Он держал бинокль с капюшоном у лица уже сорок пять минут, но его глаза все еще не устали. Его глаза никогда не уставали. Он мог бы оставаться в этой позе, распластавшись на крыше, вечно, если бы ему пришлось, потому что, если бы это было необходимо сделать, он бы это сделал. Он смотрел на юг, откуда они должны были прийти. Только когда очередной грязный голубь садился на карниз четвертого этажа и клевал оторвавшийся кусок гравия, или когда внизу спускалась еще одна журналистка с фотоаппаратом или блокнотом в руках, он отводил глаза от объективов. Дерьмоптицы и репортеры, подумал он. Не всегда можно было предсказать, когда они прибудут, только то, что они всегда будут.
Все остальные были на своих местах. Тюремные охранники через улицу ждали в форме. Сержант задержания ждал у серой входной двери с окурком во рту, скрестив на груди толстые руки. Он знал, что транспортная группа уже в пути, их человек скован кандалами в кузове фургона. Все были на месте для передачи заключенного в восемь утра.
Он еще раз проверил теневой узор. Он слегка вспотел в своих черных брюках карго и рубашке с длинными рукавами. Жара уже поднималась под ранним солнцем Флориды. Он зафиксировал это, еще раз подумал о влажности и пульсациях тепла в своих расчетах выстрела, но проигнорировал их. В этом диапазоне это не будет фактором. Он поправил свою бейсболку, надетую задом наперёд, как дети панков, но по причинам, которые они никогда не узнают. Он и Колли были первыми, кто пришил черную махровую ткань к внутренней стороне ленты, чтобы собирать пот и не допускать его попадания в глаза. Колли был одним из немногих мужчин, с которыми ему нравилось разговаривать. Колли поймет.
В семь сорок пять он заметил белый фургон в шести кварталах от него и подождал, пока он проедет еще один светофор. Он использовал бинокль, чтобы проверить наклейку спереди, а затем вернулся к своему оружию. В десятый раз за это утро он навел прицел на точку в шести футах над второй ступенькой лестницы, ведущей к серой двери. Увеличение было таким резким, что он мог видеть струйку дыма от сержантского «Мальборо», проплывающую через перекрестие прицела. Он перевел правый визир, чтобы осмотреть приближающийся фургон. Затем он закрыл его и открыл левую, чтобы проверить свой фланг. Это было одно из странных физиологических преимуществ, которыми он обладал, будучи снайпером в Ираке и в отрядах спецназа, в которых он работал. У него было не только отличное фокусное зрение, но и отличное периферийное зрение. Большинство парней видели одним доминирующим глазом, оставляя их слепыми к полю закрытым, слабым глазом. Это было нормально, когда рядом с тобой был корректировщик, но когда ты был один, это делало тебя уязвимым. Он мог видеть одним глазом и проверять поле другим. Он был нападающим. И он мог работать один.
На улице в шестидесяти футах ниже фургон замедлил ход, и он услышал лязг автоматических ворот, когда они откатились назад. Репортеры столпились у входа, но их остановил тюремный охранник, который загнал их в угол с распростертыми объятиями. «Птицы-говнюки просто обожают преступную прогулку», — подумал он. Они всегда кричали заключенному, требуя каких-то заявлений. Как, например? Он собирается признаться прямо там, на тротуаре? Дерьмо.
Фургон проехал через ворота и остановился рядом с лестницей, и он вернулся к прицелу. В объективе вспыхнули красные стоп-сигналы. Солнце отражалось от колючей проволоки, когда ворота закрывались. Водитель в униформе вышел из машины и пошел сзади, к нему присоединился его напарник. Они открыли задние двустворчатые двери фургона, и мужчина вышел наружу. Он был одет в тюремный оранжевый цвет. Только его запястья были скованы наручниками, так что он вылез легко. Это был крупный мужчина, более шести футов ростом, но он стоял со слегка сгорбленной спиной, его толстые плечи были выдвинуты вперед, как коромысло.
