Хорошо ли быть скромной? Этот вопрос мучил Лену последние две недели. Или три? Впрочем, сроки тут не важны. Хотелось понять, что более в наше время ценится - скромность или умение себя подать? И мешает ли одно другому? Лена разглядывала себя в зеркале. Разглядывала пристрастно. Высокая. Не понятно в кого. Темно-русые, с рыжеватым отблеском волосы спускаются по спине ниже пояса. Вопрос "где будем делать талию" пока не стоит. Ноги не полные и не худые, ровненькие такие. Руки тоже. Пальцы длинные, с овальной формы ногтями. Так, теперь лицо. В общем, лицо ее устраивало. За исключением носа, который мог быть аккуратнее, тоньше. А вот глаза, определенно, удались. "Глазищи в пол лица", как говорит Линапална. И вот с таким-то обликом, на твердую "четверку", - скромна и одинока. Да-да, именно так.
В день отъезда Николая Лена не пошла его провожать. А Фима с Линойпалной ей звонили. И трубку не сняла, и дверь не открыла. Не то, чтобы боялась снова встретиться с ним глазами. Но как-то неуютно ей было. Неопределенно. Не пошла. Потом, конечно, ругала себя, обзывала всячески. Он теперь, может, сам позвонил бы ей из Москвы, а не передавал приветы через тетю. Но ничего, все впереди. Бабушка Фима сказала, что Николая приглашают в ленинградский университет преподавать. Жить, само собой, будет у Линыпалны. И видеть его Лена сможет хоть каждый день. А там... Все может быть. Она схватила покрывало с кровати, обернулась им. Будто длинное платье надела. Волосы рукой подобрала, подняла над тонкой шеей. Ресницами взмахнула. Все может быть, все! И закружилась по комнате, громко распевая не пойми что.
Звонок телефона раздался в тот момент, когда она присела в поклоне перед своим отражением в зеркале. Танюшка. В кино зовет. Как не жаль, а приходится отказаться. В подъездах она рано утречком убирается. Устроилась вместо мамы в домоуправление на пол ставки. Но вот семинар завтра. Ведет Хитров. Надо готовиться. О нем как-то сказали "местная знаменитость". И правда, к нему на лекции мечтали попасть даже с других факультетов. Читает - заслушаешься. Она и заслушивалась. Записывать забывала. А все равно помнит все, о чем говорил. "Препод запал на Семенову. Только и смотрит на нашу русалку", - съязвила одна из одногруппниц, и добавила, обращаясь к Лене, - "Он, говорят, старый холостяк. Может, возьмешь шефство?" Вот глупости. Просто лекторский прием - выбрать кого-то из аудитории и вроде бы ему одному объяснять. Им на риторике об этом говорили. Но Лена ошибалась.
- Сергей, ты уже уходишь? Зайди ко мне.
- Да, мама? Мне уже пора.
- Я так и думала. - Сказала, оглядывая Сергея Михайловича, очень немолодая женщина, сидевшая в кресле у окна. - Ты перестал носить свой любимый свитер. Это замечательно. И вспомнил о сорочках. Сын, когда вспомнишь о галстуке, я решу, что ты влюбился.
Сергей Михайлович вытащил галстук из кармана куртки.
- Так я была права? Ты влюбился?
- Мама, ты склонна преувеличивать значение этой тряпочки.
- Твоя мать видит больше, чем ты полагаешь. Например, то, что ее сын два дня подряд чистит обувь утром и вечером. Кстати, эти туфли тебе жмут. Что может красноречивее говорить о каше в голове? То есть о влюбленности? Иди. Поговорим вечером.
"Поговорим вечером". Слова, которые он помнит с детства. Разбор всех его детских проделок, школьных успехов, юношеских увлечений и взрослых любовных романов происходил вечером, после ужина, когда посуда со стола была уже убрана. Телевизор в их семье смотреть не любили. Его заменяли книги и вечерние разговоры. Но до вечера еще далеко. А сейчас у него семинар. И Лена... С некоторых пор она заняла его мысли наравне с любимой наукой. И, похоже, не только мысли. "Но с этим надо разобраться, проанализировать", - думал Сергей Михайлович. Он полагал, что его особое отношение к Лене никому не заметно. Как и то, что вопросы он задавал ей чаще, чем другим. И то, что у него находились неотложные дела в том крыле здания, где проходили занятия ее группы. Не замечала этого, пожалуй, только Лена.
