Леви. Е. : другие произведения.

Круг Вечности: Реставратор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В руки к художнику попадает древняя картина, требующая восстановления. Только ему видна её истинная, первоначальная красота, которую он надеется вернуть. Однако со временем, художник понимает, что картина не просто выбрала его как своего реставратора но и начала влиять как и на его жизнь, так и на жизнь его близких.
  Пролог
  Я - художник. Я вижу красоту. Я восхваляю её, раскрываю, созерцаю и передаю, позволяя созерцать её другим.
  Я не знал, что все имеет свою цену, тем более красота. Особенно красота. Я не догадывался, какую цену я заплачу за обуглившийся кусок деревянной доски, который осенним днем при мне назвали картиной на том блошином рынке.
  Я лениво взглянул на нее, не ожидая увидеть что-либо интересное, но мой взгляд зацепился за изображенное лицо, живой взгляд и такие мягкие цвета.... В тот же миг остальной мусор, вынесенный на продажу, и названный антиквариатом перестал меня интересовать.
  Сказать, что она была прекрасна - это банально. Скорее, она была идеальной, слишком идеальной для реальной женщины, и я в тот же миг уверился в том, что художник скорее представил эти черты, чем рисовал их с натуры. Но результат, в любом случае, был весьма впечатляющим: красивая девица глядя на зрителя недобрым и одновременно призывным взглядом расположилась на светлых простынях, не стыдясь аккуратных полушарий груди, но прикрыв живот и все что ниже. Идеально проставленный и прорисованный свет ближайшей свечи давал блик, на её лицо, делая его и так острые черты еще более отточенными, а взгляд еще более жестким. Тот самый идеал между эротикой и порнографией, между агрессивной недоступностью и призывом к действию. Возможно, эта картина была бы шедевром, если бы не продавалась в столь гиблом месте.
  И да - если бы не была изуродована. Я уже говорил, что она обуглена?
  Так вот - она была еще и изуродована временем.
  Беспощадная к искусству и женской красоте гарь, покрывшая добрую половину холста, портила её светлую кожу. Из-за непонятной мне тогда деформации её лицо казалось искаженным. Оно было явно злее, чем задумывалось, а выражение его было даже пугающим. Дополняло изъян на холсте небольшое отверстие аккурат в левом глазу.
  Я художник - я вижу красоту. Даже скрытую от глаз других.
  - Не представляешь: под землей нашел, - устав ждать от меня какого-либо ответа запел явно привычную песню продавец, потирая руки от осеннего холода. Это был пожилой мужчина. Над его усталым взглядом возраст уже взял верх, но широкие седые усы топорщились над верхней губой и явно были гордостью владельца.
  - Как? - без интереса поинтересовался я.
  - Картошку копал и нашел. Еще хорошо, что лопатой по ней не попал, а только по раме. Но она была совсем никакая. Заменить пришлось, чтоб хоть какой-то товарный вид придать, - сварливо бормотал старик.
  - Может, в музей бы отнесли, вдруг что-то ценное?
  - Да какая там ценность и что мне музей даст? Мне бы просто деньжат хоть, сколько за неё и все - пожал он плечами.
  Я кивнул.
  - Тысчонка есть? - устав от недосказанности спросил он деловито.
  - Последняя, - сказал я с сожалением. Действительно последняя.
  - Тогда пятьсот давай, - махнул рукой мужик и нетерпеливо поднял картину.
  - Дед, найдешь еще покупателя, - начал я. - Дадут и тысячу и две.
  - Это вряд ли. Ты первый кто на неё хоть взглянул. Люди видят же, что не доделана... А её если отреставрировать, отнести кому надо - конфетка будет. Но это дорого, сам понимаешь. Тогда хоть в музей, хоть куда. А мне она ни к чему. И жена бубнит, не нравится она ей. Ты уж возьми хоть за пятьсот.
  Я сунул руку в карман и вытащил смятые купюры. Тратиться уж больно не хотелось, но в голове щелкнул противный выключатель, и мне показалось, будто бы если я не возьму её сейчас то, еще несколько недель буду чувствовать себя нищим ничтожеством, который не может позволить себе даже маленький каприз.
  "А с ней будет, чем занять себя в свободное время" - думал я. Если аккуратно снять верхний слой краски, подчистить, подправить, подрисовать...
  - Ладно, беру.
  
  
  
  
  ========== Глава 1 ==========
  Работы оказалось больше, чем я думал. Картина словно закапризничала, как истинная женщина, после того, как ей было уделено внимание. Более я не видел в ней красоты, хоть и помню то навязчивое ощущение, чувство абсолютного идеала, который увидел в ней поначалу.
  Я освободил её от чужой рамы, расположил на мольберте в центре мастерской - самой маленькой комнаты полуподвальной квартирки, что снимали мы с Верой. Подступаясь к картине со всех сторон, я пытался найти тот самый ракурс, в котором я увидел её истинный облик. Но передо мной была только девица с кривым лицом, вымазанная сажей. Я с сожалением отметил, что в некоторых фрагментах краска и вовсе потерялась, а значит, придется едва ли заново дорисовывать.
  - Уродство, - услышал я сзади звонкий голос и медленно обернулся. Вера стояла, опершись о дверной косяк, и ехидно глядела на меня. - Полное уродство. Это ты нарисовал?
  Вера была моей... сложно рассказать, одним словом. Сначала симпатичной соседкой, девочкой с параллельного класса, затем первой женщиной, а теперь вроде как гражданской женой, хотя мы ни разу так друг друга не называли. По моим меркам она была весьма красива - по её плечам рассыпались черные как вороново крыло прямые волосы, фигуру можно было без ложной скромности назвать точеной но выражение лица у нее всегда было жестким, этот эффект дополняли похожие на два осколка льда синие глаза.
  - Нет, не я - покачал я головой.
  - А, тогда весьма симпатично, - заявила она и подошла ближе, разглядывая картину. - Хотя девицу эту с таким лицом пришлось бы долго фотошопить.
  - Каким? - лениво уточнил я.
  - Кривым и перекошенным, - она была веселой, жизнерадостной, ехидной, но это ехидство выглядело ничем иным как попыткой укусить от переизбытка чувств. - Зачем ты этот мусор приволок сюда?
  Она вытянула губы и обернулась на меня.
  - Она - идеал, - проговорил я. Непонимающий взгляд Веры и мне пришлось объясняться. - Красота, женская, имеется в виду, понятие очень субъективное. Кому-то нравятся худые, кому полные, светловолосые, темные, рыжие, смуглые или бледные. Любая женщина стоит в центре между теми, кто будет её красивее, или же некрасивее, но эта... она идеал.
  Я подошел к картине вплотную и обернулся на Веру, чей взгляд не выражал ничего доброго.
  - Ты слепой?
  - Наоборот! - я хлопнул в ладоши от переизбытка эмоции. - Наоборот, я вижу в ней то, чего не видят другие. Я увидел, и я очень хочу вернуть ей её первозданный вид, чтобы и другие это увидели. Чтобы ты тоже увидела, Вер. Она потрясающая! Это абсолютная красота. Ни души, ни характера, ни образа, ни жизни - абсолютная, чистая красота.
  - Разве она не с натуры срисована? - поморщила Вера свой носик, и я расплылся в улыбке - насколько же она была милой и симпатичной, насколько же мне было приятно смотреть на неё, следить за её характером, за её эмоциями. Да, женщина с картины была идеалом, но Вера была большим, чем идеал. Для меня она была всем.
  - С натуры, возможно. Но, она слишком нереальна. Слишком идеальна. Как ты говоришь - без фотошопа тут явно не могло обойтись, но это не фотошоп. Это взгляд художника, это его мастерство.
  - Пошли есть, Микеланджело, - после недолгой паузы вздохнула Вера, и отвернулась от меня, не принимая отказа. Я проводил её взглядом и перевел глаза на картину.
  - Ну, да, сейчас она немного подпорчена, но я клянусь тебе - то, что я увидел изначально, оно вызовет у тебя "синдром Стендаля". Знаешь что это? - заговорил я, идя вслед за ней.
  - Не имею ни малейшего представления, - без интереса пробурчала она, не оглядываясь.
  - Это когда у тебя подавленное состояние от того, что ты увидела нечто превосходное, великолепное...
  - Её до этой великолепности доводить месяцами. А мне только неделю ждать...
  Я почувствовал укол в сердце и резко остановился. Я опустил глаза вниз, но неловкая тишина возникла только для меня. Вера даже не понимала, что сделала что-то не так.
  - Ты пошла все-таки к этому парню, к фотографу?
  - Да, - равнодушный кивок, как будто бы между нами не было вчерашнего разговора.
  - И через неделю будет готово портфолио? - подавляя гнев, поинтересовался я.
  - Он сказал - через неделю, да. Обрабатывать нужно не так уж и много, так что, это даже быстро, - не без гордости сказала она.
  - Я же просил. Вчера, Вера. Я просил тебя. - Вера знала о том, что мои сны имеют противное свойство сбываться. Да, это было еще с моего детства, я редко видео сны, но всегда они являли мне образ будущего, или скрытого от меня настоящего. Иногда, я мог придумывать собственные сны, но вскоре мне стало скучно, и я бросил путешествия по снам.
  Но я всегда им верил, даже если не хотел этого. Веру же я предупредил об опасности, которую видел во сне, а она не послушала.
  - Отказаться от мечты из-за твоей паранойи и душащей ревности? С чего бы? - она соизволила обернуться и наградить меня злым взглядом. - Я имею право на свои мечты, на свои цели и я к ним иду.
  - Хорошо, что ты вернулась, - холодно отметил я.
  - Олежа, не нуди, - протянула Вера. - Как видишь, ты не такой уж и Нострадамус - я жива и здорова. Все. Будь попроще.
  Она погладила меня по моей щетине, на щеке и улыбнулась, я, скривив губы, усмехнулся в ответ.
  ***
  К часу ночи я прекратил обдумывать план действии по реставрации картины, и понял, что у меня есть одна проблема - я действительно слабо помню тот мелькнувший в голове оригинал.
  События дня и особенно поведение Веры погасили то впечатление или озарение, и теперь я был в ступоре. В страхе того, что я еще больше все испорчу. Повинуясь зудящему желанию оставить её поближе с собой, я перенес её в нашу спальню.
  Со всем мольбертом она бы не уместилась, и мне не оставалось ничего иного, чем просто поставить её на пол прислонив к стене. Сделал я это, не включая свет, и потому голос Веры заставил меня дернуться от неожиданности.
  - Она что будет спать с нами?! - возмутился голос, и я обернулся на него. Вера стояла в освещенной гостиной и выглядела скорее силуэтом, тонким силуэтом зажимающим микрофон в телефоне, после решив, что собеседнику важно объяснить ситуацию силуэт поднес телефон к уху. - Да. Мариш, да мой такое учудил!
  - Я тебя люблю! - заявил я, как можно громче, чтоб собеседница Веры услышала это, и Вера, покрутив мне пальцем у виска, продолжила тараторить, закрывшись от меня.
  Я неторопливо разделся и занырнул под тонкое одеяло. Увидев силуэт Веры, я подумал о том, как же нам тогда повезло, имея более чем скромный достаток купить этот подвальчик. Пусть по нему не проходила рука маляра, мастера или кого-то там еще лет двадцать, если не больше, он не был тесным. Маленькая спальня смежная с гостиной, пусть и со старой мебелью и двумя красными креслами, на которых нужно было давно заменить обивку, от гостиной выход в коридор и на кухню с прозрачной дверью, длинный коридор, ведущий в мастерскую по совместительству, кладовую. Веру раздражал запах краски, и она сказала, что или я рисую в кладовке или на улице.
   Бросив последний взгляд на картину, я закрыл глаза. Спал я недолго, что-то словно толкнуло меня в спину и я, продрав глаза, присел на кровати. Я обернулся, но Веры не было.
  Я поднялся, пытаясь разглядеть мою комнату, но вокруг меня была лишь тьма: ни звуков, ни света. Я осторожно ступал по холодному полу и искал рукой выключатель или хотя бы стену, но никак не мог до нее дойти, словно комната стала гораздо шире.
  Мое подступившее отчаяние прекратилось, как только я заметил легкий желтый свет. Я начал искать источник, и понял, что он свет появился сзади меня. Я был уверен, что нам отключили электричество, и Вера только сейчас нашла свечу, я обернулся и застыл.
  Свет действительно исходил от свечи, которую зажгла девушка. Но девушка была не Верой.
  Это была девушка с картины. Такая же идеальная красота облаченная, в тонкое белое одеяние, она сидела на коленях перед тумбой с низким подсвечником и длиной свечой. Я осторожно приблизился к ней, подметив про себя, что вокруг все по-прежнему также темно.
  - Здравствуй сновидец, - улыбнулась она, когда я подошел ближе. Я протянул ей руку, и она, схватившись за неё, встала. Её прикосновение было холодным и я, поддавшись приступу паники, одернул руку и попятился назад.
  - Я сплю? - не вопрос, а скорее утверждение. Хотя при всей странности моих снов, такого я еще не видел.
  - Сновидец, - повторила она бесстрастно. Голос её высоким и звучал будто бы отовсюду, отражаясь эхом в моей голове.
  Она коснулась ледяными руками моей груди, и я мгновенно отстранился.
  - Не надо, не касайтесь, - покачал я головой, выгнав из головы дурацкую мысль - как же её называть, на "ты" или на "вы".
  - Как хочешь, - покорно кивнула она. - Тогда просто запоминай меня.
  - То есть? - понизив голос, спросил я.
  - Тебе же нужно помнить меня, чтобы восстановить картину, - сказала она возмущенно, словно бы несмышлёному ребенку. - Пойми, какой я должна быть там, и стремись к этому.
  - Хорошо, - безвольно кивнул я.
  Я приблизился к девушке, и коснулся её лица, она покорно закрыла глаза. Холодная кожа была мягкой, без единого изъяна, но мне все равно было не по себе. Я пальцами запоминал её черты и, кивнув, отстранился.
  - Он рисовал с натуры, автор?
  Она кивнула.
  - Потрясающе, - буркнул я. - А кто он, кто автор? - Это было безумием, но, а вдруг, она бы сказала мне имя автора, раз уж на то пошло?
  - Его давно нет в живых, - покачала она головой. - После того, как ты восстановишь или перенесешь картину, ты сможешь её продать, придумав, что хочешь. Это будет настоящий шедевр, а там и другие твои работы заметят.
  Она прошла дальше от меня и присела на заметное только лишь ей кресло, подперев рукой, подбородок она без особого интереса изучала меня.
  - Хорошо, - кивнул я. - Если разрешаете...
  - Он будет не против. Главное её восстановить. В её прежнем, изначальном виде, который ты знаешь. Это очень важно, сновидец. В её прежнем виде.
  - Я - Олег, - сказал я зачем-то.
  - Хорошо, - она словно разрешила мне носить это имя.
  - А кто он? Художник - кем он был?
  - Это не имеет значения, - произнесла девушка глядя чуть в сторону от меня.
  - А вы?
  - Я? - она удивленно округлила глаза и улыбнулась, словно застеснявшись - Настасья я. Настя. - Она протянула руку, но не для рукопожатия, а словно для поцелуя. Я неуверенно приблизился и почувствовал резкий толчок земли.
  - Подъем! - гаркнула Вера. Я резко присел на кровати и стал оглядываться по сторонам. Ощущение что позади меня кто-то есть, не отпускало. - У тебя сегодня важный-преважный заказ! Ты сам говорил.
  Я закивал и обернулся на картину, сомнений в том, кого я видел во сне, у меня не было. Я встал и поплелся в душ, бросив взгляд на Веру, которая завернулась в оба одеяла.
  - А ты? - поинтересовался я.
  - Мне не надо рано вставать. Разбудишь, как заработаешь бабла.
  - Кого бы мне об этом попросить?! - шутливо спросил я, но Вера, похоже, не разделила моего юмора и проигнорировала меня. Меня же дернула пугающая мысль, что нельзя Веру наедине с картиной, тем более спящую и беззащитную. Я аккуратно вынес картину из комнаты, вернув на мольберт в мастерской.
  
  
  
  
  ========== Глава 2 ==========
  - Какая пошлость, - услышал я голос тихий голос Леши, то есть - Отца Алексия и обернулся с вредной улыбкой.
  - Посему ты разглядываешь её так долго? Оцениваешь уровень пошлости? - поинтересовался я. У меня было слишком хорошее настроение. А в хорошем настроении я не могу быть приятным собеседником.
  - Я священник, и к тому же женатый человек. Твои подозрения беспочвенны и абсолютно напрасны - тихо сказал он, вздохнул и все же отвернул взгляд. - Эта картина неприятная. Она темная, но одновременно притягивающая взгляд
  - Да, это про неё я уже знаю, - ответил я и, призадумавшись, закрыл глаза, отдавшись воспоминаниям, пальцами я снова нащупал тонкие черты лица Настасьи и, открыв глаза, обернулся на картину. Я присел рядом с ней, и, всмотревшись в деформированное изображение, прикинул, как именно смогу восстановить её подлинный вид. Не отрывая взгляда, я нащупал нужную склянку и вскрыл её зубами, а после приготовился к началу работы.
  - Газету бы постелил, полы испачкаешь. Вера ругаться будет.
  - Иди на фиг, - ответил я с кистью в зубах. Никогда не любил выражения "на фиг", лучше "к черту", но, во-первых, произнести это внятно с занятым ртом сложно, во-вторых послать священника к черту это уже чересчур.
  Хотя по сути, кого-либо посылать к черту это в любом случае плохо, вне зависимости от профессии посланного.
  - Когда ты попросил материалы, я и не думал, что все так серьезно... Может отдать её профессионалам? - говорил он. Я молчал. Мысленно я обращался к Насте, просил прощения и помощи, успокаивал, обращаясь к ней "моя хорошая" и божился, что верну её лицу первозданный вид...
  - Мне кажется, её легче заново нарисовать, так как ты видишь, - опять отвлек меня Алексий. - Все равно ценности за ней никакой нет.
  - Да нет, фмысл не в этом, - отмахнулся я, стараясь не терять воспоминание о ней и свой настрой.
   Леша, был самым странным из моих знакомых. Бывший журналист, подающий большие надежды не переехал в Москву, Питер или хотя бы Киев, а остался жить в Одессе, в "Жемчужине у моря", причем переквалифицировавшись в священника. Спасибо, что не монаха.
  Но при этом, он совершенно не похож ни на одного из моих знакомых священников - Лёша активен, умен, иногда даже агрессивен, фанатично спортивен, из-за чего выглядит устрашающей грудой мышц в рясе, а не священнослужителем, но при этом абсолютно и истинно верующий человек. Гораздо более верующий, чем многие другие священники, с которыми мне приходилось сталкиваться.
