Аннотация: "Женщины конечно умнее! Вы когда-нибудь слышали, чтобы женщина потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги!" - (Ф.Раневская)
'Женщины конечно умнее!
Вы когда-нибудь слышали, чтобы женщина потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги!'...
(Ф. Раневская)
Я ласкал молодое, нежное и прелестное Создание, продолжая исследовать сладкое тело любвеобильной Натальи тактильным способом и моя рука не переставала скользить по нему. С девой нельзя было быть незаботливым и нечутким, ибо душа её была наполнена тем чудным вечером только любовью и ни чем иным, кроме радости. С завидной скоростью я покрывался румянцем и щёки мои так и рдели, а тело наполнялось силой от влюблённости. Руки на плечах возлюбленной и ноги в сплетении, а губы, губки алые, как маки, а глазоньки, аки две жемчужины. Никого... и только страсть вкупе с чувственностью, да наши слившихся воедино в ночи тела во взаимных объятиях.
Вместе с ненаглядной чужестранкой, я, кажется, тогда прощался с Землёй, желая принадлежать подсматривающей за нами в окно Луне и, после страстных поцелуев, мы ошалевшими глазами пожирали друг друга. Я же пальцами вытягивал шпильки из её завитушек, аккуратно снимал с неё платье и иное исподнее, бросая всё на ковёр, оставляя там следы бардака, да уже предвидя на утро: и смятое платье от Кутюр, да разорванный лиф, типа 'Фелина'... Она таки срывала с меня новую рубаху, ловко работая шаловливыми ручонками, а затем осыпала поцелуями каждый сантиметр накаченного на флотской службе торса, изнывая от сладострастного желания. Не прошло и часа, а на моём животе и бёдрах уже красовались кровяные засосы, которые я прикрывал полотенцем. Хотя какое могло быть между нами стеснение.
Вот... возбудившись до неприличия, мы с Натальей просто рухнули в ложе, осыпая горячими поцелуями тела друг друга. Казалось, что мы вот-вот канем с нею в небытие, так уж хороша была собой дочь Божья. Что и говорить, ибо... спустя мгновенье, безмужница уже вполне осознанно нагой прильнула к моей груди. Мы не были скалолазами, да и не нужно было брать друг друга штурмом, ибо сердца бились в унисон, синхронно, и Ангелы летали над нами. Находясь в иллюзорном мире, мы совершали поступки неопытной молодости.
Руки Натали всё скользили по моей спине. А положив голову на плечо, та стала прислушиваться к моему сердцебиению. Не знаю почему, но меня успокаивали ритмические удары её сердца. Наташа крепко обняла меня, она ждала... она хотела, чтобы я всю инициативу взял на себя. Когда я её увидел, то у меня даже часы встали. Потому я и наслаждался запахом дивчины, вспоминая, кто же меня так облагодетельствовал, одарив неземной радостью, что порвав на своей груди тельняшку в клочья и лохмотья, хотел уже исполнить дворовую песнь.
Дышали оба, как в припадке,
И комнаты нам было мало,
Ни ласк, ни сил уже в остатке,
Лишь скомканное одеяло...
А ведь изначально всё было так буднично. Друг Василий встретил меня на вокзале Уральска. В городке, что находится недалече от нас... в Казахстане. С ним мы не виделись со школы... несколько лет. И прямым ходом с поезда - в кабачок 'Внуки Чапая', чтоб порадовать гостя казахской кухней. Думается, что и пригласил тот меня туда, дабы самому не канителиться дома. А слушайте, что далее произошло.
Слыхивали ли вы что-то подобное, вряд ли, но сам я никогда в то не поверил бы. А вы говорите - 'гора не идёт к Магомеду'...
