- М-м-м... - Михаил сонно поворочался, пошарил вокруг себя рукой.
Одеяла не было. Ага... Потому и подмерз маленько...
- Сема-а-а... отда-а-ай...
- Вставай, лежебок! На дворе-то день уж!
- У-у-у, изверг!.. - Михаил с трудом продрал слипающиеся глаза.
Домовой, оказывается, немного (хотя, это слишком мягко сказано!) слукавил - рассвет только-только подсветил звездное небо, и солнышко вставать пока даже не собиралось. Вот ведь!.. Михаил, сидя на кровати, начал снова клевать носом. Ночью нужно спать! Тем более, зимой!.. Да вот попробуй объяснить этому зануде... А зануда времени не терял - набрал воды полон рот да и окатил Михаила своеобразным душем. Тот взрыкнул от неожиданности, резко подхватился с кровати в надежде поймать хулигана, но споткнулся о предусмотрительно поставленный у кровати табурет и с грохотом растянулся на полу во весь свой великанский рост. Грохот от падения сопровождался заливистым смехом проказливого домового. Михаил вдруг резко, из положения "лежа" сделал рывок вперед и ухватил Семку за ногу.
- Ага! Попался!
Семка заверещал испуганным зайцем, Михаил же, не обращая внимания на вопли пленника, поднялся на колени, дотянулся до стола, на котором стояла кружка с водой, и вылил эту воду на лохматую макушку домового. Теперь можно и отпускать...
- Ох, отплачу же я тебе, ох и поквитаюсь!.. - Семка стоял, замерев, посреди кухни и, прикрыв глаза, ждал, пока стечет вода.
Многообещающие слова никак не вязались с широкой улыбкой, располовинившей бороду от уха до уха. Похоже, игра не была новинкой для обоих и доставляла немалое удовольствие. Михаил тоже усмехнулся:
- Один-один!.. Пошли завтракать!
Старенький холодильник, нехотя скрипнув дверцей (снова грабят!), расстался с двумя последними предметами, остававшимися на полках - половиной кральки полукопченой колбасы и банкой молока. Эх, о такой ли судьбе он мечтал?.. Иногда, сонно тарахтя по ночам, он видел внутри себя изобилие... плотно заставленные полки, заполненные ячеечки и отделения... А вот поди ж ты, кроме воздуха ничего почти морозить и не приходится... А чего, спрашивается, от этого хронического холостяка еще ждать?! Грустно дохнув напоследок холодом, он прикрыл дверцей идеально пустые внутренности и, бормотнув движком, обиженно затих...
Михаил налил себе огромную кружку крепкого чая, щедро намешал в него несколько ложек меду и устроился за столом. Семка устроился напротив и получил свою, чуть поменьше, но тоже довольно вместительную кружку молока. Домовой сидел пока неподвижно и выжидательно наблюдал, как хозяин отхватывает ножом большую краюху от еще теплой булки хлеба, отламывает от нее кусок и отправляет в рот. А потом закатывает от удовольствия глаза:
- М-м-м!.. - И оттопыривает вверх большой палец.
Сёмка аж чуть не хрюкнул от радости, потом смущенно уткнулся в свою кружку и абсолютно отдался завтраку. Только вот довольные глаза нет-нет, да и посверкивали над краем кружки. Еще одна утренняя игра... С год назад занесло Михаила в город, районный центр. Лаптем деревенским он отродясь не был, потому с удовольствием заглянул в магазин бытовой техники. Покупать он, как всегда, ничего не собирался (много ли в деревне надо?), но на новинки, опять же как всегда, решил поглядеть. Тут-то и попалась ему на глаза хлебопечка. Почему бы и нет? Полистав инструкцию - совершенно никаких сложностей, Михаил хлебопечку купил... А Сёмка от нее просто выпал в осадок. После того, как Михаил растолковал ему, чего тут к чему, он немедленно утащил ее куда-то и спрятал так, что Михаил, сколько не искал, найти ее так и не смог. Немалая вроде бы вещица, да и к электричеству привыкшая... А вот не тут-то было! Как сквозь землю провалилась! На все вопросы и увещевания: стояла бы себе спокойненько на кухне, Сёмка не произнес ни слова, упорно, по-партизански отмалчиваясь. Какие там мысли блуждали в его лохматой голове?.. Но хлебушек, душистый и румяный, исправно появлялся на столе каждое утро. И Михаилу ни разу не пришлось покривить душой, выказывая свое от него удовольствие...
Наконец, дожевав колбасный хвостик, допив чай и полирнув все это еще несколькими ложками тягучего, янтарного меда, Михаил сыто откинулся на бревенчатую стену и задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.
- Ну что, друг мой ситный, делать будем?..
- А чевой?.. Толковал я тебе даве, сходи, поговори, язык-от, поди, не отвалится...
- Ага! Приду я и чего? "Тут бабуля ваша книженцию одну зажилила, так вы уж отдайте, шибко она мне нужна, до зарезу просто!" Так что ли?
