Птица, по-утиному загребая лапами, выплыла ко мне из дымчатой морской дали, и я, впервые в сезоне вошедшая в воду, да к тому же близорукая, приняла ее за утку. Голова и грудь птицы сияли белизной, спину укрывали серые крылья, хвост щеголял черной окантовкой. Очень мила. Но меня неприятно шокировало выражение ее глаз, полных далеко не птичьей заносчивости. Я фыркнула и сказала: "Утка обыкновенная". На длинный лимонно-желтый нос с хищным крючком на конце в тот момент я внимания не обратила.
-- Перед тобой королева Средиземноморья! -- заорала птица: ее пронзительный голос вонзился в мой мозг, хотя клюва она не открывала. -- Я лучшая среди местных красавиц!
Неужели на свете встречаются птицы-телепатки?
-- Признавай, или давай соперничать!
-- Еще чего, соперничать с уткой! -- в конце концов возмутилась я и решила осадить нахалку. -- Еле выбралась отдохнуть от людских сражений. И вообще... человек -- венец природы, об этом знают даже младенцы.
Птица неодобрительно качнула головой и взлетела. Мелькнув на мгновение, ноги ее пропали в районе хвоста -- словно шасси спрятались в брюхе самолета. Распростертые крылья распахнулись ослепительными белоснежными веерами... Умело воспользовавшись ветром, соперница зависла прямо надо мной, умудрившись заслонить телом чуть ли не половину неба.
-- Ух ты! Действительно хороша! -- воскликнула я, оценив крутизну эквилибристики. -- Так ты из чаек, зазнайка! Извини, что сослепу величала уткой.
На другой день чайка встретила меня на прежнем месте. Важно дефилировала по прибрежным волнам, точно модель по подиуму.
-- Согласна, человек не умеет взлетать так красиво! -- прокомментировала я вчерашнее парение. -- Зато мы придумали самолеты и перевозим на них тяжести -- грандиознее, чем можешь себе представить.
-- Вся вселенная над вами смеется! -- она ехидно защелкала клювом -- хохотнула по-чаячьи, что ли? -- Придумываете на пустом месте проблемы, долго напрягаетесь, чтобы их решить, расходуете кучу ресурсов -- между прочим, принадлежащих не только вам, но всему населению планеты, -- и это ради того только, чтобы хвастаться друг перед другом, какие умные?
-- Намекаешь, будто перевозить тяжелое -- баловство?
-- Конечно, баловство. Поразмыслив, всегда можно найти необходимое в пределах досягаемости.
-- Ну ты даешь, чайка! А если мне захотелось попробовать, например, киви, но на моей поляне оно не растет?
-- Съешь яблочко -- полегчает! -- она опять защелкала клювом.
-- А как же глобальный мир? Познание сути бытия? Наверное, ты домоседка или просто отчаянная трусиха.
-- Сама трусиха! -- Чайка выбралась из воды на берег и, почти не переваливаясь с бока на бок, направилась ко мне. Ее ладная походка демонстрировала спокойствие и самоуважение. Если честно, я слегка позавидовала: лимонно-желтые лапы стояли на земле не в пример устойчивее моих ног.
-- Доказываешь, что ничего не боишься? -- пытаясь скрыть восхищение, спросила я.
-- Еще чего, женщина! Я соперничаю.
На горизонте только-только взошло солнце, и большинство пляжников досматривало сладкие сны. Однако редкий в это время суток прохожий умудрился-таки вклиниться в наш разговор. Привлеченный необычайной картиной, он остановился рядом и поинтересовался, кивнув на пернатую искательницу приключений:
-- Ручная?
-- Самая что ни на есть дикая! -- ответила я, с трудом заставив губы шевелиться: возвращение к человеческому способу говорить требовало усилий.
По всей видимости, чайку покоробило, что, отвлекшись от нашей захватывающей беседы да к тому же не считаясь с ее присутствием, я веду обсуждения с посторонним, -- она протяжно вскрикнула и взлетела, снова оставив меня на ступень ниже своей персоны. И опять лапы ее пропали в районе хвоста -- словно шасси спрятались в брюхе самолета, -- крылья распахнулись ослепительными белоснежными веерами...
