"И к гадалке не ходить - Николаевы", - подумала Катя, разглядывая расползающееся по потолку пятно. - "Испортили, гады, удовольствие". Она с сожалением поднялась из ванны и выдернула пробку.
Все восемь лет, которые Катя жила в этом доме, соседи этажом выше постоянно что-то ремонтировали. Меняли окна, потом обшивали балкон вагонкой, клали кафель в кухне, перестилали полы. Но, главное, сверлили стены. Сначала ежедневно. Потом реже. С 20.00 до 22.00. Хоть часы сверяй. И что, спрашивается, можно развешивать по стенам в таком громадном количестве? Если только коллекцию марок. Каждую в отдельной рамочке. Со временем к соседской сверлёжке-долбёжке Катя как-то привыкла, в отличие от теперь уже бывшего мужа Степана. Его приходилось и по спинке гладить и за ушком чесать, чтобы не кипятился, да не рвался соседу "морду начистить". Хотя... Судя по весовой категории, Николаев в два счета уделал бы Степашку. Больно уж муженек субтильный был. Однако, права мудрость народная: "Мал клоп, да вонюч". Привыкшую к внешним раздражителям Катю трудно было вывести из себя. Но Степану это удалось.
--
Катя, у меня будет ребенок, - сказал муж, поедая макароны по-флотски и доливая на тарелку кетчуп.
--
Степа, у меня вода шумит, я что-то не расслышала или пропустила. Что ты сказал? У кого ребенок будет?
--
У меня ребенок будет.
--
Дружочек, бежать надо. И быстро, пока выкидыша не случилось. Это же в книгу рекордов Гиннеса надо заявку подать. И прессу на ноги поставить. Деньжищи, точно, грядут немалые. Я пошла мешки шить.
--
Катя, я, может, неправильно выразился. Но ребенок точно будет. Одна женщина от меня родить должна. Я его заберу. Сюда. Ты же добрая, младенца на улицу не выкинешь? Если сама никак не можешь родить, то пусть этот растет, а ты за ним смотреть будешь.
Что правда, то правда. Детей у них со Степаном не было. Шесть лет старались. И по любви, и по обязанности. Хоть бы что. Врачи руками разводили. Вы, мол, женщина, здоровы. И - глаза к небу. Мол, на Него надейтесь, а мы бессильны. Наука..., твою мать. Заикнулся один, умный, что мужа бы надо проверить. Ну, Степашка-то и под пистолетным дулом не пошел бы. Скандал устроил - хоть святых выноси. У него ответ готов, как у всей его родни - Катя "пустая", не баба.
--
Степа, я, конечно, добрая. Мне всех жалко. Но с чего ты решил, что мать тебе ребенка отдаст?
--
У нее условий для жизни нет, через суд заберу. Потом еще муж из тюрьмы пришел.
--
И давно?
--
Что давно? Я с ней четыре месяца как это..., ну сама понимаешь... И с первого раза прямо... Вот баба, так баба!
--
А... Муж ее когда вернулся?
--
Да вот почти как мы с ней сошлись, недели через две после того.
--
Степ, я тебе говорила, что ты дурак? Нет, не говорила. Ну, так скажу. Дурак и мерзавец ты, Степашка.
--
Полегче, ты, умная. Кто с тобой кроме меня жить станет? У меня-то, чуть не от каждой бабы дети заводятся, а ты...
--
Что?! Так, говоришь, от каждой? Значит после, как заведется, ты опять ко мне в постель? Для тренировки? И много разумного, доброго, вечного порассеял? Воля твоя - транжирь генофонд. А я уж как-нибудь сама проживу. Тихо и без тебя. Собирай вещички и уходи куда хочешь.
--
Куда это?
--
Какая-нибудь бабенка найдется, которой твоего мужского тепла не хватает. Приголубит.
--
Никуда я не пойду. Если хочешь - подавай на развод. Только учти, имущество делить будем по закону. Я тут вырезок насобирал. Спасибо, добрые люди надоумили. А то бы нищим на улице оказался.
