Аннотация: К беде других сознание немеет И в душах лёд не тает по весне...
К беде других сознание немеет
И в душах лёд не тает по весне.
- Бывали ль вы в санаториях!?
- Как не бывали... Вот и я от вынужденного зимнего безделья, а возможно и под влиянием приснившейся мне в лунную ночь Венеры, таки... соглашаюсь на предложение представителя УСЗН и до новогодних праздников еду в санаторий 'Октябрьское ущелье'. Всё не хватало, видите ль, какого-то занятия. Поди знаете то чувство, когда уже всё приелось и надоело, а так хотелось чего-то новенького.
- Скорее всего, - думается, - представители Управления разыграли со мной шахматную партии и развели, вопреки решения суда, который обязал энтот орган защиты беззащитных выделить мне путёвку в санаторий города Геленджика, а не чёрт-те... куда - в Тартарары. К чертям собачьим! На потеху, дабы остудил я: пылающие страстью: лоб и рдеющие щёки.
- Хрена тебе, - говорят, - лысого, а не Геленджик! От дохлого осла уши, а не путёвка! Либо кажный год тебе там бывать! Дай и другим задницу в море попарить! Да-да, так с животной злостью и заявили или хотели заявить, что у меня волос зашевелился! Всюду.
Ну-с... а теперь... как перед Блаженнейшим мне надобно и исповедоваться, дабы облегчить грешную свою душу - на сон грядущий. Негоже всё держать в утробе! Негоже!
- Нет, 'Октябрьское ущелье' - это, - скажу я вам, - не лазурное побережье Франции. Это, скорее - придаток волжского Утёса. Но иногда, знаете ль, так надоедает скучная, примитивная проза жизни, что соглашаешься на невыгодных для тебя условиях: совершить самый нелепый в жизни поступок. Не у всех же у нас, в друзьях: властью неограниченные Монархи, не все же любят зиму, как они, не всем представляется и сочинская Красная Поляна для катания с горы на санках... в обнимку - с гимнасточками. На халяву.
А в любвеобильном нашем возрасте, который угрожает всяческими: болезнями, болячками, хворями и недугами, каждый день свободной жизни надобно считать за год, ибо она никогда не бывает длинной.
Нет-нет... никогда!
А санаторий - это своя... маленькая, райская жизнь, хотя все они, практически, на одно лицо. Однако, каждый из них имеет свою особенность, свои привилегия, но это 'Ущелье'... во всём было для меня отличным и просто необыкновенным. Некое исключение изо всех, где бы я ни был. Это, видите ль, то ли: заповедник, а то ли: резервация для престарелых граждан, бывших выпускниц Института благородных девиц... при Царе-батюшке, Святом Николае II и их погодков - похотливых динозавров.
А ведь не поверите, но ещё и раззавидовались, что с путёвкой мне дьявольски повезло. А ведь кто-то и верил в то, что меня, как бывшего сановника, облагодетельствовали ею.
По блату.
Ха... будто с молодых ногтей я туда стремился. Да... разумеется - нет! Чувствуется же и по изложению оного эссе: трагизм в голосе и боль в моей сердцевине. С открытой грудной клеткой, таки... хочется поведать вам, как я в том, полыхай он ярким пламенем - 'Ущелье'... подлечился и отдохнул.
Завидев контингент оздоровительного сего расейского учреждения, увидя, как по проходам санатория плывут сморщенные павы: в ажурных чулочках... эластичного плетения. я запаниковал, загрустил, лицом потемнел, рассопливился.
- Так, здравствуй, Ужас! - взвыл я, протянув ручонки свои к Небесам, Так, здравствуй, нафталиновый Рай! - заорал тогда я.
Эти мадамы, по всей видимости, и ринулись туда, чтоб обрести вторую молодость и в конце жизни найти новую Страсть. Для себя. Однако видя, что творится ныне на Западе, где институт семьи накрывается медным тазом, каждый из нас прекрасно, поди, понимает, что продай мы свой суверенитет за колбасу и плесневелый сыр, семья вообще может уйти - в небытие.
В прошлое.