"Приходила Римма Исааковна. Милейшее существо, пока не заговорит о детях. По-моему, на нее так действует рюмочка моего вишневого ликера. Придется пить его в одиночку. Твоя мать станет алкоголичкой на старости лет. Стыдись. Ты мог бы сделать ее бабушкой. И я бы с гордостью показывала Римме Исааковне фотографии своих голопопых внуков", - говорила Зоя Ивановна, разливая чай. Пока они с Сергеем Михайловичем ужинали, она не спешила затевать разговор, справедливо полагая, что это может плохо отразиться на пищеварении. А с чаем сын проглотит все, что она скажет. Практика. Зоя Ивановна вздохнула. Вздохнул и Сергей Михайлович. "Мама, мама... Старая песня о внуках". Однажды, лет пятнадцать назад сын чуть было не пошел навстречу ее желаниям. В то время он был влюблен в аспирантку Женечку, кудрявую блондинку с ямочками на щеках. Заразившись ее жизнелюбием, Сергей Михайлович даже купил себе велосипед и сопровождал Женечку в прогулках. Он находил у себя все признаки влюбленности: учащенное сердцебиение, потерю аппетита, сна и сочинение стихов по ночам. Сергей Михайлович уже готов был сделать Женечке предложение. Но все тянул, находя препятствия то в разнице в возрасте, то в неуверенности во взаимности. А проще говоря, боялся отказа. Зоя Ивановна полагала, что чем раньше сын женится (а ему уже было тридцать пять лет), тем лучше. Но Сергей Михайлович так и не сделал предложения. Женечка погрустнела, велосипедные прогулки прекратились. И, после защиты диссертации, она вышла замуж за какого-то майора-артиллериста, да и уехала с ним преодолевать тяготы и лишения. С тех пор попыток ухаживания Сергей Михайлович не предпринимал. Литература - его единственное серьезное увлечение - не оставляла ему времени для "глупостей".
Но с недавних пор Зоя Ивановна заметила у сына те же симптомы, что и пятнадцать лет назад. "Пожалуй, это последний Сережин шанс", - думала она. - "И я, как мать, должна сделать все, чтобы он его не упустил". И все же определенные сомнения Зою Ивановну беспокоили. Слишком хорошо она знала сына. Тотальный контроль с ее стороны сделал свое дело. Пожалуй, только в работе Сергей чувствовал себя свободным. В остальном за мамой оставалось последнее слово. Так что в быту для жены он подарком никак не будет. Красавцем или состоятельным мужчиной Сергея Михайловича тоже не назовешь. Квартира, по мнению Зои Ивановны, представляла единственную ценность, прилагаемую к мужу-доценту. А кто была и будет хозяйкой этой квартиры - Зоя Ивановна не сомневалась. Но, при умелом обращении, с гипотетической невесткой можно мирно сосуществовать. Вот та же Римма Исааковна, к примеру, ухитрилась остаться в живых после женитьбы ее Мишеньки. А уж Софочку замуж выдала - не нарадуется. Молодые живут отдельно. В разговоре с сыном Зоя Ивановна решила быть деликатной и приступила к нему издалека:
- Сергей, я решила, что жить вы будете в моей комнате. Она светлее и больше. И ребенку будет там хорошо. Потом, когда он подрастет, я перейду в проходную. А, если повезет, к тому времени умру, и вам останется вся квартира.
- Мама, о чем ты? Какой ребенок?
- Внук, разумеется. Если ты не расстараешься на внучку. Но у меня на этот счет есть сомнения.
- Ты все опять решаешь за меня. Ни о какой женитьбе речи вообще не идет.
- Дорогой мой, если действовать по заранее составленному плану, ты женишься очень скоро. Вы вместе работаете? Нет? Значит, она твоя студентка. Больше некому.
Сергей Михайлович промолчал. Из этого Зоя Ивановна сделала вывод, что попала в яблочко и продолжила:
- Я не спрашиваю, какова она. Твой вкус безнадежно испорчен русской литературой девятнадцатого века. Если не светская львица, не замужняя скучающая дама, то выбор у тебя невелик. Блондинка с ямочками на щеках уже была. Тебе осталась романтическая особа с русой косой и карими, нет, скорее, зелеными глазами.
