Джона Фаулза хорошо читать под музыку Radiohead. Они очень близки. В чем, спросите вы. В сути эксперимента, затеянного не ради самого эксперимента, а для поиска наилучших средств выражения своих мыслей. Не говоря уже про РАЗНЫЕ истории, ОДНУ И ТУ ЖЕ историю нельзя рассказывать одними и теми же словами. Ведь время бежит, всё меняется, автор и его читатели - тоже. Часы тикают, Стивен Кинг, издалека и с разных точек делая замах, тем не менее делает это одной и той же бейсбольной битой и совершает одну и ту же комбинацию ударов - голова, печень, кто еще не упал - между ног. Мы, жутко благодарные, не устаем платить ему за это.
Далее речь пойдет о романе "Любовница французского лейтенанта". Я прочитал его впервые. Ранее смотрел фильм, но в данном посте фильма не буду касаться никоим боком. Пост - о книге. Параллельно я читал "11/22/63" Стивена Кинга, которого бросил, как любовницу, которая на трезвую голову с утра перестала быть мало-мальски красивой.
Британия - не вечно молодая Америка, Британия живет прошлым. Британские авторы раз за разом возвращаются в викторианские времена, но такие мастера, как Джон Фаулз, Грэм Свифт, Джулиан Барнс, Питер Акройд, Антония Байетт и другие, делают это совсем не для ностальгирования. Также перечисленных людей не волнует вопрос, кому и когда на Британии было жить хорошо. Суть - в индивидуальном развитии личности в различных условиях.
Итак, синопсис. Англия, 1867 год. Место действия - Дорсет и Эксетер (вспомните карту Великобритании и юго-западный выступ, это там), а также Лондон и США. Викторианский джентльмен Чарльз Смитсон, остановился в столь любимом Фаулзом Лайм-Риджисе. С Чарльзом - его невеста Эрнестина, которую отличает красота и общепринятость взглядов. Третий персонаж, который со временем станет первым - Сара Вудраф, "любовница французского лейтенанта", таинственная фигура со скандальным прошлым. Между Чарльзом и Сарой развиваются такие отношения, которые приводят к необходимости выбора между, с одной стороны, безопасностью и стабильностью существующего порядка, с другой стороны - свободой в следовании за своим сердцем.
Я верю, что многие из вас читали этот роман. Но в курсе ли вы вообще о той эпохе?
1. Эволюционное мышление и кризис веры
В начале 1830-х годов сэр Чарльз Лайелл опубликовал труд "Принципы геологии", в котором утверждалось, что Земля гораздо старше, чем предполагалось по Библии. Его младший друг Чарльз Дарвин в 1859 опубликовал "Происхождение видов", создав поле для битвы, на котором дерутся до сих пор. Безмятежный мир британской науки был нарушен. Посредством того, что под сомнение был поставлен библейский миф о Сотворении (прикольно ставить под сомнение миф), под сомнением оказалась вера вообще. Почему-то, вопреки распределению вероятностей по Гауссу, большинство людей (даже их самые образованные представители) предпочитают бросаться в крайности, видимо, не желая балансировать на скользкой вершине. Герой романа, палеонтолог Чарльз Смитсон, принадлежал к тому кругу ученых, который пытался примирить веру с наукой. Все эти тонкости тогда и сейчас большинство людей не волновали. Никогда Великобритания не была более религиозной, чем при Виктории.
Большинство людей считает, что жизнь, с ее повседневными проблемами (купить в супермаркете что-нибудь в количестве трех по пять рублей или в количестве пять по три рубля; вопросы повышения по службе, и во что для этого надо наступить или вступить; прочее), и так сложна, и незачем перенапрягать себя отвлеченными вопросами. Чарльз Смитсон так не считал, он принадлежал к меньшинству.
"Ваш батюшка взял на себя смелость утверждать, что мистера Дарвина следует выставить на всеобщее обозрение в зверинце. В клетке для обезьян. Я пытался разъяснить ему некоторые научные положения, лежащие в основе дарвинизма. Мне это не удалось. Et voila tout."
"Но я хотя бы попытался, - говорит он. - Черт возьми, на это по крайней мере меня хватило, так или нет?" - это уже из Кена Кизи.
2. Социальные трансформации
Corn Law в 1846 запретил импорт зерна. Пример того, как законодатели сначала сделают что-нибудь эдакое, потом смотрят, какие беды повлек за собой их закон, потом понимают, где они ошиблись, потом делают всё наоборот. Страдает простой народ. Цены на зерно на внутреннем рынке подскочили до небес. Типа, никак нельзя было это предугадать. Так предугадали! Дело в том, что тогда набирала силу индустриализация и урбанизация, финансы начали перетекать от лордов к заводчикам, грубо говоря. В итоге, упомянутый закон очень поправил дела лордов, которые просуществовали еще какое-то время. Высокие цены на продукты питания на внутреннем рынке повлекли за собой ограничение в торговле вообще, что худшим образом отразилось на работе мануфактур. Ошиблись? Нет! Ошибся тот, кто тут родился в хижине, а не в дворце.
