- Что сказал император? - светлые глаза вдовствующей императрицы смотрели отстраненно и холодно. Тонкий обруч вдовьего венца, охватыващий высокий лоб, тускло блеснул в свете факела.
- Он отказался подписывать указ, - сухонький старичок в мантии председателя законодательного собрания беспомощно развел руками. - Снова одни разговоры о реформах, которые только усугубят положение в стране.
- Я поняла, - обруч снова блеснул - венценосная вдова склонила голову. - Значит, иного способа не остается... Я поговорю с ним сама.
- Матушка, я вполне могу обойтись без ваших советов, - раздраженно бросил правитель, сдергивая с рук церемониальные перчатки и бросая их на ковер. Пушистая собачонка тут же вцепилась в тонкую кожу и принялась с урчанием раздирать ее в клочья.
- Эти перчатки обошлись бы простолюдинам в месячный доход семьи, - обронила вдова.
- Как Император, я могу, кажется, позволить себе не считать каждый медяк! - раздражение нарастало.
- Глядя на тебя, их не считают твои министры. Глядя на твоих министров, их не считают чиновники. И поэтому простолюдины вынуждены считать медяки, чтобы их дети не умерли от голода.
- Мои реформы... - высокомерно начал император, но договорить ему не дали.
- Твои реформы уже поставили страну на грань катастрофы, - резко оборвала его бывшая правительница. - Твоя армия обнищала, обносилась и голодает, твои солдаты мрут, как мухи. Набирать в войска некого - голодные люди едва передвигают ноги и не могут поднять меча. Твои зажравшиеся чиновники не переложат бумажку с места на место без того, чтобы им за это заплатили. Твои министры покупают за границей богатые поместья и вывозят туда свои семьи, а потом предлагают тебе реформы, которые позволят им выкачать из страны еще немного денег, чтобы можно было стать еще богаче!
- Что может понимать в этих делах женщина? - выплюнул император.
- Я правила тридцать лет, - напомнила вдова.
- И выжила из ума, выполняя прихоти своих фаворитов.
- Что ж, - бывшая правительница выпрямилась. - Возможно, женщина не может править. Но женщина может кое-что другое...
- Например, уйти в монастырь, - намекнул император.
- Именно это я и собираюсь сделать, - ответила его мать. - И вместе со мной это сделает каждая женщина страны.
- Не понял...
- С этого дня, ваше величество, ни одна женщина не допустит к себе мужчину. Ни одна женщина больше не родит ни одного ребенка. Через пятнадцать лет в вашей армии, ваше величество, не останется ни одного солдата, способного держать оружие. Через двадцать некому станет работать. А через сорок вы будете править одними могилами, ваше величество.
- Чтобы родить ребенка, согласие женщины не требуется, - напомнил император.
- Да. Но чтобы она не избавилась от плода, ее придется держать под присмотром. Чтобы она кормила ребенка грудью, ее придется связывать. И пока мужчины твоей страны будут караулить своих связанных жен, выносить за ними ночные горшки и кормить их с ложечки, враг придет и покончит с твоими реформами раз и навсегда. И правильно сделает.
Стук захлопнутой двери прозвучал как выстрел из пушки.
Вечером император вошел в покои к жене, но встретил нелюбезный прием.
- У меня недомогание, ваше величество, - взгляд консорт-принцессы нехорошо напоминал взгляд вдовствующей императрицы - такой же отстраненный и ледяной.
- И как долго оно продлится? - внутренне холодея, поинтересовался император.
- До конца жизни, ваше величество.
- Что доносят агенты? - поинтересовался король сопредельного государства.
- Империя в полном упадке, ваше величество. Армия разбегается, никто не работает, все выясняют отношения со своими женщинами, которые все разом отказались спать с мужьями и рожать детей при таких реформах.
- Время для нападения идеальное, - кивнул король. - Поднимайте войска. Но прежде...
- Да, ваше величество?
- Мой первый министр почему-то отправил свою семью за границу, а вчера заговаривал о неких нововведениях в управление государством.