Он проследил за лысой головой мужчины в перекрестье прицела. Все трое скрылись между фургоном и лестницей, но он продолжал движение прицела в ожидаемое время их шагов. Когда белое пятно скальпа Стивена Ферриса скользнуло в прицел на сто пятьдесят ярдов, стрелок размеренно вздохнул. Восемь дюймов вверх по первой ступеньке. Восемь дюймов вверх по второй ступеньке. Перекрестие было на профиле Ферриса, совпадая с каждым подъемом. Стрелок ничего не слышал и чувствовал только давление указательного пальца на холодный металл спускового крючка. Когда Феррис добрался до верхней ступеньки, тюремный сержант в последний раз затянулся сигаретой и отбросил ее в сторону. Он открыл серую дверь и, казалось, посмотрел Феррису в лицо и что-то сказал. Прицел стрелка находился на правой бакенбарде заключенного, и Феррис, казалось, смотрел на сержанта и произносил последние слова, которые он когда-либо произносил.
Винтовка отскочила ему в плечо, как твердый, но игривый удар, и ему не пришлось смотреть, как Феррис потонул, как мешок с водой, внезапно сброшенный сверху. Снайпер знал, что теперь в мозгу человека образовалась дыра размером с десятицентовую монету, и пуля убила его, прежде чем он успел даже моргнуть от ее попадания.
— Дымовая проверка, — прошептал он.
Глава 2
«Я не знаю, почему мне всегда приходится открывать свой большой рот», — прошептал Ник.
Это было не потому, что он не знал лучше. Он был в газетном бизнесе уже дюжину лет, тысячу раз читал одну и ту же старую чепуху, позволил ей проникнуть под кожу, а затем скатился к какому-то старшему редактору и снова навлек на себя неприятности. Не то чтобы он забыл уроки, просто он был слишком глуп, чтобы прислушиваться к ним.
«Доброе утро, Ник», — сказала Дейрдра Смит, городской редактор, проскользнув мимо него, чтобы попасть в дверь своего кабинета. Она не смотрела в глаза. Она знала лучше, чем смотреть в глаза. Это был один из уроков, которые она никогда не забывала. Вместо этого она спрятала свою сумочку, нажала клавишу пробела на своем компьютере, который всегда был включен, и избегала его, даже несмотря на то, что он заполнил ее дверной проем, стоя там со страницей метро в кулаке, прислонившись к раме. Нажав несколько клавиш, чтобы посмотреть, на сколько электронных писем ей нужно ответить, и, вероятно, пожелав Богу, чтобы он просто ушел, она, наконец, села на стул, поставив локти на стол и сцепив руки под подбородком. — Чем я могу вам помочь, Ник?
Обучение менеджменту, подумал он: спросите, не можете ли вы как-нибудь помочь сотруднику. Дайте им понять, что вы партнер и готовы им помочь. Она улыбнулась своей фальшивой улыбкой. Он отразил его обратно одним из своих.
«Чувак, надеюсь, это не ты изменила первый абзац в моем рассказе прошлой ночью, Дейдра», — сказал Ник и затем положил — не швырнул, а положил — первую страницу раздела перед ней. Оглядываясь назад, можно сказать, что это был не лучший способ начать. Но он гордился собой за то, что не бросил.
Она взяла газету, как будто не знала, о какой истории он говорит, и несколько секунд делала вид, что читает.
«Ну, во-первых, это была отличная история, Ник. И она вызвала много восторженных отзывов на утреннем собрании редакторов», — сказала она из-за страницы. «Нам всем очень понравилась ваша деталь о количестве окурков в его пепельнице у BarcaLounger. У вас такой хороший глаз, Ник».
Еще обучение менеджменту. Если возможно, похвалите сотрудника за хорошо выполненную задачу, прежде чем решать проблемы с выполнением работы.
«Но да, я кое-что поковырялась. Я думала, вы упустили важный момент, который вы упомянули гораздо глубже в истории, о военном прошлом этого парня», — сказала она, глядя ему в лицо с этой картонной улыбкой. «Я думал, что это место в лидерстве».