- Кхе!.. - Сёмка поперхнулся смешком, представив, видимо, такую картину. - Ну... не так, знамо... Но, все одно, иначе-то как? Да и Лямка не бесхозный теперя, силу заимеет... Умыкнуть-то и подавно не выйдет... Так что, идти тебе, Миша, на поклон!
- Да я уж и сам об этом думал... Ладно, решено! К обеду и пойду!..
- Да ты спужался никак?! - Подначил домовой. - Чегой-то к обеду-то? Прям вот щас и ступай! Ноги в руки и бегом!
- А, может, это...
- Слушай!.. - Перескочил вдруг Сёмка на другое. - А она кто будет-то?!
- Ну, кто... Как все у них в роду, наверное...
- Волчицей, ага?! - Глаза Сёмки горели неподдельным интересом.
- Ну да, наверное... только она не родилась еще...
- Как так?! Ей уж, поди, годков тридцать?
- Вот ты нашел, чего спросить! Я-то откуда могу знать? Может, ведовство какое, может, еще чего... Я ж в этом плохо разбираюсь...
- Ну да, ну да... Я уж и запамятовал, что ты пришлый...
Михаил скривился, как от зубной боли. Воспоминания были очень неприятными...
...Дело было перед самым дембелем. Михаил был детдомовским и настоящего своего дня рождения не знал, потому и отмечал так, как записали в детдоме. Вообще, история с его появлением там была темная. Михаил так и не смог толком добиться от директора подробного рассказа... В общем, весной он отпраздновал свой двадцатый день рождения, а в начале осени началось это самое. Что оно такое есть, Михаил не знал (рассказать-то было некому), потому испугался до потери пульса. Первым делом он весьма качественно отметелил деда из другой роты, заглянувшего на огонек и вздумавшего строить Мишиных духов. А нефиг потому что на чужой территории свои порядки наводить!.. Дедушка загремел на больничную койку, на которой и провалялся до самого дембеля. А Михаилу светил трибунал. Но... Если бы его случай был из разряда дедовщины, то загремел бы Михаил, как говорится, под фанфары, а так... Так отмазали - командир части как раз на повышение собирался... Дальше - больше. Во-первых, напал на него по осени жор невероятный, да такой, что за пару месяцев прибавил он в теле размера на четыре. Во-вторых, на порядок обострились все чувства. А по ночам ко всему стали его посещать очень странные сны, в которых он видел себя матерым мишкой. Всякие мелочи, вроде вспыльчивости, Михаил даже во внимание не принимал... Последней каплей оказался случай, который произошел с ним на маршброске. Бежал себе, бежал спокойненько замыкающим, наслаждался погожим деньком, а потом - как отрезало. Очнулся абсолютно голый, на какой-то полянке в лесной глуши. Рядом дерево - со ствола вся кора лоскутами спущена, а у самого все тело ломит и под ногтями древесина... Тут-то он и испугался всерьез... То ли с ума сходит, то ли вообще неизвестно что... А оружие и одежку по запаху нашел... Стало ему так страшно, что решил он сбежать, если не от себя, то от остального мира как минимум. Купил билет на первый попавшийся поезд, потом на остатки денег проехал на автобусе, а после и вовсе несколько суток пешком шел. Пока не дошел до этого поселка. И вдруг, стало ему так спокойно, так хорошо... От таких знаков судьбы не отмахиваются! Михаил тут же зашел в правление и справился, нет ли, мол, у вас для нас какой работы? Работы хватало - народ бежал из деревни, как от пожара. Так и остался он здесь... Здесь же и свела его судьба с бабкой Варварой. Спасибо старой - растолковала, что к чему, успокоила, к наставнику отвела... Только вот ничего, кроме самого необходимого, рассказывать не стала - чужая кровь...
Михаил тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Да... Теперь вот бабки Варвары совсем не стало... И что теперь делать, спрашивается? Одна надежда осталась - на книгу. А тут, как назло, внучка бабкина приехала... Как теперь книгу добывать?.. Сёмка, поняв, что наступил на больную мозоль притих сначала, а потом и вовсе слинял потихоньку - дела, мол, заботы, то, сё... Михаил встряхнулся еще раз - что толку сидеть тут? Идти-то все одно придется... так что, чем раньше, тем лучше! Михаил решительно встал и пошел приводить себя в порядок - все же к молодой (и, как вчера успел заметить, красивой) женщине идти собрался...
Утро было просто чудесным. Легкий морозец не смог перебить запаха подступающей весны. В городе-то, наверное, давным-давно уже грязища, но и здесь уже ее дыхание чувствовалось - снег в сугробах был еще белым, но становился уже ноздреватым с солнечной стороны, да и сами сугробы заметно осели... У досок в заборах появились ямки, а небо стало как будто выше и чище... Собаки, не слушаясь хозяев, носились по поселку стаями, оглашая окрестности азартным лаем... А вчера Михаил услышал, как заливается, отогревшись на теплом уже солнышке, какая-то пичужка... Хорошо!.. Михаил бодро шагал в сторону дома бабки Варвары, с удовольствием вдыхая полной грудью пьянящий воздух. И уже собрался было открывать калитку, как вдруг из дома раздался панический визг. Черт, опять опоздал!.. Михаил рванул на себя калитку - не открывается! Чертыхнувшись, толкнул и вбежал во двор. В два прыжка оказавшись на крыльце, Михаил толкнул дверь (угадал!) и ворвался в сени. Из дома тем временем снова раздался оглушительный визг и вдруг затих. Михаил рванулся дальше, в дом...