  Алексий - сплошное сочетание несочетаемого и возможно, именно это меня в нем и привлекло - странность. Лучший друг нищего художника и вечно неудачливой модели живущих "в грехе", то бишь без брака - два метра и сто десять килограмм чистого православия.
  Я дернулся, когда услышал хлопанье дверью и понял, что уже позабыл образ Настасьи. Влетевшая в мастерскую Вера разбудила уже дремавшего с открытыми глазами Лешу, шурша рядом с его ухом многочисленными пакетами.
  - Когда я вас уже венчать то буду? - вместо приветствия спросил он у Веры.
  - А я знала, что ты не просто так тут ошиваешься: сначала венчать будешь, потом крестить десяток детей, а после всех нас хоронить - ищешь постоянных клиентов, да? - съехидничала она и я прыснул. Леша не обиделся к его чести, а просто покачал головой и, завидев пакеты спросил:
  - Это что?
  - Одежда для фотосессии, - хвастливо заявила она.
  - Стоп, что? - я окончательно выронил кисть и мысленно чертыхнулся. - А где предыдущие фотографии?
  - Ой, - она махнула рукой. - Там какая-то накладка, везде лицо засвечено. Вообще на каждом фото. Но! Меня прямо на улице остановил этот человек... агент. Сказал, что я божественна и просто обязана попробоваться к ним. Ты рад?
  - В восторге, - мрачно ответил я и обернулся на портрет. Настасья сейчас радовала меня более чем Вера.
  - Ну, понятно, - услышал недовольный голос последней.
  - А в чем спор? - встрял Леша.
  - Неважно, - отмахнулся я, и понадеялся, что разговор будет окончен, а я вернусь к картине.
  - Ой, Лёш, он у нас провидец, он у нас Нострадамус, - завелась Вера. - И заявил мне, что меня убьет фотограф, к которому я приду. Якобы увидел это во сне. - Я закатил глаза. Сейчас меня начнет отчитывать священник за веру во сны, за недоверие к женщине и закончит агитацией венчания. Но отец Алексий меня удивил.
  - А ты часто видишь вещие сны?
  - Я других не вижу. Все что я видел, когда-либо сбывается, рано или поздно, - ответил и я глубоко выдохнул. Теперь об этом знал второй человек в моей жизни, второй после Веры, которая мою особенность расценивала как блажь.
  - Это плохо, - тихо сказал он, чем удивил нас с Верой. Я обернулся к ним. Мгновенно присмирев, мы с Верой переглянулись. Она недовольно пожала плечами, а я, закусив губу, решил уточнить:
  - Что плохого то?
  - Каждый дар дается с каким-то требованием, за все надо платить. Это вроде кредита, получил что-то - отдавай процентами да еще какими... спросят потом за неиспользование дара или использование в дурных целях. - Он поднял указательный палец наверх. - Прямо там и спросят.
  - То есть ты серьезно на его стороне?! - возмутилась Вера.
  - Я бы лучше сделал как - максимально миролюбивым тоном затараторил он. - Ты, должен идти с ней на все её фотосессии. Это же её мечта, - с этими словами он встал и приобнял Веру за плечи, чему она была явно не рада. Мой мозг, выращенный на книгах Толкиена и Асприна, сразу представил себе миролюбивого, доброго тролля и капризную, но прекрасную принцессу эльфов, в какой-то миг я даже увидел, как их можно было бы изобразить в таком амплуа. - И ты увидишь, что опасности нет, если её нет. А если она есть - ты её раскроешь. И она - он всмотрелся в разъяренный взгляд Веры. - Увидит, что ты видишь... меня дома ждут, - резко заявил он и направился к выходу.
  - А вообще идея неплохая, - кивнул я, обратившись к Вере. - Я уважаю, твои стремления и ты будешь уважать мои стремления тебя обезопасить, и я буду спокоен.
  - Делай что хочешь, - покачала она головой и, бросив на Алексия злой взгляд, ушла.
  - Вас буду венчать не я, - с грустью поведал он свой вывод.
  - Мне бы твои проблемы... - ответил я.
  Он промолчал, встал с места и направился к выходу.
  - А насчет снов, - остановился он. - Это правда, что ты других снов не видишь, кроме тех, что сбываются?
  - Единственный сон, что еще не сбылся, это сон с моим страхом по поводу Веры, - ответил я искренно.
  - Значит ты сновидец, - произнес он обыденным тоном.
  - Что? - не знаю, что он тогда прочел в моем лице. Хотя вряд ли там было написано все, что я думал и чувствовал в тот миг, как пугающе мелькали воспоминания, где Настя звала меня именно, так, и я был уверен, что она вкладывала в это слово, неясный мне смысл.
  - Человек, который имеет другой вид снов,... во-первых - он видит вещие сны и только их, во-вторых может использовать сны - задавать вопрос и получать во сне ответ или даже призывать в свой сон других людей, живых или мертвых. В третьих - при легкой тренировке может начать заниматься осознанными снами, путешествовать во сне. Это многие могут, но сновидцам этот дар дан уже, и особо сильные могут даже создавать сны для других.
  - Откуда ты,... где ты это вычитал?! - поразился я, всплеснув руками.
  - Читал, - кивнул он. - В одной книге. Точно читал. Я её тебе принесу.
  - Да я верю тебе... просто. Странная информация, не знаю, как и реагировать.
  - Просто помни, - дары, что нам даются - даются как семена, и мы должны потратить всё и принести плоды. Твой дар весьма практичен и возможно, ты обязан им пользоваться. Береги Веру, и себя. А мне надо к жене.
  Я лишь только и смог кивнуть и обернулся на картину.
  ***
  Сон никак не хотел приходить. Я снова переставил картину в нашу спальню, надеясь, что так будет легче. Лег, взял с собой книгу, но не глядел в неё, а глядел лишь на картину. Я довольствовался тем, как мои долгие манипуляции отчасти, лишь в носе Насте не прошли даром. Картина стала лучше, на йоту, на один грамм, но она стала красивее. А это лишь начало.
  Вера о чем-то усиленно болтала на кухне, после, судя по звукам, выключила свет, пришла ко мне, и уже физически я почувствовал, что она легла на меня.
  - Оле-е-ежа, - протянула она. - Не дуйся, не дуйся, не дуйся, - тараторила она, шепотом пытаясь погладить меня по щеке, я делал вид, что не замечаю её, глядя в книгу, но не выдержал и осторожно сбросил с себя.
  - Не поняла... - проговорила она.
  - У нас завтра трудный день, и сегодня был непростой.
  - И чем же ты сегодня занимался. На эту пялился, - она кивнула на картину и когда я не отреагировал, больно ущипнула за бок. Схватившись за него, я недовольно поднял глаза на Веру.
  - За что?
  - Ты на меня обращаешь внимание меньше чем на неё! - заявила она и ущипнула еще раз.
  - Тебе не кажется странным ревновать к картине? - поинтересовался я, демонстративно отвернувшись от неё на другой бок.
  - А ты ревнуешь к каждому столбу!
  - К Лёше не ревную, - заспорил я.
  - Очень смешно, - иронично прокомментировала она.
  Я отвернулся и ничего не говоря закрыл глаза, накрывшись одеялом.
  - Спокойной ночи, - недовольно фыркнула она.
  - Спокойной.
  ***
  Настя ждала меня в том же темном месте, в том же белом легком одеянии похожем на шелковый халат, она возлежала на кресле и внимательно следила за моими движениями. Она походила на сытую кошку, лениво созерцающую свою потенциальную добычу. Я опустил голову, разглядывая свои руки - так и было, я оказался в той же одежде, в которой уснул.
  - Сновидец, - начал я. - Это тот, кто видит особые сны. Поэтому ты смогла влезть в мою голову, верно?!
  - Угу, - она кивнула с некой гордостью. - И не только. Ты умен, Сновидец!
  - Тогда вопрос номер два - мои сны, ты знаешь, что они означают. То, что я видел с Верой?
  - Тебя волнуют твои кошмары. Это же не один сон, а два... только ты ей рассказал все неверно. Ты обманул её.
  - Это можно изменить? То, что произойдет с ней?
  Какое-то время она выжидала паузу, мне на миг показалось, что ждет чьего-то одобрения и поэтому смотрит всегда, словно сквозь меня, вдаль, смотрит на кого-то кто за моей спиной.
  - Ты не можешь ничего сделать, Сновидец. Если ты что-то видишь, оно реально. Вера умрет. Она слишком слаба, она даже не будет сопротивляться, а когда начнет - будет уже поздно. Этого не изменить, - Настя стала говорить быстрее, словно бы нервно и, пытаясь успеть передать мне как можно больше информации. - Сновидец, они идут за мной.
  - Кто? - удивился я.
  - Двое. Две женщины, они придут в разное время - одна Рита - маленькая, черная. А другая старуха - Жанна. Старуха попробует купить картину, а ты не давай, никому не отдавай её. Рита же попробует украсть или уничтожить, не позволяй ей этого.
  - Стоп! Откуда кому-либо знать про картину? Тем более пытаться её украсть?! Она ничего не стоит, и откуда о ней могут узнать...
  - Уже стоит, - она заговорила медленнее и уставилась на потолок. Прищуриваясь, она словно пыталась найти там что-то, но я не мог проследить за её взглядом, видя лишь тьму.
  - Настя... даже если так, кому бы старик рассказал что продал картину. Он и моего адреса не знает, ничего. Тебе не стоит ничего бояться.
  "Тем более, если ты мертва", - мелькнуло у меня в голове.
  - Ты разбудил картину, пробудил нас... Рита! Она уже здесь. Спеши! - крикнула она, и этот крик едва не взорвал мне голову изнутри.
  Я резко очнулся и, сообразив за мгновение, включил свет и всмотрелся в картину - никаких изменений. Да и следов взлома никаких. Переведя дыхание, я успокоился, но тут же услышал шум через стену, будто бы с кухни, а не с гостиной. Словно кто-то открыл окно, я обернулся на Веру, мирно спящую рядом и понял, что это чужак. Я осторожно отбросил одеяло и снова обернулся на Веру, теперь я услышал звон стекла, будто бы кто-то что-то уронил. Вера проснулась, и присев на кровати удивленно посмотрела на меня.
  - Все будет хорошо, - ляпнул я, и Вера удивленно приподняла бровь.
  Я вышел и осторожно прошел мимо гостиной, шум действительно доносился с кухни, но свет был выключен и я не мог никого увидеть. Я подошел к ручке двери и резко рванул её на себя.
  Влетев в кухню, я увидел маленькую черную кошку, месяцев семи от роду, которая с удивленным видом разглядывала разбившуюся банку и пролитую из неё воду.
  - Черт возьми! - крикнул я, и кошка пригнулась от испуга. - Вот же хулиганка. Пугает как.
  Испуганная и одновременно сонная Вера осторожно вошла на кухню, держа в руке скалку наготове.
  - Все свои, - обратился я к ней и кивнул на животное. - Это она учудила. Еда есть для кошек?
  - Сейчас найду что-нибудь, - буркнула Вера недовольно глядя на кошку. - Стерва блохастая, иди за мной.
  Кошка на моё удивление не испугалась, а послушно спрыгнув со стола, виляя задом и высоко подняв тонкий длинный хвост, пошла за Верой, изучать недра холодильника.
  Я же тряхнул головой в надежде выбросить из неё впечатления от кошмара, но наоборот вспомнил то, что меня на самом деле напугало до крика Насти.
  - "Ты освободил нас"... - говорила она.
  "Нас"...
  ========== Глава 3 ==========
  - Стоять! - грозно прикрикнул я на кошку, и та замерла на полпути.
  С глазами полными неудовольствия она оглянулась на меня, и я строго покачал головой.
  - Не. Тронь.
  Ответив нечленораздельное "мя" она быстро засеменила в другую комнату.
  Уже который раз за четыре дня, что в моем доме жил этот зверь, он так и норовил приблизиться к картине. И что странно - более во сне Настасью я не встречал. Я, казалось, освободился и от пророчеств, и от запугиваний... Спокойно рисовал на заказ обложки для книг, портреты, и по вечерам мог заняться работой с картиной, которая была мне, была отдушиной. А вот новому зверю картина не нравилась, он частенько садился рядом с ней и долго смотрел на неё, один раз, по словам Веры, даже пытался уронить с импровизированного мольберта, когда я выставил её на кухню поближе к окну, в тот момент, подбежала Вера и шикнула на животное.
  Кошка же, сделав вид, что не понимает претензии к своей персоне подбежала к тому времени только зашедшему в дом мне, и погладилась вызвав этим еще большее возмущение у Веры.
  Вообще, эта кошка, (а она оказалась все-таки дамой после проведенного нетактичного осмотра затеянного Верой) чертовски умеет подхалимничать, и главное - знает перед кем надо кокетничать - она не отставала от меня ни на шаг, спала на моей груди, принимала еду только из моих рук, и периодически очень внимательно разглядывала меня.
  Тем утром я пытался побриться у маленького зеркала в ванной, убрать светло-русую щетину, которая не нравилась Вере. Я оставил дверь открытой и пред моим взором был весь небольшой коридор между гостевой и кладовой. Я осторожно брился и неожиданно увидел блеск глаз кошки в отражении зеркала, я дернулся, но не поранился. Обернулся на неё, покачал головой, и, обернувшись к своему отражению, я попытался довести дело до конца, но вид кошки и её пронизывающий взгляд, не давали мне сосредоточиться.
  - Хочешь, я тебя нарисую? Портрет напишу? - спорил я зачем-то. - Будет портрет безымянной кошки ненавидящей искусство. Да-да, я все знаю, о том, что ты пытаешься сделать с картиной. Я может, хочу разбогатеть на ней.
   В отражении я увидел как кошка, также, не мигая, чуть склонила голову вбок. Мотнув головой, я все себе объяснил здоровым любопытством ничего непонимающего зверя, и попытался продолжить свое занятие, но случайно задел бритвой кожу на щеке.
  Зашипев от боли, я вытер кровь и уставился на смесь крови и пены на моей ладони. Вновь глянув в зеркало, я увидел, как кошка отвела взгляд, и словно потеряв всякий интерес к моей персоне удалилась.
  - Мы идем сегодня на фотосессию. Будем делать портфолио для модельного агентства, - услышал я беспрекословный тон Веры.
  Я не нашелся, что сказать и молча кивнул, так и не зная, видела она это или нет.
  - Получается - нас дома не будет. Обоих, - озвучил я свою мысль вслух, вспомнив о кошке и её "тяге к искусству". - Надо кошку запереть в комнате, чтоб картину не попортила! - крикнул я Вере.
  - Мазню несу в кладовку. Не буду я животное обижать, из-за этого, - услышал я её ответ и закатил глаза.
  Беззаботно играющая посреди коридора с каким-то мусором кошка, рысью ринулась ко мне, когда увидела как Вера, грозно занеся над головой, несла "мазню". Кошка спряталась за моими ногами и с осторожностью выглядывала, пока Вера не появилась на обратном пути, уже с пустыми руками.
  - Выбросил бы ты её к чертовой матери, проку ноль, место занимает, время занимает - бурчала она. Кошка подняла на меня глаза и неожиданно боднулась о мою голую ногу, будто бы только что не дрожала от страха, что Вера её зашибёт, причем зашибёт, как бы это ни было иронично, но именно во время заботы об её комфорте.
  - Бабы, - сделал я вывод вслух. Три бабы в доме, если считать Настю...
  Настю...
  ***
  Я был нежеланным гостем, это было абсолютно понятно, фотограф - крупного телосложения, с легкой щетиной и скользким взглядом светлых глаз, так и поглядывал на меня недовольно каждые десять минут. Гримерша сама без макияжа, что ей явно не шло, осветитель - юный парень, словно подрабатывающий на каникулах, частенько светил в глаз, что мне, что модели... Модель - Вера, это единственное, что было прекрасным в тот момент.
  Я невольно улыбался, понимая, что это моя женщина - хищный взгляд, грация, легкая улыбка - она знала как подать себя идеально. Жаль только, что для меня использовала это знание уже давно.
  А я бы оценил, я ведь художник и именно поэтому мне не нравилось, как её снимали. Наносили слоями одну краску за другой, "ровняли контур", "делали акцент" и выглядело все это жалко. Зачем были эти "румяна" что сделали из неё куклу? Зачем такие пошлые губы ярко-алого цвета?
  Нет, ей подойдет бордо, а лицо можно чуточку осветлить, и тогда это будет самая красивая вампирша из тех, что видел свет. Я бы сделал лучше, это точно. Только пустили бы меня за камеру, что стоит этих баснословных денег...
  Я присмотрелся к самой камере и удивился тому, что не увидел превью фотографии.
  - Это не цифра? - спросил я у фотографа, пытаясь использовать "профессиональный сленг". Тот не оглянулся.
  - Я ненавижу цифру, прогресс есть - души нет, - отчеканил он бесстрастно.
  - А качество? Цвета?
  - Если у тебя есть талант - ты сделаешь шедевр без цвета и всего остального. Если нет - тебе даже фотошоп не поможет.
  - Понял, - ответил я.
  - Вы же тоже художник, - сказал он, сделав акцент на последнем слове, - должны понимать такие вещи.
  Я ничего не ответил, и лишь задумался о том, что Вера, похоже, слишком много болтала с ним в свободное время.
  Мы шли с Верой молча, она была напряжена, а наоборот спокоен, - с Верой все было в порядке после фотосессии, и Настино "пророчество" я записал в продолжительный кошмар, как и её появление вообще. Я думал, что она более не явится, это логично - прошло несколько дней и пророчество о Вере Веры не сбылось, никаких Маргарит и Жанн я в доме не видел. Все было спокойно.
  Мои мысли отвлек звонок телефона Веры, она подняла трубку, остановилась и прижала телефон ближе к уху, словно боясь, чтобы я услышал.
  - Да? Нет, это.... Но как? Хорошо, простите, прощайте, - она сбросила вызов и в глазах блеснули слезы.
  - Что?
  - Все фото засвечены, лица моего нигде нет, парень-осветитель все неправильно сделал. "Мне очень жаль, вас и пленку" - процитировала она собеседника.
  - Да ну их к черту! - улыбнулся я, и Вера не поняла моей радости. - Они тебя ужасно накрасили, знаю - ты старалась, но ты бы выглядела безвкусной куклой на этих фото. Так что - ура юному идиоту с прожектором - ты спасена от разочарования! - пояснил я ей.