--
Хоть все забирай, хоть голые стены оставь. Только уходи.
Надо сказать, что эту, пожалуй, единственную за всю их совместную жизнь Катину просьбу Степашка выполнил. И даже досрочно, до развода. И стены голые оставил, и половину стоимости квартиры с нее потребовал. Потом, правда, жалел, что мало взял. Цены-то каждый день растут. Пытался еще за машину и грузчиков пополам с Катей расплатиться, но тут уж она на дыбы встала. Отступил.
С того времени два года прошло. Так и жила Катя одна. И оказалось, что это вовсе не страшно. Да что - не страшно, хорошо. Спокойно ей было. И ждать подвоха неоткуда, и встречать пьяненького, загулявшего Степана не надо. А потом и ложиться с ним в одну кровать. Отказать было нельзя, чувство вины перед мужем за то, что никак не может забеременеть, укоренилось в ней, казалось, намертво. Еще бы, сил к его взращиванию Степан приложил немало.
Но теперь-то упрекать Катю было некому. В тишине и размеренности нынешней своей жизни она нашла много плюсов. И сама стала спокойнее, и мысли свои смогла в порядок привести. А после приняла кое-какие решения. Во-первых, в ее доме мужика больше не будет. Хватит, накушалась. Во-вторых, оно хоть дело житейское, но в постель из дружеских чувств она ни с кем не ляжет. В-третьих, женатый мужик - табу. В-четвертых и в-пятых, касающиеся облика и душевных качеств возможного (чего в жизни не бывает?) мужчины она вообще отмела. Поскольку через первый пункт просто так не перепрыгнешь.
Дружеские чувства у Кати были. К институтскому сокурснику Мишане. Появились они после того, как она вызвала из ЖЭСа сначала сантехника, а потом электрика. Замененная одним прокладка в кране и отремонтированная другим искрящая на кухне розетка, тянули, по их мнению, не на бутылку водки, как бывало ранее. Не-ет. Откуда у одинокой женщины деньги на выпивку? У нее другого хватает. Понятное дело, Катя их отправила... Ну, куда в таких случаях отправляют. Пригрозила, что начальству позвонит. Только уж больше спецов не вызовешь. А Мишаня рядом живет, в соседнем доме. Практически каждую неделю по нескольку раз Катя его во дворе видит. Руки у него не то, чтобы золотые. Бронзовые они у него. Но сообща они с Катей диванчик, купленный ею по случаю, на третий этаж взволокли. И новый карниз приколотили. Главное, Мишане ничего от Кати не было нужно. Просто так помог. Редкостная вещь. Оттого на душе у нее потеплело. Но, смотри пункты "во-первых" и "во-вторых".
Тишина, наступившая у соседей пару месяцев назад, закончилась. Расслабляться Кате не следовало. Пришла очередь объединению Николаевыми туалета и ванной. Посидеть без воды да грохота отбойных молотков наслушаться пришлось, правда, не ей одной. И вот на тебе, что-то у них там протекло. Пока Катя одевалась, пятно на потолке ванной увеличилось и стало сочиться мутными от побелки каплями. Видно, дело серьезнее, чем она думала. Катя побежала на четвертый этаж и стала звонить в дверь Николаевых. Никто не открывал. Позвонила их соседям по площадке. И здесь никого. Ясный перец, суббота, все на дачу рванули. А вода все лилась. Причем, горячая. Побелку с потолка в Катиной ванной основательно смыло. Теперь ручейки бежали по стене, полу и грозили перебраться в коридор. Надо звонить в ЖЭС. На Катино "Караул! Тонем!" реакция была вялая. То есть, конечно, они отреагировали, но вместо обычных десяти минут добирались сорок. А стихия разгулялась не на шутку. Залило не одну Катю. Вода дошла до первого этажа. Правда, там обошлось меньшей кровью. Потому что Катя бросала на пол махровые полотенца, халат и постельное белье, что приготовила к стирке. И по очереди выкручивала их в ванну. Тем и спасла соседей от более крупного затопления. При свидетелях вскрыли квартиру Николаевых. Мама дорогая! Горячая вода хлестала из сорванной напором новенькой батареи-лесенки. Соседские ковры плавали в воде, паркет набухал, как березовые почки весной. Пар заполнял квартиру. Конечно, вентиль в подъезде перекрыли. Народ остался без горячей воды. Кто-то из соседей дозвонился по мобильному до Николаевых... Оставалось только ждать, чем все это кончится.