Надя так и проспала всю ночь, сидя на табурете и привалившись плечом к печке. От неудобной позы все тело затекло так, что поначалу даже отвалиться от печки оказалось сложной задачей. Наконец, с грехом пополам поднявшись на ноги, Надя с удовольствием потянулась, чувствуя, как поскрипывают застоявшиеся суставы, как вытягивается, наполняется энергией, начинает жить каждая жилка...
- А-а-а-а-а-а!!! - Душераздирающий вопль, переходящий в визг и даже, пожалуй, в ультразвук, заставил задрожать даже стекла в окнах. Дремотная тишина, царившая в доме, разбилась в одно мгновение на тысячи осколков и осыпалась затухающим звоном посуды в стареньком шкафчике. - А-а-а-а-а!..
Крик возобновился, как только легкие успели наполниться воздухом. Надя стояла посреди кухни и, зажмурившись, визжала что было сил. Лямка, мирно дремавший сидя за столом и положив на него голову, от неожиданности с грохотом брякнулся с табурета на пол, вскочил, не понимая ничего, метнулся было бежать, но с разбегу врезался лбом в печной угол, отскочил от него, рассыпая вокруг себя искры, сыпавшие из глаз, снова бросился бежать, теперь уже и сам вопя во все горло, налетел на все еще стоящую и визжащую Надю... И сбил бы, наверное, ее с ног, если бы хватило веса. Надя прекратила визжать так же неожиданно, как и начала. Широко распахнув изумленные глаза, она уставилась на сидящего перед ней на полу и потирающего лоб маленького, всколоченного мужичка. Рот ее был открыт в немом уже крике, а рука вытянута указующим жестом в сторону диковинного существа. Наконец Лямка перестал потирать быстро надувающуюся на лбу шишку и мрачно поглядел на эту истеричную барышню, которую угораздило стать его новой хозяйкой.
- Ну и...
Договорить он не успел. Дверь широко распахнулась и в проем, заслонив его полностью, резко ломанулся медведь. Вопль, слитно раздавшийся из двух глоток, обладал такой силой, что медведь, словно получив тараном в лоб, вывалился обратно в сени и загрохотал там, видимо споткнувшись обо что-то и упав. Удивительно, но на Надю вдруг буквально обрушилось ледяное спокойствие. Резко захлопнув рот, она под ошарашенным взглядом Лямки (с ним позже разберемся!) схватила то, что первым попалось под руку - а именно увесистую сковороду, и метнулась в сени. Оттуда раздалось несколько смачных гулких ударов (металла о твердую кость) вперемешку с трехэтажными матерками, потом хлопнула входная дверь, и все, наконец, стихло. Спустя несколько секунд в дом медленно вошла Надя, бросила свое оружие на стол и тяжело опустилась на табурет. Битва была выиграна, враг позорно и весьма поспешно оставил поле боя, пришла пора допрашивать пленных... Лямка немного опасливо отодвинулся от грозной девы подальше, чтобы иметь пространство для маневра - вдруг хозяйка пленных не берет?
- Ты кто? Домовой? - Голос у Нади был почти безразличным, лишь со слабой ноткой интереса. Похоже, адреналин почти весь выгорел, оставив после себя апатию.
- Ну дык... ага...
- Ну и напугал ты меня, Лямка!..
- Ну дык... ага...
- Чего заладил-то одно и то же - дык-дык?..
- Ну дык... Дык сам спужался, спасу нет! Я тут это!.. А ты это!.. - Лямку наконец прорвало, он вскочил и заметался, размахивая руками и тараторя без умолку.
Надя поймала его, когда он пробегал мимо нее в очередной раз, выкрикивая что-то несвязное и невразумительное, остановила, придержала на месте, положив свои руки ему на плечи.
- Стоп!..
Лямка дернулся, набрал полную грудь воздуха, но вдруг глубоко выдохнул и успокоился.
- Ну, вот и ладушки!.. - Надя отпустила его.
Лямка постоял немного, потом отошел к столу, забрался на табурет и замер, смущенно опустив глаза к полу. Чуть погодя до Нади донеслось:
- Ты это... в обчим, диковат я малость стал, без людев-то... Но скоро я того, в уме буду, в обчим! - Заверил Лямка, вскинув на Надю глаза. - Вот провалиться мне!..
- Да верю, верю!.. - Отмахнулась Надя от его излияний и протянула руку. - Давай-ка лучше знакомиться! Я - Надя, внучка бабки Варвары...
Лямка вскочил с табурета, метнулся было к Наде, но вдруг остановился, чуть пригладил непослушные взлохмаченные волосы, провел ладонями по всколоченной бороде и, наконец, вытерев ладонь о штаны, пожал протянутую руку.
- А я, стало быть, Лямка!..