Одно из важных внесистемных явлений в школе - это право у каждого ученика выйти как минимум один раз во время урока. Право ценное: можно почти в любой момент остановить урок и получить несколько минут свободы и тишины. Выходят за разным. В туалет не выходят почти никогда. Чаще курить или выпустить эмоции наружу - на уроке нельзя. Школа во время такого выхода пугала тишиной. Это была тишина спящего улья, тишина опорного пункта милиции во время инструктажа. Чтобы как-то ее заполнить, я слушал музыку. В тот раз тоже слушал, хоть и садилась батарейка в кассетнике. Мне нравилось что голос у певца постепенно теряет скорость и силу. Он устает, поет против желания и возможности. Наконец голос застревает как бы в густом киселе и можно возвращаться обратно. Расслабившись, я не сразу заметил движение за спиной. Я дернулся, но меня заметили. Это была самоубийца, о чем я пока не знал. Девчонка из старшеклассников. Звали-то ее как-то просто. Юля, кажется. Поразил ее колоссальный свитер - почти до пола. Больше на ней ничего толком не было. Свитер мешком, кроссовки и волосы светлые.
-Я не кусаюсь - а голос грубый, хриплый. Курили там здорово.
-Я знаю. Просто неожиданно.
-Чего слушаешь? Дай послушать!
Она сама взяла один наушник и села рядом со мной.
Мы немного так посидели - я и самоубийца Юля на полу во время урока. Я все косил на нее глазами, пытаясь рассмотреть: какая? Юля была ничего себе. До того ничего себе, что я немного пожалел о том, что у нее в ушах именно это - умирающий голос, слов не разобрать.
-Воу...Воу...Воу... Мычит что-то, а что непонятно. Ты чего тут сидишь-то? Накурился?
-Не, я не курю.
-А я курю. У нас недавно вечеринка была дома. Я накурилась и у меня убежала душа.
Я попросил рассказать про убегающую душу.
Юля рассказала такую историю: все напились и накурились, а ей стало грустно. Она сидела вот точно также на полу и вдруг из груди ее выскочила душа.
-Человечек такой небольшой. Как ребенок. Ручки, ножки. Я ее за плечи схватили и обратно в грудь.
Я начал любоваться Юлей издалека. Была какая-то порнографическая простота, с которой она разговаривала с учителями, со сверстниками. На школьницу она не тянула, но с ролью своей ничего сделать не могла.
Один раз, валяя дурака с одноклассниками, разшумелись сильнее обычного. Я был ни при чем, поэтому замечание от Юли получил мой товарищ по парте. Грубая Юля с вечной жвачкой во рту и микроскопическими зрачками, но красивая как богиня, назвала его "мудила грешный". Я охнул и присел. Я словно был свидетелем атомного взрыва. Я не мог понять каково это - получить пощечину от такого вот ангела. Конечно, пристал к парню: "Ну как тебе? Ты жить-то теперь сможешь?".
Долго еще болталась в моей жизни. То на улице видал ее, распивающей водку. Один раз она на всю улицу, заметив меня, приглашала присоединиться. Я отказалася и она прицепилась к моему собеседнику:
-Ну бухни хоть ты со мной, Андрюшка! Андрююююшка! Андрюшка, х... те в ушко!
И сразу рассмеялась счастливым, добрым и невероятно заразительным смехом. Все тогда растворялось - и водка и Андрюшка и помада ее дешевая. Только вот этот смех вот - дзынь...дзынь...дзынь...
Свидетели говорят - повесилась. Отчего-почему - неизвестно. Бабки-тетки рукой машут устало: "пила и сдохла, чего обсуждать?". Картины не вяжутся в голове - петля, табуретка, и вместе с этим - голубые глаза, волосы ее светлые и неаккуратные. От чего бежать такому человеку? От чего прятаться? Думал, думал - и заснул, ничего не придумав.