  - Иди ты к черту! - крикнула она и, сдержав гневный выпад, быстро прошла дальше в сторону нашего подвальчика.
  - Вера-а... - протянул я, и, поняв, что она не останавливается, ринулся к ней. - Веруш, Вер! У меня есть идея.
  - Мне ничего не надо.
   - Стой, - этот план созрел в моей голове тогда, когда я увидел, как ужасно красили Веру. Это была безумная идея, но как же мне тогда она понравилась.
  - Хочешь, я напишу твой портрет по образу той картины, что у нас в подвале?
  - Это как вообще возможно? - скривилась она.
  - Срисую ту картину, Вера, я не буду её восстанавливать. Я срисую её, но под тебя, ты будешь моим шедевром, а оригинал - мы не будем вытаскивать на общее обозрение. Это будет шедевр.
  - Ты псих! - она покачала головой, но я узнал этот тон, и блестящий взгляд.
  - Думаю, она не обидится, - продолжил я, и Вера мгновенно успокоилась. - Ей давно пора на покой, - усмехнулся я.
  Тогда же мы пришли домой и быстро занялись задуманным, картину я не вытаскивал, мне казалось, что я почувствую некую вину перед Настей. Вера к счастью, идеально запомнила позу и вид Насти с портрета и улеглась, как было нужно, облачившись лишь в одеяло. Она смыла макияж по моей просьбе и распустила волосы, уложив их на плечи и грудь.
  "Как ты красива" - думал я, но не говорил вслух, она и так знала и комплименты, флирт могли бы испортить атмосферу картины, а там не было ничего важнее её настроения, её глаз в которых было видно - она идеальна, но она хочет это доказать.
  - РИТА! - резкий окрик за окном заставил меня дернуться и мазнуть по картине, личико Веры приобрело недовольный вид.
  - РИТА! - голос был мужской, молодой.
  - Черт, - тихо ругнулась Вера, - Что за пьянь за окном?
  Я отложил кисть, надеясь перевести дыхание, и дождаться, чтобы человек за окном ушел, но меня удивила кошка. Она не только резко очнулась от своей дремы, но внезапно ринулась к входной двери и стала её неистово царапать. Только сейчас я заметил, что царапины на двери уже были - она пыталась сбежать днем, пока нас с Верой не было, и сейчас рвалась на улицу снова.
  - Она хочет идти, - произнес я тихо.
  - РИТА!
  Я медленно подошел к двери, кошка оглянулась на меня и стала словно выть, потом обернулась на дверь и также воя стала шкрябать её.
  - Выпусти уже животное, - услышал я Веру. - Это, наверное, хозяин её ищет.
  - Кто называет животное Ритой? - спросил я в воздух. Я надеялся, что тот человек уйдет, но он словно кружил вокруг нашего дома, не собираясь уходить.
  Решительности мне придал очередной возглас кошки, и я недовольно все же пройдя по лестнице, отпер дверь и стал там, выпуская кошку вперед.
  Свет с нашего жилища осветил мужчину - высокий, тонкий, с молодым лицом, но почему-то кажущимся старыми глазами. Острый нос, большие миндалевидные глаза темные волосы.
   Я приглядывался к нему, а он ко мне, но это было всего секунду и в этот миг, ему прямо на грудь прыгнула кошка.
  - Рита! - улыбнулся он и прижал её к себе, кошка же стала носом рыть проход под его толстое пальто, и залезла в него, греясь на груди хозяина.
  - Рита, - повторил я. "Маленькая, черная" - звучал в моей голове голос Насти. "Уничтожить картину"...
  - Да, это моя кошка. Сильно к ней привык... подарок, - произнес мужчина.
  Я кивнул.
  - Кто называет кошку, человеческим именем? - спросил я.
  - Многие, - ответил он. - Тем более, она очень умна для кошки, "мурка" было бы для неё оскорблением, не считаете?
  Я почувствовал тепло Веры, и она плавно не прошла, а проплыла рядом со мной, я надеялся, что она станет сзади, но она прошла дальше, оперившись на дверной косяк. Одеться во что-то кроме легкого покрывала, в котором позировала, она не захотела. Теперь её ноги, плечи, руки, были видны гостю. Все, что было бы интересно, но еще соблюдало правила приличия. Гость не показывал особой заинтересованности, вежливо провел по ней взглядом, и обернулся на меня, не изменившись в лице, меня же раздирала плохо скрываемая ревность.
  - Вы днем её тоже искали? - спросила она, растягивая слова.
  - Нет.
  - А она рвалась к вам, - продолжила Вера и улыбнулась. - Всю дверь исполосовала.
  - Мне нужно возместить этот ущерб? - поинтересовался он.
  - Не-те, - покачала она головой. - Вам нужно ответить, почему четыре дня вы её не искали, и почему четыре дня она о вас не помнила. Странно получается - днем она вас не слышала, но на улицу рвалась, а с нами жила так, будто у нее никого не было.
  - Короткая память, - ответил он.
  - У кошки память как у рыбки, и после этого она еще умная? - насмешливо спросила Вера.
  - Иди в дом, - услышал я свой голос, и когда понял, что я действительно это сказал, с решимостью обернулся на Веру, улыбнулся и повторил. - Иди в дом, дорогая, простудишься, осень на дворе.
  Вера не ответила и, не прощаясь с незнакомцем, вернулась домой.
  - До свидания, - улыбнулся незнакомец.
  - Прощайте, - кивнул я, и закрыл дверь.
  "Значит, Настя говорила о кошке. Значит, Настя говорила правду. Значит Вера..." - вертелось в моей голове.
  Я закусил губу.
  - Ты идешь? - услышал я её капризный голос.
  - Да, - крикнул я. Я прошел в комнату, увидел, как Вера пытается улечься в нужной позе и ничего не говоря, накрыл мольберт.
  - Мы не будем больше? - разочарованно протянула Вера после паузы.
  - Иди в ванную, прогрейся, замерзла на улице голой стоять.
  - Да я... Олежка, ты из-за него что ли? Олег, я...
  - Иди в ванную, я устал, - и, поняв, что её нужно успокоить саму нехотя добавил: - Завтра продолжим. Я устал.
  Она молча встала и посеменила в другую комнату. Я подумал о кладовой, где хранится оригинал картины, но передумал подходить к нему, лучше уж лечь спать и понадеяться на то, что снов сегодня не будет.
  ***
  - Ты ненавидишь меня? - спросил я у темноты. - Ты зла на меня?
  Ответа не последовало, только лишь казалось тихое шипение неизвестного зверя. Сплошная темнота, никаких очертаний. Никакого света. Когда я уже и не надеялся услышать голос Насти, она вдруг возникла предо мной, и её тело обрело, словно какую-то подсветку, я видел только его во тьме.
  - Я?! Обиделась, на что?
  Я выдохнул. Может быть, она и не знала о том, что я начал другую работу.
  - На то, что ты украл композицию моего друга? На то, что ты прекратил писать меня? - она плюхнулась на видное лишь ей кресло. - На то, что эта мелкая тварь не давала нам увидится целых четыре ночи?
  - Кошка? - спросил я обреченно.
  - Не знаю, - безразлично пожала она плечами. - Может и кошка. Маленькая, черная, противная тварь, она ставила границу между нами, она не давала тебя мне, она прятала тебя...
  - Не знаю о чем ты, - я присел на корточки рядом с ней. - Если я тебя обидел, прости. Но...
  - Да нет, - она махнула рукой и усмехнулась. - Рисуй свою женщину, мне все равно. Если ты сделаешь мою копию, это будет отлично.
  - Правда? - я не поверил своим ушам, хоть и потом понял, что я неверно трактовал её слова.
  - Ага, - кивнула Настя. - Рисуй её.
  - Но её нельзя рисовать, и фотографировать... ты это говорила, и когда ты прекратила появляться, я решил что это все...
  - Все можно, все что хочешь. Это уже неважно. Просто думай обо мне.
  Она присела ближе ко мне и коснулась рукой моей груди, повела вверх и продолжила говорить:
  - Просто думай обо мне, остальное не важно... - она легко коснулась губами моей щеки и медленно приближалась к моим губам. Я отстранил её от себя. Я совру, если скажу, что это было легко, тем более я был зол на Веру, но я не мог себе этого позволить. Я не глядя отступил назад:
  - "Не важно"... а важно ли - что здесь есть кто-то кроме тебя?
  Она не ответила, а лишь сжала губы, глаза блеснули недовольством.
  - Ты сказала - "нас" я "освободил нас", и здесь кто-то шипит, кто-то шевелиться... здесь сплошная темнота, и сквозь неё я могу видеть только то, что мне позволено, а позволено видеть только тебя. Ты прекрасна, Настя, но я чувствую себя очень обманутым.
  - Ой, да ладно тебе, - пожала она плечами. - Это просто художник. Ничего страшного.
  - Художник? - уточнил я.
  - Автор картины. Ты думаешь, в картине запечатлен только тот, кто нарисован?! Конечно же, в ней всегда есть художник, его душа, и мы оба здесь заперты.
  - Он хочет свободы?
  - Хочет но он её не получит, - я услышал тихое рычание и голос Насти стал дрожать. - Слушай, если я тебе хоть как-то дорога - помоги мне. Я хочу освободиться, я хочу уйти в другой мир, я не могу больше с ним, - её голос сорвался. - Он чудовище! Я не могу!
  Рычание стало громче, и в этот миг Настя взвизгнула, закрыла лицо руками и... исчезла.
  Я оглядывался, надеясь увидеть хоть что-то, но не мог.
  - Настя! Настя! - кричал я, но не слышал ответа. Вокруг была лишь кромешная тьма, и я боялся не её. Я испугался, что снова услышу чье-то рычание. - Я спасу тебя! - произнес я тихо, и в этот же миг что-то толкнуло меня, и я проснулся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 4 ==========
  Я купил второй мольберт и расположил состарившийся портрет Насти рядом с рождающимся портретом Веры. Я писал губы Веры, оглядываясь на портрет Насти. Я срисовывал каждый предмет из оригинала в свое новое творение, и даже белую кожу Веры наделил оливковым цветом кожи Насти, так она более гармонировала с окружающими предметами и цветом.
  Я создавал новую красоту.
  Вере нравилось мне позировать, хотя я мог бы уже обойтись без неё, но я не лишал мою любимую такого удовольствия. Я много говорил с ней, и показывал ей свою работу так, что она чувствовала себя неземным ангелом, чью красоту пытаются запечатлеть простые смертные. Я больше не боялся за неё, за себя или за Настю. Мне казалось, что все легко и понятно - есть Настя - несчастная жертва, запечатленная с художником в неком заколдованном мире. Есть Вера, - которую я люблю. Есть зло - некто вместе с Настей, и я просто должен спасти красавицу - проще некуда.
  Я работал часто под музыку, включая радио со старого, но еще работающего магнитофона. Однажды я разобрал слова песни с радио и секунду замер от неловкого беспокойства.
  Твой ангел зажег мираж огня,
  Он хочет убить тебя!
  * Кипелов - Ангельская пыль
  - Какой мрак, - услышал я капризный возглас Веры. - Включи уж "хит фм" тогда уж.
  Я резко крутанул усилитель громкости, вырубив звук.
  - Нет, эти песни из одной ноты, точно собьют весь настрой. Если ты не хочешь, чтобы наш с тобой шедевр стал отдавать стилем музыки "Блестящих".
  Вера прыснула и промолчала, я же продолжил сотворение своего, отчасти своего, шедевра. В тот момент я думал, что заглаживаю вину перед ней за то, о чем она даже не знала. За Настю - девушку из снов. Странных снов, которые может понять не превратно, только тот, кто видит Красоту. Тот, для кого красота важнее влечения. Настя этого не понимала, и Вера не поняла бы тем более.
  Дни проходили за работой быстро. Иногда захаживал Алексий, говорил в основном сам, рассказывал анекдоты и басом над ними смеялся так, что сотрясались стены и звенели стекла. Потом он глядел на меня своим отработанным строгим взглядом и уходил, недовольно косясь на обе картины. Что странно - он становился все более недовольным и даже удивленным каждый раз, будто бы они удивляли его чем-то, больше чем обычно. Но я не задавал вопросов и он свое поведение никак не комментировал.
  Однажды вечером, я пришел домой, и самовлюбленно бросив заработанные деньги в ящик, с чувством, что имею права позволить себе отдых я подошел к картинам.
  Едва я хотел скинуть с них покрывала, как услышал голос Веры, и сообразил, что не видел её дома. Я удивился, и понял, что слышу её за окном. Маленьким окном вверху, прямо над нашими креслами в гостиной. Окно выходило на немноголюдную улицу и несло слишком много городского шума, почему, мы и держали всегда закрытым. Теперь в нем была щелка, и через нее было шел сквозняк и голос Веры.
  - Я иду домой, я сказала!
  А в ответ ей какое-то бормотание. Я, повинуясь инстинкту, выбежал на улицу, по пути схватив куртку. Я побежал по лестнице вверх и, открыв дверь, столкнулся с Верой идущей мне навстречу.
  - Что случилось? Ты с кем говорила? - я стал засыпать её вопросами.
  - Вот, - она протянула мне карточку и я, успокаивая свое сердце, взял её и заставил себя попытаться её прочесть.
  - Модельное агентство? Тебя опять находят на улице?
  - Он говорит, что прямо видит меня лицом сети магазинов ювелирных украшений, местного, а потом обещают и другие контракты. Говорит, что такую красоту нельзя скрывать и все такое, - её глаза были круглыми от удивления и блестящими от восторга, я недоверчиво скривился.
  - Ты ему веришь?
  - Это странно... - согласилась она, с моим недовольством кивнув, но тут же сощурилась и продолжила. - Но мы же можем все проверить?
  - Вера... - начал я.
  - А что? А вдруг это тот самый шанс?
  - Ну, пойми ты, не подходят к девушкам, чтобы предложить им многомиллионные контракты...
  - А Наоми Кэмпбелл? А Жизель Бундхен?! - повысила она тон.
  - Это кто? - замешкался я.
  - Модели, которых нашли "на улице" как ты выражаешься, - ехидно ответила Вера.
  - Ладно, понял. Проверим.
  - Проверяй. Я - спать, нужно быть там завтра с утра, а значит, мне нужно быть свежей. Минимум восемь часов сна - залог красоты.
  - Угу...
  ***
  На эту фотосессию мы шли вдвоем. Веру расхваливали и лебезили перед ней словно перед принцессой, а я все ожидал подвоха, и к своему сожалению, не мог его найти.
  Низенький, щупленький фотограф с круглым лицом, девочки-ассистентки похожие на верных собачек, вели со мной себя так, словно целью их жизни было доставить мне максимум комфорта. Щебетали вопросы по типу - кофе-чай-конфеты, и в какой-то момент их услужливость начинала раздражать.
  Вскоре вышла Вера, ей сделали прическу, которая ей будто бы и не очень шла, да и подкрасили, на мой взгляд, слишком темным кремом, не к её коже, не к её глазам.
  Я закатил глаза от вкуса этих "творческих людей", но они так искренне восторженно блеяли вокруг нее, что я пожал плечами и не подал виду, что считаю, будто бы Вере слишком не идет ни макияж, ни наряд. Они включили музыку, направили свет, и Вера стала позировать. Она кривлялась, меняла выражение лица и позы, как давно училась по видеоурокам с интернета, и видимо, теперь, ей на самом деле понадобились эти навыки.
  Фотограф щелкал без перерыва:
  - Вот так. Ага. Да-да-да-да, - бормотал он.
  Среди наблюдателей был мужчина, который мне резко не понравился - на вид ему было под сорок, низкий, полный с круглыми глазами и огромными очками. Он завороженно глядел на Веру и при мне даже подошел к фотографу, панибратски хлопнул того по плечу и судя по жесту, попросил его передать фотоапарт. Фотограф еле заметно пожал плечами, но перечить не стал. Мужчина встал на его место и, несмотря на Верино удивление, сделал несколько её фотографии, улыбнулся и вернул фотоаппарат.
  Я, чувствуя свою откровенную ненужность, бродил по павильону, а после и вовсе, незаметно для Веры ушел домой, оставив ей послание через одну их безымянных выдрессированных девушек.
  Я бродил в своих мыслях до нашего дома, и, подходя, увидел девушку, в слишком ярком наряде для столь серой улицы - розовый пиджак в вертикальную полоску, черная маечка под ним, светлые кудряшки неприлично светлые так и отдающие солнцем, неприлично длинные, столь же неприлично красивая белая кожа, и веселые серо-зеленые глаза, которыми она словно искала кого-то среди прохожих.
  Какое же было мое удивление, когда я подошел к своему входу в наш подвальчик-квартирку и понял, что ангело-подобное создание ожидало именно меня.
  - А вы художник, верно? - её голос оказался таким приятным, что мне захотелось слушать его всегда. Веселый взгляд, идеальная, чистая и завораживающая улыбка.
  - Не единственный в Одессе, - то и мог сказать я.
  - Знаю! Просто мне не говорили вашего имени. Вы? - я не был уверен, кокетничает ли она или всегда говорит так мило, и улыбнулся.
  - Олег. Олег Игоревич.
  - Жанна, - улыбнулась она и протянула тонкое запястье.
  Я чуть поморщился, будто бы услышал что-то знакомое, и, не поняв, что делать с рукой - стоило бы пожать, но вдруг обидится, а если поцеловать это будет тем более странно. Черт разберешь этих женщин.
  - Руки, - улыбнулся я. - Грязные, простите, в краске, - заврался я.
  - Ничего. Меня к вам привел Николай Сергеевич. Он сказал, что отдал её вам.
  - Её?
  - Картину, - снова очаровательно улыбнулась и звонко хихикнула. - Картину, которую он случайно откопал и продал. Вы не представляете, как было сложно найти её покупателя, сделка же никак не была задокументирована и вы даже не знали имена друг друга. Пришлось целое расследование проводить, со свидетелями, кто, где видел, как вы её несли к себе домой, и где живет тот художник. Но к счастью, мы вас нашли, - она прелестно улыбнулась, но в её улыбке я не видел ничего доброго или красивого. Голливудская улыбка и холодные речи, из которых следует то, что "они" меня выслеживали.
  - Что вам нужно? - холодно ответил я.
  - Всего лишь то, зачем я вас искала, - снова улыбка и веселые глаза. - Я хочу купить у вас картину, которую продал вам Николай. Она не имеет особенной исторической или иной другой ценности, могу вам это даже доказать. Её ценность велика только для меня. Изображенная девушка - Татьяна - моя дальняя прародительница, а художник - мой прадед. И эта картина считалась утерянной, а теперь, я нашла её и очень хотела бы купить мою семейную реликвию, как бы это странно не звучало.
