Я поднялась в мансарду, оставила сумки с привезёнными из города вещами на полу, в прихожей. Поглядела из окна. Две недели прошло, вот и жасмин уже отцвел... Задернула тонкие шторы - темнота не наступила, но свет стал мягким, приглушенным.
Упала на кровать. В день приезда меня освобождали от огородной барщины. Вечером посмотрим с мамой детектив, отец обещал пирог на ужин... Хорошо!
Да, хорошо... Но в углу, где-то в простенке или под крышей опять жужжали. А родители обещали, что выведут этих... кто бы там ни был. Забыли или не помогло?
Достала "отпугиватель", сунула в розетку. Вроде попритихли...
Яблочный пирог, фильм, книга до двух часов ночи. Наконец выключила свет и забралась под одеяло. "Отпугиватель" светил в глаза ярким зелёным огоньком. Заставила его своей сумочкой, перевёрнутой на бок. Громоздить какие-то иные баррикады не было никакого желания - только спать...
В углу жужжали. Да ещё куда громче, чем днём. Или они возвращаются к ночи и теперь там многолюднее (или как уж лучше сказать)?
Голоса были разные - один жалостный и тоненький, другой - резкий бас, вступили ещё какие-то, и ещё... Потом они стали потише. Зелёный огонёк больше не мешал. Я засыпала...
- У меня от этого звука голова болит! - повторял кто-то плачущим голосом. - Дайте мне таблетку, наказание какое-то... Я же не усну. Положите полотенце на лоб. Я летала, я устала. Никому до меня нет дела, никому...
Она говорила монотонно, жалуясь и причитая. Какая-то женщина лет сорока-сорока пяти... Другая, судя по голосу и интонациям, чуть помладше, отвечала ей время от время:
- Перестань, сестра, ну не ной ты. Они же и раньше так делали, потерпи. Скоро пройдёт. Ну как дождь - то есть, то нет.
- Вот если бы у тебя так болела голова, если бы у тебя... О-о... А ведь на мне всё. Полы подмети, кастрюли помой. А кто мне поможет, кто за меня что-то сделает? И ещё летала...
Низкий, внушительный бас:
- Всё летали. Затыкаем уши и спать! Завтра работы полно.
Другой мужской голос:
- По рюмочке выпить, такой сон будет, что мама не горюй.
- Всё по рюмочке да рюмочке...
- Не жужжи ты, слушать тошно, - незнакомый голос, чуть дребезжащий. - У меня вообще давление, и что ж. В молодости, бывало, работали и работали, то один цветок, то другой, ведёрко за ведёрком таскаешь. И домашние дела, и всю семью обшивала. И не жаловались. Работать надо побольше, тогда и болеть ничего не будет.
Когда это кончится?? Когда они замолчат?
Я уже совершенно проснулась, сунула ноги в тапки. Пойду молока попью. Приснилась же ахинея...
Вернулась, спряталась под одеяло. Жужжание почти стихло.
- А ты не выключай отпугиватель, - сказала мама за завтраком. - Они улетят, никуда не денутся.
- На разные голоса жужжат, правда, вот ведь идиотизм какой...
- Ничего, сбегут как миленькие!
- Ещё и колотятся иногда. Как будто хотят ход ко мне пробить... Неприятно.
- Колотятся - это хорошо. Значит, не нравится им.
Ни одного комара и близко не осталось, мух и мошек тоже. Но эти, уж не знаю, кто они были, никуда не девались. Значит, они куда сильнее... Было страшновато, если честно. Вот найдут лазейку, вылетят в комнату. Укусят. Когда я начинала размышлять, как могут кусануть те, кто сильнее комаров, мне становилось не по себе...
Каждую ночь, в тот момент, когда я проваливалась в состояние между бодрствованием и сновидением, я слышала их разговоры. Потом, когда я окончательно уходила в сон, мне начинали сниться разные сюжеты - уже не обязательно связанные с жужжанием.
Отпугиватель я не выключала. Но те, кто жил в том углу, не уходили...
