорна открылась.
  
   Доктор Бахе Йеллоухорс был человек - бочонок. На нем была черная фетровая шляпа резервации с серебристо-бирюзовой лентой и индюшачьим пером. За каждым ухом висела плотно заплетенная коса из волос, в стиле сиу, концы каждой перевязаны красной нитью. Ремень, который удерживал его джинсы на широком плоском животе, был шириной в два дюйма, усыпан бирюзой и застегнут на пряжку отлитой из песка серебряной копией Человека-радуги, изогнутой вокруг символа Отца Солнца.
  
   «Йа-тах», - сказал Йеллоухорс, ухмыляясь. Но ухмылка выглядела механической.
  
   - Йа-тах-эй, - сказал Лиафорн. "Привет ..."
  
   «Собираюсь провести сегодня заседание судебного комитета», - сказал Йеллохорс, усаживаясь в кресло напротив стола Липхорна. «Мои люди хотят, чтобы я поговорил с комитетом о том, чтобы что-то сделать, чтобы поймать того парня, который убил Хостина Эндочини».
  
   Йеллоухорс покопался в кармане своей джинсовой рубашки и вытащил пачку сигарет, давая Лиафорну возможность высказаться. Лифорн этого не сделал. Старик Эндочини был жителем того огромного пограничья Юты и Аризоны, которое входило в Орден Бэдуотера. Лиафорн не хотел обсуждать это дело с членом совета племени Бахе Йеллоухорсом.
  
   «Мы работаем над этим», - сказал он.
  
   «Это означает, что вы никуда не денетесь, - сказал Йеллохорс. «Тебе вообще не повезло?»
  
   «ФБР обладает на это юрисдикцией», - сказал Лиафорн, думая, что это его день для того, чтобы рассказывать людям то, что они уже знали. «Уголовное преступление, совершенное на федеральной земле, подпадает под ...»
  
   Йеллоухорс поднял огромную коричневую руку. «Забудьте это», - сказал он. «Я знаю, как это работает. Федералы ничего не узнают, пока вы им не расскажете. Вы выясняете, кто убил Эндочини? Мне нужно кое-что сказать моим людям в доме главы ».
  
   Он откинулся на спинку деревянного стула, достал сигарету из пачки и постучал ее концом с фильтром по своему большому пальцу, глядя на Лиафорна.
  
   Лифорн считал, что его полицейская академия обуславливает невозможность когда-либо рассказывать кому-либо о чем-либо, имея здравый смысл. Йеллоухорс иногда был необычайно сильной занозой в заднице, но у него был законный интерес. Кроме того, Лиафорн восхищался этим человеком и уважал то, что тот пытался сделать. Бахе Йеллоухорс, рожденный в семье Долии Дини, Синей Птицы, своей матери. Но у него не было отцовского клана. Его отец был племкни оглала сиу. Йеллохорс основал клинику Bad Water Clinic в основном на свои деньги. Правда, в ней был большой грант Фонда Келлогга, и еще какие-то средства фонда, а также некоторые федеральные фонды. Но из того, что знал Лиафорн, большая часть денег и вся энергия поступала от самого Йеллоухорса.
  
   «Вы можете сказать им, что у нас есть подозреваемый в убийстве Эндошини», - сказал Лиафорн. «Свидетели видели его там в нужное время. Ожидается взять его сегодня и поговорить с ним ».
  
   "Вы нашли подходящего парня?" - спросил Йеллоухорс. "У него есть мотив?"
  
   «Мы с ним не разговаривали, - сказал Лиафорн. «Нам сказали, что он сказал, что хотел убить Эндочини, так что вы можете предположить мотив».
  
   Йеллоухорс пожал плечами. «Как насчет другого убийства? Как его звали? "
  
   «Мы не знаем», - сказал Лиафорн. «Может, они связаны».
  
   «Ваш подозреваемый...», - сказал Йеллоухорс. Он остановился, зажал сигарету в губах, зажег ее серебряной зажигалкой и выдохнул дым. «Он еще один из моих избирателей?»
  
   «Кажется, живет в Лукачукай. Далеко от твоей страны.
  
   Йеллоухорс уставился на Лиафорна, ожидая дальнейших объяснений. Ничего не последовало. Он снова вдохнул дым, держал его в легких, позволяя ему струйкой струиться из ноздрей. Он вытащил сигарету и подошел достаточно близко, чтобы направить ее на Лиафорна, чтобы выразить оскорбление, не произнося его. Навахо не указывают друг на друга.
  
   «Вы, ребята, не собираетесь заниматься религией, не так ли? С тех пор, как суд расправился с вами за то, что вы беспокоили людей, употребляющих пейот?
  
   Темное лицо Лиафорна потемнело. «Мы уже много лет никого не арестовывали за хранение пейота, - сказал Лиафорн. Он был очень молод, когда Совет Племени принял злополучный закон, запрещающий использование галлюциногенов, закон, открыто направленный на подавление индейской церкви, которая использовала пейот в качестве причастия. Ему не понравился закон, он был рад, когда федеральный суд постановил, что он нарушает Первую поправку, и ему не хотелось, чтобы ему о нем напоминали. Ему особенно не нравилось, когда Йеллоухорс напомнил об этом таким оскорбительным образом.
  
   «Как насчет религии навахо?» - спросил Йеллоухорс. «У племенной полиции есть какие-то меры против этого в наши дни?»
  
   «Нет», - сказал Лиафорн.
  
   «Я так не думал, - сказал Йеллоухорс. «Но у вас есть полицейский, работающий в Шипроке, который, кажется, думает, что у вас это есть».
  
   Йеллоухорс вдохнул табачный дым. Лиафорн ждал. Йеллоухорс ждал. Лиафорн ждал дольше.
  
   «Я кристально созерцающий», - сказал Йеллоухорс. «У меня всегда был дар, с детства. Но практиковал только последние несколько лет. Ко мне в клинику приходят люди. Я говорю им, что с ними не так. Какое лекарство им нужно ».
  
   Лиафорн ничего не сказал. Йеллоухорс закурил, выдохнул. Снова закурил.
  
   «Если они дурачились с деревом, на которое ударила молния, или слишком много ходили возле могилы, или болели призрачной болезнью, то я говорю им, нужен ли им знак на вершине горы, или Путь врага, или любое другое лекарство, в котором они нуждаются. Если им нужно удалить камень в желчном пузыре или миндалины, или пройти курс антибиотиков для лечения стрептококковой инфекции, я отправляю их в клинику для этого. Американская медицинская ассоциация не одобрила бы этого, но это бесплатно. Бесплатно. И многие люди узнают, что я делаю это, и это приводит их туда, где мы можем на них взглянуть. Приходят больные. Иначе бы не пришли. Вместо меня они пошли бы к другому знахарю. И таким образом мы выявляем множество ранних случаев диабета, глаукомы, рака кожи, заражения крови и еще Бог знает что ».
  
   «Я слышал об этом», - сказал Лиафорн. Он вспомнил, что еще слышал. Он слышал, что Йеллоухорс любил рассказывать, как его мать умерла там, в этой пустой стране, из-за небольшого пореза на ноге. Это привело к инфекции и гангрене, потому что ей так и не была оказана медицинская помощь. Это, как гласит история, было тем, как Йеллоухорс осиротел, застрял в мормонском приюте, получил большую сумму денег за сельхозтехнику на Среднем Западе и унаследовал способ построить себе клинику - своего рода идеальный круг.
  
   «Для меня это хорошая идея, - сказал Лиафорн. «У нас не будет никакой политики против этого».
  
   Йеллохорс сказал. - «Один из ваших копов думает иначе»,
   «Он говорит людям, что я фальшивка, и держитесь от него подальше. Я слышал, этот маленький ублюдок сам пытается быть ятаалием. Может, он думает, что я веду нечестную конкуренцию. В любом случае, я хочу, чтобы вы мне сказали, как то, что он делает, не противоречит закону. Я хочу, чтобы это остановилось ».
  
   «Я проверю это», - сказал Лиапхорн. Он потянулся за блокнотом. "Как его зовут?"
  
   «Его зовут Джим Чи», - сказал Йеллохорс.
  
  
  
  
  
   > 3 <
  
  
  
  
  
   Дочь сообщила им, что РУЗВЕЛЬТА БИСТИ нет дома. Вчера он уехал в Фармингтон за лекарством и собирался переночевать со своей второй дочерью в Шипроке, а затем поехать обратно сегодня утром.
  
   «Когда вы его ждете?» - спросил Джей Кеннеди. Неумолимое яркое солнце пустыни резервации выжегло желтизну из коротких светлых волос Кеннеди и сделало их почти белыми, а его кожа облезла. Он посмотрел на Чи, ожидая перевода. Дочь Бисти, вероятно, понимала английский так же, как Кеннеди, и говорила на нем так же, как и Чи, но то, как она выбрала сегодняшнюю игру, знали только навахо. Чи догадалась, что ей было немного не по себе - что она раньше не видела таких загорелых белых блондинов с близкого расстояния.
  
   «Вот такие вопросы задает Белагана», - сказал ей Чи на навахо. «Я скажу ему, что вы ждете своего отца, когда увидите его. Насколько он болен? "
  
   «Я думаю, это плохо», - сказала Дочь Бисти. «Он пошел к исследователю кристаллов в Two Story, и тот сказал ему, что ему нужно спеть на Mountaintop. Думаю, у него что-то не так с печенью. Она остановилась. - Зачем он вам, полицейским?
  
   «Она говорит, что ждет его, когда он приедет сюда», - сказал Чи Кеннеди. «Мы могли бы вернуться и, возможно, встретить его по дороге. Или мы могли бы просто подождать здесь. Я спрошу ее, знает ли она, куда пошел старик - что это было - две недели назад?
  
   "Одну минуту." Кеннеди жестом указал Чи на знак агентства. «Я думаю, она немного понимает по-английски», - сказал он чуть шепотом. «Мы должны быть осторожны с тем, что говорим».
  
   «Я бы не удивился, - сказал Чи. Он снова повернулся к дочери Бисти.
  
   Она спросила. - "Две недели назад?" "Посмотрим. Во второй понедельник июля он пошел повидать Исследователя хрусталя. Вот когда я захожу и стираю всю стирку в Red Rock Trading Post. Он отвел меня туда. А потом это было. . . » Она подумала, крепкая молодая женщина в футболке с надписью «Я люблю Гавайи», джинсах и ботинках. Чи заметил, что она кривозубая. Он вспомнил, как его профессор социологии в Университете Нью-Мексико говорил, что современная стоматология сделала кривые зубы отличительным признаком тех, кто родился в самых низших слоях американского социально-экономического класса. Неправильные зубы для белых бедняков, неисправленные врожденные дефекты для навахо. Или, честно говоря, для тех навахо, которые жили вне досягаемости Индейской службы здравоохранения. Дочь Бисти перенесла свой вес на согнутые лодыжки. «Ну, - сказала она, - это было примерно через неделю. Около двух недель назад. Он взял грузовик. Я не хотела, чтобы он уходил, потому что ему стало хуже. Но он сказал, что ему нужно найти человека где-то в районе Мексикан-Хет или Монтесума-Крик ». Она кивнула подбородком в общем направлении на север. «К Юте».
  
   "Он сказал, почему?"
  
   «Зачем вы хотите его видеть?» - спросила дочь Бисти.
  
   «Она говорит, что Бисти две недели назад пошел навестить человека на границе с Ютой», - сказал Чи Кеннеди.
  
   «Ах, - сказал Кеннеди. "Правильное время. Нужное место."
  
   «Я не думаю, что больше буду с тобой разговаривать», - сказала Дочь Бисти. «Нет, если ты не скажешь мне, о чем ты хочешь поговорить с моим отцом. Что не так с лицом этой белаганы?
  
   «Вот что делает солнечный свет с кожей белых людей», - сказал Чи. «Кого-то убили там, около Мексиканской шляпы, две недели назад. Может, твой отец что-то видел. Может, он сможет нам что-нибудь сказать ».
  
   Дочь Бисти выглядела потрясенной. "Кто то убит?"
  
   «Да», - сказал Чи.
  
   «Я не собираюсь больше с тобой разговаривать», - сказала Дочь Бисти. «Я иду в дом». И она это сделала.
  
   Чи и Кеннеди обсудили это. Чи рекомендовал немного подождать. Кеннеди решил, что они подождут один час. Они сидели в машине, свесив ноги к противоположным дверям, и потягивали из банок пепси-колы, которые дала им дочь Бисти, когда они приехали. «Теплая пепси-кола», - произнес Кеннеди, его голос был полон изумления. Это замечание заставило Чи подумать о том, как дробь разорвала поролон его матраса, разорвав его, оторвав куски примерно в том месте, где должны были быть его почки. Думая о том, кто хотел его убить. Почему. Он думал об одних и тех же предметах весь день, прерывая свои мрачные размышления только время от времени возникала тоска о предстоящем возвращении Мэри Лэндон в Краунпойнт. Ни то, ни другое не дало положительных результатов. Лучше подумать о теплой пепси-коле. Для него это был знакомый вкус, полный ностальгии. Почему белая культура либо охлаждала вещи, либо нагревала их перед употреблением? Впервые он попробовал холодную бутылку шипучки в торговом посту Teec Nos Pos. Ему было около двенадцати. Водитель школьного автобуса купил по бутылке всем членам бейсбольной команды. Чи вспомнил, как пил её, стоя в тени крыльца. Вспомнившееся удовольствие растворилось в мысли, что любой, у кого в проезжающей машине есть дробовик, мог его убить. Кто-то сейчас, на гребне хребта позади хогана Бисти, мог смотреть через прицел в центр его спины.
  
   Чи беспокойно повел плечами. Сделал глоток «Пепси». Вернул свои мысли к тому, почему белые всегда его охлаждали. Меньше тепла. Меньше энергии. Меньше движения в молекулах. Он ткнул в это для культурного вывода, и обнаружил, что его снова привлекли звуки выстрела, вспышка света. Что он, Джим Чи, сделал, чтобы оправдать такую ​​бурную реакцию?
  
   Внезапно ему ужасно захотелось с кем-нибудь поговорить об этом. «Кеннеди», - сказал он. «Что ты думаешь о прошлой ночи? О . . . »
  
   Кеннеди сказал. - «В тебя стреляли?» Он ответил на этот вопрос два или три раза, когда выезжали из Шипрока, и Кеннеди уже сказал то, что он думал. Теперь он сказал это снова, немного другими словами. «Черт, я не знаю. Я проверял свою совесть. За чьей дамой я ухаживал. Чьи-то чувства я обидел. Любые враги, которых я нажил. Кого угодно, кого я арестовал, кто только что вышел из тюрьмы. Что-то в этом роде."
  
   «Люди, которых я арестовываю, в большинстве своем слишком пьяны, чтобы вспомнить, кто их арестовал. Или не переживают за это, - сказал Чи. «Если у них есть достаточно денег, чтобы купить патроны для дробовика, они вместо этого покупают бутылку. Они из тех людей, которые съели много шаткого супа. Что до того, за чьей дамой он гнался, то в последнее время такой леди не было.
  
   «Шаткий суп?» - спросил Кеннеди.
  
   «Местная шутка», - сказал Чи. «Леди из Гэллапа держит собственную линию супа для пьяных, когда копы выпускают их из камеры. Они трясутся, поэтому все называют это шатким супом. Он решил не пытаться объяснять другую причину, по которой это было названо шатким супом: комбинация гортанных звуков навахо, используемых для выражения этого слова, была почти идентична звукам, которые произносили «пенис», - таким образом создавая материал для одной из тех земных каламбуров, которые являются сокровищем навахо. Однажды он попытался объяснить Кеннеди, как сходство слов навахо для обозначения родео и курицы может быть использовано для шуток. Кеннеди не заметил юмора.
  
   «Что ж, - сказал Кеннеди. - Тогда я бы исследовал свою совесть. Кто-то стреляет в полицейского. . . » Кеннеди пожал плечами, позволяя фразе затихнуть, не заканчивая смысла.
  
   Капитан Ларго не удосужился быть таким вежливым сегодня утром в офисе Ларго. «По моему опыту, - пробормотал капитан, - когда полицейский попадает в ситуацию, когда кто-то идет за ним, чтобы убить его, тогда этот полицейский что-то замышляет». Капитан Ларго сидел за своим столом и задумчиво рассматривал Чи поверх своих стиснутых пальцев, когда он это сказал, и это не разозлило Чи до тех пор, пока он не вернулся в патрульную машину и не вспомнил разговор. Теперь реакция была быстрее. Он почувствовал прилив горячей крови на своем лице.
  
   «Смотри», - сказал Чи. "Мне не нравится ..."
  
   В этот момент они услышали лязг и стон машины на дороге.
  
   Кеннеди вынул пистолет из кобуры под курткой на сиденье, надел куртку, бросил пистолет в карман куртки. Чи смотрел на дорогу. Из можжевельника показался старый пикап GMC, ржаво-зеленый. Карабин рычажного действия 30-30 находился в стойке поперек заднего окна. Пикап остановился медленно, почти без пыли. За рулем сидел старый и худой человек, на голове у него была откинутая черная фетровая шляпа. Он с любопытством посмотрел на них, пока двигатель с хрипом остановился, некоторое время сидел, рассматривая их, а затем вылез из машины.
  
   «Йа-тах-эй», - сказал Чи, все еще стоя рядом с машиной.
  
   Бисти серьезно ответил приветствием навахо, глядя на Чи, а затем на Кеннеди.
  
   «Я родился для Red Forehead People, сына Тесси Чи, но теперь я работаю для всех Dinee. Для племенной полиции навахо. Этот человек, - Чи указал на Кеннеди навахо, поворачивая губы в сторону Кеннеди, - офицер ФБР. Мы пришли сюда, чтобы поговорить с вами ».
  
   Рузвельт Бисти продолжил их осмотр. Он уронил ключ зажигания в карман джинсов. Это был высокий мужчина, теперь немного сутуловатый из-за возраста и болезни, его лицо было странного медного цвета, свойственного тяжелой желтухе. Но он слегка улыбнулся. Он сказал. - "Полиция?" «Тогда я думаю, что убил сукиного сына».
  
   Потребовалось время, чтобы переварить это - признание, затем характер признания.
  
   - Что он… - начал Кеннеди. Чи поднял руку.
  
   "Убил его?" - спросил Чи. "Как?"
  
   Бисти выглядел удивленным. «Застрелил сукиного сына», - сказал он. «С той винтовки в ​​грузовике. Он умер?"
  
   Кеннеди нахмурился. "Что он говорит?"
  
   "Ты стрелял?" - спросил Чи. "Где?"
  
   «Там, около « Мексиканской шляпы », - сказала Бисти. «Там почти у реки Сан-Хуан. Он был из клана Грязи. Я забыл, как его называют. Бисти ухмыльнулась Чи. "Он умер? Я подумал, может быть, я скучал по нему ».
  
   «О, он мертв, - сказал Чи. Он повернулся к Кеннеди. «У нас здесь есть признание. Он говорит, что застрелил старика Эндочини. Из его винтовки.
  
   Кеннеди сказал. - "Застрелил?" «А как насчет ножа мясника? Он не был ...
  
   Чи остановил его. «Он, наверное, немного говорит по-английски. Давайте поговорим. Я думаю, мы должны привезти его туда. Пусть он покажет нам, что случилось ».
  
   Лицо Кеннеди вспыхнуло под шелушащимся эпидермисом. - «Мы не зачитали ему его права», - сказал он. "Он не должен ..."
  
   «Он еще ничего не сказал нам по-английски, - сказал Чи. «Только на навахо. У него по-прежнему есть право хранить молчание по-английски, пока он не поговорит с адвокатом ».
  
   Бисти рассказал им почти все на долгой пыльной дороге, которая привела их из Лукачукай, обратно через Шипрок, на запад в Аризону и на север в Юту.
  
   «Навахо или нет, - сказал Кеннеди, - нам лучше прочитать ему его права». И он это сделал, а Чи перевел его на навахо.
  
   «Думаю, лучше поздно, чем никогда», - сказал Кеннеди. «Но кто бы мог подумать, что подозреваемый подойдет и скажет вам, что застрелил этого парня?»
  
   «Когда он этого не сделал», - сказал Чи.
  
   «Когда он проткнул его мясным ножом», - сказал Кеннеди.
  
   «Почему белый человек говорит всю эту чушь про нож?» - спросила Бисти.
  
   «Я объясню это», - сказал Чи. «Вы не сказали нам, почему вы его застрелили».
  
   И он этого не сделал. Бисти продолжил свой рассказ. Убедился, что ружьё 30-30 заряжено. Потом убедился, что прицел был правильным, потому что он не стрелял из него с тех пор, как подстрелил оленя прошлой зимой. О долгой поездке в Мексиканскую шляпу. Спрашивал людей там, как найти человека из клана Грязи. Подъехал к хогану из клана Грязи примерно в это время дня, когда надвигается гроза, сня винтовку со стойки, взвел курок и не найти никого у хогана, кроме припаркованного грузовика там, и предполагая, что человек из клана Грязи может быть где-то поблизости. И слыша, как кто-то стучит молотком, и видя, как человек из Клана Грязи работает на сарае позади хогана - прибивает гвозди к незакрепленным доскам. А затем Бисти рассказал, что стоял там, глядя на человека из клана Грязи, и видел, как мужчина смотрит на него в тот момент, когда он нажимает на курок. И он рассказал им, как, когда дым рассеялся, человека больше не было на крыше сарая. Он рассказал им абсолютно все о хронологии и механике всего этого. Но он абсолютно ничего не сказал им о том, зачем он это сделал. Когда Чи снова спросил, Бисти просто сидел и мрачно молчал. И Чи не спросил, почему он утверждал, что застрелил человека, зарезанного до смерти.
  
   Пока Рузвельт Бисти говорил, описывая это безумие спокойным, прозаичным голосом старика, Чи обнаружил, что в его голове формируются другие вопросы.
  
   «Вы были в Шипроке прошлой ночью? В доме вашей дочери? Назови мне ее имя. Где она живет."
  
   Чи написал имя и место в своей записной книжке. Старику Бисти потребовалось бы десять минут, чтобы добраться от адреса в Шипроке до трейлера Чи.
  
   "Что ты пишешь?" - спросил Кеннеди. Чи хмыкнул.
  
   «У тебя есть дробовик?» - спросил он Бисти.
  
   На навахо нет слова для обозначения дробовика, и Кеннеди понял это существительное.
  
   «Привет, - сказал он. «Во что ты ввязываешься?»
  
   «Только винтовка», - сказал Бисти.
  
   «Я разбираюсь в том, кто пытался застрелить Джима Чи», - сказал Джим Чи.
  
  
  
  
  
   > 4 <
  
  
  
  
  
   ПРОБУЖДЕНИЕ ПРОДОЛЖАЛОСЬ. Продолговатый полумрак на фоне полной темноты. Дверь летнего хогана осталась открытой. Сквозь него, на восточном горизонте, слабое сияние ложной зари. Мальчик закричал? Теперь воцарилась тишина. Воздух не двигался. Ночное насекомое не шевелилось. Одно лишь беспокойство, казалось, преодолело сон. Пахло пылью, бесконечной засухой, убивающей овец. И запах, очень слабый, чего-то химического. Может, масло. Из двигателя грузовика все больше и больше вытекало масло. Там, где он стоял во дворе возле кустарниковой беседки, земля была твердой и черной от капель. По крайней мере, кварта каждый раз, когда они на нем ездили. Больше доллара за кварту. И не хватает денег, не сейчас, чтобы их получать постоянно.
   Все деньги ушли с рождением мальчика, в то время, которое им пришлось провести в больнице, пока врачи смотрели на него. Доктор назвал это анэнцефалией. Женщина написала для них это слово на листе бумаги, стоя у кровати в комнате, которая казалась слишком холодной, слишком пропахшей лекарствами для белых людей. «Необычно», - сказала женщина. «Но я знаю еще два случая в резервации за последние двадцать лет. Это случается со всеми. То же самое и с навахо ».
  
   Что означала анэнцефалия? Это означало, что мальчик-ребенок, сын, проживет совсем немного. «Смотрите», - сказала женщина и зачесала назад тонкие волосы на макушке Мальчика. Но это уже было очевидно. Макушка была почти плоской. «Мозг не сформировался, - сказала женщина, - и ребенок не может долго жить без этого. Всего несколько недель. Мы не знаем, чем это вызвано. И мы не знаем, что с этим делать ».
  
   Ну, были вещи, которых не знали белаганские врачи. Для этого и для всего была причина. И поскольку была причина, с этим можно было что-то сделать. Лекарство заключалось в устранении этой причины, восстановлении гармонии внутри маленького хрупкого черепа Мальчика-ребенка. Причиной этого стал оборотень, по какой-то причине потерявшийся в темноте злобного зла. Таким образом, оборотень должен умереть. Его мозг должен сморщиться, чтобы мозг мальчика-ребенка мог расти. И быстро. Быстро. Быстро. Убейте ведьму-оборотня. Беспокойство переросло в панику. Желудок сводит. Несмотря на предрассветный холод, рулон одеяла на щеке был влажным от пота.
  
   Дробовик показался хорошей идеей - выстрелить через тонкую обшивку трейлера в кровать, где спал оборотень. Но перевертышей было трудно убить. Каким-то образом перевертыш об этом знал. Он вылетел из кровати, и дробь не попала.
  
   Мальчик-ребенок зашевелился. Сон для него всегда был кратковременным, исчезновение сознания, которое редко длилось час. А потом снова началось хныканье. Призыв к тем, кто любил его, были костью от кости и плотью от его плоти. Началось хныканье, единственный звук в темноте. Просто звук, как у новорожденных детенышей животных. Он как бы говорил: «Помогите мне». Помогите мне. Помогите мне.
  
   Теперь сна больше не будет. Надолго. Некогда спать. Мальчик-ребенок с каждым днем ​​казался слабее. Он уже прожил дольше, чем сказала ему женщина белагана в больнице. Нет времени ни на что, кроме как найти способ убить ведьму. Должен был быть способ. Ведьма была полицейским, и ее трудно было убить, и, будучи оборотнем, он обладал способностями, приобретаемыми оборотнями: летать по воздуху, бегать со скоростью ветра, превращаться в собак, волков и, возможно, других животных. . Но должен быть способ убить его.
  
   Прямоугольник дверной коробки стал светлее. Возможности появлялись, и рассматривались, и изменялись, и отвергались. Некоторые были отклонены, потому что они могли не работать. Большинство из них было отвергнуто, потому что они были склонны к самоубийству: ведьма умрет, но некому будет уберечь Мальчика от голода. Должен быть способ скрыться незамеченным. Больше ничего полезного не было.
  
   В картонной коробке, где его держали, Мальчик-Дитя бесконечно хныкал - характерный звук, такой же регулярный и бессмысленный, как это могло бы изобразить насекомое. Слабый ветерок шевелил воздух, шевеля тряпку, висевшую рядом с дверным проемом, - «Девушка Рассвета» просыпается, чтобы приготовить день. Примерно тогда пришла мысль: как это сделать. Все было просто. Это сработает. И ведьма, которую они называли Джим Чи, наверняка умрет.
  
  
  
  
  
   > 5 <
  
  
  
  
  
   ЛЕЙТЕНАНТ ДЖО ЛИФОРН направил свою патрульную машину в тень русской оливы на краю стоянки. Выключил зажигание. Он устроился поудобнее и снова подумал, как ему поступить с офицером Чи. Автомобиль Чи был припаркован в ряду из пяти патрульных машин, выстроившихся вдоль тротуара у входа в полицейский участок племен навахо, подагентство Шипрок. Блок 4. Липхорн знал, что Чи ведет Блок 4, потому что он знал о Чи все, что было официально известно. Он позвонил клерку в 9:10 сегодня утром и тот отправил личное дело Чи наверх. Он прочитал в ней каждое слово. Совсем недавно ему позвонил Дилли Стрейб. У Стрейба плохие новости.
  
   «Странно», - сказал Стрейб. «Кеннеди взял Рузвельта Бисти, а Рузвельт Бисти сказал, что застрелил Эндочини».
  
   Несоответствие зафиксировалось всего за миллисекунду. - Выстрел, - сказал Лиафорн. "Не зарезан?"
  
   «Выстрел», - сказал Стрейб. «Сказал, что он перешел к хогану Эндочини, и Эндочини ремонтировал крышу сарая, и Бисти застрелила его, и Эндочини исчез - упал, я полагаю, - а Бисти поехал домой».
  
   «Что ты думаешь? » -
   спросил Лиафорн.
  
   «Кеннеди, похоже, не сомневался, что Бисти говорил правду. Сказал, что они ждут у дома Бисти, а он подъехал и увидел, что это копы, и сразу сказал что-то о стрельбе в Эндочини.
  
   «Бисти говорит по-английски?»
  
   - На навахо, - сказал Стрейб.
  
   «С кем он был был? Кто переводил? » То, что говорил ему Стрейб, казалось безумным. Может, произошло какое-то недоразумение.
  
   «Секундочку». Лиафорн услышал шелест бумаги. «Офицер Джим Чи», - сказал Стрейб. "Знаешь его?"
  
   «Я знаю его», - сказал Лиафорн, желая, чтобы он знал его получше.
  
   «В любом случае, я пришлю вам документы по этому поводу. Думал, ты хочешь узнать, получилось смешно.
  
   "Ага. Спасибо, - сказал Лиафорн. «Почему Бисти хотел убить Эндочини?»
  
   «Не сказал бы. Он вообще отказался об этом говорить. Кеннеди сказал, что, похоже, он думал, что, возможно, имел зуб на этого человека, и затем он был рад, когда узнал, что парень мертв. Не сказал бы ни слова о том, что он имел против него.
  
   "Чи допрашивал его?"
  
   "Конечно. Полагаю, что так. Кеннеди не говорит на навахо ».
  
   "Еще кое-что. Был ли это Чи с самого начала? Я имею в виду, работая с Кеннеди, когда началось расследование?
  
   «Секундочку», - сказал Стрейб. Бумаги зашуршали. "Вот. Ага. Чи.
  
   «Что ж, спасибо, - сказал Лиафорн. «Я поищу отчет».
  
   Он щелкнул пальцем по подставке приемника, получил архивную комнату и заказал папку Чи.
  
   Пока он ждал, он выдвинул ящик стола, вытащил коричневую булавку с белым центром и осторожно воткнул ее обратно в отверстие, где была булавка Эндочини. Он посмотрел на карту минуту. Затем он снова полез в ящик, вытащил еще одну булавку коричнево-белого цвета и воткнул ее в букву «Шипрок». Теперь четыре булавки. Один к северу от Window Rock, один на окраине штата Юта, один в каньоне Чилчинбито, один в Нью-Мексико. И вот связь. Слабая, проблемная, но что-то. Джим Чи расследовал убийство Эндочини до того, как кто-то попытался убить Чи. Узнал ли Чи что-то такое, что сделало его угрозой для убийцы Эндочини?
  
   Лиафорн улыбался, но, как он подумал, улыбка стала тоньше и исчезла. Он не видел, чтобы это помогло. «Старею», - подумал Лиафорн. Он добрался до гребня, и теперь склон шел вниз. Эта мысль не угнетала его, но дала ему странное ощущение давления, времени, проходящего мимо него, того, что нужно было сделать до того, как время истечет. Лиафорн задумался и рассмеялся. Мышление, не относящееся к навахо. Он слишком долго был среди белых людей.
  
   Он снял трубку и позвонил капитану Ларго в Шипрок. Он сказал Ларго, что хочет поговорить с Джимом Чи.
  
   "Что он сделал сейчас?" - сказал Ларго. «И он почувствовал облегчение, - подумал Лиафорн, когда Лиафорн объяснил.
  
   Короткий маршрут от Окна Рока до Шипрока через Кристалл и Шип Спрингс - это 120-мильная поездка по горному склону Чуска. Липхорн, который редко нарушал скоростной режим, ехал слишком быстро. В основном это было дело нервов.
  
   И, сидя здесь, на стоянке в Шипроке, он все еще был в напряжении. Кучевые облака, поднимающиеся по небу над Чускасом, были достаточно высокими, чтобы образовать вершины в виде наковальни, обещавшие дождь. Но здесь августовское солнце отражалось от асфальта за небольшой тенью оливы Лиафорна. Он сказал Ларго, что будет здесь к часу, почти через сорок пять минут. Ларго сказал, что к часу у него под рукой будет Чи. Теперь Ларго будет обедать. Лиафорн задумал и для себя обед. Быстрый гамбургер в Burgerchef на шоссе. Но он не был голоден. Он поймал себя на мысли об Эмме, о встрече с неврологом в больнице Индийской службы здравоохранения в Гэллапе.
  
   («Джо, - сказала Эмма. - Пожалуйста. Ты знаешь, что я чувствую по этому поводу. Что они могут сделать? Это головные боли. У меня нет хозро. Я спою, и выздоровею». Что может сделать белагана? Разрезать мою голову? »Она засмеялась тогда, как всегда смеялась, когда он хотел поговорить о ее здоровье.« Они разрезали мне голову и выпустили весь ветер », - сказала она, улыбаясь ему. настаивала, и она отказалась. «Что, по-вашему, со мной не так?» - спросила она, и он увидел, что она на этот раз наполовину серьезна. Он пытался сказать «болезнь Альцгеймера», но слова не помогли. Он просто сказал: «Я не знаю, но я волнуюсь», а она сказала: «Ну, я не собираюсь, чтобы какой-нибудь доктор копался у меня в голове». в любом случае о встрече с доктором. Он вдохнул, выдохнул. Может быть, Эмма была права. Она могла пойти к слушателю, или к дрожащему в руке, или к хрустальному наблюдателю, как Йеллохорс, и назначить церемонию исцеления. Затем вызвать певца, чтобы он выступил как лекарство и спел.
  
   Будет ли это хуже, чем когда врачи из Гэллапа сказали ей, что что-то, чего они не понимают, убивает ее, и что они ничего не могут с этим поделать? Что бы ей сказал Йеллоухорс, если бы она пошла к нему? Достаточно ли хорошо он знал этого человека, чтобы догадываться? Что он знал о нем? Он знал, что Йеллоухорс вкладывает свои унаследованные деньги и свою жизнь в Badwater Clinic, подпитывая одержимость. Он знал, что нанимает обученных за границей врачей и медсестер из числа беженцев - вьетнамца, камбоджийца, сальвадорца, пакистанца - потому что он больше не мог позволить себе отечественных врачей. Так что, возможно, денег было меньше, чем навязчивой идеи. Он знал, что Йеллоухорс был искусным политиком. Но он не знал его достаточно хорошо, чтобы предположить, какой у него будет рецепт для Эммы. Он оставит ее певцам или неврологам?
  
   Дверь открылась, и из них вышли трое мужчин в летней форме цвета хаки полицейских навахо. Одним из них был Джордж Бенали, который давным-давно работал с Лиафорном из Many Farms. Одним из них был веселый пухлый молодой человек с тонкими усами, которого Лиафорн не узнал. Другой был Джим Чи. Круглые поля шляпы Чи были наклонены, затеняя его лицо, но Лиапхорн мог видеть достаточно, чтобы соответствовать фотографии в личном деле Чи. Длинное узкое лицо, подходящее к удлиненному узкому телу - узкие плечи, без бедер. «Город туба навахо», как назвал этот тип один антрополог. Чистая атапасканская генетика. Высокий, длинный торс, узкий таз, суждено быть тощим стариком. Сам Лиафорн относился к типу «шахматной доски». Он представлял - согласно этому авторитету - смесь крови / генов с народами пуэбло. Лиафорну не особо понравилась эта теория, но это была полезно, когда Эмма заставила его немного уменьшить его вес и размер пояса.
  
   Трое офицеров, продолжая разговаривать, направились к своим патрульным машинам. Лиафорн смотрел. Пухлый офицер не заметил машину Лиапхорна, припаркованную под оливковым деревом. Бенали видел это, не проявив никакого интереса. Только Чи осознал это мгновенно, осознавая, что он занят, что обитатель наблюдает. Возможно, эта настороженность была результатом того, что в него стреляли двумя ночами ранее. Лиафорн подозревал, что это навсегда - естественная часть характера мужчины.
  
   Бенали и Толстый Коп сели в свои машины и выехали со стоянки. Чи вытащил что-то с заднего сиденья своего автомобиля и зашагал обратно к станции, чувствуя, что Лиафорн наблюдает за ним. Зачем ждать? - подумал Лиафорн. Позже он свяжется с Ларго.
  
   По предложению Лиафорна они отвели полицейскую машину Чи к трейлеру Чи. Чи вел машину, напрягся и нервничал. Трейлер, потрепанный, помятый, выглядевший старым и ветхим, стоял под кустом тополя не более чем в дюжине ярдов от разрушающегося северного берега реки Сан-Хуан. «Круто, - подумал Лиафорн. Отличное место для того, кого, в отличие от Лиафорна, не беспокоили комары. Он осмотрел три участка изоленты, которыми Чи заклеил дыры от дробовика на алюминиевой обшивке своего дома. Он заметил, что они расположены примерно на равном расстоянии друг от друга. Примерно в двух футах друг от друга. Каждая чуть выше бедра. Хорошее место, чтобы убить кого-нибудь в постели, если вы точно знаете, где находится кровать в таком трейлере.
  
   «Не выглядит случайным», - сказал Лиафорн наполовину про себя.
  
   «Нет», - сказал Чи. «Я думаю, что это было задумано».
  
   «Вот такой трейлер. . . Есть ли у кого-нибудь проблемы с тем, чтобы узнать, где будет располагаться кровать? Как далеко от пола? "
  
   «Как высоко стрелять?» - сказал Чи. "Нет. Это обычное дело. Когда я купил его во Флагстаффе, на бывшей в употреблении стоянке было три примерно таких. Смотрел на них все время. Во всяком случае, я думаю, что все они очень похожи. Как и место куда ставят кровати ».
  
   - Думаю, мы все равно поспрашиваем. Посмотри, может ли кто-нибудь, кто продает их в Фармингтоне, Гэллапе или Флаге, что-нибудь вспомнить ». Он взглянул на Чи. «Может быть, клиент пришел и попросил показать эту конкретную модель, вытащил рулетку и сказал, что ему нужно измерить кровать, чтобы увидеть, где держать дробовик, чтобы получить себе полицейского навахо».
  
   На невыразительном лице Чи появилась улыбка. - «Обычно мне так не везет».
  
   Пальцы Лиафорна были на ленте, закрывавшей ближайшую дыру в передней части прицепа. Он снова взглянул на Чи.
  
   «Снимай это», - сказал Чи. «У меня есть еще лента».
  
   Лиафорн снял повязку, осмотрел рваную дыру, пробитую в алюминии, затем нагнулся, чтобы заглянуть внутрь. Он мог видеть только бело-голубую ткань. Цветы. Подушка Чи. Это выглядело новым. Дыра в старом, догадался Лиафорн. Его впечатлило, что холостяк кладет ему на подушку наволочку. Довольно аккуратно.
  
   «Тебе повезло, когда это случилось», - сказал Лиафхорн, который всегда скептически относился к удаче, который всегда скептически относился ко всему, что нарушало установленные правила вероятностной оценки.
  ты. «В отчете сказано, что ваша кошка разбудила вас. У тебя есть кошка?
  
   «Не совсем так», - сказал Чи. «Это соседка. Живет там ». Чи указал вверх по течению на обожженный солнцем склон можжевельника. Но Лиафорн по-прежнему задумчиво смотрел на отверстие для дробовика, измеряя его ширину пальцами. «Живет там, под можжевельником», - добавил Чи. «Иногда, когда что-то её пугает, оно приходит сюда».
  
   "Как?"
  
   Чи показал ему клапан, который он вырезал в двери трейлера. Лиафорн осмотрел его. Он не выглядел достаточно новым, чтобы его поместили туда после стрельбы. Он заметил, что Чи знал о его обследовании и подозрениях, которые он внушал.
  
   «Кто пытался убить тебя?» - спросил Лиафорн.
  
   «Не знаю, - сказал Чи.
  
   «Новая женщина?» - предположил Лиафорн. «Это может вызвать проблемы». Выражение лица Чи стало совершенно пустым.
  
   «Нет», - сказал Чи. "Ничего подобного."
  
   «Это могло быть что-нибудь мягкое. Может, просто слишком часто разговаривл с женщиной, у которой есть парень, который параноик.
  
   «У меня есть женщина», - медленно сказал Чи.
  
   "Вы все это продумали?" - спросил Лиафорн. Он указал на дыры в боку трейлера. "За твоей задницей, кто-то гонится".
  
   «Я думал об этом, - сказал Чи. Он развел руками в гневном жесте, направленном на себя. «Абсолютно ничего проклятого».
  
   Лиафорн внимательно посмотрел на него и обнаружил, что его наполовину уговорили. Это был не только слова, но и жест. "Где ты спал прошлой ночью?"
  
   - Там, - сказал Чи, указывая на склон холма. «У меня есть спальный мешок».
  
   «Ты и кошка», - сказал Лиафорн. Он остановился, вытащил пачку сигарет, предложил одну Чи, а сам взял одну. «Что вы думаете о Рузвельте Бисти? А об Эндочини?
  
   «Забавно, - сказал Чи. «Все это странно. Бисти. . . » Он замолчал, заколебался. «Почему бы не войти?» - сказал Чи. "Выпить чашечку кофе."
  
   «Почему бы и нет, - сказал Лиафорн.
  
   Это был кофе, оставшийся после завтрака. Лиафорн, получивший признание в области плохого кофе за более чем два десятилетия работы в полиции, оценил его немного хуже, чем другие. Но он был теплым, и это был кофе, и он с благодарностью потягивал его, пока Чи, сидевший на койке, где он чуть не умер, рассказывал ему о встрече с Рузвельтом Бисти.
  
   «Я не верю, что он что-то притворялся», - заключил Чи. «Он не удивился, увидев нас. Казалось, он был доволен, когда услышал, что Эндочини мертв, а затем весь этот рассказ о стрельбе по Эндочини на крыше, думая, что он убил его, не особо задумываясь об этом, пока он не вернулся домой, не возвращаясь, чтобы убедиться, потому что он подумал, что не убил его, Эндочини не стал бы задерживаться, чтобы дать ему второй шанс ». Чи пожал плечами и покачал головой. «Подлинное удовлетворение, когда он услышал, что Эндочини мертв. Я просто не думаю, что он мог что-то притворяться. Нет причин. Почему бы просто не отрицать все? »
  
   «Хорошо, - сказал Лиафорн. «А теперь скажи мне еще раз, что именно он сказал, когда ты спросил его, почему он хотел убить Эндочини».
  
   «Как я уже сказал, - сказал Чи.
  
   "Скажите мне еще раз."
  
   «Он ничего не сказал. Просто закрыл рот, выглядел мрачным и не сказал ни слова ».
  
   "Как вы думаете?"
  
   Чи пожал плечами. Свет через окно над раковиной трейлера немного потускнел. Тень грозы над Чускасом переместилась по ландшафту Шипрока. Вместе с тенью передовой ветер облака вздохнул через оконную сетку. Но дождя не было. Лиафорн изучал облако. Теперь он рассматривал лицо Чи, на котором выражалось тревожное отвращение. Лиафорн почувствовал, как на его собственном лице появилась кривая улыбка. «Вот и все, - подумал он.
  
   «Колдовство?» - спросил Лиафорн. "Оборотни?"
  
   Чи ничего не сказал. Лиафорн отпил застоявшийся кофе. Чи пожал плечами. «Хорошо, - сказал он. «Это могло объяснить, почему Бисти не стал об этом говорить».
  
   «Верно», - сказал Лиафорн. Он ждал.
  
   «Конечно», - добавил Чи, - «то же самое можно сказать и о других вещах. Защищать кого-то в семье ».
  
   - Верно, - сказал Лиафорн. «Если он говорит нам свой мотив, это также мотив для парня с ножом мясника. Родной брат. Двоюродная сестра. Сын. Дядя. Какие у него родственники? »
  
   «Он родился для Streams Come Together Dinee, - сказал Чи, - и родился для Standing Rock People. Три тети по материнской линии, четыре дяди. Две тети по отцовской линии, пять дядей. Потом у него три сестры и брат, жена умерла, две дочери и сын. Так что, даже не считая своих братьев и сестер по клану, он связан практически со всеми к северу от Кайенты ».
  
   «Что еще вы можете придумать? Почему он не разговаривает? "
  
   «То, чего он стыдится, - сказал Чи. «Инцест. Сделал что-то плохое с каким-то родственником. Ведьмак ».
  
  Можно было сказать, что Чи не больше любил третью альтернативу, чем он сам.
  
   «Если это колдовство, то кто из них оборотень?»
  
   - Эндочини, - сказал Чи.
  