Сергей Михайлович поперхнулся сухариком. Два ноль. Но есть ли польза от второго прямого попадания? Как подтолкнуть сына к решительным действиям? Самое лучшее, что придумала Зоя Ивановна - Сережа должен пригласить девушку хотя бы в цирк. Сергей Михайлович протестовал, уверял, что Лена - "Ах, ее зовут Елена!" - сказала Зоя Ивановна - интересует его только как способная студентка. "Ты бы видела, мама", - говорил он, расхаживая по комнате, - "как она слушает. Одно удовольствие читать ей лекции. Внимательна, вдумчива, умна, начитана, самостоятельна в своих суждениях. Не боится отстаивать свою точку зрения". Сергей Михайлович остановился у окна, оперся на подоконник. "Это редкость в любые времена..." Потом повернулся к матери: "Да, она знакома с Валковыми. Помнишь, я дружил с Виктором Валковым? Она - их соседка". Витю, а ныне Виктора Павловича, Зоя Ивановна помнила смутно. Но впечатление о себе он оставил хорошее. Дед его, известный юрист, еще до революции преподавал в университете. Но Зоя Ивановна позволила себе только на секунду отвлечься от главной темы разговора. После рассказа сына о Лене она поняла, что не ошиблась в своих подозрениях. И захотела увидеть ее. Решено было, что Сережа должен пригласить девушку к ним на чай. В конце концов, как это ни коварно звучит, - заманить ее какой-нибудь редкой книгой. А дальнейшее Зоя Ивановна брала на себя. Решено-то, решено, но как это осуществить Сергей Михайлович никак не мог придумать. Если только, действительно, книгой заманить. Живут они оба на Васильевском, в нескольких остановках друг от друга. Вполне возможно как-то устроить. Заснул Сергей Михайлович под утро.
Новый год наступал на пятки старому. Ошалелый люд метался по магазинам, перебегая из очереди за колбасой в очередь за шампанским. Елки, игрушки, подарки, наряды... Елка у Лены уже была. Принес Петр Терентьевич. Мама хотела встречать Новый год втроем, но Лена уже договорилась собраться с бывшими одноклассниками. В университете она так ни с кем не подружилась. Нет, "здрасьте-до свидания", похохотать, сходить вместе в столовку - пожалуйста. А вот так, как с Танюшкой-подружкой - ни с кем. То ли она была не интересна никому, то ли ей никто не был интересен. И ведь не скажешь, что "синий чулок" или белая ворона, но только разговоры о дискотеке, модных прикидах и последних хитах оставляли ее равнодушной. На дискотеки Лена не ходила - утром надо было рано вставать. Они с дворничихой Гулей делили большую территорию. Той с четырьмя детьми сложно было найти работу. Такой сотрудник никому не нужен. Ясное дело, что дети будут болеть, и еще путевки им от профсоюза давать надо. Гуля повздыхала, да и пошла работать дворником на полторы ставки. А половина ставки осталась Лене. Сложнее всего было зимой. Снег, гололед. Попробуй почисти, да походи с ведром песка. Гуле муж помогал. Когда раньше нее с утра выйдет, а когда поздно вечером снег покидает. А уж Лена крутилась сама. Так что дискотеки отменялись. Зато за квартиру сама платит, у мамы денег не просит. От продуктов не отказывается, пока себя прокормить не получается. Как институт закончит, будет совсем сама по себе.
А Линапална с Фимой готовились к приезду Николая. Не на один день, а насовсем. Так они мечтали. Для любимого племянника Линапална выделила кабинет. Лена, конечно, вызвалась помочь с уборкой комнаты. И люстру вымыла, и окно со стороны комнаты, и ковер на снегу вычистила, и пыль со всех полок вытерла. Полы, само собой, натерла до блеска. Ей хотелось устроить все наилучшим образом, чтобы Ему (так она мысленно называла Николая) было удобно. Вот тут, за столом в кресле, он будет сидеть. Значит, надо, чтобы было светло. И тяжелый дубовый письменный стол сдвигался с места ближе к окну. Абажур массивной настольной лампы был тщательно вымыт, латунное основание и маленькая шишечка сверху - начищены. Можно было и успокоиться, но Лене казалось, что она что-то, определенно, забыла сделать. Может, поставить на подоконник цветы? Но вдруг Ему не понравится? Кто их разберет, этих мужчин. У них с мамой было много цветов. Благо, подоконники широкие. А вот Петр Терентьевич не любит "загромождать дом".
Дома Лена устроилась на диване с конспектом. Но, возбужденная разговорами и планами Линыпалны и Фимы относительно приезда Коли, совершенно не видела того, что там написано. Линапална считала, что племянник внесет в их жизнь новую струю, придаст динамику и ускорение. Фима насчет новой струи была не против. Но вот динамика и ускорение ее озадачивали, если не пугали. Линепалне был тактично дан совет меньше смотреть телевизор. А Лена... Лена за последние пол года так часто думала о Николае, мечтала о том, как они будут разговаривать, смотреть друг на друга, улыбаться, гулять (почему бы нет?), что почти верила в то, что так все и случится. Она была влюблена. Первый раз в жизни. Без оглядок и расчетов. Потому что в первой любви их нет. Жизнь впереди казалась осуществлением ее мечтаний. То есть радостной и счастливой. И все в ней зависило от нее, Лены.