А в нашей жизни счастливы, по-настоящему, лишь единицы, да и то хрен их разберешь: довольны ль они, действительно, али так мило обманываются, а может и маскируются под счастливых. А нужно ли, скажем, вообще стыдиться своих эмоций. Ведь придурковатых альфонсов 'Шаляпиных' катастрофически мало рожает матушка Русь, а потому каждой престарелой фифе обязательно нужно: выпрямить спинку, включить повышенную, и флиртуя среди конкуренток, успеть, уже с порога: завоевать, покорить и овладеть, на время лечения, тем единственным, на которого уже обращены: огненные взоры сотен похотливых и пожирающих женских намалёванных глазниц.
- Откудова, спросите, мне о том знать...
- Так, на их напудренном и наштукатуренном лбу, просто было писано. Углём.
Нет-нет... ни в коем случае я не хотел и не желал представлять в санатории никому: услуг проституции, но меня, как и многих других мужичин: хотели, желали и жаждали там таким видеть. Но стреляного воробья, видите ль, на мякине не проведёшь. Потому, предвидя дефицит в санатории страстных молодок, я попросту наплевал на русскую пословицу: 'В лес дров не возят'. И надо же было мне оказаться таким предусмотрительным! И надо же было быть мне: продуманным, дальновидным и таким прозорливым. Понятно, что не идиота во чреве своём маменька носила и что губа то у меня совсем не дура.
- А вот, - сказываю, - и я, личной персоной! Конечно, не Елбасы, но не будете ль вы так любезны: подлечить в организме моём развивающуюся подагру, которая всенепременно повлечёт за собой и новые недуги. А как разовьётся, ишь: худая фантазия, или, скажем, заторможенным окажется мозг. А как красная волчанка... накроет! Беда!
Да не зря я туда, наверное, и пыхнул.
Именно там мной и овладело чувство, что я кому-то ещё нужен. Ведь мы сексуально цепенеем, если нет рядом тех, кто дарит: приятность, удовольствие, наслаждение и, наконец - Счастье. Иначе... пришлось бы мне шлёпать, шаркая подошвами своих штиблет, разыскивая блондинку на вечеринке, с вывеской на груди: 'Человек без вредных привычек познакомится с мамзель, которая быстренько оным привычкам обучит!'...
А тут на те... Познакомившись с четой из Аркадака, я, выпучив очи, разорался на них, словно кучер на базаре, будто псих иль совсем на головёнку свою контужен.
- Какого чёрта, - ору, - вам нужно было приезжать вместе на лечение и отдых, коль вы живёте, яко собака с кошкой! Какого же рожна вы портите и нам здесь всем сердечную нерву!
И поделом, верно, кричал. Ведь меж ними были совсем не супружеские отношения, а назревал и возгорался арабо-израильский конфликт, али того хуже. Они готовы были сразу, по приезду, уничтожить друг друга... любым способом.
Многие же, примерив на себя роль жигало, просто старались озолотиться, выбрав для себя мишенью: мадемуазелей и богатых дам: в кольцах, серьгах и иных золотых цацках. Хотя... тех крашеных пав совершенно не волновали шкурные вопросы или финансовые возможности мужчинок, ибо их возбуждала только физиология и патология последних. Ничего более. Эти дамы, перезрелого возраста, и прибыли туда с тугой мошной, дабы приобрести ещё большую для себя свободу.
Увы, но это горькая правда всей нашей жизни. Сам видел.
Как же было заметно, что большинство тех ухоженных фрау так или иначе, не мытьем так катаньем, вытягивали из прибывших в санаторий мужичин - отношения. Хоть какие-нибудь... Хоть какие-либо... Разве можно обмануть судьбу и природу - мать нашу!
В отличии от других, мне, как и моей пассии, было весело. А, по приезду, из засушливых степей Заволжья - в лесную зону и, почувствовав переизбыток кислорода, мы просто рухнули от счастья в ложе роскошнейшего номера отеля 'Сказка'... А уже проснувшись, понимали, что счастливы, как в детстве: от пьянящего чувства жизни, от ценности бытия и того, что, наконец-то, и твои желания исполняются.
Вот с номером несказанно повезло. И только. Многое же практически было... кошмаром прошедших дней, а может быть я жил представлениями позапрошлого века и кроме утех со своей любвеобильной спутницей, каких иных развлечений, например, не заприметил. А потому по ночам только и бередили думы мою впечатлительную голову.