   - Только не Бисти, - задумчиво сказал Лиафорн. «Так что, если вы правы, Бисти покончил с ведьмой или намеревалась это сделать». Лиафорн и раньше рассматривал эту теорию ведьм. В этой идее нет ничего плохого, кроме как ее доказать. «Вы думаете что-нибудь об Эндочини, чтобы поддержать эту теорию? Или попробовать на Бисти?
  
   «Пробовать на Бисти. Он просто выглядел упрямым. Поговорил с людьми на границе с Ютой, которые знали Эндочини. Ничего не получить." - Чи смотрел на Лиапхорна, оценивая ответ.
  
   «Он слышал обо мне и ведьмах», - подумал Лиафорн. «Другими словами, все просто заткнулись», - сказал он. «Как насчет Уилсона Сэма. Есть что-нибудь?
  
   Чи заколебался. "Вы имеете в виду любую связь?"
  
   Лиафорн кивнул. Это было именно то, к чему он стремился. Он был прав. Чи был умным.
  
   «Это вне нашей юрисдикции», - сказал Чи. «Где его убили, так это на территории Чинле. Это дело есть в субагентстве Chinle ».
  
   «Я знаю это», - сказал Лиафорн. «Вы пошли туда и осмотрелись? Поспрашивали?" Это было именно то, что Лиафорн сделал бы при данных обстоятельствах - с двумя убийствами почти в один и тот же час.
  
   Чи выглядел удивленным и немного смущенным. «В мой выходной», - сказал он. «Кеннеди и я еще не получили ничего полезного по делу Эндочини, и я подумал ...»
  
   Лиафорн поднял ладонь. Он сказал. - "Почему нет?" «Вы видите что-нибудь, что их связывает?»
  
   Чи покачал головой. «Никаких семейных связей. Или клановых связей. Эндочини пас овец, когда он был моложе, работал в том оборудовании, которое прокладывает рельсы для железной дороги Санта-Фе. Он получал талоны на питание и то и дело продавал дрова. Уилсон Сэм также был пастухом, работал там на стройке шоссе недалеко от Уинслоу. Ему было пятьдесят с чем-то лет. Эндочини было за семьдесят ».
  
   «Вы пробовали имя Сэма на людях, которые знали Эндочини? Увидеть, если . . . » Лиафорн сделал своего рода инклюзивный жест.
  
   «Не повезло», - сказал Чи. «Похоже, я не знал тех же людей. Люди Эндочини не знали Сэма. Люди Сэма никогда не слышали об Эндочини.
  
   «Вы знали кого-нибудь из них? Всегда? В любом случае? Даже что-нибудь обычное?
  
   «И со мной никакой связи», - сказал Чи. «Это не те люди, с которыми имеют дело полицейские. Не пьяницы. Не воры. Ничего подобного."
  
   «Нет общих друзей?»
  
   Чи рассмеялся. «И никаких общих врагов, насколько я знаю».
  
   Смех, подумал Лиафорн, казался искренним.
  
   «Хорошо, - сказал он. «Как насчет стрельбы по тебе?»
  
   Чи снова описал это. Пока он говорил, кошка прошла через заслонку .
  
   Это был крупный кот с короткой коричневой шерстью, обрубком хвоста и заостренными ушами. Он остановился прямо у двери, застыл в приседе и пристально смотрел на Лиафорна яркими голубыми глазами. «Какая кошка», - подумал Лиафорн. Тяжелые ляжки, как у рыси. Волосы на левой стороне его головы были спутаны, и то, что выглядело как шрам, искажало гладкость его бока. Он догадался, что какое-то домашнее животное туриста белагана. Наверное, взяли с собой в отпуск и кошка заблудились. Лиафорн прислушивался к Чи половиной своего разума, опасаясь лишь некоторых изменений в рассказе, который он уже дважды прочитал в официальном отчете и услышал от Ларго по телефону. Другая половина его сознания сосредоточилась на кошке. Она все еще пряталась у двери - судя по тому, представлял ли этот странный человек угрозу. Заслонка, вероятно, издала достаточно шума, когда вошла кошка, чтобы разбудить чутко спящего человека, решил Лиафорн. Кот был худым, костлявым; его мускулы были похожи на вязкие, как у диких хищников. Если это действительно было избалованное домашнее животное, оно хорошо адаптировалось. Оно вошло в гармонию со своей новой жизнью. Как навахо, он выжил.
  
   Чи закончил свой рассказ, не сказав ничего нового. Или что-нибудь другое. Металлическое сиденье складного стула упиралось в копчик Лиафорна. Он чувствовал себя более усталым, чем должен был чувствовать после всего лишь поездки от Window Rock. Говорят, Чи умен. Он казался умным. Ларго настаивал на своем. Умный человек должен иметь представление о том, кто пытался его убить. И почему. Если он не был дураком, был ли он лжецом?
  
   «Когда рассвело, ты выглянул наружу», - подсказал Лиафорн. "Что ты нашел?"
  
   «Три пустых патрона для дробовика», - сказал Чи. Его глаза говорили, что он знал, что Лиафорн уже знал все это. «Двенадцать калибра. Резиновая подошва маленькой обуви. Размер семь. Довольно новая. Там повел вверх по склону к дороге. На вершине склона была припаркована машина. Шины изношены, и из него потекло много масла ».
  
   "Он пришел тем же путем?"
  
   «Нет»
  
  
   Вопрос его заинтересовал. «Следы вдоль берега реки».
  
   «Мимо того места, где у этого кота свое логово».
  
   «Верно, - сказал Чи.
  
   Лиафорн ждал. После долгого молчания Чи сказал: «Мне казалось, что там что-то могло случиться. Чтобы спугнуть кота из его укрытия. Я огляделся ». Он сделал уничижительный жест. «Земля была смята. Я думаю, что кто-то преклонил колени за можжевельником. Это недалеко от того места, где люди выбрасывают мусор, а вокруг всегда много всякой всячины. Но я нашел это ». Он достал бумажник, извлек кусок желтой бумаги и протянул Лиафорну. «Это новое», - сказал он. «Он не пробыл в грязи очень долго».
  
   Это была обертка жевательной резинки Juicy Fruit. - Немного, - смущенно сказал Чи.
  
   Это было немного. Лифорн не мог представить, чем это может быть полезно. Фактически, это, казалось, символизировало то, как мало им приходилось работать в любом из этих случаев. «Но это что-то», - сказал он. Его воображение создало фигуру, сидящую на корточках за можжевельником, наблюдающую за трейлером Чи, маленькую фигурку, держащую помповое ружье в правой руке, залезающую в карман рубашки левой рукой и вытаскивающую пачку жевательной резинки. Здесь нет бешеных эмоций. Спокойствие. Мужчина делает работу, осторожно, не торопясь. И, в качестве случайного побочного продукта, кошка, притаившаяся под можжевельником, встревожилась, подорвав ее инстинкт оставаться в тени до тех пор, пока этот человек не уйдет, отправив ее в панический рывок в более безопасное место. Лиафорн слегка улыбнулся, наслаждаясь иронией.
  
   «Мы знаем, что он жует жвачку. Или она, - сказал Чи. «А что он иногда жует. И это он. . . » Чи искал нужное слово. "Спокойный."
  
   «И я знаю, - подумал Лиафорн, - что Джим Чи достаточно умен, чтобы подумать о том, что могло напугать кошку». Он взглянул на животное, которое все еще сидело на корточках, устремив на него голубые глаза. Одного взгляда было достаточно, чтобы изменить решение. Двух человек в закрытом помещении было слишком много. Кот щелкнул через заслонку, щелкнул и исчез. Достаточно громко, чтобы разбудить чутко спящего, особенно если он нервничал. Было ли у Чи повод для беспокойства? Лиафорн поерзал в кресле, пытаясь занять более удобное положение. «Вы читали отчет о Вильсоне Сэме», - сказал Лиафорн. «И вы пошли туда. Когда? Давай еще раз рассмотрим это.
  
   Они прошли через это. Чи посетил это место через четыре дня после убийства и не нашел ничего, что могло бы добавить существенные данные к исходному отчету. И это мало что говорило. Пруд с грунтовыми водами, в котором пили овцы Уилсона Сэма, пересыхал. Сэм искал способ решить эту проблему - проверить свою паству. Он не вернулся с наступлением темноты. На следующее утро некоторые из тех, кто был в к Яззи, в котором был женат Сэм, отправились его искать. Сын его невестки вспомнил, как слышал вой собаки. Они нашли собаку, наблюдающую за телом в арройо, которая впадает в Тайенде-Крик к югу от Гризвуд-Флэтс. Следователи из Чинли прибыли незадолго до полудня. Сэм был с разбитым затылком, прямо над местом соединения головы и шеи. Последующее вскрытие подтвердило, что его ударили лопатой, найденной на месте происшествия. Родственники согласились, что это не лопата Сэма. Тело, по всей видимости, упало или покатилось с берега, и нападавший спустился вслед за ним. Племянник приехал прямо к торговому посту Деннехотсо, вызвал полицию и следовал инструкциям держать всех подальше от тела до их прибытия.
  
   «Когда я туда попал, там было еще несколько неплохих следов, - сказал Чи. - За день до убийства там прошел небольшой дождь и небольшой сток по дну арройо. Ковбойские сапоги на каблуках десятого размера с острым носком. Тяжелый человек, наверное, фунтов двести или больше, или он нес что-то тяжелое. Он обошел тело и присел рядом с ним ». Чи сделал паузу, задумавшись. «Он встал на оба колена рядом с телом. Потратил немного времени, судя по вмятинам на земле и пр. Я подумал, может быть, их сделали наши люди, когда забрали тело. Но я спросил Гормана, и он сказал нет. Они были там, когда он проверял изначально.
  
   "Горман?"
  
   «Он вернулся к нам, - сказал Чи. «Но он был отдан в аренду Chinle еще в июне. Облегчение отпуска. Это был тот парень, который гулял со мной на стоянке в полдень. Горман и Бенали. Горман такой толстый.
  
   «Был ли убийца навахо?» - спросил Лиафорн.
  
   Чи колебался, удивленный. «Да», - сказал он. «Навахо.
  
   - Похоже, вы уверены, - сказал Лиафорн. «Почему навахо?»
  
   "Забавно. Я знал, что он навахо. Но я не думал, почему, - сказал Чи. Он пересчитал на пальцах. «Он не перешагнул через тело, что могло произойти просто так. Но когда он спустился по Арройо, он не ходил туда, где текла вода.
   А на обратном пути к дороге там была змея, и когда он пересек ее путь, он шаркал ногами ". Чи сделал паузу. «Или белые люди тоже так поступают?»
  
   «Я в этом сомневаюсь», - сказал Лиафорн. Понятие «не переступать через людей» выросло из семей, живущих в однокомнатных домах и спящих на полу. Вопрос уважения. А уважение пастухов пустыни к дождю должно было создать табу на то, чтобы ступать по следам воды. Змеи? Лиафорн попытался вспомнить. Его бабушка сказала ему, что если вы пройдете по змеиному следу, не стирая его шаркающими ногами, змея последует за вами до дома. Но потом его бабушка также сказала ему, что для ребенка это табу, чтобы хранить секреты от бабушек, и что наблюдение за мочой собаки приведет к безумию. - А как насчет убийцы Эндочини? Другой навахо? Мог ли это был один и тот же человек? "
  
   «Здесь было не так много следов», - сказал Чи. «Тело находилось примерно в ста ярдах от хогана, и вся семья слонялась вокруг после того, как его нашли. И у нас там не было дождя. Все высохло ».
  
   "Но что вы думаете? Еще один навахо? »
  
   Чи подумал. - «Не знаю, - сказал он. «Не могу быть абсолютно уверенным. Но когда мы убрали то, что носили все, кто там жил, я думаю, это были ботинки с плоским резиновым каблуком. И, вероятно, небольшая дырочка на правой подошве ».
  
   - Значит, другой подозреваемый, - сказал Лиафорн. «Или другая обувь». Фактически, трое разных подозреваемых. На самом деле, может быть, четверо разных подозреваемых, не считая Онисольт. Он покачал головой, думая о неправдоподобном, иррациональном безумии этого. Затем он подумал о Чи. Впечатляющий молодой человек. Но почему он не имел хотя бы понятия о том, кто пытался его убить? Или почему? Мог ли он не знать? Спина Лиафорна болела. Слишком долгое сидение всегда делало это в наши дни. Поднявшись с кресла, он подошел к окну над раковиной и выглянул. Он почувствовал что-то песчаное под подошвой своего ботинка, наклонился и нашел это. Круглая свинцовая дробина из ружья.
  
   Он показал её Чи. «Это одна из них?»
  
   «Думаю, да», - сказал Чи. «Я подметал, но когда перебирал постельное белье, они подпрыгивали... ».
  
   «Попали во все, кроме Джима Чи», - подумал Лиафорн. Жаль, что ему было так трудно научиться верить в удачу. «Вы видели хоть что-нибудь, что могло бы связать дела Эндочини и Сэма? Вообще ничего? Есть что-нибудь, чтобы связать кого-либо из них с этим? " Лиафорн указал на три залатанных отверстия от дробовика.
  
   «Я думал об этом, - сказал Чи. "Ничего такого."
  
   - Имя Ирма Онесолт упоминалось в любом месте?
  
   «Онесолт? Женщину, убитую кем-то возле Window Rock? Нет."
  
   «Я попрошу Ларго отвлечься от всего остального и проверить все, что касается Эндочини и Сэма», - сказал Лиапхорн. «Вы желаете? Я имею в виду поговорить со всеми обо всем. С кем люди говорили. Что народ видел. Попытайтесь вычислить то, на чем ездили убийцы. Просто попытаться выяснить все, черт возьми. Работайте над этим день за днем, пока мы не почувствуем, что, черт возьми, произошло. Все в порядке?"
  
   «Конечно», - сказал Чи. "Отлично."
  
   «Что-нибудь еще в этой вашей собственной стрельбе не указано в отчете ФБР?»
  
   Чи подумал об этом. Его губы дернулись в жесте сомнения или осуждения.
  
   «Не знаю, - сказал он. «Сегодня утром я нашел это. Может не иметь ничего общего. Наверное, нет ". Он снова вытащил бумажник и извлек из него что-то маленькое, округлое, цвета слоновой кости. Он протянул его Лиафорну. Это была бусина, сделанная, по-видимому, из кости.
  
   "Где это было?"
  
   «На полу под койкой. Может, вылетело, когда я сменил постельное белье ».
  
   "Как вы думаете?" - спросил Лиафорн.
  
   «Думаю, у меня никогда не было ничего, что было бы украшено такими бусами, и я не знал никого, кто бы это делал. И мне интересно, как она сюда попала ».
  
   «Или почему?» - спросил Лиафорн.
  
   "Да. Или почему. "
  
   Если вы верите в ведьм, подумал Лиафорн, как, вероятно, верил Чи, вам придется думать о костяной бусине как о способе убийства ведьм - кость принадлежит человеку, а смертельная болезнь - это «трупная болезнь». А если бы вы заряжали свои собственные патроны для дробовика или даже не заряжали, вы бы знали, насколько просто было бы удалить маленькую заглушку с конца и вату и добавить костяную бусину к свинцовым дробинам.
  
  
  
  
  
   > 6 <
  
  
  
  
  
   ВЕТЕР дул с юго-запада, горячий и сухой, взбивая песок по изрезанной колеями дороге перед патрульной машиной Джима Чи. Чи отогнал машину в сотне ярдов по гравийной дороге, которая вела к торговому посту Бэдуотер-Уош. Он припарковал его под корявым кустом можжевельника - место, которое давало ему небольшую тень и давало хороший вид на дорогу, по которой он путешествовал. Теперь он просто сидел, ждал и смотрел. Если кто-то и следил за ним, Чи намеревался это узнать.
  
   «Я согласен с лейтенантом», - сказал ему капитан Ларго. «Лиафорн хочет, чтобы я все переставил и позволил тебе работать над нашими убийствами». Как обычно, когда он говорил, руки капитана Ларго жили своей отдельной жизнью, разбирая бумаги на капитанском столе, переставляя все, что капитан хранил в верхнем ящике, пытаясь изменить форму складки на капитанской шляпе. «Я думаю, он ошибается, - сказал Ларго. «Я думаю, мы должны оставить эти дела ФБР. ФБР не собирается их закрывать, и мы тоже, но ФБР за это платят, и никто не сделает от них ничего хорошего, пока нам не повезет - и отстранение вас от вашей обычной работы не заставит нас врасплох. Это так?"
  
   «Нет, сэр», - сказал Чи. Он не был уверен, что Ларго ожидал ответа или хотел его, но уступить ему казалось хорошим правилом. Он не хотел, чтобы капитан передумал.
  
   «Я думаю, что Лиафорн думает, что в тебя стреляли, это связано с одним из этих убийств, а может, и с обоими. Он этого не сказал, но я думаю, что он так думает. Я не вижу никакой связи. Как насчет этого? »
  
   Чи пожал плечами. «Я не понимаю, как это могло быть».
  
   «Нет», - согласился Ларго. Выражение его лица, когда он смотрел на Чи, было скептическим. «Если только ты мне что-то не скажешь». Тон заявления включал вопросительный знак.
  
   «Я ничего тебе не говорю, - сказал Чи.
  
   «Иногда нет, - сказал Ларго. Но он не стал этим заниматься. «Настоящая причина, по которой я с этим согласен, - это то, что я хочу, чтобы ты остался в живых. Достаточно просто получить выстрел ». Ларго указал на папку на своем столе. «Посмотри на это, а это еще не закончено. Если кто-то убьет тебя, подумай, как бы это было ». Ларго развел руками в жесте, охватывающем горы форм. «Когда в шестидесятых убили того человека в субагентстве Crownpoint, они два года писали об этом».
  
   «Хорошо», - сказал Чи. "Это нормально со мной".
  
   - Я имею в виду, прощупай дела Эндочини и Уилсона Сэма и посмотри, что ты можешь услышать, но в основном я хочу, чтобы ты ушел туда, где кому то было бы трудно в тебя выстрелить. На случай, если они все еще попытаются. Пусть остынут. Будь осторожен."
  
   «Хорошо», - серьезно сказал Чи.
  
   И пока он там, добавил Ларго, с таким же успехом он мог бы сделать некоторую полезную работу. Например, люди на нефтеперерабатывающем заводе в Монтесума-Крик беспокоятся из-за того, что кто-то воровал бензин из коллектора. И казалось, что кто-то тусовался на туристических стоянках у Гусиных ворот и в других подобных местах и ​​крал вещи из машин. И так далее. Литания была довольно длинной, что свидетельствовало о том, что упадок человеческой натуры в части резервации в штате Юта был примерно таким же, как и в обычной юрисдикции Чи в штате Нью-Мексико. «Я принесу вам документы», - сказал Ларго, перетасовывая бумаги из разных дел в одну папку. «Ксерокопии. Я бы хотел положить конец тому, чтобы люди беспокоились », - добавил он. «Люди поднимают шум из-за этого, и это доходит до кабинета председателя, а затем он устраивает ад. Будь осторожен. И поработай ».
  
   И теперь, припарковавшись здесь, вне поля зрения, наблюдая за своим следом, Чи был осторожен, в точности следуя инструкциям. Если мужчина (или женщина) с дробовиком следовали за ним, они должны были идти по этой дороге. Единственный другой способ добраться до торгового поста в Бэдуотер-Уош - плыть по реке Сан-Хуан, а затем свернуть на один из путей, соединяющих его с хоганами, разбросанными по берегам реки. Бэдуотер не был местом, через которое можно пройти случайно по пути куда-либо еще.
  
   Но теперь единственной пылью на Бэдуотер-роуд была ветровая пыль. Полуденные облака сформировались над Черной Мезой далеко на юге, создавая молнии и создавая турбулентность воздуха. Насколько Чи мог оценить с расстояния в тридцать миль, дождя не было. Он изучал облако, наслаждаясь оттенком синего и серого, его формами и движением. Но он думал о более мрачных вещах. Часы, которые он провел в размышлениях о том, кто захочет убить его, оказали угнетающее действие. Его воображение создало образ в его сознании - он стоит перед лицом огромной скалы из гладкого камня, такой же пустой, как зеркало, безнадежно чувствуя зацепки, которых не было. Был второй неприятный эффект. Эта настойчивая охота на злость, недоброжелательность, ненависть - изучение отношений с друзьями и соратниками с циничным скептицизмом - оставила его мрачным. А потом был лейтенант Лиафорн. Он получил от этого человека то, что хотел - больше, чем ожидал. Но лейтенант не поверил ему, когда они встретились, и он не поверил ему, когда они расстались.
  
  Лиафорну не понравилась костяная бусина. Когда Чи передал его ему, лицо лейтенанта изменилось, выражая отвращение и, возможно, презрение. В небольшой вселенной полиции навахо, насчитывающей менее 120 присяжных офицеров, лейтенант Лиапхорн был довольно важной личностью и своего рода легендой. Все знали, что он ненавидел бутлегеров. Чи разделял это мнение. Все также знали, что Лифхорн не терпит колдовства или чего-либо в этом роде - для тех, кто верит в ведьм, или для историй о оборотнях, трупных болезнях, лекарствах от них и всему, что связано с волками навахо. Было две истории о том, как Лифхорн приобрел эту навязчивую идею. Говорили, что, когда он был новичком в силе в прежние времена, он неправильно догадался о некоторых слухах о оборотнях на Шахматной доске. Он не действовал в соответствии с тем, что услышал, и парень убил трех ведьм и получил пожизненный срок за убийство, а затем покончил жизнь самоубийством. Предполагалось, что лейтенант не любил колдовство, и это было достаточно веской причиной. Другая история заключалась в том, что он был потомком великого Чи Доджа и унаследовал уверенность Доджа в том, что вера в перевертышей не имеет никакого отношения к культуре навахо, что племя было заражено этой идеей, когда оно находилось в плену в форте Самнер. Чи подозревал, что обе истории правдивы.
  
   Тем не менее, Лиафорн сохранил костяную бусину.
  
   «Я посмотрю, - сказал он. «Отправлю её в лабораторию. Узнаю, кость это и какая ». Он вырвал страницу из своей записной книжки, завернул в нее бусинку и положил в отделение для монет своего бумажника. Затем он некоторое время молча смотрел на Чи. «Есть идеи, как она сюда попала?»
  
   «Звучит странно», - сказал Чи. «Но вы же знаете, что можете вырвать конец гильзы от дробовика, вытащить вату и воткнуть вот такую ​​бусину в дробь».
  
   Выражение лица Лиафорна превратилось в почти улыбку. Презрение? «Как по ведьме, стреляющая в кости?». Он спросил. - «Они должны делать это через маленькую трубку». Он придал губам пышную форму.
  
   Чи кивнул, немного покраснев.
  
   Теперь, вспомнив это, он снова разозлился. Ну, к черту Лиафорна. Позвольте ему верить во все, во что он хочет верить. История происхождения навахо достаточно ясно объясняет колдовство, и это была логическая часть философии, на которой дини основали свою культуру. Если на восточной стороне реальности было добро, гармония и красота, то на западе должно быть зло, хаос и уродство. Как и христианин-нефундаменталист, Чи верил в поэтическую метафору истории человеческого генезиса навахо. Не веря в конкретное ребро Адама или размер тростника, через который Святой Народ вышел на Землю, он верил в уроки, которые должны были преподать такие образы. К черту Лиафорна и то, во что он не верил. Чи завел двигатель и рванул вниз по склону к дороге. Он хотел добраться до Бэдуотер-Уош до полудня.
  
   Но он не мог выбросить из головы Лиафорна. Лиафорн представлял проблему. «Еще кое-что», - сказал лейтенант. «У нас есть жалоба на вас». И он рассказал Чи, что доктор из клиники Бэдуотер сказал о нем. «Йеллоухорс утверждает, что вы мешали ему исповедовать свою религию», - сказал Лиафорн. И хотя выражение лица лейтенанта говорило, что он не воспринимал жалобу как что-то критически важное, сам факт ее упоминания означал, что Чи должен воздержаться.
  
   «Я говорил людям, что Йеллоухорс - подделка», - сухо сказал Чи. «Я при каждой возможности рассказываю людям, что доктор притворяется наблюдателем за кристаллами, просто чтобы заманить их в свою клинику».
  
   «Надеюсь, вы не делаете этого в рабочее время», - сказал Лиафорн. «Ну, пока ты на дежурстве».
  
   «Вероятно, - сказал Чи. "Почему нет?"
  
   «Потому что это нарушает правила», - сказал Лиафорн, выражение его лица больше не выглядело даже слегка забавным.
  
   "Как?"
  
   «Я думаю, вы видите, как это сделать», - сказал Лиафорн. «У нас нет возможности лицензировать наших шаманов, не больше, чем федеральное правительство может лицензировать проповедников. Если Йеллоухорс говорит, что он знахарь, или дрожащие руки, или начальник дорожной службы индейской церкви, или Папа, это не дело племенной полиции навахо. Нет никаких правил против этого. Нет закона ».
  
   «Я навахо, - сказал Чи. «Я вижу, как кто-то цинично использует нашу религию. . . кто-то, кто не верит в нашу религию, цинично использует ее. . . »
  
   "Какой вред он делает?" - спросил Лиафорн. «Насколько я понимаю, он рекомендует им пойти на ятаали, если им нужно торжественное пение. И он указывает им на больницу для белого человека, только если у них есть проблема лечения с белым человеком. Например, диабет ».
  
   Чи не ответил на это. Если бы Лиафорн не видел проблемы
  в этом святотатстве, значит, Лиафорн был слеп. Но проблема была не в этом. Лиафорн был таким же циничным, как и Йеллоухорс.
  
   - Я слышал, вы сами объявили себя ятаали, - сказал Лиафорн. «Я слышал, вы исполнили Путь Благословения».
  
   Чи кивнул. Он ничего не сказал.
  
   Лиафорн взглянул на него и вздохнул. «Я поговорю об этом с Ларго», - сказал он.
  
   А это означало, что на днях Чи поспорит с капитаном по этому поводу, и, если ему не повезет, Ларго даст ему категорический, недвусмысленный приказ больше ничего не говорить о Йеллоухорсе как о шамане. Когда это случится, он постарается как можно лучше справиться. Теперь дорога в Бэдуотер стала еще хуже. Чи сосредоточился на вождении.
  
   Политика племенной полиции навахо заключалась в том, что для удобства Бэдуотер находился в аризонской части Большой резервации. Местные жители посчитали, что сам магазин на самом деле находился в Юте, примерно в тридцати футах к северу от воображаемой линии, обозначавшей границу. Одна из местных шуток заключалась в том, что старик Исаак Гинзберг, построивший это место, выходил из своей комнаты за торговым постом и попадал в каменный хоган через дорогу в ста ярдах к югу, потому что не выносил холода. Зима в Юте холодна. Похоже, никто не знал, где именно это место было по карте. Его расположение в узкой щели, окруженной фантастическими тысячефутовыми красно-черными-сине-коричневыми скалами, заставляло определять его с помощью исследований в основном наугад. И никто не заботился о том, чтобы делать больше, чем догадываться.
  
   Исторически это был водопой для пастухов. В огромных сухих пустошах Каса-дель-Эко-Меса это было редкое место, где надежный источник питал бассейны с питьевой водой. Хорошая вода - магнит где угодно в пустынной стране. В ландшафте вроде Касо-дель-Эко, где гипс и арсенал других растворимых минералов загрязняют дождевую воду почти так же быстро, как она падает, вещество, просачивающееся под песчаное дно арройо, было таким химическим составом, что убивало даже перекати-поле и соляной кедр. . Таким образом, источники в Badwater Wash были магнитом для всего живого. Они привлекли этих стойких мелких млекопитающих и рептилий, обитающих в таких враждебных местах. В конце концов, это привлекло коз, которые отбились от стад навахо, украденных у индейцев пуэбло. Затем пришли козоводы. Затем пришли пастухи. Наконец, геологи обнаружили неглубокое, но устойчивое месторождение нефти Анет, которое вызвало кратковременный пыльный подъем на плато. Буровая стрела оставила после себя небольшой нефтеперерабатывающий завод в Монтесума-Крик, россыпь роботов-насосов и изношенную паутину следов грузовиков, соединяющих их с миром. Когда-то в этот период между бумом и пылью он привлек Исаака Гинзберга, который построил торговый пост из плит из красного песчаника, получил прозвище навахо «Боится своей жены» и умер. Женой, которой Гинзберг был обязан своим титулом, была Лиззи Тонале из племени грязей навахо, которая вышла замуж за Гинзберга во Флагстаффе, обратилась в иудаизм и, как полагали местные жители, убедила Гинзберга основать свой бизнес в таком невероятно изолированном месте, потому что это было самое труднодоступное место для ее родственников. Это был бы разумный мотив. В противном случае торговый пост был бы банкротом через месяц, поскольку Лиззи Тонале не могла отказать ни одному родственнику, нуждающемуся в консервах, бензине или ссуде, и сохранить свой статус респектабельной женщины. Какими бы ни были ее мотивы, вдова Тонале-Гинзберг занимала этот пост в течение двадцати лет до своей смерти, неуклонно закрываясь в субботу. Она оставила это их дочери, единственному продукту их союза. Чи встречался с этой дочерью только дважды. Этого было достаточно, чтобы понять, как она получила свое местное имя - Железная женщина.
  
   Теперь, когда он катил свою патрульную машину по последнему склону и въезжал в изрытый колеями двор Торгового поста Бэдуотер Уош, он увидел громоздкую фигуру Железной женщины, стоящей на крыльце. Чи припарковал машину в тени тамариска и стал ждать. Это была вежливость, которую усвоили с детства в обществе, где ценится скромность, ценится уединение, а посетители, даже на торговом посту, слишком редки. «Нельзя просто бегать к чьему-нибудь хогану», - учила его мать. «Вы можете увидеть то, чего не хотите видеть».
  
   Итак, Чи сел, не задумываясь, чтобы позволить жителям Бэдуотер-Уош согласиться с идеей визита племенного полицейского, чтобы застегнуться и привести себя в порядок или сделать все, что требовалось хорошими манерами навахо. Сидя, обильно вспотев, он смотрел в зеркало заднего вида на людей на крыльце. К Железной Женщине присоединилась еще одна женщина, такая же, но худая и согнутая, как Железная женщина была толстой и жесткой, как шомпол. Затем в парадной двери появились двое молодых людей, которые в запыленном стекле заднего вида казались одетыми совершенно одинаково. У каждого была красная повязка на лбу, выцветшая красная клетчатая рубашка, джинсы и ковбойские сапоги. Железная женщина что-то говорила согнутой женщине, которая кивнула и выглядела удивленной. Двое молодых людей, стоявшие бок о бок, с непримиримой грубостью смотрели на машину Чи. На углу здания был припаркован старый седан Ford, правая задняя ось поддерживалась шлакоблоком. Рядом с ним, высоко на подвеске для бездорожья, стоял новый GMC четыре на четыре. Он был черный с желтыми полосками. Чи оценил аналогичную модель в Фармингтоне и даже близко не мог ее себе позволить. Теперь он восхищался этим. Автомобиль, который поедет куда угодно. Но лучше, чем все, что вы ожидали увидеть на стоянке в Бэдуотер-Уош.
  
   Через его лобовое стекло, за тонкой ширмой из оливковых листьев, красная масса утеса поднималась к небу, отражая солнце. Патрульная машина наполнилась сухим жаром. Чи почувствовал беспокойство. Он привыкал к этому, находил тревогу знакомой, но не учился ей нравиться. Он вышел из машины и направился к крыльцу, не сводя глаз с мужчин, которые не спускали с него глаз.
  
   «Йа-тах-эй», - сказал он Железной женщине.
  
   «Я-та», - сказала она. "Я тебя помню. Ты новый полицейский из Шипрока.
  
   Чи кивнул.
  
   «Был здесь на днях с государственным чиновником, который занимался делом Эндочени».
  
   «Верно, - сказал Чи.
  
   «Этот мужчина рожден для медлительных людей и рожден для солей», - сказала Железная женщина согнутой женщине. Она назвала имя матери Чи, его тети по материнской линии и его бабушки по материнской линии, а затем рассказала о его отцовской стороне семьи.
  
   Согнутая женщина выглядела довольной. Она повернулась к Чи, запрокинув голову и почти закрыв глаза, глядя на него из-под век - технике, которой научила своих жертв нисходящая слепота при глаукоме и катаракте. «Он мой племянник, - сказала Согнутая Женщина, - я рождена в семье Горьких Вод, рожденных для клана Оленьего Источника. Моей матерью была Серая Женщина Нез ».
  
   Чи улыбнулся, признавая отношения. Это было расплывчато - Горькие Воды были связаны с кланом Соляных и, следовательно, с семьей его отца. Система означала, что у Чи и всех других навахо было большое количество родственников.
  
   «По делу?» - спросила Железная женщина.
  
   «Просто приехал, - сказал Чи. «Я вижу то, что вижу».
  
   Железная женщина выглядела скептически. «Ты сюда не часто приезжаешь», - сказала она. «Никто не приходит отсюда, кроме как специально».
  
   Чи заметил, что двое мужчин наблюдали за ним. Едва мужчины. Он предположил, что в позднем подростковом возрасте. Очевидно братья, но не близнецы. У ближайшего к нему было более тонкое лицо и полумесяц из белого шрама возле левой глазницы. Согласно старым правилам вежливости навахо, они должны были идентифицировать себя первыми, поскольку он был чужаком на их территории. Похоже, им было наплевать на старые правила.
  
   «Мой клан - это медленно говорящие люди», - сказал им Чи. «Родился для соленого обеда».
  
   «Люди-листья», - сказал более тонкий. «Рожденный для грязи». Его лицо было угрюмым.
  
   Умелый нос Чи уловил запах алкоголя. Пиво. Мужчина из клана Листа отвел глаза от Чи, чтобы изучить полицейскую машину. Он неопределенно указал на другого мужчину. «Мой брат, - сказал он.
  
   "Что происходит на вашем пути?" - спросила Железная женщина. «Я слышала по радио, что кого то зарезали ножом на свадьбе в Teec Nos Pos. Один из людей Гормана был позрезан. Что-нибудь в этом роде? "
  
   Чи очень мало знал об этом - только то, что он подслушал перед утренним патрульным собранием. Обычно он работал на восток и юг от Шипрока, а не на этой почти пустой северо-западной территории. Он выбросил из головы пиво (незаконное хранение в резервации) и попытался вспомнить, что слышал.
  
   «Ничего особенного, - сказал Чи. «Фелла дурачился с девушкой, и у нее был нож. Сунул ему в руку. Я думаю, она была девушкой из Стэндинг Рок. Ничего особенного.
  
   Железная женщина выглядела разочарованной. «Тем не менее, это попало на радио», - сказала она. «Здесь много людей, связанных с нарядом Гормана».
  
   Чи подошел к потрепанному красному кулеру для еды прямо у входной двери, вставил две четверти и попытался открыть крышку.
  
   «Требуется три», - сказала Железная женщина. «Слишком дорого стоит вывозить сюда все это. И заморозить это. Теперь всем хочется холода ».
  
   «Больше никаких изменений», - сказал Чи. Он выудил доллар и протянул Железной женщине. В магазине было темно и намного прохладнее. У кассы Железная женщина вручила ему четыре четвертака.
  
   «В прошлый раз вы были с этим человеком из ФБР - спрашивали о том, кто был убит», - сказала она, уважая табу навахо не произносить имя мертвого. «Вы узнали, кто убил этого человека?»
  
   Чи покачал головой.
  
   - Тот парень, который пришел сюда искать его в день убийства. Мне показалось, что он это сделал ».
  
   "Это безумие", - сказал Чи.
  . «Мы нашли этого человека у его дома в Чускасе. Человек, которого зовут Рузвельт Бисти. Бисти сказал нам, что он пришел сюда, чтобы убить того человека, которого убили. И человек, за которым гнался Бисти, был на его крыше, что-то чинил, и Бисти выстрелил в него, и он упал. Но тот, кто убил человека, сделал это ножом мясника».
  
   «Верно», - сказала Железная женщина. «Конечно, черт возьми, это был нож. Я помню, как его дочь говорила мне это. Она покачала головой и снова посмотрела на Чи. «Почему этот парень сказал вам, что стрелял в него?»
  
   «Мы тоже не можем понять этого», - сказал Чи. «Бисти сказал, что хочет убить этого человека, но он не сказал, почему».
  
   Железная женщина нахмурилась. «Рузвельт Бисти», - сказала она. «Никогда о нем не слышала. Я помню, когда он останавливался здесь и спрашивал дорогу, я никогда его раньше не видела. Родственники этого человека, они знают этого Бисти?
  
   «Ни с кем из них мы не разговаривали», - сказал Чи. Он думал о том, с каким неодобрением узнал бы Кеннеди, если бы он услышал, как Чи обсуждает это дело с неспециалистом. Капитан Ларго тоже, если уж на то пошло, Ларго проработал копом достаточно долго, чтобы вести себя скрытно. Но Кеннеди был агент ФБР до мозга костей, и первым законом Агентства было: «Ничего не говори никому». Если бы Кеннеди был здесь и слушал эту речь навахо, он с нетерпением ждал бы перевода, зная, что Чи, должно быть, говорит этой женщине больше, чем ей нужно знать. Однако Кеннеди здесь не было, а у Чи была своя собственная операционная теория. Чем больше вы рассказываете людям, тем больше люди вам говорят. Никто, и уж тем более навахо, не хочет быть вторым в деле рассказывания вещей.
  
   Чи остановился на четвертях и выбрал Nehi Orange. Холодно и чудесно. Заговорила Железная женщина. Чи отпил. Снаружи полуденное тепло исходило от утрамбованной земли двора, заставляя свет мерцать. Чи допил газировку. Автомобиль четыре на четыре с ревом уехал, с его колес хлынула пыль. Пиво в бутылках пили четыре на четыре, догадался Чи. Если только мальчики не купили это здесь. Но если Железная женщина была бутлегером, он этого не слышал, и он не помнил, что видел это место на карте, которую Ларго хранил с источниками спиртных напитков на территории своего подагентства. Пиво по утрам и дорогая машина для езды. Железная женщина сказала, что эти двое были частью отряда Кайонни, который гнал коз вдоль Сан-Хуана на севере и иногда работал на нефтяных месторождениях. Но Железная женщина явно не хотела обсуждать мальчиков Кайонни, своих соседей, с незнакомцем. Другое дело - местная жертва убийства. Она не могла понять, кто это сделает. Он был безобидным стариком. Он остался один дома. Поскольку его жена умерла, он редко доходил даже до торгового поста. Может быть, два или три раза в год, иногда верхом на лошади, иногда приезжая с родственником, когда к нему приезжал родственник. Дочери Эндочини не могли привести домой своих мужей, поэтому старик жил один. Единственное важное, что она могла вспомнить, происходило с ним, - это песня Red Ant Way, исполненная для него шесть или семь лет назад, чтобы вылечить его от чего-то или другого после смерти его женщины. За все годы, которые она проработала в Бэдуотере, а это была всю ее жизнь, она не могла припомнить, чтобы он попадал в какие-либо неприятности или участвовал в серьезных проблемах. «Например, положить свои дрова на чужое место сбора дров, или залезть в воду другой семьи, или загнать своих овец там, где им быть не должно, или не помочь кому-то, кто в этом нуждается. Никогда не слышал о нем ничего плохого. Никогда не был в беде. Всегда помогал овцам, всегда старался позаботиться о своих родственниках, всегда был рядом, когда кто-то пел ».
  
   «Не знаю, рассказывал ли я тебе когда-нибудь, что я сам учился на ятаали», - сказал Чи. «Я следую Пути Благословения и некоторым другим». Он достал бумажник, достал карточку и протянул ее Железной женщине. На карте говорилось:
  
  
  
  
  
   БЛАГОСЛОВИТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ
  
   и другие ритуалы поются
  
   певцом, который учился у
  
   Фрэнк Сэм Накай
  
   Связаться с Джимом Чи
  
  
  
  
  
   В следующих строках был указан его адрес и номер телефона в полицейском участке Шипрока. Он сказал об этом диспетчеру, думая, что согласится с капитаном Ларго, если капитан когда-нибудь узнает об этом. Пока риск казался небольшим. Ни звонков, ни писем не было.
  
   Железная женщина, казалось, разделяла общее отсутствие энтузиазма. Она взглянула на карточку и положила ее на прилавок.
  
   «Он всем нравился», - сказала Железная женщина, возвращаясь к теме. «Но теперь он мертв, некоторые люди говорят, что он был оборотнем». Ее лицо отражало отвращение. «Сукины сыновья», - добавила она, пояснив, что отвращение вызвано не оборотнями, а сплетнями. «Когда живешь один, люди так говорят».
  
   «Или когда тебя зарежут насмерть», - подумал Чи. Насильственная смерть, казалось, всегда провоцировала разговоры о ведьмах.
  
   "Если всем здесь он нравился, - сказал Чи,
   - тогда тот, кто убил его, должно быть, пришел откуда-то еще. Как Бисти. Знал ли он кого-нибудь еще? "
  
   «Я так не думаю, - сказала Железная женщина. «Пока я была здесь, он получил только одно письмо».
  
   Чи почувствовал волнение. Что-то наконец-то. «Вы что-нибудь об этом помните? От кого это было? " Конечно, она вспомнит. О прибытии любой почты на этот изолированный форпост можно было бы поговорить, особенно о письме человеку, который никогда не получал писем и который не мог бы их прочитать, если бы и получил. Он будет лежать в маленькой обувной коробке с пометкой «Почта» на полке над кассовым аппаратом «Железной женщины» - предметом предположений и домыслов, пока не придет Эндочини или не появится родственник, которому можно было бы доверить его доставить.
  
   «Ни от кого», - сказала Железная женщина. «Это было из племени. Там, в Window Rock.
  
   Волнение испарилось. «Один из племенных офисов?»
  
   «Социальные службы, я думаю, это так. Одно из тех, кто постоянно занимается с людьми ».
  
   «Как насчет его залогов?» - спросил Чи. «Что-нибудь необычное в этом?»
  
   Железная женщина повела его за прилавок, выудила ключ из складок своей объемной юбки и отперла шкаф со стеклянной крышкой, где она хранила залоги.
  
   Владения Эндошини, взятые в залог, включали в себя пояс из тяжелых, грубо кованых раковин, старомодных и сильно потускневших; небольшой мешочек с девятью старыми мексиканскими монетами по двадцать песо, их серебро потускнело, как пояс; два литых кольца; и пряжка для ремня из литого серебра. Пряжка была красивой, простой геометрический узор, который предпочитал Чи, с единственным совершенным бирюзовым камнем в центре. Он повернул его в руке, любуясь им.
  
   «И это», - сказала Железная женщина. Она стукнула по столешнице маленьким мешочком из оленьей кожи и высыпала кучу незакрепленных бирюзовых самородков и фрагментов. «Старик время от времени делал украшения. Или раньше. Похоже, он стал для этого слишком стар после смерти старухи.
  
   В бирюзе не было ничего примечательного. Стоило около двухсот долларов. Добавьте еще двести на пояс и, может быть, сотню на пряжку и, вероятно, по пятнадцать или двадцать долларов за старые песо. Когда-то они были стандартным сырьем для поясных раковин в резервации и были достаточно дешевыми, но Мексика давно перестала их производить, и цена на серебро резко выросла. Ничего особенного в этом нет, кроме красоты пряжки. Он подумал, а не сам ли Эндочини бросил его. И он задавался вопросом, почему некоторые из его родственников не забрали эти вещи. Когда-то традиция требовала, чтобы такие личные вещи выбрасывались вместе с телом. Но теперь эту традицию часто игнорировали. Или, возможно, родственники Эндочини не знали об этих залогах. Или, возможно, у них не было денег, чтобы выкупить его.
  
   "Сколько у вас есть на счету старика?" - спросил Чи.
  
   Железной женщине не пришлось искать его. «Сто восемнадцать долларов», - сказала она. «И несколько центов».
  
   «Ничего особенного, - подумал Чи. Гораздо меньше, чем стоили вещи. Тот, у кого не было денег, мог собрать столько, продав несколько коз.
  
   «А вот и они», - сказала Железная женщина. Она кивнула в угол за прилавком. Там стояли копатель ям, два топора, пара костылей, фризер для мороженого с ручным заводом и что-то вроде оси старой машины, переоборудованной в сломанную стойку.
  
   Чи выглядел озадаченным.
  
   - Костыли, - нетерпеливо сказала Железная женщина. «Он тоже хотел заложить их, но, черт возьми, кому нужны костыли? Они ссужают их вам бесплатно, там, в клинике Бэдуотер, так что я не хотела, чтобы они стали залогом. Во всяком случае, он просто оставил их там. Сказал, отдай ему половину, если я смогу их продать.
  