   Я вспомнил имя "Жанна", его же говорила Настя. - Рита и Жанна. Одна маленькая, будет пытаться уничтожить картину. Другая - старуха будет пытаться купить. Но эта милашка похожа на кого угодно, но уж точно не на старуху.
  - Старуха... - произнес я нечаянно вслух.
  - Что, простите?
  - Она не продается, - я поднял на неё глаза.
  - Почему? - она искренно была удивлена, и эта первая её настоящая эмоция, что я увидел.
  - Я не отдам её. И это все.
  - Если вы надеетесь что получите за неё баснословные деньги то...
  - Она не для продажи, - мой голос стал тверже. - А вы не потомок Настасьи, так звали девушку с картины. Прощайте, - я опустил глаза, быстро отворил дверь, прошмыгнул к себе и резко захлопнул её, словно боясь, что Жанна побежит за мной. Я прошел вниз и хотел приблизиться к закрытым от меня картинам, но на полпути меня отвлекла отворившаяся дверь. Это была Вера, неся в руках папку с фотографиями.
  - Все хорошо? - спросил я, вспомнив недавние неудачи.
  - Все отлично, фотографии прекрасны и со мной подписали контракт на рекламу сети ювелирных магазинов. И это только начало, - сказала она спокойным голосом, натягивая улыбку. Взгляд был колким.
  - Но что тебя не устраивает?
  - Кто была та женщина?
  - Какая?
  - Ты резко ушел, меня не предупредив, я быстро все подписала, забрала необработанные версии фото тебе показать, и побежала за тобой - думала, ты обиделся на что-то. А ты у дома с какой-то фифой болтаешь.
  Я улыбнулся, как мило когда тебя ревнуют.
  - Это не то, что ты подумала, она просто хотела купить картину, что я реставрировал... - И тут я запнулся, поняв, что сказал лишнее.
  - И? - непонимающий взгляд. Мои глаза ответили все за меня, Вера от злости бросила в меня папкой и возмущенно покачала головой.
  - Пойми, я не могу её продавать, - начал я.
  - Иди к черту. Псих! - громко хлопнув дверью кухни, она затихла.
  Я присел на корточки и принялся поднимать упавшие фото, что лежали лицом вниз. И когда я перевернул первое, я увидел девушку с красным яблоком, которая своим видом показывала огромное желание надкусить красного это яблоко, явно символизируя первородных грех.
  - Вера! - крикнул я на кухню.
  - Что?!
  - А чьи это фото?
  - Догадайся! - высунулось её лицо из кухни. - Догадаешься с трех раз?
  Я непонимающе посмотрел на неё.
  - Дурак?! Это мои.
  - Но... - пытался возразить я.
  - Ты что слепой что ли?! - она подошла ко мне и стала собирать фото, переворачивая их. Её ничего не удивляло, не смущало в них.
  Я был готов решить, что она издевается надо мной, но заметил на одном из них тот самый ракурс, что я увидел во время съемки, и одежду, и макияж. Это было бы сложно повторить так досконально.... Да. Это фото делали при мне. Вера одарила меня ненавидящим взглядом и снова удалилась, а я медленно просматривал каждую фотографию.
  Они были идеальны, идеален макияж, одежда, прическа. И абсолютно идеальная девушка, изображенная на них. Девушка, которую я знаю как Настасья.
  Я выбросил фотографии на пол и почувствовал себя дураком, я не знал, как и что, но Настя... Я понимал, она сотворила что-то очень плохое и за моей спиной, но не мог понять что именно. Она обманула меня, она что-то сделала против Веры, но та даже не поняла этого. Хоть Вера была счастлива, но это безумием. Я обвинительно глянул на две закрытые картины и сорвал с них покрывало.
  То, что увидел я тогда, вызвало во мне сдавленный крик.
  Они были одинаковы. И ни на одной из них не была изображена Вера.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 5 ==========
  Я бесцельно бродил по улицам родного города в надежде убить время перед тем, как мне сообщат хорошую весточку. Я не знал какую, но очень жаждал хоть какой-то доброй новости. Прохладный ветер дул в лицо и морозил руки, но я не хотел домой.
  С тех пор, как Вера исполнила свою мечту, получив заветный контракт, прошло почти полгода, и наступила весна. Солнце стало чаще навещать наш город, но меня оно не радовало. Вот уже полгода, я знал, что потерял дом.
   Там было пусто, и если Вера и приходила, то приводила неприятных мужчин или девиц с холодным смехом и яростным взглядом. Новые "подруги" завидовали ей, а старых она и сама "потеряла". Мужчины, или были увлечены друг другом или же болтали столь скабрезные шутки про Веру или её "подружек", что я ловил её взгляд, прося разрешения, как минимум вышвырнуть шутника за дверь, а лучше - вырвать ему язык, или позвоночник. Я не любил драться, но ради защиты чести женщины я всегда был готов вступить в бой. Видимо, я был воспитан на других книгах и фильмах, чем мои новые знакомые, но не видел в этом проблемы для себя, а только для них. Защита чести женщины - этом было что-то правильное, гармоничное и незыблемое. В этом тоже, была своя красота.
  Но в эти моменты, она осаждала меня строгим взглядом и фальшиво хихикала, изображая подобие смеха. Я уходил, не в силах выносить этой мерзости в некогда моем скромном доме.
  Быстро заработанные деньги Вера не считала, тратила их как ей было угодно, я лишь запрещал ей тратить их на наш общий быт, то, что она приносила должно было принадлежать только ей. Только так я мог защититься от мысли своей никчемности на фоне богатой женщины рядом. И посему, её блестящая, яркая одежда хранилась в скрипучем шкафу, новый серебристый телефон был самым современным предметом на кухне и явно стоял дороже, чем вся кухонная техника вместе взятая.
  Но к моему разочарованию, компанию Веры не смущало наша нищета. Та "тусовка", в которую ввязалась Вера, мне противна. Возможно, среди творческих людей есть и другие компании. Есть те, кто спорят о великом, рассуждают о высоком и, не снимая облика интеллигентных и скромных людей, при этом дарят миру шедевры. Возможно. Но, компания Веры была другой, и да - ни одного настоящего шедевра или хоть чего-то достойного внимания среди работ её новых друзей я не встречал.
  Я не видел в них гениев со странностями, я видел сброд тех, кто посчитал себя великими Мастерами и посему позволял себе опуститься до уровня дворовой собаки.
  Все их высокопарные эпитеты друг другу вызывали у меня смех. "Ты - современный Достоевский" - говорила подвыпившая крупная брюнетка с безумными, выпученными глазами, очкастому коротышке, который за минуту до этого лобызал её руки, приговаривая о том, что её душевный стриптиз, излитый в похабную песню о любовном треугольнике - "гениален".
  Другой коротышка с масляными глазками - "великий режиссер" тот самый, кого я встретил на фотосессии. привез в подарок Вере огромный темный альбом, внутри была серия фотографии некого "гения". Весь альбом был из картинок одного сюжета - обнаженная бледная женщина с черным, словно вымазанным в саже мужчиной, или просто объятая несколькими парами темных рук.
  - Пошло, - тогда сказал я и с брезгливостью закрыл альбом.
  - А твоя картина с девкой?! - возмутилась Вера, резко округлив глаза, и меня проняла мелкая дрожь. Неужели Вера ни разу не увидела, не поняла того, что на всех своих фото она та самая "девка"?
  - Есть разница между эротикой и похабщиной, между обнаженностью и пошлостью. Это, - кивнул я на альбом - грязь.
  - Ой, это все слишком тонкая грань, - покачала она головой.
  - Всегда различимая, - ответил я и поник, вспоминая о Настасье и двух портерах, что уже месяцы пылились в кладовой. Когда Вера пыталась спросить у меня, что же случилось с моим рвением к реставрированию я отмалчивался и она, все-таки меня, понимая, не задавала лишних вопросов.
  К моему и её сожалению, с того момента мне было сложно рисовать. У меня дрожали руки от какого-то иррационального страха навредить своей ситуации еще больше.
  Вера искренно пыталась мне помочь и привести мне критиков к моим работам, но я резко выразил свое несогласие испепеляющим взглядом, который она так хорошо знала. Нет, я не боюсь того, что они будут меня критиковать, я испугался, что им понравится, и тогда я окажусь в одном уровне с ними. С Богемой, которую так вознесла Вера, гениев вечно хвалящих друг друга. Но в этом кругу было то, что нужно было Вере - деньги и связи и она пользовалась любыми возможностями, и все пути ей были открыты.
  Один из художников пытался предложить ей писать портрет, я в шутку сказал, что только я имею на это право, но художник опустил голову и посмотрел на меня с долей уважения, тогда я порадовался хоть тому, что он не лезет на мою территорию. Чего не мог сказать об остальных. Особенно меня напрягал тот круглолицый тип, Владимир, как выяснилось, он был режиссером христианских детских пьес. И, несмотря на такую нежную и чистую профессию, я видел в нем только порочность и плотоядный взгляд на Веру.
   Я ненавидел его, и ненавидел себя, потому что чувствовал, будто бы я слабее его, потому что у меня не было денег, и от этого еще больше ненавидел его.
  Я споткнулся и резко выпал из транса собственных мыслей, заметив вдалеке нечто до боли знакомое - Настасья смотрела на меня вполоборота, держа в руке алую розу, её пальцы украшали два изящных кольца, на запястье - тонкий браслет, длинные овальные сережки в ушах и аккуратная диадема на голове. Я встал глядя на рабочих, устанавливающих рекламный щит с ней и взглядом, проведя по стрелке на нем, я увидел еще один такой же портрет уже над дверьми ювелирного салона.
  - Вера, - понял я.
  Все они смотрели на Веру, но видели красоту Настасьи.
  ***
  Я пришел домой за полночь и услышал как всегда смех Веры, на сей раз не такой фальшивый, как перед её гостями, а значит, за дверью был кто-то, кто действительно сумел её рассмешить. Я увидел её силуэт за стеклянной дверью кухни, и с ней темный мужской силуэт. Вера вышла и тут же за ней мужской силуэт преобразился в моего соседа, того самого, что искал кошку полгода тому назад.
  - Борис, - вежливо улыбнулся он.
  - Олег, - ответил я. Борис кивнул и Вера, переводя взгляд с него на меня ласково улыбнулась.
  - Борис просто... - она словно не могла подобрать слов - Чудесный собеседник, и мы тебя очень-очень ждали. Даже вина Володиного не открыли, - сказала она с улыбкой.
  Я кивнул, и меня даже не смутило "Володино" вино, я, не спуская взгляда с нового знакомого, его идеальный черный костюм, идеальное поведение, идеальная вежливая улыбка... в его движениях мне казалось плохой игрой, и каждая улыбка или кивок с его стороны - фальшью.
  - Я ожидал Олега, и моя мечта исполнилась, благодарю за то, что скрасили мое ожидание. Мне необходимо побеседовать с ним, с глазу на глаз, если возможно, - обратился он к Вере и она, сменившись в лице, склонила голову вбок и закусила губу. Не скрывая своей обиды, она ушла на кухню, громко закрыв дверь.
  - Я был вежлив, - заметил Борис. - Видимо, она не может привыкнуть, что кого-то может интересовать не только её прекрасная персона, - произнес он, и мою кольнула обида за Веру.
  - Что вам надо?
  - Поговорить.
  - О чем?
  - Позволите присесть?
  Я кивком пригласил его в ту комнату, которая играла роль гостевой, спальни и столовой, пригласил за старое красное кресло, из которого угрожающе торчали кончики пружин. Он сел с опаской, не то за себя, не то за свой костюм. Я мысленно позлорадствовал, что теперь я выгляжу хозяином ситуации и сел в безопасное кресло.
  - Ретро... - протянул он не то с издевкой, не то искренно поражаясь уровню моей нищеты.
  - Настоящий эксклюзив, - протянул я. - Что вас привело ко мне?
  - Знаете, когда я пришел сюда сегодня, - начал он издалека, - Мне дверь открыла удивительная женщина. Удивительной, потрясающей красоты. Просто чарующей. Портреты с ней, развешаны по всему городу, она словно стала символом нашего города, вся Одесса помешалась на вашей женщине, Олег. Я думал, в такой ситуации, вы будете жить в более улучшенных условиях. Учитывая её заработок.
  - Вы пришли спросить, куда мы тратим её деньги?
  - Я пришел спросить, что вы чувствуете от того, что все ваше окружение и незнакомые люди вместо облика вашей Веры видят облик давно умершей женщины, из старой и прогнившей картины.
   Теперь он стал хозяином положения.
  - Черт! - ругнулся я и выдохнул. - Тоже хотите его купить? Сейчас, я, кстати, уже не против.
  - Тоже? - повторил он тихо. - Купить? Эм... Мне это счастье, и даром не нужно. Нет, я пришел сюда не за этим, тем более, сейчас, забирать у вас портрет бессмысленно. Вы уже сделали, все что могли. Вопрос только - что именно вы сделали, как это получилось, Олег?
  - Я написал второй портрет, такой же.
  - Зачем?
  - Я думал, что пишу Веру, а писал её... Настасью, - я разоткровенничался, ухватившись за эту встречу.
  - Молодец. Значит, вы их привязали. Это и было то, что ей нужно, ей было необходимо, чтобы её красоту видели, чтобы ей восхищались и ей нужен был носитель. Сам портрет или нечто большее - настоящее тело,... Откуда ты знаешь её имя?! - спросил он удивленно, и неожиданно, наверняка для самого себя, перейдя на "ты".
  - Она говорила со мной, во сне. Слушайте, я понял, что сделал ошибку. Я поверил Настасье - я дурак. Я просто полный дурак, надо было отдать картину за любые деньги, хоть бесплатно вашей Жанне, хоть еще кому. Я отдам её вам, прямо сейчас и все закончится. Ведь так?
  - Это не поможет, - покачал Борис головой.
  Я опустил голову.
  - И что должно быть дальше? - спросил я, собравшись с мыслями. - Эта девица, попробует завладеть телом Веры, да? Рано или поздно...
  - Нет, - он покачал головой, слегка усмехнувшись. - Этого никогда не было в её планах. Да и вообще, вам надо прекратить воспринимать существо в портрете как Настасью, она не более чем жертва такая же жертва, как и Вера. То, что в портрете сильнее, чем маленькая злая девочка...
  - То есть, Настасья, то есть, то, что в портрете... оно не сделает ничего страшного? - уточнил я.
  - Я не знаю, что будет и что для вас является страшным, Олег. Ваша женщина во власти сил, в которых вы не разбираетесь, они используют её тело, как оболочку для трансляции определенного образа, и...
  - Зачем?
  - Что? - он скривился, явно от неудовольствия, что его перебивают.
  - Транслировать образ, зачем это? Я думал, эти все фотографии и прочее, что это следствие, а не цель...
  - Ну, - он поморщился но, взглянув на меня, продолжил, - энергетический вампиризм это очень банальное выражение, но для вашего уровня понимания, подойдет. Это вампиризм, по отношению к тем, кто смотрит на этот облик. То есть... - он выдохнул и по его лицу, было понятно, что он подбирает выражения. - Наш мир, полон бестелесных существ, они разумны и питаются эмоциями людей. Они подключаются к человеку, к примеру, наделяя его творческими порывами или каким-то иным вдохновением, политическим, религиозным. И им, этим существом может быть и в том числе и красота. Образ Настасьи из портрета это образ идеальной красоты - когда люди видят её и восхищаются ей, они отдают свои эмоции, свою энергию этому существу. И оно копит энергию. Обычно таких существ называют эгрегорами, они могут быть безобидны, но не всегда.
  Я молчал, пытаясь представить себе это существо.
  - Для чего оно копит?
  - Вот этого я и не знаю, - обычно они просто питаются, и накапливают силу, чтобы быть сильнее, мощнее, больше. Но то существо что хранилось в этой картине, и которое вы выпустили - оно слишком агрессивно и слишком мощно. Думаю, у него есть цель. Но я не знаю какая. Вполне возможно, она нам может с вами очень не понравится, как и вашей девушке.
  - И что делать?
  - Будьте на связи, и не предпринимайте никаких действии, ни с картиной, ни с Настасьей, ни с Верой. Я буду изучать данный феномен, приду к вам с ответом, - он встал со стола и двинулся к выходу.
  - Кто вы такой? - спросил я ему в спину.
  - Я же сказал - меня зовут Борис.
  - Я не об этом, почему вы здесь?
  Он оглянулся, и я увидел в его глазах ехидство.
  - Я бы мог вам соврать, что я тот, кто спасает людей от сверхъестественного, супергерой или добрый маг. Но это не так, я просто мешаю некоторым людям.
  - Таким как Настасья? - понимающе кивнул я, но оказался неправ.
  - Таким как Жанна, и тем, кто за ней стоят. Кстати, если увидите её снова - не отдавайте ей картину и тем более, не говорите про меня. Иначе наши проблемы только усугубятся. Всего доброго, - он кивнул и вышел, не дождавшись прощания от меня.
  ***
  В тот вечер я зашел в мастерскую и сбросил оба покрывала закрывавшие картины. Я переводил взгляд с одной на вторую, понимая, что я даже не могу отличить оригинал от моей подделки - они обе имели те же раны, были также искривлены и изуродованы. Я не смог восстановить картину, все, что я мог это повторить ее, включая все её погрешности.
  Я был словно в трансе, касался рукой лица Настасьи на одной картине и также на другой, я смотрел ей в глаза, задавая вопросы - кто ты?
  Вера что-то муркнула мне за дверью и я поспешил к ней. Она, облачившись в белый пеньюар, готовилась ко сну. Я залюбовался тем, как она мажет тонкие руки белым кремом и размазывает его по пальцам, я оперся на дверной косяк и наблюдал за ней с любовью, и немного жалостью, ведь она не понимала, что окружающие восторгались не её красотой.
  - Ты знаешь, - спросила она, не отрывая взгляда от зеркала, высокого, старинного и красивого в темно-коричневой раме и цельного дерева - мой подарок ей, накопленный за несколько месяцев ночной работы над иллюстрациями к детским книгам. - Все что мы хотим, это обрести бессмертие. Ведь так?
  - Не знаю, - покачал я головой. Я обожал, когда она рассуждала о высоком, и старался ей не перечить, не спорить, а просто слушать её, мне было чертовски интересно. Я подошел к ней сзади и обнял. Я отразился в зеркале вместе с ней и выдохнул. Я не мог привыкнуть к тому, что в зеркальном отражении вместо Веры вижу другую женщину. Настю.