Ник вздохнул и посмотрел на доску объявлений за ее столом, а затем по памяти процитировал статью с дедлайном, которую он подал прошлой ночью:
«Подавленный потерей работы в качестве давнего управляющего городским парком, мужчина из Дании убил свою жену и двоих детей-подростков в среду, а затем терпеливо ждал, непрерывно куря сигареты, пока не прибыла полиция, прежде чем выстрелить из дробовика себе под подбородок, власти сказал.' "
Редактор городской администрации взглянула на него с явным притворным замешательством на лбу. Это только еще больше разозлило его, и она знала это. Он взял бумагу с ее стола и, читая, потряс ею.
«В ужасной демонстрации огневой мощи бывший вьетнамский коммандос убил свою жену и детей из пистолета во вторник, а затем, когда прибыла полиция, выстрелил из дробовика ему в лицо, сообщили официальные лица». "
Редактор переплела пальцы и склонила голову набок.
«Я думаю, что эта версия немного ярче, Ник».
«Пробивной? Боже, Дейдра», — сказал он, снова теряя самообладание. «Это было бытовое убийство-самоубийство. Парень использовал старый револьвер Кольта и дробовик для охоты на птиц, а не AR16.
«Он воевал во Вьетнаме тридцать проклятых лет назад! Думаешь, я не просмотрел? Его с честью уволили. навсегда. Город нанял его последние десять лет, а затем уволил весь его отдел. Он не был каким-то психом в камуфляжной одежде, который ползал по пригородным изгородям в поисках северовьетнамских завсегдатаев. Вы, ребята, любите это дерьмо с коленным рефлексом. Это не имело ничего общего с Вьетнамом или его военным послужным списком».
На этот раз он бросил бумагу обратно на ее стол.
Городской редактор только посмотрела на него поверх своих сложенных рук, глаза все еще блестели, брови все еще высоко подняты, как будто их накрасили в отделе счастья в Mattel. Она никогда не спорила с журналистами. Редакция новостей больше не была предназначена для споров.
«Был ли мистер Мэдисон, — спросила она, глядя на газету, — ветераном Вьетнама?»
Ник ничего не сказал.
— Он был вооружен двумя ружьями?
Он молчал, зная, что сейчас произойдет.
«Власти приписывают убийства ему?»
На этот раз она ждала.
— Да, — сказал он.
«Тогда мы напечатали правду, Ник. Вы можете спросить штатного юриста наверху. Это наша обязанность».
Он прикусил внутреннюю часть щеки, стараясь держать рот на замке, когда один из помощников редактора новостей просунул голову в дверь и сказал: «Извините за вторжение. Э-э, Ник, у нас в тюрьме перестрелка. Мы должны вытащить тебя оттуда. Кто-то сказал, что это могла быть попытка побега.
Ник кивнул и снова посмотрел на городского редактора.
— Смерть зовет, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Ник, — сказала она, останавливая его, когда он направился к двери.
"Ага."
«Ларри Келлер звонил мне сегодня утром из здания суда, — сказала она, опустив глаза, и голос ее стал тише. Она не умела быть эмоциональной. «Он сказал мне, что Роберта Уокера досрочно освободили из придорожной тюрьмы округа Ли на прошлой неделе».
Когда она подняла глаза, это был Ник, который отвернулся.
Он сжал губы, напряг челюстные мышцы, которые, как он знал, могли превратить его лицо в портрет гнева, разочарования и вины одновременно. Он увидел это в зеркале после того, как Келлер позвонил ему из вежливости и первым сообщил новости.
— Прости, Ники, — сказала Дейдра.
Ник сделал пару глубоких вдохов через нос, не желая, чтобы она заметила. Он знал, что сочувствие не было ее сильной стороной, и он больше не мог принимать его. Люди в отделе новостей знали о смерти его жены и дочери. Они знали, что его послали в качестве репортера экстренных новостей, чтобы осветить еще одну автокатастрофу со смертельным исходом, но он прибыл на место происшествия и узнал свой семейный фургон. Они никогда не поднимали этот вопрос. Он никогда не поднимал эту тему.
— Тебе нужно немного отдохнуть? она сказала. "Несколько дней?"