   "Он был ранен?" - спросил Чи, думая, что мог бы найти более умный способ задать вопрос.
  
   Железная женщина, похоже, тоже так думала. "Сломал ногу. От чего-то упал, ему в клинике наложили гипс, и он вернулся с костылями ».
  
   «А потом он снова забрался на крышу», - сказал Чи. «Похоже, он учился медленно».
  
   «Нет, нет», - сказала Железная женщина. «Сломал ногу прошлой осенью, занимаясь чем-то другим. Думаю, он упал с ограды. Нога застряла. Железная женщина сломала пальцами воображаемую палку. «Щелкнула», - сказала она.
  
   Чи думал о родственниках, которые не пришли забрать залог.
  
   Он спросил. - «Кто похоронил старика?»
  
   «У них есть человек, который работает на тех старых насосах для колодцев». Железная женщина сделала размах руками, чтобы осмотреть все плато. "Белый мужчина. Иногда он делает это для людей. Не против трупов.
  
   «Это ведьмовский разговор. Вы слышите это давно или только сейчас? "
  
   Железная женщина выглядела встревоженной.
  
  Судя по тому, что Чи слышал о ней, она ходила в школу в Ганадо, в колледже Ганадо, хорошей школе. И она была еврейкой, более или менее воспитанной в этой религии. Но она также была навахо, членом Халгаи Дини, народа клана Долины. Она не любила говорить о ведьмах с незнакомцем в какой-то конкретной форме.
  
   «Я слышала об этом только сейчас», - сказала она. «С момента убийства».
  
   «Было ли это обычным делом? Чего вы ожидаете, когда кого-то убивают? "
  
   Железная женщина облизнула губы, схватила нижнюю губу зубами и внимательно посмотрела на Чи. Она переместилась, и в тишине скрип половицы под ее ботинком превратился в громкий стон. Но ее голос был таким слабым, когда она наконец заговорила, что даже в тишине ему пришлось напрячься, чтобы услышать.
  
   «Говорят, когда они нашли его, они нашли кость в ране - там, где вонзился нож».
  
   "Кость?" - спросил Чи, не уверенный, что слышал это.
  
   Железная женщина подняла большой и указательный пальцы вверх - на расстоянии восьмой дюйма друг от друга. «Маленькая трупная кость», - сказала она.
  
   Больше ей объяснять не нужно. Чи вспомнил костяную бусину, которую нашел в своем трейлере.
  
  
  
  
  
   > 7 <
  
  
  
  
  
   ДОКТОР РЭНДАЛЛ ДЖЕНКС держал в кулаке лист бумаги. Предположительно, это был лабораторный отчет о бусинке, поскольку из офиса Дженкса позвонил Лиафорн и сообщил ему, что отчет готов. Но Дженкс не подал виду, что готов передать его.
  
   «Присаживайтесь», - сказал доктор Дженкс и сел рядом с длинным столом в конференц-зале. На нем была повязка из красной ткани, в которую был вплетен символ навахо - кукурузный жук. Его светлые волосы доходили до плеч, и под синим лабораторным жакетом Липхорн мог разглядеть униформу - потрепанную джинсовую куртку. Лиафорн, который возмущался теми, кто придерживался стереотипов навахо, изо всех сил старался не создавать стереотипы для других. Но доктор Дженкс попал в категорию индейских любителей Лиапхорна. Это означало, что он раздражал Лиафорна, даже когда оказывал ему услугу. Теперь Лиафорн спешил. Но он сел.
  
   Дженкс посмотрел на него поверх очков. «Бусина сделана из кости», - сказал он, проверяя реакцию.
  
   Лиафорн был не в настроении делать вид, что удивлен. «Я думал, что это может быть, - сказал он.
  
   - Бычья, - сказал Дженкс. «Современное, но не новое, если вы понимаете, о чем я. Мертвый достаточно долго, чтобы полностью обезвожиться. Может, лет двадцать, может, сто - более или менее ».
  
   «Спасибо за беспокойство. Ценю это, - сказал Лиафорн. Он встал, надел шляпу.
  
   «Вы ожидали, что это будет человек?» - спросил Дженкс. «Человеческая кость?»
  
   Лиафорн заколебался. Ему нужно было поработать еще в Window Rock - с родео, которое, вероятно, уже вызовет проблемы, и собрание Совета племени, которое обязательно будет. Объединение такого количества политиков всегда вызывало какие-то проблемы. Он хотел подтвердить назначение Эммы, прежде чем выписаться из больницы, и поговорить о ней с неврологом, если сможет. А потом было три его убийства. Три с половиной, если считать офицера Чи. Кроме того, он хотел подумать о том, что он только что узнал - что кость не человеческая. А то, чего он ожидал, не касалось Дженкса. Делом Дженкса было общественное здравоохранение, а точнее общественное здравоохранение народов навахо, зуни, акомас, лагуна и хопи, обслуживаемых США. Больница Indian Service в Гэллапе. В частности, делом Дженкса была патология - наука, о которой лейтенант Лиапхорн часто хотел знать больше, чтобы не просить Дженкса об одолжении.
  
   «Я думал, что это может быть человек», - сказал Лиафорн.
  
   «Есть какая-нибудь связь с Ирмой Онесолт?»
  
   Вопрос поразил Лиафорна. «Нет, - сказал он. "Вы знали ее?"
  
   Дженкс засмеялся. "Не совсем. Не в социальном плане. Она была здесь раз или два. Нужна была информация ».
  
   «О патологии?» Зачем этой женщине информация от патологоанатома?
  
   «Примерно когда погибла группа людей, - сказал Дженкс. «У нее был список имен».
  
   "Кто?"
  
   «Я только что взглянул на это, - сказал Дженкс. «Выглядело как имена навахо, но я действительно не изучал это».
  
   Лиафорн снял шляпу и сел.
  
   «Расскажи мне об этом», - сказал он. «Когда она вошла, все, что вы можете вспомнить.
  
  
   И скажи мне, почему этот бизнес с костяными бусинами заставил тебя подумать об Онесолт.
  
   - сказал ему доктор Дженкс с довольным видом.
  
   Ирма Онесолт пришла утром, примерно два месяца назад. Может, еще немного. Если это было важно, возможно, он смог бы указать дату. Он знал ее немного раньше. Она приехала повидаться с ним еще тогда, когда на Шипроке еще работал завод полупроводников, желая узнать, вредна ли такая работа для здоровья. И с тех пор он пару раз видел ее.
  Дженкс помолчал, приводя свои мысли в порядок.
  
   «Что за дела?» - спросил Лиафорн.
  
   Длинное бледное лицо Дженкса выглядело слегка смущенным. - «Ну, однажды она хотела получить подробную информацию о паре болезней, о том, как они лечатся, нужна ли госпитализация, на какой срок и так далее. И однажды она хотела знать, могла ли смерть от алкоголя, которую мы имели здесь, быть убицством ».
  
   Дженкс не сказал, кто был убит. Ему не нужно было говорить. Ирма Онисолт была бы заинтересована, подозревал Липхорн, только если бы виновата была полиция, и предпочтительно полиция племени навахо. Ирма Онесалт не любила полицию, особенно полицию навахо. Она называла их казаками. Она назвала их угнетателями народа.
  
   «На этот раз у нее был с собой лист бумаги - только имена, напечатанные на нем. Она хотела знать, могу ли я просмотреть свои записи и найти дату смерти каждого из них ».
  
   "Не могли бы вы вспомнить?" - спросил Лиафорн.
  
   «Может быть, несколько из них. Только если они умерли в этой больнице или мы по какой-то причине провели патологоанатомическое обследование. Но вы знаете, как это работает. Большинство семей навахо не разрешают вскрытие, и обычно они могут его остановить по религиозным мотивам. У меня будет запись об этом, только если они умерли здесь, и то только если была какая-то веская причина - например, подозрительные причины, или ФБР было заинтересовано, или что-то в этом роде.
  
   «Она хотела знать причину смерти?»
  
   «Я так не думаю. Казалось, ей нужны только свидания. Я сказал ей, что единственное место, где, как мне кажется, она могла бы получить их все, - это отделы записи актов гражданского состояния при департаментах здравоохранения штата. В Санта-Фе, Фениксе и Солт-Лейк-Сити ».
  
   «Феникс», - сказал Лиафорн. «Даты их смерти». Он нахмурился. Это казалось странным. «Она говорила, почему?»
  
   Дженкс покачал головой, отчего длинные светлые волосы заколебались. "Я спросил ее. Она сказала, что ей просто что-то интересно. Дженкс засмеялся. «Она не сказала что, но эта твоя костяная бусинка напомнила мне о ней, потому что она говорила о колдовстве. Она что-то сказала о проблемах с певцами и о состоянии здоровья. Люди пугаются певцов и думают, что их околдовал оборотень, а затем получают неправильное лечение или лечение, в котором они не нуждаются, потому что на самом деле они не больны. Поэтому, когда я увидел твою бусинку, я установил связь ". Он изучал Лиафорна, чтобы посмотреть, понимает ли Лиафорн. "Ты знаешь. Ведьмы вдувают в кого-нибудь кусок кости, чтобы вызвать трупную болезнь. Но она никогда не говорила, что это имело какое-либо отношение к ее списку имен и тому, что ей было любопытно. Она сказала, что еще слишком рано. Ей не следует пока об этом говорить - не тогда, она имела в виду - и она сказала, что если что-то из этого выйдет, она даст мне знать.
  
   "Но она не вернулась?"
  
   «Она вернулась, - сказал Дженкс. Он выглядел задумчивым, проводя кончиком большого пальца под повязкой и поправляя ее. «Должно быть, прошла пара недель до того, как ее убили. На этот раз она хотела узнать, какое лечение будет показано при двух или трех заболеваниях и на какой срок вы будете находиться в больнице. Такие вещи."
  
   «Какие болезни?» - спросил Лиафорн, хотя, когда он спросил, он не мог представить, что ответ будет значить для него.
  
   «Один случай был туберкулезом, - сказал Дженкс. "Я помню это. И я думаю, что у одного из них была какая-то патология печени ». Он пожал плечами. «Ничего необычного. Я помню, что мы здесь имеем дело с обычными недугами.
  
   «И она тогда тебе сказала? Я хочу сказать, зачем ей нужны даты смерти этих людей? Он думал о Рузвельте Бисти - человеке, который пытался убить Эндочини, - о человеке, которого они заперли в Шипроке без особых причин удерживать его, согласно отчету Кеннеди. У Рузвельта Бисти что-то не так с печенью. Но многие люди тоже. И что, черт возьми, это могло значить?
  
   «Я очень спешил, - сказал Дженкс. «Двое из наших сотрудников были в отпуске, и я прикрывал одного из них, и я пытался наверстать упущенное в собственной операции, чтобы я мог сам поехать в отпуск. Поэтому я не задавал никаких вопросов. Просто сказал ей то, что она хотела знать, и избавился от нее ».
  
   «Она когда-нибудь объясняла вам это? Каким-либо образом? "
  
   «Когда я вернулся из отпуска - через пару недель после этого - кто-то сказал мне, что кто-то стрелял в нее».
  
   «Ага», - сказал Лиафорн. Выстрелил в нее и оставил Леафорну, чтобы догадаться, почему, поскольку никого больше не волновало. И здесь может быть мотив - это еще один пример Ирмы Онесалт в роли занятого человека, если использовать термин белагана для этого. Его мать назвала бы ее по-навахо «той, кто говорит овце, какие травы есть». Работа Онесалт в Управлении социальных служб навахо, очевидно, имела не больше общего со статистикой смертей, чем с профессиональными опасностями на полупроводниковом заводе или, чтобы приблизиться к собственной эмоциональной рубцовой ткани Лиафорна, с наказанием за плохое суждение навахо.
  «Как вы думаете, то, над чем она работала, имело какое-либо отношение к тому, почему? . . » Дженкс не закончил предложение.
  
   «Кто знает, - сказал Лиафорн. «ФБР занимается убийствами в резервациях Индейцев». Он услышал, как он это сказал, его голос был резким и недружелюбным, и почувствовал приступ отвращения к себе. Почему эта враждебность против Дженкса? Дело было не только в том, что он чувствовал покровительственное отношение Дженкса. Это было частью обиды на всех врачей. Казалось, они знают так много, но когда он даст им Эмму, единственное, что имело значение, они ничего не узнают. Это было основным источником этого негодования. И это было несправедливо по отношению к Дженксу или кому-либо из них. Дженкс приехал в Большую резервацию, как и многие врачи Индийской службы здравоохранения, потому что федеральные ссуды, которые финансировали его образование, требовали двух лет службы в армии или в Индейской службе здравоохранения. Но Дженкс не выполнял двухлетнего обязательства, как это сделали некоторые другие врачи IHS - отложив «Мерседес», членство в загородном клубе, трехдневную рабочую неделю и зимы на Багамах, - чтобы помочь навахо бороться с диабетом. дизентерия, бубонная чума и все те недуги, которые возникают после плохого питания, плохой воды и изоляции. Он не должен обижаться на Дженкса. Мало того, что это было несправедливо; демонстрация этого повредила бы его шансам узнать все, что Дженкс мог ему сказать.
  
   «Однако, - добавил Лиафорн, - мы кое-что об этом знаем. А из того, что нам известно, ФБР не имеет ни малейшего представления о мотивах ». «И я тоже», - подумал Лиафорн. Не о мотивах. Ни о чем другом. Конечно, не о том, как связать три с половиной убийства, единственной связью которых, кажется, является бесцельное отсутствие мотива. «Может быть, этот список, который была у Ирмы, поможет. Вы сказали, что все имена навахо. Верно? Не могли бы вы вспомнить кого-нибудь из них? "
  
   Выражение лица Дженкса предполагало, что он исследует свой мозг в поисках имен. «Все жертвы убийств были еще живы, когда Дженкс видел список», - подумал Лиафорн, но разве это не было бы замечательно и замечательно, если бы. . .
  
   - Одной из них была Этельмари Ларджухискерс, - слегка развеселился Дженкс. «Одной из них была мать Вуди».
  
   Лиафорн редко позволял своему лицу показывать раздражение, и теперь он этого не сделал. Он ожидал, что Дженкс запомнит именно такие имена: причудливые или милые имена, которые вызовут улыбку на коктейльной вечеринке где-нибудь, когда доктору Дженксу наскучат навахо - когда слишком мало из них водили фургоны. и таскали питьевую воду на сорок миль, и спали в пустыне со своими овцами, и слишком многие водили универсалы и поправляли зубы у ортодонта.
  
   "Любые другие?" - спросил Лиафорн. «Это может быть важно».
  
   Дженкс принял вид человека, изо всех сил пытающегося вспомнить. И не получалось. Он покачал головой.
  
   "Вы бы что-нибудь вспомнили, если бы услышали?"
  
   Дженкс пожал плечами. "Может быть."
  
   «Как насчет Уилсона Сэма?»
  
   Дженкс наморщил лицо. Покачал головой. «Разве это не тот парень, которого убили в начале лета?»
  
   - Верно, - сказал Лиафорн. «Было ли его имя в списке?»
  
   «Я не помню», - сказал Дженкс. «Но тогда он был еще жив. Его убили только после визита Онесолт. Если я правильно помню, а я думаю, что помню, потому что они сделали вскрытие в Фармингтоне, и патологоанатом позвонил мне по этому поводу ».
  
   "Ты прав. Я просто ловлю рыбу. А как насчет Дугая Эндочени? »
  
   Дженкс изобразил выражение, означающее глубокую задумчивость. «Нет, - сказал он. «То есть нет, я не могу вспомнить. Был долгое время." Он покачал головой. Остановил жест. Нахмурился. «Я слышал это имя», - сказал он. - Думаю, не в списке, но. . . » Он сделал паузу, поправил повязку. «Разве он не был жертвой убийства? Другой, который был убит тогда?
  
   «Да», - сказал Лиафорн.
  
   «Джо Харрис тоже проводил вскрытие в Фармингтоне, - сказал Дженкс. «Он сказал мне, что получил десять центов от одной из ран. Думаю, поэтому я это запомнил.
  
   «Харрис нашел в ране монету?» Харрис работал коронером округа Сан-Хуан в больнице Фармингтона. Патологоанатомы, как и полиция, похоже, знали друг друга и менялись местами.
  
   «Он сказал, что Эндочени получил несколько ножевых ранений через карман его куртки. В ножах мы всегда находим нити и тому подобное в ране. Что бы ни случилось, нож попадет сквозь одежду. Кнопки. Бумага. Что бы ни. На этот раз он попал в монету».
  
   Лифорн, у которого была отличная память, вспомнил, как читал отчет о вскрытии в файле ФБР. Никакого упоминания о монете. Но было упоминание о «посторонних предметах», закрывающих десять центов, а также о более обычных пуговицах, нитках, гравии и битом стекле. Может ли нож вонзить цент в рану? Достаточно легко. Это казалось странным, но вполне разумным.
  
   «Но Эндочени не было в списке».
  
   «Я так не думаю, - сказал Дженкс.
  
   Лиафорн заколебался, он спросил. - "Как насчет Джима Чи? "
  
  
   Доктор Дженкс снова задумался. Но он не мог вспомнить, значилось ли имя Джима Чи в списке дат смерти.
  
  
  
  
  
   > 8 <
  
  
  
  
  
   Было почти темно, когда Чи подъехал к полицейской стоянке в Шипроке. Он припарковался там, где на следующее утро раскидистая ива закроет машину от раннего солнца, и, окоченевший и уставший, направился к своему пикапу. Он оставил его тем утром там, где другая ива из полицейского управления будет прикрывать его от полуденного солнца. Теперь то же дерево спрятало его от тусклых красных сумерек в луже черноты. Тревога, которую Чи стряхнул в Бэдуотер-Уош и по долгой дороге домой, внезапно вернулась. Он остановился, уставился на грузовик. Он мог видеть только его очертания в тени. Он резко повернулся и поспешил в здание полиции.
  
   Нельсон Макдональд работал в ночную смену, развалившись за коммутатором с расстегнутыми двумя верхними пуговицами на своей форменной рубашке, читая спортивный раздел «Фармингтон таймс». Офицер Макдональд взглянул на Чи и кивнул.
  
   "Ты еще живой?" - спросил он без тени улыбки.
  
   «Пока», - сказал Чи. Но он не думал, что это было смешно. Возможно, он сделает это позже. Десять лет спустя. Прошлые кризисы в работе полиции имели тенденцию превращаться из страха в шутки. Но теперь страх все еще ощущался, что-то ощутимое влияло на то, как чувствовал себя Чи в животе. «Думаю, никто не заметил, чтобы кто-то возился с моим грузовиком?»
  
   Офицер Макдональд выпрямился, заметив лицо Чи и пожалев о шутке. «Об этом никто не упоминал», - сказал он. «И он припаркован прямо там, чтобы все могли его видеть. Не думаю. . . » Он решил не заканчивать предложение.
  
   "Нет сообщений?" - спросил Чи.
  
   Макдональд перебирал записи, наколотые на веретено на столе клерка. «Одно», - сказал он и протянул Чи.
  
   «Позвоните лейтенанту Лифхорну, как только войдете», - сказал он и перечислил два телефонных номера.
  
   Лиафорн ответил по второму, в своем доме.
  
   «Я хочу спросить вас, узнали ли вы что-нибудь новое об Эндочини», - сказал Лиапхорн. «Но есть еще пара неясных моментов. Разве вы не говорили, что недавно познакомились с Ирмой Онесолт? Вы можете сказать мне, когда именно? »
  
   «Я мог бы проверить свои журналы», - сказал Чи. «Наверное, в апреле. В конце апреля.
  
   «Она говорила вам что-нибудь о списке имен, которые у нее были? О попытках узнать, когда умерли люди из этого списка? »
  
   «Нет, сэр», - сказал Чи. «Я уверен, что запомнил бы что-нибудь подобное».
  
   «Вы сказали, что пошли в клинику Бэдуотер, забрали там пациента, отвезли его на собрание отделения для нее, и они дали вам не того человека. И она была из-за этого обижена. Это так?"
  
   "Верно. Старик по имени Бегай. Вы же знаете, как обстоят дела с Бегеями ». Как было с Бегей в резервации, так и с Смит и Джонс в Канзас-Сити или Чавес в Санта-Фе. Это было самое распространенное имя в резервации.
  
   «Она ничего не сказала об именах? Ничего о списке имен? Ничего о том, как узнать даты смерти? Ничего такого, что могло бы привести к этому? "
  
   «Нет, сэр», - сказал Чи. «Она просто сказала пару слов, когда я добрался до капитула. Она ждала. Хотела знать, почему я опоздал. Затем она повела старика на собрание. Я ждал, потому что должен был вернуть его после того, как он скажет свое слово. Через некоторое время она вышла и устроила мне ад за то, что я привел ей не того Бегея, а затем он вышел и вошел, и я отвез его обратно в клинику. Мало шансов с ней поболтать.
  
   «Нет», - сказал Лиафорн. «Я сам имел дело с этой женщиной». Чи услышал смешок. «Я полагаю, ты выучил несколько новых грязных словечек?»
  
   «Да, сэр», - сказал Чи. "Я сделал это."
  
   Долгое молчание. «Что ж, - сказал Лиафорн. «Просто помните, что незадолго до того, как ее застрелили, она пришла в кабинет патологоанатома в больнице Гэллапа со списком имен. Она хотела знать, как узнать, когда каждый из них умер. Если вы услышите что-нибудь, что поможет это объяснить, я хочу узнать об этом прямо сейчас ».
  
   «Верно, - сказал Чи.
  
   "Сейчас. Что вы узнали о Бэдуотере? »
  
   «Немного, - сказал Чи. «У него там на посту оставался залог на несколько сотен долларов - намного больше, чем он был должен, - и его родственники не выкупили его. А прошлым летом он сломал ногу, упав с забора. Ничего особенного.
  
   Снова тишина. Затем Лиафорн сказал очень мягким голосом: «У меня забавный способ работы. Вместо того, чтобы говорить мне: «Ничего особенного», мне нравится, когда люди рассказывают мне все подробности, а потом я говорю: «Ну, это немного», или, может быть, я говорю: «Эй, эта часть про залог кое-что объясняет. еще я слышал. »Или так далее. Так, что, расскажите мне все подробности и позвольте мне разобраться. "
  
   И поэтому Чи, чувствуя легкую обиду, рассказал Лифорну о согнутой женщине и братьях Кайонни с утренним пивом на дыхании, и письме из Window Rock, и костылях, которые Железная женщина не приняла в качестве залога и не могла продать , и все остальные детали. Он закончил и прислушался к такому молчанию, что задумался, положил ли Лиафорн телефонную трубку. Он прочистил горло.
  
   «Это письмо», - сказал Лиафорн. «Из Винд Рока. Но какое агентство? И когда?"
  
   «Социальные службы навахо», - сказал Чи. «Это то, что запомнила Железная женщина. Оно пришло в июне ».
  
   «Вот на кого работала Ирма Онисолт», - сказал Лиафорн.
  
   «О, - сказал Чи.
  
   "Где он взял костыли?"
  
   - Клиника Бэдуотер, - сказал Чи. «Они лечили ему ногу. Думаю, они одолжили костыли.
  
   «И он не возвращал их», - сказал Лиафорн. "Вы узнаете что-нибудь еще, о чем мне не рассказываете?"
  
   «Нет, сэр», - сказал Чи.
  
   Лиафорн заметил тон. «Вы понимаете, зачем мне нужны подробности. Вы не работали над делом Онисалт, поэтому у вас не было возможности узнать - или наплевать на то, на кого она работала. Теперь у нас есть зацепка. Жертва Онисалт написала письмо жертве Эндочини. Или кто-то в ее офисе сделал.
  
   «Это поможет?»
  
   Лиафорн рассмеялся. «Я не понимаю, как это с. Но больше ничто не помогает. Вы уже догадались, почему в вас стреляли? »
  
   "Нет, сэр."
  
   Еще одна пауза. «Я хочу, чтобы вы подумали о чем-то». Тишина. «Готов поспорить, что когда мы узнаем, кто это сделал и почему, это будет основано на том, что вы знаете. Вы скажете: «Черт, я бы подумал об этом».
  
   «Может быть», - сказал Чи. Но он думал об этом, кладя телефонную трубку. И он в этом сомневался. Лиафорн был классным. Но в этом Лиафорн ошибался.
  
   Он взглянул на Макдональда, снова погрузившегося в «Таймс». Чи приходил в основном для того, чтобы вынуть переносной фонарь станции из кладовой и осветить им свой грузовик. Но сейчас, в этой хорошо освещенной комнате, где сидел его друг, ждущий за газетой, с любопытством и смущением, это выглядело нелепо. Вместо этого он подошел к своей пишущей машинке и напечатал записку Ларго.
  
   КОМАНДИРУ
  
  
  
   ОТ: Чи
  
  
  
   ТЕМА: Расследование краж автомобилей на туристических стоянках и кражи капельного бензина на месторождении Анет.
  
  
  
   В торговом посте Бэдуотер Уош столкнулись с двумя молодыми людьми из семьи Кайонни, которые по утрам водили новый GMC 4 x 4 и выпивали. Мне сказали, что они безработные. Еще раз проверю.
  
  
  
   Он подписал записку и передал ее офицеру Макдональду.
  
   «Иду домой», - сказал он и ушел.
  
   Он постоял в темноте за входом, пока его глаза не приспособились достаточно, чтобы сделать его пикап видимым. К тому времени страх вернулся, и мысль о том, чтобы подойти к грузовику в темноте, а затем въехать в темноту, окружающую его трейлер, была больше, чем он хотел. Он бы пошел пешком. Это было менее чем в двух милях от станции вдоль реки до его дома под тополями. Легкая прогулка даже ночью. Это сработало бы с напряжением дня, проведенного в основном в его патрульной машине. Он пробежал по асфальту дороги США 666 и нашел тропу, которая вела к реке.
  
   Чи быстро ходил, и обычно эта прогулка занимала менее тридцати минут. Сегодня вечером, двигаясь беззвучно, он шел почти сорок и использовал еще десять, тщательно исследуя с пистолетом в руке места вокруг своего трейлера, где его мог бы поджидать кто-нибудь с дробовиком. Он ничего не нашел. Остался сам трейлер.
  
   Он остановился за можжевельником и внимательно посмотрел на него. Свет полумесяца создавал узор из теней тополя. Единственным звуком в безветренном воздухе был грузовик, переключающий передачи на шоссе далеко позади него, рычавший по длинному склону долины по пути в Колорадо. Что касается того, ждал ли в трейлере кто-то с дробовиком, Чи не мог придумать безопасного способа ответить на этот вопрос. Он оставил дверь запертой, но замок могли легко взломать. Он снова вытащил пистолет из кобуры, думая, что это адский способ жить, думая, что он может отказаться от ночевки в трейлере, вернуться на станцию, взять свою патрульную машину и переночевать в мотеле. , думая, что он может просто послать всех к черту, и подойти к двери, взвести пистолет, отпереть ее, и войти. Потом он вспомнил про кота.
  
   Кошка, вероятно, охотилась на ночных грызунов, которыми она питалась, пока Чи не стал дополнять ее рацион отходами со стола. А может и нет. Может быть, грызунам и хищникам, которые на них охотятся, было еще рано. Не раз, вставая рано, он видел, как ошка возвращалась к своему логову на рассвете. Так что, возможно, она рано засыпала, а охотилась поздно ночью. Можжевельник, под которым поселилась кошка, рос на склоне слева от Чи. Он поднял горсть земли и гравия и бросил в куст.
  
   Позже он подумал, что кошка, должно быть, притаилась, настороженная, под можжевельником, прислушиваясь к его рысканиям. Она вылетела из кустов, двигаясь слишком быстро, чтобы её можно было увидеть в тусклом свете до её убежища в трейлере. Он услышал щелчок кошачьей двери. Он расслабился. Внутри его никто не ждал.
  
   Но теперь он знал, что не может спать в трейлере. Он достал свой спальный мешок, собрал зубную щетку и сменную одежду и пошел обратно в полицейский участок. Теперь он устал, и случай с кошкой снял напряжение. Страх, который жил в его грузовике, исчез. Это была просто дружелюбная, знакомая машина. Он открыл дверь, забрался внутрь и завел двигатель. Он проехал через Сан-Хуан и затем на запад по 504, с темным силуэтом гор Чускас, вырисовывающимся в лунном свете на юге. Пройдя мимо Беклахбето, он прижался к обочине, выключил свет и стал ждать. Автомобильные фары, которые он заметил за много миль позади, оказались принадлежностью грузовика U-Haul, который с ревом проехал мимо него и исчез за холмом. Он перезапустил двигатель и свернул на грунтовую дорогу, по которой, трясясь через пыльную полынь, нырнул в арройо. Поднявшись по арройо, он припарковался и вытащил свой спальный мешок. Он лежал на спине, глядя на звезды, думая о природе страха и его влиянии на него, а также о том, что ему рассказала Железная женщина о кости, найденной в Дугае Эндочине. Это могло быть ложью, один из тех слухов о ведьмах, которые возникают, как перекати-поле после дождя, когда случаются плохие вещи. Или это могло быть правдой. Возможно, кто-то подумал, что Эндочини заколдовал его, убил его и вернул кость трупного яда, чтобы обратить вспять колдовство. А может быть, ведьма убила Дугая Эндочейни и оставила кость в качестве метки. В любом случае, как люди из Бадуотер-Уош узнали об этом? Чи подумал и нашел ответ. Кость должна была быть обнаружена при вскрытии. Хирург увидел бы это только как посторонний предмет, застрявший в ране. Но это было странно, и он бы упомянул бы об этом. Это распространилось бы среди навахо. Навахо услышали бы это - медсестра, санитар. Для навахо, любого навахо значение было бы очевидным. Слово о кости достигло бы Бадуотер-Уош со скоростью света.
  
   Так почему же он не упомянул о этих пустяках лейтенанту, который настаивал на том, чтобы знать все детали? Чи изучил его мотивы. Он подумал, что это слишком расплывчато, чтобы упоминать, но настоящая причина заключалась в том, что он ожидал реакции Лиафорна на что-либо, связанное с колдовством. Ах, ну, может быть, он расскажет об этом Лиафорну, когда увидит его в следующий раз.
  
   Чи перекатился на бок, ища утешения и сна. Завтра он отправится в тюрьму Фармингтона, где содержится Рузвельт Бисти, пока федералы не решат, что с ним делать. Он пытался уговорить Бисти поговорить о колдовстве.
  
  
  
  
  
   > 9 <
  
  
  
  
  
   Я ДУМАЮ, что вы опоздали, - сказал сотрудник справочной службы тюрьмы. «Я думаю, его адвокат придет за ним».
  
   "Юрист?" - спросил Чи. "Кто?"
  
   «Кто-то из ДНК», - сказал полицейский. «Какая-то женщина. Она едет с Шипрок.
  
   «Я тоже», - сказал Чи, проверяя свою память, чтобы имя соответствовало голосу полицейского, и находя его. «Послушай, Фриц, если она доберется туда первой, может, ты сможешь немного поболтать. Найди время, чтобы его задержать ».
  
   «Может быть, Джим, - сказал Фриц. «Иногда люди говорят, что мы медленные. Ты сможешь быть здесь к девяти? »
  
   Чи взглянул на часы. «Конечно», - сказал он.
  
   От полицейского участка в Шипроке до тюрьмы в Фармингтоне около тридцати миль. Пока он вел машину, Чи обдумывал, как ему поступить с адвокатом или попытаться разобраться с ней. ДНК было популярным аббревиатурой от Dinebeiina Nahiilna be Agaditahe, что примерно переводится как «Люди, которые говорят быстро и помогают людям», и представляло собой версию Общества правовой помощи / организации общественных защитников для народа навахо. В начале своей карьеры она привлекала в основном молодых боевых общественных активистов, чьи отношения с полицией племени навахо варьировались от ледяных до враждебных. Постепенно дела пошли на поправку. Теперь, в общем, ледяной холод превратился в прохладу, а враждебность - в подозрение. Чи не ожидал никаких неприятностей.
  
   Тем не мение . . .
  
   Молодая женщина в белой шелковой рубашке, сидящая у стены в приемной D-центра, смотрела на него с чем-то более сильным, чем подозрение. Она была маленькой, тощей, навахо, с короткими черными волосами и большими сердитыми черными глазами. Ее выражение, если не враждебное, выражало активное отвращение.
  
   «Ты Чи, - сказала она, - офицер, производивший арест?»
  
   - Джим Чи, - сказал Чи, проверяя свое рефлекторное предложение рукопожатия в середине движения. - Технически, не офицер, производивший арест. Федеральное…
  
   «Я знаю это», - сказала Шелковая Рубашка, грациозным движением вставая на ноги. - Агент Кеннеди нам объяснил. . . - объяснил агент Кеннеди мистеру Бисти. . . что гражданин, даже гражданин навахо, имеет право проконсультироваться с адвокатом перед перекрестным допросом? »
  
   "Мы читаем его ..."
  
   «И знаете ли вы, - спросила Шелковая Рубашка, формируя каждое слово с ледяной точностью, - что у вас нет абсолютно никакого законного права держать мистера Бисти здесь, в этой тюрьме, без каких-либо обвинений против него и зная, что он не совершал никаких действий». убийство, за которое вы его арестовали, только потому, что «хотите с ним поговорить»?
  
   «Он задержан для расследования», - сказал Чи, зная, что его лицо покраснело, и он знал, что офицер Фриц Лангер из полицейского управления Фармингтона стоит за стойкой администратора и наблюдает за всем этим. Чи изменил свое положение. Краем глаза он видел, что Лангер не только слушает, но и улыбается.
  
   "Он признался, что сделал выстрел ..."
  
   «Без совета адвоката», - сказала Шелковая рубашка. - А теперь по вашей просьбе и без каких-либо юридических оснований мистер Бисти задержан здесь полицией, пока вы не торопитесь, когда едете из Шипрока, чтобы вы могли поговорить с ним. Просто одолжение от одного доброго мальчика другому.
  
   Улыбка исчезла с лица Лангера. «Оформление документов», - сказал он. «Когда в дело вмешиваются федералы, нужно время».
  
   «Оформление документов, моя задница», - рявкнула Шелковая рубашка. "Это сеть старого доброго мальчика в действии". Она показала большим пальцем в сторону Чи, чего не делал один вежливый навахо другому. «Ваш приятель здесь звонит вам и говорит, подержите его взаперти, пока я не смогу поговорить с ним. Если нужно, пусть просидит весь день ».
  
   «Нет, - сказал Лангер. "Ничего подобного. Вы знаете, как Федеральное бюро расследований пытается перечеркнуть все точки и расставить все точки над i ».
  
   «Что ж, мистер Чи сейчас здесь. Сможете поставить точку над i и освободить мистера Бисти?
  
   Лангер скривился, посмотрел на Чи, снял трубку и с кем-то заговорил. «Он выйдет через минуту», - сказал он. Он полез под прилавок, достал коричневый бумажный пакет с продуктами и положил его на столешницу. На нем было дело Р. Биси, западное крыло в красном магическом маркере. Чи захотелось исследовать этот бумажный мешок. Он должен был подумать об этом раньше. Намного раньше. До того, как прибыла Шелковая рубашка. Он улыбнулся Шелковой рубашке.
  
   «Все, что мне нужно, это всего несколько минут. Просто некоторая информация.
  
   "О чем?"
  
   «Что ж, - сказал Чи, - если бы мы знали, почему Бисти хотел убить Эндочини, а он говорит, что хотел убить его, - поспешно вставил он, - тогда, возможно, мы бы узнали больше о том, почему кто-то убил Эндочини. Зарезал Эндочини."
  
   «Назначь встречу», - сказала Шелковая рубашка. «Может, он захочет с тобой поговорить». Она остановилась, глядя на Чи. «А может, он и не захочет».
  
   «Думаю, мы могли бы забрать его снова», - сказал Чи. «Как важного свидетеля. Что-то вроде того."
  
   «Думаю, ты мог бы», - сказала она. «Но на этот раз лучше делать по закону. Теперь его будет представлять тот, кто понимает, что даже навахо имеет некоторые конституционные права ».
  
   Рузвельт Бисти вошел в дверь в сопровождении пожилого тюремщика. Тюремщик похлопал его по плечу. «Приходите к нам снова», - сказал он и снова скрылся в дверном проеме.
  
   "Мистер. Бисти, - сказала Шелковая рубашка. «Я Джанет Пит. Нам сказали, что вам нужен юрисконсульт, и ДНК отправила меня представлять вас. Быть твоим адвокатом.
  
   Бисти кивнула ей. «Йа-тах-эй», - сказал он. Он посмотрел на Чи. Кивнул. Улыбнулся. «Мне не нужен адвокат, - сказал он. «Они сказали мне, что кто-то другой убил сукиного сына. Я скучал по нему." Бисти усмехнулся, когда он это сказал, но Чи все равно выглядел больным.
  
   «Вам нужен адвокат, который посоветует вам быть осторожным в своих словах», - сказала Джанет Пит, взглянув на Чи. А затем Лангеру: «И нам нужно место, где мы с клиентом можем поговорить. Наедине."
  
   «Конечно, - сказал Лангер. Он протянул Бисти мешок и указал. "По коридору. Первая дверь слева ».
  
   «Мисс Пит», - сказал Чи. «Когда вы разговариваете со своим клиентом, не могли бы вы спросить его, могу ли я поговорить с ним минуту или две? Иначе . . . »
  
   "Иначе что?"
  
   «Иначе мне придется проехать весь путь до Лукачука к нему домой и поговорить с ним там», - кротко сказал Чи. «И просто чтобы задать три или четыре вопроса, я забыл задать ему раньше».
  
   «Я посмотрю», - сказала Джанет Пит и исчезла в коридоре вслед за Бисти.
  
   Чи выглянул в окно. Газону нужна была вода. Что такого особенного в белых людях, чтобы заставить их сажать траву в местах, где трава не могла бы расти, если бы они не возились с ней все время? Чи много думал об этом и говорил об этом с Мэри Лэндон. Он сказал Мэри, что считает это подсознательной потребностью напоминать себе, что они могут бросить вызов природе. Мэри сказала: нет, запоминающаяся красота не нужна. Чи посмотрел на лужайку и на пустынную местность, видневшуюся за Сан-Хуаном за ним. Он предпочитал пустыню. Сегодня даже бахрома перекати-поля на тротуаре выглядела увядшей. Всюду сухой зной и почти безоблачное небо.
  
   «Я не сказал ей, что вы просили меня задержаться», - извиняющимся тоном сказал Лангер. «Она сама догадалась».
  
   «Ну что ж, - сказал Чи. - Во всяком случае, я не думаю, что ей нравятся копы. Внезапно материализовалась мысль. "Вы помните, что было в мешке Бисти?"
  
   Лангер удивился этому вопросу. Он пожал плечами. «Обычные вещи. Бумажник. Ключи от его грузовика. Карманный нож. Один из тех мешочков из оленьей кожи, которые носят некоторые из вас, ребята. Носовой платок. Ничего необычного.
  
   «Вы смотрели бумажник?»
  
   «Мы должны провести инвентаризацию денег», - сказал Лангер. Он перебрал бумаги в буфере обмена. «Было десять, три единицы и семьдесят три цента. Водительское удостоверение. Так далее."
  
   «Что-нибудь еще ты помнишь?»
  
   «Я не проверял его, - сказал Лангер. «Ал сделал. В вечернюю смену. Здесь сказано: «Ничего другого ценного».
  
   Чи кивнул.
  
   «Что ты ищешь?»
  
   «Просто разбираюсь», - сказал Чи.
  
   «Кстати, - сказал Лангер, - можно ли получить разрешение на рыбалку на озере Уитфилдс? Я имею в виду, бесплатно.
  
   «Что ж, - сказал Чи. "Я думаю, ты знаешь ..."
  
   Джанет Пит появилась в дверях холла. «Он говорит, что поговорит с тобой».
  
   «Благодарю тебя», - сказал Чи.
  
   В комнате стоял голый деревянный стол и два стула. Рузвельт Бисти сидела в одном из них, полузакрыв глаза, с опущенным лицом. Но он ответил на приветствие Чи. Чи положил руку на спинку другого стула и взглянул на Джанет Пит. Она прислонилась к стене позади Бисти, наблюдая за Чи. Бумажный мешок находился под стулом Бисти.
  
   «Можно поговорить наедине?» - спросил ее Чи.
  
   «Я юрисконсульт мистера Бисти», - сказала она. "Я останусь."
  
   Чи сел, чувствуя себя побежденным. Никогда не было похоже, что Бисти заговорит. В конце концов, раньше он этого не делал. Еще менее вероятно, что он будет говорить на тему, которую Чи намеревался поднять, а именно на колдовство. Для этого была достаточно простая причина. Ведьмы ненавидели, когда о них говорили - даже когда обсуждали их злые дела. Поэтому благоразумные навахо обсуждали колдовство, если вообще обсуждали его, только с теми, кого знали и которым доверяли. Не с незнакомцем. Уж точно не с двумя незнакомцами. Однако попытка не принесет вреда.
  
   «Я слышал кое-что, что, я думаю, вы хотели бы знать», - сказал Чи. «Я скажу вам то, что слышал. А потом я задам вам вопрос. Надеюсь, вы дадите мне ответ. Но если вы этого не сделаете, вы не сделаете этого ».
  
   Бисти выглядел заинтересованным. Как и Джанет Пит.
  
   - Во-первых, - медленно произнес Чи, внимательно следя за выражением лица Бисти, - я расскажу вам то, что слышат люди в Торговом посту Бэдуотер-Уош. Они слышат, что в теле человека, в которого вы стреляли, был найден небольшой кусочек кости.
  
   Была задержка в секунду или две. Затем Бисти слегка улыбнулся. Он кивнул Чи.
  
   Чи взглянул на Джанет Пит. Она выглядела озадаченной. «Поймите, я не знаю, правда ли это, - сказал Чи. «Я пойду в больницу, куда было доставлено тело этого человека, и постараюсь выяснить, правда ли это. Сказать тебе то, что я узнаю? »
  
   Теперь без улыбки Бисти изучал лицо Чи. Но он кивнул.
  
   «Теперь у меня есть вопрос, на который вы должны ответить. У тебя есть кусочек кости? "
  
   Бисти смотрел на Чи с пустым лицом.
  
   «Не отвечайте на это, - сказала Джанет Пит. «Нет, пока я не выясню, что здесь происходит». Она нахмурилась, глядя на Чи. «Что все это значит? Это похоже на попытку заставить мистера Бисти изобличить себя. К чему ты клонишь? "
  
   «Мы знаем, что мистер Бисти не убивал Эндочини, - сказал Чи. «Кто-то другой убил его. Мы не знаем кто. Мы вряд ли узнаем кто, пока не узнаем почему. У мистера Бисти, похоже, была веская причина убить Эндочини, потому что он пытался это сделать. Может, причина та же. Может быть, это потому, что Эндочини был оборотнем. Может, он околдовал мистера Бисти. Вставил в него ведьмовскую кость. Может быть, Эндочини околдовал кого-нибудь еще. Если то, что я слышал в Бэдуотер-Уош, не просто сплетня, может быть, мистеру Эндошини воткнули в него кость, потому что тот другой человек, тот, кто зарезал Эндочини, вставил ее в него, когда он ударил Эндошини, чтобы повернуть ведьму обратно. Чи разговаривал напрямую с Джейн Пит, но он наблюдал за Бисти краем глаза. Если лицо Бисти выражало какие-либо эмоции, то это было удовлетворение.
  
   «Для меня это звучит чепухой, - сказала Джанет Пит.
  
   "Вы бы порекомендовали своему клиенту, чтобы он ответил на мой вопрос?" - спросил Чи. «Он верил, что мистер Эндошини - ведьмак?»
  
   «Я поговорю с ним об этом», - сказала она. «Против него нет никаких обвинений. Никаких. Его ни в чем не обвиняют. Ты просто держишь его, чтобы удовлетворить свое любопытство.
  
   «В убийстве», - сказал Чи. «И к настоящему времени может быть предъявлено обвинение. Покушение на убийство ».
  
   "На основании чего?" - спросила Джанет Пит. «О том, что он сказал вам и Кеннеди, прежде чем проконсультироваться со своим адвокатом? Это абсолютно все, что у тебя есть.
  
   «Это и еще кое-что, - сказал Чи. «Свидетели, которые видели его там, где это произошло. Номер его машины. Пуля выпущеная из его винтовки ». Которая, насколько Чи знал, не была найдена и не ищется. Зачем искать гильзу от промахнувшегося выстрела, когда у них был нож мясника, который не промахнулся? Но Джанет Пит не знала, что они его не нашли.
  
