Аннотация: "Мы почитаем всех нулями, а единицами себя". (А.С. Пушкин)
Не знаю, как ноне, а вот совсем недавно чудеса, таки, творились с нашей местной властью.
Сначала люду нашему думалось, что умные, поди ж... в Думе, людишки заседают. И как, скажи, быстро все в том разочаровались, когда будто специально - в уездных центрах две должности выдумали, дабы меж ними сразу вражду и злобу посеять. Антагонизм организовать. Казалось, будто Мичурин две разных ветви: с яблони и груши на дубовом черене привил.
Не иначе.
А внизу сразу и чан поставил для стекающего с них уже готового варенья. Так, и на Охотном ряду хотели по-быстрому - оперативно, разрешить все вопросы с местной властью, да не тут-то было.
Не угадали-с...
Помнится, главой одного из уездов назначили Широкина, а в кабинете - по соседству с ним, в качестве главы администрации был усажен гражданин, дай Бог памяти, с фамилией, кажется, Трепцов. И никто бы о них и по сей день ничего не помнил, нежели бы те кобели, единожды, вдруг, не подрались друг с другом - до кровавых соплей.
Да, скажи, не средь недели и по окончании рабочего дня, в пивной, как другие - нормальные респектные люди, а в пасхальный праздник. Ведь в пух и прах разодрались. Ну... да, настучав друг другу - по мордасам. Извиняюсь... по личностям. Некрасиво, право, как-то получилось. Долго тогда их подчинённые ногтем за ухом чесали, не понимая, что это за русская такая борзая, на высоком каблуке и в укороченной набедренной повязке, меж ними проплыла.
Проскакала.
А всё, как оказалось, произошло, до наивности, просто... и глупо. Не поделили, вишь ли, те деньги меж собой. И всего то... А как, скажите, можно было их делить, если у первого вся власть в руках, а у последнего - бюджет уездный, который на два, ну-с... никогда, средь чужих, не поделить. И даже столбиком.
Это же, братцы, Закон Капитализма.
Спросите-ка, у гражданина Улюкаева, что нынче под дамокловым мечом. Он хоть и бывший министр и пока в браслетах, но пожалуй подтвердит, что за беспредел и произвол хапуг не только на горох - в угол ставят. Банальное, граждане, жлобство.
Отож... скупердяйство.
Либо те горе-руководители совсем бездари и никогда не читывали ни "Капитала"... ни "Золотого теленка". Но мы то хорошо с вами помним те шедевральные слова.
-Пилите, Шура, пилите! Ваше счастье, Балаганов, что вы работаете с Паниковским.
Но ни Широкин, ни Трепцов не были: ни вещунами, ни оракулами, ни тем паче - провидцами и поняв то, что бюджет на двоих не распилить, стали тогда кляузы и доносы друг на друга строчить, заваливая судебные и прокурорские кабинеты тоннами макулатуры. И досочинялись, мать честная, что обоих, к чёртовой матери, турнули с насиженных тёплых мест.
За порог... на улицу.
Тут-то и вспомнилось, вдруг. Когда ещё у этих дельцов под носопыркою пушок только пробивался, мне дружище Шиловский - земля судье пухом, побасёнку одну сказывал, что в одном райцентре - "Лысы-Мухи"... прокурор писал жалобы на судью, судья на начальника милиции, а последний на прокурора. И наоборот... беспрерывный, так сказать - круговорот... до поры до времени. И где, мол, ноне те гарные (угарные) хлопцы.
-А как сквозняком, - сказал, - с тёпленьких мест сдуло, аки корова их языком оттуда слизала. Выгнали всех - к едрене фене! Да, таким не позавидуешь, а потому и ищут обходные от Закона пути.
И тут, вдруг, одному из замов Трепцова, слюнявому хаму Громобабу, приснилась ночью гениальная афёра... такой, знаете ль, PR-ход, чтобы для пополнения кармана, на рынке распродать, пардон, бабские трусы, коими тот спекулировал ещё в пионерском галстуке.
Отож... рейтузы.
Ну те, что с подогревом, которыми ни тёщу свою Березуцкую не мог облагодетельствовать, ибо завывая: "кар-раул"... та в них по ночам, в стогу, путалась и тонула, ни на площади в Калинине распродать, так как тряпочки те были с небольшим изъяном: в одни то можно было смело, с разбегу, влететь и на шее зашнуровать, а вот в другие и не впрыгнешь и из них не вылезешь - с таким начёсом...
