Выпал снег. Таким утром душе хочется чистоты, нового и подарков под елкой.
На асфальте тают белые кляксы. Между деревьями видно, как дворник споро орудует метлой. Там, где он прошел, следы метлы черными лебедями врезаются в белое стадо снежинок, и тропинки университетского парка похожи на эшеровский двухцвет.
Я иду, то выбирая безопасное свежеталое пространство, то, забывшись, перешагиваю границу и загребаю демисезонными сапогами влажную мякоть. Еще в прошлые выходные я шла, так же загребая прелые листья. Всю осень они желтели и рыжели, а тут вдруг поменяли цвет на бурый. Я шла и смотрела, как над кучерявым красноватым мехом полян парили желтые бабочки - листья костяники. Редкие растрепанные шишки пахли грибами и заморозками. Я набрала полный карман куртки. Надо, кстати, не забыть вытряхнуть.
Есть у меня такая привычка - тащить домой клочки подвернувшейся в руку природы. Вчера вот полезла в очешник - и оттуда выпала добыча позапрошлой прогулки: вылупившийся из коры гладкий сучок и горсть семян перезревшего бархатца.
Между страницами любимых, а потому неизбежно замусоленных гостеванием по друзьям книг иногда попадаются хрупкие перепончатые листья - это я по дороге домой хватаю куски органической пищи для городской души, и сую, как белка: заначкой. Мне рассказывали, что белки прячут еду не в специальных персональных тайниках, а везде, где можно потом найти. Этой или другой белке достанется - неважно. Важно, чтобы в каждом кармане леса лежало по зернышку на зиму.
Так и я - прячу от самой себя лето, и потом выковыриваю из-под заснеженных корней мелочь какую-нибудь: пожевать, подумать.
По утрам думается легко, мысли по-воробьиному порхают с ветки на ветку.
Вот снег, вот следы, вот цветные берлоги автомобилей, внутри которых стоит подмороженный воздух. Я второй год "безлошадная", но ощущение зябкого утра в скорлупе прогревающегося железного коня меня преследует всякий раз, когда вижу, как очередной ездок оглаживает мягкой щеткой "хвост и гриву": заснеженное переднее и заднее стекло. Машинка моя ушла в уплату скопившихся долгов, и я чувствую себя немного предательницей и немного продуманной скрягой: долги были за складчину в виде комнаты в квартире, где я теперь провожу недельный отпуск, и комнатки на сдачу. Дешево нынче жилье в деревеньках. По цене железных коней.
Я остановилась, чтобы посмотреть на семейную группу из трех человек - наверное, папа, по-видимому, мама, очевидно, дочь. Дочь попала в снег впервые за свою мелкую, набирающую глубину памяти, жизнь. И стоит, держась за папину штанину, в смешном серо-розовом комбинезоне похожая на инопланетного зверька из мультфильма. Папа отмахивает в сторону снежинки и фотографирует на телефон маму, дочь, снег. Мордочку малышки не видно, но я легко могу себе представить, как серьезно рассматривает она все новые и новые прибывающие в поле зрения легкие крошки.
...Иду дальше, вытаскиваю "очередной кусочек лета пожевать". Думаю про квартирку в забытом богом и земными царями поселке. В котором вдруг проснувшаяся администрация делает хорошую дорогу. Позабытый всеми курорт начинает шевелиться, пестреют столбы объявлениями о сдаче номеров и квартир, творог и сметана дорожают, радуя деревенских старух. Приезжие, не торгуясь, скупают все: и переложенную зелеными листами малинку - пятьдесят рублей литр! - и мелкую пахучую смородину, и даже ржавый крыжовник. А как хорошо идет клубника!.. Ее много на пропеченых сибирским июльским солнцем пригорках. Пригорки похожи на уложенные рядами и надкусанные по краям пряники: почва слоеным пирогом кажет желтое нутро. Вверх и вниз от пригорков текут рельефы: ближе к небу дыбятся мечтой парапланериста невысокие горы, этакий Гранд Каньон в миниатюре; ниже лежит опрокинутым зеркальцем соленое озеро. Вода у озера цветом и запахом будит фантазии, притворившиеся воспоминаниями: о, например, пра-мирриад пра- прабабушке, вальяжно вихлявшей хвостом и шевелившей плавниковыми лапами. Или значительно более поздние и менее реальные - о лете на любимом советском море. Представить плавники прапра- мне проще, спасибо фильмам бибиси. А вот я в панамке с ромашками, сидящая в пластиковом тазике на берегу, кажусь себе мифом, придуманным родителями для семейного альбома.
Потом увиденная мною девочка, папа которой целился в мир через фотокамеру, посмотрит на цифровой снимок с эффектом "сепия", и тоже не поверит.
Далеко увела мысль, и неохотно я отрываюсь от разглядывания мысленного альбома.
Я чувствую себя сейчас одновременно - снежной бабой, беременной рыхлым месивом, снегурочкой в синем расшитом люрексом и ватой халате, малышкой в серо-розовом комбинезоне...
Вокруг уплотняется Первый Снежный День.