   «Я не думаю, что есть какие-либо основания для обвинений, - сказала Джанет Пит.
  
   Чи пожал плечами. «Это не мне решать. Я думаю, Кеннеди ...
  
   «Думаю, я позвоню Кеннеди», - сказала Джанет Пит. «Потому что я тебе не верю». Она подошла к двери, остановилась, взявшись за ручку, и улыбнулась Чи. "Ты идешь?"
  
   «Я просто подожду», - сказал Чи.
  
   «Значит, пойдет мой клиент», - сказала она. Она кивнула Бисти. Он встал, оперся рукой на стол.
  
   «Это интервью окончено, - сказала Джанет Пит и закрыла за ними дверь.
  
   Чи ждал. Затем он подошел к двери и посмотрел в холл. Джанет Пит пользовалась телефоном в будке. Чи снова закрыл дверь, взял мешок Бисти и быстро просмотрел его. Ничего интересного. Он достал бумажник Бисти.
  
   В нем, в углу денежного кармана, в котором были десятки и три единицы, Чи нашел бусинку. Он перевернул его между большим и указательным пальцами, изучая его. Затем он положил его на место, где нашел, положил бумажник обратно в мешок, а мешок снова на пол под стулом Бисти. Бусина казалась костяной. Фактически, он выглядел точно так же, как та, который он нашел на полу своего трейлера.
  
  
  
  
  
   > 10 <
  
  
  
  
  
   ТУРБУЛЕНТНОСТЬ, ВЫЗВАННАЯ грозой, неслась по дну долины к ним. Он поднял непрозрачную серо-белую стену пыли, которая скрывала далекие очертания Черной Мезы, и породила пылевые вихри в квартирах калише к югу от них. Они стояли, офицер Аль Горман и Джо Лиафорн, рядом с патрульной машиной Гормана на дороге, которая вела через полынные равнины ниже Седж-Бьютта к каньону Чилчинбито.
  
   «Прямо здесь», - сказал Горман. «Вот где он припарковал свою машину или пикап, или что-то еще».
  
   Лиафорн кивнул. Горман вспотел. Тонкая струйка стекала по его шее и под воротник рубашки. Отчасти из-за жары, отчасти из-за того, что Горман сбросил несколько фунтов, а отчасти, как знал Лиафорн, потому, что заставлял Гормана нервничать.
  
   Горман указал. - «Следы ведут прямо сюда». «Оттуда, у края каньона Чилчинбито, где он убил Сэма, и вниз по тому склону, где обнажаются сланцы, а затем через полынь прямо сюда».
  
   Лиафорн хмыкнул. Он наблюдал, как пыльная буря движется по долине вместе с вихрями. Один из них пересек гипсовую раковину, и его ветры поглотили этот более тяжелый минерал. Конус изменился с желто-серого цвета пыльной земли на почти чистый белый. Это было то, что Эмма заметила бы и нашла красоту в мифологии Людей, которая так или иначе связана с ней. Эмма сказала бы что-нибудь о Blue Flint Boys, играющих в свои игры. Они были личностями yei, которые вызывали ураганы. Он опишет ей это сегодня вечером. Он бы сделал это, если бы она проснулась и знала - а не в том смутном мире, в котором она теперь так часто скрывалась.
  
   Рядом с ним Горман описывал знак, по которому он следовал от места убийства к машине, и знак, по которому машина уехала, и свой вывод о том, что убийца убежал. «Крутились колеса в траве», - говорил Горман. "Разорвали её. Кинули в грязь. А потом, прямо там, он развернулся и поехал обратно к дороге ».
  
   «Где было убийство?»
  
   «Видишь ту небольшой куст можжевельника? Посмотри через сланцевый склон, а затем направо. Тот человек . . . » Горман остановился, взглянул на Лиафорна, чтобы понять, позволит ли лейтенант ему избежать «истощения имени» мертвого человека. Он принял решение и повторил приговор. «Вот где был Уилсон Сэм, у можжевельника.
   Смотрел - это было обычное место для него, когда он пас овец. И убийца поджидал его ярдах в двадцати пяти-тридцати справа от можжевельника.
  
   - Похоже, он решил вернуться сюда окольным путем, - сказал Лиапхорн. «Если бы он обошел весь круг и спустился по сланцу».
  
   «Похоже в ту сторону», - сказал Горман. «Но это не так. Это вас вводит в заблуждение. Отсюда его не видно из-за того, как земля изгибается, но если вы попытаетесь перейти прямо, то через этот гребень - гребень, в котором находится сланец, - там есть арройо. Там глубокий разрез. Чтобы перебраться через него, нужно подняться вверх или вниз, где переправляются овцы. Итак, короткий путь ...
  
   Лиафорн прервал его. «Он пошел тем же путем, которым вернулся?»
  
   Горман выглядел озадаченным.
  
   Лиафорн перефразировал вопрос, отчасти для того, чтобы прояснить собственное мнение. «Когда он приехал сюда, мы сказали, что он искал Сэма. Охотился на него. Он видит Сэма, или, может быть, просто стадо овец, за которым следил Сэм, вон там, на равнине у можжевельника. Это так близко, как он может добраться до машины. Итак, он останавливается здесь. Выходит. Головой к Сэму. Вы говорите, что самый быстрый способ добраться туда - это поворот вправо, а затем вверх по сланцевому склону вон там, и через хребет, а затем через арройо на переправе для овец, а затем снова повернуть налево. Долгий путь, но самый быстрый. И вот так он вернулся. Но так ли он пошел? »
  
   «Конечно», - сказал Горман. "Полагаю, что так. Я не заметил. Я этого не искал. Просто прослеживаю его, чтобы увидеть, куда он пошел ».
  
   «Посмотрим, сможем ли мы выяснить это», - сказал Лиафорн. Это будет нелегко, но впервые с тех пор, как он проснулся тем утром, когда в его голове мгновенно были убийства, он почувствовал волну надежды. Это может быть способом узнать, был ли человек, убивший Уилсона Сэма, незнакомым с территорией Сэма. Каким бы маленьким это ни было, но оно удовлетворило бы квоту Лифхорна на этот бесперспективный день.
  
   Лиафорн выделил себе норму на то, чтобы позавтракать: еще до того, как день закончится, он добавит один неопровержимый факт к тому, что он знал о своих нераскрытых убийствах. Он съел миску кукурузной кашицы, кусок жареного хлеба Эммы и немного салями из холодильника. Эмма, которая за все почти тридцать лет их брака вставала с рассветом, все еще спала. Он оделся тихо, осторожно, чтобы не побеспокоить ее.
  
   «Она похудела, - подумал он. Не ест. Прежде чем Агнес приходила на помощь, она просто забывала поесть, когда его не было дома. Он готовил ей обед перед тем, как уходить в офис, и находил его нетронутым, когда возвращался домой в конце дня. Теперь она иногда забывала поесть, даже когда еда стояла перед ней на тарелке. «Эмма», - говорил он. "Надо поесть." И она смотрела на него с этой смущенной, сбитой с толку, дезориентированной улыбкой и говорила: «Это хорошо, но я забываю». Он посмотрел на нее, застегивая рубашку, и увидел непривычную впадину под скулами, под глазами. Когда он был вдали от нее, ее лицо всегда было той гладкой округлости, которую он заметил в тот день, когда впервые увидел ее - когда он шел с двумя другими девушками навахо по кампусу в штате Аризона.
  
   Штат Аризона. Его мать закопала его пуповину у корней пиньона рядом с их хоганом - традиционным ритуалом навахо для привязки ребенка к своей семье и своему народу. Но для Лиафорна Эмма была всем. Простой физический закон. Эмма не могла быть счастлива вдали от Священных гор. Он не мог быть счастлив вдали от Эммы. Он нахмурился, глядя на нее, изучая ее, видя ровную ее щеку, морщинки под глазами и в уголках рта. («Я чувствую себя хорошо, - говорила она. - Я никогда не чувствовала себя лучше. Тебе, должно быть, нечего делать в полиции, чтобы все время беспокоиться обо мне».) Но теперь она призналась в своих головных болях. И у нее не было возможности скрыть забывчивость или те странные пустые моменты, когда она, казалось, просыпалась в замешательстве от какого-то дурного сна. Послезавтра была назначена встреча. В 14:00. Они уезжали пораньше, поехали в Гэллап и зарегистрировали ее в больнице Индейской службы здравоохранения. И тогда они узнают. Теперь не было причин думать об этом, о том, что это могло быть. Нет причин позволять своему разуму снова и снова пересматривать все, что он слышал и читал об ужасах болезни Альцгеймера. Может, дело не в этом. Но он знал, что это так. Он позвонил по бесплатному номеру Ассоциации болезни Альцгеймера и связанных с ней расстройств, и они прислали ему пакет информации.
  
   . . . изначально пациент с А.
  
   проявляет следующие симптомы:
  
   1. Забывчивость.
  
   2. Нарушение суждения.
  
   3. Неспособность справляться с рутинными задачами.
  
   4. Отсутствие непосредственности.
  
   5. Уменьшение инициативы.
  
   6. Дезориентация времени и места.
  
   7. Депрессия и ужас.
  
   8. Нарушение функции языка.
  
   9. Эпизодические спутанные состояния.
  
  
  
  
  
   Он прочитал это в офисе, отмечая их. Внезапно запутанные незаконченные предложения, его постоянная работа сегодня - это выходной, вялость, проблемы с установкой мешка для мусора в мусорный бак, подготовка к приезду Агнес через два дня после приезда Агнес. Хуже всего то, что он проснулся ночью и обнаружил, что Эмма вцепилась в него, обезумев от кошмарного страха. Он по своему обыкновению делал пометки на полях. Эмма соответствовала девяти пунктам из девяти.
  
   У Лиафорна были все основания думать о другом.
  
   И в то утро он сначала подумал о списке умерших Ирмы Онисолт и о том, почему даты смерти так важны для нее. Оставив Эмму еще спящей, он услышал, как Агнес шевелится в своей комнате. Он поехал в свой офис в ясном восходе солнца, когда наступил еще один день жары и засухи. Пыль уже поднималась с площадок для родео на перекрестке с шоссе - пыль от кормления скота. Когда-нибудь сегодня он вспомнит родео и множество проблем, которые оно всегда доставляло. Теперь он хотел подумать о своих убийствах.
  
   В офисе он составил письмо в различные окружные департаменты здравоохранения в Аризоне, Нью-Мексико и Юте, с которыми бы связывалась Онисолт, если бы она последовала совету доктора Рэндалла Дженкса. Это было слишком сложно и слишком чувствительно, чтобы справиться с полдюжиной телефонных звонков, которые потребуются. И не было настоящей срочности. Поэтому он сложил письмо - очень осторожно. Он объяснил, кто он такой, объяснил, что ведет расследование убийства Ирмы Онисолт, как можно лучше описал список, пытаясь напомнить им вопрос, который она могла задать. Наконец, убрав эти необходимые предварительные сведения, он спросил, получил ли кто-нибудь в отделении письмо или телефонный звонок от г-жи Онисолт по поводу этих имен с указанием дат смерти. Если да, мог бы он получить копию письма или имя человека, который отвечал за телефонный звонок, чтобы он мог допросить этого человека более внимательно.
  
   Он написал чистую копию окончательного черновика и сопроводительную записку для клерка, указав, кому следует отправлять копии. Сделав это, он задумался над тем, что Дженкс рассказал ему о костяной бусине Чи. Она была сделан из коровьей кости. Ведьма, если верить в существование настоящих ведьм, использовала бы человеческую кость, предполагая, что настоящая ведьма верила в мифологию колдовства навахо в буквальном смысле. Так что, если замешана настоящая ведьма, предполагая, что таковая существует, указанная ведьма была обманута её поставщиком костей. С другой стороны, если кто-то просто притворяется ведьмой, такие вещи не имеют значения. Те, кто верил, что ведьмы волшебным образом вдувают в своих жертв частицы костей, вряд ли станут подвергать указанную кость исследованию в микроскопе. И, конечно, бусины из коровьей кости достать было бы легко. Или они? Это казалось вероятным. Каждая бойня производила горы костей крупного рогатого скота. Сырье для массового производства бусин для рынка бижутерии. Лифорн обнаружил, что его мыслительный процесс привел его к экономике производства костяных бусин, а не формованию пластиковых бусин. Костяная бусина Чи наверняка старая, что-то от старых украшений или, возможно, одежды. Дженкс сказал, что бусина была довольно старой. Возможно, ФБР с его бесконечными ресурсами сможет отследить источник. Но он не мог представить, как это сделать. Он попытался представить, как Делберт Стрейб формулирует записку о трупном яде и ведьмах, чтобы вызвать такое усилие. Стрейб просто посмеялся бы над этой идеей.
  
   Лиафорн написал еще одну записку, поручив офицеру Джимми Цо, который занимался связью с полицейским управлением Гэллапа, проверять поставщиков ювелирных изделий, ломбарды и все, что он мог придумать, чтобы узнать, как ювелир навахо / зуни / хопи может получить бусы. , и особенно костяные бусины. Он бросил эту записку в корзину поверх составленного письма. Затем он достал из шкафа папки с убийствами, положил их на стол и посмотрел.
  
   Он отодвинул дело Онесалт в сторону. Онесалт умерла первой. Что-то в его инстинкте подсказывало ему, что она - ключ, и он знал ее дело наизусть. Это его сбило с толку. Оно казалось таким же бесцельным, как смерть от молнии, - таким же жестоким и случайным, как злонамеренные злодеяния Святых Народов. Он взял папку с надписью «Уилсон Сэм», открыл ее и прочитал. Он не видел ничего, что бы не запомнил. Но когда он впервые прочитал это, он не заметил, что племенной полицейский, работавший с Джеем Кеннеди над этим расследованием, был офицером Аль Горманом. Тогда это имя для него ничего не значило. Он просто опознал нового, вероятно молодого офицера, которого Лиафорн не знал. Теперь имя несет в себе визуальный образ.
  
   Лиафорн положил папку на стол и посмотрел в окно на утренний солнечный свет осветивший крыши поселка Window Rock. Горман. Пухлый полицейский идет по стоянке Шипрок с Чи и Бенали. Чи мгновенно осознал припаркованную машину, что это была за машина, что она находилась в ней, и все это с первого взгляда. Но походка стала немного жестче, плечи немного выпрямились, зная, что за ним наблюдают. Бенали осознает, что Чи осознает, замечает машину, но не проявляет интереса. И Горман разговаривает, ничего не замечая. Не обращая внимания. Слепой ко всему, кроме единственной мысли, которая его занимала. Офицер Горман никогда не замечал Лиафорна, сидящего в тени в своей машине. Если он пропустил это, что он упустил на месте смерти Уилсона Сэма? Может и ничего, но проверить стоило. Если честно, возможно, ему стоит сказать, что это дало ему оправдание.
  
   Было без девяти минут восемь. Через девять минут его телефон зазвонит. Мир беспокойного родео, заседания Совета Племени, возмущенных директоров школ, бутлегеров, слишком мало мужчин и слишком много заданий захватят его на другой день. Он смотрел сквозь часы на мир за окном, шоссе, ведущее через хребет ко все, кроме Винд Рока, миру, в котором его работа когда-то позволяла ему преследовать собственное любопытство и к черту документы. Он снял трубку и позвонил на станцию ​​Шипрок. Он спросил офицера Аль Гормана.
  
  
  
  
  
   Был ранний полдень. Горман встретил его, как и просили, в мексиканской торговой лавке. Они совершили ужасную поездку обратно в страну каньона Чилчинбито. Довольно быстро офицер Горман доказал, что он из тех людей, которые - как сказала бы бабушка Лиафорна - считали траву и не видели пастбищ.
  
   Горман теперь сидел в машине Лиафорна и ждал (с тревогой, как надеялся Лиафорн), пока они закончат это, черт возьми, что делает Лиафорн. Лиафорн смотрел сквозь траву на пастбище. За два часа пыльной работы они установили, что путь, по которому убийца добирался до зарослей можжевельника, где ждал Уилсон Сэм, сильно отличался от его обратного пути. Сломанные ветки здесь, выбитые камни там, след, достаточный, чтобы пережить два месяца без дождя, показал им, что он двигался почти по прямой через кусты полыни к можжевельникам. Он пересек гребень, сохраняя это направление, за исключением тех случаев, когда густой кустарник заставлял объезжать, пока не достиг арройо. Он прошел по берегу, наверное, ярдов сотню, по-видимому, ища точку пересечения. Затем он изменил направление почти на четверть мили, чтобы перейти овечью тропу - ту же тропу, по которой он шел на обратном пути.
  
   Лиафорн провел остаток утра, заставляя Гормана показать ему, что он нашел, и где он это нашел, когда Горман работал над этой сценой для Кеннеди в начале лета. Горман показал ему, где тело Уилсона Сэма было найдено на дне узкой раковины, стекающей в Чилчинбито. Он указал на остатки небольших каменных горок, которые показывали, что Сэм повалился сверху. Лето без дождя оставило местность почти нетронутой. Муравьи унесли большую часть застывшей крови с песка, на котором лежало тело, но все еще можно было найти её следы. На этом защищенном дне ветры только сгладили следы тех, кто пришел унести Сэма.
  
   Выше очистка была более полной. Горман показал Лиафорну, где был Сэм и откуда взялся убийца. «Достаточно легко отличить их друг от друга», - сказал Горман. «Тогда земля была мягче. Сэм был в ботинках. Плоские каблуки. Легко сопоставить их со своими следами. А на другом были ковбойские сапоги. Он взглянул на Лиафорна. "Больше. Может быть, одиннадцатого размера.
  
   Все это было в отчете Кеннеди. Таков был ответ на вопрос, который решил задать Лиафорн. Но он хотел услышать это сам.
  
   «А они вообще не стояли и не разговаривали? Никаких признаков этого?
  
   «Нет, сэр», - сказал Горман. «Никаких признаков этого. Когда я отследил подозреваемого, оказалось, что он побежал ярдов на сорок ». Горман указал на редкие кусты полыни на юге. «Больше никаких отпечатков каблуков. Он бежал ».
  
   «А Сэм? Откуда он начал убегать? »
  
   Горман показал ему. Сэм не убежал далеко. Возможно, ярдов двадцать пять. Старики - плохие бегуны, даже если они спасаются бегом.
  
   Вернувшись к машине, Лиафорн стоял там, где припарковался убийца, и смотрел через изрезанный пейзаж в сторону можжевельника, где этот человек, должно быть, видел Сэма или овец Сэма. Он стоял, зажимая нижнюю губу между зубами, задумчиво покусывая, пытаясь воссоздать то, о чем, должно быть, думал убийца, прослеживая глазами маршрут, которым выбрал этот человек.
  
   «Давай убедимся, что мы согласны - я ничего не упускаю», - сказал Лиафорн. "Он едет сюда. Он видит Сэма или, может быть, овец Сэма у можжевельника. Он паркуется. Он направляется прямо к Сэму. Лиафорн взглянул на Гормана и не заметил никаких признаков несогласия. «Я бы сказал, торопится, потому что он пробил полынь. Он не знал, что арройо находится за гребнем, и не мог перебраться через него, поэтому ему пришлось повернуть вверх по течению туда, где берега опускаются ниже.
  
   «Не слишком умно, - сказал Горман.
  
   - Может быть, - сказал Лиафорн, хотя ум не имел к этому никакого отношения. «И когда он подошел к Сэму, он так спешил убить его, что побежал. Верно?"
  
   «Я бы так сказал», - сказал Горман.
  
   «Почему Сэм побежал?»
  
   «Стало страшно», - сказал Горман. «Может, парень на него кричал. Или размахивал лопатой, которой он его убил ».
  
   «Ага», - сказал Лиафорн. «Вот что я думаю. Когда мы его поймаем, кто это, по-твоему, окажется? »
  
   Горман пожал плечами. «Невозможно сказать, - сказал он. «Это был бы мужчина. Ноги большие, большого человека. Наверное, кто-то из родственников или кто-то другой. Он посмотрел на Лиафорна, слегка улыбаясь. "Вы знаете, как это бывает. Это всегда какая-то ссора с родственниками его жены или ссора с соседом из-за того, где он пасет своих овец. Так бывает всегда ».
  
   На самом деле так было всегда. Но на этот раз этого не произошло. «Подумайте о том, что он не знал, что арройо было там. Не знал, где найти переправу для овец, - сказал Лиафорн. "Это вам что-нибудь говорит?"
  
   Приятное круглое лицо Гормана выглядело озадаченным. Он думал. «Я не думал об этом», - сказал он. «Я думаю, это был не сосед. Кто здесь живет, знает, какая там земля. Как он шел по незнакомой местности... ».
  
   «Значит, наш человек был незнакомцем».
  
   - Ага, - сказал Горман. "Это так. Думаешь, это чем-нибудь поможет?
  
   Лиафорн пожал плечами. Он не мог понять, как это сделать. Это действительно создавало некую сумасшедшую гармонию с делом Эндочини. Бисти и Эндочини казались незнакомцами. Что это значило? Но он выполнил свою норму. К своим данным об убийствах он добавил еще один факт. Уилсон Сэм был убит незнакомцем.
  
  
  
  
  
   > 11 <
  
  
  
  
  
   После множества переосмыслений Джим Чи наконец решил, что он не знает, что, черт возьми, делать с костяной бусиной из бумажника Рузвельта Бисти. Он вышел из комнаты для свиданий и закрыл за собой дверь, оставив бумажный мешок с вещами Бисти на полу рядом со стулом, именно там, где Бисти положил его. Затем он встал у двери, глядя на Бисти с любопытством, усиленным мыслью, что Бисти пыталась вышибить его из кровати выстрелом из дробовика. Бисти сидел на жесткой скамейке у стены и смотрел на что-то в окно, его лицо было видно Чи в профиль. Чи запомнил его. Ведьмак? Почему этот человек выстрелил из дробовика сквозь обшивку его трейлера? Конечно, он не отличался от любого другого человека. Ни одной из тех особых характеристик, которые белая культура иногда придает своим ведьмам. Никакого острого носа, острых черт, метлы. Просто еще один человек, чья злоба заставила его попытаться убить. Расстрелять незнакомца Дугая Эндочени на крыше своего хогана. Чтобы застрелить Джима Чи, еще одного незнакомца, спящего в своей постели. Зарезать Уилсона Сэма среди его овец. Сейчас, когда Бисти сидел на скамейке, Чи никак не мог соотнести его форму с формой, которую он видел или видел во сне, которую видел в темноте за пределами своего трейлера. Его единственное впечатление заключалось в том, что фигура была маленькой. Бисти казалась немного крупнее, чем запомнившаяся фигура. Мог ли Бисти быть тем мужчиной?
  
   Бисти потерял интерес к тому, на что он смотрел в окно, и посмотрел через холл на Чи. Их взгляды встретились. Чи ничего не прочитал в выражении лица Бисти, кроме легкого и осторожного интереса. Затем дверь телефонной будки распахнулась, и появилась Джанет Пит. Чи пошел по коридору, прочь от нее, к выходу на стоянку и к своей машине, подальше от всех импульсивных действий, побуждаемых его инстинктом. Он хотел снова арестовать Бисти. Он хотел взять бумажник и столкнуть Бисти на глазах у свидетелей с костяной бусиной. Он хотел, чтобы владение костью Бисти стало делом записи. Но хранить костяную бусину в бумажнике было вполне законно. И Чи не имел абсолютно никакого права знать, что это было там. Он нашел её при незаконном обыске. Против этого был закон. Но не против обладания костями или - если уж на то пошло - против того, чтобы быть оборотнем.
  
   Не придумав ничего, что он мог бы сделать, он сел в свою машину, ожидая выхода Пита и Бисти. Может, они уйдут без мешка Бисти. Просто забудут об этом. Если это произойдет, он отправится в тюрьму, скажет Лангеру, что Бисти оставил его вещи, и попросит Лангера сделать еще одну, более полную инвентаризацию, в которую войдет все содержимое бумажника. Но когда появились Пит и Бисти, у Бисти был мешок, он сжимал его в руке.
   Они выехали из тюрьмы и повернули к Фармингтону. Чи повернул на запад, в сторону Шипрока.
  
   Его разум работал над этим, пока он ехал. Он понял, что Бисти не мог быть не той фигурой в темноте, которая стреляла из дробовика в его трейлер. Бисти использовал винтовку типа 30-30 со стойки напротив заднего окна своего пикапа, чтобы выстрелить в Эндочини. Или сказал, что это сделал. Но не дробовик. Не было причин искать у Бисти дробовик. Может, у него его и не было. А сложная мифология колдовства навахо, которую Чи знал не хуже любого человека, обычно приписывала злобу оборотням. У Бисти не было никаких причин для желания убить Чи. Возможно, Бисти не был тем, кто пытался убить его.
  
   Но даже когда он подумал об этом, он осознал, что его дух снова стал легким. Страх улетучился. Он не боялся Бисти, как боялся неизвестного. Он почувствовал желание петь.
  
   В корзине на его столе лежали два конверта и одна из записок «Пока тебя не было», которую племенная полиция использовала для записи заметок и телефонных разговоров. Один конверт, как сразу обрадовался Чи, оказался бледно-голубым, как у Мэри Лэндон. Он сунул его в карман рубашки и посмотрел на другой. Оно было адресовано офицеру Чи, полицейский участок, Шипрок, неуклюжими буквами, начерченными карандашом. Чи взглянул на телефонную записку, в которой говорилось просто: «Немедленно позвоните лейтенанту Лифорну», и разорвал конверт.
  
   Сложенное письмо внутри было написано на бумаге для планшетов, которую используют школьники, в том формате, в котором учащихся учат в начальной школе.
  
   В блоке, где учат вводить обратный адрес, отправитель напечатал:
  
   Элис Яззи
  
   Торговый пост Овец Спрингс
  
   Народ навахо 92927
  
  
  
  
   Дорогой племянник Джим Чи:
  
   Я надеюсь, что с тобой все в порядке. У меня все в порядке. Я пишу тебе это письмо, потому что твой дядя Фрейзер Денетсоне болеет все это лето, а в этом месяце - хуже всего. Мы отвезли его в Crystal Gazer в клинику Badwater, и Crystal Gazer сказал, что он должен позволить доктору Belagana дать ему немного лекарства. Сейчас он принимает это зеленое лекарство, но все еще болен. Хрустальный наблюдатель сказал, что ему следует принять это лекарство, но ему тоже нужно спеть. Это поправит его быстрее, если он будет петь. И пение должно быть Благословением. Я слышала, что вы спели «Blessing Way» для племянницы старой бабушки Нез, и все сказали, что это хорошо. Все говорили, что у вас все в порядке, и сухие картины были правильными. Говорят, после этого племяннице старой бабушки Нез стало лучше.
  
   Мы хотим, чтобы вы об этом поговорили. Мы хотим, чтобы вы пришли на место Хильдегард Златозуб, и мы поговорим с вами о том, чтобы спеть. У нас есть около 400 долларов, но, может быть, их будет больше.
  
  
  
  
  
   Чи читал с большим удовольствием. Путь Благословения, который он провел прошлой весной, был его первой работой в качестве ятаали. И его последнее. Племянница старой бабушки Нез была племянницей по широкому определению навахо - дочерью двоюродного брата по материнской линии семьи Чи - и нанять его певцом было вежливостью семьи. Фактически, это событие было пробным шаром - как для того, чтобы проинформировать северный центральный участок Большой резервации о том, что Чи начал свою практику, так и для того, чтобы вылечить девушку от ничего более серьезного, чем болезнь шестнадцатилетия.
  
   Теперь, наконец, пришел вызов. Элис Яззи назвала его племянником, но этот титул отражал хорошие манеры, а не клановые или семейные узы. Фрейзер Денетсоне, вероятно, был своего рода дядей, как определил Навахос, из-за связи с отцовским кланом своего отца. Но призыв к ятаали исходил не от пациента. Оно исходило от тех, кто в кругу семьи пациента брал на себя ответственность за подобные вещи. Чи взглянул на подпись Алисы Яззи, на которой, по обычаю старомодных навахо, значился ее клан. Потоки сходятся Dinee. Чи родился в семье медленно говорящих людей и из клана Соляных. Нет связи с Streams Clan. Таким образом, ее приглашение было первым признаком того, что Джим Чи стал певцом вне его собственных родственников.
  
   Он закончил письмо. Алиса Яззи хотела, чтобы он приехал к Хильдегарде Златозуб в следующее воскресенье вечером, когда она, жена и мать пациента смогут прийти и согласовать время для церемонии. «Мы хотим задержать его как можно скорее, потому что он нехороший. Думаю, долго он не протянет.
  
   Эта пессимистическая нота уменьшила ликование Чи. Для ятаали было намного лучше начать свою карьеру с видимого исцеления - с церемонии, которая не только возвращала пациента в гармонию с его вселенной, но и возвращала его здоровье. Но Чи сегодня не потерпит ничего плохого. Было бы лучше вылечить надеждой на исцеление.
   Если болезнь Фрейзера Денетсона действительно подлежала исправлению силами, вызванными ритуалом Пути Благословения, если Джим Чи был достаточно хорош, чтобы выполнить его точно, тогда все было возможно. Чи верил в пенициллин, инсулин и операцию по шунтированию сердца. Но он также считал, что жизнь и смерть контролируется чем-то далеким от понимания современной медицины. Он положил письмо Элис Яззи в карман рубашки. Потом он открыл письмо Мэри Лэндон.
  
  
  
  
   Дорогой Джим:
  
   Я думаю о тебе каждый день (и даже больше каждую ночь). Ужасно скучаю по тебе. Не могли бы вы получить еще немного отпуска и вернуться сюда ненадолго? Могу сказать, что вы не повеселились во время своего визита в мае, но теперь у нас в Висконсине ежегодно проходят две недели из того, что проходит летом. Все прекрасно. Дождя не было уже два-три часа. Вы бы хотели этого сейчас. На самом деле, я думаю, вы могли бы научиться любить это - жить где-нибудь вдали от пустыни - если бы вы дали этому шанс.
  
   На прошлой неделе мы с папой поехали в Мэдисон и поговорили с консультантом из Колледжа искусств и наук. Я смогу получить степень магистра - если немного повезет - всего за два семестра еще из-за тех двух курсов, которые я прошла, когда была студенткой. Также нашла симпатичную экономичную квартиру в нескольких минутах ходьбы от университета и взяла документы для поступления в аспирантуру. Я могу начать посещать уроки без диплома, пока они обрабатывают поступление в аспирантуру. Советник сказал, что проблем быть не должно.
  
   Уроки начнутся в первую неделю сентября, а это значит, что, если я зачислюсь, у меня не будет времени приехать к вам до перерыва в семестре, который, я думаю, касается Дня Благодарения. Мне будет неприятно, что я не увижу тебя до тех пор, так что постарайся найти способ приехать. . . .
  
  
  
  
  
   Чи прочитал оставшуюся часть, не очень понимая, что означают эти слова. Некоторые болтают о том, что произошло, когда он навестил ее в Стивенс-Пойнт, пару предложений о ее матери. Ее отец (который был до боли вежливым и задавал Чи бесконечные вопросы о религии навахо и смотрел на него так, как Чи думал, что Чи может смотреть на человека с другой планеты) был здоров и подумывал о пенсии. Она была взволнована мыслью о возвращении в школу. Наверное, она это сделает. Были и более личные заметки, нежные и ностальгические.
  
   Он снова прочитал письмо, на этот раз медленно. Но это ничего не изменило. Он почувствовал онемение - отсутствие эмоций, что его удивило. Он подумал, что удивило его, как ни странно, то, что он не был удивлен. На каком-то подсознательном уровне он, казалось, ожидал этого. Это было неизбежно с тех пор, как Мэри договорилась об отпуске с преподавательской работы в Краунпойнте. Если он не знал этого тогда, он, должно быть, узнал это во время того визита в ее дом, который заставил его лететь обратно в Альбукерке, пытаясь проанализировать чувства, которые были смесью счастья и печали. Он снова взглянул на вступительное приветствие. «Дорогой Джим. . . » Записки, которые она отправляла ему из Краунпойнт, начинались со слов «Дорогой. . . »
  
   Он сунул письмо в карман с письмом Яззи и поднял записку.
  
   В ней все еще говорилось: «Немедленно вызовите лейтенанта Лиафорна».
  
   Он позвонил лейтенанту Лиафорну.
  
  
  
  
  
   > 12 <
  
  
  
  
  
   Зажужжал ТЕЛЕФОН на столе Джо Лифхорна.
  
   "Кто это?"
  
   «Джим Чи из Шипрока», - сказал коммутатор.
  
   «Скажи ему подождать минутку», - сказал Лиафорн. Он знал, что узнает у Чи, но ему потребовалось время, чтобы пересмотреть, как именно он будет задавать вопросы. Он легонько держал трубку в ладони, перебирая их.
  
   «Хорошо, - сказал он. «Включи его».
  
   Что-то щелкнуло.
  
   «Это Лиафорн, - сказал Лиафорн.
  
   «Джим Чи. Отвечаю на ваш звонок ».
  
   «Вы знаете кого-нибудь из людей, которые живут в окрестностях каньона Чилчинбито? Там, где жил Уилсон Сэм?
  
   «Дай мне подумать», - сказал Чи. Тишина. "Нет. Я так не думаю.
  
   «Вы когда-нибудь работали где-нибудь там? Достаточно, чтобы ознакомиться с территорией? »
  
   «Не совсем», - сказал Чи. «Это не моя часть резервации».
  
   «Как насчет страны вокруг Бэдуотер-Уош? Где-то там, где жил Эндочини?
  
   «Намного лучше, - сказал Чи. «Это не то, что капитан Ларго заставляет меня патрулировать, но я провел некоторое время там, пытаясь найти ребенка, которого в прошлом году утопило в Сан-Хуан. Несколько дней. А потом я занялся делом Эндочени. Дважды ходил туда по этому поводу ».
  
   «Я прав, что Бисти ничего не сказал о том, знал ли он Эндошини?»
  
   "Верно. Он ничего не сказал. За исключением того, что он был рад, что Эндочини был мертв.
   Он это ясно дал понять. Так что, как вы думаете, он знал этого человека ».
  
   «Да, - подумал Лиафорн. Но, возможно, вы ошиблись.
  
   «Он сказал что-нибудь, что дало бы вам представление о том, знал ли он эту страну Бэдуотер? Например, у вас возникли проблемы с поиском дома Эндочини? Что-нибудь в этом роде? "
  
   «Вы имеете в виду, кроме остановки у торгового поста, чтобы спросить дорогу? Он сделал это ».
  
   «Это было в отчете Кеннеди, - сказал Лиафорн. - Я имел в виду, слышали ли вы что-нибудь от него или от людей, с которыми вы разговаривали в Бэдуотере, что могло бы сказать вам, что он был совершенно чужим для этой страны? Боялся не найти дорогу? Заблудиться? Что-нибудь в этом роде? "
  
   "Нет." Слово произносилось медленно, указывая на то, что мысль не закончена. Лиафорн ждал. «Но я не настаиваю. Мы только что получили его описание и марку его грузовика. Не искал такой информации ».
  
   Очевидно, на этом этапе игры это не имело бы никакого значения. Возможно, сейчас этого не произошло. Он ждал, пока Чи извинится. Ничего не материализовалось. Лиафорн начал формулировать свой следующий вопрос, но Чи прервал его мысль.
  
   «Знаешь, - медленно сказал он, - я думаю, что парень, который зарезал Эндочини ножом, тоже был незнакомцем. Не знал этой страны ".
  
   "Ой?" - сказал Лиафорн. Он слышал, что Чи умен. Он не ослышался. Чи спасал его от вопроса.
  
   «Он спустился со скал», - сказал Чи. - Вы видели это место у Эндочини? Оно находится в сотне ярдов от Сан-Хуана. К югу от него скалы. Убийца спустился с них. И вернулся тем же путем, чтобы добраться туда, где он оставил свою машину. Некоторое время я осматривался. Было два или три более простых способа добраться до Эндочини. Легче, чем добирался он ».
  
   - Итак, - сказал Лиафорн наполовину про себя. «Два незнакомца приходят в один день, чтобы убить одного и того же человека. Что вы думаете об этом?"
  
   Наступила тишина. В окно Лиафорн наблюдал, как неуправляемая стая ворон летит с тополей вдоль хребта Винд-Рок к деревне. Обед для ворон в мусорных баках. Но он не думал о воронах. Он думал об интеллекте Чи. Если он сейчас скажет Чи, что человек, убивший Уилсона Сэма, тоже был незнакомцем, и откуда он это узнал, Чи быстро обнаружит причину своего первого вопроса. Они установили, что Чи тоже не был знаком с пейзажем вокруг Уилсона Сэма. Они подтвердили подозрения Лиафорна. Но к черту это. Полицейский, в которого стреляли из засады, должен ожидать, что окажется под пристальным вниманием. Чи тоже мог бы этого ожидать. Он расскажет Чи то, что узнал.
  
   «Возможно, - медленно говорил Чи, - что на поиски Эндочини пришли не двое незнакомцев. Может быть, был только один.
  
   - Ага, - сказал Лиафорн, у которого возникла та же самая мысль.
  
   «Возможно, - продолжал Чи, - Бисти знал, что он думал об Эндочини, когда стрелял в него. Поэтому он уехал, припарковался на холме, спустился вниз и убил Эндочини ножом. А потом-"
  
   «Он признается, что стрелял в Эндошини», - заключил Лиафорн. "Довольно умный. Это то, что случилось? "
  
   Чи вздохнул. «Я так не думаю, - сказал он.
  
   Лифорн тоже. Это противоречило тому, что он узнал о людях на протяжении многих лет. Люди, предпочитающие огнестрельное оружие, не пользуются ножами, и наоборот. Бисти предпочитал винтовку. У него все еще была винтовка. Почему бы не использовать её со второй попытки?
  
   "Почему нет?" - спросил Лиафорн.
  
   «Разные следы. Я не думаю, что Бисти взял бы с собой смену обуви, и те несколько следов, которые я нашел рядом с Эндочини, не соответствовали ботинкам Бисти. В любом случае, зачем ему это делать? А почему бы не застрелить его со второй попытки? Зачем нужен нож? Конечно, это давало ему алиби. И обмануло бы нас. Но подумайте о заблаговременном планировании, которое потребуется, чтобы все это сработало. И вещи, которые могут пойти не так. Это не соответствует моему впечатлению о Бисти.
  
   «Хорошо», - сказал Лиапхорн. «Вы знаете что-нибудь из разговора с Бисти или из чего-нибудь, что могло бы предположить, что Бисти мог знать Уилсона Сэма?»
  
   "Нет, сэр. Ничего такого."
  
   «Что ж, тогда у нас, кажется, другая странная ситуация». Он рассказал Чи то, что узнал в каньоне Чилчинбито.
  
   «В этом нет особого смысла», - сказал Чи. "Имеет ли это?"
  
   «Эта костяная бусина в твоем трейлере», - сказал Лиафорн. «Оказалось, что это коровья кость. Сделано из старой коровьей кости.
  
   Чи издал уклончивый звук.
  
   «Что-нибудь еще случилось с вами? Что-нибудь подозрительное?
  
   "Нет, сэр."
  
   "Вы что-нибудь узнали?"
  
   "Хорошо . . . » Чи заколебался. «Ничего особенного. Я слышал сплетни в Торговом посту Бэдуотера. Говорят, в трупе Эндочини нашли кость.
  
   Лиафорн удивленно выдохнул. "Как будто его колдовали?"
  
   "Да." - Сказал Чи.
   «Или как будто он околдовал кого-то другого, и они вернули это ему».
  
   И это было, по мнению Лиафорна, наихудшей частью больной традиции - это жестокое убийство козла отпущения, когда что-то пошло не так. Это было то, против чего выступал Чи Додж, когда пытался искоренить это. Именно из-за этого Джо Лиафорн, тогда еще молодой и новичок в полиции племени навахо, стал ответственным за гибель четырех человек. Двое мужчин. Две женщины. Три ведьмы и человек, убивший их. Он слышал сплетни. Он смеялся над этим. Он собрал тела - три убийства и самоубийство. Это было двадцать лет назад. Он превратил презрение Лиафорна к колдовству в ненависть.
  
   «При вскрытии ничего не было обнаружено ни о каком инородном фрагменте кости», - сказал Лиапхорн. Но даже когда он это сказал, он знал, что это не обязательно правда. Патологоанатом может не перечислить - вероятно, не перечислить - такие мелочи. Когда причина смерти была настолько очевидна - лезвие ножа неоднократно вонзалось сквозь одежду в живот и бок жертвы - зачем перечислять нити и пуговицы, ворсинки и обертки от жевательной резинки, лезвие могло проткнуть сквозь кожу?
  
   «Я подумал, что об этом стоит спросить», - сказал Чи.
  
   «Это так», - сказал Лиафорн. "Я спрошу."
  
   «Кроме того, - сказал Чи. А потом сделал паузу.
  
   Лиафорн ждал.
  
   «Кроме того, у Бисти в кошельке была костяная бусинка. Прямо как та, что я нашел в своем трейлере. Во всяком случае, выглядело так.
  
   Лиафорн снова выдохнул. " Что он сказал по этому поводу? "
  
   «Ну, ничего, - сказал Чи. Он объяснил, что произошло в тюрьме. «Поэтому я просто положил его на место, где нашел».
  
   «Думаю, нам лучше снова поговорить с Бисти», - сказал Лиафорн. «На самом деле, я думаю, нам лучше забрать его и запереть, пока мы не разберемся с этим немного лучше». Лиафорн представил себе попытку убедить Дилли подать жалобу. Дилли Стрейба было бы трудно убедить. Дилли слишком долго проработал в ФБР, чтобы не заботиться о своем среднем рейтинге. Агентству не нравились дела, в которых оно не выигрывало. По-прежнему . . .
  
   Лиафорн повернулся на стуле и посмотрел на свою карту. Линия костяных бусинок теперь соединяла две его точки. И Рузвельт Бисти должен знать, как они связаны. И почему.
  
   «Мы можем предъявить ему обвинение в покушении на убийство или покушение на нападение либо привлечь его в качестве важного свидетеля».
  
   «Умм», - сказал Чи. Звук, полный сомнения.
  
   «Я позвоню федералам», - сказал Лиафорн. Он взглянул на часы. «Можете ли вы встретиться со мной через час?» . . » Он снова взглянул на карту, выбрав наиболее практичную точку на полпути между Винд Рок и Шипроком для их движения к Чускасу. «В Sanostee», - заключил он. "Sanostee через час?"
  
   «Да, сэр», - сказал Чи. «Sanostee через час».
  
  
  
  
  
   > 13 <
  
  
  
  
  
   "Sanostee" был на полпути, но это было удобно для того места, куда они собирались. Для Чи это было быстро - двадцать миль к югу по изношенному шоссе США 666 до Литтлвотера, а затем девять миль на запад, навстречу порывистому пыльному ветру, вверх по длинному склону хребта Чуска к торговому посту. Для Лиафорна это было втрое больше - от Винд Рока до Кристалла и над перевалом Вашингтон до Шип-Спрингс, затем на север до перекрестка Литтлвотер. Когда Лиафорн добрался до "Sanostee", был закат, медные сумерки одного из тех дней, когда небо пустыни просвечивает висящей пылью.
  
   Чи сидел за рулем, свесив ноги за дверь, и пил апельсиновый сок. Лиафорн пересел в машину Чи, он задавал вопросы, Чи вел машину. Это были проницательные вопросы, призванные максимально воспроизвести воспоминания Чи в мыслях Лиафорна. Сначала все внимание было сосредоточено на Бисти, на всем, что он сказал и как он это сказал, затем на Эндочини и, наконец, на Джанет Пит.
  
   «В прошлом году у меня была небольшая стычка с ней, - сказал Лиафорн. «Она думала, что мы избили пьяницу, или говорила, что это так».
  
   "Были ли мы виновны?"
  
   Лиафорн взглянул на него. «Кто-то избил. Если только офицер не лгал об этом, это был кто-то другой ».
  
   Дорога, которая вела к северу от "Sanostee", была однажды засыпана камнями в туманное время, когда эта часть Чуска избрала необычайно яростного защитника в Совет Племени. Бесконечный цикл январских снегов и апрельских оттепелей давно поглотил гравий, и начальник шоссе этого района решил проблему, стерев дорогу со своей карты. Но она все еще была проходимой в засушливую погоду и все еще использовалась немногими семьями, которые пасли своих овец в этой части высокогорья. Чи вел машину осторожно, огибая смывы и стараясь избегать разрушения поверхности, когда это было возможно. Солнечные лучи из-под изгиба планеты освещали облака на западном горизонте и теперь отражались красным, превращая желтый оттенок Вселенной в смутный розовый.
  