- Куда же, - думал, - чёрт побери, девались деньги КПСС! По прямому ль назначению дошли мильярды баксов, которые без ведома народа, надысь спустил Государь Всея Руси и, якобы, негритянской детворе!
Всё передумаешь, что к утру мышцы лица просто сводило судорогой от перенапряжения, а потому приходилось игнорировать: купания с мадамами в бассейне. Только и отвлекался от навязчивого вопроса, чувствуя нежные пальчики милейшей врачихи, массажирующие моё тело. Везде. Радовался и тогда, когда шатался, аки мерин, по всему периметру и, вдыхая запахи хвойного леса, думал о переустройстве России.
И это тоже курс лечения.
Нет-нет... приглашали, к примеру, и на экскурсию в театры: на 'Бориску Годунова'... и на просмотр фильма 'Принцесса Диана'. Возможно, оно и интересно было тому, кто не смотрел оного спектакля или фильма. Конечно, проветриться с весьма почтенным людом можно было, но толком никто не думал: о гололедице на дороге, о свирепствующем в общественных местах гриппе, опять же, о сопутствующих неудобствах, в виде: отсутствия, для болезных, отхожих мест.
Вестимо, Царство Небесное, Святому царю и принцессе, но мы: живые люди, и заявку подавали: на приглашение в санаторий оперной дивы Анки Нетребко, однако, хозяева жизни и пальцем не пошевелили, чтоб уважить нам, их гостям.
Сволочи.
А 'Танцы... кому за восемьдесят'.
Единожды и мы с подружкой, посетив те танцы, разом окунулись в Древность, где Хавронии и Февронии, вдруг, из брюнеток превратились в блондинок. А мы как бы и с ними, но вовсе ни рядом! Ни разу! В исподних и занафталиненых тряпочках, изъятых по сему случаю из прабабкиных сундуков, старушки, на зависть другим, с алчными убойными глазницами, навыкате, стильно и с упоением выбивали: 'Ча-ча-ча!'... Очи их так и выговаривали отчётливо: 'Я примчалась к тебе вся в иллюзиях!'...
Вроде и присутствующие: с богатым житейским опытом, огромным багажом, своим эго, говором и чванливым высокомерием, но скакали, скажу, как козлы. Будто они последний раз отжигали в жизни, что было всем нам забавно наблюдать. Вспомнив, вдруг, забытые измены своих жён, оставшихся дома, мужики прыгали папуасами... на последнем издыхании, но только ради того, чтобы понравиться. Приглянуться.
- Чёрт бери, - думал я, - а ведь половина нашей жизни проходит в холостом состоянии!
Нельзя было сразу не почувствовать джаз... под своей лопаткой. А с нами рядом разнородные 'планктоны' и 'сыны печали' революционного возраста, промочив горло... отжигали в танце, разминая свои: давно рассохшиеся промежности и причиндалы. Однако, было заметно, что ещё не очерствели сердца старцев. Глаза с надеждой заходили на лоб, будто, наконец, дождались и они: прихода весны и, конечно же: пикантных ночных забав... с плотскими игрищами.
С соседнего с нами номера, барышня-вулкан, весом с 'Боинг'... испугавшись беременности, в течении дня галопом носилась по укромным местам, но нигде не могла найти гинеколога для консультаций, так на танцах не преминула себя показать во всей красе, игриво вильнув, вдруг, перед своим колоритным ухажёром - пышной кормой. Выглядела та носительница белокурого волоса, на голове, после 'Ламбады'... так, будто была уже близка к пику сексуального удовлетворения.
Её ходок только и протёр очочки, толщиной... с днище бутылки - от шампанского. Глазницы его от оных ярких впечатлений непроизвольно полезли на брови. Он готов был пролезть в игольное ушко, дабы сразить своей лихостью и удалью, прытью и задором, не понимая, что из дерьма то сделаешь конфету, но та конфета будет - из дерьма. И только.
- А божечки... как всё же много одиноких дам! Как же много разбитых сердец! Как же всех тех мадам мне тогда было жаль!