Следующим утром я напрасно ее ждала: чайка оказалась на диво гневлива -- исчезла на три с половиной дня. И зацепила она меня не в прибрежных волнах, что могло бы обратиться в привычку, а подстерегла в самом неожиданном месте.
Явление чайки случилось, когда среди других отдыхающих я обедала на веранде отельного ресторана. Веранда была переполнена народом, между столиками с визгом носилась малышня, но, похоже, птицу это только раззадорило.
-- Привет, женщина! Признаешь меня королевой Средиземноморья? -- принялась она за свое, спланировав на плиточный пол. -- Озвучь наконец внятное мнение, не то умственные способности твоей породы будут оценены как неудовлетворительные.
-- Ты красива, спору нет, но царевна всех милее, всех румяней и белее... -- засмеялась я, веселя, как впоследствии осознала, лишь себя самое: цитату из русской классики моя средиземноморская визави сочла малоинформативной. Птица с недоумением взирала на меня. Я пожала плечами и задумалась, в какие доходчивые слова облечь неоднозначную мысль. Тут какой-то мальчишка заметил чайку и с воплем восторга принялся за ней гоняться, чем окончательно испортил чаячье отношение к человечеству. А я... я даже не попыталась вмешаться -- лишь с ужасом наблюдала, как огромный глупый зверь преследует размышляющего, но мелкого. Потом было стыдно смотреть в зеркало.
Вероятно, последний эксцесс капитально разочаровал птицу, потому что на пляжное побережье она не вернулась, не оставив мне ни единого шанса извиниться за проявленное слабодушие.
С тяжелым сердцем собиралась я домой и, чтобы чуточку поднять себе настроение, поехала кататься на прогулочном корабле. Мы плыли под ярким голубым небом, над матово поблескивающей гладью воды, мимо суровых лесистых гор, которым было плевать на наши переживания: ведь рожденные на миллионы лет раньше нас, они видели вокруг лишь букашек-однодневок. Вечная и одновременно переменчивая красота мира завораживала, уменьшая размер моего "я" до полной ничтожности. Как в омут, погружалась душа в ощущение бессмысленности стремлений...
Из ступора меня выдернули чаячьи крики. Стая догнала судно и носилась теперь за кормой, настойчиво чего-то требуя или о чем-то предупреждая. Приблизившись к ограждению палубы, я почувствовала напористый взгляд -- да, это была она, моя милейшая скандалистка, беззаветная соперница людей. Помня ее обидчивость, я ни словом не обмолвилась о ней со своими знакомыми. Лишь исподтишка поприветствовала чайку взмахом руки.
-- Признаешь меня королевой Средиземноморья? -- прозвучал в мозгу набивший оскомину вопрос. Вот зануда! Сколько можно об одном и том же? К черту хорошее воспитание! Скоро чаша терпения переполнится, и я выскажу ей все, все, все!..
У борта корабля толпились милостивые, бросавшие чайкам кусочки хлеба. То одна, то другая птица ловила на лету корм, поспешно заглатывала его и отлетала в сторону, уступая место товаркам. Наконец настал черед и моей приятельницы. Призвав меня не отрывать от нее глаз, она сделала неожиданный поворот, нырнула под корабельный тент, выхватила из рук растерявшейся матроны булку и была с ней такова. Слава Богу, не поранилась о стойку или перила! Дура безбашенная!
И вдруг я поняла, что могу преодолеть постыдное слабодушие и вернуть свои нравственные ценности на их законные места, -- в моих силах было защитить чайку хотя бы от ее лихачеств:
-- Ты королева Средиземноморья, лучшая среди местных красавиц!
Чайка надулась от гордости, но потом ее разобрал смех, и она беззвучно изобразила, как щелкает лимонно-желтым клювом. В ответ я захлопала в ладоши: победа над собственными пунктиками -- самая-самая невозможная...
Назавтра я летела внутри огромной рукотворной птицы и мучилась, пытаясь сообразить, как ответила бы чайке-сопернице, если б не нашла мессианскую цель спасения ее жизни. Поставила бы между нами знак равенства? Доказывала бы первенство человека? Эх!.. Чайка и вправду была королевой Средиземноморья, лучшей среди местных красавиц.
![[]](/img/l/lezhawa_i_k/sopernica-1/dljasi.sopernicachajka.jpg)