  - Думаю да. Все что мы делаем, мы делаем из страха смерти. И я нашла, как это сделать, - сказала Вера.
  - Что именно?
  - Я нашла как стать бессмертной, - произнесла она.
  Я не ответил, лишь хмыкнув, и лег в постель. Вера еще приготавливалась ко сну, расчесывая волосы, я бы уснул, любуясь этим зрелищем, но в голове возникла дурацкая мысль. Я делал так раньше, много лет назад, но потом прекратил. Испугался и посчитал это блажью и бредом, теперь блажь и бред преследовали меня, и у меня было два выхода - отправиться в дурдом по собственной воле или же - пытаться жить по правилам нового мира. А в новом мире я имел дар "сновидца".
  Я глубоко выдохнул, закрыл глаза и вспомнил, как касался портрета Насти, её носа, губ. Как глядел ей в глаза и мысленно повторял свой вопрос "Кто ты?", "Кто ты?".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 6 ==========
  Я блаженно слушал размеренный топот копыт по каменным дорогам. Морозный воздух, белый снег, никуда не спешащие люди. Я прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием.
   "Почему так быстро наступила зима?" - мелькнуло в моей голове, и эта мысль словно разбудила меня ото сна. Сердце стало стучать чаще, и я непонятливо стал оглядываться. Никогда прежде не видел таких домов, таких высоких красных башен, не чувствовал такого потрясающе чистого воздуха.
  Где я?
  Взгляд снова приковала карета, она была черной, с черными конями и золотыми рамами, что выдавало в ней некое величие. Кто-то из проходящих мимо людей оглядывался на карету, кто-то безразлично проходил мимо, а я же сонно проводил её взглядом. В этот момент я встретился взглядом с тем, кто внимательно смотрел не то на карету, не то прямо на меня. Немолодого мужчину, худощавого, с блеклой длинной бородой и острым взглядом. Я отвлекся на него, и даже забыл о карете, до тех пор, пока не услышал взрыв.
  Лопнули окна, и посыпалось стекло, кто-то кричал, кто-то крестился, кого-то отбросило взрывом, но меня это не коснулось. Я стоял наблюдателем, посреди катастрофы. Я увидел, как черный конь с безумными глазами бежал навстречу мне. Я не успел, и запаниковать, как конь проскакал, словно сквозь меня.
  Только тогда, я, наконец, понял, что меня нет. Сон это, видение или я сошел с ума, я не понимал, все, что я мог понять - что моя задача просто оставаться безмолвным свидетелем.
  Взорвана была та самая карета, на которую я обратил внимание. На месте того, что от нее осталось, был виден лишь столб дыма и снежная пыль.
  Прошло несколько мгновений, пока люди приходили в себя и вот они уже устремились к месту взрыва. После того, как они увидели то, что случилось с каретой, пошла словно бы вторая волна истерики, кто-то заплакал, кто-то стал молиться, резко упав на колени и крестясь. Мужчины сняли шапки, и я, приготовившись к худшему, все же решился подойти к ним, и, взглянув на остатки кареты, я судорожно выдохнул. В ней, естественно был человек, а сейчас лежало неприглядное месиво.
  Мужчина. Без головы, руки и ноги. Рука с блестящим золотым обручальным кольцом была заброшена за шею. Я отвернулся, надеясь, что подступающая тошнота утихнет.
  Людей подоспевших к месту катастрофы становилось все больше и больше, мне стало ясно, что погибший был знаменитым, и возможно очень влиятельным человеком. И словно в ответ на мои мысли я услышал детский крик:
  - Великого князя убило, голову оторвало, - с этим криком мальчишка со слипшимися мокрыми от снега волосами бежал по улице, оповещая всех вокруг.
  - "Великий князь"... - мелькнуло у меня в голове. - "Боже, как же я влип".
   В какой-то момент толпа стала раздаваться в стороны, пропуская женщину. Худую, с красивым тонко очерченным лицом и нежно-печальными глазами.
  - Княгиня... - услышал я голос из толпы. Да, похоже, это была его жена. Она была в наспех запахнутом пальто, без шапки в метель. Она села у останков, минуту просидела, не двигаясь, и вскоре стала собирать останки, не боясь испачкать белых, тонких рук. К ней двинулась женщина, и, сняв с себя плотный платок, накинула его на голову женщины. Она села рядом с ней и пыталась что-то сказать, но Княгиня её не слышала, лишь шепча:
  - Сергей не любил беспорядок, надо все собрать...
  Я более не обращал внимания на Княгиню и глядел на ту, что дала ей свой платок. С круглыми от ужаса глазами и сожаления глазами, в зимней одежде делающей её полнее, с красными щеками и носом от холода, но это все равно была она Настасья. Она глядела в толпу, и я все надеялся поймать её взгляд, что если она увидит меня? Узнает?
  В этот же момент меня кто схватил за плечи и развернул на себя. Я увидел того же мужчину с бородой и теперь разъяренными глазами.
  - Что ты здесь забыл?! - крикнул он.
  Я огляделся, но никто нас не замечал, словно мы были в центре какого-то отрепетированного спектакля, и я был единственным зрителем. Полиция тащила за загривок виновника взрыва, который кричал что-то о свержении царя.
  - Уходи, - процедил мужчина и впился в мои плечи пальцами настолько, что от боли застучало в висках.
  - Тарас, оставь его! - услышал я крик Настасьи. - Отпусти!
  Настасья подлетела ко мне и коснулась моей руки.
  - Прости, - сказала она, уткнувшись в мою руку лицом. - Пожалуйста, прости, и они пусть простят, - она кивнула на Княгиню помогающую укладывать останки своего мужа на носилки. - Я просто хотела стать бессмертной. Я не знала...
  Боль в плече стала еще сильнее, и я обернулся на Тараса, тот словно замахнулся, чтобы ударить меня и в этот момент я проснулся.
  Сев на кровати, я пытался осмыслить свой сон. Сердце продолжало отбивать бешеный ритм, и все что я додумался сделать это оглянуться на Веру, точнее на то место, где она должна была лежать. Но её со мной не было, когда глаза наконец-то привыкли к темноте, я понял, что на кухне свет был включен. Рысью, добежав до кухни, я распахнул дверь и увидел Веру, дернувшуюся от неожиданности. Взгляд её был запуган и тремор рук выдавал беспокойство. Я сел рядом с ней на колени, взяв её дрожащие руки в свои и спросил:
  - Ты как?
  - Все хорошо, - соврала она.
  Я покачал головой и прислонил её безвольную ладонь к своей щеке.
  - Веруш, хочешь, сбежим, куда угодно?
  - Не нужно никуда сбегать, у меня только все начало получаться! - возмутилась она. - Контракты, деньги, я отказываю им в эксклюзивной работе, и они соглашаются, я везде в этом городе и его скоро станет мало. Мы скоро переедем, возможно, в Москву. На Кремль посмотрим... - неуверенно пробормотала она. Я не отвечал.
  Она забрала свою руку, села на колени рядом со мной и заглянув в глаза, сказала уверенным тоном.
  - Все будет хорошо, не бойся, - она улыбнулась, и глаза её блеснули неприятным огнем. - Не бойся, Олег.
  Я кивнул, терпеливо, сдержав эмоции, и ушел из кухни. Не знаю, что она прочла в моих глазах, но я почувствовал себя одиноким. Словно чужое поселилось не только в её облике, но и в душе. И я потерял, или почти потерял самого близкого для меня человека.
   Едва я зашел в комнату, как очертания старого сна вломились в мой разум и я стал думать. Да, я спросил и во сне увидел ответ. Я увидел время, и место где жила Настасья. Кто же этот мужчина? Что если этот тот самый художник? Что если это та самая сущность в картине что пугала меня шипением.
  Башни... Я пытался понять, что это за башни и что за место, и вспомнил слова Веры - Кремль. Да, это и был Кремль. Москва.
  Да, именно сегодня вечером ко мне заходил Борис и просил ничего не делать в связи с картиной, но именно сейчас я поймал зацепку, и поймал благодаря моему дару. Господи, я уж точно не смогу сидеть, сложа руки.
  Долгие гудки в телефоне сменились недовольным кряхтением.
  - Да, - буркнул Леша.
  - Спишь? - издевательски протянул я. - А лень - это великий грех.
  - Я после всенощной, и, кстати, злить священника - тоже великий грех.
  Я усмехнулся и впервые посмотрел на часы - четвертый час ночи. Да я - идиот.
  - Мне нужна помощь.
  - Сейчас?
  - В моей жизни... моей жизнью завладело нечто. Возможно это демон.
  ***
  - Итак, что мы имеем, - громогласно начал Леша. - То, что ты видел во сне это Москва, Кремль, который ты, похоже, даже не видел живьем. - Я активно закивал, подтверждая. - Февраль тысяча девятьсот пятого года. Убийство Сергея Романова.
  - Это?...
  - Брат Николая Второго.
  - Понял, а Настя здесь причем? - осторожно спросил я.
  - Девица, которую ты называешь Настей, скорее всего, жила в то время, и, что вполне логично, и это событие сильно впечатлило её. Но почему они в Москве, а картина здесь? - спросил он у меня, будто бы я знал ответ. Я пожал плечами, и он продолжил, начав ходить по комнате вперед-назад.
  - Продолжаем, демоны гипнотизировали тебя через сон и явь
  - Погоди... - попытался уточнить я, но он меня отвлек.
  - Фотографии, - перебил он меня. - Кому ты их еще показывал?
  - Всем, - сказал я. - Все кроме тебя, сказали, что на фотографиях Вера и будто бы, она так и выглядела. Ты не представляешь! - Я взмахнул руками, и Леша посмотрел на меня с нотой жалости. - Ты просто не представляешь, как сейчас она популярна. Каждый второй на улице подходит к ней, иногда даже видя, что она со мной, но подходит, чтобы признаться в обожаний, в любви... Леша, они видят Настю, но думают, что это Вера.
  - Демон очень серьезен и обладает огромной силой. Интересно, рассчитывал ли он на то, что ты, мой друг будешь видеть Веру, такой как она есть. Как ты думаешь?
  - Не знаю.
  Я лениво прилег на кресло и краем глаза заметил, что телевизор с выключенным звуком показывал знакомую мне физиономию.
  - Включи звук, - обратился я к Леше. И тот послушно найдя пульт, выполнил просьбу.
  "Премьера нового спектакля к Пасхе... учувствуют обездоленные дети... "
  - Обожаю его, Владимир Белозеров, - промурчал Леша. - Наши к нему ходят. Вчетвером.
  Я вежливо кивнул, приняв такое самохвальство Леши. Да, отец четырех детей, все из которых участвуют в постановках христианского режиссера.
  - Он хочет Веру.
  - Что? - не понял Леша.
  - Он на Вере помешан, очень её вожделеет, - я произнес последнее слово с откровенной злобой, позволив себе смотреть на изображение с экрана тем самым прожигающим взглядом, который во мне не любила Вера.
  - Да ты что?! У него семеро детей, жена-красавица певица, пишет такие проникновенные песни о Боге. Какую грязь ты говоришь!
  - Я говорю правду. Все это - я кивнул на телевизор. - Вранье. Ты бы видел, что ему нравиться. Какое творчество "великих гениев" он ей приносил. Сейчас... - я встал и, открыв комод, вытащил подарок Владимира Вере. И отдал Леше. - Полюбуйся, что ему нравится.
  Леша пролистал страницы, и я видел, как все более из его глаз пропадает огонь восторга.
  - Здорово дарить это замужней женщине? - поинтересовался я, когда Леша отбросил альбом и грустно посмотрел на меня. - Православненько!
  - Он не православный. Он христианин-адвентист, они не признают ад.
   - Ну да, теперь он из не ваших. А твои дети к нему не ходят...
  - Больше не пойдут, - грустно сказал он и я притих. Я действительно разбил веру в человека у Леши. Зачем я это сделал? Что разве Леше будет лучше, зная о том, что его кумир не тот за кого себя выдает?
  Леша долго думал и грустно опустил взгляд.
  - Знаешь, а о Сергее тоже много говорили,... то есть, у него была безупречная репутация, но такие страшные слухи.
  - О Князе?
  - Да. Знаешь, известно, что он со своей женой,... в общем, они жили как брат с сестрой, не спали. И... одни считали, что они были очень чисты оба, но злодеи распускали слухи, будто бы Сергей был очень порочен, на самом деле.... Но этому нет ни одного доказательства - резко покачал он головой.
  - Плевать, - пожал я плечами. - Он уже мертв, причем давно. Какая разница, что с ним было.
  - Не скажи... Посмертная репутация - бросает тень на всех последователей, если она испорчена.
  Я не нашелся, что сказать... какое-то время мы стояли молча. Леша вырубил звук телевизора и снова оглянулся на меня.
  - Получается, ты задал себе вопрос, и потом нашел ответ во сне, да?
  - Да... ты говорил, о дарах, я могу обладать таким?
  - Существует мнение, что люди обладают не только разным энергетическим потенциалом... - начал он.
  - Стоп! Ты священник, - возмущенно перебил его я. - Ты что несешь? Какие энергии.
  Леша резко прервался, повернулся ко мне и серьезно спросил:
  - Тебе помощь нужна или нет?
  - Да нужна, но Битву Экстрасенсов я позвал на следующей неделе. Мне нужно мнение священника. И о том, что я вижу сны тоже, и решение моей проблемы, тоже давай - православное - пойти там, может свечку поставить, водичкой полить...
  - Кого полить?
  - Веру? - неуверенно произнес я.
  - Ей это понравится? - спросил он.
  - Не знаю, но ты ведешь себя не как священник. То есть... я даже не знаю.
  - Понял, - кивнул Леша и подошел ко мне. Положил потную руку мне на лоб и громким басом пропел:
  - МОЛИТВА И ПОСТ, СЫН МОЙ.
  - Понятно, - кивнул я. - Мотаем назад - что там про энергии?
  - Читать надо больше, - пробубнил он. - И врага - то есть колдуна, всю эту тьму надо знать в лицо со всеми его методами и хитростями. Всеми! И посему я, никогда не брезговал хорошей поучительной литературой. Но и о свечках мы с тобой тоже не забудем. Так вот, если говорить о твоем даре, - он стал бродить по комнате взад-вперед. - Кроме разного уровня энергетической силы, существуют также разные способности, которые даются человеку Богом. Его таланты, предрасположенности. Иногда, они могут выходить за рамки человеческого понимания. - Он сделал паузу, и я кивнул, показывая, что внимаю его словам. - Один из засвидетельственных таких талантов, называется - талант "сновидца". Этот тот, кто может управлять своими снами. Сновидцы могут задавать вопрос и увидеть ответ во сне, они постоянно видят вещие сны, и могут внушать сны другим...
  - То есть я внушаем? - уточнил я после паузы.
  - Ты... - он начал было возмущаться, что я его перебиваю, но я слегка прикрикнул, показывая, что сейчас, имею право говорить.
  - Я сновидец. Я умел это, Леша. Каждый мой сон был вещим, я мог придумывать себе сны и видеть там свои картины. Я задавал вопросы перед сном, утром получая ответ.
  - Да. Я понял. Как часто ты пользовался этим, в личных целях? - серьезный и строгий вопрос.
  - Даже для собственной безопасности не пользовался, - признался я. - Я даже не верил тем снам, что предупреждали меня.
  - Ты сам виноват, - сделал вывод Леша. - Ты все натворил сам, ты должен был рассказать мне с самого начала. Но это не отменяет того, что тебе нужна помощь.
  - Какая?
  Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно хлопнул себя по лбу и ринулся к своему портфелю, вытащил оттуда толстую серую папку и бросил её на мое кресло.
  - Ищи.
  - Что?
  - Свою Настю, этого... Тараса, и всех, кого ты знаешь. Ищи их там, это фотографии с того места, с того дня с убийства Сергея. Из архива, знакомый помог... Если найдешь - хорошо. Сможем узнать о них что-то, прекрасно, - улыбнулся он.
  - Угу, кивнул я. Сел и, раскрыв папку, увидел множество черно-белых фотографии.
  - Развлекайся, - иронично сказал он.
  - А где ты читал про это? - поинтересовался я, осторожно начав перебирать снимки.
  - Про что? - не понял он.
  - Про сновидцев. Энергии, способности... Ты говорил про литературу. Где ты это читал?
  - Я... - он замер. - Я и не помню... где-то прочел.
  - Вспомнишь - дашь мне, хорошо? - миролюбиво попросил я.
  - Конечно. Я поищу, наверное, - его явно застал мой вопрос врасплох. Но я сменил тему.
  - Она сказала, что хотела стать бессмертной. Что это значит?
  - Имела ввиду остаться в истории? - предположил Леша.
  - Может быть,... а может ли это быть еще чем-то? - я не знал, зачем задавал этот вопрос, но все же не мог его не задать.
  - Было много сект, которые заманивали к себе, пророча физическое бессмертие, - пожал он плечами. - Это специально для тех, кто боится Суда после смерти. Кстати, одно из таких обществ, было популярно как раз в конце девятнадцатого века. Они называли себя "Вечные" - они приманивали к себе людей со способностями, с разными дарами обещая вечную жизнь взамен на вечную верность их обществу.
  - То есть, они требовали у адептов использовать свои способности ради целей этого сообщества.
  - Ага, - лениво кивнул он.
  - Понятно.... А это реально? Бессмертие, которое они обещали... - второй дурацкий вопрос, и Леша решил не отвечать.
  Он лишь одарил меня столь недоброжелательным взглядом, что я резко заткнулся и увлеченно стал просматривать фотографии, мысленно отметив, что черно-белые снимки не показывали и толики той красоты и того ужаса, что творилось тогда в феврале девятьсот пятого года в Москве.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 7 ==========
  Я с сожалением глянул на календарь. Было уже двадцать пятое, а до конца месяца мне нужно было написать портрет по фотографии. Как я понял, на день рождения одной "фифочки" как я называл таких девиц - обычных или даже симпатичных, но поддавшихся уродской моде и выдающие за ухоженность и красоту то огромные губы, то ужасающую худобу и глаза на половину лица.
  Заказ средний, оплата низкая, девушка на фотографии - крашенная сероглазая блондинка с кривой улыбкой неестественно пухлых губ - непростительно проста. По сути, я не знал что рисовать. А просто срисовывать фото, мне откровенно лень. Я вертел в руках мелок, надеясь хоть на какое-то вдохновение, озарение, в конце концов, надо работать и услужливо выполнять все заказы, надеясь на "сарафанное радио" рекомендации.
   Я столь сосредоточился на самоедстве, ругая себя за бездарность, лень и не умение зарабатывать, что не услышал шагов и внезапно дернулся, почувствовав руки Веры на моих плечах.
