- Мой господин, прибыл посланник правителя... - юный ученик, один из двоих, кому Чен Син позволил разделить его уединение. Двое - тихий, задумчивый Ли и порывистый, как вешний поток, Чжи. Только это их и различало, в остальном юноши были похожи как близнецы.
Легкий ветерок прокрался в открытую дверь и качнул маленькие весы. Бронзовые чаши заколебались, одна чуть поднялась, вторую потянуло вниз. Чен Син огладил бороду и положил на верхнюю чашу крохотный окатыш нефрита. Зыбкое равновесие восстановилось.
- Прибыл, так принимай, - наставник поднялся, стараясь не задеть весы полой старого халата. - Подай чай на Лунную веранду.
- Поднебесная на грани гибели. Военачальники думают только о своем обогащении. Чиновники не уступают им в алчности. Люди забыли послушание властям и почтение к родителям... - посланник говорил горячо, стремясь убедить собеседника. Забыв про остывающий чай, он то взмахивал рукавами, то скорбно опускал голову, то протягивал руки в тщетной мольбе - Чен Син был непреклонен.
- Я отошел от суетных дел мира, - серебряные пряди бороды скользили сквозь пальцы, глубоко запавшие глаза смотрели не мигая на закатное солнце. - Все на свете имеет свое начало и свой конец, даже Поднебесная не вечна. И если время ее вышло, кто я такой, чтобы остановить гибель огромной империи, а если время еще есть, кто я такой, чтобы вмешиваться в естественный ход событий?
- Но там голодают дети, умирают женщины...
- Я скорблю о постигшем их несчастье. Но мне нечем их накормить и нечем вылечить. Разве я богаче императора?
- Ваши возможности безграничны! - рукава вновь начали танец над холодным чаем. - Если бы только вы вмешались, одна капля вашей мудрости очистила бы океан скорби...
Из-за двери донесся чуть слышный вздох - ученики подслушивали, переживая за исход беседы. Пусть слушают. Молодым это полезно...
- Я вмешивался, где только мог, - чай в чашке Чен Сина оставался горячим, словно его только что налили. - Но пока я кормил одного, голодали тысячи, пока я лечил одного, умирали десятки тысяч. Человек не может быть одновременно повсюду. Человеку нужно место, единственное место, где он будет приносить наибольшую пользу. Мое место здесь, я его нашел и более не покину.
- Я слышал, что почтенный мастер исповедует принцип недеяния, - вспорхнули рукава крыльями диковинной бабочки. - Но высшая справедливость требует...
- Тссс... - Чен Син приложил палец к губам. - Тише...
Удивленный посланник замолк, прислушиваясь. Уже наступила ночь, над крышами обители показалась яркая, словно начищенная к празднику песком, полная луна.
- Слышите?
- Что я должен услышать? - недоумевал посланник.
- Тишину. Солнце село на западе, чтобы взойти на востоке, луна поднялась, чтобы осветить путь заблудшим и доставить утешение страждущим. Вот это и есть высшая справедливость. И она ничего не требует. Она молчит... Слышите?
- Мой господин, я нигде не могу найти Чжи...
- Он уехал с посланником, - старый мастер внимательно разглядывал свои весы. Чаши вновь пришли в движение, и Чен Син терпеливо ждал, пока они остановятся. - Почему ты остался?
- Я задумался над вашими словами, господин, - ученик почтительно поклонился. - О своем месте в мире. Думаю, отсюда я лучше увижу его.
Чаши остановились. Чен Син подумал и осторожно положил на верхнюю чашу жемчужину. Старинная бронза тускло блеснула, опускаясь вниз.
- Идеальное равновесие... - оценил Ли. - Как же я раньше не догадался... Каждое наше действие вызывает череду последствий, и все они раскачивают чаши весов... Господин мой, вы храните равновесие мироздания?
- Ну что ты, - улыбнулся Чен Син. - Я просто подкладываю на весы камни.