С таким ворсом.
-А туточки, - сказывают, - пошёл один наш земляк, сигару ему в задницу, мясца на базаре прикупить, таки... в двух улочках чуть не заблудился, ибо на пути к рынку, что на Интернациональной, мимо то и не прошмыгнёшь, палатку, вроде как, солдатскую, соорудили. И ведь, скажи, по всем правилам и канонам военного искусства... И даже колья вбили... металлические.
Ага, с растяжками.
А на той палатке, вверху, каллиграфически чисто было писано: "Жив был Миша, так ходил, паствой всей руководил!"...
Ага...
И такой яркой краской, что за версту можно было слепым глазом, в пенсне, разглядеть. Ну да... той, которой когда-то красили кабины "Кировцев". Потому... как была она халявной. Много же её с советских времён ноне у горожан во дворах, в бочках, ржавеет и пропадает, ибо при социализме растаскивали всё народное... А раз народное, таки, значит - ничьё. А коль ничьё, то знать - наше, а скорее, моё.
А как... нынче, братцы.
То-то и оно, что всё теперь не наше - не родное и не народное. Не советское. Нет-нет, всё только капиталистическое. Ну-с... естественно, и хозяин на всё имеется. Капиталист... при бабочке и обязательно лощёный, с наружностью холёного барина. Да-да, с рабочей мозолью... спереди, дабы держалась пивная кружка на ней.
С рыбой... вяленой.
-Так, ходил, ходил, - сказывают, - землячок вокруг да около базара, аж... исхудал, что и лицом посерел и испариной весь, родимый, покрылся, да и ремень на последнюю дырку затянул. Да-да... чуть там дуба не дал. И дашь, пожалуй, коль и маковой росинки - заявляют, - во рту онаго ходока не было и, несколько дён... кряду.
А тут, вдруг, подфартило.
Закалымил, видите ль, он... пообещав с какой-то Лукерьей пожениться. А дабы на ней поджениться, нужны какие-никакие, а силы, снизу... от земли, чтоб на... и в глазах той самой Лушки не пасть куском рубероида. Наотмашь. У койки... обессиленным. И захотел он для повышения тонуса прикупить дешёвое, но сытное мясо, а тут, как на зло, такое препятствие, что не пройти на базар, не проникнуть к мясным рядам, ибо ни щели крысиной, ни норы собачьей не сыскать.
Лишь через палатку... и за плату.
- Ишь ты! - думает земеля. - Чтой-то... за прикол такой! Вроде и не пьяный я нынче персонаж, да и живу не совсем кучеряво, чтобы вот так, без праздника, принимать на грудь народное крепкое, а до поминок тёщи ещё, яко до горы Мамая!
- Что это за гадский такой Миша, что ради него, в центре, такие хлопоты? - думает бедолага. - И почему, сей момент, тот экземпляр не ходок! Кто там, - думает, - вообще, находится! И почто, именно, на дороге палатку раскинули! Тысячу чертей!- кричит, - на мою седую голову!
Под шляпой.
Хотел было опять ту палатку сторонкой обойти, но как юлой ни вертелся, как вошью не крутился и где бы не чесался, да не тут то было, ибо по всему, как есмь, периметру решётчатый забор из металлических прутьев, что тебе на госгранице: и птица не пролетит, и росомаха не проскачет.
Тут-то ему и говорят, что, мол, администратор Вано Трепцов с замом Петрухой Громобабом палатку для пополнения казны на пути кинули, установив жёсткий контроль. А если ты, шелупонь, дескать, желаешь туда войти, то разуй сначала свои глазницы на расценки, и только оплатив... шуруй за своим деликатесом, пока кони, туточки, у поста не кинул. А то, дескать, ещё придётся и тост за упокой раба Божьего ныне поднимать.
Тут-то... пред его мощами, на пути в рынок, вдруг, и выросли телеса того самого Вано Трепцова, который пальцем, как указкой ткнул нищеброду на расценки, позолотой выбитые на мраморной плите.
Тогда-то... посетителя рынка и осенило.
-О, голосистый Азнавур! Почему меня не пущают на базар! - кажет тому наш любезный.- Чтой-то вы тут, кухаркины дети, не спросив мнения жителей городка, удумали! Как, скажите на милость, ветерану всех последних войн... с орденскими, на груди, планками, пройти за деликатесом... в виде: вымени и бычьих яиц - в ряды мясные!