Сергей Михайлович шел в деканат. В приоткрытую дверь было слышно, как секретарь говорила кому-то по телефону, что вот, не все современные девушки думают только о танцульках и мальчиках, некоторые и работают, и учатся. И она, мол, печатает сейчас справку с места учебы для такой студентки. "Здравствуйте, Сергей Михайлович". "Здравствуйте, Лена", - Сергей Михайлович немного растерялся. - "Вы в деканат? Есть проблемы?" "Нет, мне только справку забрать", - улыбнулась Лена. Сергей Михайлович подумал, что вот сейчас он должен ей сказать... пригласить... "Мама бы знала, что делать". Он шагнул вперед, плотно прикрыл дверь и, обращаясь к слегка озадаченной Лене, быстро заговорил: "На последнем семинаре мы затронули очень важную и интересную тему. Жаль, что в учебном плане на нее не выделено достаточно часов. Но я вижу, что вас этот материал интересует", - Сергей Михайлович остановился, перевел дух и уже более спокойно продолжил, - "У меня дома есть редкая книга по этому вопросу. Приносить ее в университет по многим причинам не хочется. Но вам она могла бы быть полезна. Я живу недалеко от вас, можно сказать по дороге. Не согласитесь ли вы зайти ко мне?" Лена подумала, что Хитров, конечно, доцент и знаменитость, но такой смешной и застенчивый. Трогательный такой, вот. "Хорошо, Сергей Михайлович. Я как раз домой собиралась". "Тогда я вас подожду на улице", - Сергей Михайлович открыл перед Леной дверь, а сам почти побежал по коридору к себе, чтобы позвонить маме.
Зоя Ивановна была в образе. Не графиня из "Пиковой дамы", отнюдь. Простая петербургская дама. Шелковая блузка цвета шампань с камеей у ворота, бежевая помада, немного пудры и румян, чуть подкрашенные ресницы. Короче, сама естественность. Чайник, сахарница, вазочка с печеньем, чашки и блюдца - в боевой готовности. Сама Зоя Ивановна - у окна. Она тоже волновалась. "Сергей такой неловкий. Может сказать что-то не так. Ну, будем надеяться..." Звук открывающейся двери прервал ее тревожные размышления. Зоя Ивановна пошла встречать гостью.
В прихожей она увидела высокую стройную девушку в сером пальто. "Сережа ниже ростом", - отметила она. "Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Меня зовут Зоя Ивановна. Я - мама Сергея Михайловича". Лена представилась. Сергей Михайлович помог ей снять пальто, Зоя Ивановна запротестовала, когда Лена стала снимать обувь. Мол, не надо, не надо, у нас не убрано, гостей не ждали и вообще нечего чиниться. Лену повели в комнату, усадили за стол и налили чай. Беседой завладела Зоя Ивановна. Сергей Михайлович не возражал. Он, можно сказать, был этому рад. Хозяйка дома дипломатично, как она умела, вела разговор: "Сергей Михайлович о вас рассказывал. По его мнению, вы - лучшая его студентка и редкий представитель современной молодежи. И не возражайте, Леночка. Сережа - разрешите мне так называть Сергея Михайловича - не часто ошибается в людях. Он много лет преподает, опыт общения, знаете ли. И я очень, очень рада, что вы зашли к нам. Книга? Ах да, разумеется, книга. У Сережи великолепная библиотека, много раритетных изданий. Он всю свою жизнь готов посвятить науке. Но нельзя же забывать о житейских радостях - семье, детях. Вы не замужем? Ну, сейчас выходят и в шестнадцать. А вам? Весной восемнадцать? Замечательно, просто замечательно! Э... я это к тому, что восемнадцать лет - чудесная пора молодости. Вы тоже увлекаетесь литературой? Похвально. Но вы молоды и красивы. Вероятно, у вас есть кавалер? Еще нет? Впрочем, это не удивительно. Сложно в наше время встретить достойного человека. Еще чаю? Вы спешите? Что вы, какие хлопоты. Заходите непременно еще и запросто".
Сергей Михайлович с Леной пошли к нему. Нужная книга нашлась быстро. Лена поблагодарила, попрощалась и ушла. Зоя Ивановна и Сергей Михайлович вернулись за стол. Сергей Михайлович налил себе чаю. Зоя Ивановна сидела молча, вертя в руках чайную ложку. Потом положила ее на блюдце и сказала: "Сын, ты был прав. Эта девочка очень хороша. Но должно случиться чудо, чтобы она вышла за тебя замуж... Я устала. Пожалуй, прилягу". Она поднялась и, как показалось Сергею, чуть ссутулившись, ушла в свою комнату.