«У меня был год отпуска, Дейдра», — сказал Ник резче, чем хотел. «Мне нужно вернуться к работе».
«Я так и думала», — сказала она, а затем повернулась к своему экрану, отмахнувшись от него плечом.
Ник остановился у открытой двери, покачал головой и позволил ухмылке коснуться уголка рта. Он повернулся, не желая позволять ей наступать на него.
«Эта смена ведущего по-прежнему отстой», — сказал он. Редактор городской администрации только подняла руку и щелкнула по нему своими растопыренными пальцами. Городская комната South Florida Daily News представляет собой огромное открытое пространство, разделенное только перегородками высотой по пояс. Сверху это должно выглядеть как один из тех крысиных лабиринтов. Ник понял, что идея офисов без стен заключалась в том, чтобы вызвать ощущение личного пространства, открытого общения и духа товарищества. Общие цели и все такое. Дизайнеры, вероятно, не участвовали в зарождающейся культуре электронной почты. Теперь большая часть сплетен, инсинуаций и общения происходила по проводам, которые тянулись через потолок и соединялись с каждым компьютером. Репортеры никогда не собирались у кофейного автомата или за столом одного парня, чтобы обсудить стратегию или высмеять какое-то решение руководства создать должность «репортера торгового центра». Теперь все опустили головы и перешептывались через провод. Презрение к парню, который встал и высказал свое мнение вслух. Головы были особенно опущены, когда он выходил из офиса городского редактора, верный признак того, что другие слышали его голос, бомбивший босса, некоторые со смущением, пара с гордостью, а еще несколько надеялись, что его уволят, чтобы они могли подать заявку на его должность. криминал бит. К тому времени, когда он вернулся в свою капсулу, его уже ждал редактор заданий.
«Ник, тебе, вероятно, следует отправиться в тюрьму. Говорят, охранник был застрелен какими-то заключенными, пытавшимися сбежать».
— Да, я слышал, — сказал он, садясь за стол и беря трубку. Когда парень кивнул и ушел, Ник подождал, пока он уйдет, и положил трубку. Он отодвинул стул, достал из кармана бумажник и открыл его, увидев фотографию. Его девушки. У близнецов, когда они еще учились в начальной школе, в волосах были разноцветные ленточки. Его жена улыбалась так, как могла только она, давным-давно, до того, как этот взгляд чистого счастья в их браке начал исчезать. Его глаза затуманились, всего на секунду. Дейдра знала, что Уокер был водителем машины, которая убила семью Ника, и образ человека, свободно прогуливающегося по улицам, возник в его голове, и Ник захлопнул бумажник. «Ты так просто не уйдешь», — прошептал он и достал свой мобильный телефон.
Ник набрал номер мобильного сержанта отдела связи шерифа, которого знал много лет. Они всегда разговаривали от сотовой к сотовой, оба были осторожны и оба знали, что их организации могут легко отследить их входящие и исходящие звонки в соответствующие здания. Ник никогда не хотел подвергать риску свои источники или сообщать своим людям то, что он знал, пока не пришло время.
Пока он ждал, к его столу подбежал фоторедактор. «Ник, ты идешь в тюрьму? У нас там уже есть фотограф, который следил за прогулкой преступника. Теперь мы слышим, что у них есть офицер, и охранники избивают до чертиков заключенных, которые пытаются ограбить фургон в порту вылазки».
— Ага, — сказал Ник, ожидая, пока сержант нажмет на его мобильный телефон. Редактор кивнул и удалился. Ник покачал головой. Новости всегда были не чем иным, как сплетнями, пока вы их не проверили, но даже так называемые профессионалы все еще были людьми и любили, когда нужно сначала что-то узнать, а затем распространять это. Щебетание в ухе Ника прекратилось.
«Эй, Ник. Что-то медленно соображаешь в последнее время, а?» — объявил голос сержанта Джима Лэнгфорда на другом конце провода.
— Привет, сержант, — сказал Ник. Он никогда не блокировал определитель номера на своем мобильном, желая, чтобы его контакты сами выбирали, отвечать им или нет. Это всегда давало им возможность молчаливого ответа «Нет комментариев».
