Фильм "Асса" я посмотрел довольно поздно, где-то в середине 90-х. Представьте моё удивление, когда в книге, которую читал и представлял Говорухин/Крымов/Сван, я узнал только что прочитанную и сразу ставшей любимой книгу Эйдельмана. Не собираюсь проводить параллели с основным сюжетом фильма, их ещё надо постараться найти. Просто кто-то, кто не читал книгу, возможно, сразу поймёт, о чём идёт речь.
В предыдущие годы на уроках литературы в школе преподаватель своей настойчивостью внушил некоторую антипатию к произведениям, изданным во время шквала перестройки. Речь идёт, в основном, о том, что вначале публиковалось в каких-нибудь "толстых" журналах наподобие "Нового мира" и содержало в себе высшую правду о коллективизации, репрессиях и иных наших бедах, а также настойчивые советы, как обустроить Россию или то, что от России осталось.
Преподаватель не знал, что исполняя нестройным хором вечером в подъезде песню Виктора Цоя "Пачка сигарет", мы после слов "Но если есть в кармане пачка..." выкрикивали не "...сигарет", а жутко оптимистичное и самими придуманное "...да хоть бычок!", и в чернухе мы нуждались в последнюю очередь.
В итоге я предпочитал книги с датой "1975" или "1982", отсеивая только после прочтения первых страниц производственные романы и/или наиболее уродливые ухмылки соцреализма. Их было немного, впрочем. Видимо, многое уже было сдано в макулатуру... До новых имён, к сожалению, дело доходило редко. На Пикуле-Ремарке-Дрюоне-Честертоне сидели, как на ананасовой диете.
Читать исторические произведения было приятно. Le petit эскапизм. Но после Пикуля романистика стала казаться просто видом приключенческой литературы. Авторская римская-корсакова фантазия делала фигуры высшего пилотажа, используя лайнер с пассажирами, расчитывающими лететь ровно и прямо. Любителям экстрима нравилось. Остальные постепенно становились любителями экстрима по тому же принципу, по которому мазохистами становятся после изрядной дозы мучений. Но иногда подташнивало. Спасали старые советские книги вроде "Порт-Артура" или "Дмитрия Донского", а также документалистика, особенно, биографии. Проверенные и читанные-перечитанные авторы - Андре Моруа, Натан Эйдельман, Юрий Тынянов (не документалистика, и даже не очень прямо, но как красиво летал!). Чем удивил на тот раз Эйдельман?
Удивил не Эйдельман, а Павел I. Удивил тем, что вообще был, и был такой весь нестандартный. Это как в целом приятное воспоминание о Никите Сергеевиче Хрущеве. Да, стучал, невежда, ботинком по трибуне, да, распекал художников, практически ничего не понимая в живописи, но был хорош уже тем, что не Сталин и не Брежнев. Так и Павел был хорош своей непохожестью на своих родственников-убийц - Екатерину и Александра. Самое же главное - смерть. Его смерть была необходимостью лишь для небольшой группы людей во главе с его сыном, а бесчестность убийства признана всеми остальными, не считая тех, кому было всё равно. Нам свойственна жалость. Мы мало любим и еще меньше верим, но многих жалеем и постоянно на что-то надеемся...
Эйдельман вовсе не стремится доказать, что Павел был белый и пушистый. Все эти слова - "оболганный", "поднять завесу", "после вдумчивого исследования документов" - в его исполнении не были признаками коммерческой подёнщины, спекулирующей на интересах читателей (что не сильно плохо) и объявляющей все другие точки зрения неправильными (какое отличие от соцвремен тогда?). Эйдельман считает, что освобождение Радищева, например, было лишь жестом в сторону умершей Екатерины, а сухие данные о количестве судов и приговоров говорят, что Павел был гораздо "репрессивнее" Екатерины и Александра.
Вопрос отцовства... Любители "клубники" могут сколько угодно поминать Салтыкова или Понятовского. Я честно рассматривал портреты Павла, Петра III и перечисленных вельмож. Вопрос ясен.