   «Мне было интересно, кто ее вызвал, - сказал Чи. «Когда мы сказали Бисти, что он может вызвать адвоката, он не заинтересовался».
  
   «Вероятно, его дочь», - сказал Лиафорн.
  
   «Возможно», - согласился Чи. Он вспомнил дочь, стоявшую во дворе дома Бисти. Подумала бы она о вызове юриста? Она поехала обратно в "Sanostee", чтобы позвонить? Кому позвонить? Он поправился «вероятно». «Может быть, и так», - сказал он.
  
   На этом разговор завершился. Они ехали молча. Лиафорн откинулся на спинку сиденья, его глаза запомнили то, что он мог видеть в пейзаже в угасающем желтом свете, его разум был привлечен к невыносимой проблеме болезни Эммы, а затем он вздрогнул от этого, чтобы убежать в просто разочаровывающую загадку с четырьмя булавками. на его карте. Чи привалился к двери, держа правую руку на руле, высокий и стройный мужчина, думая о костяной бусинке в бумажнике Бисти, о том, какие вопросы он может задать, чтобы заставить упрямого Бисти говорить о колдовстве с враждебными незнакомцами, о том, может ли Лиафорн задать ему любые вопросы о том, как Лиафорн, знаменитый Лиафорн, Лиафорн из племенных полицейских легенд, справится с этим. И думал о письме Мэри Лэндон. Он обнаружил, что видит слова - темно-синие чернила на бледно-голубом фоне бумаги.
  
   «На прошлой неделе мы с папой поехали в Мэдисон и поговорили с консультантом из Колледжа искусств и наук. Я смогу получить степень магистра - если немного повезет - всего через два семестра. . . »
  
   Всего два семестра. Всего два семестра. Только два. Или, другими словами, я сделаю всего два длинных шага от вас. Или я обещала, что вернусь к вам в конце лета, а сейчас уезжаю. Или, если перефразировать, бывший любовник, теперь ты друг. Или же . . .
  
   Патрульная машина въехала в заросли пиньона и чахлой пондерозы. Чи переключился на вторую передачу.
  
   «Прямо над этим гребнем», - сказал он.
  
   Сразу за гребнем стал виден свет. Он находился под ними, по крайней мере в полумиле от них, яркая точка в темнеющих сумерках. Чи вспомнил это с того дня, когда арестовали Бисти. Единственная голая лампочка, защищенная металлическим отражателем на сорокафутовом стволе сосны, призрачный свет Бисти. Будет ли ведьма беспокоиться о привидениях? Сможет ли ведьма поддерживать свет горящим, чтобы отражать блуждающих в темноте чинди?
  
   «Его место?» - спросил Лиафорн.
  
   Чи кивнул.
  
   "У него здесь есть электричество?" - удивился Лиафорн.
  
   «За домом стоит ветряная мельница, - сказал Чи. «Я думаю, лампа работает от батареек».
  
   Маршрут подъезда к Бисти требовал поворота направо, натыкался на каменистую кочку и россыпь пиньонов, чтобы снова спуститься к своему месту. В резком желтом свете она выглядела хуже, чем ее запомнил Чи - прямоугольная дощатая хижина, вероятно, с двумя комнатами, крытая синей асфальтовой черепицей. Позади него стояли помятые металлические склады для хранения, беседка из кустарников, загон для лошадей с шестом и на склоне у невысокого обрыва горы - навес для хранения сена. Дальше, на фоне утеса, желтый свет отражался от хогана, сложенного сложенными каменными плитами. Рядом с хижиной бок о бок, с лопатками, отвернутыми от порывающего западного ветра, стояли ветряная мельница Бисти и его ветрогенератор.
  
   Чи припарковал свою патрульную машину под фонарём двора Бисти.
  
   Не было ни следа грузовика, ни света в доме.
  
   Лиафорн вздохнул. «Вы знаете о нем достаточно, чтобы догадываться, где он может быть? В гостях у родственников или что-нибудь в этом роде?»
  
   «Нет», - сказал Чи. «Мы не вникали в это».
  
   «Живет здесь со своей дочерью. Верно?" - сказал Лиафорн.
  
   "Верно."
  
   Они ждали, пока кто-нибудь появится в дверях и признает присутствие посетителей, откладывая момент, когда они признают, что долгая поездка была напрасной. Отложить то, что будет либо обратной поездкой, либо бесплодной охотой за соседями, которые могли знать, куда делся Рузвельт Бисти.
  
   «Может быть, он не вернулся сюда, когда адвокат вытащила его», - сказал Чи.
  
   Лиафорн хмыкнул. Желтый свет от голой лампочки над ними осветил правую сторону его лица, придав ему восковой вид.
  
   В дверях никто не появился.
  
   Лиафорн вышел из машины, шумно захлопнул за собой дверь и прислонился к крыше, глядя на дом. Дверь не будет заперта. Должен ли он войти и поискать намек на то, где может быть Бисти?
  
   Ветер обрушился на него, обдувая его щиколотки над носками и толкая его форменную шляпу. Потом он умер. Он услышал, как открылась дверь Чи. Он почувствовал запах гари - резкий резкий запах.
  
   «Огонь», - сказал Чи.
  
   "Где-то рядом."
  
   Лиафорн побежал к дому и постучал в дверь. Запах был здесь сильнее, просачиваясь между дверью и косяком. Он повернул ручку и толкнул дверь. Повалил дым, и его унес еще один порыв сухого ветра. Позади него Чи крикнул: «Бисти. Вы там?
  
   Лиафорн шагнул в дым, обмахивая шляпой. Чи был сразу за ним. Дым шел из алюминиевого котла на бутановой плите у задней стены комнаты. Лиафорн затаил дыхание, выключил конфорку под сковородой и под синим эмалевым кофейником, бешено кипящим рядом с ней. Он использовал свою шляпу как прихватку, схватился за ручку, вынес ее наружу и бросил на утрамбованную землю. В нем было что-то вроде тушеного мяса, теперь сильно обгоревшего. Лиафорн вернулся внутрь.
  
   «Здесь никого нет», - сказал Чи. Он раздувал остатки дыма своей шляпой. На полу боком лежал стул.
  
   «Ты проверил заднюю комнату?»
  
   Чи кивнул. "Никого нет дома."
  
   «Ушел в спешке», - сказал Лиафорн. Он сморщил нос от едкого запаха горелого мяса и вернулся во двор. Креплением фонарика он ткнул в все еще дымящуюся сковороду и осмотрел бывшие в ней остатки.
  
   «Взгляни на это», - сказал он Чи. «Вы ведь холостяк? Сколько времени тебе нужно, чтобы сжечь такое тушеное мясо? »
  
   Чи осмотрел горшок. «То, как он зажег огонь, минут пять, десять. Зависит от того, сколько воды он в него налил ».
  
   - Или она, - сказал Лиафорн. "Его дочь. Когда вы были здесь с Кеннеди, у них был только один грузовик? »
  
   «Только один », - сказал Чи.
  
   «Значит, они должны быть где-то там», - сказал Лиафорн. «Один или оба. И они уехали другой дорогой, а не по той дороге, по которой мы ехали. Но если так, почему мы не видели их фар? Они может просто ушли ». Лиафорн выпрямился, положил руки на бедра, вытянул спину. Он нахмурился, глядя в сгущающиеся сумерки. «Всего одна тарелка на столе. Вы это замечаете?
  
   «Ага», - сказал Чи. «И стул перевернут».
  
   «Пять или десять минут», - сказал Лиафорн. «Если вы знаете, сколько времени нужно, чтобы сжечь тушеное мясо, значит, мы его не спугнули. Грузовика уже не было. И тушеное мясо уже горело, прежде чем мы приехали ».
  
   «Я пойду и осмотрюсь еще раз», - сказал Чи. "Чуть ближе."
  
   «Позвольте мне сделать это», - сказал Лиафорн. «Посмотри, сможешь ли ты здесь что-нибудь найти».
  
   Лиафорн первым встал в дверном проеме, не желая больше тревожить какие-либо знаки, которые могли остаться. Он подозревал, что у Чи это хорошо получается, но он знал, что тот хорош. Пол был покрыт темно-красным линолеумом, прошитым почти посередине комнаты. Он был довольно новым, хорошим и пыльным, что было почти неизбежно, учитывая погоду, и абсолютно необходимо, учитывая то, что Лиафорн надеялся сделать. Но прежде чем он что-то сделал, он посмотрел. Эта передняя комната использовалась для приготовления пищи, еды, общего проживания и женской спальни. Один угол кровати, представляющий собой аккуратно сложенную деревянную раму, был виден за занавеской из одеял, отделявшей угол. Вдоль перегородки стояли полки с консервированными продуктами, кухонной утварью и набором ящиков. За исключением перевернутого стула, ничто не казалось странным или неуместным. Комната демонстрировала привычную опрятность, обусловленную ограниченным жилым пространством.
  
   Но пол был пыльным.
  
   Лиафорн присел на ступеньку и осмотрел линолеум глазами всего в дюйме или около того над его поверхностью. Узор пыли, который только что потревожили его шаги и шаги Чи, было достаточно легко разглядеть. Он мог легко отделить ступни больших ног Чи от своих. Но угол света был неправильным. Осторожно шагая, он вошел и потянул за цепь, чтобы выключить лампочку. Он щелкнул фонариком. Тщательно работая с светом, сначала присев на корточки, а затем на живот, прижавшись щекой к полу, он изучал следы, оставленные в пыли.
  
   Он проигнорировал свежие потертости, нанесенные им с Чи, ища другие отметины. Он их нашел. Более тусклый, но довольно свежий и достаточно простой для такого опытного глаза, как у Лифхорна. Следы в виде вафель, оставленные подошвами человека, который, по-видимому, сидел рядом со столом, кого-то, кто втянул ноги обратно под стул, оставив следы сопротивления пальцев ног. Также под столом и возле упавшего стула еще один узор, оставленный резиновой подошвой. Может быть, от кроссовок для бега или тенниса. Меньше, чем широконогий человек на вафельной подошве. Бисти и дочь? Если так, то у дочери Бисти были большие ноги.
  
   Лиафорн вышлез из-под стола, хлопнувшись при этом ухом. За занавеской из одеял, на сундуке у кровати, стояли две пары обуви. Изношенные коричневые сапоги скво и черные туфли на низком каблуке. Они были примерно шестого размера.
   Он взял левую туфлю обратно на стол, переместил дорожку и провел сравнение. Туфля была слишком маленькой. Бисти принимал посетителя незадолго до прибытия Липхорна и Чи.
  
   Но куда они делись, черт возьми? И почему они оставили тушеное мясо на огне, а кофе - выкипать?
  
   Ничего интересного в подсобке он не нашел. У стены был аккуратно сложен спальный мешок, в котором, по-видимому, спал Бисти. Одежда Бисти так же аккуратно свисала на проволоке, натянутой вдоль стены - две пары поношенных джинсов и пара брюк цвета хаки с потрепанными манжетами. Клетчатая шерстяная куртка, четыре рубашки с длинными рукавами и одна с дырочкой в ​​локте. Лиафорн прижал язык к зубам, размышляя, изучая комнату. Он просунул указательный палец в эмалированную раковину на столе рядом со спальней Бисти, проверяя температуру воды, не думая почему. Было прохладно. В точности то, что можно было ожидать. Он поднял смятую тряпку рядом с тазом. Было мокро. Лиафорн нахмурился и посмотрел на неё. Не то, что можно было ожидать.
  
   Ткань использовалась, чтобы что-то очистить. Лиафорн изучал его в луче фонарика. В трех местах ткань была сильно испачкана грязью - как если бы убирала пятна с пыльного пола. Он поднес одно из пятен к носу и понюхал его.
  
   "Чи!" он крикнул. "Чи!"
  
   Он осмотрел пол, методично перемещая луч вспышки взад и вперед, ища протертое место и не обнаруживая ничего. Возможно, это было сделано в гостиной. Он присел на корточки, поднес вспышку к линолеуму и стал искать следы. Вместо этого он увидел путь. Он был довольно правильным, возможно, восемнадцати дюймов шириной - полоса пластиковой поверхности, вытертая от пыли. Дорожка, ведущая от дверного проема в переднюю комнату, вниз по центру этой задней комнаты к задней двери.
  
   Задняя дверь открылась, и Чи заглянул внутрь. «Я думаю, кого-то или, может быть, что-то вытащили отсюда», - сказал Чи. «Видите метки, ведущие вверх к камням».
  
   - И здесь тоже, - сказал Лиафорн. Он провел лучом фонарика по полированной, чистой от пыли дорожке. «К задней двери. Но посмотри на это ». Он протянул Чи влажную ткань. «Понюхай», - сказал он.
  
   Какой запах, Чи?
  
   «Кровь», - сказал Чи. «Пахнет так». Он взглянул на Лиафорна. «Интересно, что было в том рагу? Думаешь, свежая баранина?
  
   «Я в этом сомневаюсь», - сказал Лиафорн. «Я думаю, мы должны найти, куда нас приведут эти следы. Я хочу знать, что тащили ".
  
   «Или кого тянули», - сказал Чи.
  
   Голая земля, на которой жили годами и такая сухая, может сделаться почти такой же твердой, как бетон. Через заднюю дверь Лиапхорн ничего не видел, пока луч фонарика Чи, поднесенный к земле, не создавал тени там, где по его поверхности тянулось что-то еще более твердое. Царапины. Царапины пролегали мимо башни ветряной мельницы, мимо металлического склада и дальше. На склоне, где земля была менее истерзанной, царапины превратились в потертости между россыпью увядших сорняков и скоплений травы.
  
   - Вверх, к хогану, - сказал Лиафорн. «Это ведет туда».
  
   Даже на менее уплотненной земле по следам сопротивления было трудно проследить. Сумерки теперь превратились в почти полную темноту, только на западе виднелся темно-красный румянец. Ветер снова поднялся, поднимая пыль перед Лиафорном. Он шел, направив фонарик на землю, улавливая следы выбитой земли и раздавленных сорняков.
  
   Даже оглядываясь назад, Липхорн не помнил, как слышал выстрел - прежде всего почувствовал боль. Что-то, похожее на молот, ударило его по правому предплечью, и фонарик внезапно погас. Лиафорн сидел на земле, слыша, как Чи что-то кричит, понимая, что его предплечье так сильно болит, что что-то, должно быть, сломало его. Звук выстрела из пистолета Чи, вспышка выстрела вывели его из состояния шока и заставили осознать, что произошло. Рузвельт Бисти, этот сукин сын, подстрелил его.
  
  
  
  
  
   > 14 <
  
  
  
  
  
   Звонок «ОФИЦЕР РАНЕН» вызывает особую реакцию в каждой полицейской юрисдикции. В подагентстве Шипрок племенной полиции навахо, которым командовал капитан А.Д. Ларго, был произведен немедленный звонок самому Ларго, который смотрел телевизор дома, и почти одновременные радиозвонки во все подразделения полиции навахо, дежурившие в округе, в штат Нью-Мексико. Полиция штата и офис шерифа округа Сан-Хуан. Затем, поскольку горы Чуска переходят границу Нью-Мексико в Аризону, а Саности находится всего в десятке или около того миль от государственной границы, и ни диспетчер в Шипрок, ни кто-либо другой не были уверены, в каком состоянии все это происходило, звонок также поступил в Аризонский дорожный патруль и, более или менее из вежливости, в Офис шерифа округа Апач, который мог иметь некоторую законную юрисдикцию, даже если он находился в сотне миль к югу, в Сент-Джонс.
  
   Немного позже об этом сообщили по телефону в Фармингтонское отделение Федерального бюро расследований, которое имело высшую юрисдикцию в случае совершения такого высокого преступления в индейской резервации. Сообщение было передано Джею Кеннеди в доме юриста, где он участвовал в игре в бридж со сменой партнеров по пенни за очко. Кеннеди только что выиграл две подряд накладки и уже собирался сделать небольшую ставку, когда зазвонил телефон. Он принял вызов, завершил схватку, сложил счет, который показал, что он впереди на 2350 очков, получил свои 23,50 доллара и ушел. Это было через несколько минут после 10 вечера.
  
   Через несколько минут после 10:30 Джим Чи вернулся в дом Бисти. Он встретил скорую помощь из Фармингтона в Литтлвотере на шоссе US 666. Пока Лиафорна положиди на заднем сиденье, прибыл капитан Ларго - Горман ехал с ним - и взял на себя полную ответственность. Ларго задал шквал вопросов, отправил скорую помощь и провел серию быстрых проверок по радио, чтобы убедиться, что на дорогах есть заграждения. Он повесил микрофон и сел, скрестив руки, глядя на Чи.
  
   «Вероятно, слишком поздно для блокпостов», - сказал он.
  
   Для Чи это был долгий день. Он был уставшим. Весь адреналин улетучился. «Кто знает, - сказал он. «Может, он остановился, чтобы починить машину. Может, у него даже машины не было. Если это был сам Бисти, может, он просто вернулся в свой дом. Если-"
  
   «Ты думаешь, это может быть кто-то, кроме Бисти?»
  
   «Не знаю, - сказал Чи. «Это его место. Он стреляет в людей. Но тогда, может быть, кому-то он не нравится больше, и они пришли, застрелили его и утащили в скалы ».
  
   Выражение лица Ларго, которое уже было кислым, предполагало, что ему не нравится тон Чи. Он уставился на Чи.
  
   "Как это произошло?" он спросил. «Один больной старик и двое полицейских с пистолетами?»
  
   Ларго, очевидно, не ожидал ответа, а Чи даже не пытался.
  
   «Вы и Горман вернитесь туда и посмотрите, сможете ли вы его найти», - сказал Ларго. «Я прикажу полиции штата и людям шерифа следовать за вами. Не дай им заблудиться.
  
   Чи кивнул.
  
   «Я встречаюсь с Кеннеди здесь, - сказал Ларго. «Тогда мы пойдем и присоединимся к вам».
  
   Чи направился к своей машине.
  
   - Еще кое-что, - крикнул Ларго. «Не позволяй Бисти стрелять в тебя».
  
   И вот, в 10:55, Чи припарковался рядом с теперь уже темным фонарным столбом Бисти, вышел и стал ждать, пока свита завершит свое прибытие. Он чувствовал себя глупо. Грузовика Бисти все еще не было. В лачуге Бисти было темно. Казалось, все в точности так, как они его оставили. Шансов, что Бисти будет ждать этого отряда, просто не существовало.
  
   Раздался общий хлопок дверей.
  
   Чи объяснил расположение, указал в темноту на хоган, из которого были произведены выстрелы. Они двинулись вверх по склону с оружием наготове, полицейский с автоматом для спецназа, другой - с винтовкой. То, что произошло здесь два часа назад, уже казалось Чи нереальным, то, что он вообразил.
  
   Ни в хогане, ни в нем никого не было.
  
   «Вот немного латуни», - сказал полицейский. Он был старожилом, с рыжими волосами и веснушчатым, постоянно загорелым лицом. Он стоял, хмуро глядя на металлический цилиндр медного цвета, отражавший луч его фонарика. «Похоже на тридцать восьмой калибр», - сказал он. "Кто будет обрабатывать улики?"
  
   «Просто оставь это Кеннеди», - сказал Чи. «Должен быть еще один». Он думал, что пустой картридж определенно не из 30-30. Это было короче. Боеприпасы пистолета. И, поскольку он был выброшен, вероятно, из автоматического, а не из револьвера. Если Бисти выстрелил, у него, похоже, был целый арсенал.
  
   «Вот он, - сказал полицейский. Его фонарик был направлен на землю примерно в большом шаге от того места, где лежал первый патрон. «Одинаковый калибр».
  
   Чи даже не взглянул на это. Он подумал о том, чтобы попросить всех быть осторожными с тем, куда они идут, чтобы не стереть любые полезные следы. Но как бы ни было сухо и ветрено, он не мог представить себе поиск следов как нечто иное, как трату времени. За исключением следов перетаскивания. То, что сюда притащили, должно быть легко найти.
  
   Это было найдено.
  
   - Привет, - крикнул Горман. «Вот тело».
  
   Оно было наполовину спрятан в кучке чамизо, голова спускалась, ноги вверх, ноги все еще расставлены, как будто тот, кто тащил его туда, использовал их, чтобы тянуть за собой тело, и просто уронил его.
  
   Тело принадлежало Рузвельту Бисти. В комбинированном свете фонарей Чи и Гормана желтое выражение его лица усиливалось, но смерть мало что сделала, чтобы изменить его вид.
   Бисти по-прежнему выглядел мрачным и грустным, как будто выстрел был всего лишь тем, чего он ожидал - подходящим концом для разочаровывающей жизни. Его рубашка была натянута на плечи, обнажая грудь и живот. Восковая кожа в месте соединения грудной клетки с грудиной обнаружила два небольших отверстия, одно чуть ниже другого. Нижнее немного кровоточило. «Очень маленькие дырочки», - подумал Чи. Казалось странным, что такие маленькие дыры выпускают ветер жизни.
  
   Горман смотрел на него с вопросом на лице.
  
   «Это Бисти, - сказал Чи. «Похоже, парень, который стрелял в лейтенанта Лиафорна, застрелил этого парня. Думаю, он затащил его сюда, когда мы подъехали, лейтенант и я.
  
   «И после того, как он подстрелил лейтенанта, он просто улетел», - сказал Горман.
  
   «И ушел чисто», - добавил Чи.
  
   Теперь тело освещали четыре фонаря. Только полицейский округа Сан-Хуан все еще оставался в темноте, выполняя свою бесплодную работу. Внизу, во дворе дома Рузвельта Бисти, припаркованы еще две машины. Чи услышал, как хлопнули двери, голос Кеннеди и капитана Ларго, поднимающихся по склону. Фонарик Чи теперь был сфокусирован над пулевыми ранами в месте на левой груди Бисти - узкой красноватой отметкой, примерно в полдюйма длиной, где порез заживал. Казалось бы, в норме странное место для такого кроя. Это напомнило Джиму Чи о бумажнике Бисти, о костяной бусине, которую он видел в нем, и о том, вытащили ли бумажник из набедренного кармана Бисти во время его первой поездки на каблуках по этому каменистому склону, и будет ли костяная бусинка все еще быть в нем, когда он был найден.
  
   Он присел на корточки рядом с Бисти, пригляделся и представил себе сцену, на которой образовался этот маленький заживляющий шрам. Дрожащая рука (или наблюдатель за звездами, или слушатель, или наблюдатель кристалла, или любой другой шаман, которого Бисти выбрал для диагностики его болезни) объясняет Бисти, что кто-то его заколдовал, говоря Бисти, что оборотень вонзил в него смертельный фрагмент кости. А затем ритуальный разрез кожи, сосание груди, выход кости из Бисти, появление на языке шамана. И Бисти положил кость в его бумажник, заплатила ему гонорар и намеревался спастись, убив ведьму и вылечив ужасную трупную болезнь.
  
   Чи переместил луч света вверх, чтобы он снова отразился в остекленевших сердитых глазах Рузвельта Бисти. Откуда Бисти узнала, что ведьма - Эндочини, человек, которого все в Бэдуотере считали кротким и безобидным парнем? Шаман не знал бы этого. И если двое мужчин даже знали друг друга, Чи не видел никаких признаков этого.
  
   За его спиной полицейский кричал Ларго, говоря, что они нашли тело. Снова поднялся ветер, унося песчинки в лицо Чи. Он закрыл глаза от этого, и когда он снова открыл их, осколок мертвого перекати-поле прижался к уху Бисти.
  
   Почему Бисти была так уверен, что убивавшая его ведьма была Эндочини? Он был достаточно уверен, чтобы попытаться убить этого человека. Как их пути пересеклись таким роковым образом? И где? И когда? Теперь, когда Бисти тоже умерл, кто мог ответить на эти вопросы? Любой из них?
  
   Теперь к кругу присоединились Ларго и Кеннеди. Чи почувствовал, что они стояли позади него и смотрели на тело.
  
   «Вот что его убило», - сказал полицейский. «Два выстрела в грудь».
  
   На краю светящегося круга Чи увидел заживающий порез на груди Бисти. Эти две пули завершили смерть Рузвельта Бисти. Но маленькая рана высоко на его груди над ними была тем местом, где началась смерть Рузвельта Бисти.
  
  
  
  
  
   > 15 <
  
  
  
  
  
   Больница ИНДЕЙСКОГО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ в Гэллапе - одна из гордостей этой огромной федеральной бюрократии - современная, привлекательная, хорошо расположена и оборудована. Она была построена в период резкого бюджетирования - в ней было практически все, что нужно больнице. Теперь, в условиях экономичного бюджетного цикла, времена были тяжелее. Но нехватка медсестер, перерасход средств и множество других финансовых головных болей, которые преследовали больницу этим утром, не повлияли на обед Джо Лиафорна, который был всем, чего разумный пациент должен ожидать от больничной кухни, и на вид. из его окна, что было превосходно. Служба здравоохранения разместила больницу высоко на склоне холма, откуда с юга открывался вид на Гэллап. Из-за небольшого бугорка на простыне, образовавшегося от пальцев ног, Лиафорн мог видеть нескончаемый поток полуприцепов, движущихся по автомагистрали между штатами номер 40. По шоссе межконтинентальные грузовики катились на восток и запад по главной магистрали Санта-Фе. Над железной дорогой и за ней, за суматохой восточного Гэллапа, поднимались красные скалы Меса-де-лос-Лобос - их краснота уменьшалась на немного по синей дымке вдали, а над ними виднелась серо-зеленая форма высокой страны окраин навахо, где Большая резервация переходила в резервацию шахматной доски. Для Джо Лиафорна, выросшего не более чем в пятидесяти милях к северу от этой гряды, в траве, недалеко от Двух Серых холмов, это был пейзаж его детства. Но теперь он смотрел на эту величественную сцену, не задумываясь об этом.
  
   Он проснулся всего за минуту или две, будучи потрясенным прибытием подноса с обедом из туманной, вызванной морфием дремоты, в паническую заботу о благополучии Эммы. Он очень быстро вспомнил, что Агнес была там несколько дней, жила в запасной спальне и играла роль обеспокоенной младшей сестры. Агнес заставляла Липхорн нервничать, но у нее был здравый смысл. Она позаботится об Эмме, примет правильные решения. Ему не о чем беспокоиться. Не больше, чем обычно.
  
   Теперь он завершил этот мыслительный процесс, который следует за такими пробуждениями. Он определил, где находится, вспомнил, почему, быстро оценил незнакомую обстановку, проверил тяжелую, все еще прохладную и влажную повязку на своей правой руке, экспериментально переместил большой палец, затем пальцы, затем руку, чтобы измерить боль, вызванную каждым из них. движение, а затем он снова подумал об Эмме. Ее назначение было завтра. Он будет достаточно здоров, чтобы взять ее, не говоря уже об этом. И будет сделан еще один шаг к знанию того, что он уже знал. В чем он боялся признаться. Остаток его жизни он проведет, наблюдая, как она ускользает от него, не зная, кто он, а затем не зная, кто она. В материале, который ему прислала Ассоциация Альцгеймера, кто-то описал это как «заглянуть в свой разум и не увидеть там ничего, кроме тьмы». Он вспомнил это, как вспомнил историю болезни мужа потерпевшей. «Каждый день я говорил ей, что мы женаты тридцать лет, что у нас четверо детей. . . . Каждую ночь, когда я ложился спать, она спрашивала: «Кто ты?» «Он уже видел первое из этого. На прошлой неделе он вошел на кухню, и Эмма подняла глаза от моркови, которую собирала. Выражение ее лица было сначала испуганным, затем испуганным, затем смущенным. И она схватила Агнес за руку и спросила, кто он такой. Это было то, с чем ему нужно было научиться жить - как научиться жить с кинжалом в сердце.
  
   Он неуклюже нащупал здоровой левой рукой кнопку вызова дежурного, нашел ее, нажал, взглянул на часы. За стеклом его слепил свет. Далеко на востоке над Цодзилом, Бирюзовой горой, надвигалось облако. Дождь? Слишком рано говорить об этом и слишком далеко на востоке, чтобы упасть на резервацию, если она действительно перерастет в грозу. Он свесил ноги с края кровати и сел, ссутулившись, ожидая, пока утихнет головокружение, чувствуя странное, жужжащее чувство отстраненности, вызванное тем, что они дали ему, чтобы он уснул.
  
   «Хорошо», - сказал голос позади него. «Я не ожидал найти тебя в постели».
  
   Это был Дилли Стрейб. На нем была летняя форма ФБР, темно-синий костюм-двойка, белая рубашка и галстук.
   «Я еще не встал с постели», - сказал Лиафорн. Он указал на дверь туалета. «Посмотрите вокруг и посмотрите, сможете ли вы найти мою одежду. Тогда я встану с постели.
  
   В левой руке Стрейб держал папку с делом. Он бросил его к изножью кровати Лиафорна и скрылся в шкафу. «Подумал, ты хотел бы взглянуть на это», - сказал он. «Кто-нибудь скажет вам, что случилось?»
  
   Лифорну пришло в голову, что у него болит голова. Он глубоко вздохнул. Его обед, казалось, состоял из тарелки дымящегося супа, небольшого зеленого салата и чего-то, включая курицу, которая обычно выглядела бы аппетитно. Но теперь живот Лиафорна словно перевернули на бок. «Я знаю, что случилось», - сказал Лиафорн. «Кто-то выстрелил мне в руку».
  
   «Я имел в виду после этого», - сказал Стрейб. Он бросил униформу Лиафорна у изножья кровати и его ботинки на пол.
  
   «После этого ничего не помню», - сказал Лиафорн.
  
   «Что ж, чтобы понять суть дела, парень сбежал и оставил тело Бисти».
  
   "Тело Бисти?" Лиафорн потянулся к папке, переваривая это.
  
   «Выстрелы», - сказал Стрейб. "Дважды. Наверное, из пистолета. Наверное, тридцать восемь или около того ».
  
   Лифорн извлек отчет из папки. Два листа. Он читал. Он взглянул на подпись. Кеннеди. Он вернул отчет Стрейбу.
  
   "Что вы думаете?" - спросил Стрейб.
  
   Лиафорн покачал головой.
  
   «Думаю, становится интересно», - сказал Стрейб. Это означало, что Липхорн понял за полжизни, проведенной в сотрудничестве с федералами, что люди с влиянием и большим числом подчиненных государственных служащих начинают думать, что у них больше тел, чем можно вежливо похоронить. Он снял свою больничную рубашку, поднял майку и задумался, как надеть ее, не двигая правой рукой больше, чем это было необходимо.
  
   «Я думаю, нам следовало держать этого индейца взаперти некоторое время», - сказал Стрейб. Он усмехнулся. "Я полагаю, это опровергает очевидное". Смешок превратился в смех. «Я уверен, что его врач порекомендовал бы это».
  
   «Вы думаете, мы могли заставить его передумать? Расскажи нам, что он имел против Эндочини? » - спросил Лиафорн. Он задумался на мгновение. Если бы они снова взяли Бисти под стражу, Лиафорн планировал попробовать старый-старый трюк. Традиционная культура допускает ложь, если она не причиняет вреда, но ложь можно повторить только трижды. В четвертый раз это вовлекает в обман. Он не мог воздействовать на Бисти напрямую, потому что Бисти просто продолжала отказываться говорить что-либо об Эндочини, костяных бусинах или колдовстве. Но, возможно, он мог бы поработать над косвенным. Может быть. Возможно, нет.
  
   «Я не уверен, - сказал Лиафорн. Он был еще менее уверен, что мог бы уговорить Стрейба поставить свою подпись на той жалобе, в которой они нуждались. Это была особенно неряшливая работа, это дело человека, который, казалось, думал, что застрелил человека, которому на самом деле было нанесено ножевое ранение. И все эти годы ФБР не обманывало налогоплательщиков, вмешиваясь в грязные дела. Стрейб был хорошим человеком, но он не прожил бы двадцать лет в джунглях Агентства, не усвоив уроки, которые они преподают.
  
   «Может быть, и нет», - сказал Стрейб. - В этом я полагаюсь на вас, краснокожих. Но все равно. . . » Он пожал плечами, позволяя этому утихнуть. «Это разожжет огонь. Теперь у нас не просто куча трупов. Теперь мы обзавелись двойным убийцей. А может и больше, чем два раза. Вы знаете, как это работает ».
  
   «Ага», - сказал Лиафорн. Удвоение количества убийств не удвоило интерес - это было больше похоже на его возведение в квадрат. И если у вас были настоящие серийные убийства, красиво загадочные, интерес, давление и потенциал для огласки резко возрастали. Публичность никогда не была проблемой для племенной полиции навахо - у них ее просто не было, - но для федералов хорошая пресса принесла потоки миллиардов и держала здание Дж. Эдгара Гувера кишащим бюрократами. Но, черт возьми, лучше быть с хорошей прессой.
  
   Стрейб сел. Он посмотрел на отчет, а затем на Лиафорна, который с неловкостью левшей натягивал штаны. Круглое, нестареющее лицо Стрейба без морщин мешало ему выглядеть обеспокоенным. Теперь он справился. - «Проблема в том, что среди множества неприятностей я не понимаю, как, черт возьми, с этим справиться. Похоже, у нас нет зацепки.
  
   Лифорн узнал, насколько трудно застегнуть верхнюю пуговицу его форменных брюк пальцами левой руки после целой жизни, когда он делал это пальцами правой руки. И он вспомнил вопрос, который задал Джим Чи. («Я слышал сплетни в торговом посту Бэдуотер, - сказал Чи. - Они говорят, что в трупе Эндочини была найдена кость».) Не нашел ли кость патолог?
  
   - Вскрытие старика Эндочини в Фармингтоне, - сказал Лиапхорн. «Я думаю, что кто-то должен поговорить об этом с патологоанатомом. Узнай каждую мелочь, которую они нашли в этой колотой ране.
  
   Стрейб положил отчет обратно в папку, папку на коленях, вытащил трубку и посмотрел на табличку «Не курить» рядом с дверью. Рядом с вывеской Маленькая Сирота Энни смотрела с плаката, на котором было написано: «Родители Маленькой Сироты Энни курили». Рядом с этим плакатом была еще одна фотография рядов надгробий с надписью «Страна Мальборо». Стрейб понюхал трубку и сунул ее обратно в карман куртки.
  
   Он спросил. - "Почему?"
  
   «До одного из наших людей дошли слухи, что в ране был обнаружен небольшой фрагмент кости», - сказал Лиафорн. Он не спускал глаз со Стрейба. Этого объяснения будет достаточно? Выражение лица Стрейба говорило, что это не так.
  
   «Джим Чи нашел маленькую бусину в своем домашнем трейлере вместе со свинцовыми дробинками после того, как кто-то прострелил его стену из дробовика, - сказал Лиапхорн. «А у Рузвельта Бисти в бумажнике была маленькая костяная бусинка».
  
   Понимание приходило медленно и печально, заставляя круглое лицо Стрейба превращаться из непривычного выражения беспокойства в столь же непривычное выражение печали и тревоги.
  
   «Кость», - сказал он. «Как в переходе по пересеченной местности. Как в колдовстве. Как при трупной болезни.
  
   - Кость, - сказал Лиафорн.
  
   «Господи, милостливый», - сказал Стрейб. «Что, черт возьми, дальше? Я ненавижу это."
  
   «Но, может быть, это зацепка».
  
   «Какое, дерьмо», - сказал Стрейб с редкой для него страстью. «Вы помните, как давно тот полицейский попал в засаду на « Лагуна-Акома ». Вы помните это. Агент тогда сказал что-то о колдовстве, когда работал над ним, поместил это в свой отчет. Я думаю, они донесли это до самого Вашингтона, чтобы самые лучшие псы могли пережевывать это лично. Это было после писем и телеграмм ».
  
   «Но это было колдовство», - сказал Лиафорн. «Или это было не так, конечно, но Лагуны, которых они судили за это, сказали, что убили копа, потому что он околдовал их, и судья установил безумие, и они ...»
  
   «Они попали в психиатрическую больницу, а агента перевели из Альбукерке в Вайоминг», - сказал Стрейб голосом, полным страсти. «Судья постановил, что в Вашингтоне это не прекращается. В Вашингтоне не верят агентам, которые верят в ведьм.
  
   «Я бы сделал это сам. Я имею в виду, посмотрел на это. Но я думаю, тебе больше повезет поговорить с доктором, - сказал Лиафорн. «Принимаю всерьез. Я захожу туда, навахо, и начинаю говорить с доктором о колдовских костях, трупной болезни и ...
  
   "Я знаю. Я знаю, - сказал Стрейб. Он вопросительно посмотрел на Лиафорна. - Ты сказал, костяная бусина? Человека?"
  
   "Коровья."
  
   "Коровья? Что-нибудь особенное в коровьих костях?
  
   - Черт побери, - сказал Лиафорн. «Корова или жираф, или динозавр, или что-то еще. Что это меняет? Просто чтобы те, с кем мы имели дело, думали, что это работает ».
  
   «Хорошо, - сказал Стрейб. "Я спрошу. Есть другие идеи? У меня возникло ощущение, что та, что в Window Rock - женщина Oнисалт - могла быть чем-то вроде секса и ревности. Или, может быть, девчонка Oнисалт вмешалась в своего рода улики в племенных документах, что вызвало чрезмерное негодование. Мы знаем, что она была своего рода постоянным спасателем мира. Обычно вы воспринимаете ее типаж как занозу в заднице, но, возможно, она раздражала не того парня. Но я как бы рассматриваю ее как один случай, а остальные как другие случаи. И, может быть, теперь мы подбросим им дело с Чи. Вы что-нибудь по-новому думаете об этом? "
  
   Лиафорн покачал головой. «Просто много костей», - сказал он. «И, вероятно, это ни к чему не приводит». Но он думал по-новому. Ничего подобного, о чем он не хотел бы говорить со Стрейбом. Еще нет. Он хотел узнать, известно ли агентству Онисалт что-нибудь о письме, которое оно отправило Дугай Эндочини. Если бы это написал Онесолт, Дилли могла бы ошибаться, говоря, что Онесалт не была связана с другими убийствами. И теперь он думал, что Рузвельт Бисти попал в новую категорию жертв. Бисти был частью этого, частью того, что убивало людей в Большой резервации. Таким образом, убийство Бисти было чем-то новым. Что бы это ни было, это смертоносное существо теперь, казалось, питалось самим собой.
  
  
  
  
  
  
   > 16 <
  
  
  
  
  
   КОШКА БЫЛА там, когда Чи проснулся. Она сидела прямо за дверью и смотрела на него. Когда он пошевелился, поднявшись на бок в неловком процессе вставания с поддона, который он сделал на полу, кот мгновенно насторожился, напряженно наблюдая за ним. Он сел, зевнул, потер глаза от сна и встал, потянувшись. К его легкому удивлению, когда он закончил, кот все еще был там. Его зеленые глаза нервно смотрели на него, но он не убежал. Чи скатал спальный мешок, который использовал как подушку, связал его и бросил на свою неиспользованную койку. Он осмотрел неправильный ряд отверстий, пробитых выстрелами из дробовика в стене трейлера. Однажды, когда он узнает, кто это сделал, когда он узнает, что этого больше не повторится, он найдет себе жестянщика - или кого-нибудь еще, чтобы залатать дыры от дробовика в стенах из алюминиевого сплава - и залатать ихе навсегда. Он снял клейкую ленту, которой прикрывал их, и протянул руку, чувствуя, как втягивается ветер. Пока не пойдут дожди или зима, ему также может пригодиться улучшенная вентиляция.
  
   На завтрак он доел оставленную в холодильнике банку персиков и остатки буханки хлеба. Во всяком случае, это был не совсем завтрак. Он лег спать только на рассвете, думая, что слишком устал и слишком взвинчен, чтобы спать. Несмотря на то, что ночь почти закончилась, он избегал койки и использовал пол. Он лежал там, вспоминая две черные дыры в коже груди Рузвельта Бисти, вспоминая заживающий порез на груди Бисти выше. Эти яркие
  образы растворились в вопросе.
  
   Кто звонил Джанет Пит?
  
   Если только она не лгала, это была не дочь Рузвельта Бисти. Дочь подъехала сразу за каретой скорой помощи. Фактически, она следила за ним - возвращалась домой из Шипрока с четырьмя коробками продуктов. Она вышла из старого грузовика Бисти в бледно-желтом свете полицейских фонарей, ее лицо застыло в том выражении, которого каждый коп учится бояться, - лицом женщины, которая ожидает самого худшего и заставила себя принять это с достоинством.
  
   Она посмотрела на тело, когда его несли мимо и сунули носилки в машину скорой помощи. Затем она взглянула на капитана Ларго. «Я знала, что это будет он», - сказала она голосом, который звучал удивительно прозаично. Чи наблюдал за ней, исследуя ее горе на предмет притворства и думая, что ее предвидение вряд ли можно назвать выдающимся. Для кого еще скорая помощь могла проделать этот обратный путь? Фактически никто другой не жил на этом конкретном склоне этой конкретной горы - и вообще никто другой на этом конкретном отроге пути. Эмоции дочери Бисти казались совершенно искренними - больше потрясением, чем печалью. Нет слез. Если они придут, то придут позже, когда ее двор очистится от всех этих посторонних, и достоинство больше не будет иметь значения, и одиночество сомкнется вокруг нее. Теперь она спокойно разговаривала с капитаном Ларго и с Кеннеди, отвечая на их вопросы слишком тихим голосом, чтобы Чи могла его услышать, с таким невыразительным лицом, как если бы ее лицо было вырезано из дерева.
  
   Но она сразу же узнала Чи, когда все это было сделано. «Скорая» уехала, забрав с собой плоть и кости, которые сдерживали живой ветер Рузвельта Бисти, и оставив где-то в ночном воздухе вокруг себя его чинди.
  
   Чи спросил ее. - «Капитан Ларго сказал вам, где он умер?» Он говорил на навахо, используя длинный уродливый гортанный звук, означающий тот момент, когда ветер жизни больше не движется внутри человеческой личности, и все дисгармонии, терзавшие его, ускользают из ноздрей, чтобы преследовать ночь.
  
   "Где?" - спросила она, сначала озадаченная вопросом. Потом она поняла это и посмотрела на дом. - "Это было внутри?"
  
   «Снаружи», - сказал Чи. «Во дворе. За домом."
  
   Это могло быть правдой. Человеку нужно время, чтобы умереть - даже если ему дважды выстрелили в грудь. У дочери Бисти нет оснований полагать, что ее дом заражен призраком ее отца. Чи разработал свою теологию о призрачной болезни и чинди, которые ее вызывали. Это было, как и все зло, угрожающее счастью человечества, делом разума. Курсы психологии, которые он посещал в Университете Нью-Мексико, всегда казались Чи логическим продолжением того, чему Святой Народ учил те четыре клана навахо. И теперь он заметил легкое расслабление на лице дочери Бисти - некоторое облегчение. Лучше не иметь дела с привидениями.
  
   Она задумчиво смотрела на Чи.
  
   «Когда вы с белаганой пришли за ним, вы заметили, что он рассердился», - сказала она. «Вы это заметили?»
  
   «Но я не знаю почему», - сказал Чи. «Почему он был так зол?»
  
   «Потому что он знал, что должен умереть. Он попал в больницу. Они рассказали ему о его печени ». Она положила руку себе на живот.
  
   "Что это было? Был ли это рак? "
  
   Дочь Бисти пожала плечами. «Они называют это раком», - сказала она. «Мы называем это трупной болезнью. Какое бы слово вы ни произнесли, это его убивало ».
  
   «Это невозможно вылечить? Они ему это сказали?
  
   Дочь Бисти огляделась, нервно посмотрела мимо Чи в ночь. Автомобиль полиции, возвращавшийся на асфальтированное шоссе, с хрустом пробирался сквозь сорняки на краю двора. Его фары блеснули по ее лицу. Она подняла руку против яркого света. «Вы можете перевернуть это», - сказала она. «Я всегда слышал, что ты можешь это сделать».
  
   «Ты имеешь в виду убить ведьму и вернуть ей кость?» - сказал Чи. «Это то, что он собирался сделать?»
  
   Дочь Бисти молча посмотрела на него.
  
   «Я уже говорила с ними», - наконец сказала она. «Другим полицейским. Молодому белагане и толстому навахо ».
  