— Что прыгает? Ходят слухи, что один из вас мог быть ранен в тюрьме.
«Черт, Ники. Разве я мог бы говорить так ярко и пушисто, если бы это был один из наших? Черт, нет. Кто-то напал на какого-то извращенца, которого передали в суд. что я слышу».
— Ни хрена? — сказал Ник, записывая слова Лэнгфорда в лежавший перед ним пустой блокнот. «Здесь ходили слухи, что сбили охранника».
«Ха! Донни Строк стоял прямо рядом с парнем и поймал небольшие брызги крови, но, по словам парней, стрелок получил то, что хотел, один точный выстрел в голову, и все».
— Где это было, Джим? — сказал Ник, пытаясь представить сценарий в своей голове. Он был знаком с планировкой тюрьмы и прилегающего к ней здания суда. «Это не было чем-то вроде Джека Руби, не так ли?»
«Нет. Нет. Это было снаружи, Ники. Как раз в тот момент, когда они вели этого мудака вверх по ступенькам к задней входной двери. Ворота безопасности там уже были закрыты. Это был дальнобойный стрелок, как сказали ребята».
Ник знал из того, что освещал слишком много прогулок преступников, план тюремного порта для вылазки. Они всегда не пускали репортеров и фотографов на тротуар. Автоматические ворота всегда закрывались еще до того, как охранники автобуса или фургона открывали двери и выводили заключенных.
— Есть какие-нибудь документы на мертвого парня, сержант? он сказал.
— Ты же не меня цитируешь, Ники?
"Я когда-нибудь?"
«Я слышал, что это тот мудак изнасиловал тех двух маленьких девочек несколько лет назад, а затем убил их, когда они угрожали рассказать», — сказал он, а затем замолчал, пытаясь вспомнить имя, как и Ник.
«Если подумать, это, вероятно, была одна из ваших историй, не так ли? Женщина была бездомной и спала в парке?»
Специалисты по связям с общественностью были известны тем, что просматривали газеты в поисках криминальных историй, в основном для того, чтобы посмеяться над тем, как отдел распространял новости, а не над тем, как они знали, что они действительно были опубликованы. Поскольку Ник разговаривал с ними каждый день, им особенно нравилось подкалывать его, когда он ошибался. Они также обратили внимание, когда он понял это правильно.
Нику не потребовалось и трех секунд, чтобы сообразить имя убийцы: Стивен Феррис.
— Да, — сказал Ник. «Он был одним из моих».
«Ну, кто-то только что сэкономил немного денег налогоплательщикам. Сегодня вечером мы отметим тост за стрелка в «Брауни».
— Возьми один для меня, сержант, — сказал Ник. "И спасибо."
Ник повесил трубку, сунул блокнот в задний карман и направился к лифтам, щёлкая синапсы, пытаясь настроить сцену в своей голове. Один из самых известных педофилов и детоубийц в истории района был убит на ступенях тюрьмы. Как ты это играешь? Это должно было выйти на первую полосу. Он вспомнил реакцию на его рассказы трехлетней давности, страх в кварталах. Школьниц смели с улицы и убили по пути домой. Люди будут помнить. Нику придется отложить Роберта Уокера в сторону, переместить его в тот угол в голове, где он гноился все эти месяцы. Ник только начал верить, что сможет контролировать его, удерживать в темном месте. Но теперь Уокер гулял по улицам, и память была потеряна.
На выходе он остановился у стола помощника городского редактора.
«Я выезжаю на место происшествия. Это стрельба, но мой источник говорит, что ни охранники, ни копы не пострадали», — сказал Ник. «Возможно, это был заключенный. Я позвоню вам, ребята, когда узнаю что-то определенное».
— Никаких полицейских? — сказал редактор, позволяя оттенку разочарования проникнуть в вопрос.
"Нет."
"Без побега из тюрьмы?" Парень надеялся хотя бы на план Б.
"Нет."
— Офицер, довольный спусковым крючком?
Ник уходил.