А вот и он - уютный банкетный зал, а рядом с нами небольшой такой корпоративчик молоденьких, да премиленьких работниц торговли и один мужлан в компании семи принцесс. Фигуры красоток были изумительно нарядны, и выглядели довольно элегантно и статуозно, а сверкающая разноцветными красками огней цветомузыка просто переливалась на коротких юбчонках и супер колготках на их предлинных, на ногах. Ведь красота - она либо есть, либо её, вообще, нет. Казалось, что в ресторане проводился конкурс - 'Мисс степей'.
Ну не: 'Разлюли ль меня малина'. Иного и быть не могло. Хоть впадай от оной ляпоты и великолепия в коматозное состояние. <...>
Одна, скажи, другой краше... и аппетитнее. Мне, только что отслужившему на атомоходе, виделось, что девчонки не имели чувства стыда и какого-либо раскаяния, которые обычно не умеют за свои поступки и извиняться, так как сексапильные те девчушечки были классически 'упакованы'... по последнему писку моды. Было видно, что модельер Жорбол Байбусов постарался на славу, показав тряпочки своего модельного бутика 'Весенняя свежесть'. Вместе с тем, на их стройных шейках и запястьях рук, я видел блистание цепочек, браслетов и иной 'красоты' из драгоценных металлов, и судя по всему: те рекламировали изделия ювелирных салонов - 'Золото Чингисхана'.
От их стола шли такие благоухания различных парфюмерных фирм, что мне так и мерещилось, будто находился я в зимней оранжерее Ботанического сада. Ну как, скажите нам, молодцам, было оставаться в подобном положении спокойными. Зоркий мой глаз сразу уловил, что за плечами и несколько обвисшими ягодицами разодетых сластолюбивых красоток были уже определённые в жизни победы.
Сначала настроение у меня было не ахти... какое и я просто задёргал бровями, устраивая себе 'массаж глаз'. Не хотелось и смотреть на то: как горит огонь, как течёт вода, как на ковре зелена трава. Тут и зазвучала музыка, и в кабаке воцарилась девичья красота и я уже мечтал расслабиться с какой-либо из тех развесёлых мамзель и испытать, наконец, ни с чем не сравнимое блаженство и наслаждение. Молодому же организму вьюноши, переполненному энергией... и временно лишённому женской ласки, негоже было вновь, яко на службе, завязывать-таки свои причиндалы в морской узел. Потому мы с другом и возжелали пообщаться с прекрасными нимфами казахстанской торговли.
До весны уже было недалече, но от свежести тех умопомрачительных девичьих фигур у меня голова шла кругом. А возможно... и от их взглядов - этого дурмана весенних подснежников, особенно, от одной из них, с которой я не преминул сразу же познакомиться. Милое личико и поведение сладострастной и темпераментной Наташеньки так и выговаривало: 'Я, вишь ли - Звезда, меня ревнуют!'...
Однако, совершенно, не увидел я в ней блудницы, тем более - проститутки. Не надула, видимо, та ещё свою мамА и, в отличии от подруг, сберегла девичью честь и передо мной предстала в том ресторане вся такая, знаете ль, естественная мисс, какая есмь. Увидев друг друга впервые, между нами что-то сразу заискрилось... на эмоциональном уровне. Мой мозг стал тут же рисовать оптимистические ночные с ней дерзкие фантазии. Что ни говори, но и до свадьбы кажная из старушенций советует, поди, молодым девицам 'погулять'. <...>
Я принял брошенный мне той бесовкой вызов и с гибельным восторгом понял, что пропал, и то прекрасно выражали мои зелёные глаза, горящие убийственным светом. Натали была просто божественна. Ангелы, видимо, с ума по ней сходили... а я был сражён её неземной красотой и был уверен, что этот вечер, как и год в целом, станет годом сбывшихся надежд и воплотившихся в жизнь желаний.
- Вы так, - сказывает девонька, - на меня смотрите, будто я уже пред вами нагая или совсем пьяное чудовище! Вы, молодой человек, со мной заигрываете или просто танцевать не умеете!? А... догадалась - вы стесняетесь пройтись со мной по кругу, в вихре вальса.