...Обои на кухне и в коридоре опадали с тихим шелестом осенней листвы. В комнате они местами подозрительно отстали от стены и съежились, цепляясь за жизнь из последних сил. На помойку никому не хочется. А придется. Переклеивать стены надо. И потолок красить. Николаевы рассчитались за необходимый ремонт. По расценкам ЖЭСа, конечно. Но, с паршивой овцы... Свои деньги, конечно, придется доложить. Хотя, если делать ремонт самостоятельно, то можно прилично сэкономить. И Катя пошла в магазин выбирать обои. На кухню и в коридор она их нашла в центральном универмаге. Но для комнаты все никак не могла подобрать. С рисунком ей не хотелось. Лучше однотонные, светлые. Обойдя центральные торговые точки, Катя поехала на рынок. И в первом же попавшемся ей на пути небольшом магазинчике увидела... Ах, что это были за обои! Просто сказка! Теплого цвета старого золота, шелковые на ощупь. С чуть заметными глянцевыми цветами на матовом фоне. Катя долго стояла перед стендом и любовалась. Она уже представляла роскошные стены своей комнаты. И себя в ней. В кимоно. Разливающей зеленый чай в маленькие фарфоровые чашечки.
- Девушка, вам что-то понравилось? Хотите посмотреть поближе?
- Спасибо. Да, понравились вот эти, золотистые.
- У Вас хороший вкус. Сколько Вам нужно?
- Семь рулонов.
- Это будет стоить...
От названной продавцом суммы у Кати захватило дух. Придется отказаться от покупки краски для потолка и разных штучек для ванной, которые она присмотрела. Или взять деньги в долг. Катя решила спокойно подумать. Еще раз просчитать свои возможности. И, чтобы не забыть какие обои ей понравились, попросила продавца записать их номер.
- "Обои "Elysium" N 10220". Элизиум - это нечто вроде рая. - Улыбнулся Кате продавец. - Думаю, Вы за ними придете.
После ужина Катя достала записи с необходимыми для ремонта материалами и стала подсчитывать, во что ей обойдется их покупка. Мишаня явился с мамиными пирожками к чаю. Катя, с карандашом в зубах - руки были заняты рулеткой - встретила его нечленораздельным бурчанием. Но тот понял, что бурчание означало: "Иди на кухню и ставь чайник".
-Да, сэкономить не получится. По половине рулона обои не продают. - Вздохнула Катя, заходя в кухню.
- А ты купи одинаковые для кухни и коридора, нейтральные какие-нибудь. Без вишенок и кувшинчиков. Дверь в кухню все равно не закрывается. Будет у тебя что-то вроде объединенного пространства. И заплатишь меньше.
- Мишка, что бы я без тебя делала? Светлая ты голова! С такой головой докторскую писать, не то, что кандидатскую. Ты же в институте у нас самый умный был. С красным дипломом окончил. А сидишь в своем НИИ.
- Катюша, я своим делом занимаюсь. Другого не умею. Да и не хочу. И потом, кандидатскую я уже защитил.
- И молчал?
- Так это еще в позапрошлом году было...
- Мишаня, тогда этот тост за тебя, - сказала Катя, поднимая кружку с чаем.
- За светлую голову нашей современности?
- Неужели ты кино смотришь? Это же из "Служебного романа", да?
- Кать, я у тебя вроде монстра какого-то получаюсь. Представь, я еще и книжки читаю. Как-то раз даже мамин женский роман попробовал. Но тут уж сломался, не осилил. Как-то не логично сюжет построен.