Отдельный вопрос - психическое здоровье Павла. Придавая термину "безумие" четко негативную окраску, мы спешим объявить сумасшедшими всех, кто на нас не похож. Мы стремимся раствориться в мимикрирующей похожести, мы хотим быть равными, но каждый хочет быть равней других, что требует постоянной работы локтями, например, или шариковой ручкой. Миф или не-миф о безумии Павла начинается с первых лет царствования Александра I. Задумайтесь о следующем. Как легко было убрать в свое время из шалаша в Разливе товарища Зиновьева, оставив Ленина в необходимом по сталинскому курсу одиночестве, так и легко было убедить всех и каждого в безумии Павла. Факты - вещь упрямая, да, но все люди делятся на две категории: трудно и легко меняющие убеждения. Как правило, люди читающие, интересующиеся вопросами истории, убеждения меняют трудно. С одной стороны, это хорошо, Мандельштам сгинул, но помним мы сегодня именно его, а не всяких пролетарских поэтов. С другой стороны, если все вокруг уже двести лет твердят о безумном карлике Павле, то отрицая это, можно тоже стать безумным карликом в глазах других. Только дивный новый капиталистический мир дал возможность громко заявить, что всё было не так, что Павла оболгали, что необходимо приподнять завесу над некоторыми ранее скрываемыми (кем?) данными, полученными после вдумчивого исследования... Замкнутый круг.
Я для себя решил следующее. Следуя принципу своей линии жизни, которая на обеих руках у меня состоит из трёх местами параллельных и местами пересекающихся линий, я одновременно считаю, что Павел был безумен, и что он был нормален. Каждый его поступок можно объяснить безумием или нормальной государственной или иной необходимостью. Я испытываю к Павлу глубочайшую симпатию, зная, что для некоторых я тоже безумен (перевод "не такой"), для других - нормален. Я считаю, что люди могут посчитать безумным ЛЮБОГО индивидуума, если ОЧЕНЬ ХОРОШО И ДОСКОНАЛЬНО его узнают. Так посчитает большинство людей, а именно те, о которых никто никогда ничего не захочет узнать.
Принцип параллельности не подходит для людей, вещей и явлений, поддающихся анализу, в том числе с помощью недвухсмысленных данных. Например, в переписке Эйдельмана и Астафьева невозможно считать обоих одинаково правыми. Необходимо делать выбор. Сложнее же всего понимать, где ОБА противника правы или не правы.
"Всех ожидает одна ночь" (М. Шишкин)
Я только что прочитал "Идиота" и знаю, что место святых - в психушке. Вот кем, а святым Павел не был))). И слава Богу. Наше общество пусть незаметно, но сдвинулось вперед под влиянием идей, исходящих не то от Гамлета, не то от Дон-Кихота на троне. Это были перемены, которых ждали, даже не осознавая этого. Павел хорош уже тем, что своей жесткой политикой нажил большое количество врагов. Логика проста. После одиноких Новикова и Радищева при Екатерине появилось достаточно обширная ОППОЗИЦИЯ, что было новостью для тогдашней России. Ранее с помощью пьяных гвардейцев меняли немцев на троне под жидкие хлопки меланхолически настроенной публики. Эти оппозиционеры как раз растили в это время сыновей, ставших через два десятка лет декабристами. Было какое-то развитие, пусть и принимающее трагические формы. Все-таки, это был не Холокост, и не 37-й, а почти что Англия в 1688 или Франция в 1830, но... Николай I со своей вызывающий зубовный скрежет толстокожестью, непробиваемостью и непоколебимостью прекратил все попытки.
Павел был чуть ли не единственным нашим государственным деятелем, который демонстративно не учитывал так называемых классовых интересов. Никого не боялся! Наступил момент для союза с корсиканцем. Почему нет? Ну и что, что в Италии недавно воевали? Ну и что, что санкюлоты? Я так думаю, англичане хоть и смеялись, но дрогнуло у них там что-то...
Примечательный во всех отношениях человек. Эйдельман написал труд, изобилующий сухими данными, но не являющийся академической монографией, отнюдь. По мне, так лучше так, чем шмели Пикуля или примеры обустроителей у Балашова. Примерно половина книги рассказывает о Павле, вторая половина - о заговоре, закончившемся убийством Павла. Вторая часть чем-то мне неуловимо напомнила "Момент истины" Богомолова, роман, который я очень люблю. И я прекрасно понимаю интерес Крымова/Свана, читающего эту книгу, чтобы вокруг него не происходило.
Красота не спасёт мир, но темная первобытная пещера нашего мира всё ещё заселена, пока теплится огонек красоты, спасаемый некоторыми из пещерных. Эйдельман - один из тех творцов, которые находят прекрасное в обыденном. Судьба Павла так же не ограничена рождением и смертью, как судьба каждого из нас.