   «Ларго возненавидел бы услышать это описание « толстый навахо », - подумал Чи. «Ты сказала им, что этим занимался твой отец? Когда он пошел к Эндочени ? "
  
   «Я сказала им, что не знаю, что он делает. Я не знала того человека, которого убили. Все, что я знаю, это то, что моему отцу все время становилось все хуже и хуже. Он пошел посмотреть, к дрожащему руками между Руф-Бьюттом и Лукачукаем, чтобы узнать, какое лекарство ему понадобится. Но дрожащий в руках куда-то ушел, а его не было дома. Он зашел в резервацию шахматной доски, где-то в там у капитула Нагизи и поговорил с тамошним слушателем. Он сказал ему, что готовил еду на дровах, в которые ударила молния, и ему нужно было произнести заклинание «Приветствие». Дочь Бисти посмотрела на Чи с натянутой ухмылкой. «Мы сжигаем бутан, чтобы готовить», - сказала она. «Но он взял с моего отца пятьдесят долларов. Затем он пошел в клинику Бэдуотера, чтобы узнать, дадут ли ему какое-нибудь лекарство. Он не вернулся до следующего дня, потому что его держали в больнице. Думаю, сделали рентгеновские снимки. Такие вещи. Когда он вернулся, он был зол. Сказал, что ему сказали, что он умрет ». Дочь Бисти замолчала и отвернулась от Чи. Слезы хлынули внезапно, но беззвучно.
  
   "Почему он был сердитый?" - спросил Чи таким низким голосом, что она могла подумать, что он имел в виду вопрос только для себя.
  
   «Потому что они сказали ему, что его невозможно вылечить», - дрожащим голосом сказала Дочь Бисти. Она откашлялась, вытерла глаза тыльной стороной ладони. «Этот человек был сильным, - продолжила она. «Его дух был силен. Он не отказывался от вещей. Он не хотел умирать ».
  
   «Он сказал, почему он злился на Эндочини? Почему он обвинил Эндочини? Он сказал, что думал, что Эндошини его колдовал?
  
   «Он почти ничего не сказал. Я спросил его. Я сказал: «Отец мой, почему…» Она остановилась.
  
   «Никогда не произносите имя мертвого», - подумал Чи. Никогда не вызывайте к себе чинди, даже если призрака зовут Отец.
  
   «Я спросил этого человека, почему он рассердился. Что случилось. Что ему сказали в клинике Бэдуотер? И, наконец, он сказал мне, что они сказали, что у него гнилая печень, и они не знают, как вылечить это лекарствами, и что он скоро умрет. Я рассказала обо всем остальным полицейским ».
  
   «Он сказал что-нибудь о том, кто его колдун?»
  
   Дочь Бисти покачала головой.
  
   «Я заметил, что у него на груди есть порез». Чи похлопал по своей форменной рубашке, указывая где. «Это исцеляло, но все еще немного болело. Вы знаете об этом? "
  
   «Нет», - сказала она.
  
   Ответ не удивил Чи. Его люди приняли множество способов белаганы, но большинство из них сохранило традицию личной скромности Дини. Рузвельт Бисти не снял бы рубашку в присутствии дочери.
  
   «Он когда-нибудь говорил что-нибудь об Эндочини?»
  
   "Нет."
  
   «Был ли Эндочини другом?»
  
   «Я так не думаю. Я никогда о нем раньше не слышала. Чи прищелкнул языком. Другая дверь закрылась.
  
   «Полагаю, полицейские спросили вас, знаете ли вы, кто пришел сюда, чтобы увидеть вашего отца - увидеть его сегодня вечером?»
  
   «Я не знала, что он дома. Я отсутствовал со вчерашнего дня. В Гэллапе навещала сестру. Покупала вещи. Я не знала, что он вернулся из тюрьмы ».
  
   «После того, как мы его арестовали, вы пошли и попросили адвоката вытащить его?»
  
   Дочь Бисти выглядела озадаченной. «Я ничего об этом не знаю, - сказала она.
  
   «Вы не вызывали адвоката? Вы просили кого-нибудь еще позвонить кому-нибудь? "
  
   «Я ничего не знаю об адвокатах. Я только что слышал, что юристы получат все ваши деньги.
  
   «Вы знаете женщину по имени Джанет Пит?»
  
   Дочь Бисти покачала головой.
  
   «Ты хоть представляешь, кто это мог быть, кто пришел сюда и застрелил его? Есть вообще идея? "
  
   Дочь Бисти больше не плакала, но она снова вытерла рукой глаза, посмотрела вниз и испустила долгий, дрожащий вздох.
  
   «Я думаю, он пытался убить ведьму-оборотня», - сказала она. «Пришел оборотень и убил его».
  
   И теперь, когда Джим Чи съел последний ломтик персика и вытер остатки сока из банки с коркой хлеба, он точно вспомнил, как выглядела дочь Бисти, когда она это сказала. Он подумал, что она, вероятно, была совершенно права. Тайна Рузвельта Бисти решена в одном предложении. Остался только другой вопрос. Кто был оборотень, который пришел и застрелил Бисти? За этим, откуда эта ведьма знала, что Бисти будет дома, а не в тюрьме в Фармингтоне?
  
   Другими словами, кто звонил Джанет Пит?
  
   Он узнает. Прямо сейчас. Следующий шаг. Как только он закончил завтракать.
  
   Он отключил кофейник, наполнил чашку водой, осторожно покрутил ее и выпил.
  
   («Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то делал это», - сказала Мэри Лэндон.
  
   "Что?"
  
   «Это с водой, которой вы ополоснули чашку». С пустыми руками она имитировала кружение чашки и питье.
  
   Ему все еще потребовалось время, чтобы понять. «О, - сказал он. «Если вы вырастете таская воду, вы никогда не научитесь ее выливать. Не тратьте её зря, даже если она немного похожа на кофе ».
  
   «Странно, - сказала Мэри Лэндон. «Что бы сказал старый профессор социологии, он бы назвал это культурной аномалией ».
  
  
   Чи показалось странным, что Мэри Лэндон не тратит воду впустую. Это все еще казалось странным.)
  
   Поставил кастрюлю под раковину. «Смотри, Кот», - сказал он. И кот, вместо того, чтобы нырнуть к выходному люку, как это обычно делал, когда он подходил где-то так близко, спускался вниз по трейлеру. Он сидел под его койкой, нервно глядя на него.
  
   Джиму Чи потребовалась миллисекунда, чтобы понять это.
  
   Что-то там неладно.
  
   Он втянул воздух, потянулся к поясу и вытащил пистолет. За дверью ничего не было видно, кроме своего пикапа и пустого склона. Он выглянул из каждого окна. Ничего не двигалось. Он вошел в дверь, пригнувшись, с пистолетом перед собой. Остановился в крышке пикапа.
  
   Абсолютно ничего не двигалось. Чи почувствовал, как напряжение уходит. Но что-то вонзилось в кошку. Он подошел к его логову, не сводя глаз с земли. На более мягкой земле вокруг можжевельника остались следы лап. Собака? Чи присел на корточки, изучая их. Следы койота.
  
   В трейлере кошка сидела на своей спальной кровати. Они посмотрели друг на друга. Чи заметил кое-что новое. Кошка была беременна.
  
   - Думаю, тебя преследует Койот, - сказал Чи. "Это так?"
  
   Кошка посмотрела на него.
  
   «Сухая погода», - сказал Чи. "Нет дождя. Водяные ямы высыхают. Луговые собачки, кенгуровые крысы и все такое, они умирают. Койоты приезжают в город и едят кошек ».
  
   Кошка встала из-под спального места и направилась к дверному проему. Чи получше взглянул на это. Еще не очень беременна. Это будет позже. Она выглядела изможденной, и у рта у него был новый шрам.
  
   «Может быть, я могу кое-что слелать для тебя», - сказал Чи. Но что? Надо подумать, чтобы сделать что-нибудь, что могло бы защитить от голодного койота. Тем временем он заглянул в холодильник. Апельсиновый сок, две банки Dr.Pepper, сельдерей, две банки желе, недоеденная коробка Velveeta: ничего приятного для кошки. На полке над плитой он нашел банку свинины и бобов, открыл ее и оставил на экземпляре «Фармингтон таймс» рядом с сеткой. Когда он вернулся после того, как узнал, кто звонила Джанет Пит, он придумал, что сделать с койотом. Он отодвинул свой пикап от трейлера. В зеркало заднего вида он заметил, что кот глотает фасоль. Может быть, у Джанет Пит есть представление о кошке. Иногда женщины умнее относятся к таким вещам.
  
   Но Джанет Пит не было в офисе Шипрок ДНК, обстоятельство, которое, казалось, доставило некоторое удовлетворение молодому человеку в белой рубашке и галстуке, который ответил на вопрос Джима Чи.
  
   "Когда вы ее ждете?" - спросил Чи.
  
   "Кто знает?" - сказал молодой человек.
  
   "Сегодня днем? Или она уехала из города или что-то в этом роде?
  
   «Может быть», - сказал мужчина. Он пожал плечами.
  
   «Я оставлю ей сообщение», - сказал Чи. Он достал блокнот и ручку и написал:
  
   "РС. Пит, мне нужно знать, кто звонил вам, чтобы вытащить Рузвельта Бисти из тюрьмы. Это важно. Если меня нет, оставьте сообщение ». Он подписал его и оставил телефонный номер племенной полиции.
  
   Но на выходе он увидел, что Джанет Пит подъезжает к стоянке. Она ехала в белом «шеви», только что вымытом, с недавно нарисованной печатью народа навахо на двери. Она смотрела, как он подошел, с нейтральным лицом.
  
   «Йа-тах-эй», - сказал Чи.
  
   Джанет Пит кивнула.
  
   «Если у вас есть всего пара минут, мне нужно поговорить с вами», - сказал Чи.
  
   "Почему?"
  
   «Потому что дочь Рузвельта Бисти сказала мне, что не вызывала адвоката своего отца. Мне нужно знать, кто вам звонил.
  
   «И мне нужно знать абсолютно все, что вы знаете о Рузвельт Бисти», - подумал Чи, - но обо всем по порядку.
  
   Выражение лица Джанет Пит сменилось с нейтрального на слегка враждебное.
  
   «Неважно, кто звонил, - сказала она. «У нас не должно быть запроса на представление интересов от ближайших родственников. Это может быть кто угодно ». Она открыла дверцу машины и вытащила ноги. «Или это может быть никто, если на то пошло. Если кому-то нужно защитить свои законные права, нас не нужно спрашивать ».
  
   На Джанет Пит была бледно-голубая блузка и твидовая юбка. Ноги, которые она вытащила из машины, были очень красивыми. И мисс Пит заметила, что Чи заметил.
  
   «Мне нужно знать, кто это был», - сказал Чи. Он был удивлен. Он не ожидал никаких проблем с этим. «Никакой конфиденциальности. Зачем быть ...
  
   «У вас есть еще одно убийство, над которым нужно работать», - сказала она. «Почему бы просто не оставить мистера Бисти в покое. Он никого не убивал. И он был болен. Вы должны это видеть. Я думаю, у него рак печени. Еще одно убийство. И никакого ареста. Почему бы тебе не поработать над этим? "
  
  Говоря это, Джанет Пит опиралась на дверцу машины и слегка улыбалась. Но улыбка не была дружелюбной.
  
   «Откуда вы узнали об убийстве?»
  
   Она постучала по машине. «Радио», - сказала она. «Полдень новостей, КГАК, Гэллап, Нью-Мексико».
  
   «Они не сказали, кого застрелили?»
  
   «Полиция не раскрыла личность жертвы», - сказала она, но улыбка исчезла, когда она это сказала. "Кто это был?"
  
   «Это был Рузвельт Бисти, - сказал Чи.
  
   «О нет, - сказала она. Она снова села на переднее сиденье, сморщила лицо, закрыла глаза, покачала головой против этой смертности. «Бедный человек». Она закрыла лицо руками. «Бедный человек».
  
   «Вчера вечером кто-то приходил к нему домой. Его дочери не было. Он его застрелил ».
  
   Джанет Пит опустила руки, чтобы послушать это, глядя на Чи. "Почему? Ты знаешь почему? Во всяком случае, он умирал. Он сказал, что врач сказал ему, что рак убьет его ».
  
   «Мы не знаем почему», - сказал Чи. «Я хочу поговорить с вами об этом. Мы пытаемся выяснить, почему ».
  
   Они оставили чистый «шевроле» Джанет Пит и сели в немытую патрульную машину Чи. В кафе «Бирюза» Джанет Пит заказала чай со льдом, а Чи выпил кофе.
  
   «Вы хотите знать, кто мне звонил. Забавно, потому что звонивший солгал. Узнала позже. Он сказал, что его зовут Кертис Атситти. Написано с буквы А, а не с буквы Е. Я попросил его написать это для меня ».
  
   «Он сказал, кто он такой?»
  
   «Он сказал, что является другом Рузвельта Бисти, и что Бисти содержится под стражей без залога и без предъявления ему каких-либо обвинений, что он болен, у него нет адвоката и ему нужна помощь». Она остановилась, думая об этом. «И он сказал, что Бисти попросила его позвонить в ДНК по поводу адвоката». Она посмотрела на Чи. «Вот где он солгал. Когда я рассказал об этом Бисти, он сказал, что никого не просил позвонить. Он сказал, что не знает никого по имени Кертис Атситти.
  
   Чи прижал язык к зубам - звук разочарования. Вот и все.
  
   «Когда вы выходили из тюрьмы, я видел, как вы возвращались в Фармингтон. Куда ты ушел? Когда вы в последний раз видели его? "
  
   «До автовокзала. Он подумал, что там может быть кто-то из его родственников, и они отвезут его домой. Но никого, кого он знал, там не было, поэтому я отвезла его обратно в Шипрок. Он увидел грузовик, который узнал в «Экономическом Washomat», и я оставила его там ».
  
   «Он когда-нибудь рассказывал вам, почему пытался убить старика Эндочини?»
  
   Джанет Пит просто посмотрела на него.
  
   «Он мертв, - сказал Чи. «Никакой конфиденциальности между адвокатом и клиентом не осталось. Теперь нужно выяснить, кто его убил ».
  
   Джанет Пит изучала свои руки, маленькие и узкие, с длинными тонкими пальцами, и если ее ногти были отполированы, то это было прозрачное бесцветное вещество. «Красивые женские руки», - подумал Чи. Он вспомнил руки Мэри Лэндон, сильные, гладкие пальцы, переплетенные с его собственными. Кончики пальцев Мэри Лэндон. Маленький белый кулачок Мэри Лэндон сжал его собственный. Правая рука Джанет Пит теперь сжимала ее левую.
  
   «Я не тороплюсь», - сказала она. "Я думаю. Я пытаюсь вспомнить.
  
   Чи хотел сказать ей, что это важно. Очень важно. Но он решил, что этому адвокату не нужно говорить это. Он смотрел на ее руки, думая о Мэри Лэндон, а затем ее лицо, думая о Джанет Пит.
  
   «Он вообще очень мало сказал», - сказала она. «Он мало говорил. Он хотел знать, может ли он вернуться домой. Мы говорили об этом. Я спросил его, точно ли он знает, в чем его обвиняют. Какой закон он должен был нарушить? Она взглянула на Чи, затем отвернулась, глядя в уличное окно через пыльное стекло, на котором бирюзовое кафе было написано наоборот. За стеклом сухой ветер гнался по улице за перекати-поле. «Он сказал, что застрелил человека в каньоне Сан-Хуан. А потом он как бы усмехнулся и сказал, что, может быть, он просто напугал его. Но в любом случае этот человек был мертв, и именно за это вы посадили его в тюрьму. Она нахмурилась, сосредотачиваясь, правая рука сжимала левую. «Я спросил его, почему он стрелял в этого человека, и он сказал что-то невнятное». Она покачала головой.
  
   "Нечетко?"
  
   «Я не помню. Что-то вроде «У меня была причина», или «серьезная причина», или что-то в этом роде - без объяснения причин ».
  
   - Вы на него вообще давили?
  
   «Я сказал что-то вроде:« У тебя, должно быть, была веская причина стрелять в человека », и он засмеялся, я помню это, но не так, как он думал, что это было смешно, и я спросил его прямо, в чем его причина, и он просто заткнулся. встал и не ответил ».
  
   «Теперь он тоже ничего нам не расскажет, - сказал Чи.
  
   Джанет Пит сделала глоток из своего стакана. Теперь она держала его в нескольких дюймах от губ. «Я сказал ему, что я его адвокат, чтобы помочь ему. То, что он сказал мне, будет храниться в секрете от кого-либо еще. Я сказал ему, что выстрел в кого-то, даже если ты промахнешься, может вызвать у него серьезные неприятности с белым человеком, и если у него будет для этого веская причина, он поступит разумно, чтобы сообщить мне об этом. Чтобы узнать, можем ли мы каким-то образом использовать это, чтобы помочь ему не попасть в тюрьму ».
  
   Она поставила стакан и посмотрела прямо на Чи. «Именно тогда он сказал мне, что болен. В любом случае это было достаточно легко увидеть, судя по тому, как он выглядел. Но в любом случае, он сказал, что белый человек не может доставить ему больше проблем, чем он уже имел, потому что у него рак печени ». Она использовала для этого фразу навахо - «никогда не заживающая рана».
  
   «Это то, что мне сказала его дочь, - сказал Чи. «Рак печени».
  
   Джанет Пит изучала лицо Чи. Это была привычка, которую Чи усвоил медленно и постепенно начал терпеть, и это все еще иногда доставляло ему неудобства. Еще одно из тех культурных различий, которые Мэри находила странными и экзотическими.
  
   («В тот первый месяц или два в классе я всегда говорил:« Посмотри на меня, когда я говорю с тобой », а дети просто не стали бы этого делать. Они всегда смотрели на свои руки, или на доску, или на что угодно, кроме глядя мне в глаза. И, наконец, один из учителей сказал мне, что это связано с культурой. Они должны предупреждать нас о подобных вещах. Странные вещи. Это заставляет детей казаться уклончивыми, лживыми ».
  
   И Чи сказал что-то по этому поводу, не показавшееся ему странным или уклончивым. Это казалось просто вежливым. Только грубый вглядывался в лицо во время разговора. И Мэри Лэндон спросила его, как это работает для полицейского. Конечно, сказала она, они должны быть обучены искать все те сигналы, которые проявляются в выражениях лица, когда говорящий лжет, уклоняется или говорит не правду. И он сказал. . . )
  
   «Вам нужно было знать, кто звонил мне, - говорила Джанет Пит, - потому что вы подозреваете, что тот, кто звонил, убил Рузвельта Бисти. Не правда ли? "
  
   Как и в полицейской академии, подумал Чи, юридические школы обучают следователей другой технике разговора, чем матери навахо. Белый путь. Способ поиска того, что в справочнике по допросу называется «невербальными сигналами». Чи поймал себя на том, что пытается сохранить непонимание, чтобы не посылать таких сигналов. «Это возможно, - сказал он. «Возможно, так и случилось».
  
   «На самом деле, - медленно и задумчиво произнесла Джанет Пит, - вы думаете, что этот человек использовал меня. Использовал меня, чтобы вытащить мистера Бисти из тюрьмы и доставить домой. . . » Ее голос затих.
  
   Чи смотрел сквозь нарисованные буквы в окне. Ветер немного изменил направление - достаточно, чтобы сорвать листья, ветки и клочки бумаги, которые он прижал к забору для овец через дорогу. Теперь порывы ветра уносили их, заставляя кататься по тротуару. Смена ветра означала смену погоды. Может, наконец-то пойдет дождь. Но новый тон голоса Джанет Пит снова привлек его внимание к ней.
  
   «Использовал меня, чтобы вытащить его туда, где его могли убить».
  
   Она посмотрела на Чи в поисках подтверждения.
  
   «Он бы все равно ушел», - сказал Чи. «Он был у ФБР, и ФБР не предъявило ему никаких обвинений. Мы не могли ...
  
   «Но я думаю, этот человек хотел, чтобы мистер Бисти освободился, прежде чем он заговорит с кем-либо. Разве это не имеет смысла? "
  
   Именно эта мысль заставила его искать Джанет Пит.
  
   «Сомнительно», - сказал Чи. «Наверное, никакой связи».
  
   Джанет Пит читала его невербальные сигналы. «Грубая», - подумал Чи. Неудивительно, что навахо оценили это как дурной манер. Это вторгалось в личную жизнь человека.
  
   «В этом нет никаких сомнений», - сказала она. «Теперь ты мне лжешь». Но она улыбнулась. "Что-то вроде вас. Но я не могу не чувствовать ответственности ». Она выглядела очень мрачной. "Я ответственна. Кто-то хочет убить моего клиента, поэтому они звонят мне и просят вывести его, чтобы они могли его застрелить ». Она взяла свой стакан, заметила, что он пустой, и снова поставила его. «Он даже не особо хотел быть моим клиентом. Парень, который хотел заткнуть ему рот, просто поручил мне эту работу ».
  
   «Вероятно, все было не так», - сказал Чи. «Наверное, разные люди. Какой-то друг позвонил вам, не зная, что идет этот сумасшедший.
  
   «Я собираюсь быть проклятой», - сказала Джанет Пит. «Тифозная Мэри. Своеобразное проклятие ».
  
   Чи ждал объяснений. Джанет Пит ничего не предложила. Она села, ее квадратные плечи немного опустились, и грустно посмотрела на свои руки.
  
   «Почему сглазила?» - сказал Чи.
  
   «Это случилось уже второй раз, - сказала Джанет Пит, не глядя на Чи. «В прошлый раз это была Ирма. Ирма Онесалт ».
  
   «Женщина, которую убили. . . Вы ее знали?
  
   «Не очень хорошо», - сказала Джанет. Она невесело рассмеялась. "Клиент."
  
   «Я хочу услышать об этом», - сказал Чи. Лиафорн, казалось, думал, что может быть так, он связал убийство Онесалт с делами Сэма и Эндошини. Лейтенант был очень заинтересован, когда Чи рассказал ему о письме, которое Эндочини получил из офиса Онесалт. Это было маловероятно, но, возможно, была какая-то связь.
  
   «Вот как я узнала об офицере Джиме Чи», - сказала Джанет Пит, изучая его. «Ирма Онесолт сказала, что вы сделали ей одолжение, но вы ей не понравились».
  
   «Я не понимаю, - сказал Чи. И он этого не сделал. Он чувствовал себя глупо. Единственный раз, когда он встретился с Онисалт, единственный раз, который он мог вспомнить, был тот случай, когда он забрал пациента из клиники - неправильное дело Бегея.
  
   «Она сказала мне, что вы должны были доставить свидетеля на собрание отделения, а вы явились не с тем человеком и все испортили. Но она сказала, что что-то тебе должна. Что ты сделал ей одолжение.
  
   "Какое?"
  
   «Она не сказала. Я думаю, это, должно быть, какая-то случайность. Я помню, она сказала, что вы ей помогли, а вы даже не знали об этом.
  
   «Я точно не знал», - сказал Чи. "И не надо". Он помахал человеку за прилавком, показывая, что ему нужно пополнить запасы еды. "Как она стала вашим клиентом?"
  
   «Это тоже довольно расплывчато, - сказала Джанет Пит. «Однажды она позвонила и договорилась о встрече. И когда она пришла, то в основном просто задавала много вопросов ». Она остановилась, пока ей снова наполнили стакан, а затем добавила сахар в чай ​​- две чайные ложки.
  
   Как она остается такой стройной? - подумал Чи. «Нервничает», - подумал он. Бегает. Мэри была такой же. Всегда в движении.
  
   «Не думаю, что она мне доверяла. Задавал много вопросов о наших отношениях в ДНК с племенной бюрократией, BIA и прочем. Когда мы разобрались с этим, у нее возникло множество вопросов о том, что я могу для нее узнать. Финансовые отчеты и тому подобное. Что было публичным. Что не было. Как получить документы. Я спросил ее, над чем она работает, и она сказала, что расскажет мне позже. Что, может быть, ничего особенного, и тогда она меня не побеспокоит. В противном случае она бы мне перезвонила ».
  
   "Она это сделала?"
  
   «Кто-то выстрелил в нее», - сказала Джанет Пит. «Примерно через десять дней».
  
   "Вы сообщили, что разговаривали с ней?"
  
   «Наверное, нет связи, но в конце концов я установила. Я проверила, кто занимается этим делом, а затем позвонила ему и сказала - думаю, Стрейб. Она пожала плечами. «Кормят в Гэллапе».
  
   - Дилли Стрейб, - сказал Чи. "Что он сказал?"
  
   Она скривилась. «Вы знаете ФБР», - сказала она. "Ничего такого."
  
   "А ты? Есть идеи, что ей было нужно?
  
   "Не совсем." Она отпила чай, обхватив тонкими пальцами высокий стакан.
  
   «Цвет лица навахо, - подумал Чи. Идеальная кожа. Гладкая, глянцевая. У Джанет Пит никогда не будет веснушек. У Джанет Пит не будет морщин, пока она не состарится.
  
   «Но она сказала кое-что, что я вспомнила. Это вызвало у меня любопытство. Посмотрим, смогу ли я вспомнить, как она это выразила. Она в раздумье поднесла тонкую руку к щеке. «Я спросила, что она хотела бы найти, и она ответила, может быть, ответы на некоторые вопросы, и я сказал, какие вопросы, и она ответила. . . она сказала, как люди могут выглядеть такими здоровыми после смерти. А потом я спросил ее, что это значит. Знаете, я ее точно не спрашивала. Просто выглядела озадаченной, приподнял брови или что-то в этом роде. И она просто засмеялась ».
  
   "Как люди могут выглядеть здоровыми после смерти?"
  
   «Вот и все, - сказала она. «Может быть, не точные слова, но в этом был смысл. Для тебя что-нибудь значит?
  
   «Абсолютно ничего», - сказал Чи, думая об этом так сильно, что забыл о добавке, проглотил обжигающий кофе и пролил его на свою форменную рубашку - что было совсем не тем, что Джим Чи хотел сделать перед Джанет Пит.
  
  
  
  
  
   > 17 <
  
  
  
  
  
   ПЕРВОЕ, что Джо Липхорн заметил, когда остановил старый седан Эммы «Шевроле» во дворе Торгового поста Шорт-Маунтин, было то, что Макгиннис перекрасил свой знак «Распродажа». Знак был там, когда Лиафорн впервые увидел это место, выполняя какое-то давно забытое задание, когда он был новым зеленым патрульным, работающим в подагентстве Туба-Сити. Он сидел, оценивая боль в предплечье. И вспоминая. Уже тогда вывеска была повреждена непогодой. Тогда, как и сейчас, большими печатными буквами было объявлено:
  
  
  
  
  
   ЭТО УЧРЕЖДЕНИЕ
  
   ПРОДАЕТСЯ
  
   СПРОСИТЬ ВНУТРИ
  
  
  
  
  
   Вокруг Шорт-Маунтин они сказали, что магазин на окраине Шорт-Маунтин-Уош был открыт незадолго до Первой мировой войны мормоном, который, как говорили, заметил отсутствие конкуренции, не заметив недостатка покупателей. Также было сказано, что он был убежден, что нефтяное процветание, которое он видел далеко на севере вокруг Ручья Анет и Монтесумы будут неумолимо и неизбежно распространяться на юг и запад - и Справедливый Создатель, должно быть, каким-то образом благословил эту местность чем-то. А поскольку на самой поверхности не было ничего, кроме скудной травы, скудного дерева и пустыни, под этими стерильными камнями наверняка должно быть изобилие нефти. Но его оптимизм, наконец, поколебался в отношении нефтяных полей Анет, и когда его церковь выступила против нескольких жен, он решил присоединиться к фракции полигамистов в ее пути к терпимой Мексике. Казалось, все вокруг Шорт-Маунтин-Уош помнят легенду. Никто не помнил самого этого человека, но те, кто знал Макгинниса, восхищались его умением продавать.
  
   В дверях появился МакГиннис, разговаривая с уходящим клиентом, высокой женщиной навахо с мешком кукурузной муки, перекинутой через плечо. Говоря, он смотрел на «шеви» Эммы. Странная машина здесь обычно означала, что ее ведет незнакомец. Среди разрозненных людей, населявших пустоту страны Коротких Гор, сильное любопытство вызывали незнакомцы. В «Старике МакГиннисе» почти все вызывало сильное любопытство. Это было одной из причин, по которой Лиафорн хотел поговорить со стариком МакГиннисом, разговаривал с ним более двадцати лет и каким-то странным образом стал его другом. Другая причина была более сложной. Это было как-то связано с тем, что МакГиннис выживал в одиночестве, без жены, друга или семьи. Лиафорн ценил тех, кто терпел.
  
   Но Лиафорн никуда не торопился. Сначала он давал возможность руке уйти от пульсации. «Не двигай её», - сказал ему доктор. «Если вы переместите её, будет больно». В этом был смысл, и именно поэтому Липхорн решил водить седан Эммы с автоматической коробкой передач. Эмма была рада увидеть его, когда он вернулся из больницы. Она суетилась из-за него, ругала и казалась настоящей Эммой. Но затем на ее лице застыло озадаченное выражение, которого Липхорн стал бояться. Она сказала что-то бессмысленное, что-то, что не имело никакого отношения к разговору, и повернула голову в той странной манере, которую она разработала - глядя вниз и вправо. Когда она оглянулась, Лиафорн был уверен, что больше не узнает его. Следующие несколько мгновений сформировали еще один из слишком знакомых, мучительных эпизодов замешательства. Он и Агнес отвели ее в спальню, Эмма болтала в беспорядочной попытке что-то сообщить, а затем лежала на покрывале, выглядя потерянной и беспомощной. «Я не могу вспомнить», - сказала она внезапно и четко и тут же заснула. Завтра они пойдут на прием к специалисту в больнице Гэллапа. Тогда они узнают. «Болезнь Альцгеймера», - говорил врач, а затем врач объяснял болезнь Альцгеймера, всю ту информацию, которую Лифорн уже прочитал и перечитал в «Фактах о болезни Альцгеймера», присланных ему Ассоциацией Альцгеймера. Лекарство неизвестно. Причина неизвестна. Возможно вирус. Возможно нарушение баланса металлов в крови. Какова бы ни была причина, следствием было разрушение клеток на внешней поверхности мозга, уничтожение процесса мышления, разрушение памяти до тех пор, пока не останется только момент существования, пока - в милосердной окончательности - больше не будет сигнала, чтобы удерживать легкое дыхание, больше нет импульса к сердцебиению. Лекарство неизвестно. Для Эммы он наблюдал, как начался процесс отучения. Где она оставила ключи? Идя домой из продуктового магазина, оставив машину на стоянке. Ее привезла домой соседка после того, как она забыла, как найти дом, в котором они жили много лет. Забывая, как закончить предложение. Кто ты. Кто твой муж. Литература предупредила его, что будет дальше. Рано все закончилось. Как говорить. Как ходить. Как одеваться. Кто этот человек, который называет себя моим мужем? Доктор сказал бы, что болезнь Альцгеймера. А затем Лиафорн откажется от притворства и подготовит Эмму и себя к тому, что останется от жизни.
  
   Лиафорн покачал головой. Теперь он будет думать о другом. О работе. Что бы ни убивало людей, за защиту которых ему платили.
  
   Он прислонил гипс к рулевому колесу, позволяя боли утихнуть, разбирая то, что он надеялся узнать из этого визита к старику Макгиннису. «Колдовство», - подумал он. Как бы он ни ненавидел это признавать, он, вероятно, снова был вовлечен в болезненное и нереальное дело суеверий и оборотней. Осколки костей, казалось, связывали Джима Чи, Рузвельта Бисти и Дугая Эндочини. Звонок Дилли Стрейба подтвердил это.
  
   «Сплетни Джима Чи верны, - сказал Стрейб. «Они нашли маленькую бусинку в одном из ножевых ранений. Нитка, немного грязи и бусинка. Я понял. Я проверю, совпадает ли она с первой ». А затем Стрейб спросил Лиафорна, что это означает, помимо очевидной связи между убийствами Эндочини и Бисти и покушением на Чи.
  
   Леафорн сказал, что на самом деле не знал.
  
   И он этого не сделал. Он знал, что это могло значить. Это могло означать, что убийца считал Эндочини ведьмой. Он мог подумать, что Эндочини, оборотень, заразил его трупной болезнью, выстрелив в него предписанным кусочком кости. Затем, вместо того, чтобы полагаться на ритуал «Путь врага», чтобы обратить вспять колдовство, он сам обратил его вспять, вставив смертельную кость обратно в ведьму. Или это могло означать, что убийца каким-то безумным образом посчитал себя ведьмой и околдовал Эндочини, вставляя в него кость в тот самый момент, когда он убил его ножом. Это казалось неправдоподобным, но тогда все, что касалось колдовства навахо, казалось Лиафорну неправдоподобным. Или это может означать, что убийца ввел понятие колдовства в это своеобразное преступление просто для того, чтобы ввести в заблуждение. Если бы это было целью, проект увенчался успехом. Лиафорн был полностью сбит с толку. Если бы только Чи узнал это от Бисти. Если бы только Бисти рассказал им, почему он носил костяную бусину в бумажнике, что он собирался с ней делать, почему он хотел убить Эндочини.
  
   Боль в руке утихла. Он вылез из «Шевроле» и направился по утрамбованной земле к знаку, который провозглашал готовность МакГинниса покинуть Шорт-Маунтин-Уош ради лучшего мира, и шагнул в дверной проем МакГинниса - из яркого света и жары в прохладу. тьма.
  
   «Ну, а теперь», - сказал откуда-то голос МакГинниса. «Мне было интересно, кто это там припарковался. Кто продал тебе эту машину? »
  
   МакГиннис сидел на деревянном кухонном стуле, прислонившись спиной к стойке, рядом со своим старым черно-хромированным кассовым аппаратом. На нем была единственная форма, которую Лиафорн когда-либо видел на нем, - пара бело-синих полосатых комбинезонов, выцветших за годы стирки, а под ними синяя рабочая рубашка, как у заключенных.
  
   «Это машина Эммы, - сказал Лиапхорн.
  
   «Потому что у неё автоматическое переключение передач, и у тебя повреждена рука», - сказал МакГиннис, глядя на гипс Лиапхорна. «Старый Джон Манемулес был здесь недавно со своими мальчиками и сказал, что полицейский был подстрелен в Чускасе, но я не знал, что это были вы».
  
   «К сожалению, это было так», - сказал Лиапхорн.
  
   «Как говорил Манемулес, старик был убит там, в своем хогане, и когда полиция пришла посмотреть на это, одного из полицейских застрелили прямо посередине».
  
   «Просто рука». - Липхорна больше не удивляла ослепительная скорость, с которой МакГиннис накапливал информацию, но он все еще был впечатлен.
  
   «Что привело вас сюда не на ту сторону резервации?» - сказал Макгиннис. «Сломал руку и все такое».
  
   «Просто в гостях», - сказал Лиафорн.
  
   Макгиннис скептически посмотрел на него через бифокальные очки в металлической оправе. Он потер рукой серую щетину на подбородке. Лиафорн запомнил его как маленького человека, невысокого роста, но с бочкообразной грудью. Теперь он казался меньше, скрюченным в комбинезоне, без прочности. Лицо тоже потеряло прежнюю округлость, и в полумраке торгового поста его голубые глаза казались тусклыми.
  
   «Ну, а теперь, - сказал МакГиннис. "Это мило. Думаю, я должен предложить тебе выпить. Будьте гостеприимны. Если мои клиенты могут меня пощадить ».
  
   Клиентов не было. Высокая женщина уехала, и единственной машиной во дворе был «шевроле» Эммы. МакГиннис подошел к двери, прихрамывая и более сутулый, чем Лиафорн помнил. Он закрыл ее, сдвинул засов. - Значит, нужно запереть ее, - сказал он наполовину Лиафорну. «Черт побери, навахо, они украдут стекла из окон, если им это нужно». Он, хромая, направился к дверному проему в свои жилые помещения, жестом приказав Лиафорну следовать за ним. «Но только если им это нужно. Белый, черт возьми, он украдет. Я знал, что они что-то украли, а потом просто выбросили. Вы, навахо, теперь, если вы украдете мешок моей еды, я знаю, что кто-то голоден. Отвертка отсутствует, я знаю, что кто-то потерял отвертку и у него есть винт, который нужно вкрутить. Думаю, твой дедушка первым объяснил мне это, когда я был здесь новеньким.
  
   «Ага», - сказал Лиафорн. «Я думаю, ты мне это сказал».
  
   «Получите, я повторяю себя», - сказал МакГиннис без звука раскаяния в голосе. «Хостин Клее, они звали его перед смертью. Отец твоей матери. Я знал его, когда его все еще называли Horse Kicker. Макгиннис открыл дверцу огромного старого холодильника. «Я не предлагаю вам выпить, потому что вы не пьете виски или, по крайней мере, никогда не пили, а виски - это все, что у меня есть», - сказал он в холодильник. «Если только ты не хочешь воды».
  
   «Нет, спасибо», - сказал Лиафорн.
  
   Макгиннис появился, держа бутылку бурбона и стакан кока-колы. Он отнес их к креслу-качалке, сел, налил бурбон в стакан, осмотрел его, затем, поднеся стакан к глазам, капал еще, пока уровень не достиг нижней границы товарного знака. Сделав это, он поставил бутылку на пол и жестом пригласил Лиафорна сесть. Единственным свободным местом был диван, обитый каким-то зеленым пластиком. Лиафорн сел. Жесткий пластик затрещал под его весом, и вокруг него поднялся клубок пыли.
  
   «Вы здесь по делу, - заявил МакГиннис.
  
   Лиафорн кивнул.
  
   Макгиннис отхлебнул. «Вы здесь, потому что думаете, что старый МакГиннис что-то знает о Уилсоне Сэме. Он расскажет вам, а вы соедините это с тем, что уже знаете, и выясните, кто его убил.
  
   Лиафорн кивнул.
  
   «Не повезло, - сказал МакГиннис. «Я знаю этого молодого парня с тех пор, как он был индейцем, и я не знаю о нем ничего, что могло бы помочь».
  
   «Вы думали об этом, - сказал Лиафорн.
  
   «Конечно, - сказал МакГиннис. «Парень, которого ты знаешь, убивают, подумай об этом». Он снова отпил. «Потерял покупателя», - сказал он.
  
   "Что-нибудь в этом?" - сказал Лиафорн. - Я имею в виду, необычно. Как он пришел с деньгами, чтобы забрать залог. Или покупать что-нибудь необычное. Люди приходят спросить, где его найти ».
  
   «Ничего», - сказал МакГиннис.
  
   «Он совершал какие-нибудь поездки? Куда угодно? Был болен? Какие-нибудь церемонии для него?
  
   «Ничего подобного, - сказал МакГиннис. «Он приходил время от времени, чтобы делать покупки. Продать мне его шерсть. Такие вещи. Получить его почту. Я помню, как он сильно порезал руку прошлой зимой, и он пошел в клинику, которую индейцы племени сиу открыли в Бэдуотер-Уош, они зашили ему руку и сделали ему прививку от столбняка. Но никакой болезни. Для него никто не поет. Никаких поездок, кроме как пару месяцев назад он сказал мне, что поехал в Фармингтон со своей дочерью, чтобы купить себе одежду. Макгиннис сделал еще глоток бурбона. «Чертовски модно больше покупать одежду у меня. Все носят дизайнерские джинсы ».
  
   «Как насчет его почты? Вы пишете ему письма? У него есть что-нибудь необычное?
  
   «Он умел читать и писать, - сказал МакГиннис. «Но в этом году он не покупал марок. Во всяком случае, не от меня. Или отправил по почте любые письма. Или получил необычное письмо. Единственное необычное, пару месяцев назад ему пришло письмо в середине месяца ». Он не объяснил этого, да и не нужно. В отдаленных районах резервации почта состоит в основном из денежных чеков из контор племен в Window Rock или какого-либо федерального агентства. Они прибывают во второй день месяца коричневыми стеками.
  
   "В июне это было?" Именно тогда Чи сказал, что Эндочини получил свое письмо из офиса Ирмы Онисолт. «Примерно на второй неделе?»
  
   «Это то, что я сказал», - сказал МакГиннис. "Два месяца назад."
  
   Лиафорну удалось найти способ устроиться на диване по-настоящему комфортно. Он наблюдал за Макгиннисом, который, в свою очередь, не сводил слезливых глаз с бурбона, пока говорил. И пока он говорил, он медленно и неуклонно раскачивался, согласовывая движение предплечья с движением своего стула. Конечным результатом этого было то, что, хотя стакан из-под бурбона, казалось, двигался, жидкость в нем оставалась ровной и неподвижной. Лиафорн и раньше заметил этот урок гидравлического движения, но он все еще заинтриговал его. Но то, что МакГиннис сказал о письме, вновь привлекло его внимание. Он наклонился вперед.
  
   «Не волнуйтесь, - сказал МакГиннис. «Вы ожидаете, что я скажу вам, что в этом конверте было письмо от кого-то, кто велел Уилсону Сэму не двигаться, потому что он шел убить его. Что-то вроде того." Макгиннис усмехнулся. «Ты слишком возлагаешь большие надежды. Ни от кого. Это было из Window Rock ».
  
   Липхорн не удивился, что МакГиннис это заметил или вспомнил. Письмо в середине месяца было бы странностью.
  
   "О чем это было?"
  
   Безмятежное выражение лица МакГинниса испортилось. «Я не читаю чужую почту».
  
   "Хорошо, тогда от кого это было?"
  
   «Одно из таких бюро в Window Rock», - сказал МакГиннис. "Как я и сказал."
  
   «Ты помнишь, какой?»
  
   «Зачем мне вспоминать что-то подобное?» - сказал Макгиннис. "Не мое дело."
  
   «Потому что все здесь - твое дело», - подумал Лиафорн. Потому что письмо пролежало бы где-то несколько дней, пока вы ждали, когда войдет Уилсон Сэм или войдет какой-нибудь родственник, который сможет его ему отнести, и каждый день вы смотрели на него и гадали, что в нем. И потому что ты все помнишь.
  
   «Я просто подумал, что ты можешь», - сказал Лиафорн, преодолевая искушение сказать МакГиннису, что письмо было от социальных служб.
  
   «Социальные службы», - сказал МакГиннис.
  
   Социальные службы. Точно. Он пожалел, что не нашел время, чтобы проверить. Если бы письма не было в досье, если бы там никто не вспомнил, что писал Эндочини или Уилсону Сэму, это было бы справедливо и косвенно, свидетельство того, что Онисалт написала, и что письма были в некотором роде неофициальными. Почему Социальные службы писали обоим мужчинам?
  
   «На нем было имя? Я имею в виду обратный адрес. Или только в офисе? "
  
   «Если подумать, да». Макгиннис снова отпил глоток и слезливыми глазами осмотрел уровень бурбона. «Это может вас заинтересовать», - сказал он, не сводя глаз с стекла. «Потому что та женщина, имя которой было на обратном адресе, была той, которую застрелили немного позже там, в вашей части резервации. Во всяком случае, то же имя.
  
   - Ирма Онесолт, - сказал Лиафорн.
  
   «Да, сэр», - сказал МакГиннис. «Ирма Онесолт».
  
   Таким образом, круг замкнулся. Костяные бусы связывали Уилсона Сэма и Эндочини, Джима Чи и Рузвельта Бисти. Буквы связывали имя Онесолт в узор. Теперь у него было то, что нужно для решения этой головоломки. Он понятия не имел, как. Но он знал себя. Он знал, что решит ее.
  
  
  
  
  
   > 18 <
  
  
  
  
  
   Для Чи был выходной, и вскоре пора было бы отправиться в долгую поездку к месту Хильдегард Златозуб, чтобы встретиться с Алисой Яззи. Около девяноста миль, некоторые по плохим дорогам, и он намеревался уехать пораньше. Он планировал объехать клинику Бэдуотер, чтобы посмотреть, сможет ли он там чему-нибудь научиться. И он не хотел заставлять Элис Яззи ждать. Он хотел пройти ее Путь Благословения. Теперь Чи проводил время в том, что капитан Ларго называл своей «лабораторией». Ларго посмеялся над этим. «Лаборатория, или, может быть, это твоя студия», - сказал Ларго, когда нашел там Чи. На самом деле это была не что иное, как плоская, плотно утрамбованная земляная поверхность на склоне от трейлера Чи. Чи выбрал его, потому что это место затенял корявый старый тополь. Он тщательно подготовил его, выкопал, выровнял, вычерпал куски гравия и корни сорняков, сделав его размером и формой примерно как пол хогана. Он использовал его, чтобы практиковаться в сухой раскраске изображений, используемых в церемониях, которые он разучивал.
  
   В данный момент Чи сидел на корточках на краю рисунка. Он заканчивал картину Сотворения Солнца, эпизод из истории происхождения, использованной во вторую ночь Пути Благословения. Чи что-то напевал, произнося слова стихов, повествовавших об этом эпизоде, позволяя контролируемой струйке голубого песка просеивать между его пальцами, образуя кончик пера, свисавшего с левого рога Сун.
  
   Солнце будет создано - они говорят, что оно есть
  
   запланировано случиться.
  
   Солнце будет создано - они говорят, что он
  
   все это спланировал.
  
   Его лицо будет синим - говорят, у него
  
   все это спланировал.
  