- Мда... Логику в женском романе искать - это не кандидатскую писать. Это, Миш, на Нобелевку тянет, - расхохоталась Катя. - А тост все же хочу сказать. За тебя, за то, чтобы все, что задумаешь, сбывалось.
- Спасибо, Катя. Только при этом не надо забывать о технике безопасности, - улыбнулся несостоявшийся нобелевский лауреат и они с Катей чокнулись кружками.
Миша вызвался доставить Кате домой обои и краску. С ремонтом тоже предложил помочь. И началось...
Если вы думаете, что ремонт, как переезд, равен пожару - вы ошибаетесь. Пожар можно прекратить. Ремонт - нет. И то, что вы уложитесь в выделенную для него сумму - утопия. Смело умножайте на полтора. Фронт работ постоянно расширялся. И с Мишиной помощью работы хватило бы на месяцы. Но тут нагрянули его друзья, еще в студенческих стройотрядах набившие себе руку по части отделки домов. И, благодаря научной общественности, ремонт был таки завершен.
За накрытым Катей по случаю такого события столом общественность ела (с аппетитом), пила (в меру) и блистала остроумием (сверх всякой меры). Катя даже устала смеяться, и под конец застолья уже только тихо постанывала. И только после того, как ребята ушли, она вспомнила, что в суете люстру в комнате забыли подключить. Пришлось искать фонарик и, стоя на табуретке, светить этим фонариком Мишане, подавать ему плафоны. А потом зажмурить глаза от яркого света и почувствовать, что тебя осторожно снимают с табуретки... На короткий миг прижав к себе... Кате показалось, что у нее где-то за грудиной хрустнуло тонкое стекло. Словно ампулу раздавили. И как будто острые ее осколки вместе с содержимым попали Кате в сердце и кровь. Она открыла глаза. Миша еще обнимал ее за талию но, встретив Катин взгляд, убрал руки и чуть отступил назад.
Кто это? Этот молодой мужчина? Миша... Мишаня... Господи, что это я столбом стою? И ничего не соображаю. Катя провела ладонью по лицу.
- Миша... Спасибо тебе. За люстру. И... И вообще, за все...
- Мавр сделал свое дело - мавр может уходить? Я, конечно, уйду, Катя. Но вернусь. Завтра. Чтобы получить ответ. В мамином дамском романе было написано, что женщинам нельзя давать много времени на раздумье.
- Какой ответ, Миша?
- Логичный вопрос. Хочу узнать у тебя, когда ты выйдешь за меня замуж?
- Я... Не знаю.
- Конечно, не знаешь. Поэтому зайду завтра. Спокойной ночи.
... Уснуть у Кати не получалось. Внутреннее беспокойство заставляло ее переворачиваться с боку набок в постели, сбрасывать с себя одеяло и вновь укрываться им. Холодный душ и стакан теплого молока, помогавшие ей раньше успокоиться, сейчас не подействовали. Видимо, в той, раздавленной Мишаней ампуле, был если не яд, то страшное, опасное для Катиной жизни зелье. Все симптомы его воздействия были налицо: бессонница, жар, озноб и галлюцинации. В них Миша обнимал ее, а Катя тихо стояла, уткнувшись лбом ему в грудь.
Что она скажет ему завтра? Что она привыкла видеть его каждый день и ей нравится смотреть, как он пьет чай, тихо фыркая в кружку? Что она иной раз сдерживает себя, чтобы не дотронуться до него? Или что только сегодня разглядела, какого глубокого, шоколадного цвета у него глаза? А, может, расскажет о своих "жизненных" выводах, о том, что не для того два года им следовала, чтобы вот так, разом послать их к черту?
Но для чего этот рай, если ей некому будет по вечерам наливать зеленый чай в тонкую фарфоровую чашку?..
* Elysium - Элизиум - латинизированная форма др.-греч. (Елисейские поля) - часть подземного царства, обитель душ блаженных.