Но индустриализация шла все равно, создавались новые рабочие места, в том числе для white-collars. В романе Сэм является примером быстро набирающего силу среднего класса, точнее, тех, кто стремился в него войти.
"Предмет его стремлений был очень прост - он хотел торговать галантерейным товаром. Он не мог пройти мимо галантерейной лавки, чтоб не остановиться, не поглазеть на витрину и, в зависимости от обстоятельств, раскритиковать ее или одобрить. Он думал, что у него есть нюх на последнюю моду. Он бывал за границей вместе с Чарльзом, набрался там новых веяний в галантерейном деле..."
В 1867 году вышел Second Great Reform Bill (первый был в 1832 году, и с него обычно отчитывается викторианская эпоха), согласно которому право голоса даровалось, грубо говоря, всем арендодателям (владельцам собственности), а также тем арендателям, кто платил ренту 10 фунтов в год и более. Вроде как все хорошо, но различные дополнения к биллю, ограничивающие, в частности, право на место в парламенте для городков с населением менее 10000, привели к высвобождению 45 мест, которые в большинстве своем отошли к землевладельцам.
Эти билли были ответом на социальные протесты, чартистское движение, но их очень тщательно создали таким образом, чтобы минимизировать отклонение от существующего порядка вещей. Сотни тысяч мужчин все же получили право голоса, но, все равно, только треть британских мужчин старше 21 года могла голосовать. Фаулз несколько раз ставить эпиграфом к главам строки из сочинений Карла Маркса. Не надо морщиться. Тогда эти ребята (Маркс и Энгельс) дедали хорошее дело. Вот что получилось в отдельно взятых странах - это не их вина.
3. Половое неравноправие и сексуальные двойные стандарты
Билль 1867 года, оставивший женщин за бортом, начал эру эмансипации. Несмотря на 196 "против", 73 члена парламента все же проголосовали "за". Несмотря на пьедестал красоты и добродетели, статус ангела в доме, в основном женщин считали недостаточно разумными для ведения бизнеса или управления хоть чем-нибудь. Однако только богатые семьи могли позволить себе "ангела в доме", среди низших слоев женщины "пахали" наравне с мужчинами, получая при этом меньше.
Двойные стандарты в сексе распространены до сих пор, хотя, так сказать, базис для этой надстройки уже перестал существовать или, хотя бы, сильно ослаб.
В идеале невеста должна быть девственницей, а жених вполне себе может быть умудренным опытом. Где жених перед этим должен набираться опыта - это не то, о чем говорят. Полагаю, предположение о том, что ему придется делать это с другими мужчинами, чтобы предотвратить дефлорацию чьей-либо потенциальной невесты, не приходило в голову викторианским джентльменам.
Дьявольская дихотомия! Женская проституция существует и не существует. Чарльз развлекался со многими женщинами, а Эрнестина даже думать себе запрещает о сексе.
4. Теперь собственно о романе, мысли о нем.
"Любовница..." - пастиш, стилизация под романы Джорджа Элиота и Томаса Гарди. "Цепляющая" история про любовь на красивом дорсетском фоне. Любовный треугольник. У Чарльза и Сары был секс, потом Сара пропала. Слуга Сэм предает Чарльза, родные Эрестины всё узнают, Чарльз также становится изгоем. Всё очень драматично. Фаулз это умеет, поэтому его читают и будут читать всё новые и новые читатели.
Но есть и другой уровень. Он доступен двум видам людей. Первый вид очень много знает из философии, в частности, из экзистенциализма, читал Сартра. Всё это мертво, но роман оживит первый вид, покажет ему связь с реальной жизнью.
Второй вид людей привык жить неопределенно, а то и прямо двусмысленно. Возможно, он состоит из одного единственного человека, которому все равно, так это или не так. В приятных викторианских романах Элиота и Гарди нет никакой двусмысленности, всё ясно и просто, надо лишь на каком-то этапе пройти через испытание и пережить катарсис вместе с героем. XX век и его писатели, такие как Фаулз, показали жизнь, большинству неведомую - жизнь в состоянии непрерывного катарсиса, жизнь в непрерывном обретении себя, но себя не такого, как 5 минут или лет назад. Я существую в нескольких реальностях, и мне нетрудно было понять одновременное существование двух Чарльзов Смитсонов.
Всё дело в необходимости выбора. Иногда выбор очень труден и даже страшен. Приняв решение, наугад или более-менее осмысленно, я не могу просто так взять и отпустить ту реальность, в которой поступил по другому. Я уже не мечусь, не колеблюсь, всё уже позади. Но наступает вечер, потом ночь, я один даже посреди целой толпы. И я сжигаю себя, возвращаясь снова и снова к не сделанному, не сказанному, не сбывшемуся...