- Что вы... Что вы! Пардоньте! Эх, - крякнул я. - Раззудись плечо, размахнись, рука! Да пошла-ка ты, танцевать... нога!
Друг, видя, что я заворожен какой-то нечистой силой, пытался снять с меня заклятье, всё наполняя и наполняя стопки. Да куда там.
- Учкудук, три колодца, ты спаси, ты спаси, ты спаси... нас от солнца! - надрывался лохматый музыкант ВИА: 'Неунывающие аксакалы' в полумраке основного зала, как раз... на пятачке - перед нами с Василием. Внутри меня прямо всё так и затрепетало. Ага...
Солнце к тому времени закатилось за 'Мамай-гору'... а душки Казахстана были нашим спасением от некой томной повседневности, от хандры, тоски и меланхолии. Думал ли я, что попаду 'с корабля на бал'... и с поезда на настоящий праздник души, и сердца. <...>
Сказала бы Ната, что её фамилия - 'Прошлогодний дождь'... а имя - 'Иди ко мне'... и я это принял бы с большой охотой и радостью северного гостя, ибо влекло меня к той гарной дивчине с роскошным телом, шикарной грудью, да изумительным, не из дешёвых, на ней тряпочкам... которые были дополнением к её необыкновенной и невиданной мною до того времени неописуемой красоте. <...>
Как бы то ни было, но мне суждено было познакомиться с этой чувствительной, необыкновенной и трогательной натурой, которая, видимо, по воле Небес, была рождена для любви. Что хотела та премилая девочка, того хотелось и молодому хлопцу... только что отслужившему в 41 Дивизии атомных подводных лодок Северного флота. Устоявшиеся веками у противоположных полов: похоть с желанием брали своё.
Так разве возможно было нам с Ангелом во плоти победить эту... любострастность. А потому, как можно скорее, мы желали покинуть так затянувшееся мероприятие, эти девичьи посиделки, которые уже всем порядком поднадоели, пытаясь там же за столом произнести: 'На посошок!'... Да и поскорее уединиться с королевой вечера, к которой я испытывая самые нежные чувства. Я не был мастером обольщения и полностью доверился хозяйке положения. Наконец, попрощавшись, мы ушли, попав в квартиру Натали, где та, как я думал, и жила.
О лучшем месте для нашей романтической встречи в уютном гнёздышке чужого для меня городка, да с незнакомой красоткой, не можно и мечтать было. Именно тем часом я стал доверять Павлуше Глыбе, который не одурачил меня с прогнозом на субботу, да и ветер в тот день дул в правильном - южном направлении. Потому я был счастлив, так как не пришлось гоняться по городу за молодой хищницей.
Красивое тело молодки влекло, манило, и я допускал, что и красота её души задержит меня у этой милашки надолго, нежели не навсегда. Наташа включила музыку, а токайское ещё более расслабило нас и меня таки сразил, ишь, её многообещающий на ухо бархатный шёпот.
Приближаясь ко мне несмелой девочкой, она прижималась оголившимися грудками, вибрируя рядом своими крутыми бёдрами... что мы таки чувствовали животную страсть, которая после вина рвалась наружу. Чувствуя обоюдную близость, смущение достигло апогея.
В таком молодом исполнении и во всех перипетиях притворной борьбы, она, с неповторимым запахом нежности, то уходила, заманивая меня в ванную, то подобно тигрице, ненасытно набрасывалась, и мы, падая в широченную кровать, наслаждались голыми телами, поцелуями, да просто млели от предстоящей близости и неведомого с ней счастья, которое нам обещала та блудница-ночь. И всё-то у Натали получалось легко и естественно, да с таким изяществом, что 'Аполлон' вознёсся. Неисповедимы, знаете ль, тайны Небес...
Вся наша жизнь - попытка номер 'раз...'. Если бы в тот миг земля разверзлась под моими ногами, то я удивился меньше.
