Аннотация: На конкурсе 5kb-2010 "Почти по Чехову" рассказ занял 50-е место из 145 .
Коллекционирование для Кузьмы Петровича Голенкова не было просто хобби. Это было смыслом жизни. Все, что он делал, имело смысл, делалось им основательно. Коллекция - как дом - остается потомкам. Поэтому и не тратил деньги на преходящее, то, что для многих составляло саму жизнь. Ограничивал себя даже в еде, но картины покупал.
Его жена Нина не отличалась от других женщин, дальше собственного носа не видела. Одежда, еда, забота о дочке, уют в квартире - все это требовало слишком много средств. Если бы он жил, как все, то не было бы в его доме этой вечной красоты. Приходилось идти на жертвы. Жена не мешала ему в этом, но сама хотела жить, как все. Что заработала, то - ее. Он даже не особенно задумывался, откуда у жены средства на новую шубу, на отдых летом. А оплата обучения любимой дочурки? Нет, все-таки Нина - молодец! Так много работает, поздно домой приходит...
Другой бы ревновал, подозревал, сомневался, почему жена так часто задерживается на работе? Но Кузьме Петровичу не до этих глупостей, есть вещи и поважнее. После изнурительного рабочего дня ничто не могло отвлечь коллекционера от любимого занятия. Наслаждение от созерцания принадлежащих ему картин стремительным, мощным потоком эмоций уносило из обыденности в Космос, в вечность. Иногда казалось, что Вселенная сама каким-то чудом умещалась в кабинете. Картины, подобно волшебным экранам отражали ее одна от другой, повинуясь взору их хозяина. Вслед за ним Вселенная могла покинуть кабинет и перейти в зал, оттуда на кухню, к натюрмортам... На кухне Вселенная была наиболее уязвима, и, как правило, там и разрушалась. Жена умела так готовить, что вечность и космос временно отступали. Кузьма Петрович старался много не употреблять еды, экономя средства. А супруга, как назло, готовила все вкуснее и вкуснее. Или это от голода ему так казалось?
"Чтобы жить, надо есть", - уговаривала она. "Жить надо достойно", - отвечал он, и показывал на картины, объясняя их тайный смысл, ведомый, пожалуй, ему одному. "Ты долго так не протянешь, отправишься в свою вечность, - парировала обычно она, незаметно подкладывая кусочек вкусненького, - думал бы лучше о том, как обеспечить хотя бы ближайшее будущее дочери, если о себе не беспокоишься".
Женщина есть женщина: что видит, то и понимает. Что для нее картины? Куски ткани, измазанные разноцветными красками. Сочетание цветов дает какой-то рисунок, более или менее интересный сюжет. Вот и все. А глубинный смысл? А настроение художника? А собственные переживания?
"Ты, как та женщина из анекдота. Белить потолок, или не белить потолок? Вот и все эмоции от момента высшего соединения с мужчиной! - не выдерживал Кузьма Петрович, отодвигая тарелку. Жена замолкала и, опустив глаза, отходила к окну. Чтобы как-то загладить свою вину от сказанной грубости, успокаивал. - Ты полагаешь, я только о своем внутреннем мире думаю, когда собираю картины? Нет. Посуди сама. Это лучшее вложение капитала на черный день. Картины всегда растут в цене".
Нина заметно оживала. Туман в глазах рассеивался, в них вновь блестело любимое солнышко. Голенков прекрасно знал, чем можно покорить жену. Деньги не обязательно давать, достаточно пообещать. Перспектива обеспеченности - ничуть не хуже обеспеченного настоящего. А с анекдотом он, конечно, погорячился. Скорее, Нина могла бы его упрекнуть в холодности. С возрастом разница в годах сказывалась все больше. Как будто он старел и за себя и за нее. Может, жена права, больше кушать надо? Но пересилить себя не мог, картины перетягивали.
Жена Кузьмы Петровича Голенкова оказалась права. Вскоре его проводили в последний путь.
Картины остались. Еще какое-то время они напоминали о своем ушедшем в вечность хозяине. Вслед за этим наступили черные дни и для картин. В доме, где их никто уже не понимал, им не было места. Богатство их красок напоминало лишь о бедности реальной жизни. Раздражение перешло в решение, и вот картины оказались составленными у стены в кабинете.
Их пыльные, серые изнанки не долго уродовали интерьер кабинета. Одно за другим полотна были проданы другим коллекционерам.
На том свете, если он есть, переворачивался от возмущения новый его житель Кузьма. Видеть, как разрушается смысл всей его жизни, было полбеды. Пусть не в его коллекции, у других, знакомых коллекционеров картины все-таки будут радовать своей вечной красотой. Пожалуй, это и к лучшему - и тут Нина оказалась права. Не должна красота пропадать, составленная у стены. Обидно было другое. Ни одна картина не была продана за настоящую цену. Вот тебе и вложение капитала! Жулики!
С того света, верно, виднее, потому что, действительно, коллекционеры сговорились между собой о ценах, зная все картины Голенкова. Да и сам Кузьма, будучи еще Кузьмой Петровичем, точно так скупал картины - неужели бы ему зарплаты хватало! Так что обижаться было не на кого, да оттуда и бессмысленно.
Первое время из телефонной трубки в квартире Голенковых слышался один и тот же мужской голос. "Коллега", - поясняла на недоуменный взгляд дочки Нина Алексеевна. "Ага, тот самый, с которым производственные вопросы допоздна решаешь", - понимающе кивала дочка и уходила к себе готовиться к занятиям.
После продажи картин Нина Алексеевна уже так много не работала, поздно домой не приходила. Мужской голос больше не беспокоил. Дочка хорошо училась, много занималась, постоянно была занята и не обратила внимания на эти изменения, произошедшие в жизни матери. Да и сама Нина Алексеевна не придавала особого значения им и никак их между собой не связывала. Главное, денег на жизнь хватало, и можно было хоть ненадолго расслабиться.