  Я поднял голову, и, встретившись с ней взглядом улыбнулся. Её темные волосы спускались на мое лицо непослушными мокрыми локонами, и я понял, что она из ванной. На уставших глазах была не смытая, и потёкшая тушь, а на худых плечах висел наспех накинутый легкий халат.
  - Ложись спать, - проворковала она, и я закрыл глаза от наслаждения, когда её холодные пальцы коснулись моих ушей, и она стала чесать мою голову, взъерошив непослушные волосы. - Завтра доделаешь.
  - Вчера, я себе говорил тоже самое, - с грустью отметил я.
  - Все равно, спать, - она с блаженной улыбкой прошла мимо меня и улеглась в кресле, свесив ноги на подлокотнике. Чуть распахнутый халат обнажил ноги, и я любовался её маленькие ступнями. Я глядел на нее, не отрываясь. Такая домашняя, такая красивая, уютная... моя.
  - Давай я тебя нарисую, - неожиданно для себя произнес я.
  - Снова? Ты уже один портрет спрятал, - хмыкнула она сонно.
  - Сейчас все будет по-другому, - горячо заверил я её.
  - Делай что хочешь, - махнула Вера рукой. - Только не мешай спать, - и она красноречиво прикрыла веки, не дождавшись возражений. Я дождался того мига, как она все же расслабиться и по настоящему уснет, и начал рисовать.
  Нет, сначала не было безумного вдохновения, но с несколькими нанесенными контурами я словно очнулся и понял, что больше всего на свете, хочу изобразить мою женщину. Хочу, чтобы бумага хоть на толику передала то, что я видел перед собой, передала то, что я чувствовал к Вере. В тот момент, я любил её, наверное, сильнее, чем когда либо до. И уж тем более, сильнее, чем когда либо после.
  Я еще не знал, как мало осталось жить моей любви, но перед смертью, она давала мне прекрасные плоды.
  Я рисовал кисть Веры, и мне казалось что я, прорисовывая, ласкаю каждый её палец. Рисуя, я гладил её плечи, обнимал талию и легонько касался её лица. Меня накрыло какой-то удивительной нежностью, и я сдерживался от того, чтобы обнять её в реальности. Сдерживался только страхом того, что я потревожу её сон.
  Но это оказалось не в моей власти, в один момент я заметил её наблюдающий за мной взгляд и когда, она поняла, что раскрылась, она спросила.
  - Ты что действительно рисуешь меня?
  - Да, - кивнул я. - Ты самое красивое, что я знаю. - Она удивленно и недоверчиво приподняла бровь и продолжил. - Ты самое красивое, что я знаю на свете, все остальное оно прилизанное, идеальное, правильное. Все эти твои фотографии по всему городу, они нереальны. А ты реальна и ты прекрасна и красива, такой, какой ты есть. Уставшей, или больной или счастливой, сомневающейся, злой, доброй, в похоти, в нежности. Ты как бриллиант, в тебе сотня граней. А в других ничего нет. Пусто, они прозрачны и просты. Ты же прекрасна, своим несовершенством.
  Она ничего не ответила, словно не нашла слов что мне сказать. Меня просто накрывало волной любви к ней. Я коснулся своего мольберта с недавно созданным шедевром и отложил его. Я приблизился к Вере, погладил по волосам и коснулся губами её щек. Вера выдохнула мне в шею и отстранилась.
  - Я не совершенство и посему, хочу спать, - мягко сказала она и я невесело улыбнувшись, кивнул и послушно встал, освобождая ей путь. - Спокойной ночи, - услышал я и кивнул в ответ.
  Идти в спальню я не хотел, и сон быстро сморил меня на том же кресле, где я рисовал. Когда я неожиданно для себя оказался в темной каморке пропитанной запахом сгнившего дерева я сразу понял, что это сон.
  Я прошелся вглубь темной комнаты, надеясь, хоть кого-нибудь заметить, но в ней было пусто.
  Неожиданно, сзади меня открылась дверь. Солнечный свет ударил мне в глаза, и я не мог разглядеть вошедшего. Когда дверь затворилась, я разглядел девушку, с блеклыми волосами и уставшим лицом, и только заметив мужчину из сна - Тараса, с такими же огненными глазами, я понял, что вошедшей с ним девушкой является Настасья. Блеклая, бледная, с непропорциональным лицом. Она была другой. Она и на толику не была столь красивой, какой её помнил я.
  Она прошла мимо меня вглубь комнаты, развернулась к Тарасу лицом и начала отстегивать пуговицы на своем простом платье, бутылочного цвета.
  - Не, не треба, - покачал головой Тарас и увлеченно устанавливал мольберт, теперь не было сомнений в том, что он и был художником создавшим портрет.
  - Может, стоит раздеться? - не уверено произнесла Настасья, и я удивился тому, насколько скрипучим оказался её некогда мелодичный и мягкий голос.
  - Та, як хочешь, - нервно махнул он рукой и спустя паузу, задумчиво произнес. - Может так и правильно...
  Он подошел к ней ближе и в глазах у Настасьи я увидел искренний страх и нотку отвращения, которую она пыталась скрыть. Тарас, выглядел действительно устрашающим, неухоженная борода, безумный взгляд, желтые зубы. Он выглядел, словно давно обезумевший пьяница, но я чувствовал непомерное уважение к нему. И даже в чем-то зависть.
   Я уважал его за тот шедевр, что он создал, И пусть он выглядел безумцем, он был гением, непризнанным, забытым, потерянным, несчастным, но гением. И этого нельзя было отрицать.
  Его руки с явно обгрызенными, грязными ногтями и тонкими шрамами начали расстегивать пуговицы на её платье, и оно повалилось вниз. Я, повинуясь порыву тактичности, отвернулся, и спустя недолгую паузу услышал его голос.
  - Я не за тим тебе привiв. Так що можеш вiдпочити. Перед тим, як пiти до iнших чоловiкiв.
  - А зачем тогда вы привели меня сюда? - неизвестность пугала Настасью еще больше. Мне становилось не по себе, сердце стало охватывать паника. Мелькнула дурацкая мысль, что если я окажусь свидетелем преступления, этакого русско-украинского Джека Потрошителя то я все равно не смогу спасти Настасью. Меня же здесь не существует. Хотя нет, перед тем как её убить, он её хотя бы нарисует. Это точно должно произойти.
  - Ты вродлива, - наконец ответил он, и я поморщился, пытаясь перевести его слова. - Ти вродлива, але я зроблю тебе найпрекраснiшою..
  "Ты красива, но я сделаю тебя прекраснейшей", - перевел я и все-таки обернулся. Он жестом предложил Настасье лечь и стал готовиться к созданию картины. Он примерял то, как прикрыть её одеялом, ставил свечу, подбирая правильный свет и наконец, подошел к мольберту. Я встал сзади него и наблюдал за работой.
  Сначала он создавал фон, и только потом начал по контурам прорисовывать Настю. Сначала я просто наблюдал за этим, но вскоре, я почувствовал странное, необъяснимое чувство.
  У меня начала кружится голова, словно меня накрывало невидимой неприятной волной, и я едва не сбивался с ног. Когда первая волна отступила, и я выдохнул, я посмотрел на Настасью и понял, что она испытала тоже самое. Она глубоко дышала, и явно не понимала своих ощущений.
  - Не звертай уваги, - невозмутимо произнес Тарас, и я чувствовал, что он загорелся работой. - Це може викликати рiзнi почуття.
  Он знал что делал, он рисовал её словно лучше, чем она была - волосы ярче, глаза глубже, кожа бледнее, тоньше и словно был более упругая. На плечах Настасьи были пятна, похожие на синяки, и Тарас не рисовал их, изображая идеальные светлые плечи. Я глядел на картину и его руки, завороженный мигом истинного творчества. Один раз я взглянул в глаза Тарасу и увидел, что он был счастлив, именно в этот момент, создания картины, он был по-настоящему, счастливим человеком. Такие же странные невидимые волны накрывали меня все время, но я уже привык. Настасье же будто становилось еще хуже.
  Внезапно, время пролетело до того мига, как картина оказалась готовой. Я глянул на Настасью и обомлел. Теперь, передо мной была та самая красавица, что обманула меня, та самая, что свела с ума весь мой родной город.
  Она, прикрыв грудь одеялом, пыталась встать, но у неё это плохо получалось, будто бы не было сил. Тарас подошел к ней, взял за руку и помог ей встать, и в ответ на непонимающий взгляд Настасьи кивнул ей на потемневшее старое зеркало. Когда она подошла к нему, вскрикнула от неожиданности.
  Она разглядывала свое лицо, касалась скул и губ, шеи, потом отворачивалась и смотрелась снова. Так продолжалось несколько молчаливых минут, Тарас терпеливо ждал, наблюдая за ней откровенно уставшим взглядом. В конце концов, она обернулась на Тараса, и в её глазах было все - благодарность, уважение, удивление и восторг.
  - Гарно, - одобрительно кивнул он. - Це я зробил з тобою. Ти це розумiєш?
  - Да-да. Я понимаю. Я все сделаю, все что нужно, все что захотите...
  - Гарна дивчина, - усмехнулся он, поняв, что теперь Настасья в его власти, он взял её за руки и произнёс. - Ти зробиш це не для мене, i не для себе, а заради всього свiту... - его голос стал очень тихим и едва уловимым.
  - Вот так это и было, - услышал я голос Настасьи за своей спиной. Обернувшись, я увидел её же, глядящую прямо на меня. Она стояла в своем привычном белом одеянии.
  - Решила почтить меня своим присутствием? - прорычал я.
  - Ты ворвался в мою память, в прошлый раз, без разрешения. Так что, спрятаться от тебя не выйдет, Сновидец. И я решила поговорить с тобой. Тем более, теперь, я почти свободна от него.
  - От Тараса? - она кивнула. - Это он был тем чудовищем?
  - Да.
  - Кто он такой? - кивнул я на Тараса увлеченно что-то рассказывающего другой, прошлой Настасье.
  - Тарас - величайший и непризнанный художник, - она села боком на стул, положив руки на его спинку. А еще маг, очень одаренный Богом. Возможно, кто-нибудь и признал бы его, если бы он не искал бы других путей. Его одарили величайшими способностями, но, увы, Тарас не умел и не знал, как им пользоваться. А после сильно загорелся революционными теориями и больше не рисовал ничего, кроме того, что могло бы принести победу революции.
  - Эта картина тоже должна была принести победу революции? - хмыкнул я, и обошел картину, чтобы вновь видеть её изначальный вид.
  - Он купил этим меня, полностью, - Если до этого, он купил мое тело то теперь, купил мою верность, мою душу. И я была готова сделать все ради него.
  - И что же ты сделала? - спросил я, вспомнив прошлый сон. Убийство того князя.
  - Я не убивала Сергея, - покачала она головой, ответив на мои мысли. - Тарас был умнее всех этих террористов. Он не желал убивать Сергей, ему нужно было его опозорить, - не дождавшись от меня вопроса, она встала и продолжила говорить, начав шагать по комнате. - Сергей вместе с женой, имели некий ореол святости. Тарас хотел это уничтожить. О Сергее шли грязные слухи, и Тарас хотел, чтоб его смерть, подтвердила их хотя бы отчасти. Я должна была его соблазнить. Тарас в это время убил бы его, но физически, а остановил бы его сердце магией. Будто бы сердечный приступ. Он это умеет, - кивнула Настасья. - Он многое умеет, и весь город знал бы, что едва не святой Сергей скончался... со мной. Уличной девкой, - последние слова она произнесла с плохо скрываемой яростью.
  - Ты знала? - спросил я, не надеясь на правду.
  - Нет, - она покачала головой. - Честно, я не знала. Я не убийца...
  - Если бы знала, ты бы сказала тоже самое, тебе же снова что-то нужно от меня, - я ехидно усмехнулся, думая в тот момент, о том, какой же я молодец, что не поддаюсь на нее чары и её рассказы.
  - Нет, мне больше ничего не нужно. Ты сделал все что нужно.
  - То есть? - удивился я
  - Я почти свободна. Тарас получил даже больше, чем рассчитывал. Я просто хотела тебе все пояснить, перед тем как умереть. Уже по-настоящему, - добавила она спустя паузу.
  - Поясни.
  - Мы были прокляты вместе с Тарасом, и спрятаны в этой картине.
  - За что вас проклинать, вы же ничего не сделали?! - прикрикнул я.
  - Нас прокляли не святые, - покачала она головой. - Нас прокляли Вечные. В наказание за то, что Тарас без их спросу начал лезть в политику, они убили его. Он был мертв, а наш дом сожжен, чтобы замести все следы, всю магию, что он создавал. Думаю, они даже не знали, что в доме была еще и я. Они наложили какую-то магию, чтобы никто не мог прийти или уйти из дома. Ты не представляешь, каково это - гореть в огне, видеть выход, солнечный свет до которого ты не можешь дойти, потому что он словно за стеклом, который нельзя разбить, - Она выдохнула и посмотрела на Тараса и её двойника, о чем-то живо общающимися. - Я не люблю те, воспоминания, вот эти гораздо приятнее. Я тогда была молодой и наивной и только что получила свой дар. Свою красоту. Наша картина сбереглась. Не знаю как, не иначе что её спасло волшебство, что было на ней. Наши души вместились в нее, и она переходила из рук в руки, мы пытались подобраться к каждому, кто становился её владельцем, с одной просьбой - восстановить её после пожара. Но любого у кого она была, начиналась паника, а после они сгорали заживо в своих домах, не имея возможности спастись. Это было случайно, тогда когда гневался Тарас.
  - Значит, она была не под землей?
  - Нет, - она улыбнулась. - Тот старичок тебя обманул, просто он нашел эту картину после пожара соседа, единственное, что выжило в огне. Как всегда.
  - Он что-то почувствовал и понес продавать...
  - Нет, - она покачала головой. - Это мы почувствовали тебя, сновидец. Мы поняли, что есть кто-то, с кем мы сможем поговорить, и мы начали пугать старика, чтоб он отнес нас туда, где мы встретим тебя. Так и вышло, - она улыбнулась и, не скрывая гордости отметила. - Это кстати, была моя идея. Хотя знаешь, за ту сотню лет, что мы были вместе в картине. Я с трудом путаю, когда что-то делала я а когда Тарас.
  - Со мной вы общались разделено.
  - Тебе так казалось, - улыбнулась она. - Я только сейчас могу говорить сама. Это удивительное наслаждение.
  - А чудовище?
  - Облик, чтобы напугать тебя и заставить делать то, что мы хотим. Чтобы ты хотел спасти невинную красавицу из плена чудовища... вот и все.
  - Ясно. И что теперь? Что вы теперь сделаете?
  Она открыла рот, но внезапно дернулась.
  - Тебя будят. Причем очень неспокойно... Я приду к тебе, в следующем сне, я обещаю, Олег, - последнее я услышал словно эхом, резко поднявшись. Спина затекла от неудобной позы, но я сразу забыл о ней, увидев жесткое лицо Бориса и рядом с ним нервничающую Веру.
  На мой немой вопрос Борис ответил лишь именем.
  - Алексей Ефремов.
  - Леша, - проговорил я, не понимая, причем здесь мой друг.
  - Леша, - кивнул Борис. - Зачем ты отправил его в архивы, зачем заставил копаться в этой истории, - он хотел бы сказать что-то еще, но будто сдерживался от гнева и замолчал.
  - Что с ним?! - проснулся я.
  - Поехали, - не ответил Борис и быстрым шагом пошел к выходу. Я на лету крепко поцеловал Веру в лоб и выбежал за ним.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 8 ==========
  Утро уже подступало к городу, окрашивая его голубым светом. Я медленно плелся за явно беспокойным Борисом.
  Он не быстро поймал такси и, буркнув что-то водителю, кивнул мне.
  - Садись.
  - Что с Лёшей?! - крикнул я. Какого черта он тянул с ответом на такой простой вопрос?
  - Спит дома, полагаю, - с напускным спокойствием ответил Борис.
  Я застыл. С сердца отлегло беспокойство и сменилось бешенством.
  - Я думал...
  - Ты просто поторопился, я приехал раньше, чем он пострадает по твоей вине. Садись, - снова кивнул он на сидение.
  Я послушно сел, не задавая вопросов, и мы тронулись. В голове мелькнула мысль о том, что водитель может оказаться слишком любознательным, но он молчал и словно не реагировал на наше поведение, но эта странность сменилась другой - я понял, что мы едем загород.
  - Куда мы едем?
  - В мой дом, твой уже, боюсь, сканируют.
  - Далековато живешь, сосед, - прокомментировал я, и он лишь хмыкнул, не отрывая взгляда от однообразного вида из окна. - Что значит "сканируют"?
  - Выслеживают всплески энергии, их регулярность и силу. Я тоже нашел твой дом, таким образом, но их, - он подбирал слово. - "Радары" менее чувствительны. Сейчас твой дом ментально воняет на весь город, а твоя активность вызывает подозрение и вопросы. Так что, если я долго буду в твоем доме, меня выследят...
  - Вечные? - спросил я.
  Он закатил глаза и выдохнул, лишь после паузы все-таки кивнул.
  - Да.
  Мы приехали уже с рассветом. Я волновался, но старался не подавать виду. Некоторое время мы ехали по лесу, и когда я обернулся на Бориса, он на мой молчаливый вопрос ответил сам.
  - Здесь был поселок, и десять лет назад сгорело почти все кроме двух домов. Так что мой дом цивилизованный и одновременно в глубине леса. Идеальный выбор.
  Идеальным выбором оказался двухэтажный, деревянный, простой и дешевый по виду дом, он совершенно не соотносился с образом высокомерного и идеального Бориса.
  У порога на низких ступенях сидела девушка, или точнее девочка, лет шестнадцати-семнадцати, темноволосая и темноглазая с волосами до плеч, и широким носом. Едва она увидела нас, рывком встала. Увидев меня, она застыла, в каком-то непонятном для меня смятении, и глянула на Бориса.
   - Иди к себе и не выходи пока не позову, - строго, но с ноткой нежности, сказал он ей и хлопнул дверью машины. Девушка, снова взглянув на меня, пошла внутрь дома. Мы пошли за ней, но когда я оказался внутри, девушка успела исчезнуть из виду.
  Внутри дом оказался более приятным на глаз чем снаружи - темный паркет, светлые стены, камин и множество полок заставленных небольшими статуэтками и фигурками. Каждая из них привлекала мой взгляд и чем-то завораживала.
  - Они древние, - ответил Борис на мои мысли. - Не трогай лучше руками.