Ах, это милое, прекрасное Божественное создание: с красивым личиком и томными выразительными очами! Ах, эта красотка, не измученная ещё страданиями, говорила... и говорила, да всё не могла излить нежные ко мне чувства. Нет, я её ни сколько не идеализирую, ибо Натали была доверчива, чиста и проста собой; и мне казалось, что я не соответствовал её милому образу. Ведь я носил не Юдашкиным пошитый костюм, да и состоял, думается: из грехов и пороков, кои не соответствовали 'Моральному кодексу строителя Коммунизма'.
Мы были несколько пьяны, но не до восхитительного свинства. Меня таки преследовало чувство беспредельного блаженства, и я чувствовал тепло и нежность губ... с ароматом роз, исходящий от Натальи.
- Я не жалею ни о чём! Мне хорошо с тобою, так иди же ближе ко мне! - вдруг воркующе пропела мне на ухо Наташенька.
И я готов был готов на всё... И вот прильнул к желанной и такой милой мне девочке, сжимая её в своих объятиях и почувствовал, вдруг, что теряю Наташеньку, теряю уже дорогую мне девоньку... Что такое, что я слышу... что мы слышим - звонок, а затем... и удары в дверь.
- Господи! Что ещё за кайфоломщики нагрянули к твоей квартире, да в такой прекрасный для нас вечер! - только и произнёс я.
- Тётка пришла, извини, я должна открыть! - сказала Наталья, выбравшись из-под моего корпуса и, накинув на голое тело белоснежный халатик, пошла открывать входную в квартирку дверь.
Не успел я полностью одеться, как услышал стук в дверь спальной и тут же, ко мне входит тётка, но Боже мой, тётка то моя, к которой ехал. Да-да, я не ошибался, любимая моя тётя - Нина Дмитриевна, сестра, родная сестрёнка моего родного родителя, моего папА...
- О! Господи! Что это за наваждение! Черти же принесли не вовремя и некстати нашу сродственницу! Ну нет бы, да чуть позже, а уж... я опосля исповедовался бы пред Господом нашим, Иисусом Христосом, и Он в очередной раз простил мой блуд, как и ноне прощает грехи мои! - рассусоливал я, пряча разгорячённое тело в рубашку, да трусы и глядя в тётины удивлённо-испуганные, как и наши... с Наташей, выпученные глазоньки. - Что за наваждение... Как оказалась в этом гнёздышке моя тётка, которая явилась просто ниоткуда.
- Надул Пашка Глыба, - анализировал я, вспоминая прогноз шарлатана, данный им мне ещё поутру. - Али всё же нет! Конечно же - нет, ведь я нашёл сестру, свою сестру, двоюродную сестру, с которой мы, оказывается, уже встречались, но встреча происходила у нашего деда в месячном возрасте... в пелёнках, но только Наташенька была рождена ровно на шесть дней раньше меня.
Именно об этом нам с нею тогда и поведала наша родная тётка - Нина Дмитриевна, когда мы несколько отошли от свалившейся, вдруг, на нас.. семейной тайны. Это у неё взяла Натали ключ, чтобы мы могли провести незабываемую для нас ночь. Вот так провели. А вы, ишь... говорите. Случайности не бывают случайны. И суждено же нам тогда было встретиться: ни днём раньше... ни днём позже.
Действительно... так тесен мир! Так... судьба и друг детства свели меня с сестрой, на которой я, как бы того ни хотел, не мог ни жениться ни любиться, сколь бы она мне не улыбалась. С тех пор сестру я более не видел. Стыдливая, видимо, барышня. Скрылась, что с помощью интернета и гончих собак немчуры, её не могу разыскать. Оно и понятно... вся в меня - такая конфузливая... такая конфузливая.
Тяжёлая русская наследственность взяла тогда верх надо мною и заболел я сильно - бабы, баня и бухло стали временно доминировать над так надоевшей мне службой, но об этом, братцы, я уже, пожалуй, расскажу вам позже. Ага... как-нибудь в другой раз.