- Давайте переселимся. Я тут видела хорошую квартирку, совершенно пустую. И гораздо просторнее, чем наша! Заглянула туда сегодня, когда с клеверной поляны возвращалась, зарисовала планировку. До клевера, кстати, оттуда гораздо ближе. И вид из окна на лес - ой, так красиво! Бабуль, ты что хмуришься, ты против?
- Переселимся? - сердитое жужжание явно пожилой дамы. - Ты в своём уме? Мы здесь живём испокон веков, ещё прадеды наши... Вот эта полочка - её сделал мой отец, каждую веточку принёс, своими лапами. Видишь? Эти книги собирала моя тётя, сколько сил потратила. А резная кровать? А картины? Это наше родовое гнездо! Надо потерпеть! Ни шагу отсюда не сделаю и другим не дам!
- Ну подумаешь, вещи! Вещи упакуем. А мебель - дело наживное! Па, ну скажи!
- Наживное? - запричитал плаксивый голосок. - Ты наживи, наживи, а потом разбрасывайся... А обо мне кто-нибудь подумал? Мои нитки, мои запасы - пятьдесят два мешочка. Старалась, собирала, увязывала. Кто это всё понесёт? Я, больная и усталая?.. Никто, никто обо мне не думает...
- Тихо! - припечатал внушительный бас. - Завтра обсудим. А сейчас спать надо.
- И спать я не могу, глаз не сомкну, что же это за наказание, лапы болят, всё утро соленья закручивала, за всех работала по своей доброте...
- Не ной!
Раздался стук, прямо в стенку. Тот который я уже слышала несколько раз. Может быть, тот, кто требует не ныть, бьёт раздраженно кулаком по дереву?
Плаксивый голос тут же отозвался:
- И дверца эта, чуть что, так и колотится прямо надо мной, а мне вставать рано...
- Починю завтра, починю! Спи!
Потом всё затихло, только жалостные жужжания слышались иногда, тихие, как вздохи. И какой-то лёгкий звон раздался пару раз. Рюмки?..
Как всегда на границе сна и яви мне представилась какая-то чепуха. Эти разговоры. Непрошеные жители - бабушка с наброшенной на плечи серой шалью, грузный отец семейства в пижаме с несколько выцветшими полосками, худая, вечно жалующаяся женщина, молодая девушка в свитере с карандашом и бумагой - она что-то деловито считает, а в щели, аккуратно отделанные по краям, просачиваются и бродят туда-сюда ещё какие-то не то родственники, не то гости...
Нет, какова наглость. Их родовое гнездо!..
Однако мои усилия не были зряшными. Дни отпуска нанизывались, как бусины, на одну временную нить, и я скользила вслед за ними в безмятежном однообразии дачной жизни. А жужжание из ночи в ночь становилось тише. "Ага, улетаете! Вы упрямы - а я упрямее. Так-то".
В один из дней перед отъездом решили растопить баню. Тем более и дождь собирался, на участке всё равно не поработаешь. Мне поручено принести дрова. Я отправилась к поленнице возле хозблока, и тут что-то прожужжало около меня - маленькое, деловитое. Потом ещё.
Оглянулась и увидела упитанного шмеля, влетавшего куда-то в щель под крышей. За ним другого. Издали показались ещё несколько. Они несли узелки, чемоданы, последний очень бережно держал в лапах обёрнутый берёзовым листком квадратик - видимо, одну из их картин.
Если бы я не приглядывалась, то решила бы - ну шмели и шмели, угнездились тут... Но теперь-то я понимала больше. Это было великое переселение из родового гнезда в чужое жилище. Мне стало жаль шмелей. Да, мы не ужились вместе. Но как же их фамильная мебель? Её-то в лапах не перенесёшь.
Но скоро отлегло от сердца. Я заметила, что они вдвоём-втроём тащат то деревянный прямоугольник, то нечто вроде матраса. Разобрали и перевозят кровати и шкафы по частям. А полочки - это уже совсем легко будет. Теперь по вечерам станут обустраиваться, раскладывать вещи, книги. А вид с того места - прямо на клеверную поляну...