Смешно и грустно было смотреть на то, как перед одной из них кобенился восьмидесятилетний повеса, как котом он крался к ней, как козлом тот перед нею прыгал. Скакал. Такая каланча, такая загогулина, что за всю ноченьку той бизнес-бабе было не ощупать всей его худобы. Ага... сама сказывала. Так уж... он оттанцовывал пред ней, что все за бедняжку боялись, молились, то и дело восклицая: 'Подломится ведь, зараз, мужичок, как рязанская осинка! Сломается же, к едрене фене!'...
Ан нет, танцор всё вынес, всё перенёс.
А был он учёным в области животноводства, разработавшего станок... по выделке суслиных шкурок, а значит, был знаменит. Потому, бизнес-баба, и держалась за него всеми наманикюренными и напедикюренными когтями, выражая безразличие к тем, кто ниже неё ростом.
Судя же по царапинам на его спине и руках, он был очень хорошим полюбовником. А это уже вам не жук начихал. Картинки явно не из 'Мурзилки'... Ну и дал же им Господь, попарить Ангелами: на Небесах! А многим было то завидно. А ведь другие миледи предупредили подругу, по дружески и, без гинеколога, что после такой эмоциональной встряски, на танцах, плод уже в утробе может начать заикаться. Сам слыхивал.
Собственно говоря... молодцы. В общении меж лицами со средним образованием, но высшим воспитанием так и слышалось, так в воздухе и витало: 'Покорнейше благодарю!'... 'Будьте любезны!'... 'Мерси!'...
- Куда мы, чёрт бери, попали! - спросил я у подруженьки и мы поспешили с тех танцев незамедлительно ретироваться. - Ни в жисть более не приду! - заключил я, обидевшись на то, что 'своих' в нас другие просто-напросто не признали. Да мы, видимо, и действовали на них, как Святая вода - на безумцев!
Хотя их признание и не требовалось. Не нуждались мы и в уважении неуважаемых людей! Среди этой публики некому было даже высказать: на грех наводящее... слово. Так, задача: получить хоть какое-то наслаждение - провалилась... к чёртовой бабушке!
А однажды гляжу... Учёный распластался на паласе в проходе, глистом, в обмороке, что долго коридорные 'циркуль' тот не могли собрать - в исходное положение. Вокруг тела только и рассуждали: 'Сколь же этот хлыщ принял перед танцами!'... Как же он, бедолага, ужасно орал и корчился, демоном, будто из него семеро изгоняли бесов. Плетьми.
Кошмар.
Кто-то, помнится, уже и песню запел, под которую когда-то уходил от нас Володя Ульянов-Ленин. Ведь аэродинамичного того плясуна уже уносили с сатанинского, демонического стадного танца. А его секс-петарда, готовая рвануть в любую минуту, последовала за своим, чудо-ухажёром.
Да и как тут не запеть, коль довела его, хабалка, до состояния - нестояния!
А мы не могли налюбоваться видами Волги, насладиться прохладным с неё ветерком. Но как тут отдыхать было при такой чрезвычайной скукотище. Одна отдушина - поплавать в бассейне, где было стерильно чисто и даже воду для нас залили, но для купания необходимо было выбрать время.
А любителей поплавать - пруд пруди. И все дамочки с такими пышными формами, как нефтяные на Волге баржи. Да и вообще я не увидел там никого из тех, кто бы втягивал в себя живот, окромя подруженьки, которая порывалась иногда даже пресс, с моей помощью, качать.
Та же соседка по номеру, что полюбливала мужчинок, ещё и любила купаться. Как же было прикольно наблюдать за оной гусеницей в бассейне. Ведь она только приложит подбородок на поверхность воды, а та уже начинала выходить из бассейна, как Амур из берегов, затапливая проходы цокольного этажа и, заставляя всю дремлющую публику хаотично искать спасения своей шкуры уже на верхних этажах санатория. Ведь, пренебрегая водной стихией, весь отдыхающий и лечащийся люд могло просто-напросто засосать - в канализационные люки.
Нет-нет, это вам не немецкое кино. Русское.
Расейское.