«Я позвоню вам, ребята, когда узнаю что-то фактическое». Он думал, что ведет себя мило. В ПОРЯДКЕ. Может быть, он сделал ударение на слове фактический.
Он прошел прямо в редакционную исследовательскую комнату за углом и привлек внимание Лори Саймонс, которая была достаточно опытна, чтобы не вздрагивать, когда репортеры называли ее офис моргом или библиотекой, а не исследовательским центром.
"Эй, Ник, что тебе нужно?"
«Привет, Лори. Мне нужно все, что вы можете найти о парне по имени Стивен Феррис, педофиле, который убил двух маленьких девочек около четырех лет назад».
«Я помню это. Ты сделал одну из своих больших воскресных статей о нем, верно?»
Ник улыбнулся ее институциональной памяти. Не компьютеры делают людей умными, а люди делают людей умными.
— Вот он, — сказал он и понизил голос. «Возможно, его только что застрелили в тюрьме. Можете ли вы отправить вещи прямо в мою очередь? Я иду за подтверждением».
Лори была высокой и худой, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Нику она всегда нравилась, потому что была яркой и вечно позитивной. После аварии, когда он вернулся на работу, его тянуло к ней. Это была положительная сила, сказал он себе. Она подошла к стойке напротив ее комнаты с компьютерами, книжными шкафами и справочниками, и записала имя.
— Это не займет у меня слишком много времени, Ник. Ты ведь тоже хочешь все судебные дела, верно?
"Да, все, что вы можете найти", сказал он, поблагодарив ее и повернувшись, чтобы уйти.
— Удачи, — сказала она, глядя, как он уходит. «Я имею в виду подтверждение. Если это тот парень, которого я помню, никто не будет проливать слезы».
Ник помахал через плечо и пошел прямо к лифтам. По дороге вниз он вспомнил строчку, которую старый детектив из отдела убийств сказал ему, когда он только начинал: «Даже у плохих парней есть мама, малыш».
Кто-то всегда будет плакать.
Глава 3
На улице утреннее движение пригородных поездов Форт-Лодердейла все еще было интенсивным. Главная окружная тюрьма находилась всего в нескольких кварталах на другом берегу реки. Ник решил, что так легче идти. Много лет назад он перестал спешить на место преступления. Он посетил достаточное их количество, чтобы знать, что тела все еще будут там, как будто ему нужно увидеть еще одно тело. Ближайшая территория будет оцеплена ответившими офицерами, поэтому вы не собирались бить их, пока не поднимется желтая лента, и вы не получите какой-то крупный план и личный вид. И если бы вам нужны были друзья, соседи и возможные свидетели, они бы все еще околачивались поблизости, по крайней мере, те, кто хочет поговорить или хочет, чтобы их цитировали.
Он поднялся по пешеходной лестнице моста на Эндрюс-авеню. Сверху он мог видеть грузовик телевизионных новостей, уже подъехавший к тротуару в трех кварталах к югу. Когда он спустился и оказался в квартале от заднего входа в семиэтажную тюрьму, он замедлил шаг и начал наблюдать. Операторы стояли у решетчатых ворот в порт для вылазки, пытаясь сделать кадры через проволочную сетку. Они сочли бы себя счастливчиками, если бы смогли сделать телефото лужи крови или, что еще лучше, кадр, на котором ребята из судебно-медицинской экспертизы поднимают тело и загружают его в свой черный фургон. Газетные операторы делали то же самое, опасаясь, что кто-то другой может сделать снимок, которого у них не было, хотя они знали, что ни один фоторедактор не прольет свежую кровь на первую полосу. Но лучше перестраховаться и получить кровавый выстрел, чем какой-нибудь босс спросит вас, почему вы этого не сделали.
Движение по мосту, идущее на север, было остановлено, вездесущие тупицы замедлили ход, чтобы увидеть то, что они могли видеть, и сказать всем в офисе, когда они вошли. Теперь они, вероятно, звонили бы по своим мобильным телефонам: Эй, Джоди, я на Эндрюс, там куча копов и телевизионщиков. Как дела? Вы что-нибудь слышали? Я имею в виду, вау, трафик, понимаете? Это была электронная версия забора на заднем дворе, мгновенная и без границ.