   Его глаза будут желтыми - говорят, он
  
   все это спланировал.
  
   Его лоб будет белым - мол, он
  
   все это спланировал.
  
  
  
  
  
   Закончив Перо, Чи откинулся на пятках, высыпал излишки синего песка с ладони в банку с кофе, в которой она находилась, вытер руку о штанину джинсов и оглядел свою работу. Это было хорошо. Он остановил один из трех перьев, которые должны были простираться на восток от головного убора Пыльца, стоящего напротив лица Солнца - таким образом, не завершая силу святого образа в это неподходящее время и в неподходящем месте. В остальном сухая картина выглядела идеально. Линии песка - черный, синий, желтый, красный и белый - были четко очерчены. Символы были правильными. Красный песок был слишком крупным, но он мог исправить это, снова пропустив его через кофемолку. Он был готов. Он знал эту версию Пути Благословения точно и точно - каждое слово каждой песни, каждый символ сухих картин. Это вылечит его. Он присел на корточки, снова запоминая сложную формулу символов, созданных им на земле перед собой, чувствуя ее красоту. Вскоре он совершит этот древний и священный поступок, как и было задумано, чтобы вернуть одного из своих людей к красоте и гармонии. Чи почувствовал, как в нем поднялась радость, и отвернулся от этой мысли. Все в меру.
  
   Кошка смотрела на него со склона холма над можжевельником. Она была видна большую часть утра, на какое-то время исчезнув на берегу Сан-Хуана, но вернувшись менее чем через час, чтобы полежать в тени можжевельника. Накануне вечером Чи положил транспортировочный ящик под дерево, поместив его под конечности как можно ближе к кошачьему спящему месту. В него он клал старую джинсовую куртку, на которую иногда садился кот, когда заходил в трейлер. В качестве приманки он добавил котлету для гамбургера из холодильника. Он приберег пирожок для будущего обеда, но края скрутились и потемнели. Этим утром он заметил пропажу мяса и предположил, что кошка залезла в чемодан, чтобы забрать его. Но он не видел никаких признаков того, что кошка спала там. Без проблем. Чи был терпелив.
  
   Ящик на самом деле представлял собой клетку с ручкой для переноски и стоил Чи почти сорок долларов с налогами. Это была идея Джанет Пит. Он поднял проблему кошек и койотов, когда они выходили из «Бирюзового кафе», пытаясь продолжить разговор - придумать, что сказать, что помешало бы мисс Питу сесть в свой чистый белый официальный седан Chevy и оставить его стоять там на берегу. тротуар.
  
   "Я не думаю, что вы что-нибудь знаете о кошках?" Чи сказал, и она сказала: «Немного, но в чем проблема?» И он рассказал ей о кошке и койоте. Затем он немного подождал, пока она об этом подумала. Пока он ждал (Джанет Пит грациозно прислонилась к своему «шевроле», нахмурилась, зажала нижнюю губу зубами, серьезно относясь к проблеме), он подумал, что бы сказала Мэри Лэндон. Мэри бы спросила, кому принадлежит кошка. Мэри сказала бы: «Ну, глупый, просто приведи кошку и держи ее в своем трейлере, пока койот не уйдет и не поохотится на кого-нибудь еще». Идеально хорошие решения для кошки белаганы в мире белаганы, но они упустили из виду природу Джима Чи, навахо, и роль животных в Dine 'Bike'yah, где кукурузный жук, синяя птица и барсук получили равные счета, когда Святой народ возник в этом мире на поверхности Земли.
  
   «Не думаю, что тебе нужна кошка», - сказала Джанет Пит, глядя на Чи.
  
   Чи ухмыльнулся.
  
   «Вы можете что-нибудь исправить? Значит, койот не может добраться до неё? "
  
   «Вы знаете койотов, - сказал Чи.
  
   Джанет Пит улыбнулась, выглядела кривой и просияла. «Я знаю», - сказала она. «Купи одну из этих транспортных ящиков для авиалиний». Она описала одну, размером с кошку, своими руками. «Они крутые. Койот не смог бы ее вытянуть из него.
  
   «Я не знаю», - сказал Чи, сомневаясь, что кошка влезет в такой. Сомневаясь, что это помешает койоту. «Я не думаю, что когда-либо видел такое. Где их достать? В аэропорту? »
  
   «Зоомагазин, - сказала Джанет Пит. И она отвезла его в Фармингтон. Транспортная клетка, которую в конце концов купил Чи, была предназначена для маленькой собаки. Он был сделан из жесткой стальной проволоки, которая выглядела стойкой к койотам. И, по мнению Чи, он был достаточно большим, чтобы показаться кошке гостеприимным. Джанет Пит вспомнила о встрече и поспешила вернуться к машине в здании суда.
  
   Даже когда он ехал в Шипрок с клеткой на сиденье рядом с ним, это казалось все менее и менее удачной идеей. Ему пришлось бы сузить дверной проем, чтобы он был достаточно большим для кошки и слишком маленьким для головы койота. Это выглядело достаточно просто. На самом деле, дело было просто в использовании проволоки для тюков сена. Но все еще оставался вопрос, примет ли кошка это место как спальню и хватит ли у нее ума, чтобы признать безопасность, которую он предлагает, когда койот преследует ее.
  
   Чи думал об этом, подметая песок, используя для этого пернатую палочку из свертка с джишем. После того, как она создала первый клан навахо, Изменяющаяся Женщина научила их выполнять свои обряды исцеления. Она создала первые сухие картины из облаков, каждую сдувая дыханием, когда ее цель была достигнута. И она научила первого из навахо разбрасывать песок для рисования по ветру, как это сделал сейчас Чи - собирала его на совок, а затем бросала в воздух, чтобы он уносился прочь. Он смахнул последние следы картины и собрал банки из-под кофе, в которых хранил свой запас неиспользованного песка. Нет смысла сейчас думать о кошке. Время покажет. Возможно, кошка воспользуется клеткой. Если этого не произойдет, будет время искать другое решение. Были и другие, более серьезные проблемы. Как она будет жить, когда будет беременной? Как помет выживет? Хуже того, теперь она стала меньше охотиться - или, похоже, охотилась, больше полагаясь на еду, которую он ей давал. Это было именно то, чего он не мог допустить. Если кошка должна была превратиться из чьей-то собственности в самодостаточного хищника, она не могла полагаться ни на него, ни на кого-либо еще. Сделать это означало потерпеть неудачу. Чи был удивлен, когда впервые понял, что его волнует, чем закончится эта борьба. Теперь он принял это. Он хотел, чтобы кошка вырвалась на свободу. Он хотел, чтобы кошка белагана стала естественной кошкой. Он хотел, чтобы кошка терпела.
  
   Чи сложил банки с песком обратно во внешнее отделение для хранения вещей в стене своего трейлера, где он хранил все свои церемониальные регалии. Он решил, что возьмет с собой свой джиш на тот случай, если обстоятельства его встречи с Элис Яззи потребуют какого-то благословения. Кроме того, впечатлял сам футляр для джиша и находящиеся в нем ритуальные предметы. В этом Чи был перфекционистом. Его молитвенные жезлы были точно выкрашены, покрыты воском, отполированы, с точно такими же перьями, как и должно быть. Мешочек, в котором хранилась его пыльца, был из мягкой оленьей кожи; маркированный пластиком PR
  В бутылях с надписью были осколки слюды, раковины морского ушка и другие «твердые драгоценности», необходимые для его профессии. А его сверток с четырьмя горами - четыре крошечных мешочка в мешке из оленьей шкуры - включал в себя именно те травы и минералы, которые Чи собрал с четырех священных гор в точном соответствии с указаниями йей. Чи возьмет его джиш. Он будет надеяться, что появится возможность достать его и открыть.
  
   В трейлере он переодел свои пыльные джинсы на пару, которые только что купил в Фармингтоне. Он надел красно-белую рубашку, которую приберег для особых случаев, свои начищенные «походные» ботинки и черную фетровую шляпу. Затем он посмотрел на себя в зеркало над умывальником. «Хорошо, - подумал он. Лучше, если он будет выглядеть намного старше. Дини любили, чтобы их ятаали были старыми и мудрыми - такими, как Фрэнк Сэм Накаи, брат его матери. «Не беспокойся об этом», - сказал ему Фрэнк Сэм Накаи. «Все известные певцы начинали в молодости. Хостин Клах начал, когда был молод. Фрэнк Митчелл начал, когда был молод. Я начал, когда был молод. Просто обращай на всё внимание и пытайся учиться ».
  
   Теперь, наконец, он начнет использовать то, чему Фрэнк Сэм Накаи учил его столько лет. Подъезжая к реке по склону, он заметил, что образование облаков, которое создавалось каждый день над склонами позади Шипрока, сегодня было больше, темнее внизу, образовывая наковальню из кристаллов льда раньше, чем обычно в это засушливое лето. Ховард Морган, метеоролог на 7 канале, сказал, что сегодня вероятность дождя в Четырех углах составляет 30 процентов. Пока что это были лучшие шансы лета. Морган сказал, что, возможно, наконец-то наступит летний сезон дождей. Дождь. Это было бы прекрасным предзнаменованием. И Морган часто оказывался прав.
  
   Когда он повернул на запад на дорогу 504, казалось, что Морган снова был прав. Грозы слились над хребтом Карризо, образовав сине-черную стену, которая простиралась на запад далеко в Аризону. Полуденное солнце освещало их вершины, которые уже поднимались достаточно высоко, чтобы разносить ледяные кристаллы в потоки реактивного ветра. К тому времени, когда он повернул на юг за Деннехотсо через Гризвуд-Флэтс, он ехал в тени облаков. Близкие ветры время от времени поднимали пыльные вихри. Но Чи воспитывался с учетом условий жизни пустынного жителя, чтобы избежать разочарований. Он позволил себе немного подумать о дожде, разметавшем его прохладное, влажное благословение по пустыне, но не ожидал этого. А теперь ему нужно было подумать о другом. Клиника Бэдуотер находилась за следующим гребнем.
  
   Причудливый ветер, создаваемый сильными восходящими потоками грозы, качнул перекати-поле по грунтовой парковке клиники, когда он остановил свой грузовик. Он выключил двигатель и стал ждать, пока уляжется порыв ветра. Это место было построено всего пять или около того лет назад - длинный одноэтажный прямоугольник с плоской крышей, расположенный в группе сопутствующих зданий. Прямо за зданием находился бетонный куб, в котором находился колодец клиники, а над ним был когда-то белый резервуар для хранения воды. За этим стояла группа тех уродливых домов из коричневой штукатурки и каркаса, которые Бюро по делам индейцев тысячами разбросало по индейским резервациям от Пойнт-Барроу до резервации Пагаго. Каким бы новым ни был комплекс клиники, резервация уже коснулась его, поскольку, казалось, коснулась всех этих неестественных форм, наложенных на него, с мгновенным видом ветхости. Белая краска здания клиники больше не была белой, и песчаный ветер смыл ее участки со стен из бетонных блоков. Ничто из этого не отразилось в сознании Чи, который, согласно моде навахо, смотрел на обстановку, а не на структуры. Это было хорошее место. Красивый. Длинный вид на долину, на скалы, которые возвышались над каньоном Чилчинбито и Лонг-Флэт-Уош, на массивную Черную Мезу - ее темно-зеленый цвет стал прохладно-синим из-за тени облаков и расстояния. Вид поднял настроение Чи. Он был в восторге - настроение, которое ему не нравилось с тех пор, как прочитало письмо Мэри Лэндон. Он направился ко входу в клинику, чувствуя, как ветер обдувает его лодыжки, и предполагая, что сегодня, наконец, пойдет дождь, и ему повезет.
  
   Он пришел. За стойкой в ​​вестибюле сидела женщина из Yoo’l Dinee, The Bead People. Благодаря прекрасной памяти Чи, обученной навахо, также родилось ее имя - Элеонора Билли. Она была дежурной в приемной в тот холодный поздний весенний день, когда он пришел с женщиной Онесалт забрать не того Бегея. Ее память казалась такой же хорошей, как и у Чи.
  
   «Мистер полицейский», - сказала она, слегка улыбаясь. «Кого мы можем получить для вас сегодня? Вам нужен еще один Бегей? »
  
   «Мне просто нужно, чтобы ты помогла мне кое-что понять», - сказал Чи. «Примерно в то время, когда мы ошиблись».
  
   Миссис Билли нечего было на это сказать. Чи понял, что эта улыбка не была теплой. Может, ему не так повезло.
  
   "Что мне нужно чтобы узнать, была ли женщина, которая была со мной, та женщина из Window Rock, когда-нибудь связалась с кем-нибудь по этому поводу. Написала письмо. Звонила по телефону. Что-нибудь в этом роде. Были ли у нее вопросы? Кого бы мне об этом спросить? »
  
   Миссис Билли выглядела удивленной. Она иронично усмехнулась. «Она подняла ад, - сказала она. «Она пришла сюда на следующий день и вела себя очень противно. Хотела увидеть доктора Йеллоухорса. Не знаю, как она с ним поступила. Она вела себя со мной гадко ».
  
   Чи рассмеялся. - "Она вернулась?" «Думаю, мне не стоит удивляться. Она была достаточно безумна, чтобы кого-нибудь убить ». Он снова засмеялся. Миссис Билли улыбнулась, и теперь, как он заметил, улыбка казалась искренней. Фактически, это превратилось в широкую ухмылку.
  
   «Мне всегда было интересно, что случилось. Чтобы довести эту суку до такой степени ярости, - сказала миссис Билли.
  
   «Ну, мы отвезли Бегая в дом капитула в Лукачукай. У них была встреча - они пытались решить, имеет ли семья из Клана Ткачей или группа из Множества Хоганов Дини право жить на какой-нибудь земле вон там. Как бы то ни было, Ирма Онисолт узнала, что этот старик из племени Бегей прожил там около тысячи лет, и он должен был сказать совету, что семья Мани Хоганов жила здесь первой, и у нее были пастбища, вода и все такое. Я не видел всего этого, но то, что я слышал, было то, что когда они обратились к тому Бегею, которое вы дали нам, чтобы поговорить об этом, он произнес им длинную речь о том, что он вообще никогда там не жил. Он родился у Людей Койот-Пасс, и родился у Людей-монстров, и он и его племя жили далеко на востоке, в резервации шахматной доски ».
  
   Чи усмехнулся, когда закончил, вспомнив бессвязную ярость Ирмы Онисолт, когда она вышла из здания капитула и вернулась к его патрульной машине. «Ты должен был слышать, что она мне сказала, - сказал он. То, что сказала Ирма Онесолт, точно переведено с навахо на английский. Это было эквивалентом: «Ты, тупой сукин сын, ты ошибся, с Бегеем».
  
   Улыбка миссис Билли показала множество очень белых зубов на очень круглом лице.
  
   «Я бы хотела это увидеть», - сказала миссис Билли, когда Чи уже прочно утвердился в качестве одной из жертв. «Ты должен был слышать, что она мне сказала. Я просто напомнила ей, что она звонила, и сказала, что забирает Фрэнка Бегея, чтобы отвезти его на слушание, и мы дали ей единственного Бегея, который у нас был. Франклин Бегей. Чертовски близко.
  
   «Довольно близко», - согласился Чи.
  
   «И единственное, что у нас было», - сказала миссис Билли. "По-прежнему, если на то пошло".
  
   «Интересно, что заставило ее выбрать неправильное имя - или что там случилось».
  
   «О, Фрэнк Бегей был здесь. Он был диабетиком со всевозможными осложнениями. Но он умер еще зимой. Раньше, чем этот. Это было в октябре. Он был из Лукачукая ».
  
   «Интересно, это ли вызвало путаницу», - сказал Чи. «Она не была похожа на женщину, которую можно сильно запутать».
  
   Миссис Билли согласно кивнула. Она выглядела задумчивой. «Она сказала, что все наши записи испорчены. Сказал, что он был в нашем списке как пациент. Я посмотрел и сказал ей, что нет. И она сказала: «Черт возьми, да, вы сделали ошибку». «Может, не сегодня, - сказала она, - а пару недель назад». Миссис Билли снова показала свои белые зубы в радостной улыбке, вспоминая. «Вот почему я точно знаю, когда умер Фрэнк Бегей. Третье октября. Я вернулась к делам и нашла его ».
  
   Чи позволил себе на мгновение представить себе, какое удовольствие получила миссис Билли, сообщив эту новость Ирме Онисолт. Он вспомнил собственный дискомфорт в доме капитула, когда женщина, опершись на дверь его патрульной машины, презрительно смотрела на него, засыпая его вопросами о том, почему он доставил Франклина Бегея, когда она сказала ему доставить Фрэнка Бегея. Необычайно высокомерная женщина Ирма Онесолт. Он полусерьезно задался вопросом, считала ли Дилли Стрейб или тот, кто занимался ее убийством на ФБР, это мотивом ее убийства. Кто-то мог просто устал терпеть плохое поведение Ирмы Онесолт.
  
   «Что еще сказал Онесолт?» - спросил Чи.
  
   «Хотела пойти к врачу, чтобы поспорить».
  
   «Доктор. Йеллоухорс?
  
   "Ага. Так что я послала ее.
  
   «Йеллоухорс и Онесолт», - подумал Чи. Два крутых койота. По разным причинам ни один из них ему не нравился, но Йеллоухорса он уважал. Его разногласия с доктором были чисто философскими: верующий и агностик использовали эту веру. Онесолт была просто отвратительным придурком. «Хотел бы я увидеть этих двоих», - сказал Чи. "Что случилось?"
  
   Миссис Билли пожала плечами. «Она вошла. Может, через пять минут она вышла».
  
   У пухлого локтя миссис Билли зажужжал телефон. «Клиника Бэдуотер», - сказала она. "Какие? Хорошо. Я скажу ему." Она повесила трубку. «Вышла злая», - продолжила она, снова улыбаясь. « Доктор, он может быть грубым, вы его разозлите».
  
  
   Чи вспомнил то, что сказала ему Джанет Пит - замечание Ирмы Онисолт о неправильном случае с Бегеем, который ей что-то подсказал. Этот разговор не открыл никаких дверей к тому, что это могло быть. Или было?
  
   «Она сказала что-нибудь еще? Какие-нибудь замечания или что-нибудь? "
  
   «Нет, - сказала миссис Билли. «Ну, не очень. Она добралась почти до двери, а затем повернулась, вернулась и спросила меня, когда умер Фрэнк Бегей ».
  
   «Вы сказали ей третьего октября?»
   "Нет. Я еще не искала. Думаю, я сказал ей, что прошлой осенью. А потом она спросила меня, может ли она увидеть список наших пациентов ». Лицо миссис Билли выразило неодобрение этому запомнившемуся возмущению. «Представьте себе такое
  
   Она сказала. - «И я сказал, что ей нужно спросить об этом доктора, и она сказала, черт возьми, тогда она поймет это по-другому». Миссис Билли выглядела еще более неодобрительной. «На самом деле она сказала немного хуже этого. Грубая женщина ».
  
   Черная женщина средних лет в униформе медсестры прошла по коридору с молодым навахо, который толкал инвалидную коляску. В инвалидной коляске находилась женщина с ногой в гипсе. «А теперь скажи ей еще раз, что будет чесаться, но она не должна чесать его. Просто позволь ей почесаться. Подумай о другом ». Навахо говорили: «Не царапай» на навахо, а Женщина в гипсе - по-английски: «Не царапай». Ты сказал мне это раньше ».
  
   «Она говорит по-английски, - сказала миссис Билли медсестре. «Лучше, чем я».
  
   «Что было ещё? Ничего больше?" - спросила Чи, снова привлекая внимание миссис Билли.
  
   «Просто вышла после этого», - сказала миссис Билли.
  
   «Она сказала, что может получить список пациентов другим способом?»
  
   «Ага, - сказала миссис Билли. «Думаю, она это могла. Все они были бы в каком-то списке возмещения медицинских расходов. Medicare или Medicaid, или какое-либо страховое возмещение, если у них была страховка. Большинство из них этого не делает ».
  
   «Просто нужно пройти через бюрократию?»
  
   «Наверное, ничего страшного. Она работала в Window Rock вместе со всеми другими бюрократами. Наверное, просто найдти кого-нибудь в нужной бухгалтерии, чтобы сделать ей ксерокс, или позволить ей взглянуть ».
  
   Чи вспоминал Липхорна в своем трейлере, кладя список на стол. Лиафорн следил за его лицом, когда он смотрел на список. Лиафорн спрашивает, знает ли он кого-нибудь из них. Выглядел разочарованным, когда этого не произошло. Спрашивать, подсказывают ли ему эти имена что-нибудь. Они ничего не предложили. Но теперь они это сделали. Теперь они казались ужасно важными.
  
   «У меня нет друзей среди бюрократов в Window Rock. Каким образом я мог узнать, кто был здесь в тот день? »
  
   «Вы можете спросить доктора Йеллоухорса».
  
   «Хорошо», - сказал Чи. «Могу я зайти к нему?»
  
   «Его здесь нет, - сказала миссис Билли.
  
   Чи выглядел максимально разочарованным. Он пожал плечами, скривился.
  
   «Вы полицейский. Думаю, можно сказать, что это дело полиции.
  
   «Это дело полиции, - сказал Чи.
  
   «Это займет некоторое время», - сказала миссис Билли, вставая. «Позови меня, если зазвонит телефон».
  
   Прошло минут десять, а телефон не звонил. «Я просто скопировала их для этого свидания», - сказала миссис Билли. «Надеюсь, вы сможете прочитать мои сочинения».
  
   Письмо миссис Билли было красивым, четким, симметричным - сценарий, который выиграл бы соревнования по почерке, если бы соревнования по почерку продолжались. Чи заметил это, прежде чем взглянул на имена.
  
   Этельмари Ларгьюхискерс
  
   Эддисон Этситти
  
   Уилсон Сэм
  
  
  
  
  
   Это был список, о котором ему рассказывал Липхорн. Имена, для которых Ирма Онесолт искала даты свидетельств о смерти. Имя Уилсона Сэма было третьим. А вторым снизу Чи увидел Дугая Эндочени.
  
   «Спасибо», - сказал он. Он рассеянно сложил листок и положил его в бумажник, думая: Сэм и Эндочени были живы, когда Онисолт искала их свидетельства о смерти. Эндочени попал в клинику из-за сломанной ноги, о которой рассказывала ему Железная женщина, а Сэм черт знает что. Но они были еще живы. Что такое Oнесалт. . . ?
  
   Его разум ответил на вопрос еще до того, как он его завершил. Он знал, почему умерла Ирма Онисолт, и почти все остальное. От загадки оставалось только то, почему его пытались убить. Он взглянул на часы. Он провел здесь больше времени, чем намеревался.
  
   «Нужно воспользоваться телефоном», - сказал он миссис Билли.
  
   Он позвонит Лиафорну и расскажет ему, что узнал. Тогда ему пришлось спешить. Он слышал гром, и казалось, что он приближается. Ему придется оставить немного времени, чтобы не запачкаться. После того, как он заключил сделку с Элис Яззи о проведении Blessing Way, он захотел выяснить, сможет ли он узнать почему призрак Джима Чи должен был присоединиться к чинди Онисолт, Сэма и Эндочини. Сейчас не время думать о таких неприятных мыслях.
  
  
  
  
  
   > 19 <
  
  
  
  
  
   ТЕЛЕФОН зажужжал, когда Липхорн вошел в дверь его кабинета. «Вы только что пропустили звонок», - сказал ему оператор. «Я принял сообщение для вас».
  
   «Хорошо», - сказал Лиапхорн. Он был уставшим. Ему хотелось поскорее очистить свой стол, пойти домой, принять душ, попытаться расслабиться несколько минут, а затем вернуться в Гэллап. Эмме пришлось остаться на ночь для тестов, которые они проводили, на то, что они делают, когда что-то не так в голове. Почему? Лиафорн этого не понимал. Что для него нехарактерно, он не настаивал на объяснении. Все, что касалось болезни Эммы, вызывало у него чувство беспомощности, чего то неконтролируемого. С ними происходили вещи, которые изменяли их жизнь - разрушали его жизнь - и он не мог сделать ничего, что могло бы повлиять на это. Он чувствовал себя окруженным неизбежностью - чем-то новым для Джо Лиафорна. Это заставило его почувствовать себя так, как он слышал, как люди чувствовали себя при землетрясении, когда твердая земля перестала быть твердой.
  
   Он быстро проработал памятки «Немедленное действие» и не нашел ни одной, требующей немедленных действий. Два самых актуальных касались родео. Во-первых, бутлегер, женщина в синем пикапе Ford 250, судя по жалобам, продавала более или менее открыто, но не была арестована. Во-вторых, проблема с управлением дорожным движением возникла в точках, где маршруты доступа к площадкам родео перепутались с основным потоком на Маршруте 3 навахо. Липхорн написал необходимое распоряжение, чтобы в первую очередь разобраться с трафиком. Бутлегер требовал размышлений. Кем была бы женщина? Он отсортировал накопленные за всю карьеру знания бутлегеров, кратко изучил свою карту. Обычно пять или шесть бутлегеров устраивают такое популярное мероприятие, как родео, двое или трое из них - женщины. Липхорн знал, что одна из этих женщин заболела, возможно, даже в больнице. Из двух других, та, кто жила в Широких Руинах, водила большой пикап. Лиафорн вспомнила о своих семейных связях. Она родилась в клане Towering House, рождена для Rock Gap People? Он мысленно сравнил это с кланами полицейских, которых он использовал для работы на родео - следуя простой и верной теории, что никто не собирается арестовывать его сестру по клану, если он сможет этого избежать. Он нашел то, что ожидал найти. Сержант, отвечавший за внутренний порядок, был человеком из Башни.
  
   Липхорн разорвал приказ, который он написал для решения проблемы доступа, и написал другой, переключив сержанта в Башне-Хаусе на управление дорожным движением и заменив его капралом, который занимался дорожным движением. Затем он просмотрел свои телефонные сообщения.
  
   Звонок, который он только что пропустил, был от Джима Чи.
  
  
   Лейтенант Лиапхорн: Ирма Онисолт вернулась в клинику Бэдуотер на следующий день после того, как я забрал там Франклина Бегея. Она была злая. Она узнала, что Фрэнк Бегей умер в октябре прошлого года. Она попросила список пациентов в клинике, пошла поговорить об этом с доктором Йеллохорсом, попросила меня подождать ее, сказала, что может узнать имена в другом месте. Я получил список имен в списке на тот день, когда там была Онесалт. В список вошли как Эндочини, так и Уилсон Сэм. Я помню, как слышал, что Эндочини был в клинике примерно тогда со сломанной ногой.
  
  
  
  
  
   Остальная часть сообщения содержала список всех, кто был пациентами клиники Бэдуотер в тот апрельский день. Они включали имена, которые запомнил доктор Дженкс, причудливые имена.
  
   Лиафорн снова прочитал записку. Затем он позволил ей выскользнуть из пальцев и снял трубку.
  
   «Позвони в Шипрок и соедини меня с Чи», - сказал он.
  
   «Сомневаюсь, сможем ли мы», - сказал диспетчер. «Он звонил из клиники Бэдуотер. Сказал, что просто уезжает. Подъехав к Динебито Уошу, он на какое-то время потеряет связь.
  
   "Мойка Динебито?" - сказал Лиафорн. Что, черт возьми, он там будет делать? Даже в резервации, где изоляция была нормой, страна Динебито была пустым уголком. Здесь пустыня поднималась к северным границам нагорья Черной Мезы. Лиафорн приказал коммутатору соединить с капитаном Ларго.
  
   Он ждал, стоя у окна. Все небо, юг и запад, теперь было черным от бури. Как и все люди, которые много живут на открытом воздухе и чья культура зависит от погоды, Лиафорн был учеником неба. Это было достаточно легко читать. Этот шторм не утихнет, как штормы все это лето. В этом была вода и сила. К настоящему времени будет идти сильный дождь через столовые горы хопи, в Ганадо и на пастбищах его кузенов вокруг Клагетоха, Каньонов Кросс и Бернтуотера. К завтрашнему дню они услышат о внезапных наводнениях в Мыше Широких Руин, и Одиноких Туле, и Рассеянных Ивах, и об этой пыли. Стоки пустынной страны, которые превратились в ревущие потоки, когда пошли мужские дожди. Завтра будет напряженный день для 120 мужчин и женщин из племенной полиции навахо.
  
   Лиафорн смотрел на молнию и первые капли холода, разбрызгивая себя по стеклу, и не думал об Эмме, спящей в своей больничной палате. Вместо этого он позволил ссылкам, предложенным в сообщении Чи, встать на свои места. Мотивация Онесалт? Разумеется, злоба. Лиафорн подумал об этом. Это была непродуктивная мысль, но лучше, чем думать об Эмме. Лучше, чем думать о том, что он узнает завтра, когда тесты будут закончены.
  
   Зазвонил телефон.
  
   «У меня есть капитан Ларго», - сказал оператор, и голос Ларго за его спиной говорил что-то о времени увольнения.
  
   «Это Лиафорн, - сказал Лиафорн. «Вы знаете, куда Джим Чи собирался сегодня?»
  
   "Чи?" - Ларго рассмеялся. -"Я знаю. Сукин сын наконец научился петь. Он собирался посмотреть на это. Все взволнованы ».
  
   «Мне нужно поговорить с ним», - сказал Лиафорн. «Он завтра на работе? Не могли бы вы позвонить и проверить? "
  
   «Я в деле», - сказал Ларго. «Мне не больше повезло сбежать из офиса, чем тебе. Одну минуту."
  
   Лиафорн ждал, слыша дыхание Ларго и шорох бумаг. «Там еще не идет дождь?» - спросил Ларго. «Похоже, мы, наконец, можем достать здесь немного».
  
   «Только начинаю», - сказал Лиафорн. Он постучал кончиками пальцев по столу. Через залитое дождем окно он увидел тройную вспышку молнии.
  
   «Завтра», - сказал Ларго. "Нет, Чи не будет".
  
   «Что ж, черт возьми», - сказал Лиафорн.
  
   «Но давайте посмотрим. Он должен был поддерживать связь. Из-за того, что кто-то пытался его застрелить. Я сказал ему, и иногда Чи делает то, что ему говорят. Посмотрим, есть ли на это примечание.
  
   Снова шелест бумаг. Лиафорн ждал.
  
   «Будь я проклят. Он сделал это на этот раз ». Тон Ларго изменился с человека, говорящего на человека, читающего. «Сегодня поеду к Хильдегарде Златозубой возле Динебито Уош, чтобы встретиться с ней и Элис Яззи по поводу исполнения песни для пациента». - Голос Ларго снова стал нормальным. «Его пригласили исполнить это пение на прошлой неделе. Я очень горжусь этим. Хожу и показываю всем письмо.
  
   «Ничего о том, когда он вернется?»
  
   «С Чи это было бы слишком много, - сказал Ларго.
  
   «Я не был там с тех пор, как работал в Туба-Сити, - сказал Лиафорн. «Разве ему не придется проходить мимо Пиньона?»
  
   «Если только он не идет пешком», - сказал Ларго. «Это единственная дорога».
  
   «Что ж, спасибо, - сказал Лиафорн. «Я позвоню нашему человеку и заставлю его поймать его входящего или выходящего».
  
   Полицейским, назначенным работать в Доме капитула Пиньона, был Сон Рок Дини по имени Леонард Скит. Лифорн работал с ним в молодые годы в Туба-Сити и помнил его как надежного человека, если вы не торопились. Голос, сказавший «Привет», был женственным - миссис Скит. Лиафорн представился.
  
   «Он уехал в Грубую Скалу», - сказала женщина.
  
   «Когда вы его ждете?»
  
   "Я не знаю." Она засмеялась, но из-за шторма, из-за расстояния или из-за того, что телефонная линия была привязана к милям столбов забора, ведущим к этой заставе, было трудно сказать, был ли этот звук забавным или ироничным. - Вы же знаете, он полицейский.
  
   «Я хотел бы оставить для него сообщение, - сказал Лиафорн. «Не могли бы вы сказать ему, что там будет проезжать офицер Джим Чи. Мне нужно, чтобы твой муж остановил Чи и сказал, чтобы он позвонил мне. Он сообщил номер своего домашнего телефона. Лучше подождать там, пока не придет время возвращаться в Гэллап.
  
   «Примерно когда вы думаете, он придет? Ленни спросит меня об этом.
  
   «Это всего лишь предположение, - сказал Лиафорн. «Он ушел куда-то в районе Динебито Ваш. Ушел повидать Хильдегард Златозуб. Я не знаю, как далеко это.
  
   Было что-то настолько близкое к тишине, насколько позволял треск плохо изолированной линии.
  
   "Эй ты?" - спросил Лиафорн.
  
   «Это была сестра моего отца, - сказала миссис Скит. "Она мертва. Умерла в прошлом месяце.
  
   А теперь настала очередь Лиафорна произвести долгое молчание. «Кто сейчас там живет?»
  
   «Никто», - сказала миссис Скит. - В любом случае вода была плохой. Щелочной. А когда она умерла, не осталось никого, кроме дочери и зятя. Они просто уехали ».
  
   - Значит, здесь пусто.
  
   "Верно. Если бы кто-нибудь въехал, я бы это знал ».
  
   «Вы можете мне сказать, как именно добраться из Пиньона?»
  
   Миссис Скит могла. Пока Липхорн набросал ее инструкции в своем блокноте, его разум проверял другие подразделения полиции навахо, которые могли бы доставить кого-нибудь в Пиньон быстрее, чем он сам мог бы добраться туда из Винд Рока.
   Многие фермы были бы ближе. Кайента была бы ближе. Но кто будет работать в этот час? И он не мог придумать ничего, что он мог бы сказать им - ничего конкретного - что внушило бы им ужасное чувство безотлагательности, которое он чувствовал сам.
  
   «Он может быть там через два часа», - подумал он. Возможно, чуть меньше. И найти Чи, и вернуться сюда вовремя, чтобы добраться до Гэллапа примерно к полуночи. В любом случае Эмма спит. У него не было выбора.
  
   «Вы уезжаете домой?» - спросил его дежурный, когда он спускался по лестнице.
  
   «Собираюсь в Пиньон», - сказал Лиафорн.
  
  
  
  
  
   > 20 <
  
  
  
  
  
   В АЛЬБУКЕРКЕ, В студии KOAT-TV, Ховард Морган объяснял это. Информационный выпуск был подхвачен и ретранслирован станциями ретранслятора беспилотных летательных аппаратов, чтобы покрыть резервацию шахматной доски и охватить страну Четырех углов и восточные окраины Большой резервации навахо. Если бы Джим Чи был дома в своем трейлере с включенным телевизором с батарейным питанием, он бы видел, как Морган стоит перед проекцией спутниковой фотографии и объясняет, как струйный поток наконец сместился на юг, увлекая прохладный влажный воздух. с ним, и эта масса впитывала больше влаги. Влага, поднимавшаяся с юга, была серьезной проблемой, она была перенесена через Нижнюю Калифорнию и пустыни северо-запада Мексики ураганом Эвелин. «Наконец-то пошли дожди», - сказал Морган. «Хорошие новости, если вы выращиваете ревень. Плохие новости, если вы планируете пикники. И помните, предупреждения о внезапных наводнениях включены для всех южных и западных частей плато Колорадо сегодня вечером, а на завтра - для всего северного Нью-Мексико ».
  
   Но Чи не было дома, чтобы смотреть прогноз погоды. Он более или менее мчался по штормовому фронту - проезжая ранние сумерки, вызванные облаками, с включенными фарами. Сразу после Пиньона он попал в быстрый и сильный ливень - капли размером с персиковые косточки поднимали струи пыли, ударившись о грунтовую дорогу впереди него. Затем последовала бомбардировка крупного снега, который, словно занавеска, перекинулся через дорогу, отражая его фары, как занавеска из стразов. Это длилось не более ста ярдов. Потом он снова оказался на сухом воздухе. Но дождь навис над ним. Он нависал над северо-восточными склонами Черной Мезы, как стена, время от времени освещаемая до светло-серого цвета сплошными молниями. Его запах шел через вентиляционные отверстия, смешанный с запахом пыли. В ноздрях Чи, натренированных в пустыне, стоял пьянящий аромат - запах пастбищ, легкой воды, тяжелых урожаев орехов пиньона. Запах хороших времен, запах Небесного Отца, благословляющего Мать Землю.
  
   Чи ехал с картой, которую Элис Яззи нарисовала на обратной стороне письма, разложенной у него на коленях. Обнажение вулкана, поднимающееся вперед, словно четыре гигантских сжатых пальца, должно быть тем местом, которое она отметила, чтобы не пропустить левый поворот. Это было. Сразу за ней от грунтовой дороги, по которой он ехал, ответвлялись две колеи.
  
   Чи был рано. Он остановился и вышел, чтобы размять мышцы и убить немного времени, отчасти для того, чтобы проверить, используется ли еще дорога, а отчасти из-за чистой радости стоять под этим огромным жестоким небом. Когда-то трасса использовалась довольно интенсивно, но не в последнее время. Теперь скудные сорняки и трава засушливого лета выросли на бугорке между колеями. Но сегодня кто-то приехал сюда. На самом деле совсем недавно. Шины были изношены, но те небольшие следы от протектора, которые они оставили, были свежими. Зазубренная молния пронзила облако и повторилась, создав громкий удар грома, как пушечный выстрел. Влажный ветерок пронесся мимо, прижимая джинсовую ткань его брюк к ногам и несущий запах озона, влажного шалфея и игл пиньона. Затем он услышал приглушенный рев падающей воды. Он двигался к нему, как серая стена. Чи снова забрался в кабину, когда ледяная капля упала ему на запястье.
  
   Он проехал последние 2-3 мили, которые Элис Яззи обозначила на своей карте, когда его дворники били и дождь стучал по крыше. Тропа шла вверх по широкой долине, поднимаясь к высокогорью Черной Мезы, становясь все более каменистой. Чи немного волновался, несмотря на грязевые цепи, которые он всегда возил с собой. Каменистость устранила это беспокойство. Он бы не зацикливался на этом. Внезапно небо просветлело. Дождь утих - одна из тех кратких передышек, которые характерны для высокогорных штормов. Следы поднялись на гребень, выложенный эродированными гранитными валунами, кратко прошли по нему, а затем резко повернули вниз. Под ним Чи увидел место Златозуба. Круглый каменный хоган с куполообразной глиняной крышей, каркасный дом с остроконечной крышей, загон, сарай для хранения вещей и навес из столбов, досок и тента, построенный у стены невысокого утеса. Дым исходил от хогана, висел во влажном воздухе и создавал голубое пятно на узком тупике, где семья Златозуба построила свое место. Рядом с дощатым домом был припаркован старый грузовик.
  У дома была видна задняя часть старинного седана «Форд». Чи видел тусклый свет, вероятно, от керосиновой лампы, освещавший одно из боковых окон дома. Если не считать этого и дыма, это место выглядело заброшенным.
  
   Он припарковался на приличном расстоянии от дома и некоторое время сидел с включенными фарами, ожидая. Входная дверь открылась, и свет очертил фигуру в объемной длинной юбке и блузке с длинными рукавами традиционной женщины навахо. Она посмотрела в свет фар Чи, затем сделала традиционное приветственное движение и исчезла в доме.
  
   Чи выключил свет, открыл дверь и вышел под продолжающийся дождь. Он пошел к дому мимо припаркованного грузовика. Теперь он мог видеть, что у Форда нет задних колес. Влажный воздух разносил тысячи запахов дождя. Но чего-то не хватало. Едкий запах, который наполняет воздух, когда дождь смачивает еще свежий навоз загонов и загонов для овец. Где это было? У интеллекта Чи были свои сильные и слабые стороны: прекрасная память, склонность исключать новые данные, когда он слишком сосредоточен на одной мысли, склонность отвлекаться на красоту и т. Д. Одной из сильных сторон была способность необычайно быстро обрабатывать новую информацию и сопоставлять ее со старой. За миллисекунду Чи определил пропавший запах, извлек его значение и усреднил его с тем, что он уже заметил о месте, где находился хоган Златозуба. Никаких животных. Место мало использовалось. Зачем использовать это сейчас? Мозг Чи определил множество возможных объяснений. Но все это изменило его на полпути из человека, счастливо идущего под дождем к долгожданной встрече, в слегка беспокойного человека с воспоминанием о том, что в него стреляли.
  
   Именно тогда Чи заметил масло.
  
   То, что он увидел, было отражением в сумерках, гладким сине-зеленым отблеском, где дождевая вода смыла под грузовиком и собрала масляную эмульсию. Это остановило его. Он посмотрел на маслянистое пятно, затем снова на дом. Дверь была приоткрыта на несколько дюймов. Он чувствовал все эти странные, сильные ощущения, вызванные сильным страхом, который запускает адреналиновые железы. «Может быть, ничего», - сказал один уголок его мозга. Совпадение. Протекающие масляные поддоны - обычное дело среди старых грузовиков, так часто встречающихся в резервации. Но он был глуп. Беспечен. И он повернулся к своему пикапу, сначала пошел, а потом перешел на рысь. Его пистолет был заперт в бардачке.
  
   Он не осознавал никакой разницы между выстрелом дробовика и потрясшим его ударом. Он споткнулся о хоган, ухватившись за край дверной перемычки для поддержки. Затем второй выстрел попал в него, на этот раз выше, чувствуя, как когти рвут его верхнюю часть спины, мышцы шеи и затылок. Это выбило его из равновесия, и он оказался на коленях, уткнувшись руками в холодную грязь. Он вспомнил, что три выстрела. В автоматическом ружье, есть три патрона. В алюминиевой обшивке его трейлера проделаны три дыры. Будет еще один выстрел. Он хлопнул дверью хогана, протолкнулся через нее, как только он снова услышал выстрел из дробовика.
  
   Он толкнул дверь, сел напротив нее, пытаясь сдержать шок и панику. Хоган был пуст, обнажен и освещен мерцающими углями костра, разложенного на земляном полу под дымовой дырой. В ушах у него звенело от выстрелов, но сквозь них он мог слышать шум бегущего под дождем человека. Его правая сторона онемела. Левой рукой он потянулся за спину и отодвинул деревянную защелку.
  
   Что-то неуверенно толкнуло дверь.
  
   Он прижался к ней плечом. «Если ты откроешь дверь, я застрелю тебя», - сказал Чи.
  
   Тишина.
  
   «Я офицер полиции», - сказал Чи. «Почему ты стрелял в меня?»
  
   Тишина. Звон в ушах уменьшился. Он мог различить свистящий звук - звук дождя, ударяющего по металлическому экрану, установленному над дымовым отверстием, чтобы хоган оставался сухим. Звук ног, движущихся по илистой земле. Металлические звуки. Чи напрягся, чтобы их услышать. Ружье перезаряжалось. Он подумал об этом. Тот, кто стрелял в него, не потрудился перезарядиться, прежде чем броситься за ним. Он видел, как Чи ударило, сбили с ног. Очевидно, предполагалось, что его убили выстрелы. Этот Чи не представлял опасности.
  
   Боль была сильнейшей, особенно в затылке. Он осторожно прикоснулся к нему пальцами и обнаружил, что кожа на коже головы залита кровью. Он также чувствовал, как кровь течет по его правому боку, теплая на коже по его ребрам. Чи посмотрел на свою ладонь, наклонил ее так, чтобы слабое свечение углей достигло ее. В этом свете свежая кровь казалась почти черной. Он собирался умереть. Не сразу, наверное, но скоро. Он хотел знать, почему. На этот раз он крикнул.
  
   «Почему ты стрелял в меня?»
  Тишина. Чи попытался придумать другой способ получить ответ. Любой ответ. Он попробовал свою правую руку, обнаружил, что может двигать ею. Сильнейшая боль была в затылке. Стесняющая зубы боль в примерно двадцати местах, где пули дробовика попали в кость черепа. Над этим было ощущение, что его скальп обжигается. От боли было трудно думать. Но он должен был подумать. Или умереть.
  
   Затем голос: «Оборотень! Почему ты убиваешь моего ребенка? »
  
   Это был женский голос.
  
   «Я не убиваю», - медленно и очень ясно сказал Чи.
  
   Без ответа. Чи попытался сосредоточиться. Вскоре он истечет кровью. Или, до того, как это произойдет, он упадет в обморок, а затем эта сумасшедшая женщина толкнет дверь хогана и убьёт его из своего дробовика.
  
   «Вы думаете, что я ведьма», - сказал он. "Почему вы так думаете?"
  
   «Потому что ты аданти», - сказала она. «Ты выстрелил в меня костью до того, как родился мой ребенок, или ты выстрелил в моего ребенка бусиной, и теперь он умирает».
  