А расположение кабинетов там было так сложно и запутанно, как в лабиринтах замка жены Лужка, Батуриной - на Туманном Альбионе. И ни единого гида. Ни одного... И каждый из отдыхающих, стараясь тормознуть тебя, хватал не только за рукав, но и щипал, зараза, награждая моё тело синяками и ссадинами, имея ещё наглость: лезть в лицо... с вопросом. Всё, знаете ль, ничего и рад услужить, если бы: каждый второй не был глуховат, если не совсем глух, аки тетерев. А ведь каждый третий подслеповат, если не совсем слеп, аки крот. При том, надо ещё успеть увернуться и от планирующих на тебя бацилл, ибо каждый брызжет и брызжет вокруг тела твоего, любимого, слюной. А грипп всё продолжал свирепствовать.
- Я тебе, - заявляю, - что - заведующий горсправкой! Я тебе, - кричу, - что - опекун, что ты виснешь на мне. Телом. Я тебе, - ору, - мать твою, кто - Солнцеликий!
Да-да... а потому и шарахался от очередной пациентки санатория. Прочь. Так, каждый раз и хотелось: приложиться матом-матюжком, послав ту цацу далеко и полем, но всё время приходилось бороться с этой проблемой. А одна стерва, фыркнув, так злобно и холодно зыркнула на меня - иконой, что я в тот же день простыл, захворав. Приехал, называется, подлечиться, так тебя ещё и заразить норовят.
А оно мне нужно.
А ведь и последствия могли быть после того вируса самые плачевные. Осложнения могли быть: и на ухо... и на глаз. А как на всё сразу. А нежели по всей голове разом шарахнет! И амба... каюк! С такими подлечишься. К чёртовой матери такое лечение.
А ведь один пациент хлеще другого. Мне только и оставалось дистанцироваться от них... дальше.
Подальше.
Смотришь: а хворые ползут по этажам, яко листогрызы по веткам: беспомощные... да ещё и в поисках лечебного кабинета, друг друга подталкивая тростью: к намеченной, но неведомой цели. А приём везде - по времени. Не успел, таки... поди, скотинка, прочь! А ведь он и приехал, поди, чтоб подлечить все свои изношенные органы: войной, работой, бюрократией, супружницами. Зазнобушками.
Встречались нам очень интересные и неординарные персонажи. Особенно всех донимала девяностолетняя старушенция, в ажурных чулках: с завышенной самооценкой, коя вела себя так, будто собиралась в ближайшее время не на погост, а в ЗАГС.
Однажды... крещёная нами, Дурында, потеряв зубные протезы, стала орать... на полную громкость, что противоракетная вам сирена, с понижением регистра на две октавы. Все то думали, что загорелся театр Оперы и Балета имени Чернышевского. А это была та чёртова кукла: совсем - без фантазии.
Была она: либо истеричкой, либо почками уже страдала.
Мужики, в поисках её челюстей, проныряли весь бассейн, перелопатили весь снег при входе в отель, но то было напрасным обезьяньим трудом. Протезы были обнаружены хозяйкой под утро в наволочке и, только потому, что та, ворочаясь ночью от бессонницы, мозоль на ухе о них натёрла. А поутру, в столовой, эта перечница, была уже сама вся, как одно 'большое ухо'.
Другой раз всем скопом искали, в трёх корпусах, радикуль с деньгами барышни на длинном шёлковом шнурочке, украшенный золочёной вышивкой, и только к вечеру обратили внимание на то, что всё это время он находился на её пояске. Под накидкой - из перьев страуса.
А вообще, довольно скучно было. Скучновато. Не привези я с собою полюбовницу, таки... пришвартоваться то, фактически, было не к кому. Спасибо любвеобильной подружке моей, да синичкам с белочками, которые залетали и забегали в номер и, хоть как-то скрашивали всю санаторную нашу жизнь.
О кормах - отдельный разговор.
Кормили, надо заметить, как на убой. Сытно и обильно. Вот только скудно-с... Лучше бы раздали каждому памятки - 'Мой здоровый рацион'... Где и указали бы: столько то тебе полагается икры красной, столько икры чёрной, столько то грамм вина 'Медвежья кровь', столько то вина 'Киндзмараули'. Глядишь, по прочтении памятки, все были бы и сыты, и довольны. Увы... всего этого не было в наличии. Не было этого в меню. Лишь яблок не жалели... Видимо, хозяева заведения впрок и на халяву заготовили, ибо их было на столах предостаточно. Объяснения тоже были логичны.
- Яблоки, - объясняли молоденькие официантки, - обладают 'молодильным' эффектом и продлевают вам жизнь на много лет!