О, а Джоди? Скажи боссу, что я опоздаю, хорошо?
Когда Ник приблизился к растущему пузырю прессы, он узнал тележурналистов с 7-го и 10-го каналов. За эти годы они вместе снимались во многих местах преступления. Это было братство странных гробовщиков.
"Мэтт. Как дела?" — сказал Ник парню с 10 канала.
— Привет, Ник, — ответил он, кивая в сторону ворот. «Кто-то спустился вниз по лестнице к задней двери. Догадываюсь, что это заключенный, иначе они бы не стояли вокруг, оставляя тело лежать там».
Ник огляделся и нашел фотографа Daily News. Она стояла на одном колене у дальнего края забора, прижав камеру к лицу. Он подошел, чтобы присоединиться к ней.
«Привет, Сьюзен».
— Думала, ты будешь здесь, — сказала она, не удосужившись отвести взгляд от видоискателя.
Ник наклонился. С ее наблюдательного пункта он мог видеть длинный кусок, окутанный желтой простыней, у основания лестницы. Он всегда удивлялся, почему они использовали ярко-желтый цвет, делая очевидным для всех и каждого, что там лежит труп. Он выделялся, счастливого цвета в окружении темно-зеленого и синего цвета униформы, серого бетона и черного фургона. Пока операторы сосредоточились на этом, Ник встал и начал вглядываться в лица офицеров, пытаясь узнать кого-то, кого он знал, кого-то, кому он мог бы позвонить позже, чтобы получить внутреннюю информацию.
Двое тюремных охранников стояли вместе в стороне и курили, то ли в качестве успокоительного, то ли просто воспользовавшись незапланированным перерывом изнутри. Четверо полицейских в форме толпились возле все еще открытых задних дверей фургона для задержанных. Ник знал, что фургоны обычно перевозили от двух до восьми заключенных из городских тюрем округа или из тюрем штата, когда заключенному нужно явиться в суд. Главное здание суда в центре города было прямо по соседству, к нему примыкал надземный переход. Это упростило и ускорило транспортировку обвиняемых туда и обратно на слушания и судебные заседания.
Поначалу Нику показалось странным, что на верхней ступеньке лестницы, охраняющей дверь, никого не было.
"Кто-нибудь был в или из двери?" — спросил он Сьюзен.
— С тех пор, как я здесь, — сказала она, вставая. — Может быть, они этого боятся.
Ник вопросительно посмотрел на нее. Он и раньше был на задании со Сьюзан. Она была очень хороша. Однажды они всей командой отреагировали на ночное убийство у городской пристани. Сначала это выглядело как проезжая мимо, но не в том районе. Полицейские окружили симпатичный Lincoln Town Car с выбитым водительским окном и особенно молчали об удостоверении личности мертвеца, сгорбившегося за рулем внутри. Сьюзан сфотографировала номерной знак машины как раз перед тем, как прибывшие детективы накрыли его темным полотенцем. Она назвала номерные знаки для исследования, и они совпали с известным владельцем лодки для экскурсий в казино. Газета получила чертовски хороший эксклюзив о мафиозном убийстве известного бизнесмена. Нападения мафии были чем-то, что редко случалось во Флориде. Со времен Аль Капоне и высокопарного Майами-Бич в конце 1920-х годов северные мафиози считали Флориду «открытой территорией». Поскольку ни одна мафия не владела им, им не нужно было убивать друг друга. Так что иметь кого-то в чикагском стиле было на первом месте.
— Что ты имеешь в виду, боишься? — сказал Ник. "От двери?"
Она поднесла к нему свою цифровую камеру и начала прокручивать свои предыдущие снимки и остановилась на невыразительном фото стены слева от дверного проема. Она увеличила изображение обесцвечивания, которое заметила на бежевой краске.
— Брызги крови? — сказал Ник.
«Ты понял. А с высоты стены кажется, что кому-то выстрелили в голову», — сказала она.