   Это немного ему рассказало. В мире навахо, где колдовство играет важную роль, где повседневное поведение формируется таким образом, чтобы избегать его, предотвращать и лечить, существует столько же слов для обозначения его различных форм, сколько слов для обозначения различных видов снега у эскимосов. Если женщина думала, что он адан'ти, она думала, что он обладает силой колдовства - превращать себя в животное форму, летать, возможно, становиться невидимым. Очень конкретные идеи. Где она их взяла?
  
   «Вы думаете, что если я признаюсь, что околдовал вашего ребенка, то ребенок выздоровеет, и довольно скоро я умру», - сказал Чи. "Это правильно? Или, если ты убьешь меня, колдовство исчезнет.
  
   «Ты должен признаться», - сказала женщина. «Ты должен сказать, что сделал это. В противном случае я убью тебя ».
  
   Он должен был остановить ее здесь. Придется заставить ее говорить, пока он не заставил бы свой разум работать. Пока он не узнает у нее то, что он должен узнать, чтобы спасти свою жизнь. Может, это было невозможно. Может, он уже умирает. Может, его жизненный ветер уже уходил из него - в дождь. Может, он ничего не узнает, что могло бы ему помочь. Но условность Чи должна была продолжаться. - подумал он, сосредоточенно хмурясь, желая избавиться от боли и ужасного сознания крови, текущей по его бокам и лужицы под его ягодицами. Тем временем ему приходилось заставлять ее говорить.
  
   «Если я признаюсь, это не поможет твоему ребенку, потому что я не ведьма. Ты можешь сказать мне, кто сказал тебе, что я ведьма? »
  
   Тишина.
  
   «Если бы я был ведьмой. . . если бы у меня была сила колдовства, разве кто-нибудь научил вас тому, что я могу сделать? »
  
   «Да, меня научили». - Голос был нерешительным.
  
   «Тогда ты знаешь, что если бы я был ведьмой, я мог бы превратиться во что-то другое. В летящую сову. Я мог бы вылететь из дымовой дыры и улететь в ночь ».
  
   Тишина.
  
   «Но я не ведьма. Я просто мужчина. Я певец. Ятаалий. Я узнал способы лечения. Некоторые из них. Я знаю песни, которые защищают тебя от колдовства. Но я не ведьма ».
  
   «Говорят, что да», - сказала женщина.
  
   "Кто они? Кто это говорит? » Но он уже знал ответ.
  
   Тишина.
  
   Затылок Чи горел в огне, и под огнем сокрушающая боль в черепе начинала переходить в дюжину болевых точек - мест, где дробь застряла в кости. Но он должен был подумать. Этой женщине был дан он, как ее ведьма, точно так же, как Рузвельту Бисти, должно быть, дали Эндочини в качестве козла отпущения. Бисти умирал от болезни печени. И эта женщина смотрела, как умирает ее младенец. В уме Чи сформировался вывод.
  
   «Где родился твой ребенок?» - спросил Чи. «А когда он заболел, вы отнесли его в клинику Бэдуотера?»
  
   Он решил, что она не ответит, прежде чем ответ придет. "Да."
  
   «И доктор Йеллоухорс сказал вам, что он был исследователем кристаллов и мог сказать вам, что стало причиной того, что ваш ребенок заболел, верно? А доктор Йеллоухорс сказал вам, что я околдовал вашего ребенка.
  
   Это уже не было вопросом. Чи знал, что это правда. И он думал, что может знать, как остаться в живых. Как он мог бы уговорить эту женщину положить дробовик и прийти, чтобы остановить его кровотечение и отвезти его в Пиньон или куда-нибудь, где ему понадобится помощь. Он воспользуется той маленькой частью жизни, которая оставалась ему, чтобы рассказать этой женщине, кто на самом деле был ведьмой-оборотнем. Чи верил в колдовство абстрактно. Возможно, у них действительно была сила, как утверждали легенды и настаивали слухи, стать оборотнями, летать, бегать быстрее любой машины. В этом отношении Чи был скептиком, готовым принять любые доказательства. Но он знал, что колдовство в его основной форме преследовало Дини. Он видел это в людях, которые сознательно и со злым умыслом отвернулись от красоты пути навахо и приняли зло, которое было его противоположностью.
   Он видел это каждый день, когда работал полицейским - в тех, кто продавал виски детям, в тех, кто покупал видеомагнитофоны, когда их родственники были голодны, в драках на ножах в переулке Гэллапа, в избитых женах и брошенных детях.
  
   «Я собираюсь сказать тебе, кто эта ведьма», - сказал Чи. «Сначала я брошу ключи от своего грузовика. Вы берете их и открываете бардачок в грузовике, и там вы найдете мой пистолет. Я сказал, что он у меня здесь, потому что я боялся. Теперь я больше не боюсь. Пойди, проверь и убедись, что у меня нет с собой пистолета. Затем я хочу, чтобы вы пришли сюда, где тепло, и где нет дождя, и где вы можете смотреть мне в лицо, пока я говорю вам. Таким образом вы сможете определить, говорю ли я правду. И тогда я еще раз скажу вам, что я не ведьма, которая причинила вред вашему ребенку. И я скажу тебе, кто та ведьма, которая наложила на тебя это проклятие ».
  
   Тишина. Звук порывистого дождя. А потом металлический щелчок. Женщина что-то делает с дробовиком.
  
   Правая рука Чи снова онемела. Левой рукой он вытащил ключи от грузовика, отодвинул защелку и приоткрыл дверь к себе. Швыряя ключи в отверстие, он ждал дробовика. Ружье не стреляло. Он услышал звук женщины, идущей по грязи.
  
   Чи тяжело вздохнул. Теперь ему нужно было сдерживать боль и слабость достаточно долго, чтобы привести свои мысли в порядок. Он должен был точно знать, что сказать.
  
  
  
  
  
   > 21 <
  
  
  
  
  
   ПАТРУЛЬНЫЙ АВТОМОБИЛЬ офицера Леонарда Скита, рожденного в клане «Уши торчащего», человека, отвечающего за закон и порядок в суровых пустырях, окружающих Пиньон, был припаркован под дождем возле полицейского участка подагентства. Станция, представлявшая собой передвижной дом двойной ширины, стояла на берегу Вепо-Уош и служила домом для Леонарда Скита и его жены Эйлин Бено. Липхорн съехал с асфальта 4-го маршрута навахо в грязь двора Скита, постучал в дверь Скита и забрал его.
  
   Скит не заметил никаких признаков пикапа Чи. Его дом располагался с видом как на Навахо 4, так и на дорогу, которая вела на северо-запад к Дому Капитула Лесного Озера и, в конце концов, к месту Златозуба. «Вероятно, он уже был здесь задолго до того, как я вернулся домой», - сказал Скит. «Но он не вернулся. Я бы увидел его грузовик ».
  
   У машины Эммы Скит колебался. «Это не годится для грязи, и, может быть, мне стоит водить машину», - сказал он, глядя на гипс Лиапхорна. «Вы, наверное, должны дать этой руке немного отдохнуть».
  
   Под гипсом рука выгибалась от запястья до локтя. Лиафорн стоял под дождем, здравый смысл боролся со своим условным инстинктом - контролировать ситуацию. Здравый смысл победил. Скит знал дорогу. Они перешли на патрульную машину Скита, оставили крошечную россыпь зданий, позади Пиньона, оставили асфальт вместо гравия, а вскоре гравий. Теперь было гладко, и Скит водил машину с безупречным мастерством атлетичного человека, который каждый рабочий день ездит по плохим проселочным дорогам. Лиафорн поймал себя на том, что думает об Эмме, и отвернулся от этого. Скит не задавал вопросов, а политика Липхорна на протяжении многих лет заключалась в том, чтобы говорить людям не больше, чем им нужно знать. Скиту нужно было знать немного.
  
   «Возможно, мы зря теряем время», - сказал Лиафорн. Ему не нужно было ничего рассказывать Скиту о покушении на Чи - все в NTP знали об этом все, и у всех, как предположил Лиафорн, была теория на этот счет. Он рассказал Скиту о том, что Чи пригласили в заведение Goldtooth, чтобы поговорить о том, чтобы спеть.
  
   - Ага, - сказал Скит. "Интересно. Может быть, этому есть какое-то объяснение. Он сконцентрировался на исправлении заноса задней части автомобиля на грязной поверхности. «Он не знал, что там никто не живет», - сказал Скит. - Думаю, он не мог этого сделать. Тем не менее, если в меня кто-то стрелял. . . » Он позволил заявлению затихнуть.
  
   Лиафорн ехал сзади, где он мог прислониться к двери со стороны водителя и удерживать гипс на верхней части спинки. Несмотря на амортизацию, толчки и тряска на ухабистой дороге доходили до костей. Ему не хотелось говорить или защищать Чи. «Для работы не требуется никакого теста на IQ», - сказал он. «Но, может быть, я просто слишком нервничаю. Может быть, есть какое-то объяснение тому, что встреча была там.
  
   «Может быть, и так», - сказал Скит. Его тон был скептическим.
  
   Скит притормозил у обнажения вулканического базальта странной формы. «Если я правильно помню, здесь поворот», - сказал он.
  
   Лиафорн снял руку со спинки. «Давай посмотрим, - сказал он.
  
   В ясный вечер этот уединенный пейзаж все еще освещался бы красным послесвечением. Под непрерывным дождем темнота была почти полной. Они использовали свои фонарики.
  
   «Небольшое движение», - сказал Скит. «Один вышел совсем недавно».
  
   Дождь размыл колею шин, не стирая их.
   И глубина колеи на более мягкой земле в месте соединения показала, что машина проехала после того, как впиталась влага. И эти более свежие следы частично перекрывали более ранние, более мелкие следы, которые дождь почти сгладил.
  
   «Так что, может быть, он пришел и ушел», - сказал Скит. Но, сказав это, он в этом сомневался. По крайней мере, две машины заехали. Одна выехала из-за сильного дождя.
  
   Их фары отражались сначала от мокрой от дождя крыши грузовика, затем они заметили окна дома Золотозуба. Никаких огней нигде не видно. Скит припарковался в пятидесяти ярдах от него. "Оставить их включенными?" он сказал. "Как вы думаете?"
  
   «Выключи их пока», - сказал Лиапхорн. «Пока мы не убедимся, что это грузовик Чи. И узнай, кто здесь.
  
   Они нашли множество полустертых, вымытых дождем следов, но никого не было снаружи. «Проверьте грузовик», - сказал Липхорн. «Я возьму дом».
  
   Лиафорн направил свой фонарь на здание, осторожно держа его в левой руке, как можно дальше от своего тела. «Один раз ударился, двойная осторожность», - сказала бы ему мать. И в этом случае они могут иметь дело с дробовиком. Лиафорн криво подумал, что у него должна быть телескопическая рука, как у инспектора Гайки из телевизионного мультфильма.
  
   Дверь в дом была открыта. Луч света Лиафорна просиял сквозь него в пустоту. Перед дверью на мокрой утрамбованной земле зажег маленький красный цилиндр. Лиафорн поднял его, пустой патрон от дробовика. Он выключил свет, понюхал открытый конец картриджа, вдохнул едкий запах свежеобожженного порошка. - Черт, - сказал Лиафорн. Он чувствовал себя унылым, побежденным, чувствуя, как холодная дождевая вода касается его ребер.
  
   Скит толкался за его спиной.
  
   «Грузовик разблокирован, - сказал Скит. «Бардачок открыт. Это было на сиденье ". Он показал Лиафорну револьвер 38-го калибра. "Что его?"
  
   «Возможно», - сказал Лиафорн. Он проверил цилиндр, понюхал ствол. Из него не стреляли. Он покачал головой и показал Скиту пустой патрон от дробовика. Они найдут тело Джима Чи и назовут это убийством. Может, им стоит назвать это самоубийством. Или смерть по глупости.
  
   Дом был пуст. Абсолютно пуст. Людей, мебели, чего угодно, кроме разбросанного мусора. Вокруг двери они обнаружили небольшие следы, влажные, но не грязные. Кто бы ни был здесь, пришел до того, как пошел сильный дождь. Покинул. Не вернулся.
  
   От входной двери Лиафорн посветил вспышкой на хогана. Его дверь была полуоткрыта.
  
   «Я проверю, - сказал Скит.
  
   «Мы зайдем», - сказал Лиафорн.
  
   Они нашли Джима Чи прямо за дверью, прислонившегося к стене к югу от входа - правильное место для настоящего навахо, если он вошел в хоган, как следует «по солнечной» - то есть с востока на юг, с запада на север. В свете двух вспышек его затылок и бок казались покрытыми жиром. В отраженном свете вытянутое лицо Скита выглядело измученным и потрясенным.
  
   Горе? Или он осознавал, что стоит в призрачном хогане, зараженном ядовитым призраком офицера Джима Чи? Лиафорн, давно привыкший к призракам, уставился в лицо Скиту, пытаясь отделить печаль и найти страх.
  
   «Я думаю, он может быть жив», - сказал Скит.
  
  
  
  
  
   > 22 <
  
  
  
  
  
   Как это обычно бывает на плато Колорадо, ночь победила шторм. Он дрейфовал на северо-восток, лишился солнечной энергии, питавшей его, и истощил свою энергию в разреженном, холодном воздухе над каньонами Юты и горами на севере Нью-Мексико. К полуночи грома больше не было; образование облаков сползло в себя, превратившись в обширный общий дождь - тот, который навахо называют женским дождем, - который мягко залил местность от Раскрашенной Пустыни к северу до Горы Спящая Юте.
  
   Из окон пятого этажа больницы Индийской службы здравоохранения в Гэллапе Джо Липхорн увидел темно-синюю свежевымытого утреннего неба - безоблачного, если не считать клочков тумана над горами Зуни на юго-востоке и красных скал, тянувшихся на восток в сторону Борего. Проходит. К полудню, если влага все еще будет поступать из Тихого океана, возвышающиеся грозовые течения будут снова нарастать, бомбардируя землю молниями, ветром и дождем. Но теперь мир за стеклом, где стоял Лиафорн, сиял солнцем - чистым и спокойным.
  
   Он почти не осознавал этого. Его разум был полон того, что ему сказал невролог. У Эммы не было болезни Альцгеймера. Болезнь Эммы была вызвана опухолью, прижатой к правой передней доле ее мозга. Доктор, молодая женщина по имени Виджил, рассказала Лиафорну гораздо больше, но то, что было важным, было достаточно простым. Если опухоль была злокачественной, Эмма умрет довольно скоро. Если бы опухоль была доброкачественной, Эмму можно было бы вылечить, удалив ее хирургическим путем. "Каковы шансы?" Доктор Виджил не хотела гадать. Сегодня днем ​​она позвонит знакомому доктору в Балтиморе. Врач, у которого она училась. Подобные случаи были его областью. Он бы это знал.
  
   «Я хочу обсудить это с ним, прежде чем делать какие-либо предположения». Доктору Виджил было за тридцать, предположил Лиафорн. Одна из тех, кто поступил в медицинский институт на государственную стипендию и отработал её в Службе здравоохранения Индейской резервации. Она стояла, положив руки на стол, ожидая, когда Лиафорн уйдет. «Оставь номер, чтобы я могла с тобой связаться», - сказала она.
  
   «Позвони сейчас», - сказал Лиафорн. "Я хочу знать."
  
   «Он делает операцию по утрам», - сказала она. «Его не будет».
  
   «Попробуй», - сказал Лиафорн. "Просто попробуй."
  
   Доктор Виджил сказал: «Ну, я не думаю. . . » Затем ее глаза встретились с глазами Лиафорна. «Никакого вреда от попытки», - сказала она.
  
   Он ждал в холле, прямо перед дверью доктора, глядя на утро, переваривая эти новые данные. Новости были хорошими. Но это вывело его из равновесия, он пытался снова жить с надеждой. Это была роскошь, от которой он отказался несколько недель назад. Он подумал, что именно в тот момент, когда он сидел за своим столом, читал литературу, присланную ему организацией по борьбе с болезнью Альцгеймера, и видел ужасное замешательство Эммы, описанное в печати. Это было ужасное утро - самая страшная боль, которую он когда-либо испытывал. Теперь все его инстинкты кричали против того, чтобы снова выдержать это - против повторного входа в ту дверь, которую надежда держала открытой для него. Но был окончательный факт: Эмма может снова выздороветь. Он хотел отпраздновать. Ему хотелось закричать от радости. Но он боялся.
  
   Итак, он ждал. Чтобы избежать ловушки надежды, он подумал о Джиме Чи. В частности, он подумал о том, что сказал им Джим Чи, когда скорая помощь выгрузила его в клинике Бэдуотер. Всего несколько слов, но в них много информации, если бы только Лиафорн умел это читать.
  
   «Женщина», - сказал Чи таким слабым голосом, что Липхорн услышал это только потому, что он склонился лицом в нескольких дюймах от губ Чи.
  
   «Кто стрелял в тебя?» - спросил Лиафорн, пока обслуживающий персонал перекладывал носилки на больничную тележку. Чи повернул голову. "Ты знаешь?" Чи снова повернул голову - отрицательное движение. А потом он сказал: «Женщина».
  
   "Молодая?" - спросил Лиафорн, но не получил ответа.
  
   «Мы найдем ее», - сказал Липхорн, и это спровоцировало остальную информацию, которую предоставил Чи.
  
   «Ребенок умирает», - сказал Чи. Он сказал это четко, по-английски. А затем он повторил это на пробормотанном навахо, его голос затих.
  
   Таким образом, оказалось, что человек, стрелявший в Чи в доме Златозуба, был женщиной со смертельно больным младенцем. Вероятно, один и тот же человек произвел три выстрела из дробовика через стену трейлера Чи. Когда Чи выйдет из операции, ее будет легко найти. Он сможет опознать машину, которую она вела, возможно, даже даст им номер машины, если бы она была на полпути перед стрельбой. И если он знал, что у нее больной ребенок, ему пришлось бы поговорить с ней лицом к лицу. У них также будет физическое описание. Но даже если Чи не доживет, чтобы описать ее, они могли ее найти. Молодая женщина с тяжелобольным ребенком, которая знала о месте Златозуба, о том, что его бросили. Это дало бы им необходимое сужение.
  
   Они найдут женщину. Она расскажет им, почему она хотела смерти Джима Чи. Тогда все эти безумные убийства имели бы смысл.
  
   Под Лиафорном стая ворон двинулась к центру Галлапа, их карканье было приглушено стеклом. Далеко за ними бесконечная вереница цистерн двигалась на восток по магистрали Санта-Фе.
  
   Или, подумал Лиафорн, они не найдут женщину. Или они найдут ее мертвой. Или она, как и Бисти, не сказала бы им абсолютно ничего. И он будет именно там, где находится сейчас. И где это было?
  
   Вороны исчезли из поля его зрения. Груз в машинах неумолимо полз на восток. Липхорн подумал, почему его терзает чувство, что эти убийства имеют смысл, что Чи каким-то образом в этих трех словах вставил ключ в замок и повернул его.
  
   «Женщина», - сказал Чи. Женщина, которую Чи не знал. Как это помогло? Из жертв только Ирма Онесолт была женщиной. Она была убита выстрелом из винтовки, а не из дробовика. Никакой очевидной связи нет. «Ребенок умирает», - сказал Чи. Предположительно ребенок стрелявшей в него женщины. Предположительно она рассказала об этом Чи. Почему?
  
   "Мистер. Лиафорн? - раздался женский голос у локтя Лиапхорна. «Она просила меня отвезти тебя. Доктор Виджил.
  
   Доктор Виджил подошел к двери, чтобы встретить его. «Теперь я могу дать вам статистику», - сказала она, слегка улыбаясь. «Восстановление после операции - почти девяносто девять процентов. Тип опухоли: злокачественный двадцать три с лишним процента, доброкачественный семьдесят шесть с лишним процентов ".
  
   И поэтому Джо Лиапхорн снова позволил себе тяжелый риск надежды. Он пошел в комнату Эммы, чтобы сказать ей, нашел ее спящей и оставил ей записку. Он сказал ей то, что сказала ему доктор Виджил, и что он любит ее и что он вернется, как только сможет.
  
   Затем он уехал в долгую поездку в клинику Бэдуотер. Он хотел быть там, когда Чи оправится от анестезии. И он хотел поговорить с Йеллоухорсом о списке Ирмы Онисолт и узнать, что Онесолт сказала по этому поводу Йеллохорсу; в частности, если бы она сказала ему, почему ей нужны даты смерти людей, которые еще не умерли. Камбоджийский врач, который отвечал за Чи, сказал, что Йеллоухорс был во Флагстаффе - что он будет возвращаться сегодня, и что он должен вернуться к полудню.
  
   Липхорн остановился на заправке в Ганадо и позвонил в клинику, пока его бак наполнялся. Да, Чи пережил операцию. Он все еще был в реабилитационной палате. Нет, Йеллоухорс еще не вернулся из Флагстаффа. Но он позвонил, и его ждали где-то после обеда.
  
   Лиафорну было трудно думать об убийствах. Он был озабочен, даже очарован своими эмоциями. Он никогда раньше не чувствовал себя так - этой безмерной радости. Это облегчение. Эмма, которая была потеряна навсегда, была найдена снова. Она будет жить. Она снова будет собой. Он подумал о докторе Виджил, наблюдающей, как он получает ее обнадеживающие новости. Врачи должны видеть много таких бурных эмоциональных реакций - даже больше, чем полицейские. Понимание силы, которую может вызвать любовь, было бы побочным продуктом этой профессии. Доктор Виджил поймет, как умирающий младенец может мотивировать убийство. Если еще нет, то она сделает это, когда станет старше. Липхорн думал об этом, когда проезжал поворот к Блу Гэп. Он перешел от этого к анализу собственных эмоций. Наблюдение за тем, что происходит с Эммой, сделало все остальное мелочью. Другие ценности для него перестали существовать. Если бы он мог чем-нибудь помочь ей, чем угодно, он бы это сделал. За поворотом в школу Козодоя его мысли вернулись к вопросу, который раньше интересовали его. Почему женщина сказала Чи, что ее ребенок умирает? Казалось, он знал ответ. Она велела Чи объяснить, почему убивает его. Она убивала его, чтобы обратить вспять колдовство, убивавшее ее ребенка. Логично. Почему что-то заставляло его возвращаться к этому?
  
   Именно тогда Лиафорн увидел, как все это работает. Все булавки на его карте соединились в единый кластер в клинике Бэдуотер. Четыре с половиной убийства стали единым преступлением с одним мотивом. Его машина ударилась о грязную дорогу, когда он нажал на педаль газа. Если он не доберется до клиники раньше доктора Йеллоухорса, четыре с половиной убийства превратятся в пять.
  
  
  
  
  
   > 23 <
  
  
  
  
  
   Для Чи ВСЕ ЭТО БЫЛО очень неопределенным. Медсестра, которая проводила его по коридору из палаты реабилитации, показала ему бумажный стаканчик с дробью. «То, что доктор Ву извлек из вашей спины, шеи и головы», - объяснила она. «Доктор. Ву подумал, что ты захочешь оставить его себе.
  
   Чи, одурманенный, не мог придумать, что сказать на это. Он приподнял брови.
  
   «Что-то вроде сувенира», - объяснила она. «Чтобы помочь тебе запомнить». А потом она добавила что-то о том, что доктор Ву китаец, но на самом деле китаец из Камбоджи, как будто это проясняет, почему он думал, что Чи захочет сувенир.
  
   «Гм», - сказал Чи, и медсестра вопросительно посмотрела на него и сказала: «Только если ты хочешь».
  
   Медсестра говорила намного больше, но Чи мало что помнил. Он вспомнил, что хотел спросить ее, где он был и что случилось, но у него не хватило сил. Теперь его затылок помогал ему вспомнить. Какое бы обезболивающее они ни использовали для обезболивания, оно постепенно исчезло, и Чи смог выделить и определить около семи мест, где хирург удалил кусок скола из толстой кости в задней части черепа. Это напомнило Чи давние времена, когда годовалый конь, которого они клеймили, ударил его прямо по большеберцовой кости. Ушибленная кость, казалось, вызвала особенно болезненный протест нервной системы.
  
   Но он сдерживал боль, радуясь тому, что остался жив. Это его удивило. Он мог только смутно вспомнить, как женщина нерешительно вошла в хогана, направив на него дробовик. Он вспомнил те секунды, когда он думал, что она просто выстрелит в него снова, и на этом все. Возможно, это было то, что она намеревалась сделать. Но она позволила ему говорить, и он заставил себя в некоторой степени слаженно. Теперь все было туманным, по большей части просто пустым. Медики назвали это временной посттравматической амнезией, и Чи видел это у достаточного количества жертв ножевых ран и дорожно-транспортных происшествий, чтобы распознать это в себе. Он не попытаться заставить себя вспомнить.
  Очевидно, что было важно то, что женщина ему поверила. Похоже, она привезла его сюда, хотя Чи не мог вспомнить, что произошло, или представить, как она перенесла его из хогана в свой грузовик. Последнее, что он помнил, это описание для нее того, что должно было случиться, опираясь на свои воспоминания о том времени, когда его самого в детстве приводили к наблюдателю кристаллов, вспоминая глаз старика, безмерно увеличенный и искаженный, смотрящий в свой собственный глаз. вспоминая свой страх.
  
   «Думаю, я знаю, что случилось», - сказал ей Чи. «Йеллоухорс притворяется наблюдателем за кристаллами. Я думаю, вы отвезли своего больного ребенка в клинику Бэдуотер, и Йеллоухорс посмотрел на него, а затем Йеллоухорс вытащил свой кристалл и притворился шаманом, и он сказал вам, что ребенок был околдован ведьмой. А затем он провел церемонию сосания и притворился, что высасывает кость из груди вашего ребенка ». Чи вспомнил, что в этот момент у него начали заканчиваться силы. Его глаза больше не фокусировались, и было трудно генерировать дыхание, чтобы формировать гортанные слова навахо. Но он ушел. «Затем он сказал тебе, что я был оборотнем, который околдовал твоего ребенка, и что единственный способ вылечить его - это убить меня. И он дал тебе кость и сказал, чтобы ты выстрелила ею в меня ».
  
   Женщина, смутная и далекая, просто сидела там, держа дробовик. Он не мог видеть достаточно хорошо, чтобы понять, слушает ли она.
  
   «Я думаю, он хочет убить меня, потому что я сказал людям, что он на самом деле не шаман. Я сказал людям, что у него нет настоящих полномочий. Но, может быть, есть другая причина. Это не имеет значения. Важно то, что я не оборотень. Йеллоухорс - он оборотень. Йеллоухорс околдовал тебя. Йеллоухорс превратил тебя в того, кто убивает ». Он сказал намного больше, или он думал, что да, но, возможно, это было частью сна, в который он погрузился, когда засыпал. Он не мог вспомнить это.
  
   Медсестра вернулась в комнату. Она поставила поднос на стол рядом с его кроватью - белое полотенце, шприц и другие принадлежности. «Тебе уже нужно кое-что из этого», - сказала она, взглянув на часы.
  
   «Сначала мне нужно кое-что сделать, кое-что узнать», - сказал Чи. «Здесь есть полицейские?»
  
   «Я так не думаю, - сказала медсестра. «Тихое утро».
  
   «Тогда мне нужно позвонить, - сказал Чи.
  
   Она даже не взглянула на него. «Отличный шанс», - сказала она.
  
   «Тогда мне нужно, чтобы кто-нибудь позвонил мне. Позвоните в штаб племенной полиции в Window Rock и передайте сообщение лейтенанту Лиафорну.
  
   «Он один из тех, кто привез тебя. На машине скорой помощи», - сказала она. «Если ты хочешь сказать ему, кто стрелял в тебя, держу пари, это может подождать, пока тебе не станет немного лучше».
  
   «Йеллоухорс здесь? Доктор Йеллоухорс?
  
   «Он во Флаге», - сказала медсестра. «Что-то вроде встречи в больнице Флагстаффа».
  
   Чи почувствовал головокружение, легкую тошноту и огромное облегчение. Он не понимал, почему Йеллоухорс хотел его убить - во всяком случае, не совсем. Но он знал, что не хотел спать в больнице, когда здесь был Йеллоухорс.
  
   «Смотри», - сказал он. Пытаться походить на полицейского, когда ваша голова, рука, плечо и бок были закутаны повязками, а вы лежали на спине, было непросто. "Это важно. Я должен кое-что сказать Лиафорну, иначе убийца может сбежать. Может снова кого-нибудь убить ».
  
   "Ты серьезно?" - спросила медсестра, все еще сомневаясь в этом.
  
   "Очень серьезно."
  
   "Какой номер?"
  
   Чи дал ей номер в Window Rock. «А если его нет, позвони на подстанцию ​​в Пиньоне. Скажи им, что я сказал, что нам сейчас нужен полицейский. Чи попытался вспомнить, кто сейчас находится в Пиньоне, и ничего не сделал. Он осознавал только то, что у него гудели глаза и что голова болела как минимум в семи местах.
  
   "Вы знаете этот номер?"
  
   Чи покачал головой.
  
   Медсестра вышла за дверь, оставив поднос. «А вот и он», - сказала она.
  
   «Лиафорн», - подумал Чи.
  
   Доктор Йеллоухорс быстро вошел в дверь.
  
   Чи открыл рот, закричал и обнаружил, что рука Йеллоухорса сжала его челюсти, перекрыв все звуки.
  
   «Молчи, - сказал Йеллоухорс. Другой рукой он чем-то сильно прижимал Чи к горлу. Это был еще один источник боли - но не за затылок.
  
   «Только пошевелись, и я перережу тебе горло», - сказал Йеллоухорс.
  
   Чи попытался расслабиться. Невозможно.
  
   Рука Йеллоухорса сорвалась с его рта. Чи услышал, как он шарит в подносе.
  
   «Я не хочу тебя убивать, - сказал Йеллохорс. «Я сделаю тебе укол, чтобы ты немного поспал. И помни, ты не можешь кричать из-за разреза трахеи ».
  
   Чи пытался думать.
   Он давил ему на горло, давил слишком сильно, чтобы можно было кричать. Почти мгновенно он добавил к батарее других болей ощущение иглы, входящей в его плечо. А потом рука Йеллоухорса снова зажала ему рот.
  
   «Ненавижу это делать», - сказал Йеллоухорс, и выражение его лица говорило о том, что он серьезен. - Это была проклятая женщина Онесолт. Но в конечном итоге это более чем уравновешивает ».
  
   Выражение лица Чи, насколько Йеллоухорс мог видеть вокруг его удушающей руки, должно быть, выглядело скептически.
  
   «Это баланс между спасением клиники», - настойчиво сказал Йеллохорс. «Четыре жизни. Трое из них были мужчинами, уже прошедшими расцвет, и один из них все равно умирал быстро. И в целом я знаю наверняка, что мы уже спасли десятки жизней, и мы спасем еще десятки. И что еще лучше, мы предотвращаем врожденные дефекты и рано выявляем случаи диабета ». Йеллоухорс остановился, глядя Чи в глаза.
  
   «И глаукому», - сказал он. «Я знаю, что мы выявили дюжину таких случаев достаточно рано, чтобы сохранить хорошее зрение. Эта сука Онесолт хотела положить всему этому конец.
  
   Чи, который был не в состоянии говорить, молчал.
  
   «Тебе хочется спать?» - сказал Йеллоухорс. «Ты должен быть сейчас заснуть».
  
   Чи чувствовал себя - несмотря на сильное усилие воли - очень сонным. Совершенно не было сомнений, что Йеллоухорс собирается убить его. Если бы была какая-то другая возможность, Йеллоухорс не рассказывал бы ему все это, принося свои извинения. Чи попытался собраться с силами, напрячь мышцы, чтобы сделать выпад против ножа. Все, что ему нужно было собрать, - это ужасная слабость. Йеллоухорс почувствовал даже это и усилил хватку.
  
   «Не пытайся», - сказал он. "Это не сработает".
  
   Не сработает. Чи признался себе в этом. Время было его единственной надеждой, если у него была надежда. Бодрствовать. Он издал вопросительный звук на ладони Йеллоухорса. Он спрашивал его, почему нужно было убить Онесальта и остальных. Ясно, чтобы что-то скрыть в клинике, но что?
  
   Йеллоухорс ослабил хватку на губах Чи.
  
   Он сказал."Что?" «Говори тихо».
  
   Чи спросил. - «Что узнала Онесалт?»
  
   Рука снова сжалась. Йеллоухорс выглядел удивленным. «Я думал, вы угадали, - сказал он. «В тот день, когда ты пришел и ошибся, Бегей. - догадалась Онесалт. Я так и думал. Или она тебе скажет.
  
   Чи пробормотал себе под ладонь. «Вы дали нам не того Бегея. Интересно, что случилось с правильным. Но я не догадывалась, что вы держите его в своих записях.
  
   «Ну, я думал, вы угадали, - сказал Йеллоухорс. «Я всегда знал, что рано или поздно ты угадаешь. И как только вы это сделаете, на это потребуется время, но это будет неизбежно. Вы бы узнали ».
  
   "Завышенная загрузка?" - спросил Чи. «Для пациентов, которых здесь не было?»
  
   «Заставить правительство выплатить свою долю», - сказал Йеллоухорс. «Вы когда-нибудь читали договор? Тот, который мы подписали в Форте Самнер. Обещания. Один школьный учитель на каждые тридцать детей, все остальное. Правительство никогда не сдерживало обещаний ».
  
   «Взимание платы за людей после их смерти?» - пробормотал Чи. Он просто не мог больше держать глаза открытыми. Когда они закроются, Йеллоухорс убьет его. Не сразу, но достаточно скоро. Когда его глаза закроются, они никогда больше не откроются. Йеллоухорс не давал ему спать, пока он не нашел способ сделать его нормальным и естественным. Чи знал это. Он должен держать глаза открытыми.
  
   "Хочется спать?" - спросил Йеллоухорс мягким голосом.
  
   Глаза Чи закрыты. Он заснул беспокойным сном, ему снилось, что что-то болит ему в затылке.
  
  
  
  
  
   > 24 <
  
  
  
  
  
   ЛИАФОРН припарковался прямо у двери, нарушив синюю зону, предназначенную только для людей с ограниченными возможностями, и поспешил в клинику. Он, как всегда, мгновенно провел инвентаризацию присутствующих автомобилей. Их было около дюжины, в том числе седан Oldsmobile с медицинским символом на номерном знаке, который мог быть автомобилем Йеллохорса, и три изношенных пикапа, среди которых мог быть и тот, за рулем которого стояла женщина, решившая убить Чи. Лиафорн поспешил в парадную дверь. Секретарша стояла за своим полукруглым столом и что-то кричала. Высокая женщина в униформе медсестры стояла напротив стола, зарывшись руками в волосы, по-видимому, в ужасе. Оба смотрели в коридор, который вел направо от Лиафорна, в коридор палаты пациентов.
  
   Рысь Лиафорна превратилась в бег.
  
   «У нее есть оружие», - крикнула регистратор. "Ружье."
  
   Женщина стояла в дверном проеме четырьмя комнатами ниже, и у нее действительно был дробовик. Лиафорн могла видеть только ее спину, традиционную темно-синюю блузку из бархата, плавную светло-голубую юбку, доходившую до верха ее скво-сапог, ее темные волосы, собранные в косынку, аккуратный пучок на затылке и торчащий из-под руки приклад ружья.
  
   - Подожди, - крикнул Лиафорн, левой рукой вытаскивая пистолет.
  
   Когда дробовик был направлен в комнату и от него, звук, который он издавал, был приглушен. Бум, крик, звук падения, бьющегося стекла. Со звуком женщина исчезла в комнате. Две секунды спустя Лиафорн был у двери с обнаженным пистолетом.
  
   «Оборотень мертв», - сказала женщина. Она стояла над Йеллоухорсом, в ее правой руке болтался дробовик. «На этот раз я убила его».
  
   «Положи ружьё», - сказал Лиафорн. Женщина проигнорировала его. Она смотрела на доктора, который растянулся лицом вверх возле кровати Джима Чи. Чи, казалось, спал. Лиафорн переместил пистолет к пальцам, торчащим из гипса, и вынул ружье из руки женщины. Она не сделала никаких усилий, чтобы сохранить его. Йеллоухорс все еще дышал, неровно и неровно. В дверях появился человек в бледно-голубой больничной рубашке - тот же врач китайского вида, который дежурил, когда они привезли Чи. Он пробормотал что-то, похожее на ругательство на каком-то языке, незнакомом Лифорну.
  
   «Зачем вы его застрелили?» - спросил он Лиафорна.
  
   «Я не знаю», - сказал Лиафорн. «Посмотри, сможешь ли ты его спасти».
  
   Врач опустился на колени рядом с Йеллоухорсом, нащупывая пульс, осматривая место, где выстрел из дробовика попал в шею Йеллоухорса в упор. Он покачал головой.
  
   "Мертвый?" - спросила женщина. «Оборотень мертв? Затем я хочу привести своего ребенка. Он у меня в грузовике. Может, теперь он снова оживёт ».
  
   Но, конечно, не был.
  
   Джиму Чи потребовалось почти четыре часа, чтобы проснуться, и он сделал это неохотно - его подсознание боялось того, для чего он проснется. Но когда он проснулся, он оказался в комнате один. Закат осветил изножье его кровати. Его голова все еще болела, а плечо и бок болели, но он снова почувствовал тепло. Вынул левую руку из-под одеяла, согнул пальцы. Хорошая сильная рука. Он пошевелил пальцами ног, ступнями, согнул колени. Все заработало. Другое дело - правая рука. Он был сильно перевязана от локтя до плеча и обездвижена скотчем.
  
   Где был Йеллоухорс? Чи обдумал это. Очевидно, он неправильно догадался о докторе. Этот человек не убивал его, как подсказывает здравый смысл. Очевидно, Йеллоухорс сбежал из-за этого, или сдался, или пошел поговорить с адвокатом, или что-то в этом роде. Казалось совершенно маловероятным, что Йеллоухорс вернется сейчас, чтобы прикончить Чи. Но на всякий случай он решил, что встанет, оденется и поедет куда-нибудь еще. Сначала позвонит Лиафорну. Расскажет ему обо всем этом.
  
   Примерно тогда и Чи пришло в голову, как он решит проблему с кошкой. Он поместит кошку в ящик за сорок долларов, отвезет в аэропорт Фармингтона и отправит Мэри Лэндон. Но сначала он напишет ей и все объяснит - объяснит, почему эта белаганская кошка просто не могла стать кошкой навахо. Она умрет с голоду, или будет съедена койотом, или что-то в этом роде. Мэри была очень умным человеком. Мэри это прекрасно поймет. Наверное, лучше, чем Чи.
  
   Осторожно, медленно он перевернулся на здоровый бок, спустил ноги с кровати и выпрямился. Почти в вертикальном положении. Прежде чем он завершил движение, его одолели слабость и дурнота. Он снова был на боку, в его затылке пульсировало, а металлический поднос, который он уронил с прикроватной тумбочки, все еще грохотал по полу.
  
   «Я вижу, ты проснулся», - сказал женский голос. «Скажите лейтенанту, что офицер Чи не спит».
  
   Выражение лица лейтенанта Лиафорна, когда он вошел в дверь позади медсестры, лучше всего можно было описать как пустое. Он сел на стул рядом с кроватью Чи, осторожно положив гипс на покрывало.
  
   «Вы знаете ее имя? Женщина, которая стреляла в вас? "
  
   «Понятия не имею, - сказал Чи. "Где она? Где Йеллоухорс? Ты знаешь-"
  
   «Она застрелила Йеллоухорса», - сказал Лиафорн. "Прямо здесь. С ним она справилась лучше, чем с тобой. Мы держим ее под стражей, но она не называет нам своего имени. Что-нибудь еще, если на то пошло. Просто хочет поговорить о своем ребенке.
  
   "Что с этим не так?"
  
   «Он мертв», - сказал Лиафорн. «Врачи говорят, что он мертв уже пару дней». Лиафорн передвинул повязку, которая обычно была грязной, с полосой засохшей сине-черной грязи на нижней стороне.
  
   «Она думала, что я это ведьма», - сказал Чи. «Вот почему она хотела меня убить. Она думала, что я ведьма, и она могла перевернуть ведьму ».
  
   Лиафорн выглядел неодобрительно. «У её ребенка было то, что они называют болезнью Верднига-Гофмана», - сказал Лиафорн. «Родился с этим. Мозг никогда не развивается должным образом. Мышцы никогда не развиваются. Они живут немного, а потом умирают ».
   «Что ж, - сказал Чи. «Она этого не понимала».
  
   «От этого нет лекарства», - сказал Лиафорн. «Даже не убивая оборотней вроде тебя».
  
   «Вы знаете, зачем Йеллоухорс все это делал?» - спросил Чи. «Он сказал мне, что пытался заставить правительство выплатить свою долю или что-то в этом роде, и Онисалт узнала об этом, и он подумал, что рано или поздно я пойму это тоже из-за того, что я знал. . » Чи замолчал, слегка смущенный признанием, которое он сделает. «Думаю, он решил, что я умнее, чем есть. Полагаю, я должен был выяснить, что он подавал заявления о госпитализации пациентов после их смерти. Думаю, поэтому Онисалт искала даты смерти.
  
   «Совершенно верно, - сказал Лиафорн. «После того, как они умерли или спустя много времени после того, как выписались и ушли домой. Дилли Стрейб сейчас в офисе. Они просматривают записи о выставлении счетов.
  
   «Я начал понимать, как он это делает, - сказал Чи. «Я не мог понять почему. Разве он не тратил много собственных денег, чтобы управлять этим местом? "
  
   «Ага», - сказал Лиафорн. «В основном свои деньги. Через его фонд. И у него были другие деньги частного фонда. И некоторая поддержка племени. Medicare. Медикейд. Думаю, этого было недостаточно. Даже с наймом врачей-иммигрантов ».
  
   «Я понимаю, как он убил Эндочини и Уилсона Сэма. Как насчет того, почему? "
  
   «Стрейб думает, что он обнаружит, что они уехали отсюда на несколько месяцев, прежде чем Йеллоухорс перестанет выставлять за них счета», - сказал Лиафорн. «Думаю, таких было много. Но они были единственными в списке Онисалт. После того, как он выстрелил в Онесалт, давление упало. Больше никакой спешки. Но я предполагаю, что он подумал, что, поскольку вы были с Онесалт, вы узнали бы о списке и рано или поздно просто естественным образом узнали бы об этом. Или, если бы вы этого не сделали, это сделал бы кто-нибудь другой. Поэтому он решил избавиться от Сэма и Эндочини, а также от тебя.
  
   «Он сказал мне, что все уравновешивается», - сказал Чи. «Онесалт собирался положить конец работе клиники, а она спасала больше жизней, чем те, которые он должен был убить».
  
   Лиафорну нечего было на это сказать. Он поднял повязку с кровати, поморщился и снова положил ее. - Анти'лл, - кисло сказал он, используя слово навахо для обозначения колдовства.
  
   Джим Чи только кивнул.
  
   - На самом деле, довольно умно, - добавил Лиафорн. «Не торопиться, чтобы он мог тщательно отбирать своих людей. Отчаявшихся людей. Как Бисти, который умирал. Или женщину, которую он послал за тобой. Люди не будут говорить о ведьмах, так что здесь не было большого риска, что полиция выследит кого-нибудь.
  
   «Я думаю, он послал двоих за Эндочини. Может быть, Бисти был слишком медлительным, и он подумал, что не собирается этого делать ».
  
   «Очевидно, - сказал Лиафорн. «А потом он узнал, что мы арестовали Бисти, поэтому ему пришлось убить и его - на случай, если мы обманом заставим его заговорить».
  
   «Думаю, мы могли бы найти их сейчас», - сказал Чи. «Того, кто убил Эндочини. Того, кто убил Уилсона Сэма. Просто просмотрите записи о количестве дел здесь, глядя на них так, как смотрел бы Йеллоухорс ».
  
   «Думаю, мы могли бы», - сказал Лиапхорн.
  
   Чи некоторое время обдумывал этот ответ. В конце концов, это была федеральная проблема.
  
   «Вы думаете, Стрейб подумает об этом?»
  
   «Я в этом сомневаюсь», - сказал Лиафорн. Он рассмеялся невеселым смехом. «Люди говорят, что я ненавижу колдовство. А Дилли, он ненавидит даже думать о ведьмах.
  
   «В любом случае, это не имеет значения, - сказал Чи. "Это завершено."
  
  
  
  
  
   об авторе
  
  
  
  
  
   ТОНИ ХИЛЛЕРМАН был президентом Общества мистических писателей Америки и получил награды Эдгара и Великого магистра. Среди других его наград - награда Центра американских индейцев, награда Silver Spur за лучший роман, действие которого происходит на Западе, и награда «Особый друг племени навахо».
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"