Откуда они знали об этом - неведомо, но пенсионеры стали поедать их друг перед дружкой наперегонки так... что гальюн был постоянно закрыт. Сметали всё и со своих столов, посягая при этом, ещё и на столы... соседские. Особенно же: пред танцами. Ну если с яблоками - оно и понятно, то надо же было кому-то почумиться над курортниками, чтоб дефективному контингенту ещё и горох подавать на ужин.
С 'Эспумизаном'.
Любителям яиц молодого слонёнка в санатории, скажу, вообще делать нечего, ибо их там никогда не бывало. Неоднократные же мои заявки о приготовлении шашлыка из молочного поросёночка по чётным дням и, выдаче булочек с маком - к вечернему чаю, по нечётным, оставались без внимания и удовлетворения, а заменялось всё это каждый раз цветной капустой, без подливы, которую я с детства на дух не переношу.
Каждый день, будто каблуком, было расписано меню, которое, однако, никогда не соответствовало действительности. Ну... на безрыбье, как говорится, и рак - соловей.
За все безобразия миленькая Катюша, оголяя свою точёную ножку и, очаровательно улыбаясь, извинялась за Валюшку и оный конфликт как начинался, так и затухал. Сверкнёт краля, будто ненароком, своими гладкими коленками: в колготках фирмы - 'Меди', что у мужичин так и перехватит дыхание и всё. Полная невозмутимость.
Ну-с... не оставаться же голодными, однако, как стая диких росомах.
Во поле.
На следующий же день, распахнув свой накрахмаленный халатик и обнажив наливные свои грудки второго размера, извинения приносила уже раскрасавица Валюшка за Катюшку. А раз их признание, так и с нашей стороны: полная снисходительность и смягчение вины, что и стервами то лишний раз окрестить, язык не поворачивался, а значит и скандал резко угасал.
Разом.
Именно через грудь официантки мужчины могли заглянуть в душу девиц и простить за доставленные им неудобства, а также успокоить разбушевавшуюся женскую половину.
Одна бедовая дама, представлявшаяся всем фрейлиной императорского Двора, в дело и не в дело... постоянно скандалила с официантками. Но как можно было с нею препираться, если дважды на дню та приходила только отужинать, ставя и себя, и весь обслуживающий персонал в неловкое положение. Но разве над нею можно было смеяться, нежели гражданочка больна-с... башкой. А амнезия, видимо, всё прогрессировала, бо... уже и на завтрак та стала по нескольку раз захаживать в столовую.
А как же, спрашивается, наше лечение, мать честная, исцеление. Удивительно, но за весь период нахождения в 'Октябрьском ущелье'... ничего худого со мной не произошло, да и вообще, ничего такого, чтоб не могла исправить дошлая моя подруженька, используя: душ, таблетку цитрамона и две аспирина.
Но как не вспомнить первый день нахождения в 'Октябрьском ущелье'...
Именно тогда, помнится, по номерам отеля разнесла 'товарищ-баба' литровые банки для материала, пардон: на анализы, при этом, забыв выдать на них крышки. А вот и кульминация дня... Не надо быть фантазёром и фантастом, дабы понять, что в тот день творилось в коридоре корпуса, у кабинета ?116.
Хромая на обе ноги, сразу, да ещё и с щегольской тростью в одной руке, ветеран всех последних войн, с орденами на груди, тащился, размахивая банкой с содержавшимся в ней, извиняюсь, вчерашним соком. Очередь, сидя с такой же посудиной, с замиранием сердца следила за происходящим и, каждый прятался друг за друга... от греха подальше.
А он плыл, яко пьяный гимнаст на трапеции без страховки, напевая лишь ему известную песенку: 'Сигареты, спички, колбаса, яички!'... На мольбы освободителя Европы от фашисткой заразы пропустить его вне очереди, никто и никак не реагировал. А из-за двери лишь раздавалось 'Гав-гав-гав!'... 'Тяв-тяв-тяв!'...
Это надо же было с раннего утречка собрать более пятидесяти рыл с этим мутным материалом у единственного там кабинета с одним принимающим врачом, а потому итог был предсказуем и печален. Так, качнувшись, ветеран плеснул свой вчерашний сок на чужую голову жертвы, скучавшей под ?53. Да и как, скажите, он мог не плескануть, коль у кажного второго пациента того санатория руки тряслись от старости, аки, скажем, соски коровьего вымени.
