Мешок тянул к земле, тянул, врезаясь лямками в плечи, пригибая книзу так, что хотелось упасть на колени. Упасть и припасть к ней, к матери, молчаливой и неторопливой, но такой доброй, припасть, попросить сил... Он остановился, выпрямился со слышимым почти скрежетом во всех суставах, устало смахнул заливающий глаза пот. В ушах набатом отдавались тяжелые удары сердца, перед глазами кружились разноцветные искры. Дьявол побери этот верхний мир! Беспощадно-яркое солнце, разреженный, жидкий воздух, низкое давление... Он тяжело вздохнул и с тоской вспомнил прохладный полумрак родных пещер, нежную музыку капели, исполняемую сталактитами, мягкий и густой неподвижный почти воздух... Сердце застучало с перебоями, сжатое тоской - все осталось так далеко и, наверное, навсегда. Теперь до последнего своего часа ему придется слышать завывания этого ненавистного ветра, визгливые крики этих противных птиц, глаза будут болеть и слезиться от нестерпимого яркого света...
Он оглянулся на своего напарника. Пораженно распахнутые глаза, приоткрытый рот... Еще бы! Совсем молодой - только-только разменял восьмой десяток, тот ни разу не был здесь, наверху. Молодой, но честолюбивый и азартный. Младший... Да, Младший, имена теперь не имеют значения... Он вспомнил себя, такого же молодого, себя тысячу лет назад. Такие же мечты, такой же удивленный восторг осознания собственной важности, переходящий иногда в ужас - никогда вокруг него не было столько свободного пространства. И такая же чистая совесть... Он почти не сомневался, что все это - пока...
Оглядевшись и решив, что место вполне подходящее, он скинул с натертых плеч поклажу. Привал!.. Младший проворно собрал хворост, разжег небольшой костерок. Быстро приготовив нехитрый ужин, он протянул кружку травяного чая и кусок разогретого мяса своему спутнику:
- Держи, Дед... Ты как? Плохо выглядишь...
- Я - нормально... - слова давались с трудом, все никак не отпускала одышка. А все это такой жидкий здесь воздух!
- Дед, расскажи еще раз...
- Да сто раз уже рассказывал, ты уже лучше меня все знаешь!
- Далеко еще?
- Два дня...
- Дед, а сколько лет тебе?
- А ты разве у наших не спрашивал?
- Спрашивал, но они несли такую чушь, что я не поверил... Так сколько же?
- Тысяча двести...
- Врешь! Столько не живут! Ну, триста, ну, набольше, пятьсот...
- Обычно да, обычно не живут... Но те, кто касался цветка, те могут жить и дольше...
- А какой он, цветок?..
- Это самое красивое из всего, что я видел в жизни... И самое чудесное!
- Даже красивее королевского венца?
- Стократ...
- И он исполняет желания?
- Только одно... Ладно, давай спать, завтра трудный день...
- Неужели он один такой, этот цветок?
- Один... И цветет раз в тысячу лет, и найти его можно только в течение одного часа, пока он цветет... И, чтобы ты заткнулся наконец, я знаю то место, где его следует искать!
Наконец-то!.. Вот оно, это самое место... А здесь ничего не изменилось за прошедшую тысячу лет - все те же немного обветренные скалы, то же небольшое высокогорное озерцо с хрустально-чистой водой... Он прикрыл глаза, и память привычно вернула его в тот день... За тысячу лет краски воспоминания не потускнели, чувства не поблекли. Он ощутил все то же, застилающее глаза багровой мутью, бешенство, скользящие по окровавленной рукояти клинка пальцы... И самый первый, обжигающий вопль совести, когда пелена бешенства рассеялась, и он понял, что натворил...
Совесть... Она терзала его каждый день на протяжении этой тысячи лет... Он оглянулся на Младшего - тот тоже был вымотан трудным переходом. Удивление и любопытство во взгляде сменилось усталостью и мрачной решимостью - дойти... Даже возможность выкупаться в прохладной воде не радовала его. Ну что же, все повторяется... Уже завтра... А сегодня можно и освежиться! Он скинул одежду и пошел к озеру...
