Тетка Марфа Настю уже поджидала. Не успел Серега проводить гостью во двор, как тетка подхватила ее под локоток и повела в дом. Сунувшегося было следом Серегу тетка Марфа отшила:
- А тебе-то, Сережа, не интересно с нами будет. Погулял бы ты, проветрился, а то весь день-то проробил. Отдохни, милок. - И закрыла перед Серегиным носом дверь.
Немного обиженный, он потоптался во дворе, а потом пошел к Ваську - он там что-то про рыбалку вроде говорил... Васек гостю обрадовался. Да и Варвара не захотела отпускать его на этот раз просто так. Короткий визит затянулся на несколько часов, и, придя домой, Настю Серега уже не застал. "А фига ли?! Нечего было выгонять!.. Секретницы, блин!.." - вполголоса бухтел Серега, накуриваясь на сон грядущий - на сеновале не шибко-то покуришь. "Уйдем вот завтра с Васьком на рыбалку!.. - непонятно кому грозился Серега. - И... Вот..." Сон мягким покрывалом окутывал Серегу. Сегодня не пришли проведать даже Кузя с Мотей. Серега удивился этому обстоятельству уже сквозь сон. А во сне он увидел маму, такой, какой запомнил ее в детстве. Она молча сидела на завалинке теткиного дома и обеспокоено, как показалось Сереге, вглядывалась в него. Обеспокоено, но с теплом и гордостью. На коленях у нее пригрелась чернявая зеленоглазая кошка, которая тоже разглядывала Серегу, с любопытством. Серега хотел хоть что-то сказать, но язык не повиновался ему. И он, покорившись законам сна, так же молча радовался маминому присутствию. А потом мама сказала: "Вставай, Сережка, на рыбалку проспишь!.." И Серега послушно проснулся. Вообще, Серега сны смотреть не привык, спал обычно крепко и без сновидений, но в последнее время почему-то стал видеть их часто. "Нервишки, блин!.. Ну, ничего, солнышко, рыбалка, свежий воздух... Поправимся!.." - мысли проскакивали быстро, спугнутые холодной водой - Серега, закрепляя новую привычку, обливался колодезной водицей.
А вокруг только-только начало зарождаться новое утро - горизонт на востоке начал светлеть, на небе полно еще было ярких звездных искорок. Петухи, поселковые горлопаны, еще досматривали самые сладкие предутренние сны, сонно вздыхала скотина в стайке, тишина нарушалась лишь выкриками какой-то ночной пичуги, изредка раздававшимися в близком лесу. Звуки еще больше заглушались опускающимся на поселок утренним туманом. Туман смазывал очертания окружающих предметов, придавая им слегка таинственный, нереальный вид. В глубине тумана, самым краем глаза угадывалось некое шевеление, слышалась тихая возня. Серега чуть напряг слух и вдруг услышал легкий озорной смешок, на самой грани восприятия. "Ну-ну... Шпана мелкая..." Вроде бы надежно прислоненные к стене дома грабли вдруг стали заваливаться прямо на Серегу. Отскакивая от них, он угодил ногой прямо в коровью лепешку и порадовался, что, собираясь на рыбалку, одел резиновые сапоги. Но радовался он недолго - нога поскользнулась на влажной от росы траве, и Серегина пятая точка плюхнулась на землю. Снова послышался заливистый смех. Серега, тоже улыбаясь до ушей, поднялся и отряхнулся от приставшего сена - чьи-то шутки злыми не были, на месте падения оказалась порядочная охапка сухой травы. "Ну точно - шпана!.."
Все еще улыбаясь, Серега вышел за ворота. Удочки Васек наказал не брать, обещал поделиться своими. В ожидании товарища Серега присел на скамеечку у ворот и погрузился в самокопание. Обстановка как раз располагала. Серега прислушивался к себе, пытался определить, какие чувства им владеют, и все больше и больше удивлялся произошедшим в душе переменам. Оказывается, он уже прочно поверил в существование чудес, причем, поверил легко и с радостью, словно всю жизнь верил в это и ждал, когда же наконец это начнет случаться с ним. Еще он чувствовал в душе невероятное тепло и покой, не хотелось ничего искать, никуда бежать... Ему стало казаться, что именно здесь его место - здесь его любят, здесь он нужен... Прошло всего несколько дней с его отъезда из города, а казалось, что та жизнь была когда-то давно, да и не с ним...
Невидимое пока солнце подкрашивало небо в нежно-розовый цвет, латало мягкими заплатками звездные прорехи. Туман сгустился еще больше, окончательно пряча окружающее в жемчужных своих объятиях. Он наползал из леса, неся с собой хвойную свежесть с легким привкусом грибов и лесных трав. Серега начал погружаться постепенно в блаженное полузабытье и встрепенулся, услыхав близкое тарахтение. Из тумана сказочным чудо-зверем выскочил Васьков трактор с сидящим на загривке погонщиком. Васек призывно махнул рукой и друзья отправились на рыбалку.
Река встретила их тишиной и влажной свежестью. На зеркале воды не было ни одной морщинки, лишь медленно тающие редкие перья туманной дымки. Васек отправился побродить с блесной, а Серега выбрал небольшую заводь и устроился с удочками. В полупрозрачной глади отражалось все более светлеющее небо. Вот появились первые, самые нетерпеливые лучики солнца, а за ними из-за близкого леса выглянуло и само светило. Выглянуло, окунулось, умываясь, в сверкающую драгоценными камнями росу, рассыпалось в воздухе радужным фейерверком и пошло по лесу, принимая восхищенные хвалебные песни проснувшихся птиц. В воздухе поплыли одуряющие ароматы раскрывающихся навстречу солнцу цветов. Серега позабыл об удочках, полностью растворившись в окружающем великолепии. Вдруг искры брызнули из глаз Сереги вперемежку со слезами, окружающий мир кувыркнулся и погрузился во тьму. Вязкую и почему-то мокрую. Рядом, падая, глухо ударила о прибрежные камни бейсбольная бита...
Сознание просверкивало иногда редкими мгновениями, принося боль и обрывочные смазанные кадры действительности. Вот четыре руки подхватывают его под мышки и вытаскивают из реки, в которую он погрузился с головой. Устраивают его чуть выше кромки воды, чтобы не захлебнулся. Руки принадлежат двум смутно знакомым мужикам в одежде разных оттенков - темного и светлого. От их резких движений сознание снова прячется в спасительную темноту... Вот над ним открылся кусок пронзительно-яркого неба, окаймленный еловыми лапами, стоящими по сторонам от дороги. Трактор подпрыгивает на рытвине, вспышка боли и снова глухая чернота... Вот над ним склоняются, тревожно вглядываясь, два женских лица, старое и молодое, до боли милые и родные. Брови на старом лице сердито нахмурены, губы плотно сжаты. Из молодых глаз нереального зеленого цвета скатываются иногда редкие слезинки, полные яркие губы искривлены готовностью разреветься в голос. Сухая сморщенная ладонь ложится на его лоб и сознание снова уходит, но теперь уже мягко, в теплую светлую тишину...