  - Зачем ты меня сюда выманил? - я уже и потерял тот момент, когда мы перешли на "ты".
  - Вопрос дня, - уклончиво ответил он. - По правде говоря, у меня была четкая цель, когда мы сюда ехали. Сейчас я понял, что это было немного неправильно.
  - Цель была - закопать меня здесь, чтобы я больше не мешался? - решил пошутить я.
  - Ты не только видишь волшебные сны, но и читаешь мысли? - переспросил он столь серьезно, что мне стало не по себе. Поняв, что ему удалось меня обескуражить он, наконец, улыбнулся и жестом пригласил меня сесть. Я выбрал кресло, и сев откинул голову назад, продолжая мечтать о сне.
  - Я предпочитаю более гуманные методы, - высоким тоном заявил он, - Одни знакомые показали мне метод стирания воспоминаний. И весьма успешный, опробованный на знакомом тебе Алексее.
  - Ему стерли память?!
  - Да, - кивнул он и добавил.
  - Он меня помнит? - задал я глупый вопрос.
  - Олег Игоревич, - он специально выдержал паузу. - Это случилось задолго до вашего знакомства.
  - Это были "Вечные"? - спросил я пересохшими губами. Борис опустил голову и помотал головой.
  - Алексей рассказал о них? Верно?
  - О них говорила и Настасья, но Вечных, как секту из якобы бессмертных магов, это упоминал именно Леша. Но он не сказал, откуда это знает... и не мог вспомнить.
  Он кивнул. Я ожидал услышать что-то но, не дождавшись, заговорил сам:
  - То есть Леша узнал об их существований, и они стерли ему память? - уточнил я.
  - Он знал их. Лично.
  - Всех? - обомлел я.
  - Их несколько сотен, насколько я знаю. И они разбросаны по всему миру, так что, не уверен, что всех лично. Но с кем-то явно был знаком. Ты ведь тоже знаком с одной из них, - я замер, и Борис вкрадчиво проговорил. - Жанна. Она одна из них, та самая, что пыталась купить картину.
  - Зачем они стерли память Леше?
  Он пожал плечами.
  - Я не знаю, но знаю другое - это был лучший для него результат встречи с ними. Мало кто, из смертных, остается в живых и при своем уме, после такого, - он говорил размеренно, словно отрепетировал эту речь, но я его перебил.
   - Они убили Тараса, и Настасью. Прокляли их, за непослушание. - И увидев вопросительный взгляд Бориса, я продолжил. - Я видел, Настасья показала и рассказала. То есть, они... они, что реально бессмертные? То есть абсолютно реально, их нельзя убить и они не стареют?
  Борис скосил глаза на меня.
  - Допустим, что с того? - я промолчал, и он продолжил, склонив голову вбок. - Хочешь стать одним из них?
  - Я что, дурак?! - возмутился я. - "Вечная жизнь в обмен на вечное служение" - рабство без возможности уйти даже на тот свет, подчиняясь целям общества каких-то психов. Спасибо, мне хватает и своих проблем.
  - Они предлагают еще и деньги, и большие возможности, жизнь полную удовольствии и без какого-либо страха. Ты бы им понравился. Ты Сновидец, и таких как ты не очень много. Это уникальный дар и они охотятся за такими как ты столетиями.
  - Ты как будто агитируешь за вступление в это сообщество, - сморщился я.
  - Я видел, как это происходит, они так и говорят, так и набирают новых адептов. И чтобы ты сказал, если бы они предложили тебе это. Представь здесь Жанну, - он кивнул на дверь. - Представь, что она предлагает тебе бессмертие.
  - А я говорю - я еще не настолько отчаялся, чтобы принимать такие дурацкие решения.
  - Хороший ответ, - кивнул он.
  Я молчал, сложив руки на груди, пытаясь собрать все услышанное воедино. Голова кружилась, и уставший мозг требовал немедленно уснуть, чтобы проснуться в нормальном, реальном мире. Я прикрыл веки. Вечные, Тарас и Настасья... Борис.
  - У тебя есть талант, дар. Верно?- Он кивнул. - Это что-то вроде гипноза, ты таксисту даже денег не дал. И нес такое, отчего самого спокойного человека пробрала бы дрожь.
  - Я внушаю только тем, кто легко внушаем, кто... не думает. Или спит. Он был сонным и он нас не запомнит.
  
  - Они говорили это тебе? - вдруг спросил я, не поднимая глаз на Бориса. - Они пытались заманить тебя, стать таким как они?
  - Вечные?
  - Да.
  - Нет, они не говорили мне об этом. У нас вообще с ними было некое взаимное непонимание.
  - Насколько?
  - Я сжег заживо их руководство, - ответил Борис, и я уважительно кивнул.
  - Да, это повод для взаимонепонимания.
  Сквозь полузакрытые веки я услышал его тихий смешок.
  - Ты врал, что ты мой сосед, а в чем еще врал?
  - В имени, - быстро ответил он. - Меня зовут Берт, на самом деле.
  - Берт, - я произнес имя, словно пробуя на вкус. - Не наше. Иностранное.
  - Это английское.
  - Ты из Англии?
  - Да, - кивнул он. - Но я давно изучил ваш язык, и мой брат очень любил вашу страну.
  "Любил" - отпечаталось у меня в голове.
  - Он жив? Твой брат?
  - Сложный вопрос, задай другой, - ушел Берт от ответа.
  - А почему сейчас ты здесь? Почему не дома?
  - Сбежал. От них
  Я кивнул, подробнее спрашивать не хотелось, и так в моей голове было слишком много новой информации.
  Зазвонил мобильный, который я умудрился взять с собой и даже не заметить этого. Я не глядя на экран провел пальцем и услышал голос Веры:
  - Как Леша?
  - Все нормально с ним, все хорошо, - ответил я. - Я буду... нескоро. Не жди меня.
  - Хорошо, - прощание мне заменили короткие гудки.
  Я отложил телефон и откинулся на кресле, закрыв глаза.
  - Кстати, - подал голос Берт. - Я узнавал кое-что, о "сновидцах" вроде тебя, когда понял, с чем имею дело. Если я все правильно понял, ты не можешь сопротивляться магии художника, что создал картину.
  - Тараса.
  - Да, у него также был талант, похожий с твоим, но обратный, он внушал образы. Придавал окружающим предметам иной внешний вид. Мог камень превратить в пирог, и ты бы не заметил, пока не сломал зубы. И таких, как ты, он должен был очень легко обманывать, ты больше податлив его магии. Поэтому они и выбрали тебя.
  - Но я вижу Веру, как и раньше...
  - Да, я понял это. И единственное этому объяснение - твоя любовь к ней. Ты видишь её такой, какой она была и какой, ты её полюбил. Банально, но... это так, - его голос стал, будто бы веселее, но я лишь вздохнул в ответ, никак не комментируя такой его вывод.
  - Что мне делать? - спросил я после паузы. - Чтобы не Леше не навредить еще больше...
  - Ничего, просто ничего не делай. Ты уже достаточно натворил. Отзови Алексея, он и так едва держится от своей памяти. Если он вспомнит, он... я думаю, он просто сойдет с ума, - я закивал. - Я найду способ лишить сил эгрегора...
  - То есть Тараса с Настей? - уточнил я.
  - Ну да.
  - Какая их цель? Насти и Тараса... что им надо от меня, от Веры... вылезти из картины?
  - Нет, они не такие дураки, я думаю, они уж точно понимают, что их тела мертвы, и их нельзя восстановить. Не знаю, чего хочет Настасья, я вообще мало что смог узнать о ней, а Тарас... он хотел славы, хотел остаться в истории.
  - Вечные не могли ему этого дать? - удивился я и приоткрыл глаза, встретившись с серьезным взглядом Бориса.
  - Вечные не остаются в истории, они её изменяют. Они не из тех, кто будет высовываться во внешний мир, и искать себе славы и поклонения...
  - Он хотел опозорить князя, - вспомнил я.
  - Да-да, и стать его разоблачителем. Очень глупый план, очень недалекого, но чертовски одаренного человека. Он был гением, на самом деле, он мог создать красоту, нанести тот образ, который тебя захватит, который сведет тебя с ума.
  - Как с Настасьей, - кивнул я.
  - Настасья идеальна, да, - кивнул он. - Она образец идеальной женской красоты, подходящей по всем вкусам сразу. В нее трудно не влюбиться. Рита, я сказал, иди в комнату! - вдруг взбесился Берт и я, проследив за его взглядом, увидел ту же девушку, что встретила нас у порога.
  - Ты что кошку и дочь назвал одним именем? - поморщился я и осекся. Рита не подходила на роль дочери Берта, хотя бы младшей сестры. - Кстати, где кошка, ту которую, ты якобы искал? Только не говори, что ты выбросил её по дороге!
  - Рита? - окликнул её Берт, не обращая на меня внимания.
  - Я в порядке, просто... Мне сложно держаться, лучше закрой дверь, пожалуйста, на замок, - произнесла Рита.
  В этот момент я заметил, что её глаза были очень знакомыми. Этот тихий, сосредоточенный взгляд. Я слишком мало спал, и поэтому озарение пришло ко мне слишком быстро.
  - Это ведь... она ведь не может. Да? Точно не может? - слышал я свой нечленораздельный бед.
  - Чего не может? - рыкнул на меня Берт.
  - Превращаться в кошку, - ляпнул я. - Она же не оборотень.
  - Она не оборотень, - покачал он головой. - Оборотней не существует, насколько я знаю.
  - Хорошо, - кивнул я с облегчением.
  - Она просто может превращаться в черное хищное животное, любого размера, - продолжил он. - Рита, сядь.
  Я тихо чертыхнулся, а Рита, покачав головой на предложение, Берта сказала мне:
  - Простите меня. Это я была той кошкой. Я могу терять осознанность, когда превращаюсь и тогда я веду себя как... - она пыталась подобрать слово и неловко улыбнувшись, произнесла. - Зверь.
  - Это шутка, я понял, - закивал я. - Это вы так надо мной решили оба подшутить, да. Мол, я и так уже с ума сошел, и поверю во все что угодно.
  Рита выдохнула и на мгновение поморщилась, словно от вспышки боли.
  - Рита, говорю - сядь, - поднял голос Берт.
  - Вашу женщину зовут Вера, вы не женаты, но вместе уже давно, у вас в спальне висят ваши детские рисунки, которые хоть и просты, но очень вам дороги и вы иногда гладите их перед тем, как начать рисовать. Вы словно клянетесь себе-ребенку, что исполните его мечту, - продолжила она.
  - Нет-нет! Стоп. - Я резко встал и подошел к Рите. - Не надо. Я не верю, что ты кошка. Вы что у меня камеру поставили?!
  - Я не кошка! - покачала она головой. - Я могу быть псом и черной крысой, один раз даже птичкой была. Это было так мило... - она усмехнулась и снова, будто бы подавила приступ боли.
  Её кисти стали сжиматься в кулаки и из кожи, словно иголками стали резко прорастать черные волосы. Я в страхе попятился и все что мог услышать это крик Берта позади себя.
  - Рита, борись!
  Я наблюдал за тем, как это симпатичное юное тело корчилось в агонии и превращалось... я не знаю, во что оно превращалось, но я не мог за этим наблюдать. В какой-то миг страх сменился гневом и истерической решимостью, я не знал, откуда это было во мне, но я подбежал к Рите, схватил её за плечи и словно затряс с криком:
  - НЕТ!
  Она подняла на меня удивленные глаза и неестественно суженные зрачки вдруг стали расширенными, в этот миг обмякла в моих руках, и её подхватил Берт подбежавший к нам. Рита села на полу и Берт сел рядом, крепко обняв, он поцеловал её в висок, и стал укачивать, успокаивая, Рита же не подавала признаков жизни.
  - Это часто бывает? - пораженно спросил я.
  Он кивнул, прижав к себе голову Риты.
  - Сейчас полнолуние?
  - Это от эмоции, - пояснил он шепотом. - Она превращается от вспышек эмоции, страх, злость... Она такая с детства, как я её нашёл.
  - А я думал, она твоя сестра... Вы похожи, - заметил я.
  - Нет. У меня был только брат... в общем, Риту я встретил, когда она убегала от одного из Вечных. Она отказалась служить им, и они хотели её заставить стать одной из них. У них был план, сделать так, чтобы она была только животным, чтобы жила вечно и не имела возможности иметь сознание. Чтобы подчинялась им вечно. Теперь, ты понимаешь, что это чудовища?
  - Ты тоже её используешь, ты же её отправил ко мне, - произнес я.
  - Просто просмотреть, - громким шепотом возмутился он.- Я не отправлял её к тебе на несколько дней! У нее просто сознание отключилось, снова. И она не может не обращаться, видишь, как ей сложно держаться от этого?! Я пытался сделать как лучше... - Рита задергалась в его руках и чуть привстала, я понял, что становлюсь лишним и мне пора уходить.
  - В общем, понятно. Мысль твоя, мне ясна - мне нужно просто ничего не делать. Сидеть дома и ждать, пока ты найдешь способ усмирить Настю с Тарасом, - Берт ничего не ответил и я, махнув рукой, двинулся к выходу.
  - Стой! - крикнул он. Я остановился.
  - Ты можешь встать? - спросил он у Риты.
  - Могу, но не хочу, - покачала она головой и уткнулась носом в его шею, он улыбнулся и, шепнув "придется, ненадолго" помог ей сесть уже на кресло. Тотчас переменившись в лице, он двинулся ко мне.
  Он написал что-то на маленьком листке бумаги и отдал мне.
  - Позвони, если что.
  - Если - что? - уточнил я, приподняв бровь.
  - Что угодно. Я хочу, чтобы этот номер, был первым, что ты вспомнишь, если что-то произойдет что-то неординарное.
  Я повертел в руках бумажку и сунул в карман. Я не знал, что сказать и ляпнул первую мелькнувшую в голове глупость:
  - Рита, извини, если плохо кормил, тогда. Вера не очень хорошо готовит. Особенно для животных.
  - Я не помню, что я ела, - произнесла она ослабшим голосом.
  - Это хорошо, - заметил я и, кивнув Берту одарившего меня насмешливым взглядом, двинулся прочь.
  Я вышел из его дома и, добредя до остановки, я нащупал в кармане немного мелочи и сел на автобус со знакомым номером.
  Усевшись в старое кресло, я задремал, слушая тихое мурлыкание радио.
  ***
  Удивительно, но в тот момент мне ничего не снилось, ни Настасьи, ни Берта, ни Веры или Риты превращающейся в черное животное я не видел.
  В голове тихим звоном играла музыка из радио и одна из песен мне больше всего запомнилась:
  Лабиринтами закрученными,
  Да путями неизученными,
  Переулками немыслимыми,
  Чтоб никто тебя не выследил.
  
  Так беги уж хоть на согнутых
  Ты животное особенное,
  К дикой жизни приспособленное
  В развороченном раю.
  * Пикник - В развороченном раю.
  
  - Не езжай домой, - услышал я знакомый голос.
  Я зажмурился сильнее.
  - Умоляю, отстань, - шепнул я. - Позволь просто отоспаться.
  - Я обещала прийти, - Настя села напротив меня. - Ты мне очень понравился. Ты хороший, мне тебя жаль.
  - Почему?
  - Вечные не оставят тебя. Они уже нашли и не отпустят ни тебя, ни Веру. Мне очень вас жаль, - сказала она и села напротив меня.
  - Они там, у меня дома?
  - Нет, но скоро будут... вечером они будут в твоем доме.
  - Я заберу Веру и уеду, оставлю картины Берту.
  Настя молчала.
  - Тарас обезумел. Он не понял, что мертв, и все что ему нужно, чтобы Вера завершила мое дело.
  - Сергей мертв, - поморщился я. - И, судя по всему, ваш план бы провалился.
  - Будто бы больше нет знаменитых людей с безупречной репутацией, - заметила Настя.
  Мы ехали молча, и мне было неловко, я боялся проспать свою остановку, но не знал, как мне очнутся.
  - Знаешь. Каждый дар имеет цену, - произнесла она. - За все надо платить. А красота, это тоже дар.
  - За красоту не надо платить, - покачал я головой.
  - Надо, если используешь её. Как и любой талант, она открывает перед тобой возможности, двери. Ты можешь стать знаменитым и влиятельным только благодаря красоте своего тела и лица. Разве это не великий дар? И ты можешь использовать его. Можешь ради искусства, или влияния, а можешь ради соблазна. Я использовала свой дар во зло. И была наказана. Теперь ваша очередь сделать свой выбор, а потом, принимать последствия этого выбора. Прощай, сновидец, - она встала, подошла ко мне и легко поцеловала меня в лоб. Я проснулся легко и уставшими глазами поглядел на меняющиеся дома и улицы за окном, вскоре я стал различать знакомые места и заторопился домой.
  Я шел медленно и с неохотой, словно пытаясь отдалить от себя какой-то миг. Но этого нельзя было сделать. Я открыл дверь своим ключом. Снял обувь и посмотрел на свое отражение в маленьком зеркале отражающим, и прозрачную дверь кухни. Я заглянул себе в глаза и что-то на заднем фоне, позади меня привлекло мое внимание. Это что-то было на кухне.
  Я не поверил своим глазам, как и не верил ранее, глазам, ушам, собственному разуму и интуиции, но все же, я решил встретиться лицом с правдой.
  Я обернулся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Глава 9 ==========
  Я не буду описывать то, что я увидел. Не могу сказать, что мне до сих пор больно, но если я скажу, что вспоминаю об этом с легким сердцем, то я солгу.
  Какое-то время я просто стоял, наконец-то осознавая, что мои сны, где Вера мне изменяла, были реальностью.
  Я обманул Веру. Меня пугал не один сон с ней, а два. Как сказала Настасья. В одном сне Вера умирала, и в этом, было замешено её изображение, я не понимал как это, но понимал, что всему виной изображение Веры. А второй был иным. Мерзким. Это сложно объяснить, но смысл был таковым, что тот, кто будет фотографировать Веру, станет её любовником. Это то, что я видел и понял. Я отгонял от нее фотографов и безумно злился. Но это был не фотограф. Это был Владимир, который один раз, при мне действительно сфотографировал Веру. Он был её любовником. Первым. Я не знал, были ли у неё еще и никогда не узнаю этого.
  Я понял что обнаружен, и не придумал ничего иного, чем ватными ногами пытаться куда-то уйти. Я не оборачивался, когда я услышал, как распахнулась дверь, но не выдержал, когда она позвала меня, и обернулся на голос.
  - Олег! Стой, пожалуйста!
  Я не слышал голоса Веры, и, обернувшись, я её не увидел. Передо мной была Настасья.