-А вы, мил человек, - заявляет ему та базарная личность, - билет приобретайте и следуйте - куда вашей душеньке угодно: хоть за бычьими яйцами, хоть за страусиными, хоть за хвостом, хоть за копытцем! Мы, - молвит, - не ответственны за ваше пустое брюхо; чей плевать нам на ваше голодное сосуществование! Нам налог собрать надоть, чтобы вы, проходя по площади, цветочки у клумб нюхали, наслаждаясь ароматом ландышей и хризантем на Интернациональном прошпекте. А коль нет, так, пшёл вон... сукин сын!
Другие, де, заплатят!
-Вот те... и на! - затаил обиду пограничник страны Советов, - будто тут кругом одни Буратины, сами дубовые, а нос, гляди, кверху. По ветру держат. Приходится, - шепчет, - с вами, собаками, быть добрым, когда знаешь, что патронов на всех не хватит!
-А коль денег у тебя, - говорят, - шелуха, нет ни шиша, таки не создавай пробку в десять балов, а вали отсель красиво, пока не уволокли в казённый дом и не отходили по почкам дубиной... или не пнули сзади.
Ага, сапогом.
Не дожидаясь встречи с интересными и прекрасными, видимо, со стороны товарищами, и оберегая свой копчик от стороннего воздействия, ветерану только и оставалось заключить с тем Трепцовым - конклюдентное соглашение.
-Бегу, беру, гражданин капиталист! Только хвост мне с копытами, пожалуй, ни к чему, а вот яйца скуплю. Как не взять, коль который день не жравши, коль деликатеса, да вкусное блюдо с него отведать, край, как хочется. Это у вас, мздоимцев - молвит, - харя то, того и гляди, по шву, у рта треснет, а у меня вона, гляди, мол, ремень на последней дыре. Да и желудку витамины нужны-с... чтоб харч назавтра опять добыть, да молодуху в ложе довести - до неприличия.
-Дык, так и пришлось, - говорит воин, - червонец отдать! Вроде и немного, а чего ради... спрашивается! А коль вот так весь городок, за мной, через палатку ту пройдёт?-Это же... мильоны! Вот где хватка, дак... хватка!
Голь то на выдумки хитра!
-Захожу, - кажет, - в ту палатку армейскую, а посреди - стол дубовый огромный, а на нём и, взаправду, голова какого-то быка. В луче солнца. - Здравствуйте, - криком кричу, - ничего себе, башка, да ещё и с выпученными бельмами. Воистину, трухнёшь - с перепугу. Однакож, интересное кино, граждане, и такие глазищи, навыкате, будто забой самого Михаила производился одновременно... с его кастрацией. Тупым серпом.
Точно-с...
А иначе, зачем же он так лупил их на сторонних персон и, особо лиц - женского рода... племени. Потому-то, те дамочки фыркали и шарахались в ужасе от той рогатой башки, аки от пьяного извозчика.
-Вот, скажи, хунхузы! Вот, таки, грабители! А кто, скажите-ка, знает, как его, вообще, перед забоем кликали - Миша он иль не Мишка. А монету, всё одно, гони, не балуй! А как, к примеру, захочется ту голову взять на холодец. Возьму, а тут окажется, что она и не от Миши... вовсе. Что ж... её тогда собакам или на помойку.
Вот конфуз, так конфуз. Сплошное надувательство, просто.
Хотя пьяная общественность, тут же, всех уверяла-заверяла, что племенной бык и, право, звался Михаилом, коего в распыл пустила колхозная председательша "Калининского развала"... Ну-с... та самая хищница и многоразовая девственница - Березуцкая, дабы причинить вред не только пенсионному в поселении люду, но и "Зорькам" с "Бурёнками"... дабы те не встали, вдруг, на путь разврата и берегли, в отличии от неё, честь - смолоду.
-Мать честная! Пожалела первотёлок. Устроила, глякось, революцию - в осеменении.
-А дальше - больше!
Вдоль одной стены палатки - витрины, на коих, извиняюсь, бабские рейтузы лежали всяческих размеров, благо компаньон Громобабу в том пособил. Кто вот, скажите, пожалуйста, учил их дурить народ! Вот, в какой-такой, подскажите, школе они ликбез проходили, изучая лже-плутовскую эту науку, и - не поймёшь ведь!