Он сидел на замшелом валуне и наблюдал, как солнечные лучи постепенно проникают в небольшую долину из-за ближайшей горы. На небе одна за другой гасли последние звезды, все вокруг было погружено в нереальную тишину, словно природа готовилась к тому, что должно сейчас произойти и почтительно внимала моменту. Там, где первый луч коснется зеркальной сейчас глади озера, нужно будет отыскать потаенную расщелину, открывающуюся только когда расцветает чудесный цветок... Вот самый быстрый луч преодолел последние метры до воды, замер в нерешительности на несколько долгих мгновений и наконец-то коснулся зеркала воды. Старый гном поднялся с камня и, цепко держа взглядом нужную точку на берегу, начал спускаться к озеру. Сонно клевавший носом Младший встрепенулся и поспешил за ним...
- Вот он... Смотри...
- ... - Младший онемел в восторженном изумлении. Ноги его подломились, и он благоговейно опустился на колени.
Все повторяется...
Он медленно подошел, бережно погладил нежные лепестки, словно извиняясь... И наконец, зажмурившись, сорвал цветок. В воздухе разлился хрустальный звон и затих на высокой ноте...
- Пошли, дорога домой длинная...
Младший сморгнул, тряхнул головой, прогоняя оцепенение и метнулся собирать вещи в дорогу...
...До родных пещер осталось несколько часов пути. Он объявил привал - привести себя в порядок и осмотреться окрест. Места здесь глухие, но люди иногда появляются. Не хотелось бы привести посторонних к дверям родного дома... Решили обойтись без костра - несколькими десятками метров выше вилась лента дороги, людская цивилизация дотянулась уже и сюда...
Вдруг сверху раздался визг резины по разогретому асфальту, перешедший сразу в грохот ломаемых кустов, деревьев, осыпающихся камней. Сорвавшийся с дороги автомобиль остановил свое кувыркающееся падение немного выше и левее того места, где устроили привал гномы. Они, не сговариваясь, бросились туда. Ком искореженного железа ничем не напоминал изделие человеческих рук. Промучившись некоторое время, гномы извлекли из обломков два мертвых тела - молодые и, наверное, красивые мужчина и женщина...
Внезапно он прислушался, а потом кинулся вверх по склону. Младший побежал следом и вскоре тоже расслышал детский плач. Выбежав на небольшую полянку, младший увидел маленькую плачущую девочку в порванном, испачканном платишке и склонившегося к ней, говорящего что-то успокаивающее, Деда. Потом Дед выпрямился, достал из-под одежды цветок и, зажмурившись, прошептал что-то...
- Не-е-ет!!!... - от вопля Младшего вздрогнули окрестные деревья. - Не сме-е-ей!..
Но было поздно - снизу, из-за деревьев раздавались уже призывные обеспокоенные крики мужчины и женщины. Девочка радостно взвизгнула и бросилась им навстречу. Дед спокойно выпрямился и посмотрел на Младшего.
- Ты!.. Гад!!! Что ты наделал?! - на Младшего страшно было смотреть, такая ярость исказила весь его облик. - Мы могли бы править всем миром!.. Наше племя наконец-то вышло бы из своего затворничества!.. Мы... Мы могли все!.. Понимаешь?! Все!..
Клинок сам прыгнул в ладонь...
- Все повторяется... - шептал Дед со слабой улыбкой, глядя стекленеющими глазами в высокое небо...
А Младший рыдал, стоя на коленях над остывающим телом. Иногда он подхватывал увядший цветок и взахлеб молил его вернуть время назад. Но единственное желание было уже исполнено... Потом он долго молчал над свежей могилой и, наконец, прошептал:
- У меня еще будет желание... Всего какая-то тысяча лет... Ты подождешь, Дед?..