  Она победила. Она забрала мою Веру. А может, Веры никогда и не было. Наверное, я её придумал, и влюбился в ту, которой никогда не существовало.
  Когда из двери кухни показалась физиономия Владимира, меня передернуло от омерзения, и я просто ушел. Я не мог выйти из квартиры, тогда мне нужно было бы пройти мимо них, но видеть Веру было физически больно, для меня и я сделал единственное, на что был способен.
  Я зашел в кладовку и, несмотря на истеричные попытки того существа, что некогда звалось моей любимой открыть дверь и зачем-то выудить меня оттуда, о чем-то "поговорить", я закрыл ее, подперев ручку шваброй.
  Я сел на пол, и не представлял, что мне делать дальше. Возможно, я совершил глупый поступок но, я нащупал в кармане смятую бумагу, что дал мне Берт и позвонил ему.
  
  - Приходи, - тихо сказал я в трубку, даже не здороваясь.
  - Куда? - спросил обеспокоенный голос.
  - В кладовку, - ответил я и сбросил звонок.
  ***
  За дверью что-то шуршало, шумело, грохало и хлопало. Иногда Вера голосом Настасьи, мягким и вкрадчивым пыталась мне что-то сказать, и я закрывал уши руками. Она говорила о том, что все равно всегда любила только меня. Что это только ради славы, ради успеха, ради денег. На которые мы будем наслаждаться жизнью оба.
   Я не отвечал. У меня не было сил или желания даже спорить, высказывать претензии, обвинять. Я не знал, что мне думать, что мне чувствовать и как мне отныне жить дальше.
  За дверью стало тихо, и какое-то время меня просто оставили с моими мыслями, и вдруг, я услышал скрип входной двери и голос Берта. Он перекинулся несколькими фразами с Верой, и я услышал аккуратный стук в мою дверь.
  - Это я, - услышал я голос Берта и лениво потянулся, чтобы впустить его в свой новый дом. Едва он зашел я, обратно запер дверь, воспользовавшись шваброй. На мгновение, я встретился взглядом с Верой, и испытал почти физическую боль в области сердца.
  - У меня было в жизни разное, - произнес Берт. - Только меня еще не приглашали, в такие места... - я не ответил и он продолжил. - Ты ведь понимаешь, что не можешь сидеть здесь вечность? Тебе надо выходить, поговорить с ней, даже если вы поссорились...
  - Она другая, она больше не Вера. Я не вижу Веры, - все же сказал я. Берт учтиво кивнул. - В ящике, лежит маленький нож, возьмешь его?
  Берт сморщился, но передал мне маленький нож с белой ручкой, - я взял его в руки и пальцем проверил острие стали.
  - Я пришел, а она там, с другим, - я говорил словно в бреду, но даже это Берт умудрился понять и закивал. - Ты не помнишь, какой срок за убийство? - задумчиво поинтересовался я.
  
  - Ты хочешь убить её? - серьезным тоном спросил Берт.
  Я еще раз взглянул на нож, в голове пробежали неприятные картины последствии, и последняя была в том, как именно я заношу над ней оружие.
  - Боже, нет, - отмахнулся я. - Забудь, это просто бред, - и, заметив его подозрительный взгляд, закатил глаза. - Это бред, я этого не сделаю. Я не смогу. Да и не надо...
  - Хорошо, - кивнул он. - Но, это все не так важно. Женщину найдешь другую, на Вере мир не остановился.
  - Ты знал?
  - Я не знал наверняка, но... мне кажется, об этом догадывались все. Кроме тебя. Олег, сейчас гораздо важнее картина, и раз уж я здесь, несмотря на все риски, о которых ты знаешь, мне нужно увидеть оригинал.
  Я кивнул на две накрытые картины, стоящие на полу. Берт осторожно подошел к одной из них, приподнял темную ткань, закрывающую их от мира, и, словно бы пересилив себя, резко сбросил ткань.
  То, что я увидел, не шокировало меня, мои эмоции выгорели, но инстинктивный страх все же пробудился.
  - Она не требует реставрации, - произнес Берт. - Совсем.
  - Посмотри вторую, - попросил я и Берт послушно сбросил ткань со второй картины.
  Они были одинаковы. Ни одной потертости, кривизны, дырки или следа от сажи, хотя на второй я сам рисовал сажу. Они были идеальны. Абсолютно отреставрированы.
  - Одну создал ты, а вторая оригинальная... - произнес Берт. - Какая же из них?
  - Я не знаю, - покачал я головой. - Я не знаю...
  - Хорошо, ладно, - примирительно сказал он. Он встал подальше от них и глубоко задумался, почесывая пальцами не существующую бороду.
  Я же был словно пьяным, апатия сменилась гневом, и мне нужно было его выплеснуть. Я не мог причинить боль живому существу, но картина была чем-то между живым и мертвым.
  И я знал, что все началось с неё. Красота это дар, а любой дар вызывает соблазн к тому, чтобы совершать зло. Я видел в этом куске дерева все свои проблемы. И я хотел отомстить. Я разжал руки, выбросив нож. Достал другое оружие - растворитель краски, и осторожно встал. Берт бросил на меня недоуменный взгляд, но не увидел угрозы. Мне нужно было сделать всего один длинный шаг и подойти ближе к картине, и я это сделал.
  Я художник, я вижу красоту, и сейчас я видел истинную красоту - идеальная, зловещая, таинственная и призывающая. Я создаю красоту, и я помог воссоздать эту, и я же её уничтожаю.
  Я открыл склянку и выплеснул его на прямо, на лицо Настасьи. Я не мог уничтожить картину, но я уничтожил её красоту.
  В этот момент мою руку остановил Берт. Он развернул меня и что-то кричал, я не обращая внимания, лениво глядел на творение моих рук.
  - Идиот! - слышал я издали, и видел, как растворяющееся краска уродовала лицо Настасьи. Обернувшись на вторую картину, я понял, что она уничтожается также. Хоть и нетронутая она также деформировало красоту изображенной на ней женщины, и теперь. Эта красота умерла. Теперь навсегда.
   - Идиот, идиот, идиот... - бормотал Берт и бросил на меня гневный взгляд.
  Несколько секунд прошли для меня в страхе и неизвестности. В какой-то момент, я даже подумал, что ничего не больше не случиться. Но потом это началось. Сначала я услышал вопль Веры, не Настасьи, а действительно Веры. Нечеловеческий крик не то от страха, не то от боли. Я кинулся к двери, вышвырнул швабру, но дернув ручку не смог открыть. Я стал стучаться и пытаться ломать её. Берт же застыв в шоке. Он не помогал и не мешал. Через мгновение - обе картины загорелись яростным пламенем.
  Огонь стал пожирать наш дом, мои картины. Воспламенялись краски и мольберт. Берт стал на колени, а за дверью я снова услышал крик и пытался выломать дверь.
  Силы оставляли меня и я стал задыхаться, последним что я помню, была та самая дверь и третий пронзительный и резко оборвавшийся крик той, что я когда-то любил.
  ***
  
  Первой моей сознательной мыслью был вопрос о том, в раю я или в аду, но резкая боль в руке доказала, что явно еще жив. Я открыл глаза и ощупывал руками твердый асфальт. Привстав я начал оглядываться, чтобы понять, где я и мой взгляд привлекла собака. Черный ламбрадор сидел рядом с какой-то тряпкой и поприветствовал меня лаем, отчего у меня еще больше застучало в висках.
  Я чувствовал запах гари и наконец, увидел мой горящий дом.
  - Живой? - услышал я крик какого-то мужчины.
  Я кивнул, хоть сам был не до конца уверен. Он подбежал ко мне и поверхностно осмотрел.
  - Стоять можешь, это хорошо. Там пожар пошел с подвала, и взорвались баллоны, газовые. Все сгорело.
  - Кто-то погиб? - спросил я.
  - Из подвала только баба вроде бы, но мы её не нашли, и мужик, - Он вышел с собакой, но попал на взрыв, в него стекло оконное попало, - он кивнул в сторону где я видел пса и я понял, что пес сидит у накрытого темной тканью тела.
   Я ватными ногами подошел к телу и приподнял ткань. Я не ошибся. Это был Берт. Все его тело было в мелких стеклах, впившихся в его кожу. Самое большое, видимо, смертельное влетело аккурат в шею. Пес ходил вокруг него, подходил к лицу, обнюхивал его и, поскуливая снова, начинал свой круг.
  - Рита? - спросил я, и пес обернулся на меня. Я все понял, и пожалел что не погиб сам. - Прости меня, Рита. Я лишил тебя друга, отца, брата... кем он тебе был. Прости меня...
  Я сел на корточки, и собака подошла ко мне, дружелюбно боднув головой в грудь, я коснулся её головы, думая, будто бы она не понимает, почему её друг и опекун не встает.
  Я думал о том, что же натворил. Вера мертва, Берт мертв. Рита сирота, я мог бы приютить её, но она скорее захочет убить меня и будет целиком права.
  В этот момент самоедства и ненависти я вдруг услышал прямо рядом с ухом звон упавшего стекла. Я обернулся на тело Берта и пораженно уставился на стекло, внезапно упавшее у него с шее. При этом острие вошло достаточно глубоко, я видел, как оно острым углом было окрашено кровью.
  "С чего оно упало?" - подумал я и внезапно заметил движение. Я отпрянул от шока и Берт неожиданно дернулся и вздохнул. Моего инстинкта хватило, чтобы встать и резко побежать в сторону, но я осекся на пол пути и оглянулся.
  Показалось, наверное. Сбрендил. Но вдруг Берт резко сел. В этот миг собака подлетела к нему, и, видимо, принялась вылизать ему лицо.
  - Да, это была не самая приятная смерть, и знаешь, такая неожиданная... Чудо, что сгорел к чертям, - услышал я его голос, который сменился смехом. - Хватит уже, Рит! - взмолился он. - Я тебя тоже люблю, ну куда я от тебя денусь? Ты мой друг, моя девочка, - приговаривал он, обнимая собаку.
  Я заставил себя пройти ближе и посмотреть на Берта. Он заметил меня, и их телячьи нежности с Ритой стали более размеренными и спокойными. Рита, успокоилась и положила голову ему на колени, подняв на меня глаза. Берт тоже поднял на меня взгляд, и, встретившись им со мной, чуть пожал плечами.
  - Я действительно, кое-что, позабыл тебе сказать. Одну... мелочь.
  - Ты - Вечный?
  - Нет! - воскликнул он. - Я не они, я был с ними, но уже нет. Очень давно я ушел от них, и... - я повернулся и пошел прочь. Рита чуть заскулила, но я не обращал на нее внимания. - Я не соврал, Олег! Они лишили меня всего! Брата, моей женщины... все, что у меня было, я потерял из-за них... Куда ты?!
  - Хоронить Веру, - тихо произнес я, и мне было наплевать, услышал ли он мой ответ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ========== Эпилог ==========
  Похоронная процессия была пышная, и я чувствовал себя лишним, на этой "тусовке". Я видел и репортеров, и знаменитостей дававших интервью, моделей, знаменитых и не очень, представителей богемы.
  Красивый, темно-красный гроб был пуст. Мы так и не нашли её тела. Весь мой дом сгорел, дотла включая все, чем я дорожил, и, включая Веру. С такой же выгоревшей душой я бесцельно наблюдал за происходящим в тот серый весенний, холодный день на местном кладбище.
  Я встретился взглядом с любовником Веры. Точнее, с тем, о ком я точно это знаю. К моему горю, он, завидев меня, двинулся в мою сторону и я, собрав волю в кулак остался.
  - Добрый день, - поприветствовал он меня своим тихим, ломающимся голосом.
  - Не могу сказать, что он добрый, - процедил я, стараясь не смотреть на него. Мое внимание привлек гроб, который хоть и был виновником столпотворения, но оказался обделен вниманием.
  - Я рад, что встретил вас, здесь.
  - Не место для радости, - заметил я.
  - Мне надо кое-что сказать.
  - Не надо, - покачал я головой, кто-то ниже меня ростом слегка проходя сзади, толкнул меня вбок, чтобы пройти к гробу, мерзкое создание предо мной тоже уступило путь и продолжило.
  - Точнее не сказать, спросить... Мне нужно это знать...
  - Что уже?! - поднял я на него глаза и тот резко опустил взгляд.
  - Просто... ведь, её смерть была в тот самый день. Вы были очень опечалены, - я поморщился, не вербально требуя у него, чтобы он наконец-то родил свой вопрос. - Вы были обескуражены и злы, в тот момент, когда мы с вами виделись в последний раз.
  - "Виделись", - выплюнул я. Он хотел что-то добавить, но я поднял ладонь. Мой взгляд упал на женщину, что подошла к гробу, она возложила две белые розы и чуть приподняла капюшон, скрывающий её лицо. Оно было обезображенным, и уродливым, но показалось мне знакомым.
  - Я не убивал Веру, если вы об этом, - произнес я. - Не могу сказать, что я этого не хотел, но её смерть была случайна и я сам едва не погиб. Это все, что вы хотели знать? - произнес я, не отрывая взгляда от женщины. Та тоже глядела на меня.
  - Да, потому что.... Поймите, я любил её, - в этот момент женщина улыбнулась, и я понял, где и когда я видел этот взгляд и эту улыбку. Я знал её. Слишком давно знал.
  - Уходите, - прорычал я.
  - Что?
  - Вон!
  Он хотел бы что-то добавить но, явно испугавшись моего взгляда, повернулся и ушел, он встретился глазами с женщиной у гроба, осмотрел её и без интереса прошел мимо. Так делали многие в этот день.
  Хоронив её, они не замечали её среди себя.
  - Вера? - окликнул я, и легкая улыбка сошла с губ женщины, она посмотрела на меня и резко отвернувшись, пошла прочь. Мне не осталось ничего делать, кроме как пойти за ней.
  Вера ускоряла шаг, и начинал уже чуть ли не бежать.
  - Да стой ты! - крикнул я. - Давай просто поговорим. Вера, как ты выжила? Почему ты не сказала?! - кричал я, но Вера молча убегала от меня.
  Мы выбежали за территорию кладбища, и вышли на оживленный перекресток. Вера перебежала дорогу, на последние секунды "зеленого" и мне пришлось встать, чтобы не попасть под оживленный поток машин. Она смотрела на меня через дорогу, а я пытался понять, сон ли это или я сошел с ума.
  В этот момент чьи-то руки схватили меня за плечи и развернули.
  - Зачем пугаешь людей? - заинтересовано спросил меня Берт.
  - В смысле? - не понял я.
  - Бежишь с кладбища так, будто за тобой гоняться. Скоро в сумасшедший дом отправишься.
  - Там Вера, - кивнул я, но на её месте уже никого не было. Берт отпустил меня и уставился в пустоту.
  - Вера сгорела в пожаре, Рита её видела, когда выводила нас. Вера была без сознания еще и ранена. .Кстати, да - Рита тебя вытащила первым, а меня оставила догорать... - возмутился он.
  - Ты же бессмертный, - тихо прорычал я.
  - Это все равно неприятно, - заметил он. - Ну как бы он вылечилась после того, что с ней случилось? Даже с обожженным лицом. Она была бы в больнице несколько месяцев, а ты думаешь, что она сама ходит, или бегает?! Ты сошел с ума.
  - Я клянусь, это была она.
  Берт промолчал и лишь покачал головой.
  - Дурашка, - констатировал он. - Хотя, есть кое-что, что может подтвердить твои слова. Я стал искать тебя, после того, как заметил всплеск энергии. Он не утих, он стал нарастать, и было это - на выставке уличных художников.
  Он вытащил из кармана телефон и показал мне фотографию.
   -Это я рисовал, это Вера, - ответил я. Да, это был тот самый рисунок, который я создал, перед тем как уехать к Берту. Плод моей любви.
  - Ага, я его помню, когда выманивал тебя из дома, заметил его. Это эгрерог. Рисунок теперь жив, как картина с Настасьей. Он забирает энергию с тех, кто любуется ей и передает, возможно, если ты прав, то передает её Вере.
  - Так выкупи её, уничтожь, - уставшим голосом сказал я.
  - Уже. Но, всплески энергии продолжились и дальше.... Это оказалась копия, оригинал, я думаю, они хорошо спрячут.
  - Они?
  - Вечные. У них просто отличный улов - теперь у них есть эгрегор, питающий, если ты прав, то питающий Веру, пока слабо, но далее её сила будет только возрастать. Скорее всего, она провела ритуал обращения, когда умирающая Настасья начала забирать у нее красоту. В таком случае, тело как-бы сохраняется, в том виде и состоянии каким было во время начала ритуала. Отчего, теперь, её никто не узнает из бывших друзей и любовников. Могу поздравить Вечных, они обрели новую силу и возможности, уникальный, новый талант.
  Я стоял словно ударенный по голове. Выдохнув я наконец-то спросил.
  - Это же я его сделал, эгрегора, то есть рисунок же мой... где же его уникальность? Любой дурак, может это сделать. Нарисовать картинку.
  - Не любой - Тарас вложил в портрет Настасьи душу, в буквальном смысле. А ты. Ты, вложил любовь, и этого оказалось достаточно, чтобы создать эгрегора, прекрасного эгрегора.
  Я простоял рядом с ним на перекрестке молча. Берт тоже молчал, глядя куда-то в пустоту. В конце концов, я понял, что мне нужно уходить, и я молча развернулся.
  - Куда ты?
  - Не знаю, - ответил я, не останавливаясь.
  - Олег, Они найдут тебя. Вечные, Вера расскажет им о твоем даре Сновидца. И они придут за тобой.
  - Я не буду им подчиняться. Ты уж меня извини, но я не такой дурак, я откажусь.
  - Ты думаешь, они спросят?! - повысил он голос. - Спрашивают они недолго, дальше действуют. И им плевать скольким людям они навредят. Их задача - заполучить твою силу, любой ценой.
  Между нами расстояние было все больше, и другие люди могли услышать нас, но Берту будто бы было все равно.
  - Только я знаю, как спрятаться, ты не сможешь сделать этого сам. У тебя есть кто-то, кого ты любишь? Есть то, чем ты дорожишь? О чем мечтаешь? Чего боишься? Они все это используют!
  - Ты так хочешь меня спасти? - обернулся я.
  - Я хочу, не дать им заполучить твой дар. Один бой я уже проиграл, - ответ был честным, и мне стало не по себе. Я посмотрел наверх, готовясь дать ответ.
  Возможно, я совершил еще одну ошибку в своей жизни, но в тот момент, у меня не было выбора, и Берт это понимал.
  Поднявшийся ветер уносил пыль с дорог прочь, и я зажмурился.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"