Все разом признали, что число Пятьдесят три является числом: не совсем счастливым, а посему стали рассасываться от двери оного злосчастного кабинета... как можно дальше. Ведь по коридору продолжали проплывать: хромые, слепые, контуженные, обливая друг друга содержимым из своих посудин. Разразился скандал, граничащий с бунтом. Ведь были среди пациентов и заслуженные, и почётные, и вполне уважаемые... люди Губернии.
И застучали моментально: трости, клюшки, посохи - по полу, стульям, дверям. У кого же не было холодного оружия, отбивали 'чечётку'... каблуками и перстнями. Башкой. Только тогда и был разрешён конфликт с открытием второго кабинета для приёма анализов.
Нет, я, вообще, за любой дебош, лишь бы по морде не били!
Так, первый день восстановления мужских сил, стал для меня - двадцатидневным заключением, ибо я находился в постоянном конфликте души и тела. Я чувствовал в этом санатории себя неким пленником, ибо видел, как исполнял свою работу слепой массажист, читая медицинскую книжку буквально... носом. Ведь сам инвалид, видевший живой пред ним объект только - под лупой.
Так, приглашает та морда мою пассию на массаж.
- Раздевайтесь! - молвит тот.
Раздевается...
- Садитесь! - говорит слепой.
Та садится, обнажив манящие всех альфонсов груди. Так, откуда же ей, чёрт побери, было знать, что садиться при плечевом массаже, на стул, необходимо задом к врачу, а передом к спинке того стула.
Вот тут-то и происходит казус сей истории.
Так, прежде чем приступить к плечевому массажу, этот блудливый козёл изначально прошёлся, несколько раз, по грудям моей возлюбленной, за что, естественно, я тому, сукину сыну, чуть харю не разбил. В кровь.
- Раз, - сказываю, - не твоё, так, почто же ты, собака, лезешь туда, куда пёс свой нос не суёт! Почто это, - глаголю тогда я, - подслеповатая твоя мордень, спрашивается, трогает то, что тебе не принадлежит. Ни разу!
Посмотрел, однако, я внимательно на него... Ну, не мужик тот вовсе, а так, пацан - в магазине игрушек, да и отказался от своих диких намерений.
- Господи! - орал я. - Что же вы, паразиты, со своими пациентами то вытворяете!
Так, у одного бедолаги отнялась нога, но хирурга в санатории не нашли. А он, оказывается, болел!
Ага... шестой год!
- А вот это, - кричал я. - Господа, уже абсурд, граничащий с должностным преступлением. Стыдно мне за хозяина и его отношение к контингенту, который желает больше подлечиться, чем развлечься, но сталкивается с чёрствостью и бездушием со стороны обслуживающего персонала санатория. Назначив самые дешёвые процедуры всем поголовно, за самые, что ни есмь, действенные - 'Грязь-брюки', иглотерапия, пневмомассаж, требовали оплачивать уже из своего пенсиона.
А ведь так расхваливали... так советовали это лечебное и любовное гнёздышко посетить, что сомнений в его первенстве во всей Вселенной ни у кого не вызывало сомнений. Но что не делается - всё к лучшему, а потому и времени, потраченного в том мирке отдыхающих мне не жаль.
Выпустил пар и Слава Богу! Возвращаясь в надземный мир с его: узкими интересами и мелкими страстями, не хочу выглядеть брюзгой и ворчуном, категорически ратуя всё же за то: чтобы мы простили обиды друг другу, продолжая и дальше жить - в любви и согласии.
Те, кто хоть раз умирал, тот знает, что живёт, а коль вам совсем хреново - таки... жалейте только самого себя, любимого, ибо скоро курортный сезон, а потому пора собираться и на Черноморское побережье Кавказа.
- Вы скажете - деморализация! Плач Ярославны!
- Нет, естественно, на седьмом небе от счастья мы не были, но нынче вспоминается лишь всё хорошее. Всё было просто великолепно! Может какой плач и слышится, да только, верно, по потерянным и седеющим уже ноне волосам.
На тыковке.