-Вот так, Капитализм... мать его ети!
-Ведь, вроде как, и мы с этими мошенниками по одной реке - Волге плывём, да лодки у нас, поди, разные! Обожаю, когда люди, не воруя, с удовольствием исполняют свою работу и должностную инструкцию, какими бы они ни были. Так и хочется им говорить: "Хорошего дня! Вот вам и конфета сосательная!"...
Так ведь куда ни глянь, кругом одно: жульё, шпана, ворьё! Вплоть... до кремлёвских стен.
А коль уж живём мы ныне в одном чумном бараке, то невозможно оставаться всем здоровыми.
-Мы только задумаем какое дельце, спонсируемое Государем! А нас, - кажу, - уже эти жулики опередили! Это, надо же, оным живоглотам проявить такую смекалку и, скажем, не биотуалет для нужд трудящихся масс, а палатку в общественном месте раскинуть!
А в это время, по другую сторону палатки...
-Витрины с различными препаратами от импотенции, рекламируемые экс-ветеринаром Трепцовым. Со всех аптек, верно, он их туда доставил, а свои помещения в аренду сдал. Других то, вишь, проблем нет! И чего там только не было: "Тонгкат али плюс"... и "Тонгкат али платинум"... не говоря уж, об "Экопаме"... и всеми мужичками используемой "Виагре"...
И плакат с каракулями: "Для тех - кому за девяносто!
Вот же ж... проходимцы, знают ведь, что наши особи, с бородой и усами, до тех космических лет не живут, вовсе! А потому, рвачи и рекламируют оную химию!
-А на стенах, Дева Мария! Надувные куклы Маши, куклы Паши, и конечно же, Наташи - в подвешенном под потолком состоянии.
-И как, скажи, спелись те предприимчивые дельцы, завлекая во временную торговую лавку целыми семьями! Бабьё... пардон, так то с горящими глазищами бегом в очередь - к "грейтузам"... дабы свою кормилицу зимой на завалинке не застудить! Напротив же... и мужичкам было, что выбрать, но под бдительным оком и, с ведома своих спутниц по жизни, ибо те выступали ярыми противницами надувных изделий, ссылаясь на их ненадёжность и сомнительное качество китайского ширпотреба.
-И не слушайте вы сказочника - аптекаря Трепцова!- предостерегал наш герой земляков.-Не верьте ему - надует!
Только пчёлы, их подмор и травы лесные, типа репешка и зверобоя! - это сила природы, а не химические его препараты, кои вам так и норовят всучить. От них ожидаем лишь побочный эффект, да женские, в ложе, оплеухи!
-Брать в палатке было мне нечего! - сказал ветеран.- Потому-то я, отоварившись, быстро и проследовал далее, на выход - с рынка.
А по ту сторону... за забором, с нетерпением ожидали уже меня земляки, да сотоварищи.
-Что же в той палатке, - вопрошают, - братец, находится, что это туда люд просто валом прёт, аки в Мавзолей к Ильичу!
-Щас!... Ага! Как же! Так, - говорю, - и расстелился я пред вами. Так и скажу я вам... все тайны, молодцы! Я, знать, тратил свои кровные, фронтовые, чтоб один разочек глянуть, а потом всю жизнь дивиться, а вам, олухи, бесплатно разъяснять стану, какие рога я там видывал и, кто таков Мишка! Оплати вход и следуй, как в Эрмитаж... для просмотра картин средневековья! Неча... экономить на такой мелочи, как любопытство!
-Смотрю, таки любопытность всё же взяла верх над жадностью и люд, с глуповатым выражением лица, попёрся в ту палатку... причинным местом вперёд, с прогибом спинного заднего позвонка.
Оттуда же выходили - кто в радости, а кто и в горе. Другие же, выползали из палатки со смешанным чувством, стараясь забыться в одиночестве и всё увиденное обдумать наедине. При этом, однако, решали - требовать возврата денег у организаторов оной выставки или нет.
-И пошёл, - кажу, - люд домой, хоть и с пустым кошельком, но с куклой под мышкой или "Вугой-Вугой"...
- Ага... в кармане!
Ну, раз не запрещено - то разрешено законом! А ведь сказываю, а многие в то не верят. А зря смеётесь, ибо палатка та, принося доход говнюкам и крохоборам, ровно неделю простояла, пока злопыхатели не спалили всё - к едрёной матери.